Быть, а не казаться.

Годрик, снова она плакала при нём. Гермиона, ты просто тряпка. Грейнджер подняла взгляд к потолку, часто моргая, тем самым пытаясь остановить слёзы, в то время, как Малфой своими мягкими и тёплыми пальцами стирал с её щёк солёные дорожки. Это всё неправильно. Вся её жизнь в последнее время – лишь сплошное недоразумение. Драко прав - она с трудом справляется. Жалкая. Она в тупике: у неё нет предположений по загадочной личности Мориарти, нет особых продвижений в допросах Пожирателей, и, не смотря на приказ Кингсли, она никак не попробовала наладить отношения с Малфоем. Везде провал. Гермиона, разве этому тебя учили. Ей стало стыдно за свои эмоции, собственную несдержанность, плаксивость и упадническое настроение. Она уговаривала себя собраться с мыслями. Возможно, всё не так плохо, как ей кажется. Их импульсивный разговор, на самом деле, открывал некоторые перспективы - сейчас, пожалуй, подходящая возможность приступить к заданию министра, тем более, обстоятельства складывались самым благоприятным образом: Малфой сам пошёл навстречу, хоть его мотивы и не были до конца ясны, но, на данный момент, это было не в приоритете. Вроде как, заяц сам бежит в руки. В реальность её вернул голос Драко. Обхватив её подбородок, он установил зрительный контакт, заворожив Гермиону своими магнетическими глазами, а затем заговорил: - Львята своих не бросают. А змеи находят пути решения. Блять, зачем? Она же уже почти успокоилась. Не сдержав эмоций, Гермиона зарыдала. Громко, и, должно быть, противно. Но её душили чувства, наперегонки стремящиеся выплеснуться солёными каплями. Ей было обидно до боли, что она не могла ни с кем поделиться своими секретами, и, таким образом, хоть как-то облегчить свою душу. Для неё не осталось такой возможности. Она сама себя лишила этого. Её друзья никогда не поймут и не простят ей, если узнают о том, чем она занимается. Гермиона столкнулась с непринятием своих поступков ещё будучи на войне: когда в первый раз убила человека. Пожирателя Смерти. Так она всегда себе говорила: что это не человек, вроде как, и вовсе. Так было проще. Но, как оказалось, проще было только ей. В тот раз, во время очередной вылазки за продовольствием, Грейнджер наткнулась на границу аппарации, и тут же среагировали сигнальные чары. Мгновенно прибыл один из приспешников Волдеморта, после чего стал атаковать, параллельно, не стесняясь в выражениях, рассказывая, что потом планирует делать с её безвольным телом. В тот раз Гермиона впервые, без раздумий, подняла волшебную палочку не для того, чтобы защититься, но убить. Уже по возвращении, получив дозу неудовольствия и обвинений от Рона в том, что пришла с пустыми руками, она заметила до боли понимающий, грустный взгляд Гарри. Ей хотелось рассказать о случившемся, хотелось получить утешение, понимание, поддержку и сочувствие, но единственное, чего она удостоилась - это слов о необходимости скорейшего отдыха для неё. Прорыдав всю ночь в подушку, и так не посмев признаться в своём поступке, наутро, после завтрака, она получила неловкое похлопывание по плечу от Гарри и снова этот, выдирающий душу, взгляд. Он ещё долго смотрел на неё подобным образом и Гермиона решила, что не в силах будет произнести вслух то, что произошло во время вылазки, рискуя быть непонятой с одной стороны и навеки приговорённой к сочувственному выражению лица Гарри – с другой. Ей не нужно было ни того, ни другого. Грейнджер хотела принятия. Чтобы ей кто-то сказал, что не было другого выхода, что она не плохой человек. Но проблема в том, что её друзья считают, что выход есть всегда. И считают, что убийство, не важно, чьё – это тяжкий грех для души. Эмоции душили Гермиону, не давая сделать вдох. Ей нужна была точка опоры, чтобы не сломаться. Она ощутила, как Малфой прижал её к себе, как и тогда, в подземельях, и девушка расслабилась, ощутив рядом чужое тепло. Правда, в прошлый раз её слабость обернулась против неё же. Она была слишком неосмотрительна. Тогда, но не сейчас. Впрочем, её беспокойство оказалось безосновательным, так как Грейнджер не почувствовала попыток проникновения в своё сознание. Когда она немного успокоилась, её одолела глупая икота. Драко отстранился, держа её за плечи и заглядывал в лицо, пытаясь сдержать улыбку каждый раз, когда Гермиона издавала забавные звуки. - Грейнджер, - в своей обычной манере протянул парень. - Тебе не кажется, что это становится уже какой-то традицией? Предлагаю взамен придумать другую, повеселее. – он улыбался так искренне, что Гермиона засмотрелась, наслаждаясь таким редким явлением на лице Драко Малфоя. - Ты прав. – её голос звучал глухо. – Не время раскисать. – она принялась промакивать глаза платком, благородно предложенным ей гриффиндорцем. Аристократические привычки, сохранившиеся у него с благородного прошлого, сейчас были как нельзя кстати. Платок, с вышитыми на нём инициалами обладателя, имел аромат его парфюма, что приятно отзывалось в Гермионе. Делая вид, что всё ещё устраняет последствия собственной истерики на лице, девушка вдыхала такой приятный, чудесным образом действующий на неё успокоительно, аромат. - Грейнджер, иногда мне кажется, будто у тебя раздвоение личности: одна – сильная и независимая, а вторая – плакса. – эта фраза вызвала у неё улыбку. Девушка покачала головой, никак не комментируя фразу гриффиндорца. - Спасибо за понимание. - Надеюсь, теперь мы квиты? – с самым невинным выражением лица спросил хитрец. Сначала Гермиона не поняла, о чём речь, но почти сразу вспомнила зеркальную ситуацию, произошедшую в больничном крыле, и вспыхнула: - Ну уж нет, Малфой! – прошипела она, впрочем, скорее показательно злясь, нежели, на самом деле. - А вот и второе альтер-эго. – Малфой хмыкнул, разведя руки в стороны. Гермиона рассмеялась, но резко замолчала, заметив, как пристально наблюдает за ней Драко. - Что? – она неожиданно смутилась. Слизеринец прочистил горло и ответил: - Ничего, задумался. – он взъерошил свои волосы, и продолжил: - Я не рассчитываю, что мы станем лучшими друзьями, и, если быть до конца честным, не уверен, что хочу этого. – ухмыльнулся Малфой. – Но предлагаю перемирие. Не прошу подарков на Рождество, писать письма на каникулах и устраивать совместные вечера. – на этой фразе Гермиона, не сдержавшись, хихикнула. – Но хочу, чтобы ты не пыталась проклясть или покалечить меня при каждой нашей встрече. По возможности. Грейнджер, в очередной раз, икнув, сказала: - Я не знаю, что на меня находит. Честно. – вскинула Гермиона глаза на Драко. Почему-то не хотелось врать в этот момент. Она и сама не понимала, почему так происходит. – Просто... Но Малфой не дал ей договорить, перебив: - Просто между нами слишком много дерьма, Грейнджер, я понимаю. Это не стереть. Это давит. – его голос звучал серьёзно. - Возможно. – в задумчивости согласилась Гермиона, полагая, что в его предположении может быть рациональное зерно. - Поэтому прошу тебя быть чуть более снисходительной. Прошлого Драко Малфоя почти не осталось, дай себе возможность в этом убедиться. – он звучал искренне. Может, терзающие её чувства при взаимодействии со слизеринцем, в действительности объясняются тем, что она помнит и судит его по былым поступкам. Браво, Гермиона. Не ты ли боролась против ярлыков и стереотипов, а сама попала в эти сети. В конце концов, попробовав, она ничего не теряет. А в случае успеха, продвинется в задании Кингсли. - По рукам, Малфой. – Гермиона протянула ему раскрытую ладонь для рукопожатия. - Ты забываешь, кто перед тобой, принцесса. – парень перехватил её кисть, перевернув тыльной стороной вверх и прикоснулся к ней губами, запечатлев лёгкий, почти невесомый поцелуй. Место соприкосновения их кожи отозвалось приятным теплом, разлившимся далеко за пределы руки Гермионы. Щёки Грейнджер предательски вспыхнули и ей стоило больших трудов не выдернуть ладонь из рук гриффиндорца. Не потому что ей было неприятно, нет. Как раз-таки наоборот. И это напрягало. Эмоциональные качели в присутствии Малфоя не облегчали её жизнь и лишний раз не стоило их раскачивать. Когда парень разомкнул касание, Гермиона принялась бестолково поправлять собранные волосы и одежду. Хорёк растянул губы в самодовольной улыбке, наблюдая за её поведением. - Мы опоздали на Заклинания. – Малфой сверился со временем и перевёл на неё выжидающий взгляд. Гермиона закусила губу, прикидывая, есть ли смысл идти на занятие. С одной стороны, пропускать урок без уважительной причины – это не в её стиле, с другой - настроение было совсем не учебное. - Неужели, я стал свидетелем чуда? – продолжал издеваться хорёк. – Мисс заучка не хочет учиться? – подтрунивал над ней Малфой. - Не неси чепуху. – фыркнула Гермиона, складывая руки на груди. – Но нужна убедительная причина, по которой мы задержались. – задумалась Грейнджер, пробегая взглядом по стенам. Ответа со стороны Малфоя не последовало, и она вернулась к нему взглядом, заметив елейную улыбку на его лице. - Что? – в непонимании она махнула головой. - Грейнджер, ты же умная. Подумай. – и парень слегка поиграл бровями. - Фу, Малфой! Как тебе такое только в голову пришло! – в возмущении воскликнула Гермиона. - Фу? Меня так ещё никто не оскорблял. – лицо Драко вытянулось от наигранной обиды. - Зато теперь можешь всем говорить, что я была у тебя первой. – вставила Гермиона. - Я давно так говорю. – не остался в долгу Малфой. Вот хорёк. Грейнджер смерила его оценивающим взглядом. Вот так перебрасываться с ним ничего не значащими колкими фразочками, на удивление, интересно. Его было не просто обойти в споре, и ей это нравилось, это давало приятное ощущение негласного соревнования. К собственному неудовольствию Гермиона давно поняла, что Драко Малфой, хоть и вёл себя как огромная задница, но был одним из немногих учеников Хогвартса, кто отличался интеллектом - что было обидно, на фоне его отвратительного поведения. Он, будто, играючи учился, и там, где Гермионе приходилось пыхтеть над уроками, Малфой получал свои «Превосходно» не напрягаясь. Его показушная расслабленность доводила Грейнджер до исступления. А успехи по многим направлениям вызывали у неё зубовный скрежет. Быть умным, спортивным и красивым одновременно – это что-то из разряда запрещённого. Но ещё тогда, много лет назад, было ясно, что для Драко Малфоя нет запретов. Терзания по поводу урока Заклинаний были прерваны сами по себе неожиданным стуком в окно: на подоконнике сидела министерская сипуха. Гермиона бросила встревоженный взгляд в сторону Малфоя, а он вернул ей его сторицей. Слегка пожав плечами, девушка отворила окно и впустила птицу внутрь, отвязывая письмо от её лапки. После освобождения сова не торопилась улетать, рассчитывая на угощение, коего у Гермионы не оказалось, и, недовольная птица, клюнув незадачливую получательницу, уселась на парту, нахохлившись, в ожидании ответа. Гермиона торопливо вскрыла конверт, в послании было официальное приглашение в роли присяжной на срочное судебное заседание, которое должно состояться завтра. Внизу была приписка, что потребуется «консультация» до начала процесса. Своё согласие надо было подтвердить или опровергнуть. Тяжёлый вздох вырвался из груди Грейнджер. - Откажись. – глубокий спокойных голос, неожиданно зазвучавший в тишине, заставил Гермиону вздрогнуть от неожиданности. Она повернулась к Малфою, наблюдая, как он подкармливает разомлевшую сипуху сушёными жучками, поглаживая её по голове, от чего ворчливая птица окончательно растаяла. «Понимаю тебя, я бы тоже не устояла.» - подумала про себя Гермиона, наблюдая за развернувшейся картиной. Малфой, по-своему истолковав её взгляд, ответил: - У меня всегда с собой угощение, подкармливал Гота, когда он приносил посылки из дома. Теперь передачек нет, а привычка осталась. – невесело ухмыльнулся он, отряхивая руки от пыли насекомых. В груди Гермионы что-то ёкнуло от этого, казалось бы, ничего не значащего признания. Ещё одно напоминание о том, как многого каждый из них лишился. - У тебя был красивый филин. – не зная, как реагировать, Грейнджер сказала первое, что пришло в голову. - Он и сейчас есть. Старый совсем, так что, может оно и к лучшему, что ему не приходится постоянно летать туда-обратно. – шутка получилась какой-то вымученной, окончательно убив настроение ещё недавней лёгкости. – Откажись. – повторил Малфой, кивком головы указывая на конверт. Гермиона изнутри закусила губу и покачала головой: - Не могу. - Ты уж извини, но не поверю, что в министерстве нет специалистов, покруче школьницы. – сказал парень, убирая руки в карманы брюк, что, по наблюдениям Гермионы, означало значительную степень его недовольства. - Дело не в этом... - А в чём, Грейнджер, в чём? – повысил голос Малфой, от чего, задремавшая сипуха всколыхнулась, недовольно глядя своими жёлтыми глазами на бранящуюся парочку. - Ты не поймёшь. – почти прошептала слизеринка. - Ну конечно. Блестяще. – Малфой обеими руками взъерошил, уже потрёпанную, причёску и подошёл ближе к девушке. – Мы, буквально, только что это обсуждали. Я не из тупых, так что постарайся, объясни. – его голос резал, словно по живому. - Это сложно. – Гермиона не хотела ничего говорить. Ей снова предстоял чертовски длинный день. И нужно было спокойное сознание. - Тогда я тебе скажу, в чём дело, а ты меня поправь, если ошибусь. – почти оскалился Малфой. – Гермиона Грейнджер настолько привыкла подтирать всем сопли, что рвётся с носовым платком наперевес, как только где-то чихнут. Тебе приятно думать, что ты вся такая исключительная, умеешь то, чего не умеют другие. Тебя это греет. – со злостью выплёвывал слова Малфой. В то время, пока слизеринка, онемев от удивления, слушала тираду, не проронив ни звука. – А министерству это выгодно. Есть человек, который делает всю грязную работу, жертвуя собой и думая, что выполняет какое-то предназначение, или что там у тебя в голове. Кингсли и так хватает забот, а готовить нового человека, обучать, посвящать в секретность и рисковать так не кстати, да и зачем, пока ты сама идёшь на всё это, считая себя Миссией. – Малфой замолчал, глубоко и шумно вдыхая. - Это не так. Всё что я делаю – лишь моё желание. – нарушила Гермиона тишину, чувствуя, как мастерски попал Драко по её болевым точкам. - Тогда подумай, кто тебе навязал это желание, а? – фраза Малфоя ворвалась в её сознание, порушив стены, которые она так старательно возводила, не давая себе возможности по-настоящему задумываться об этом. – Поттер и Уизел давно живут себе припеваючи, пока ты возвращаешься еле-живая со своих заданий. Они сладко спят в своих или чужих постелях, а ты блюёшь в коридорах министерских подземелий потому, что взвалила на себя неподъёмный груз и радуешься, что делаешь мир, якобы, лучше. - Я помогаю избавить его от последствий войны. – продолжала стоять на своём Грейнджер, старательно не поддаваясь эмоциям. - Нет, не помогаешь. Ты отыгрываешься за прошлое. Мстишь. Наказываешь. Это очень напоминает личную идеологию. А мы все знаем, к чему это приводит. – вбил окончательный гвоздь в крышку её гроба Малфой, прожигая Гермиону злобным взглядом. Грейнджер закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Пытаясь найти слова, чтобы объяснить, что этот недоделанный психолог не прав, что это не одно и то же. Да, пусть не гуманными методами, но она помогает избавлять этот мир от скверны, в то время как Волдеморт был нацелен на уничтожение нации. Она помогает устранить тех, кто убивал и насиловал, предавал, шпионил. Это не идеология. Это очищение. Решив, что любые доводы будут бесполезны, Гермиона заговорила: - Я не оступлюсь. Не сейчас. Если ты каждый раз намерен читать мне морали, то наше приятельское соглашение теряет всякую силу. Мне достаточно собственной совести, Малфой. – договорив, она безвольно склонила голову. Молчание затягивалось. Внезапно Гермиона ощутила, как тёплая ладонь легла на её затылок, и Драко прижал девушку к себе, поглаживая волосы. - Грейнджер, почему ты такая идиотка.

***

Гермиона стремительно шла в сторону слизеринских подземелий, на ходу прикидывая, сколько времени может занять эта злополучная «консультация». Учитывая тот факт, что завтра состоится слушание, и, скорее всего, взаимодействий с подсудимым больше не будет, необходим максимум информации. А ещё она думала об их с Малфоем разговоре в кабинете. Как его слова болезненно отзывались в ней. Как бы не хотелось признавать его правоту, она понимала, что его домыслы небезосновательны. Только, в отличие от Малфоя, она видела всю картину полностью, и осознавала свою роль во всём этом. Она сама её выбрала. Его беспокойство о ней казалось странным. Но, возможно, тот факт, что Драко являлся свидетелем последствий её вылазок, так влияло на него. Конечно, Грейнджер не просила ни о какой помощи или участии, и ей куда ближе был дружелюбно-попустительский подход Тео, но, она не могла отрицать, что где-то, глубоко в душе, ей льстило такое отношение Малфоя, словно на неё было не наплевать. Оказавшись в офисе Кингсли, Гермиона всё ещё продолжала думать о произошедшем в заброшенном кабинете, о словах Драко. И его руках. Но измученный вид министра не оставил и следа от посторонних мыслей. - Кингс? – с осторожностью подала она голос, отряхивая мантию от следов летучего пороха. - Не смотри на меня, как на умирающего, Грейнджер, я в порядке. – поморщился волшебник, однако, почти чёрные тени под веками, воспалённые глаза и побелевшие губы говорили об обратном. - Ты себя видел? Если что, у тебя, прямо в кабинете висит эта штука, знаешь, называется зеркало. – не сдержалась Гермиона. - Почти двое суток не спал. – никак не прокомментировал едкий выпад с её стороны министр, потирая лицо и делая глоток крепкого алкоголя. – Поймали беглеца, Грейнджер. Благодаря тебе. - Что? – ей показалось, она ослышалась. Она-то каким образом тут замешана? - Помнишь, ты досматривала Макнейра? - К сожалению. – её передёрнуло от тошнотворных воспоминаний. Заметив её реакцию, Бруствер неожиданно выдал: - Разве, когда ты отдаёшь мне воспоминания, они не становятся менее яркими? - Ты же сам всё видел. Нужно лишиться памяти, чтобы это не было травмирующим. – Гермиона глубоко вздохнула, отгоняя от себя непрошенные образы, которые почерпнула из головы Пожирателя. - В общем, - возвращаясь к изначальной теме, заговорил министр, - через Макнейра вышли на этого поляка, его зовут Бзежински, он готовил переворот у себя в стране, и, как оказалось, среди их местной коалиции был наш гражданин, чью личность мы так и не смогли разузнать, но который активно пропагандировал идеологию Реддла, бравируя, при этом, своей знатной фамилией, но не раскрывая её. – Кингсли взял паузу, чтобы перевести дух и сделать ещё глоток из рокса. Гермиона терпеливо ждала продолжения, так как по-прежнему не понимала, что от неё требуется. Она смутно помнила лощёного волшебника, который, вместе с другими, на правах старшего, встречал Британскую делегацию Пожирателей Смерти и докладывал об успехах по переманиванию первых лиц местного Министерства. Прочистив горло, Бруствер заговорил: – Бзежински у нас. От удивления, Грейнджер приоткрыла рот: - Но как его вывезли, он же гражданин другой страны? Кингсли победоносно ухмыльнулся: - Скажем так, когда представители бывшего правительства были замешаны в соучастии геноциду, не так уж и сложно скомпрометировать действующего министра тем, что он допустил это у себя под носом. - Но если он не просто допустил, а был активным участником? – пылко спросила Грейнджер. - Теперь это не важно. – лаконично ответил Бруствер. Гермиона, хотела было, задать вопрос о том, жив ли сейчас этот самый министр, но решила промолчать, дабы не накалять обстановку. Она не одобряла методы работы министерства, что было смешно, так как сама являлась прямым соучастником этих процессов. Но, одно дело – карать виновных, другое же – ради политических игр. - Так или иначе, Бзежински у нас и завтра состоится суд. Приедет делегация из Польши, чтобы проследить за легитимностью процесса и принять активное участие в допросе. А затем, ему вынесут вердикт уже на родине. – подытожил министр. – Но сегодня, Грейнджер, Бзежински твой. Надо узнать, что за крыса была со знатной британской фамилией. – понизил голос Кингсли, наклонившись через стол вперёд. - А если это всё дешёвый спектакль? – скептически свела брови девушка. - Этот неизвестный хвастался семейными реликвиями, демонстрируя фамильный перстень. - Украл. – предположила Грейнджер. - Исключено. – чуть хмыкнул Кингсли. – Магия чистой крови, знаешь ли, работает иначе: если ты не прямой наследник, то не сможешь надеть ни одно семейное украшение без угрозы для жизни. – взгляд министра прожигал Гермиону. - Почему, тогда, не посмотреть, что это за перстень? – она не могла взять в толк, зачем здесь её присутствие. – Из двадцати восьми знатных фамилий не так сложно найти символику совпадающую с той, что изображена на вышеупомянутой фамильной ценности. Бруствер невесело улыбнулся: - Проблема в том, что воспоминания о внешнем виде перстня стёрты, а сам хозяин мог быть под оборотным зельем. - Это тупик. – Гермиона зарылась руками в волосы. - Поэтому ты здесь, Грейнджер. Найди любую зацепку, что угодно. – голос Кингсли звучал серьёзно и взволнованно. Она лишь кивнула в ответ. Преодолев, уже знакомый маршрут, Кингсли не остался у поста дежурного аврора, как делал обычно, а пошёл вместе с Гермионой к нужной им камере. Мысли хаотично бегали в её голове: зачем министр её сопровождает, что такого ждёт её при встрече, для чего мог понадобиться Кингсли, неужели, он в ней сомневается или не доверяет? Размышления были прерваны звуком открывающейся решётки, и невидимая Грейнджер вместе с Бруствером зашли внутрь. Заключённый никак не отреагировал, продолжая сидеть, не шевелясь. Было похоже на заклинание стазиса. Гермиона присмотрелась: Бзежински сильно изменился с момента, как она впервые увидела его в воспоминаниях Макнейра. Некогда холёный и вылизанный, теперь, он больше походил на городского сумасшедшего: на голове, вместо аккуратной стрижки, колтуном свалялись отросшие волосы, борода была запущена настолько, что толком было не разглядеть лица. Да и сам он, вместо импозантного и основательного мужчины, превратился в усохшего сверчка, с торчащими острыми коленками и локтями. Едва ли в этом человеке угадывался один из лидеров продвижения идей Волдеморта. Гермиона сняла с себя дезиллюминационное заклинание и бросила взгляд на министра, который не торопился уходить, а напротив, занял место у дальней стены, готовясь, судя по всему, стать свидетелем процесса. - Кингс? – протянула Грейнджер, вкладывая в свою интонацию всё смятение, что чувствовала в данный момент. - Это для безопасности. – неторопливая речь Бруствера, обычно, действовала успокаивающе, но не сейчас. Гермиона моментально вспыхнула и уже открыла, было, рот, чтобы выдать гневную тираду о том, что ей не нужна охрана, как осеклась. В голове что-то щёлкнуло и мысль оформилась в её сознании так ясно, что пришлось зажмурить глаза и спрятать лицо в ладонях. Это не для её безопасности здесь Кингсли. А для подсудимого. Бруствер был не дурак и понимал, что последние сеансы по проникновению в разум не отличались особой мягкостью для подозреваемых. Он видел состояние Гермионы после них и решил, что она не справляется. Что она переходит границы. Это просто нелепо! Человек, который шантажировал и, возможно, убил министра другой страны, лишь бы иметь возможность допросить у себя иностранного преступника, подозревает её в превышении полномочий. Это бред. Гермиона злобно сверкнула глазами в сторону Кингсли, но промолчала. Тот, в свою очередь, сделал вид, будто не заметил её недовольства и ждал начала процедуры, опираясь плечом на стену и скрестив руки на груди. Вздохнув поглубже, Гермиона привела мысли в порядок. Она решила, что позже подумает об этой ситуации. Затем, девушка сняла заклинание стазиса с преступника, и, не теряя времени, схватила арестанта за худое лицо, заглянув в глаза. Вихрь воспоминаний пронёсся перед ней. Свежие события не были чем-то интересными – Бзежински лишь, прятался и боялся быть пойманным, стараясь избежать участи, которая, в итоге, ему и выпала, к тому же, часть воспоминаний оказалась стёртой. Переместившись к более ранним воспоминаниям, Гермиона стала замечать некие несоответствия: будто, не хватало целых фрагментов. Грейнджер постоянно натыкалась на голос, но хозяин его каждый раз выглядел по-разному, или она ощущала его присутствие, но не видела ничего, кроме размытого пятна. Она искала хоть что-то, отдалённо напоминающее фамильную ценность у загадочного образа, но не было ничего, кроме ясного осознания, что оно было продемонстрировано и удалено из воспоминаний. Какие-то фрагменты памяти, и вовсе, оказались закольцованы, что напомнило её трип в подсознание лже-Мориарти. Но если там орудовали куда более филигранно и изощрённо, то здесь, словно, прошлись топором. Грейнджер старалась действовать корректно и мягко, не вспарывая, как обычно, ткань чужих событий. Она была аккуратна. Гермиона чувствовала себя скованной. Такой стиль проникновения был не для неё. Он медленный, отнимающий больше сил. Но Грейнджер решила играть по правилам министра. Пусть Кингсли подавится. Рано или поздно ему надоест сопровождать её, и тогда она снова расправит крылья. Перейдя к ещё более ранним воспоминаниям, девушка просматривала лица и места, но ничего, указывающего на роль таинственного носителя Британской фамилии, не было. Наконец, измождённая метаниями по временным линиям, она прервала связь. Голова кружилась от усталости и руки подрагивали. Кингсли тут же наложил стазис на Ерновича и выжидательно посмотрел на Гермиону. Она разочарованно покрутила головой. - Поговорим в офисе, и так провели тут кучу времени. – недовольно буркнул Кингс, накладывая на Грейнджер дезиллюминационное и уводя её из подземелий. Наверху, в кабинете, она отдала министру добытые воспоминания, и, обессиленная, рухнула в кресло, протянув руку, в которую Кингсли ей вложил бокал с огневиски. Сделав внушительный глоток, она закашлялась. Крепкий алкоголь моментально разлился внутри тёплой волной и отозвался урчанием в пустом желудке. Ноги и руки перестали дрожать, а тело расслабилось. Молчание, повисшее в офисе, долгое время не нарушалось. Наконец, Бруствер заговорил: - Грейнджер, есть соображения? Отпив ещё немного янтарной жидкости, Гермиона задержала её во рту, пока кончик языка не начало покалывать, затем, проглотив огневиски, она выдвинула предположение: - Мне кажется, есть некоторая связь между стёртыми воспоминаниями Ерновича и лже-Мориарти. То, как выполняли зачистку в обоих случаях, закольцевав события и время, имеет что-то общее. Возможно, один заказчик или целая цепочка. – она в задумчивости постукивала ногтями по стеклу рокса, продолжая размышлять. - Но какая у них может быть связь? – Кингсли в удивлении округлил глаза. Гермиона, одним глотком допив остаток янтарной жидкости, отлевитировала пустой бокал на стол министру, затем, поднялась, плотнее запахнула на себе мантию и направилась к камину. Стоя одной ногой внутри, она повернулась к министру и произнесла: - Вот это нам и предстоит выяснить. Затем она бросила горсть летучего пороха себе под ноги и переместилась в школу. Возвращаясь по тёмным пустым коридорам в слизеринские подземелья, Грейнджер нащупала в кармане своей мантии какой-то комочек. При ближайшем рассмотрении это оказался платок Драко Малфоя, которым сегодня днём она утирала слёзы и который всё ещё пах так же приятно, как и его хозяин.