ANIMAL CORPSE

Когда я был младше (не помню, до встречи с тобой или после), то видел, как ворона ела внутренности еще живой белки. Жертва визжала, и этот шум раздражал птицу. Она надеялась на быструю смерть, чтобы не слышать страдания бедного животного, однако белка не умерла мгновенно и продолжала пищать, не смотря на то, что ворона уже доедала маленькую печенку прям перед её глазами. Ты напомнил мне тот момент. Возможно ты был вороной, а я белкой, или белкой был тот человек, которого ты пригласил той ночью? — Я пойду на работу. Ты останешься здесь, как всегда, — сказал ты мне перед выходом из дома. Доска для Го все еще находилась в комнате. — Помни, Юнги, я всегда буду знать, где ты; потому что ты не сможешь убежать от меня. Моё лицо было невозмутимым, но ты уже знал, что я принимаю твои угрозы серьезно. Я не собирался убегать, хотя этого хотелось больше всего. С первого раза усвоил, что обмануть тебя не так-то легко; если бы я попытался это сделать, то оказался бы в ловушке. Однако, к этому времени я уже мог бегать и защититься лучше, чем в тот раз. Но не мог сбежать. Как я уже говорил тебе, Чимин, я уже погряз в этой жестокой игре. Дверь закрылась, но я не слышал удаляющихся шагов. Возможно, ты какое-то время стоял у двери, потому что не доверял мне. Это была возможность ослушаться тебя. Как бы мне ни хотелось, я решил последовать твоему приказу и вернулся в гостиную, чтобы прилечь на диван. Время от времени я смотрел на свою ногу и задавался вопросом, смогу ли я когда-нибудь снова нормально ходить; потом мой взгляд возвращался к телевизору, и я вспоминал снафф-фильм, который все еще был на DVD-плеере, но мой разум всегда возвращался к одному и тому же вопросу: почему их больше не слышно? Мне вспомнилось, что тем утром я снова принял лекарство, которое ты мне дал, сказав, что это обезболивающее, от травмы, которую ты мне нанес. Вначале, как я уже говорил, моим намерением было заставить тебя заплатить за то, что ты сделал с Чеён, а также со мной. Все, что ты с нами сделал, было бесчеловечным. Однако… То, что прозвучало в моей голове зловещим эхом: «Возможно я что-то сделал с Чеён?» Мой взгляд упал на кухню. Я мог видеть морозильник. Я знал, что ее там больше нет, но все равно подошел и заглянул внутрь. Я не помню когда ты её увез, кажется я не заметил этого. Ты сказал мне, что ее тело больше не может находиться там, даже если она заморожена. Рано или поздно тебе пришлось бы избавиться от трупа, но ты даже не дал мне с ней попрощаться. В отличие от других людей, я подошел к трупу белки на следующий день, когда ворона добила ее и оставила расчлененной и выпотрошенной возле кустов у стены. Я так давно потерял тебя, что начал забывать все, кроме тебя. До тех пор, пока я лежу в снегу рядом с твоим телом, ты остаешься моей единственной мыслью, Чимин. Кажется, я слышал, как врачи говорили, что у пациентов с болезнью Альцгеймера бывает момент просветления, прежде чем они умрут или забудут все навсегда. Итак, как они это называли у большинства неизлечимых пациентов? Терминальная ясность? .Да, я думаю, это использовала медсестра, когда господин Канг, пожилой мужчина, страдающий шизофренией и болезнью Альцгеймера, внезапно начал вспоминать свою семью и осознал, что страдает психозом. Так же случилось и с тобой, прежде чем ты отдал мне свой последний вздох как человек, ну а после этого ты перестал им быть… Или, может быть, ты никогда им не был. Возможно, ты никогда не был настоящим. И это не милосердие, которое я приписывал тебе, ведь само твоё существование было плодом моего воображения. Ведь я всегда видел то, что хотел видеть… Вот как сейчас; передо мной твое лицо, и я не могу понять твой взгляд. Если вернуться назад, тот день был долгим и трудным. Это был первый раз, когда я пришел в себя после того как стал твоим заложником. Делать было совершенно нечего, я даже не мог выйти на улицу… Ты был таким ублюдком, даже запер меня. Я не смог найти ничего, чтобы вскрыть замок. А также не смог найти ничего, что можно было бы использовать для взлома замка. Как я уже говорил, сбегать не входило в мои планы, не было возможности ослушаться тебя. У меня было ощущение, что если попытаюсь сбежать, ты рано или поздно меня найдешь… Как будто твоей единственной целью были мои мучения (так и было). Комната, в которую я убежал, когда у меня не было другого выбора (варианта), всё еще была в полиэтилене. Вокруг было разбросано немного засохшей крови и мозгов. Я не знал, кому (или чему) они принадлежат, но понимал, что эти люди будут не последними, кто увидит это место в последний раз. Я ходил по комнатам, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы рассказать мне о тебе. В конце концов, фотографий было недостаточно, но один из них сказал мне больше, чем все остальные; на ней был ты со своими сёстрами (я так подумал, заметив сходство), позади стояли бабушка и дедушка, или, может быть, это ваши родители? Нет. Это не имело смысла, потому что они были похожи на стариков, а за тобой стояло заведение, которое закрылось еще до моего рождения. Я знал это, потому что в Сеуле тоже был такой киоск, но он был заброшен уже сорок лет, но огни на вывеске с твоей фотографии горели. У меня не было возможности узнать, какой это год, и это не имело никакого смысла, потому что тебе… тебе было двадцать шесть, когда я встретил тебя, верно? У меня было ощущение, что то, что я искал, находится в подвале, но дверь была закрыта. Не припомню, когда ты закрыл его. Это меня не остановило, я продолжил осматривать дом, искать и читать все, что находил. За DVD-плеером в картонной коробке лежал репертуар фильмов, похожий на диск с снафф-фильмами, который ты мне показывал ранее. Я не буду лгать и говорить, что мне не было любопытно смотреть на содержание, но это означало, что ты будешь прав, и я стану как ты. Я поставил коробку на место и, повернувшись спиной к телевизору, услышал твой голос в своей голове; это воспоминание о том, как ты сказал мне, что ответы, которые искал, были в фильме; что чтобы узнать то, что хотел, мне нужно было закончить просмотр. — Сосредоточься, Юнги, — сказал я себе, — ты не увидишь этого дерьма! Это то, что он хочет, чтобы ты сделал… Это было тяжело, но мне удалось подавить это желание. Но тот человек… (это имя)… У меня было ощущение, что я знаю его, но понимал, что никогда в жизни его не видел. Мне было некомфортно на диване. Я сидел на полу, в углу комнаты, и наслаждался тишиной, того тревожного покоя, который мог найти только в аду. Я чувствовал себя таким одиноким. Было слишком много молчания; вокруг и в моей голове. Я хотел, чтобы все это было плохим сном, но проблема была в том, что все еще спал и не мог найти конца этому кошмару. Все это напомнило мне дом, в котором я жил в детстве. Я очень смутно помню, что сидел в углу гостиной, как и в другие дни, когда часами смотрел на дверь и ждал, пока мой брат вернется из школы. Я не ходил в школу, наверное, меня не существовало для остального мира, может быть, никто больше не знал, что у Юнгю есть брат-близнец. Когда мой отец был настолько пьян, что даже не пришел в сознание, я смог передохнуть, и в тот день было то же самое. Моя мама ушла из дома три дня назад, хотя всегда возвращалась, потому что скучала по Юнгю. Однажды я услышал, как она спорила с моим отцом; она сказала ему, что возьмет Юнгю и убежит с ним туда, где он их никогда не найдет. Я никогда не входил в ее планы, если бы это зависело от нее, я мог бы умереть от голода посреди комнаты и трупная фауна могла бы прорасти вокруг моего тела, а она бы не грустила и не оплакивала бы мою смерть. Она поступила бы так же, как ты, с трупом этой белки; поймает меня на равнодушии или отвращении и выбросит на помойку. Телевизор был включен, я слышал голос репортера, но не понимал, что он говорит. Мой отец лежал на диване. Я думал, что он спит, но его голос сильно напугал меня, когда я услышал, как он сказал мне: — Эй, ты! — крикнул он, все еще пьяный, — принеси мне пива, чертова шлюха! Я посмотрел на него краем глаза и поднялся с земли. Я еле ходил, лодыжки были разбиты, а последнее проникновение повредило внутреннюю часть тела. Однако я дошел как мог до холодильника и схватил банку, но решил на всякий случай взять две и пошел к нему… Я оставил ее на столе и попытался уйти прежде, чем он скажет что-нибудь еще, но он крепко схватил меня за запястье. Я был напуган; мне хотелось плакать. Не отпуская, он сел на диване. Его ширинка была расстегнута, а пенис затвердел и снова поднялся — это всегда происходило, когда я был рядом. — Ты знаешь, что тебе нужно делать, — сказал он мне. Я кивнул. — Да, отец… Я опустился на колени и сделал то, что он просил. Он погладил меня по волосам, застонал, как грязная свинья, и сказал: «Ты хороший мальчик, Юнгю». Я всегда знал, что мой брат был любимым сыном моих родителей. Он был особенным; был уникален; он всегда все делал правильно. Когда я, будучи взрослым, вспомнил эти подробности, я не понял, почему они называли меня этим именем, я не помню, чтобы они вообще звали меня по имени. Для них Юнги как будто не существовало. Я не был человеком ни для кого. Тот день ничем не отличался, но я помню слова репортера; в них говорилось, что женщина умерла от употребления в пищу человеческой плоти. Однажды она появилась в отделении неотложной помощи, и никто не знал, что с ней случилось, до тех пор, пока три или шесть месяцев спустя не узнали, что болезнь, от которой она страдала, называлась «Куру». Я продолжал думать об этом, задаваясь вопросом, умру ли я через шесть месяцев, если тогда оторвал зубами член своего отца. — Ты совсем не изменился, — услышал я голос, очень похожий на мой. Я поднял глаза и увидел его; видел, как передо мной присел мой брат, — ты все сидишь в углу и ждешь, пока я приду и спасу тебя… — А что еще я могу сделать? — прошептал я. — У меня даже нет желания жить… Возможно, я многого не знаю, но знаю, что ты мертв, Юнгю, и ты больше не можешь прийти, чтобы спасти меня. — Ты помнишь, что я обещал тебе в тот день? — Он спросил меня; лицо его было точно такое же, как и мое, но с тонкими, почти незаметными отличиями. — Что ради тебя я буду убивать монстров. — Так… ты мог бы его убить? Ты можешь… спасти меня от Пак Чимина? Его улыбка резко потускнела. Он поднес указательный палец к губам, приказав мне замолчать. — Тсс… Тише, отец проснулся. Когда я увидел его получше, он снова стал десятилетним мальчиком, и я тоже. Мои глаза нервно искали нашего отца, который молча и пристально наблюдал за мной с дивана. Темнота, погрузившая комнату в ад, была болезненной. Однако я был «в безопасности», потому что, когда я проснулся ото сна, то все еще был в том углу комнаты в твоем доме. Невозмутимое одиночество, в котором я находился, было еще нетронутым, как и тишина, но свет, проникавший в окно, погас. Ночь наступила слишком рано, когда я уснул. Я поднялся с пола, как мог. Ноги немного онемели, но мне удалось вернуться на диван. Твои слова все чаще блуждали в моей памяти; я видел, как твои губы шевелились и произносили фразу: «Смотри фильм до конца». Я знал, что DVD-диск все еще находится в плеере, мне просто нужно было включить телевизор и посмотреть, что происходит. Я понятия не имел, какой длины была запись, и не знал, сколько сейчас времени, но мне нечего было терять (кроме здравомыслия, опять же). Я взял пульт и включил телевизор. На экране появился синий экран, который исчез, когда я переключил на DVD-плеер. Послышался непрерывный и назойливый звук. Это было тихо, но раздражало, и все же заставило меня усомниться в своем решении. Что, если мне не понравится то, что я собираюсь увидеть? Что, если увижу что-то ужасное, что не смогу усвоить? Что, если окажется, что ты был прав? Чеён была моей сестрой. Я ее очень любил, все, что делал, было для того, чтобы она выздоровела. Я заботился о ней, когда мы были маленькими и мы втроем играли… Ничего плохого в нашем детстве не случалось, я тоже страдал, защищая ее от отца… Чеён была моей младшей сестрой, и я никогда не причинил бы ей вреда. Это правда, ее жизнь была непростой, как и моя, но я бы никогда не причинил ей вреда, верно? Конечно, нет. Чеён была моей маленькой девочкой. Однажды она умерла, подавившись шариком, но вернулась ко мне, когда я нуждался в ней больше всего; когда поверил, что мое тело сгниет из-за разложения и от чувства вины, которое чувствовал за ее смерть… Она пришла простить меня и попросить защитить ее. Конечно. Я бы никогда не причинил вреда Чеён, она моя младшая сестра. Моя сестра, которая вернулась, чтобы простить меня… Моя сестра, которая просила меня убить всех, кто причинил ей боль. Я бы никогда не убил ее. Нет, никогда. Лицо ее немного изменилось, я считал, что это прошедшее время. Последнее воспоминание о ней, когда она была еще ребенком. Это нормально, что она не похожа, но её возраст именно тот, который мог бы быть, если бы она тогда не задохнулась. Волосы у нее были темные, как у моей сестры, глаза карие, кожа бледная, а губы похожи! Это может показаться глупым, учитывая, что ей было всего несколько месяцев, когда умерла, но я знаю, что это она, потому что почувствовал это, когда она посмотрела на меня и заговорила со мной. У меня было такое ощущение, что голос звучал точно так же, как голос моей сестры; хотя я никогда не слышал что она говорила также, как моя младшая сестра, так что это должна быть она. И я бы никогда не причинил вреда своей сестре… Так почему же мне так страшно смотреть этот фильм? Я думал. Мысль возникла, как неизвестность в темноте. Меня начало трясти и я не решался нажать кнопку. Что-то внутри меня кричало остановиться и не делать этого, но мое тело внезапно перестало слушать голос разума. Однако когда я уже решил нажать кнопку «play», то услышал, как ты возвращаешься домой. Ключ в замке предупредил меня, и я немедленно выключил телевизор. Я поискал часы, но не нашел их и поэтому не знал, который час. — О, пожалуйста, чувствуйте себя комфортно. Мой дом — ваш дом, — это был твой голос. Я был удивлен, услышав от тебя такую добрую интонацию (как дохлая муха), но меньше всего меня беспокоило не то, что ты снова оделся в невинную овечку, а то, что я был слишком удивлен, увидев, что у тебя есть компания. — Спасибо, что приняли меня в свой дом. Тут довольно уютно, — это был мужчина с глубоким голосом. — Знаешь? Я боялся, что ты не такой, как на фотографиях, но… Вживую ты еще прекрасней. — Что… черт возьми? — пробормотал я, немного выглянув. — Ох, — потом я увидел лицо этого человека, он, казалось, был разочарован, увидев меня. — Ты мне этого не говорил… — Это мой двоюродный брат, — сказал ты ему, когда знакомил нас. — Недавно с ним произошел несчастный случай, поэтому он остался у меня, но не волнуйтесь, он не помешает. — Чимин, кто это? — Ну что это за манеры! Поздоровайся нормально, — ты «дружески» похлопал меня по плечу. Я оглянулся на мужчину лет сорока и не мог не показать ему, что для меня его визит был неприятен. Я ничего не сказал, но он встретил меня с любезностью, более фальшивой, чем твое невинное поведение. — Я говорил тебе, что у нас сегодня будет гость, — сказал ты мне, и я снова посмотрел на тебя, — но ты не можешь остаться, дорогой кузен… Мне очень жаль. — Что? Мужчина выглядел неловко, будто мое присутствие его смущало. Он посмотрел на меня так, как будто открыл свою самую страшную тайну, и стоило мне посмотреть на твои руки, которые он грубо сжимал, то сразу попытался отпустить и отойти, заметив мой взгляд. Если бы взгляды могли убивать… — Я знаю! Останься на ужин, — сказал ты, выглядя восторженно и ведя себя так, будто парень, которого ты привел, не хотел оторвать мне (и я ему) голову. — Я подумал о том, чтобы приготовить для тебя… — сказал ты ему, он посмотрел на тебя и быстро расслабился. — Чего ты хочешь? Я могу открыть хорошее вино, чтобы отпраздновать нашу первую встречу. — Честно говоря, я думал, что нас будет только двое. — Не стесняйся! — сказал ему я, даже ты был удивлен. — Тебе понравится еда моего кузена, за нее можно умереть. — Боже мой! Ты шутник, — засмеялся ты, мужчина тоже посмеялся над тобой, кроме меня. — Тебе следует пойти прогуляться, разве ты не говорил мне, что собираешься увидеться со своей лучшей подругой Чеён? Я думаю, она очень хочет увидеть тебя прямо сейчас Я отбросил твою руку от своей одежды, а затем изобразил улыбку. — Думаю, я посижу с тобой немного. Еще очень рано, к тому же мне хотелось бы знать, какую семейную нотку вы придадите ужину. Ты прикрыл рот и тихо рассмеялся. Я пошел на кухню, опираясь на костыли. — Помни, что сказал твой отец! Не бегай по дому, чтобы снова не сломать лодыжки. Я сел в кресло и положил костыли на пол. Ты подошел к мужчине и повел его к одному из стульев. Какое шоу. Вы говорили минуту о ерунде, которая меня не интересовала, но вызывала сильное отвращение. Вы говорили о банальных, неважных вещах, и ты был совершенно другим; казалось, весь ад, произошедший с тобой, оказался ложью. Если бы я сейчас не был в здравом уме, то с самого начала подумал, что ты тот же Чимин. Какой сукин сын. — Откуда вы знаете друг друга? — спросил напрямую мужчину, я смотрел на него, не отводя взгляда, стоило ему лишь переступить порог. Лицо его покраснело, и он вспотел; возможно, это заставило его нервничать. — Я, это… — Юнги, это не твоё дело. — Как не? Я должен обеспечить безопасность моего дорогого кузена, а вдруг он серийный убийца, убивающий гомосексуалистов? — Я снова посмотрел на него, его лицо побледнело; он был настолько удивлен моими словами, что даже не мог говорить. — Н-нет… — Убедительно, — сказал я насмешливым тоном. — И этому ты доверяешь, Чимин? Ты поднял нож и полностью проигнорировал меня. Ты подошел к мужчине, имени которого даже не знал, и спросил, не хочет ли он помочь тебе приготовить ужин. Не буду врать, он казался хорошим человеком; джентльмен, застенчивый и добрый. Он даже ничего не сказал обо всех замаскированных инсинуациях и оскорблениях, которые я ему предъявлял. Он был привлекателен. Я заметил это, когда он снял пальто и засучил рукава, его руки были крупными и четкими, а тот факт, что он носил очки в толстой черной оправе, говорил в его пользу. Однако мои мысли о нем были только неприятные; я хотел, чтобы он поранился, держась за нож, и мне хотелось иметь под рукой вилку, чтобы я мог швырнуть ее ему в лицо и поранить губы, потому что мне не нравилось, что он улыбался тебе или что ты улыбался ему в ответ. Однако стоял и смотрел, не имея ни малейшего представления о том, что происходит; внезапно я ушел на задний план, а затем перестал для вас существовать. Я расстроился, что перестал существовать, но не мог перестать смотреть эту абсурдную романтическую комедию. Я не знал, каким будет следующий шаг, и беспокоился о результате всего этого, прежде всего о том, что ты собираешься делать с этим мужчиной? Ты собирался убить его или планировал заменить меня? Нет… После всего, что ты со мной сделал; после всего, что ты мне рассказал и показал в такой отвратительной манере, ты не мог просто оставить меня в стороне, не так ли? Или ты действительно собирался оставить меня? — Почему ты не мог быть таким со мной? Мне бы хотелось, чтобы ты лгал мне вечно, — прошептал я, увидев, как вы бесстыдно флиртовали передо мной. Моя кровь кипела. Я собирался встать, схватить стул и бросить его в сторону мужчины, которого ты привел домой. По какой-то неизвестной мне причине необходимость сломать стул на спине затронула мою душу и удовлетворила меня даже в моих фантазиях. Но я знал, что не могу увлекаться этим в данный момент. Я никогда не прикасался к холодильнику в поисках еды, мне было противно все, что там могло быть. Слава богу, ты смотрел на меня угрожающе, чтобы я съел все, что ты мне подавал на моей тарелке, поэтому я дожил до этого последнего момента. Я подошел к тебе. Думаю, ты его даже не помнишь, но иногда мне приходило в голову сказать ему, чтобы он спасался бегством, однако, поскольку я ничем не отличаюсь от тебя, сукин сын, я промолчал и открыл холодильник, чтобы выпить; что угодно, и первое, что мне попалось, была бутылка газированной воды. Я ненавидел газированную воду, но еще больше ненавидел то, как этот парень трогал твою задницу. И поскольку мой гнев был сильнее меня, я подошел и намеренно яростно вмешался между вами двумя. — Что вы делаете? — спросил он, расстроенный и удивленный, ты ничего не сказал, хотя, взглянув на тебя, я заметил легкую улыбку на твоем лице. — М, какой вкусный соус! — сказал я. Соус все еще кипел, как котлы ада. Хотя знакомого прикосновения все еще не хватает, ты не ответил и просто смотрел на меня, в то время как для тебя было неизбежно контролировать свои самые темные желания, и поэтому ты прикусил губу, пытаясь сдержаться сам. — Мне добавить секретный ингредиент, Мин Юнги? — твой голос, казалось, проносился по полу, полному камней; он царапал твои губы. — Ага. — Если бы я это сделал, ты бы остался на ужин? — Ага. Был момент такого утомительного напряжения, но ты вдруг оборвал его, не вырвавшись из роли невинного дерьмового пацана. — Спасибо, кузен, я буду иметь это в виду, — сказал ты мне с улыбкой. — Ах! Это значит, что ты не можешь остаться, да? Подарок Чеён на день рождения у меня в комнате. Возьми и уходи сейчас же, не заставляй ее ждать, ладно? Я не собирался уходить, но ты сделал пару жестов лицом, и я понял, что ты не хочешь, чтобы я был здесь. Я был крайне сбит с толку, однако мое тело двигалось раньше моего разума, и я повернулся к тебе спиной. Твой разговор с этим мужчиной длился несколько секунд, пока ты не сказал ему, что сопроводишь меня и вежливо попросил присмотреть его за едой. Я обернулся и увидел, как ты пьешь вино из бокала, прежде чем подойти ко мне. Тем временем он выглянул, чтобы посмотреть, как готовятся макароны. — Что, черт возьми, это значит? — Мой вопрос был резким. — Мне нечего тебе рассказать о своей жизни, помни, кто ты; кукла и домашнее животное, — ты шел впереди, пока не вошел в комнату. — Хм, — я проклял тебя в мыслях, если бы был быстрее на костылях, то догнал бы тебя, чтобы дать тебе в морду за бесстыдство. — Мне все равно, с кем ты спишь, — солгал я, — но если ты собираешься убить этого человека, я не хочу иметь ничего общего со смертью невиновного человека. — Невиновного? — ты посмотрел мне прямо в глаза. — Не ври себе, Мин Юнги, я прекрасно знаю, что ревность съедает тебя изнутри, — ты тихо рассмеялся, — но успокойся; я уже говорил тебе, кто ты для меня и какой ты ужасный, и поэтому ты мне нравишься. Ты подошел ко мне так близко, что мне пришлось отступить, чтобы освободить место, но я оказался у стены, а ты загонял меня в угол. Твои глаза внимательно смотрели на меня, и эта легкая улыбка, такая полная разрушения… Черт возьми! — Я не соглашался быть твоей игрушкой. Ты можешь пытаться развратить мой разум столько, сколько захочешь, и можешь доминировать надо мной посредством страха, но я бы никогда не подчинился тому, кто убил Чеён. — О, никогда? Это… позор, — прошептал ты. Твои пальцы ласкали мои губы, а затем я почувствовал тепло твоего дыхания на своей коже; ты деликатно прикоснулась своими губами к моим: — Ты всегда так груб с людьми, которые пытаются тебе помочь? Я понимаю, почему твой брат погиб. Как будто что-то «щелкнуло», и напряжение и гипноз, которые ты наложил на меня, исчезли. Я расслабил взгляд и без колебаний сказал тебе: — Отойди, если не хочешь, чтобы я тебя убил. Ты не знаешь, о чем говоришь, сукин сын. Ты ничего обо мне не знаешь; я уже говорил тебе раньше, ты не сможешь манипулировать мной с помощью этих дерьмовых маленьких игр. — Хм? Ух, какой крутой парень! — ты отвернулся. — Я хочу, чтобы ты покинул мой дом. Я помню, что говорил тебе, что ты не сможешь убежать, но я хотел бы тебя проверить, — ты передал мне свои ключи. — Выйди из этой двери и покажи мне, что ты плохая собака и что у тебя есть право уйти отсюда. Покажи мне, что я не способен контролировать твою жизнь и манипулировать тобой. Ты с улыбкой отвернулся и вышел из комнаты. Ты не пошел прямо на кухню, твои шаги направились в другие комнаты, и из-под твоей кровати выглянули четыре пары светящихся глаз. Коты знали, что пришло время ужина. Я вышел из твоей комнаты после того, как подумал о том, что ты мне сказал, однако, прежде чем пройти мимо кухни, мой взгляд упал на этого мужчину. Он выпил свое вино. Он выпил, а затем вынул что-то из кармана; это была маленькая баночка с каким-то белым веществом, которое наливал в бокал для вина. — Черт, он собирается накачать тебя наркотиками, — прошептал я про себя. Через несколько секунд вещество растворилось в алкоголе. Я понятия не имел, что это было, но доза казалась мне смертельной. — Ты еще не ушел? — Твой голос меня напугал. Я обернулся и увидел тебя. — Что ты все еще здесь делаешь? Или ты вообще хочешь участвовать в сексуальном контакте между мной и этим мужчиной? Первое, о чем я подумал, когда увидел тебя, было ли правильным мне сказать тебе и предостеречь не пить… Однако… — Тебе не жаль Чеён? — сказал ты вслух, когда прошел на кухню. Мужчина быстро убрал бутылку. Он умрет, ожидая тебя, если ты будешь еще больше ждать. Будь ты проклят. — Знаешь что, Чимин? Наслаждайся своим романтическим вечером, ведь никогда не знаешь, когда он может стать твоим последним, — я посмотрел на твоего гостя и помахал рукой на прощание. Я не хотел тебе ничего говорить о вине. Если тебе суждено было умереть, ты бы об этом попросил. Это была не моя проблема. Это была не моя проблема… Но… Когда я вышел на улицу и почувствовал облегчение от долгожданной свободы, что-то внутри моего тела резко остановило меня. Выход был передо мной, а ключи в руках. Если бы ты умер, я, вероятно, был бы свободен, и если бы мне удалось уйти сейчас, моя свобода была бы обеспечена. Но… Что, если я останусь, пока ты не умрешь? Только до тех пор, пока ты не умрешь… такой была моя мысль. Единственная, которая пришла мне в голову. Я сел на ступеньку перед дверью. Ветер был холодный, ночь была довольно темной, и почему-то, посмотрев на ночное небо и потерявшись в своих воспоминаниях, я вспомнил, что было первым, о чем я подумал, когда оказался здесь в первый раз: «никто не услышит моего крика отсюда». И буквально через несколько минут я услышал первый стук. Потом крик, но я не знал, твой это или его. Когда я услышал стекло и громкие удары о стены и мебель, я быстро сел и оглянулся. Я слышал твои крики; сильный и ясный. Тело, упавшее на пол и мебель, вероятно, было твоим. Возможно, ты узнал, что он сделал с твоим вином, и ему пришлось принять меры, чтобы тебя подчинить? Мне пришлось с огромным усилием подняться с пола, когда я увидел, как дверная ручка отчаянно шевелится. Еще больше ударов, еще больше криков, и снова я не был уверен, что это ты. Хотя позже дверь, которую я не запер, открылась, и я увидел, как этот парень ползет к выходу и останавливается передо мной, когда увидел меня. Его взгляд абсолютного ужаса сказал мне все; я не ожидал, что ты будешь таким же, как он. А ты, на заднем плане, с раной на ребре, которая кровоточила, держал нож и я заметил, что у этого парня тоже были ножевые ранения на теле. Однако, в отличие от тебя, этот, казалось, был в сознании, а ты шатался и выглядел так, будто вот-вот потеряешь сознание. Ты посмотрел на меня с улыбкой, но не той страшной; но из гордости сказал мне: «Я же тебе говорил». Я снова посмотрел вниз на того парня, который пытался убежать, и, забыв о состоянии своих ног, ударил его ногой по лицу, заставив отступить внутрь. Я закрыл за собой дверь, перед тем как потерять сознание под действием наркотика ты соскользнул на пол и передал мне нож… и я взял его. Этот насильник никогда больше не увидит свет мира.