Рубиновый браслет

      Похороны прошли скромно, словно хоронили втайне от всего мира. На них присутствовали только Чанёль с отцом и рабочие. Погода выдалась на редкость солнечной, прогревая землю и делая её рыхлой и мягкой, что существенно облегчило работу копачам из похоронного бюро. Четверо мужчин держали концы верёвок и опускали гроб. У одного из них лишь на секунду дрогнули пальцы, и гроб пошатнулся, с глухим звуком опустился на дно могилы, и мужчины выругались матом, понимая, что труп явно если не перевернулся, то хаотично покрылся всеми мелкими вещами, которые положили в гроб.       Всё это происходило под сопровождение пения десятков птиц на кладбище, а Чанёль спокойно наблюдал, как земля сыплется в могилу, покрывая собой последнее пристанище матери. Пусть она простит неловких рабочих. Нет смысла вытаскивать гвозди из крышки гроба, поправлять вещи внутри и заново заколачивать. Пусть получилось некрасиво, но и мать поступила так же, когда затягивала ремень себе на шее.       Чанёль вспомнил ночной страх быть похороненным заживо. На секунду подумалось, что мать тоже может быть живой, но ей делали вскрытие тела, которое сразу развеяло все подозрения. Как бы она не хотела ехать в родной город сына, а похоронили её именно там. Пусть она оказалась не в больнице, но на кладбище навсегда упокоилась, и окружает её ненавистная ей земля, на которую она плевала и которую проклинала от всего сердца. Если духи стихий существуют, то женщину ждёт возмездие за такое поведение. Но, возможно, простят сумасшедшей её слова, ведь она произносила их, находясь не в своём уме.       Чанёль решил проверить лично слова матери и попросил помощи у Минсока и Чондэ. Эти двое с радостью согласились проехаться в крупный город и побродить по ровным дорогам. А ещё там нет дождя, поэтому Минсок воспевал хвалебные песни ясному небу, но задание, порученное исполнить в срок, выполнял на совесть. Он стал руками, ногами и глазами Чанёля, которого отец с первого дня приезда не отпускал от себя, поэтому Чанёль не мог свободно перемещаться по улицам.       Отец становится похож на свою покойную супругу. Он находит десятки причин, почему Чанёль должен быть рядом и порой эти причины глупее, чем выдумки матери про Ад. То у отца сердце болит, то ему душевно больно от потери и просит выплакаться на плече, то требует общения. Сын должен быть всегда на виду. Став заложником отца, Чанёль покорно принял свою роль, ухаживая за папой и зная, что всю работу по выяснению маминого поведения сделают друзья. Минсок и Чондэ стали для него очень близкими людьми. Даже вечная болтовня Минсока только в радость на фоне папиного нытья. Парни в свою очередь видят, что Чанёль одержим мыслью разложить свою жизнь по полочкам и наконец понять, где сюжет книги, где жизнь, а где сон. И причин на это много.       В вырванных страницах, которые Чанёль достал изо рта матери, описывается сцена интима. Главный герой заставил Бэкхёна с ним переспать. Автор описывает не столько ощущения от секса, сколько то, что все действия принудительного характера. Чанёль вспомнил слова Бэкхёна в парке, и они как нельзя лучше подошли для описанной сцены. И Чанёль мог бы решить, что во сне ожил сюжет, но страницы он прочёл после сна.       До полного совпадения не хватило нескольких деталей, которые добывал Минсок, а Чондэ встал за шухером. Если книга идеально сойдётся с жизнью Чанёля, то он из-под земли достанет Бэкхёна и сам ещё не знает, что будет делать дальше. Но он точно знает, что мать оказалась права: в Ад он тоже за ним спустится.       Когда последний венок положили на могилу, Чанёль сунул руки в карманы куртки и побрёл к дороге, взглядом ища Минсока и Чондэ. Они должны примчаться с результатом как раз к концу погребения, потому что с кладбища намереваются ехать сразу обратно домой. Это инициатива отца Чанёля, чтобы сын не гулял по городу. Благо, у Чондэ имеется машина, поэтому Чанёль ехал с ними, а не с отцом, который во всех зеркалах наблюдал за сзади едущей машиной.       – У нас всё готово! – выскочил из кустов Минсок и следом подошёл Чондэ. – А зачем вы съехали из такого красивого дома в наш город, где даже умирать стыдно?       У него на плече висит маленький рюкзак, в котором должна лежать коробка с фотографиями из старого дома семьи Пак. Чанёль не сводит с него взгляд, желая быстрее заполучить их себе, но не стоит проявлять какие-либо резкие эмоции при отце. В ближайшее время должна быть только скорбь, от которой Чанёль устал больше, чем от постоянного контроля отца.       – Мама не любила этот город, поэтому отец выбрал новое жилище.       – Но вы в нём прожили не год и не два. Ты же здесь родился, верно? Она терпела всё это время?       Чондэ толкнул его в бок и взглядом упрекнул за несносное поведение. Минсок опять влез в чужие дела, проявляя свою излишнюю любознательность, словно может дать мудрый совет или же думает, что собеседник врёт.       – Она сошла с ума пару месяцев назад, – Чанёль направился к машине, замечая, что отец покинул место погребения и спешит к сыну, который общаться с ним не желает.       Чанёль занял заднее сидение, рядом подсел Минсок, движимый желанием узнать, что в коробке. Он сидит в предвкушении, но старается делать вид, что угрюмо смотрит вперёд и вовсе не заинтересован в содержимом находки. Чанёль не возражает поделиться семейной ценностью. У него нет пошлых фотографий или компрометирующих. Зато много любительских, которые лично распечатал после похода на красивую природу. Когда-то он очень увлекался фотографированием людей и пейзажей, но с заболеванием матери пришлось всё бросить, а теперь и вовсе желание отпало что-либо оставлять на память. Нынешние моменты в жизни хочется забыть, а не увековечить.       Когда машина тронулась, Чанёль разорвал скотч на коробке и вытащил первую партию фото. К разочарованию Минсока, там природа. В следующей — старые семейные фотографии. Чанёль приближал к лицу каждый снимок, где изображён он, и рассматривал свои руки, ища шрам.       Минсок молчит, ожидая удачного момента, когда можно рассказать целую историю о каком-либо месте на фото. Но семья Чанёля так часто переезжала, что Минсок не знает тех мест, как и людей, поэтому мучается молчанием. Затем пошли фотографии из института Чанёля. Их так мало, что сам Чанёль не сразу в это поверил. За пять лет обучения только двадцать восемь фото. Быть того не может. Должны быть целые стопки фото из учебного периода, ведь студенческие годы самые незабываемые, весёлые и волнительные.       – Это точно та коробка? – он обомлел, а Минсок напомнил, что строго брал коробку, обмотанную оранжевым скотчем.       Чанёль всмотрелся в фотографии и увидел, что левая рука у него абсолютно чистая, без единого шрама. На снимке изображена аудитория, на переднем плане он, Чанёль, поднявший руки вверх и счастливо улыбается. В углу стоит дата, и Чанёль попытался вспомнить, почему он перед самым новым годом посещал институт, хотя учёба давно закончилась. Можно подумать, что зашёл за чем-то, кто-то сфотографировал, но есть студенты, помимо него. А главное – рука без шрама.       – Ты с ним учился? – Минсок внимательно смотрит на фотографию, затем встретился с удивлённым взглядом Чанёля и указал на одного из студентов. – Вот с этим.       Чанёль рассмотрел среди толпы на фотографии не менее счастливого парня, который, кажется, хотел поставить рожки Чанёлю, но фотограф нажал на кнопку раньше, поэтому парня почти не видно. Чанёль узнал Бэкхёна из своего сна, и все худшие подозрения подтвердились. Мать сошла с ума, но говорила явно не бред, и отец это знал, но, будучи в здравом уме, молчал до сих пор. Осталось понять слова сумасшедшей и в этом должны помочь любые сведения про Бэкхёна и, как думает Чанёль, книга.       – И кто это? – он пытливо посмотрел на Минсока, давая волю его красноречию и безудержному словесному маршу. Однако, Минсок забыл имя и пытался вспомнить, терзаясь муками памяти.       – Да как же его?! – схватился он за голову, обзывая её дуршлагом. – Его где-то месяц назад искали. Я видел в интернете пост с его фото, но как-то быстро всё стихло, и я забыл об этом. Это точно он! У него очень запоминающееся лицо.       – Бён Бэкхён, – тихо отозвался Чондэ, понимая, кого имеет в виду Минсок.       – Точно! Вышел из дома и не вернулся.       Подробностей они не знают, но Чанёлю захотелось вернуться обратно в институт, узнать, зачем группа выпускников вновь собралась в аудитории. Интернета у Ёля нет, поэтому он попросил Минсока написать сообщение бывшему одногруппнику, чтобы тот рассказал, как всё произошло. Мин согласился, недолго искал на сайте нужного человека, писал крайне вежливо и стал выжидать ответ. Молчать он не смог, поэтому завёл разговор о своём голодном желудке, чем нервировал Чондэ, который в этом виноват. Оказалось, что вкусные бутерброды остались дома, а денег на пирожок нет, потому что пришлось тратиться на бензин. Чанёль почувствовал себя виноватым и пообещал возместить ущерб, чем оскорбил ребят.       – Ты всегда нас будешь мирить? – возмутился Минсок, сжимая в руке телефон, словно кастет. – Если мы не будем иметь разные точки зрения, то нам даже пообщаться будет не о чём.       Чанёль не знает, что сказать. Он предположить не мог, что такое общение может быть в порядке вещей. Эта мысль вновь вернула его к Бэкхёну. Были ли у них отношения, как у главных героев в книге? И где Бэк? Мог ли Ёль его убить? Страшно допускать убийство, но Чанёль уже не понимает, чему верить и в своём ли он уме.       – Как книга? – Чондэ мельком посмотрел в зеркало и свернул налево.       – Ещё не дочитал.       Чанёль забыл книгу дома, потому что Минсок через каждые две минуты орал под окнами, чтобы друг быстрее собирался. С другой стороны, отец постоянно отвлекал своими бессмысленными разговорами. Чанёль разрывался на две части и старался собраться с мыслями, но в итоге книгу забыл, чему крайне не рад и согласен оставить дома кошелёк и документы, лишь бы вернуть книгу.       – Не в Марфу герои поехали, – почему-то сказал он, вспоминая содержания вырванных страниц. – На юг страны.       – А! Туда! Как же я мог не догадаться? – Чондэ остановился на светофоре, ожидая зелёный свет, а Чанёль готов трясти его за плечи, чтобы узнать, о чём он говорит, но Чондэ от скуки решил сам объяснить. – Там город есть. Даже не помню, как он правильно называется, потому что маленький, как Марфа. Но не поэтому его так прозвали, да? Минсок?       Слово передали Минсоку, и он тут же подхватил эстафету:       – Там был точно такой же случай, как в Марфе, но менее успешный. Спасся парень. Он вылез через маленькую форточку под потолком подвала. Его, как девочку, подобрал случайный посетитель. К сожалению, когда милиция приехала, то хозяев заведения уже не было. Они догадались, что будет облава на них, поэтому в спешке скрылись, но все «сюрпризы» каннибализма были оставлены.       – Давно это было?       – Нет. После нового года.       – А где этот парень?       Чондэ рассмеялся, затем фыркнул:       – Может, тебе ещё адрес дать? Кто ж скажет даже имя? Пока эту банду не поймают, никто не будет знать, кто он и где живёт. Есть вероятность, что каннибалы будут его искать, поэтому за этой личностью наблюдают, выжидают нападение.       Чанёль взволновался. Это заметили все и стали его успокаивать, но Чанёль боится, что этот выживший – Бэкхён, которого вновь похитили или вовсе съели. Рассматривать фото уже не хочется. И так ясно, что родители что-то скрывают и отец не скажет, что именно. Можно спросить у Сина, который всегда в курсе всех новостей семьи Пак, но он явно не расскажет, потому что дружен с отцом Чанёля.       – Надо в полиции узнать подробности, – засуетился Чанёль, пряча фотографии в коробку, но Минсок толкнул его в бок.       – Ты вообще меня слушаешь? Никто ничего не скажет. Наоборот, заподозрят тебя в сговоре с каннибалами. Подобные расспросы кажутся очень необычными.       – Необычными? – вспылил Ёль, смотря на друга, как на предателя. – Я за последнюю неделю был необычным! Мой характер менялся раз семь, если не больше! Я уже сам не знаю, как буду себя вести в какой ситуации.       – Не ори! – командный голос Чондэ заставил всех притихнуть и замереть от неожиданности, затаив дыхание. – Причём здесь Минсок? Он верно говорит, а ты сам решай, как поступать. Следователь, который вёл это дело, ушёл на пенсию. Поговори с ним, если найдёшь. Я его фамилию точно не помню.       Чанёль сразу понял, кто устанавливает порядки в отношениях Минсока и Чондэ. А с виду Чондэ тихий парень, без склонностей к доминированию. Он сам понял, что слишком груб, поэтому откашлялся, извинился и сделал вид, что больше не слушает разговор на задних сидениях и он его никак не интересует. Но впечатление оставил неизгладимое.       Минсок тут же осмелел, видя, как на Чанёля подействовал голос Чондэ.       – Зачем тебе знать, что случилось в городе?       – Потом узнаешь, – Чанёль отвернулся, чтобы не объяснять длинную историю, – когда книгу прочтёшь.       – Интриган, – Мин пролистал сообщения и с грустью добавил. – Твой знакомый отправил меня в чёрный список.       Остаток дороги они пробовали связаться с остальными девушками и парнями, которых Чанёль помнил, но результат тот же. Чанёль вовсе не понял, почему так происходит. Почему он помнит многих, а Бэкхёна – нет? Возможно, Бэкхён не учился с ним, а в день, когда делалась фотография, он просто пришёл с кем-то. Но книга не дала покоя. Своими совпадениями с жизнью Чанёля она пугает и манит одновременно. Страшно знать дальнейший сюжет, но остались считанные страницы, среди строчек которых могут прятаться слова о смерти Бэкхёна. Хуже того, там может быть сцена убийства, в которой убийца – Чанёль.       Когда машины приехали в город, уже наступил вечер и мелкий дождь не столько намочил людей, сколько действовал на нервы, заставляя морщиться от мелких капель и спешить домой. Коробку с фотографиями Чанёль попросил Минсока придержать у себя, чтобы отец не видел, как в руках сына появилось что-то лишнее.       – Да без проблем! – выглянул из окна Минсок и помахал рукой, намереваясь попрощаться, но указал пальцем за спину Чанёлю. – Смотри! Тот дядька из книжного магазина.       Словно разряд тока прошёлся по спине Чанёля, и он резко повернулся. Дождь мешает толком что-то рассмотреть, но, прикрыв глаза ладонью, Чанёль заметил возле дома пожилого мужчину, промокшего от дождя. Видимо, он долго ждёт возвращения хозяев дома, но дождь застал его врасплох. Это показалось Чанёлю подозрительным, ведь все местные жители знают климат города и только ленивый не прихватит зонтик даже в солнечную погоду. Парень сделал вывод: старик приехал издалека. Пока Чанёль перепрыгивал лужи, его отец быстрым шагом подошёл к гостю и толкнул его в грудь, прогоняя со двора. Мужчина сделал два шага назад, едва удерживаясь на ногах, мельком посмотрел на Чанёля одним здоровым глазом, но вновь получил толчок в грудь.       – Проваливай отсюда! — выкрикнул господин Пак и вновь толкнул.       Чанёль с непониманием наблюдает за происходящим и не может поверить, что отец знаком с этим человеком. Пусть друзьями они не выглядят, но никогда отец в разговорах не упоминал знакомого с одним зрячим глазом.       – Одумайтесь, господин Пак! – прошипел пожилой мужчина, но медленно отходил в сторону, наступая на лужи лакированными ботинками.       Чанёль насторожился, видя, как отец напрягся и с ненавистью смотрит на своего врага. Он готов его убить, но что-то мешает, словно на малознакомом мужчине некая неприкосновенность.       – Не приходи сюда! У меня умерла жена! Теперь ты хочешь отобрать у меня сына?!       – Нет! У вас сошла с ума жена, а теперь вы доводите до сумасшествия сына!       Чанёль в два прыжка оказался рядом и схватил руку отца, когда он замахнулся, чтобы ударить старика. Чанёль сделал доброе дело, но благодарности не последовало, наоборот, отец резко выдернул свою руку, смотря на сына, как на глупого мальчишку, на глазах которого «розовые очки». Чанёль молчит, хочет выяснить, что происходит между двумя взрослыми людьми, но вместо этого перевёл взгляд на старика и изо всех сил постарался не смотреть на слепой глаз. Чанёль может поспорить, что бельмо ему вновь приснится и только бог знает, будет это кошмаром или очередной галлюцинацией.       – Это я написал эту книгу, – раздался тихий шёпот мужчины, чтобы отец парня не смог разобрать слова, но он их услышал, и от этого обстановка ухудшилась.       Чанёль так заинтересовался этим, что сделал к нему шаг вперёд. Надо срочно узнавать, откуда у старика столько подробностей из жизни семьи Пак и зачем понадобилось писать книгу. На иностранца мужчина не похож, поэтому псевдоним он использовал, чтобы никто не узнал его по имени. Столько вопросов и подозрений сразу закружилось в голове, что Чанёль едва сдержался, стараясь не начинать расспрашивать, словно Минсок.       – Чанёль! — голос отца отвлёк от мыслей.       Чанёль повернулся и тут же замер, наблюдая, как отец приставил к горлу складной нож, который всегда висит у него на связке ключей. Отец тяжело дышит и рискнёт жизнью, если его требования не будут выполнены, и пошёл отчаянный шаг ради сына. Он стоит в луже, но не обращает внимания на мокрую обувь и одежду, хотя терпеть не может сырую погоду и одинаково ненавидит дождь и снег.       Теперь же он смирился с холодными каплями на лице, которые быстро опускаются с подбородка на заточенное лезвие и, оставляют кривой след, сливались с другими каплями возле рукоятки. Но взгляд отражает боязнь перед смертью, перед её величием и необратимостью. Страшно умирать, когда в голове распланирован каждый сезон в году, когда есть привычки, которые приносят радость, когда нет причин умирать. Слишком легко шантажировать кого-то своей смертью, но лишь единицы воплощают шантаж в реальность и без раздумий умирают.       К сожалению, ещё меньше людей понимают, что не стоит ставить свою жизнь под угрозу ради домыслов. Это подрывает доверие. Чанёль смотрит на отца, видит, как руки крепко держат ножик, но лишь для того, чтобы скрыть дрожь в пальцах. Он не в состоянии понять, почему отец не хочет просто объяснить ситуацию. Можно сесть за стол, поговорить. Чанёль довольно взрослый, поймёт положение. Зачем приставлять нож к горлу, если хочется жить? Если родной отец не доверяет сыну, а пытается заставить его действовать угрозами, то и Чанёль поведёт себя крайне наплевательски.       – Я ухожу! – старик поднял руки вверх и, медленно повернувшись, пошёл вдоль тротуара, а Чанёль сморщился от злости, смотря на отца, как на психически больного человека:       – Я думаю, что нет смысла у тебя что-то спрашивать, поэтому отправлюсь к себе в комнату.       – Стой! – отец быстрым шагом постарался догнать сына, но тот не разуваясь, поспешил к себе в комнату, оставляя после себя грязные лужи. – Стой, Чанёль! Дай мне книгу, про которую говорил тот мужик, и я больше тебя не потревожу!       Он не отстаёт, перешагивая через три ступеньки по дороге на второй этаж, чем раздражает сына ещё больше. Возле двери Чанёль вновь повернулся к нему и открыл дверь комнаты.       – Ты ведёшь себя как идиот! Сегодня похоронили твою жену, а ты даже не можешь проявить уважение к ней в такой день! Ты хотел ударить человека, который старше тебя!       – Ты его знаешь? – отец вцепился в мокрый ворот куртки Чанёля и приблизил его к себе. – Говори, чёрт бы тебя побрал! Что он тебе рассказывал?       Чанёль задыхается в крепкой хватки отца и смотрит в его безумные глаза, за взглядом которых таится тайна, скрываемая под сотнями ежедневных масок лицемерия и лжи. Пальцы сжали горловину тонкого свитера, и костяшки надавили на кадык, отчего дыхание останавливается на уровне сильной руки. Чанёль из последних сил собрал волю в кулак и ударил отца по скуле. Мужчина отпустил сына и повалился на пол, держась за ушибленное место. Чанёль отдышался, глубоко втягивая воздух ртом, и понял, что спокойно жить ему не суждено, если он не сбежит из дома.       – Пап, если ты хотел от меня что-то скрыть, то надо было убить меня, потому что я всё равно узнаю, – он потёр шею, заглаживая боль, затем взял с кровати книгу и кинул на пол к отцу. – Приятного чтения.       Дверь с грохотом захлопнулась и подпёрлась стулом. Чанёль не желает продолжать скандал. Хорошо, что мать этого не видит. Она бы плакала в сторонке, но в ссору не влезла. Лишь позже бы успокоила супруга и робко постучала в комнату сына, чтобы попросить прощение за поведение своего мужа.       Но её нет, поэтому Чанёль стащил с себя мокрые вещи, кинул на пол, а обувь зашвырнул в угол комнаты и повалился на кровать, шипя в сторону двери проклятия. Сотни мыслей закружились в сознании. Хочется избить стену, найти старика, выпытать у отца, что он скрывает, и наконец понять всё происходящее.       Чанёль глубоко вдохнул и закрыл глаза, расслабляя тело. Мать тоже что-то знала, но отец уверял, что её слова – бред сумасшедшего, поэтому Чанёль не обращал внимания. Он попытался вспомнить каждое её слово. Что она говорила? Бормотала о маньяках, о том, что они убивают, что дураков много. Вряд ли старик со слепым глазом будет маньяком, иначе бы давно сидел за решёткой. Ещё мать не хотела отдавать книгу.       Бэкхён обязан быть в жизни Чанёля.       Чанёль открыл глаза и посмотрел на часы при свете уличного фонаря, убеждаясь, что одна мысль растянулась на несколько часов, но бодрости это не придало. Так часто бывает, когда он чем-то взволнован, и это помогает принять важное решение. Чанёль решил найти старика, даже если придётся сбежать из дома.       – Идём со мной! – рука из темноты потянулась к Чанёлю, и тот сразу её схватил, но никуда не пошёл, наоборот, притянул Бэкхёна к себе.       Парень послушно вышел из темноты и стал возле кровати, с улыбкой смотря на Чанёля, словно на ребёнка. Он явно от него чего-то ждёт, а Чанёль мечтает спать вечность, если в ней будет Бэкхён. Он приподнялся на кровати, чтобы рассмотреть его, надеясь найти его образ в пыльном прошлом. Он должен его знать, обязан вспомнить, но любые попытки причиняют боль, словно память до кровавых ран бьётся о стену.       – Бэкхён…       – Вспомнил? – он опустил голову и стеснительно посмотрел на Чанёля, словно смущаясь от одного произношения своего имени. – Я очень на это надеялся.       – Где ты?       Бэкхён молчит. Он взял Чанёля за руку и поднял с кровати. Медленно и аккуратно он прикасается к нему ледяными и влажными пальцами, после которых на коже остаются ожоги и зудящая боль, проникающая до костей. Они словно лопаются в нескольких местах, а вместе с ними и душа Чанёля, который разрешил Бэкхёну делать с собой всё, что угодно и заворожено смотрит сверху на него и не может вспомнить. Они давно знакомы, между ними больше, чем дружба и хотя памяти в сознании нет, она есть в душе, которая никогда не врёт.       Бэкхён приподнял свою правую руку, приложил к левой Чанёля и остатками торчащей проволоки из своей руки стал наматывать на запястье Чанёля, делая подобие наручников. Он обводил рубиновый шрам, стараясь делать всё медленно, словно ему это приносит удовольствие, но он не улыбнулся, а вода с его волос стала быстро капать на пол. Чанёль не сопротивляется, наблюдая, то за своей рукой, в которую врезалась проволока, то за рукой Бэкхёна, на которой проволокой разорвало кожу. Бэкхён поднял голову и посмотрел куда-то под потолок, затем указал на него пальцем:       – Нам надо туда. Тяни, Чанёль.       – Давай пойдёшь ты. Я тебя подсажу.       Бэкхён отрицательно замотал головой, уверяя, что не получится.       – Я сильно избит, поэтому не смогу передвигаться.       – Кто тебя бил? – сердце Чанёля сильнее застучало.       В мыслях всё перемешалось. Он смотрит на Бэкхёна, вспоминает холодный взгляд третьего человека и фрагменты сюжета книги, но ждёт ответ только от стоящего перед ним.       – Ты, Чанёль.       Ёль пошатнулся, резко дёрнулся, и проволока сжала запястье Бэкхёна, но ослабла на руке Чанёля.       – Не слушай себя, – прошептал Бэк и сильнее натянул проволоку к своей руке, отчего рана стала глубже, и кровь быстро потекла на пол, смешиваясь с водой.       Чанёль склонился над ним, обхватил его лицо руками, не замечая, как его запястье выскользнуло из кольца проволоки, и попытался найти понимание в карих глазах.       – Я не мог этого сделать, понимаешь? Я бы никогда тебя не тронул. Где ты, Бэк? Скажи, и я выкраду тебя, если понадобится!       – Не слушай себя, Чанёль. – тихий шёпот заставил задуматься.       Не слушать? Значит, всё же избил? Но Чанёль отказывался в это верить. Он посмотрел на влажные губы Бэкхёна, провёл по ним большими пальцами, задерживаясь на родинке, и склонился поцеловать, доказывая, что, может, когда-то бил, но теперь не сможет. Бэкхён закрыл глаза, погружаясь в поцелуй, а губы Чанёля коснулись холодной влаги, погрязли во множестве мелких капель, и последовал толчок в грудь.       – Твою же мать! – голос Минсока словно гром среди ясного неба, но тихий, хотя на друга это вовсе не похоже. – Я его завалю сейчас из «калаша».       – Я потом тебя завалю, – шипит Чондэ, и Чанёль окончательно проснулся.       Перед ним на коленях стоит Мин, упирается рукой в грудь друга, а Чанёль держит его за плечо, притягивая к себе. Шуметь ни Минсок, ни Чондэ не пожелали, поэтому выжидают, когда друг избавится от сна.       – Пусти, – шепчет Минсок. – Чондэ всё видит. Тебе просто приснился сон, а я под руку попал.       Чанёль его оттолкнул, убеждаясь, что всё же не может спокойно смотреть сны.       – Вы что тут делаете? – поразился он и залез под одеяло.       – Одевайся! – шёпотом скомандовал Чондэ. – Время покататься.