***
Я знала, что такое послеродовая депрессия, и прекрасно осознавала, что моя дочь ни в чём не виновата… Но тоска накатывала на меня также внезапно, как приступообразные фантомные боли в животе после родов… Утром я лежала на боку, а рядом со мной моя девочка… Никак не могла оторвать от неё своих глаз. Она очень сладко сопела подле меня, в очередной раз насытившись моего молока. Мои глаза плавно изучали черты девочки, а мой указательный палец нежно коснулся её крошечной ладошки… Хваткая малышка тут же взялась за мой палец детской ручонкой, заставив меня невольно расплыться в яркой улыбке и игриво пошевелить фалангой. Но Лилу отпускать никак не хотела… Я аккуратно притянула девочку к своей груди, вновь вдыхая её запах… По моей щеке скатилась скупая слеза… Я бесшумно расплакалась, обдавая дрожащим дыханием самое ценное, что я имела от Джеймса…***
Думаю, нет смысла описывать каждодневный быт и мои обязанности… Да, моя девочка росла, как на дрожжах… Мне часто приходилось просыпаться, когда она плакала по ночам. Иногда Салли вызывался дежурить, чтобы помочь мне… Интересно, как же мама справлялась со мной? Неужели это было настолько тяжело?.. Однако я не могу сказать, что испытывала большие проблемы с воспитанием Лилу. Она не была капризной девочкой, но очень любознательной. Иногда мне приходилось делать несколько дел одновременно и, при этом, следить за малышкой, чтобы она не натворила бед. Я готовила обед на семью, пока Салли отлучался по своим делам. Казалось бы, Ли, зачем оно тебе? У тебя и так ребёнок на плечах… Я вам отвечу: считайте, что это моя небольшая благодарность Салли за должный уход и поддержку в трудные для меня минуты. Лилу завтракала молочной кашей за детским столиком, который выделил мне полковник… Девочка уже умела держать ложку и хорошо черпать, однако иногда она проносила её мимо рта. В этот момент в дом заглянул Сандерс и с улыбкой подошёл ко мне, оглядывая обстановку. — Как вы поживаете? Всё хорошо? Его глаз привлекли кипящие кастрюльки, и он заметно смутился. — Ли, вовсе не стоило, ты очень устаёшь и… — Моя семья всегда отличалась своей благодарностью, Салли. В этом нет ничего такого. Тем более готовить я умею… — я улыбнулась мужчине и вновь повернула голову к кастрюле, помешивая содержимое. — Могу приготовить национальное немецкое блюдо. — Колбаски и пиво? — Половником по лбу, Сал, — я слегка вооружилась прибором, потряся им легонечко. Бить я его, конечно же, не собиралась. Мужчина рассмеялся, зная, что на его шутки подобного плана я реагирую всегда ровно. — Ладно, а как дела с малышкой? Справляешься? Я ухмыльнусь, и краем глаза взгляну на девочку, что неуклюже ковыряла ложкой кашу. — Как видишь, мы уже хорошо держим ложку и кушаем… Правда, Лилу? Малышка схватилась за ложечку обеими ручками и запустила порцию себе в лицо. Я молча смотрю за этой картиной, затем гляжу на полковника, что силой сжимал губы, часто бегая глазами с неё на меня. Неловкая ситуация девочку не расстроила, а вовсе наоборот, она разразилась детским хохотом. Я долго рассматривала лицо малышки, и то, как стекала каша к столику, затем дала свой умозаключающий комментарий: — Родила Таракана 2.0, называется. — И ДНК-тест не нужен, — рассмеялся полковник, подойдя к малышке, начав оттирать её личико. Я невольно улыбнусь, но эта же улыбка спадёт с моего лица… «Ни Джеймс, ни мама, ни отчим… Никто этого не увидит… Ни бабушка, ни Саша…» Мне было страшно подумать, где сейчас они… Я осторожно выключу газ и отвернусь к плите, тяжело дыша. «Никто не узнает…»***
Однажды ночью, я проснулась от странного шёпота и лёгкого холода, что мешал мне нормально спать… Я пожмурилась, услышав мягкий голос в комнате… Он был эхом где-то в дали… Настолько знакомый мне… — Так похожи… Я помнила её такой же… Рядом послышался и приглушённый мужской голос: — Комочек… Глаза не хотели слушаться меня, и закрывались каждый раз, когда я пыталась их открыть… Однако я заметила два едва уловимых силуэта находившихся подле детской люльки… Тело моё также отказывало мне, как будто это был сонный паралич… — Я всегда мечтала о внучке… Я услышала шуршание кроватки и радостное лепетание дитя… Один из силуэтов, что был пониже, наклонился к малышке… Женский рокот раззадорил девочку сильнее… — Не-е-ет… Только не сейчас… Я же только оправилась… — я тихо застонала, закрывая глаза… До самого утра я их так открыть и не смогла… Лишь ранним утром, когда я встала с первыми лучами солнца, первое, о чём я подумала, это: «Приснится же такое…» Однако, когда мой взгляд упал на спящую девочку, я дёрнулась от ошеломления, заметив едва заметную красную метку на лобике, как будто бы от помады… — Мама…***
Сандерс всегда говорил, что я хорошо лажу с детьми. Для мне это не новость, но было приятно знать, что я — единственная, кому бы он доверил Лесли… Так и случилось… В очередной раз Лесли сидела сзади меня и плела косы, пока я качала детскую кроватку, развлекая Лилу. Полковник тихо вышел из своей комнаты и смерил нас добродушным взглядом, затем с толикой ласки обратился к своей дочери: — Лягушонок, ты ведь знаешь, что тётушка Ли не расположена к играм с тобой? — Да ладно, Сал, она чудесна… Она мой терапевт, да, Лесли? — усмехнулась я, обращаясь к ней бархатным улюлюкающим тоном. — Да! — захихикала девочка. — Ну, смотри, Ли… Не бойся её отгонять, когда тебе плохо. Я ответила ему лишь милой улыбкой, даже не посмотрев в его сторону. — Но, Ли, ты мне нужна на пару минут… — Да? — я поверну голову. Мужчина поманил меня рукой и отошёл на кухню, а я озадаченно посмотрела ему вслед, вежливо прервав игры Лесли. Мои губы утешительно накрыли ладошки девочки, и я медленно поднялась вслед за ним, глядя в спину. — Завтра я отправляюсь в Дрезден, искать Джеймса. Я замру… Сердце моё начнёт колотиться с бешеной скоростью, а руки потеть в волнении… — Т-ты.? А как же… — Не переживай, им я буду не так интересен, нежели ты, — мужчина отвлёкся от окна и поднял голову ко мне. — Я лишь попрошу тебя последить за моей дочуркой… И поберечься… Продукты я все закупил. Я вернусь буквально через сутки. Я подожму губы и молча кивну, с хрипотцой ответив: — Пожалуйста, возвращайтесь с хорошими новостями… Впервые я звучала так жалобно, что голос мой дрожал… Он молча улыбнулся и кивнул…***
Салли улетел ночным рейсом, а я спала рядом с детьми, обнимая крошку Лесли и поглядывая за детской кроваткой, где тихо спала моя малышка. Я долго смотрела на Луну, бившую холодными лучами мне в окно и оставлявшую проблески холодных световых озёр… Коснувшись плеча Лесли, я убедилась, что она спала рядом, закинув ручку мне на талию, ткнувшись в мой живот… Моя рука скользнёт от её плеча к затылку, и я накрою её, будто стараясь обезопасить девочку от одиночества на время отсутствия отца… Я долго не могла уснуть, а живот крутило от волнения… Вздремнуть на пару часов мне удалось лишь ближе к полуночи… Однако…***
Я резко подорвалась с кровати, застыв в одном положении. Глаза мои были широко раскрыты, сердце бешено колотилось, а дыхание было тяжёлым. Я осмотрелась вокруг, обнаружив, что оказалась в старой родительской спальне. Рядом был мой тесак, а на стульчике изорванный драный плащ с пелериной. Я осмотрела свои руки и охладевшими от волнения ладонями коснулась своих щёк, проведя вниз по шее и по груди… Рубашка, мешковатые штаны… Длинные сапоги… «Это был сон?» Я медленно слезла с кровати и, стуча каблуками, подошла к своему плащу, накидывая его на себя. Я долго пялилась в одну точку, пока прибирала свои волосы назад, пытаясь оправиться… «Каким же он был долгим…» Взявшись за тяжёлый тесак, я, пытаясь вспомнить, как уснула в родительском доме, начала спускаться спешно вниз по крутым узким лестницам. Дверь со скрипом приоткрылась, и я вышла к пустому полю, увидев на горизонте сосновый лес, откуда я и пришла. Я быстрым шагом направилась в сторону своего дома, а мой плащ, будто изорванный немецкий флаг раскачивался на ветру. Дыхание ещё было неспокойным, ибо страх внутри оказаться замеченной держал надо мной верх… Лишь в присутствии других я прятала все эмоции за ширму, стараясь оградить от себя зевак неприглядным видом… Людям я не доверяла. Они фальшивы… Многие из них пусты. Тревога с меня спадёт, когда я осознаю, что Джеймс жив, а всё остальное это лишь мои кошмары… — Ночь с ним? Бред. Как я могла в такое поверить… Однако чем ближе я подходила к соснам, тем сильнее я ощущала запах гари… Я сверкну глазами и ускорю шаг, сорвавшись на бег, но тут же остановлюсь, увидев сильный пожар и то, как горела моя хижина… Я застыну в ужасе, наблюдая за полыхающим пламенем, что съедал бревно за бревном и стремился к моим ногам, пытаясь овладеть мною… Я медленно отойду назад и начну нервно озираться... Затем я побегу в сторону городка к дому Джеймса, по дороге куда-то потеряв тесак... Добежав, я прилипла к окну, посмотрев внутрь. Мои пальцы в дикой тряске пройдутся по стеклу, и я открою дверь, зайдя внутрь... Всё было перевёрнуто вверх дном... Посуда побита, стены расписаны какими-то нелестными записями, книги разбросаны... Я медленно пройдусь по скрипучему полу и осторожно посмотрю в нашу с ним комнату... Матрац был изорван, зато фонарик, что я починила ему однажды, был нетронут... Он так и стоял, пылившись в обшарпанном углу... Я протяну руку и аккуратно схвачусь за него, повертев пальцами, вдыхая тот самый едва уловимый аромат утреннего кофе и странного одеколона. С уст сорвётся судорожный вздох, и я дёрнусь, когда услышу скрип сзади... На пороге стояли трое мужчин в форме... Одного из них я узнала... — Здравствуй, Елена. Всё-таки решила вернуться вслед за любимым?.. Я осторожно отложу фонарик, обнаружив, что тесака в моих руках больше не было.. Глаза в нервных резких движениях начнут метаться... Мои ноги начнут нести меня назад, и я прижмусь к стене, процарапав её когтями. Все трое вытащат пистолет и начнут идти на меня, а животных страх впервые вырвался наружу без возможности утаить его внутри себя. — Вот ты и попалась... Раздался выстрел...***
Я подорвусь с кровати, начав часто и судорожно дышать. Руки мои затрясутся, и я вновь окажусь в спальне, в которой и засыпала ранее... Подле меня всё ещё спали Лесли, а в кроватке – Лилу. Всё это время меня ужасно трясло, и я щупала себя, проверяя на наличие пуль. Ничего нет... Я медленно слезла с кровати, трясущимися ногами спустившись к кухне... Не дойдя до её порога, я упаду, продолжая часто дышать... Я медленно сяду в проёме между гостиной и кухней и тихо зарыдаю, схватившись за голову.***
Ночь плавно растворялась, сменяясь пасмурным днём. Я всё также сидела на полу, держась за лоб одной рукой и смотрела в одну точку перед собой, даже не заметив топот ножек, спускавшихся ко мне. — Тётя Ли... – раздался сладкий голос девочки. Я медленно поверну к ней зарёванное лицо, не спавшее до самого утра. Наши взгляды пересекутся, но ни единым словом мы так и не обмолвимся. Лесли подошла ближе и аккуратно села подле меня, постаравшись прижаться к руке, откинутой в сторону и отбивающей ногтями нервный ритм, как мелкий дождь по крыше...***
Ситуация лучше не становилась... Я рассеянно работала по дому, два раза чуть не забыв за утюг и пару раз за включенный газ... Я кормила Лилу, краем уха слушала Лесли, что сидела подле меня и красила кисточками свой рисунок. В последнее время я утратила всю возможность рассуждать логически и придерживаться стойкого и непоколебимого мнения. Из моих рук постоянно всё падало, и я больше напоминала неуклюжую дрянь, нежели ту женщину, которую я из себя воспитала. «Какого чёрта я пустила этого таракана в свою жизнь? Ни один дихлофос не справился...» И теперь даже собственная дочь стала вызывать неприязнь... Я хмуро смотрела куда-то в сторону камина, пока не услышала какой-то странный лепет, похожий на попытку мне что-то сказать... — Мя... Мь... Мь... — Что? Я тебя только покормила, – раздражённо ответила я. — Мя... Мя... Я долго смотрела в озорные глазки малышки и медленно раскрыла шире свои, затем плавно подсела ближе к её мордашке, хлопая ресницами... — Ты сказала... «Что»? — Мь...Мья... Мья Взгляд мой смягчится, а на глазах выступят слёзы. Я медленно встала, взяв девочку под пятую точку, прижав крошку к своему сердцу, и плавно закружилась, шепча: — Мама... Мама... Конечно же мама... Лицо вновь озарила яркая улыбка, и я опять воспылаю любовью...***
Глубокая ночь, я вновь была в спальне, оглаживая спящую Лесли, постоянно фиксируя свой взгляд на Лилу... Бессонница мучала меня всю жизнь... Однако с Джеймсом я забывала о ней на время, но сейчас она возобновилась с новой силой. Страх увидеть те сны вновь мешали мне даже попытаться уснуть. Я замру, услышав звон ключей и открывание двери на первом этаже. Я быстро сорвусь из комнаты, не разбудив дочь полковника, и тихо спущусь вниз по лестнице босыми ногами. Полковник стоял на пороге с небольшим чемоданом и резко замер, когда увидел меня. Я взглянула на него, замедляя свой шаг, и остановилась неподалёку, будто боясь подойти ближе. Дыхание моё слегка дрожало, и я ждала его слов... Сандерс смотрел на меня, медленно ставя чемодан на пол, не прерывая зрительного контакта. Взгляд его был довольно тяжёлым, он ничего не говорил... — Почему же ты молчишь... – захлебнулась я собственным вдохом. Салли продолжал смотреть на меня, затем порылся в кармане, аккуратно раскрывая ладонь передо мной. В ней лежала чёрная изорванная ленточка, которой я подвязывала Джеймсу на прощание... Она была ужасно потрёпана, местами прожжённая... Сердце моё встало, когда я с ужасом глянула на неё... Дыхание замерло, а руки затряслись. Я начала судорожно качать головой: — Нет... Нет... Салли ничего не сказал, он закрыл глаза, аккуратно вкладывая её в мои ладони... Мои колени перестанут держать меня, и я упаду на них, глядя на эту ленточку... Холодные слёзы скатятся по моим щекам и начнут капать на пол один за другим... Я прижму её к своей груди и тихо зарыдаю, скаля силой зубы... Душевая боль на равне с физической болью, когда кто-то вырывает с корнем сердце... Я согнусь, заполнив комнату громким и рваным вздохом, прислонившись лбом к полу и буду тихо рыдать, шепча имя Джеймса в полной безнадёге. Салли обошёл меня... Я слышала, как он удалился на кухню, откуда за звоном рюмки послышался мужской всхлип. Моё тело бренно завалилось на пол, и я осталась лежать в позе эмбриона, держа эту ленточку, смоченную моими слезами...***
Я долго не могла прийти в себя после полученной информации... Вы думаете, что с осознанием произошедшего мне станет легче, ибо я долго травила себя неизвестностью? Вы ошибаетесь... Всё стало гораздо хуже. У меня начинались припадки, я постоянно плакала, возвращаясь к тому состоянию, когда меня только разлучили с ним. Я рвалась, упрашивая его увидеть хотя бы тело, похоронить рядом с матерью, но Салли не отвечал мне одобрением. — Ты грёбанный мерзавец, Сандерс! Гнида вонючая! Лжец паршивый! – я рычала не своим голосом, разбрасывая посуду. На кухне стоял звон от битого стекла, но полковник даже не пошевелился. Он ровно смотрел на меня. — Елена, если ты не успокоишься, я уложу тебя в два счёта. — Мне плевать! Убей! Убей меня хоть сейчас! – я вручу ему в руки нож. – Убей, но только не мучай меня так безбожно! — Елена, ты не понимаешь, что ты несёшь! У тебя дочь! Неужели ты бросишь её?! — Убей меня... Убей меня, Салли... Я ждала его... Он был моей надеждой... Дай мне похоронить его... — Сейчас твоя надежда – это Лилу... Ли... Ты сильная женщина, ты должна идти дальше. Я смотрела на него красными от ненависти и боли глазами, меня ужасно шатало, и я попыталась схватить его за грудки, но подставилась под дуло пистолета. — Елена, если ты натворишь глупостей, тебя никто не прикроет, и твоя дочь отправится в приют. Ты этой судьбы ей хочешь?! Я посмотрела на пистолет, преставившийся к моей груди, обдавая его тяжёлым и частым дыханием, затем глянула в его неспокойные глаза... — И, всё-таки, ты не хочешь умирать, Ли... – мужчина нажмёт на курок, но лишь щёлкнет им... Я поняла, что там не было пуль. Моя растерянность позволит ему слегка оттолкнуть меня дулом. Я тяжело отстранюсь и прислонюсь спиной к раковине, глубоко и хрипло дыша, попытавшись прийти в себя. Салли долго смотрел в мою сторону и осторожно убрал нерабочий пистолет, приближаясь ко мне. — Я понимаю твою утрату, Ли... Но пойми правильно, что мы никак не можем вернуться туда. Сейчас так уж точно... Я разбито посмотрела в его сторону, стремительно обходя, шагая по осколкам от посуды... Они впивались в мои стопы, оставляя следы крови на полу... Я не отреагировала на голос, кричащий мне вслед: — Ли?! Ты чего?! Ты заражение крови поймаешь! Мне было плевать на его слова. Я продолжала оставлять кровавые следы за собой и пошла на выход к улице. Остановиться мне пришлось лишь тогда, когда Салли сказал: — Фрау, вы не оставляете мне выбора... Крепкая рука сжала мою кисть и потащила вниз к подвалу. У меня не выходило сопротивляться, таскаясь за ним, как кукла на шарнирах. Я оказалась в тёмном помещении, пропахнувшим бензином и резиной. Когда я осознала для чего он меня привёл сюда, было уже поздно. Дверь за мной закрылась, оставляя лишь тоненький просвет под металлической конструкцией. — Паршивец... – прорычала я, вновь приходя в ярость. Я ударила в дверь кулаками, начав остервенело пинать её всеми подручными средствами, какие нащупала в темноте. — Выпусти меня отсюда! — Я не выпущу тебя, пока ты не подумаешь над своим поведением, Ли! – раздался голос по ту сторону. — Я клянусь, я проломлю твою черепушку, как только выберусь! – за криком я срывала собственный голос разбивая кулаки в кровь. Ими же я ощущала едва заметные вмятины от моих безумных ударов. Я билась плечом и озверело рычала не всё тем же не своим голосом. — Ты не имеешь права запирать меня здесь! – голос мой сорвался, а за ним последовали хрип и дрожание... Он звучал, как трясущийся кленовый листок на ветру, который вот-вот подхватит ветер и унесёт с собой в неизвестность... Я продолжала бить кулаками и ладонями по двери, скаля зубы и бешено озираясь в темноте. — Выпусти... Выпусти! Выпусти сейчас же! – причитание сопровождалось каждым хлопком по двери. Вместе с гневом наступило и отчаяние, когда я перестала ощущать собственные ладони, а ноги окутались холодом... Я ударила в последний раз, скатившись щекой и всем телом вниз, смешивая кровь и горечь со звуками рыдания, которые Сандерс слышал... Я ощущала его присутствие и вкус отчаяния через узкие щели, как и вкус собственной крови на губах...***
Я не помню, как умудрилась уснуть на бетонном полу, сквозь дрём услышав открывание двери... Я заметила, как световая полоска на стене расширилась, а на пороге появился тёмный силуэт с небольшим чемоданчиком... Приглушённые шаги полковника начали приближаться ко мне в удручающейся тянущей манере, словно он не уверен, что ко мне безопасно приближаться вовсе. На его присутствие я отвечала излишним равнодушием, как к мимо проходящему человеку. Я краем глаза обратила внимание на тарелку с какой-то армейской пищей, состоящей из пюре и котлеты... Мой взгляд с пренебрежением упал на неё. — Поешь немного... Ты своей истерикой все силы раскидала в пустоту. — Да пошёл ты... – тихо огрызнулась я. Однако ответа я не услышала... Я ощутила лишь то, как сухие мужские руки коснулись моих ступней, начав пинцетом что-то извлекать... Неприятные колики охватили мои ноги, и я тихо зашипела... Но сопротивляться сил у меня не было... Можно сказать, что апатия упала грузом на моё тело, сделав его неподъёмным... Я не видела смысла рвать и метать снова. — А если бы глубже в ноги впились? — Плевать... Он удручённо вздохнул, продолжая «латать» меня, пока мои нижние конечности не оказались в объятиях тёплой ткани из хлопка. Я даже не удосужилась посмотреть на результат его стараний, копаясь в моей крови и в осколках... Мои руки тоже были разбиты в кровь из-за моей истерики... Давно я не испытывала ничего подобного... Последовали те же болючие махинации, но я всё также не обращала никакого внимания на его действия, пялясь куда-то в холодную голую стену, изучая каменные рыхлости и царапины... После работы над моими руками последовал укол в плечо. Резко всаженная игла ощущалась болезненно, но терпимо, так что я почти не пошевелилась. — Ауч... Это что? — Успокоительное. Совместимое с грудным вскармливанием... – послышался холодный ответ. Он молча собрал чемодан, который, как оказалось, являлся небольшой аптечкой, и вышел из подвала, с хлопком закрыв дверь, чтобы снова погрузить меня во мрак собственных размышлений... Моё бренное, пока что живое, тело осталось лежать на боку, на подранном старом матраце, который я стащила со старой металлической кровати...***
Я раскрыла глаза, как только увидела яркий белый свет, пронзающий меня даже через веки. Стояла я в тёмном кабинете окружённая раритетным убранством времён Третьего Рейха. По полу были раскиданы документы и перевёрнута утварь, а меня окружали огненные дорожки, не дающие прохода... Эти преграды, казалось, можно и переступить, но пустошь за окном с тлеющими занавесками олицетворяли безысходность... Угнетённость... Конец. Дыхание моё было спазмировано не то от дыма, не то от психосоматики, ибо запахов я не ощущала... Вдохи и выдохи были короткими, как частый пульс. И только голос за моей спиной, похожий на мой, заставил меня очнуться, выравнивая скорость каждого вздоха: — Приблизительно в твои годы я потеряла не только мужа, но и дитя... И... Кажется, не одного. Я промолчу, краем глаза постаравшись точнее определить источник эха. Голос продолжил: — Я сошла с ума, найдя смысл в службе... Но этого смысла мне было мало... И я нашла его в Бал... А потом и в сестре, которую я спасла. Если бы я не сделала этого, тебя бы тут не было. Я медленно обернусь, заприметив женщину, сидящую на стуле за огромным столом. Она смотрела одним глазом прямиком на меня, раскачивая закинутой ногой, и слегка улыбалась. На ней была аккуратная выглаженная немецкая форма офицера СС с яркой чёрной свастикой в белом круге на кровавом фоне. Она носила моё лицо, смотрела в мои глаза, пуская сигаретный дым, заполоняя комнату беспросветным дымом не только от огня. Я будто онемела... И это вовсе не от удивления. Голосовые связки отказывали мне... Или же подсознание заставляло слушать только её. — Давно не виделись, дорогая, – она улыбнулась с прищуром, помахав пальцами в перчатке. – Как я вытащила тебя с того пожара, ибо пламя стало мне домом. Замечательное путешествие... – раздался глубокий бархатный смех, смешивающийся с кашлем, давящийся никотином. Я молча смотрела в её сторону, пытаясь осознать: мне провели эвтаназию и я умерла или это сон? — Соскучилась? Я тоже, –она усмехнулась и осторожно стряхнула пепел в пепельницу. – Вернёмся к делу... У тебя есть дочь... И вместо того, чтобы бросить все силы на неё ты ведёшь себя так? Я не ответила ни слова, глядя в осуждающий янтарный глаз. — Разве так должен вести себя «Дрезденский Демон?» Упасть и сдаться, бившись в конвульсиях? Я не узнаю тебя, Елена, — женщина нахмурилась, сломав сигарету. – Возьми себя в руки. Ты не упадёшь на колени перед неизвестностью, а саму неизвестность поставишь на колени. Ощущения растерянности было не описать словами, я чувствовала, что на данный момент вовсе не принадлежу себе... Не принадлежу и своим идеям, которые выражало моё сломленное подсознание, если я снова вижу мёртвую тётушку. Я дёрнулась от свиста снарядов и раздававшихся взрывов за окном, но за окном, повторюсь, была пустота. — Почему ты спокойно куришь в такой момент... – прошептала я. В ответ раздался ироничный смех: — А смысл мне бегать и паниковать, Ли? У войны два исхода: либо ты, либо тебя. А я в руки никому не дамся... – фройляйн произнесла это тише с хрипотцой, медленно вставая со стула, чтобы подойти ко мне ближе. Лишь в полный рост я смогла оценить масштабы своей крови. Её силуэт казался внушительнее моего, а походка тяжелее, но устойчивее даже перед собственной кончиной. Почему я вообще это видела, и как я попала сюда? Хелена медленно обошла меня, одарив аурой прощального отчаяния с улыбкой на лице. Она включила проигрыватель, который с треском начал работать, прокручивая пластинку. Я долго смотрела за её жестами, не понимая, к чему она клонила. Встретившись взглядом, она с толикой задорности произнесла: — Хм? А что? Титаник тоже тонул с музыкой. Только я буду сгорать под вальс со своей племянницей, – она коснулась моей талии и взяла мою руку, уложив себе на плечи. Разница наших ростов была невелика, но она выглядела куда солиднее, чем я в данный момент. – Давай, покажи мне, что ты не из робкого десятка. Ты ведь знаешь, что я не приму, если ты так просто сдашься? – она закружила меня в лёгком вальсе, а я едва переставляла ноги, пытаясь не наступать на её же. Слов своих подобрать я не смогла, как и правильно считать свои же эмоции: то ли смятение, то ли удивление, то ли смущение... Её смех заглушался музыкой, а музыка заглушалась взрывами, а взрывы заглушались моим же помутнением внутри собственного сознания... Пламя охватило Хелену, как повелительницу огня, с которым она слилась при гибели своей. Я зажмурила глаза, когда свет стал чуточку ярче. — Не смей сдаваться... – услышала я эхом, когда пламя съело её, оставив пустоту после себя. Пространство поглотилось вместе с огнём.***
Очнулась я уже под плакучей ивой, когда лучи блёклого солнышка слепили мои глаза. — Устала я из пространства в пространство падать... – я тихо выругалась, присев на траву. Повернув голову в сторону, я чуть не улетела назад, ибо рядом со мной сидел Джей. Обративши на меня внимание, он отложил какой-то блокнот и по-детски ярко заулыбался, как улыбался при мне всегда. В зобу дыхание спёрло, я долго смотрела в его глаза, попытавшись приблизиться к нему так, будто он... Нечто не настоящее, а придуманное моим разумом. Ведь так оно и есть, да? Я снова очнусь в подвале в темноте, верно? — Шиллер... – на полуслове поперхнулась я, не отрывая взгляда. — Проснулась... Я рад, – он был до жути спокойным, так, будто он успел вырасти за пару мгновений. Я долго изучала черты подросшего мальчишки. Мальчишки, что отчаянно прощался со мной через язык любви. — Ты где пропадал, идиотина!? – голос мой повысился, но дрогнул. Но ответа не последовало. Он отложил принадлежности и развернулся ко мне полностью, вытягивая руки, чтобы я бросилась к нему в объятия. И я бросилась к нему в объятия без лишних раздумий... И этот сучёныш знал, что иначе и быть не может. Я забилась в его кроткую тёплую грудь, но маленькую, как у воробушка, роняя одну слезу за другой. — Я дочь тебе родила, идиотина... — Я знаю... И я не ожидал, что ты всерьёз задумаешься об этом... Да и вообще, что у нас что-то получится... – его маленькие ладони гладили меня, пропуская пшеничные пряди через пальцы. — Где же ты пропадал... – риторически произнесла я, вовсе не спрашивая... Но он ответил: — Я всегда был здесь. Дыхание моё задрожало, я тихо заплакала от осознания, вспоминая это произошедшее вновь и вновь, но он продолжал гладить меня, шепча: — И я всегда буду здесь... Но ты должна обещать мне, что вырастишь нашу дочь в любви и в заботе... — Как же иначе... Джей усмехнулся, губами касаясь моего лба, произнося каждое слово тише, как будто угасающе, словно пламя тлеющей спички: — Как жаль, что меня не было на столь важном событии в нашей жизни, но Лилу... Она так красива... Прямо как ты... Я не ответила ни слова, постаравшись обнять его как можно крепче, чтобы он не смог так просто улизнуть. — Ты всегда была опорой... Не сдавайся. Она будет нуждаться в твоей поддержке, Ли. Я закрою глаза, зажмурившись сильнее, сжимая его одежду на спине. — Не сдавайся... Последнее, что я услышала от него...***
Я распахнула глаза, уткнувшись взглядом в тёмный угол... Глаза были мокрые от слёз, которые я успела пролить и не один раз, пока меня посещали эти видения. К чему они были? Зачем? Послания из вне? Моё дыхание стало более учащённым и болезненным, но та боль была в душе... Через пару часов Салли вновь вернулся ко мне, остановившись у порога, произнеся: — Ты хорошо подумала? — Отвали, полковник. Не до тебя. Мужчина вздохнул и включил свет в подвале. От резкого озарения я прищурилась, прячась за своей рукой и бормоча себе под нос: — Опять этот грёбанный свет... — А теперь нам нужно серьёзно поговорить, Ли. — Нам не о чём разговаривать, Сандерс. Не успела я добавить, как ко мне прилетела небольшая папка и парочка фотографий. Я застыла, опустив глаза к подброшенным предметам. — Что это... Ответа не последовало... Я с пренебрежением посмотрела на Салли, присаживаясь, чтобы подвинуть к себе папки. — Это то, что стало с тобой после утраты родителей, – наконец ответил он, когда я прочла папку с названием документа из немецкого приюта, в котором я обитала. — Зачем ты мне это суёшь... И вообще... Откуда это у тебя? — Не имеет значения, Ли. Имеет значение иное. Твоя судьба была сломлена не по твоей воле, когда твои родители погибли от рук твоего биологического донора, будем звать его так... Я переведу взгляд к фотографиям с места происшествий, перебирая их дрожащими пальцами. — Мне придётся быть весьма жёстким, чтобы ты пришла в себя, но Ли... Если ты и так меня не поймёшь... — Зачем ты это делаешь... Зачем ты... – я не успела договорить увидев те самые фотографии, которые однажды подсунули мне КГБшники на допросе. Более того, к ним была приложена фотография моего отчима, с телефонной трубкой в руке. Меня как отбросило от этих снимков, я прижалась спиной к стене и застонала от адской боли внутри, согнувшись я истошно закричала, но Сал схватил меня за плечи, встряхнув довольно дерзко: — Ли, я не хочу, чтобы твоя дочь повторила твою судьбу. Только в данном случае её судьба может повториться по твоей вине, и у нас вырастет Бостонский Демон! Ты этого желаешь ей? Ты желаешь ей остаться без матери и вырасти волчонком? Я не смогу ей помочь. Я бы взял на себя опеку над ней, но есть ты и твоя светлая голова. Это безрассудство... Ты родила её, и теперь, узнав о смерти Джеймса, вместо полноценной поддержки, чтобы девочка не ощущала пустоту от неполноценности её семьи, ты устраиваешь истерики. Она впитывает всё, как губка. Твоё настроение, твои крики, Ли... Одумайся... Моё дыхание тряслось от ужаса, а глаза бегали. Я с смотрела в глаза Сандерсу без возможности что либо сказать. Моё сердце бешено колотилось, а губы дрожали. Его потускневшие серые глаза продолжали смотреть на меня и убедительно говорить: — Ли, я не желаю тебе зла... Так сложилась судьба... Но у тебя есть дочь... Будь ей опорой, как ты была опорой для невинных в Нойштадте, хоть и под видом серийной убийцы. — Опорой... – бездумно произнесла я, безжизненно откинув голову. – Опорой... — Да, Ли, опорой для своей дочери. Кто, если не ты?.. Я ничего не ответила, бросив горькую усмешку и закрыла глаза, глубоко вздохнув.***
Его слова в какой-то степени заставили меня прийти в себя, но имя «Джеймс», как и он сам, стали для меня табу. Непременно Салли видел, как горе от утраты сказывались на моей внимательности... Наверное именно поэтому он заставил меня учить английский вместе с Лилу, когда я попутно обучала её своему родному языку. Ведь нужно меня чем-то занять, чтобы я меньше думала и угнетала саму себя. Салли являлся полковником ЦРУ, так что о связях можно было не беспокоиться... С его помощью я поступила в Гарвард... На вопрос о том, кем бы я хотела быть, я ответила, что хотела пойти по стопам своей семьи... Мы – династия врачей... Моя мама была педиатром, а тётя – военным хирургом. Таким образом, я стала учиться на военной кафедре тем самым хирургом, каким бы я хотела быть в детстве... Как совмещать учёбу и личную жизнь? Никак. Могу сказать, что Салли часто присматривал за девочкой, а я старалась проводить с ней свободное от занятий время... И даже не взирая на то, что с возрастом она всё больше проявляла черты Джеймса. Некоторые детали вводили меня в полноценный ступор, и я терялась, видя в ней полноценную детскую версию Джея. Мои глаза долго фиксировались на внешности малышки, пока другие источники звука не смогли отвлечь меня. И, вот моей малышке уже три года... Она была сообразительной способной девочкой, как и Лесли... Изучение двух языков давалось ей довольно-таки легко... И также умение докучать... Видимо, это тоже ей досталось в наследство от Джея. Помню, как однажды я, готовясь ко сну, слышала топот детских ножек. И тут ко мне вбегает крошечная блондиночка с огромными любопытными глазами и прыгает ко мне на кровать с просьбой: — Мама, а расскажи мне сказку?! — Сказку? – я опешила, распахнув глаза. В этот момент я слегка растерялась... Ведь она знала все сказки немецкого фольклора... Даже ту Рапунцель она до дыр зачитала. Чем ещё я могла удивить её? В этот момент мне приходилось включать импровизацию... — Сказку... – задумалась я, опуская глаза. Всё же что-то заставило меня включить дурочку: — Рапунцель? — Я её наизусть знаю! — Белоснежка? — Это там, где семь гномов приютили бездомную? — Ну, да. — Слышала! — Бременские музыканты? — Не-е! — Боже, Братья Гримм для тебя уже нечто неактуальное. — И даже Гёте, мамочка! Я замолкла, хлопая глазами. «Когда я успела ей Гёте прочитать?» — Ла-а-адно... – я вновь задумалась и притянула девочку к себе, погрузившись в собственные идеи. – Как насчёт сказки про «Дрезденского демона»? Малышка распахнула выразительные карие глазки и взглянула на меня с неким энтузиазмом. — А кто написал? — Я, – тихо рассмеялась я. – Тебе она должна понравиться. Она про страшного демона и доброго мальчика, нашедшего красоту в этом демоне... И благодаря ему этот демон стал падшим ангелом. Малышка без слов пристроилась ко мне, дав понять, что она готова слушать. Я закрыла глаза и начала тихий рассказ: — Давным-давно в одном маленьком городке Дрезденской земли ходили легенды о проклятье демона. — А что за проклятье? — Демон проклинал плохих людей, которые обижали мирных жителей этого городка. Однако никто не понимал, что этот демон защищал мирных... Несмотря на это, мирные боялись демона. Кто-то покидал город, кто-то прятался в домах и прятал своих детей... Город пришёл в запустение. — Это хороший демон! Люди просто слепые! — Не всё так просто, дорогая... Этот демон, среди огромного количества людей, был очень одинок. Он был страшен, огромен и непригляден. Однако дети, почему-то, не очень то его боялись. Возможно они видели в нём защиту. На демона вели охоту. Демона хотели поймать и убить... — Так люди видели демона? — Демон имел человеческий облик. Многие думали, что это просто некрасивый человек, дорогая. — Ого! — Однажды в город прислали лучшего охотника-следопыта... Хотя, нет... Это был молодой мальчик без опыта, которого кинули в этом городе, чтобы тот смог доказать, что он чего-то стоит. Он недолго искал демона... Он с первых дней догадывался, что этот демон ходил тенью за ним, пытаясь прогнать отсюда. — А почему демон его не проклял?! — Потому что демон не проклинает хороших, дорогая. Этот демон был оставлен богом, поэтому не мог получить благословения. Этот демон искал отдушину среди пустоши. А этот охотник был очень дотошный... Он сразу понял, что демон был в человеческом обличии... Он пытался его поймать... Но ничего у него не выходило. Демон был хитёр... — Глупый охотник! – захихикала Лилу. — Но охотник злил демона своей настойчивостью... За дерзость обмануть его, он клялся проклятием, но по началу эти проклятия были ничем иным, как пустые слова. — А почему? — Демону понравился охотник... Охотник был необычный, у него была светлая душа, и он часто пытался выйти на контакт с демоном, но демон боялся быть обманутым. Однажды этот демон повстречал маленькую девочку, которую обижали плохие родители... Демон проклял плохих родителей и начал опекать девочку... Так, демон приобрёл одно крыло, которое забрал у него свет в своё время... Но демон не смог уследить за девочкой, и девочку забрали злые силы... Гнев демона слышал весь город... Он нашёл обидчиков и проклял их, явив свой истинный лик народу. Люди испугались, и охота возобновилась с новой силой наряду с мальчишкой, что со своей дружиной пытался поймать этого демона. Демон был зол, ему снова сломали крыло, и он спрятался в гнезде, в тёмном лесу, где и всегда обитал, куда боялись ступать многие... Все думали, что демона убили, чтобы спасти город, но тот от горя спрятался в кронах густых сосен... — Жалко демона... — Прошли месяцы, и демон явился в город, вновь охотясь за плохими. На этот раз его целью был тот самый мальчишка и его дружина. Демон хотел проклясть его... И он нашёл этого мальчишку... Он схватил его, но мальчишка предупредил демона, что его хочет убить другой плохой человек. Демон оглянулся и отразил атаку этого человека, нанеся страшное проклятие в ответ. — То есть охотник спас демона? — Верно, и демон решил пощадить его в благодарность и отпустил. Так, демон защищал мальчишку, став его покровителем. Когда демон слабел, мальчишка спасал его из лап других охотников. — Значит охотнику понравился демон? — Именно. Мальчишка-охотник полюбил демона... Он нашёл ту красоту, какой не дано увидеть другим людям и охотникам. Так, демон стал его защитой и единственной любовью, и даже в самые трудные моменты, он взял его под свои чёрные крылья, которые подарила ему любовь того мальчишки. Так демон и мальчик полюбили друг друга, и демон приютил другую девочку... О которой они заботились вместе... Но это ещё не всё. — А что было дальше? — Дальше в городе становилось неспокойно... Демона искали лучшие охотники из других стран, а мальчишку и его дружину посчитали предателями... Юный охотник обещал себе спасти демона, но демон никогда не согласился бы притвориться жертвой добровольно. Так ему пришлось обманом привести демона к клетке... Демон был очень зол, но был обессилен... Он не слышал никого... Охотники глумились над пойманной жертвой, а тот был больно ранен и обманут... — Но демон не обманут! — Этого он ещё не понимал... Тогда, когда все уснули, юный охотник привел ангела-сопроводителя, чью девочку однажды, оказывается, спас этот демон. И ангел обещал помочь демону обрести чистые белоснежные крылья, если он замаскируется под человека вновь. Демон согласился, но просил помочь ангела спасти и возлюбленного охотника. Увы, ангел ничего не пообещал... Он дал им время попрощаться... Прощание вылилось в великую любовь между человеком и демоном, благодаря которой он смог обратиться в падшего ангела, приняв облик не менее красивой девушки, чем мальчишка помнил всегда. Тем самым охотник подарил ей прекрасную дочь в память о себе, а падший ангел, приобретя новые массивные белые крылья, взмыл в небо, в новый свет, ожидая любимого вместе с дочерью, которую она родила от него. — Демон превратился в ангела? — Именно, дорогая... Любовь охотника смогла очистить затравленную душу демона... — Но ведь любовь произошла раньше... — Оказывается мальчик был необычным... Он был потомком ангела и человека. С его помощью, напомню, получилась девочка. А сопровождающий ангел без происшествий помог падшему ангелу добраться до нового места обитания... — А как же охотник? Я замолчала и грустно вздохнула: — А охотник, дорогая, спасая падшего ангела, задерживал других охотников, помогая будущей маме взмыть вновь в небо... Я взглянула на девочку, чьи глазки уже слипались от желания уснуть... Она тёрла их, без конца зевая, и тихо произнесла: — У меня тоже нет папы... Я промолчала, ибо от этой мысли моё сердце больно ёкнуло... Но Лилу не утихала: — А каким был мой папа?.. — Прекрасным человеком, Лилу, тоже спасшим меня однажды... — А расскажи о нём?! Я глубоко вдохнула и выдохнула, закрывая глаза: — Засыпай, дитя моё... Я расскажу тебе об этом позднее. В ответ послышался разочарованный вздох. Малышка смирилась с этим ответом и мягко пристроилась ко мне, обняв детской ручкой. — Спокойной ночи, мамочка! — Доброй ночи, милая... – я тихо ответила, касаясь головушки чада. Бесшумно вздохнув, я посмотрела в окно, пытаясь привести в порядок свои мысли после заданных вопросов дочери. Обида от осознания долго не позволяла мне уснуть, и я тихо сидела в постели, охраняя сон девочки...***
Месяцы шли один за другим... Я смотрела, как росла моя малышка, гуляя с ней по заднему двору. Она раскручивала свой любимый трёхколёсный велосипед, подаренный на её трёхлетие. Я медленно шагала за ней, мимо уха пропуская её бесконечные радостные восклики о том, какая она быстрая. — Мама! Мама! Смотри, я быстрая! Не догонишь! В ответ я находила в себе силы улыбаться, продолжая идти за ней по пятам, стараясь подыгрывать. Очень важно поощрять ребёнка, поддаваясь ему, показывая, что он вполне может преуспеть и обогнать своего родителя. В этом нет ничего плохого... — И впрямь не догоню, жучок навозный! — Э-э-эй! – она в шутку обиделась на это высказывание, хотя она прекрасно понимала, что эдаким образом я играла с ней. Эта кличка появилась с того самого момента, как она вымазалась в грязи, играя в дождливую погоду. Долго же мне пришлось её отмывать. Я почувствовала полковника за своей спиной, что стоял с полароидом в руках... Модель была почти такая же, как у Джеймса, но современнее... Либо мне так показалось... — Чудесно проводите время? Я обернулась и взглянула на него с улыбкой. — Она скоро сотрёт эти колёса... Гиперактивная девочка. — Разве ты не была такой же? – с улыбкой спросил Сандерс. — Конечно была... Все мы когда-то были детьми, теперь мы сами их растим... – я с тоской посмотрела на Лилу, что подъезжала ко мне, взирая своими любопытными глазками на нас двоих. Салли вновь взглянул на меня и улыбнулся ярче, приподняв полароид в руках. — Может стоит запечатлеть этот момент? — С тоской смотреть на то, как взрослеют наши дети? Можно, – с иронией усмехнулась я. Салли отошёл чуточку назад и поднёс к себе аппарат, проговорив: — Улыбочку! Я присела на корточки к моей малышке, держа одной рукой руль. Её глазки горели от восторга, глядя в объектив камеры, улыбаясь во все молочные зубки. Раздался щелчок, и он вытянул фотографию, что постепенно начала проявляться в целостную картинку. — Какие вы чудесные... Я подошла чуточку ближе, аккуратно приняв фотографию из рук полковника, и тихо усмехнулась, взглянув на свою малышку, что продолжила кружить на своём велосипеде. — Чудесные...***
Моя учёба продолжалась из года в год... Это было утомительно, но деваться было некуда... Более того, в какой-то степени это помогало мне забыться и взяться за ум. Периодически мне приходилось сидеть сутками и даже ночами, чтобы сдать зачёты и экзамены, и профессора хвалили меня за неплохие показатели, а также ловкость рук и физическую подготовку, которая, всё-таки, по моим меркам, с тех времён оставляет желать лучшего. На военной кафедре было очень строго с дисциплиной, и за любое опоздание хоть на пару секунд ты должен выполнять физические упражнения... Подавляющее большинство контингента – мужчины, но встречались и женщины... А среди всех я была одной той ещё дылдой, на которую смотрели, задрав головы. Всю ситуацию «скрасил» конфликт в Югославии в 1999-ом году... Мне уже было без одного года сорок лет... Ладно, меньше, чем через полгода мне было бы уже сорок. Я не хотела бы углубляться в этот период... Даже не просите. Расскажу поверхностно. Салли отправился в Албанию в качестве одного из инструкторов НАТО, взяв меня с собой для практики... Так как Лесли на тот момент было уже около восемнадцати, мы без страха могли оставить её с Лилу... Зачем я там оказалась? Казалось бы... Конфликты такого масштаба, это последнее, что я хотела бы видеть... И все эти дети, которых я выносила на руках, ибо моё сердце щемило от боли... По большей части я выполняла функцию лекаря в полевых условиях. Хирург... Изначально меня не хотели допускать до этого дела, зная, что это довольно серьёзно, а я, якобы, не готова... Но разве я стану слушать, когда один хирург не мог остановить солдату кровотечение? Делайте выводы... Я не растерялась... И это открыло мне дорогу дальше. Я стала майором, получив доступ к хирургической практике. Я работала на два фронта: как хирург в Массачусетской больнице общего профиля, и как командир сухопутных войск, обучая новобранцев в Форт Девенсе. Оглядываться назад мне вовсе не хотелось, и я, закрывши глаза, шла вперёд, оставляя позади всё, что убивало и мучало меня по сей день, камнем тянуло вниз...