ГЛАВА III: ТРУП КАННИБАЛА
Акт I: Первый занавес
«В моей душе пребывает ощущение принадлежности к забвению…» Этот шепот пронзил самые глубины моей души, словно нежное пламя, вспыхнувшее и сжигающее все вокруг с яростью, уничтожая всё. После этого оставалось лишь замешательство и неопределенность, заставляющая меня чувствовать себя потерянным. Слезы наполнили мои глаза, когда я пришел в себя, и ужасное спокойствие вернуло меня к реальности. Когда я сел, я осмотрелся и не узнал комнату, в которой находился: ни мебели, ни оттенков красок на стенах, ни даже видов из окна. Это не было моим домом из детства, и вместо умиротворения оно лишь подогрело во мне неуверенность. Мое тело тоже изменилось. Я осознавал, что эти изменения были незначительными, но для меня они казались очевидными. Мне показалось, что мои волосы стали длиннее, и я немного подрос, по сравнению с моментом, когда я последний раз был при ясном сознании. Однако то, что больше всего привлекло мое внимание, — это боль, пронзившая мою ногу, когда я попытался ее пошевелить. — Ты наконец-то воскрес, Мин Юнги, — я услышал твой голос позади себя, но в тот момент я не знал тебя, и страх управлял моим телом. Когда я увидел тебя впервые, я не просто пристально рассматривал твои глаза, губы, нос или тело, и не обращал внимание только на ауру вокруг тебя. Я обратил внимание на выражение твоего лица. Возможно, это было потому, что это было единственное, что я мог по-настоящему чувствовать. Я ощутил твою тревогу, но ведь заботиться о ком-то, это значит действительно беспокоиться о нем, не так ли? «Если ты меня любишь, ты меня знаешь», — подумал я. Я не ошибся. Ты знал это имя, но я был не он. У меня сжалось сердце, когда я услышал, как ты это сказал, и по какой-то причине ждал, когда он войдет в комнату. — Кто ты? — Я спросил тебя. Мой голос звучал дрожаще, словно я кричал слишком долго и у меня уже не оставалось сил. Я приложил руку к горлу, ощутив боль, а затем ты подошел ко мне и измерил мою температуру. — Ты снова перестаешь быть собой, — ты говорил со мной, но было видно, что ты не со мной болтаешь. — Должно быть, тебе было тяжело, Мин Юнги, мне очень жаль, — сказал ты в воздух; может быть, для себя, или полагая, что ветер донесет до него твои слова. — Простите, вы знаете меня? — Я спросил тебя, но ты с доброй улыбкой покачал головой. — Я так не думаю. Эффект закаливания был недолгим. Как только ты отвернулся, я почувствовал, будто что-то овладело мной, словно на мою спину упало здание, и внутри меня разразилась буря, столь же неистовая, как у Юпитера. Странная и мучительная пустота охватила мое тело; она сжигала мою душу и подожгла мою кожу. Грусть вновь напомнила мне, что она мой хозяин, а меланхолия, лишенная прежде лица, сегодня обрела его в тебе. — Ты чувствуешь себя хорошо? — Когда я подумал, что теряю сознание, ты прижался к моему телу и не дал мне упасть. Но даже твой голос, звучавший спокойно, не смог мне помочь в тот момент. Я услышал беспокойство в своей голове. Мой собственный голос боролся сам с собой и оскорблял меня из-за моей слабой личности. Звук хотел немедленно исчезнуть; он хотел довести меня до отчаяния. — Мин Юнги! — хоть это было не мое имя, у меня была привычка на него реагировать. Он всегда говорил, что у меня загораются глаза, когда я слышу его имя. — Извините… — прошептал я, — я вас не знаю. Я не тот… — Хорошо, — сказал ты, не нависая надо мной, и помог мне сесть на кровать. — Тогда кто ты? — Судя по вашей реакции, я предположил, что вы знаете мой секрет… Что иногда я перестаю быть собой и становлюсь другим человеком. Для меня было неизбежно не заметить ампутацию, которую ты перенес. У тебя не было пальца на левой руке; указательного пальца, но казалось, что он заживал несколько дней. Я никак не отреагировал. — Где я? — вместо этого я спросил. — Какой сегодня день? — Ты у меня дома, — ответил ты, — и сегодня среда. — В вашем доме? — Я продолжал смотреть на комнату, в которой находился, но ничего не мог вспомнить; даже если бы знал это место или где была моя любовь… Мой Юнги… — Можешь ли ты сказать мне, как тебя зовут? Ты был для меня чужой. Я не знал тебя; я не знал твоих намерений, однако не возражал ответить на твой вопрос. — Шин Вунги, — ответил я, не имея возможности посмотреть тебе в глаза, я был погружен в свои мысли, — но… — Ho? — Какой сегодня день? — Я почувствовал, как внезапно захлебываюсь, словно весь воздух вокруг меня исчез, и огромное желание расплакаться полностью овладело мной. Давление в груди заставило меня рыдать, не видя явной причины. — Где я? Где Юнги? — прошептал я. Ты почувствовал легкое замешательство. Как можно было не почувствовать его? В тот момент я не понял, что ты имел в виду, или, возможно, я так подумал. Но вместо того чтобы остаться хладнокровным, ты протянул мне руку и пригласил сесть на кровать. — Как ты думаешь, какой сегодня день, Шин Вунги? — спросил ты меня вместо того, чтобы ответить на мой вопрос. — Не знаю… — тихо ответил. Я посмотрел на свои руки. Они были ранены или на них были пятна крови? Мне это было непонятно. Когда я ответил, уверенный в том, что назвал правильную дату, твои глаза выражали сочувствие, когда я упомянул год, который, как мне казалось, был верным. Мне не понравился этот взгляд; он словно подтверждал мои опасения. — Шин Вунги… Та дата, о которой ты упомянул, была ровно восемь лет назад, — ответил ты. — С тех пор тебя не было, так? Это было потрясающее открытие. Моя психика была разрушена ещё сильнее… (если вообще это было возможно).Сцена I
Хэппи
Меня всегда привлекали любовные истории. Они захватывают меня своей красотой и эмоциональной глубиной. Я люблю видеть, как настоящая любовь побеждает все трудности и препятствия, приводя к счастливому концу. Я думаю, что, чтобы уйти от реальности того, что случилось со мной, когда я был маленьким, я создал фантастические истории, в которых он меня спасал, и мы могли быть счастливы. У меня даже была своя правдивая история; я был любимым ребенком, у меня были любящие родители и многообещающая жизнь, пока однажды ужасный человек не похитил меня и не лишил меня всего, что делало меня счастливым. Этот человек заставил меня на мгновение, я уже не помню, притвориться, что я его сын. Я предположил, что он стал мной одержим, потому что я так сильно походил на маленького мальчика. Мужчина, имя и лицо которого я сейчас не могу вспомнить, заставил меня называть его «папой» и велел сказать ему, что я люблю его и что он — все, что ему нужно, пока он использует мое тело, как ему заблагорассудится. Логично, что я сделал все, что он меня просил, потому что думал, что в какой-то момент он освободит меня, и я смогу снова увидеть своих настоящих родителей. Хотя я старался сохранять спокойствие, но мне казалось, что стены время от времени обращаются ко мне. Он считал, что я его настоящий сын, переживший те же ужасы, и делится со мной своей скорбью, а я же всасывал его меланхолию до того, что мне хотелось умереть. Да, вот так… Я жаждал смерти. Я начал уходить в мир фантастических историй, чтобы спасать свой разум от ужасов, но бывали моменты, когда я углублялся в них на дни или даже месяцы. И когда я возвращался в свою ужасную реальность, всё, что я хотел, это смерть. Я несколько раз пытался умереть, но мне так и не удалось это сделать, потому что этот человек всегда мешал мне, и даже если его не было рядом, чтобы предотвратить мою смерть, то это делал другой его сын; брат мальчика, которого он также заменил. В отличие от меня, он не пострадал. Я имею в виду, он мог выходить из дома, ходить в школу, учиться и иметь друзей. Иногда моё тело двигалось, чтобы спасти его от того же ужаса, который случился со мной, как будто кто-то другой манипулировал моими руками и ногами, заставляя меня делать что-то против моей воли. Привязанность, которую я испытывал к нему, была необъяснима. Вместо того, чтобы испытывать к нему зависть или гнев из-за несправедливости того, что пострадал только я, я превратил его в свое убежище, хотя никогда не видел в нем своего брата. Со временем я осознал, что больше не мог вспомнить лица своих настоящих родителей, и начал сомневаться в собственных воспоминаниях. Я предположил, что это произошло из-за усталости моего разума от создания такого количества историй, где я был любим и счастлив, что это высосало из моей души всё, что у меня было, и оставило меня уродливой, бесполезной оболочкой, блуждающей по миру в поисках смерти. В моей жизни был момент, когда брат мальчика, которого я заменял, ушел из дома, и я начал слушать песню, чтобы выжить. Любопытно и иронично то, что в этой песне неоднократно повторялось: «Я счастлив, я счастлив, я счастлив». И я тоже стал неосознанно это повторять. Именно тогда я начал забывать, кем я был на самом деле; что меня когда-то крестили по имени Шин Вунги, и вдруг мое имя стало «Хэппи»… Потому что ирония тоски по смерти при жизни заключается в потере интереса к попыткам умереть.Сцена II
Последние новости
— Ты уже давно в постели. Ты не голоден? — Я слышал твой голос на заднем плане, но тишина была громче тебя. Мне казалось, что я тебя услышал, хоть и не ответил на твой зов. — Встань и поешь, или выпей хотя бы воды. Я лежал с закрытыми глазами, но не спал, на чужой кровати. Кажется, я помню, что эта комната принадлежала тебе, Пак Чимин, но я занял твою кровать. Когда я не ответил, ты подошел ко мне и яростно схватил меня за руку. Это действие разбудило меня, но когда я, против своей воли, сел, то не смог найти равновесие и снова лег на простыни, как только ты меня отпустил. Я чувствовал, как мое тело болело; сердце и душа. Я чувствовал, что не могу дышать. Когда я проснулся, все сознание и чувства покинули мое тело. — Блять, ты труп? Встань, сделай хоть что-нибудь! — Мое поведение начало тебя бесить, я мог уловить гнев в твоем голосе, но все еще не мог отреагировать и сделать то, о чем ты меня просил. Ты схватил меня за талию и понес. Мои ноги волочились по полу комнаты, а веки, которые были слишком тяжелыми, время от времени закрывались. Прихожая в этом месте казалась мне вечной и темной; как будто шел прямо в ад. Я помню, как на кухне горел свет, а на столе стояла тарелка с едой. Позади меня слышался звук телевизора и репортер, передающий новости. Внезапно у меня возникло чувство дежавю; я почувствовал, что снова нахожусь в доме с тем человеком, который оскорблял меня и притворялся моим отцом. Он словно из ниоткуда появился передо мной с бутылкой пива, абсолютно пьяный, и попросил раздеться перед ним и начать делать все те вещи, которые его возбуждали. К счастью, я отверг эти мысли, когда ты положил ложку передо мной, так как стук сумел привлечь моё внимание. — Начинай. — Я не голоден. — Я тебя не просил, я сказал тебе есть, — ты взял ложку и попыталась меня заставить. Моя грудь горела от беспомощности, но у меня не было сил спорить с человеком, имени которого я даже не помнил. Ты сказал мне что-то, что до меня не дошло. Твой голос был как бы еще одним фоновым звуком, я мог только слышать и обращать внимание на то, что говорилось в новостях. «Срочные новости: ДНК освежеванного мужского тела, найденного в прошлую пятницу на берегу реки Хан, совпадает с неопознанными эпителиальными клетками в телах, найденных на мосту Банпо, принадлежащих к открытому уголовному расследованию. Предполагается, что найденное в пятницу тело могло принадлежать убийце этих молодых людей. Более подробную информацию о расследовании мы предоставим позже». Я снова посмотрел на твое лицо, эта улыбка вызвала у меня новое воспоминание, которое мне не понравилось. Юнги так улыбался… когда мучил крыс, пробравшихся в дом.Сцена III
Время купания
Моя жизнь всегда была полна событий. Я пережил слишком много эмоций, которые я хотел бы забыть, однако встреча с тобой стала одной из самых захватывающих. — Почему я здесь? — спросил я еще раз. Ты продолжал тереть мою спину губкой, пены было так много, что я мог в ней утонуть. По какой-то причине нахождение обнаженным перед другими мужчинами всегда вызывало у меня тревогу, но, возможно, именно потому, что я слишком устал, я позволил тебе купать меня, хотя даже не знал тебя хорошо. — Прости меня, я не знаю. Я даже не помню твоего имени. Откуда ты меня знаешь? — Меня зовут Чимин, — это было единственное, что ты ответил. — Ладно, иди в ванну. С твоей помощью, чтобы не упасть, я залез в ванну. Вода была теплой. Последнее, что ты мне сказал, снова исчезло из моей памяти, и я начал задаваться вопросом, почему я был здесь и кто ты такой. Однако прежде чем ты продолжил меня чистить, внезапно зазвонил стационарный телефон. Хотя я не смотрел в коридор, ты смотрел. Ты немного поколебался, но, наконец, снял полотенце с рук и велел мне подождать секунду, обещая вернуться ко мне. Да, я помню эти слова, хотя в тот момент я не смог их осмыслить, потому что был поглощен своей болью. Мои губы внезапно задрожали. Внутри меня возникло нечто ужасное, что снова и снова разбивало моё сердце. Я не мог объяснить это чувство, но оно было мучительным. Слезы просто катились по моим щекам, и моё тело медленно отклонялось назад, пока я не погрузился в воду. Воспоминания накапливались в моей памяти, как обломки после бомбежки. Я видел его в нашем старом доме; отца Юнги, который назвал меня этим отвратительным именем. Мне было четырнадцать лет, кажется, я помню это. Он внезапно проснулся в темной комнате. Внутренности моего тела горела, и я чувствовал, что мое анальное отверстие разорвано и кровоточит. Я тоже плакал в тот момент, но эти слезы были не мои; я даже не знал, что произошло, но когда дверь открылась и в комнату вошла неизвестная женщина, я понимал, что все будет еще хуже. Под водой я ничего не слышал. Даже мои собственные крики замолчали, но образы и ощущения, которые оставили шрамы на моем теле, все еще жили во мне. Переживая те события из подросткового возраста, я чувствовал, что у меня заканчивается кислород. Я тонул, но хотел сопротивляться. Я желал смерти, чтобы прекратить этот кошмар. Когда я был в сознании, меня оскорблял не только отец Юнги; другие люди тоже это делали. Большую часть времени это были одни и те же люди; соседи, бывшие коллеги по работе этого человека и в других случаях, это были новые люди. Около моих гениталий, ниже пупка, у меня было вырезано слово «шлюха», сделанное женщиной, которая любила прижигать мою кожу горячим воском и тушить сигареты мне на язык. Последним воспоминанием, которое я увижу, пока вода забирала мою жизнь, будет воспоминание о мужчине, который заставлял меня смотреть детскую порнографию, пока он мастурбировал. После этого он просил меня вступить с ним в сексуальные отношения или с его старшим сыном, когда я был с ним. Прежде чем ты вернулся в ванную, мое тело пыталось встать на ноги, чтобы отдышаться; но я не мог пошевелиться. Я тонул, а мое тело и разум, измученные, отказывались продолжать жить. Несмотря на то, что вода заглушала большую часть всех звуков, я открыл глаза, когда услышал, как ты выкрикиваешь его имя: — Юнги?! Я знал, что ты зовешь меня. И подумал, что ты забыл мое имя, но мне было все равно. Твой голос звучал так же, как и его. Каждый раз, когда я был на грани смерти, его голос искренне звал меня по имени. Он заботился обо мне. Было так нереально видеть, как изменилось выражение твоего лица, когда дело дошло до меня; в отличие от животных, которых безжалостно убивал, я бежал, чтобы спасти свою жизнь. — Проклятие! О чем ты думал?! — сказала ты расстроенно и злобно. Я не ответил, у меня не было сил, и, может быть, потому что я не отреагировал, ты подумал, что я утонул; итак, ты пытался оживить меня. Сжатие грудной клетки было немного болезненным, но я ничего не мог сказать. Хотя я слышал твой голос, но мои губы не могли ответить на твой зов. — Послушай меня! Вернись ко мне! — кричал ты. Следующее, что ты сказал, выглядело как личное бичевание… Возможно, чувство вины? — Черт возьми, я всего пять минут тобой пренебрегал! Я почувствовал твои губы на своих; чувствовал, как твое дыхание охватывает все уголки моего рта… Мой онемевший язык слегка двигался в поисках твоего. Твой взгляд снова изменился; твои изогнутые вверх брови тут же опустились. Вздох сказал больше, чем тысяча слов. Ты больше ничего не сказал, просто схватил меня за спину и понёс обратно в комнату. Оставив меня на своей кровати, твой взгляд скользнул по словам, написанным на моей коже. Мои руки накрыли их, когда я пришел в себя. Ты ничего не сказал, а вместо этого накрыл меня полотенцем, чтобы я не дрожал, и заставил сесть. — Послушай одну вещь; ты не можешь умереть в моем доме, — сказал ты мне, указывая на меня пальцем. Твое дыхание было учащенным; Я заметил твой постоянный гнев, но ты по какой-то причине был со мной терпелив. — Ты не можешь умереть ни сейчас, ни когда-либо, — я поднял глаза, чтобы посмотреть на тебя. С твоих губ сорвалась фраза, которую ты не смог сдержать и о которой, видимо, пожалел, сказав ее мне. — Если я перестану видеть тебя, если ты перестанешь быть передо мной, всего одна секунда нашего существования… — я почувствовал небольшую боль, когда твои руки сжали мои плечи. То, что ты мне рассказал, было подлинным; может быть, смешанная с грустью (которую я хорошо знал), скрытым стыдом и гневом. — Мин Юнги, ты не хочешь знать, на что я способен, когда сойду с ума. Не заставляй меня терять рассудок. Ты говорил не со мной. Ты разговаривал не с Шин Вунги, а с ним. Но я был в замешательстве: почему ты говорил такие страстные вещи мужчине, которого я любил? Ты был врагом, Пак Чимин? Или была другая причина, которая не позволяла мне поддаться самому сильному преждевременному желанию моего существования?