Миледи.

      Они ушли из города, когда стало тепло. Кто-то умер, так и не восстановившись от прошлого образа жизни, кто-то просто уже от старости, но оставшиеся медленно, подвал за подвалом, группа за группой перебрались к окраине и после ушли. В бродяжничестве отсеялись самые слабые и вот остатки колек и нелюдей нашли себе приют в глубине леса. Нет, это был не тот лес из сна. Грэй откуда-то это знала. Даже слишком чётко, чтобы понять, откуда именно. Конечно, Парагон. Это просто не то место, но для первой остановки вполне сгодится. Просто, чтобы набраться сил перед основным путешествием.       Осторожно была создана общая землянка и плавно обжита. Вот так группой — легче, чем одному. Даже нищие могли позволить себе более сытую жизнь на воле, нежели в каменных джунглях. Дом Фалкона «таинственным» образом сгорел, когда уходили последние его пленники. — Но мы не можем жить тут всё время. — Почему нет? Мы можем основать здесь деревню! — Ага, посёлок немощных полутрупов… Долго такое место не проживёт, не думаю, что нас хватит хотя бы на пять лет. — Я раньше не мог сказать, проживу ли пять дней, друг мой, определённо виден прогресс… — Звучишь как та тварь. — Господи, прости… — Один из говорящих перекрестился и теперь подкинул хворост в костёр, который, как и несколько других они развели у жилища. — Спросим у главной…       Она была удивлена, когда они пришли к ней. Миледи. Это о ней? Странное чувство. Миледи. Кто? Смешно. Королева нищих беженцев. Они так смотрят, словно она защитит их от самой смерти. Она не собирается. Не может, да, собственно, не хочет. Людям свойственна смерть. Она для них естественна. — Ещё раз?.. — Должны ли мы остаться? Или мы должны идти дальше? — Вы сами должны это решить. — Грэй безразлично отводит взгляд и осматривает ту пищу, что «её» кучка народу нашла бесхозной. Она не хотела есть. Не похоже, что остальные образцы тоже. Люди хотели и находили, но мало. Так им не восстановиться ещё очень долго. Тут, в лесу, у них больше шансов, но, признаться, ненамного. — Мы последуем за Вами, Вы дали нам волю и спасение. — Нет. — Отрицательно мотает головой и подбирает по привычке одну ногу, осматривая просителей чуть сонным взглядом. Ей редко нужен был сон, но она не ложилась уже пару недель. — Это будет пустая жертва, никто не получит хорошего от ваших смертей в пути. А они обязательно будут. Я теперь иного строения, нежели вы. Я могу то, что для вас невозможно.       Она просто уйдёт. Не уверена, позовёт ли сородичей, но сама точно покинет это место, однако никогда не скажет срок. Она и сама не знает. Поймёт. Парагон скажет ей. Элира садится рядом и укладывает голову на плечо подруги. Младшая держится её ближе, чем мужчин. Да, мужчин. Все трое созрели за время, проведённое в Подземелье. Грэй заметила их только при свете на поверхности. Осознала. Взрослые. Все они выросли и изменились. Это и называется взрослением, так ведь? Нет, никто из них не красавец, никто не силач. Им неоткуда было бы это взять. Может, теперь это изменится, но её это, признаться, не волновало. Её внешний вид не важен — тело всё равно живёт и берёт силы от камня, не от собственных ресурсов. Иначе она бы уже умерла от истощения. Люди ушли растерянными. Справедливо, никто не упростил им жизнь, как они бы того хотели, придётся думать и решать самим. — Грэй… — Да? — Я не слышу твоих мыслей сейчас, это нормально? — Полагаю, что да. Согласись, постоянно слышать друг друга было бы изматывающим. — Старшая смотрит на неё и замечает белёсые пряди в тёмных волосах. Они такими не останутся, ещё изменят цвет, как изменили ресницы, став нежно-нежно розовыми, словно лепестки цветов вишни. Видимо, ассимиляция с кристаллом не заканчивается на том, что есть сейчас. Процесс будет глубже. — Скажи, я тоже меняюсь? — Да. Быстрее остальных, я боюсь, как бы это не привело к плохому. — Не приведёт. — Грэй покачивает головой отрицательно и теперь осматривает состояние землянки. Строение выглядит хорошо, оно отлично подойдёт, чтобы пережить одну или даже две зимы, но им нужен дом по-лучше, если они хотят закрепиться здесь. В итоге она и сама не понимает почему, но поднимается, в сопровождении подруги выходя на поверхность. Нужно собрать хворост и поискать крепкие деревья. Никто никогда не учил её этому, но что-то в подсознании требовало создать инструменты и даже говорило как. Однако это точно не Парагон, потому как говорит это что-то внутренним голосом. Вероятно, предки когда-то учились этому и навык остался в теле, как остаётся умение лазать по деревьям или плавать, даже, если ты давно этого не делал. — Я полагала, ты предпочтёшь уйти. — Не сейчас, может быть, позже. — Ты… — Элира даже берёт подругу за руку, чтобы та обратила на неё внимание, теперь крепче сжимая пальцы, словно Грэй уже исчезает. — Ты возьмёшь меня с собой, когда отправишься? — Если ты того пожелаешь, то да. — Она улыбается, смотря немного сверху из-за роста и теперь поглаживает чужую дрожащую руку своими пальцами, пытаясь успокоить. Приятно. В конце концов младшая выбирает её, даже не задумываясь о ком-то постороннем. Если она не позовёт мужчин, на неё не обидятся. Хотя, сейчас это под вопросом. Только Гарри она не стала бы звать точно, в остальных ничего плохого нет, они просто ей совершенно не интересны. — Я буду рада, если ты присоединишься.       Шатенка кажется ещё довольнее её самой, она прикрывает глаза и теперь мягко обнимает спутницу, прижимаясь всем телом, уже переходя на шёпот, словно кто-то мог их подслушать: — Я боялась, что ты оставишь меня. — Будешь смеяться, но это взаимно. — Она и сама усмехается, продолжая собирать хворост по пути, когда объятия исчезают. Судя по мимике, подруге такое поведение не слишком нравится, но Грэй не могла объяснить себе почему. Вроде, ничего выходящего за рамки нормы она не делала. Сначала они отнесли топливо в общее хранилище, а потом старшая прошлась по изученной тропе снова, на этот раз собирая крепкие ветки, высокую траву и камни. Она возилась с ними целый день, делая заготовки и не обращая уже ни на кого внимание. На утро она развесила тонкие верёвки на самодельной сушилке и впервые за долгое время согласилась позавтракать. Ей это было не нужно, но общая паника по поводу длительного «голодания» начала раздражать. Уха. Они нашли рыбный водоём — это хорошо. Зимой будет рыба в случае если не окажется запасов или инструментов для охоты. — Что Вы делали вчера весь день? — Инструменты. Я закончу, когда высохнут верёвки, всё что есть сейчас это острые камни и обработанные ими палки… Для более эффективных нужны верёвки. — Да Вы гений. — Инструменты необходимы для выживания или вы надеялись долго прожить трудом голых рук? Напрасно. Это крайне неплодотворная затея. — Мы можем как-то помочь? — Собирайте всё, что посчитаете интересным или полезным у дома, так же еду. Больше от вас ничего не нужно.       Они построили крепкий и просторный дом к зиме, когда она закончила инструменты. Параллельно были созданы иглы и грубая тёплая одежда, так что снега можно было уже не бояться. В этот раз у неё даже есть обувь, но она ею почти не пользуется, в основном сидит в здании и пишет угольком по самодельным некачественным листам пергамента из кожи. Она никогда ничего не забудет, ей не нужен сторонний носитель, но разум того требовал. Словно так с него снимался груз знаний и жить становилось легче. Рука выводила всё, что она успела изучить в доме Фалкона до побега. Формулы, схемы, исследования. Словно картина, каждый разворот всплывал в памяти и переносился с завидной точностью. Что собой представляет сердце, как сжимается рука, что внутри черепа, где находится душа, скорость трупного окоченения, вероятность воскрешения. Она остановилась на рисунке глаза в разрезе и почему-то у радужки вывела «философский камень», следом ставя заметную точку. Бессмертие, вечная молодость, бесконечное богатство и власть. Она не понимала, почему написала эту выдумку именно так. Может, просто сбой в потоке информации. Ещё долго девушка смотрела на странное творение и после встала, чтобы немного пройтись по известной им территории. Уж слишком всё было похоже на переутомление, а его следует снимать физической активностью. Элира в любом случае увязалась за ней снова, так что прогулка не будет скучной, только бы придумать, чем заняться по пути. — Ты очнулась… — О чём ты? — Последние несколько месяцев у тебя только руки двигались, это было… Жутко. Что ты писала? — Хм… — Старшая отводит взгляд и решает отмыть руки в снегу, замечая, какими бледными оказываются ладони под углём и при этом… Она точно могла сказать, что они не способны загореть. — Ничего. — Но… — В то время я думала, что это что-то важное и необходимое. Что я сохраню так нечто ценное, но сейчас я понимаю, что это было ничего. Трата времени. Мне жаль. — Я уже давно поняла, что ты очень странная… — Младшая смеётся, прикрывая губы рукой и ненадолго жмурится, пытаясь сдержать более громкий хохот от ошеломлённого лица подруги. — Что ты так смотришь? Я не права? — Не могу судить, но мне кажется, что я здесь самая адекватная и практичная. Вам четверым свойственно иррациональное поведение и транжирство ресурсов, которые нам даже не нужны.       Не похоже, что она обиделась. Скорее, Элире стало ещё смешнее, чем до этого и теперь она просто пыталась не рассмеяться снова. Грэй понимала, почему так и тоже не сердилась. Она и сама хотела просто пошутить таким образом, отлично понимая свою неправоту, но, признаться, даже для неё эта шутка показалась неестественной. Словно бы даже несмешной, просто не похожей на юмор. Хотя, может, только на человеческий. — Как Гарри? — Молчит, как ты, наверное, думает. — Элира пожимает плечами, теперь больше концентрируясь на сборе хвороста, нежели на разговоре. Седеющий день ото дня брюнет её мало интересовал, скорее даже отталкивал, что Грэй поняла по хрусту веток. Хрупкие нежные руки так сжали их, что почти смогли сломать. Конечно, они просто сухие, но не настолько, чтобы так легко сыпаться. — Он всё ещё… — Мужчин ничего не останавливает. — Поэтому они живут меньше. — Не доказано, но вероятно. — Старшая тоже поднимает несколько сучьев и ненадолго прикрывает глаза, но перед ней не появляется того безграничного пространства. Оно на самом деле показывается ей всё реже. Словно она идёт куда-то не туда и потому её наказывают, лишая чего-то интересного и приятного. Но куда в таком случае двигаться?       Вечером она вернулась за рабочий стол, но не смогла начать. Забыла? Нет, если напрячься, она сможет вспомнить несколько страниц, но рука с угольком просто разжимается. Просто не получается. Снаружи задул ветер, снова выйти уже не получится. Теперь она чувствует его взгляд и потому медленно поворачивает к нему голову, смотря в такие же серые глаза, как у неё самой. Гарри впервые выдерживает и не моргает, но она всё ещё видит, каким тревожным он становится. В итоге она держится дольше и он притворяется, что смотрит на спящих людей, теперь иногда косясь на неё, осторожно сжимая губы. Его руки заняты какой-то бессмысленной вознёй с пылью на полу. Будь его воля, он бы начал копать даже сквозь доски, но там внизу подвал — бывшая их первая землянка и там тоже отдыхают. В итоге Грэй поворачивается полностью и укладывает руки себе на колени, после ещё сгибаясь в поясе. Он только вздрагивает коротко, но вскоре группируется в более закрытую позу: подбирает под себя ноги и почти скрещивает предплечья.        Она его не слышит. Может и прекрасно, что так, но сейчас неудобно. Девушка предпочла бы знать и понимать, что он думает, при этом не нарушая тишину разговорами. Да и разве он скажет правду? Он ненавидит её и это взаимно. Уж в чём- в чём, а в этом она понимала его отлично. В любом случае она поймёт, если он решит лгать. — Что ты хочешь от Элиры? — Ревнуешь, что не от тебя? — Брюнет ухмыляется при хриплом шёпоте и расслабленно опирается спиной о стену, словно о спинку кресла. Видимо, он боялся только физической агрессии, а не вербальной. — Я спросила не об этом, Гарри. Что ты хочешь? — Разве не очевидно? В нашем возрасте уже следовало бы быть пару лет в браке… Как думаешь, мы могли бы сходить в город для этого? — Отвечай серьёзно. — Она хмурит брови тем сильнее, чем спокойнее он улыбается. Даже его взгляд уже меньше бегает. Не лжёт. Просто недоговаривает. — Я просто подчиняюсь инстинктам, Как-там-тебя. Ничего больше.       Ей эти слова не понравились. Словно он признавал их животными. Не только себя (уж тут она не была бы против), но и всех остальных. Видимо, негодование как-то отразилось внешне, потому что собеседник потерял былую уверенность и снова спрятал взгляд, теперь опустив голову. Грэй хотела бы подняться, но отказала себе в этом. Ещё тратить силы на спор и ссору. Ещё и с кем. Прошло ещё несколько мгновений тишины, в которые можно было разобрать отдельно дыхание каждого спящего. Она даже заметила, что одна из пожилых женщин в левом верхнем углу дышит тише обычного и словно бы с трудом. Как если бы её тело просто слишком ослабло, чтобы пропускать через себя воздух. Она знала её имя. Мэрибет Пагс. Она знала её возраст. Пятьдесят три года. У Мэрибет красивые голубые глаза и добрая кукольная улыбка, она называет Грэй внучкой. Старушка сшила ей грубоватый плащ, чтобы «красавица не морозила плечи и спину». Фалкон был её ростовщиком. Припомнить, он был для многих именно что ростовщиком. Мэрибет всё время вспоминала, как этот «гнусный старый угорь» обесценил её наследство и маленький домик, а потом позвал к себе домой. Грэй нравилась эта весёлая и оптимистичная не по годам женщина. Она умирала. Старость измотала всё её существо и, как не борись и не тверди, что ты живчик, а душа просится наружу. Вот она уже пропустила вдох, а следующий стал ещё тише прежних, глубже. Время подходило к концу. Грэй знала, как отмотать его назад, как наполнить тело заботливой женщины силой, омолодить его не на год, но на десять. Она могла сделать это прямо сейчас. Но не стала. Только подошла ближе к Мэрибет и села рядом с ней, давая сквозь сон взять себя за руку. Милой старушке нужен покой. Один учёный уже достаточно поизмывался над ней. Пусть теперь отдохнёт, если она верует (о, Мэрибет веровала так, что потерявшая доверие Богу девчонка завидовала ей до скрежета зубов!), то посмертие будет окружено её семьёй, покоем и счастьем под охраной благовидных ангелов. Смерть естественна для людей. Она им необходима.       Гарри осмелился говорить, когда дыхание женщины совсем затихло: — Ты тоже слышишь голос? — Парагон не говорит со мной достаточно давно. — Значит, ты тоже его слышишь… Что он говорит тебе? — Он? Она говорит мне о космосе и жизни, о человеке… Говорила. — Она? Он учит меня о зверях и растениях, о механике. — Сам он поднимается и теперь словно готовится к сражению. — Полагаю, чей-то голос лжёт, но это явно не мой. — Либо так… — Грэй встаёт вслед за ним, но не отрывает взгляд от уже вечно спящей. — Либо Парагон подстраивается под нас.