Предложение

      Сонхва проснулся рано, гораздо раньше будильника. Он чувствовал во всем теле тягучую горячую тяжесть. В воздухе витал легкий цветочный аромат, смешанный с запахом шампуня. Подбородок и шею щекотали чужие волосы, а прохладное дыхание касалось кожи. Талию обнимали цепкие руки, и можно было даже почувствовать, как чужое громкое сердцебиение едва ощутимо бьет по ребрам. Впервые за долгое время Сонхва просыпался с улыбкой на лице.       Хонджун крепко обнимал его во сне, слегка приоткрыв рот и мерно дыша. Еще не до конца проснувшись, Пак потянулся, чувствуя, что и бедра в плену ног его парня, и прижался губами к взъерошенной макушке. Запах геля для душа еще не выветрился, и было приятно чувствовать, как эта легкая сладость оседает на языке. В животе крутились бабочки. Сонхва едва сдержал себя, чтобы не сгрести Хонджуна в объятия и не прижать к себе так крепко, как только мог: хотелось, чтобы он отдохнул. Да и, справедливости ради, если бы Хонджун проснулся сейчас, он бы точно инстинктивно начал свои попытки сбежать от тактильности Пака. Поэтому он решил нагло воспользоваться своим главным преимуществом — предрассветным временем.       Хонджун спокойно посапывал, прижимаясь всем своим телом к Сонхва, и на секунду мелькнула заманчивая мысль пропустить занятия сегодня, лишь бы остаться подольше в этом мягком и светлом утре, которое грело изнутри. Однако он ее быстро отогнал. Во-первых, пропускать занятия было приемлемо лишь в крайних случаях, а, во-вторых, Хонджун вряд ли обрадуется необходимости провести целый день вместе. Сонхва вздохнул и аккуратно, чтобы не разбудить, начал выбираться из объятий. Осторожно вытащив руку из-под головы Кима, он поднялся и мягко поцеловал его в лоб, слыша, как недовольно заворчал, забеспокоившись и потеряв огромную подушку, его парень. — Дай мне минуту, Джун-и, — прошептал он, и Хонджун во сне начал руками искать ускользнувшее тепло. Сонхва накрыл его одеялом и тихо-тихо пошел в ванную комнату.       Из зеркала на него смотрело заспанное существо с всклокоченными волосами и опухшими от ночи глазами. Всю ночь Сонхва очень чутко спал: вымотанный Хонджун уснул очень резко, но спал беспокойно. Он постоянно ворочался и дергался, а среди ночи начал дрожать как будто от холода, хотя накрыты они были теплым толстым одеялом. Сонхва всю ночь «дежурил», то и дело успокаивая сквозь полусон дрожащего и всхлипывающего парня. Он осторожно обнимал его, и тот бессознательно скидывал с себя чужие руки и выворачивался. Наверное, даже во сне он чувствовал, как Сонхва пытается прижать его к себе, и это вызывало панику. Во второй половине ночи Хонджун наконец успокоился, видимо, поняв, что ему ничего не угрожает — либо уснул окончательно беспробудным тяжелым сном. Он крепко прижимался к Сонхва, позволяя себе доверительно обнимать его всем телом, и иногда все же вздрагивал или сбито выдыхал, на что Пак тут же принимался гладить его по волосам, успокаивая, и целовать в щеки и лоб. И тогда Хонджун успокаивался.       Однако, несмотря на то что ночка у них вышла довольно бурной, Сонхва был счастлив. Он чувствовал, как в груди поднимается волна счастья и трепетного волнения, когда он мыл руки и уже собирался вернуться в комнату. Стоящий в углу букет мелких хризантем, который он подарил Хонджуну, все еще выглядел прилично и относительно свежо. Сонхва посмотрел на цветы, счастливый, что его подарок и правда приняли, а не выбросили. Сердце отбивало чечетку, счастливая улыбка играла на губах. От мысли, что его ждут в кровати — пусть и для сна — и за этот прошедший день они прикасались друг к другу чаще, чем все недели до этого, Сонхва начинал широко-широко улыбаться. Он подошел к кровати, наблюдая за тем, как рука Хонджуна лежит на том месте, где до этого спал Сонхва, а сам он, свернувшись в клубок, мерно дышит.       Во сне его лицо было мягким, словно облако, и таким уставшим, что становилось больно. Возможно, конечно, все дело было в тревожной ночи, но все равно Сонхва почувствовал, как что-то кольнуло в груди. Расслабленные черты резко контрастировали с вечно жестким выражением лица, которое все видели каждый день. Невольно Пак вспомнил их поход в книжный магазин и сидящего около полки с фантастикой Хонджуна, залитого золотым солнечным светом. Тогда он был таким же отрешенным и спокойным. Сонхва снова довелось увидеть это прекрасное лицо, не искаженное страхом или напускным безразличием. Холодные глаза пугали его. Он чувствовал, что под ледяной отстраненностью крутились вихри эмоций, и вечно дерганные движения и вымеренное дыхание это выдавали. Для других Хонджун казался королем-тираном неприступной крепости, у которой нет выхода и, соответственно, нет входа. Как будто бы он запер сам себя сотней замков и выстроил высоченные каменные стены вокруг, не оставив ни единой щелочки, чтобы даже солнечный свет не мог проникнуть внутрь. Но Сонхва знал, что в этой пугающей ледяной каменной башне был совершенно не тиран и не суровый владыка, а меленький испуганный ребенок. Он, этот ребенок, заливался слезами и звал на помощь, до крови царапая стены ногтями и изводя себя ненавистью к самому себе. Вот только из-за выстроенных стен никто не слышал этих криков и плача. Царили внешние непреклонность и умиротворение.       С одной стороны, он сам выстроил этот образ и спрятался, а, с другой… хотелось, чтобы кто-то осмелился ударить по стенам снаружи. Потому что — Хонджун знал — хватит лишь пары ударов, чтобы пугающая башня рухнула, обнажая покрытые плесенью и изведенные вечным плачем внутренности. Но он отлично понимал, что никто не осмелится подойти к его крепости-могиле: он об этом позаботился. Верхний слой башни был выложен идеальной кладкой так, что между камнями нельзя было и иголку просунуть, а высоченные, уходящие в небо отвесные стены нависали и, казалось, вот-вот раздавят, как букашку. Хонджуну так было спокойнее. Потому что, если кто-то вдруг, добравшись, увидит покрытый трещинами пол и пыльные картины внутренней башни, он тут же отвернется от Хонджуна. Вероятнее всего, напоследок еще и ударив маленького плачущего мальчика, чтобы тот ныл потише и не мешал своими криками «нормальным» людям. А сломанные стены придется возводить снова с самого основания.       Сонхва протянул руку, убирая волосы с лица Хонджуна. Он уже давно думал об этом. Волосы у него мягкие, шелковистые, слегка завивающиеся на концах. Хонджуна хочется трогать. К нему хочется прикасаться. Его хочется сжимать в объятиях и целовать. Сонхва присел на кровать, слегка отодвигая руку и снова укладываясь. Не успел он даже накрыться одеялом, как Ким тут же обвил его снова всеми конечностями, расслабленно выдыхая и сквозь сон слегка улыбаясь. До будильника оставалось чуть менее получаса, и Сонхва испытал резкое разочарование, поняв, что скоро это закончится. Пак прижался губами к щеке Хонджуна, крепко обнимая. Сердце парня грохотало как бешеное, и Сонхва усмехнулся. Он накинул на них одеяло и провел ладонью по спине Хонджуна. Тот все еще делал вид, что спит. — Доброе утро, — прошептал он на ухо. — Доброе, — таким же шепотом отозвался Хонджун, поворачивая голову и прижимаясь коротким поцелуем к уголку губ своего парня.       День был просто прекрасным.

***

      День был отвратительным.       Мало того, что Чонхо едва не проспал работу, так еще и Сонхва не возвращался в комнату с самого прошлого вечера. Он это понял, так как кровать была все еще заправлена слишком идеально, а дверца шкафа на чужой половине комнаты сохранялась в том виде, как ее перед сном оставил Чонхо: едва приоткрытой с перекинутым через дверцу полотенцем. Сонхва никогда так не делал и всегда раздражался, когда что-то было приоткрыто или «валялось» не на своих местах. Так что, раз все до со пор осталось ровно в том же беспорядке, значит, Пак не возвращался в комнату. Ну, либо решил не выдавать своего присутствия.       Чонхо по привычке потянулся к телефону, чтобы проверить уведомления. В уведомлениях была тишина.       На работе он был довольно рассеянным, отвечал посетителям с плохо скрываемым раздражением и умудрился два раза испортить один и тот же заказ. Когда он решил и в третий раз взбить не кокосовое, а обычное молоко для капучино, его коллега очень неоднозначно намекнула, что Чонхо стоит решить свои проблемы сначала, а потом уже выходить работать, и отправила его на перерыв, сердечно извиняясь перед гостьей, наблюдающей за тем, как опять портят ее кофе в третий раз подряд. Девушка смерила Чхве крайне красноречивым взглядом, выталкивая его из-за стойки с кофемашиной. Чонхо не возражал. Он лишь закатил глаза и, внутренне матеря ее манию наставлять и поучать его, ушел в подсобное помещение. Ссориться было нельзя. Но и взять себя в руки не получалось. Мысли то и дело возвращались к телефону в кармане. Он очень ждал хотя бы одного сообщения и дергался на вибрацию уведомления так, словно рядом с его лицом кто-то взрывал гранату. Вот только раз за разом в строке уведомлений было что-то не интересное Чхве, и тот зло выключал телефон, снова входя в режим ожидания. Это действовало на нервы.       Пару дней назад они переписывались в последний раз. С тех пор он не раз спрашивал что-то, присылал статьи по медицине, которые видел, и даже, переборов свою стеснительность, отправил пару фотографий. В ответ ему не пришло ни одного сообщения, хотя все его попытки завязать разговор не оставались без внимания и стабильно помечались статусом «прочитано». Чонхо был готов взвыть. Он чертовски скучал. После воскресного конфликта их созвон в понедельник накрылся без объяснения причин. Чонхо просто пришло сообщение о том, что им надо взять паузу. Его подружка, как окрестили друзья, свято уверяла, что дело исключительно в учебе, так как из-за активного общения с Чхве на учебу остается все меньше времени. А это плохо для студента медицинского факультета, особенно в пору, когда приближаются межсеместровые экзамены. Но Чонхо чувствовал эту неуверенность, скользнувшую между ними, которая холодным мечом рассекала всю ту нежную атмосферу, царившую в их отношениях.       Не сказать, что Чонхо надеялся на что-то с этим человеком в будущем, но он надеялся. И эта внезапно выросшая ледяная стена рушила все надежды.       Он понимал, почему так произошло: до этого они уже обсуждали рвение Чонхо выглядеть в глазах своей «подружки» сильным и самоуверенным, таким, каким его хотели видеть все вокруг с детства. Мальчики задирали, если Чонхо не давал отпора, а взрослые сочувственно качали головами. Когда он понял эту странную парадигму, начал под нее подстраиваться, разделяя мир на черное и белое, хорошее и плохое, правильное и неправильное. Родители не особо уделяли время развитию своего чада, снисходя до похвалы лишь когда он приносил хорошие оценки или получал призовые места в соревнованиях. И потому маленькому мальчику, брошенному на растерзание сверстникам, не оставалось ничего кроме как смириться с этой картиной мира и разбираться в ней самостоятельно. И они с его личным маленьким солнышком — никнейм очень соответствовал — обсуждали это с той точки зрения, что Чонхо нужно перестать контролировать все и во всем быть самым лучшим, правильным и хорошим. Потому что то, что хорошо для одних, плохо для других, и даже какие-то общественные «нормы» не всегда применимы ко всем. Как и случилось в этой ситуации.       Чонхо с детства приучали к тому, что, когда он вырастет, у него будет жена и парочка деток. Никаких вредных привычек, никакого распутства, только усердная работа над собой и над остальными. И никакой нетрадиционной ориентации. Когда Чонхо было около двенадцати, отец позвал его на «серьёзный мужской разговор», во время которого очень красочно описывал все ужасы однополой любви с отсутствием в отношениях превалирующего пола и разделения обязанностей в соответствии с природой. Он показывал ему фотографии рожденных от ЭКО и суррогатного материнства, и на них были настолько отвратительные мутировавшие создания, что у маленького Чхве закружилась голова. Он рассказывал о важности разделения любви на мужскую и женскую, и очень долго показывал ему видеоролики каких-то ученых-психологов, увлеченно рассказывая о том, что у детей должны быть разнополые родители. Потому что ребенок должен знать, где папа, а где мама, и он должен понимать разницу между мальчиками и девочками. Чонхо не знал, что и ответить. Ни папы, ни мамы, о внимании которых так распинался отец, он не видел, по сути, из-за их работы и вечного отсутствия сил на что-либо кроме ругани. Отец рассказывал про счастье отцовства и совершенно игнорировал полный мольбы взгляд сына. Он обещал помочь Чонхо встать на ноги и принести их семье еще несколько маленьких Чхве, а тот старался не дрожать от обиды.       Его совершенно не волновало, что сын может и не хотеть детей в будущем. О будущих них он заботился больше, чем о Чонхо.       Мать была не лучше, как казалось парню. Вместо того, чтобы поддержать или опровергнуть слова мужа, она полностью игнорировала и отца семейства, и своего сына. Интересно, о какой родительской любви и заботе может идти речь, если они даже своему ребенку не могли уделить достаточно внимания? Однако, даже если Чонхо был не согласен, ничего не оставалось кроме как согласиться. Мама и папа ведь не сделают ничего плохого и не обманут, да? Потому что мама и папа — это хорошо и правильно, а обманывать — это плохо. А мама и папа ведь не могут быть плохими. Верно?..       Именно поэтому в свои семнадцать лет, почти выпустившись из школы, Чонхо сидел на полу ванной и рыдал навзрыд, когда родители в очередной раз задерживались на работе, а он сам остался один. Свой возраст, когда хотелось любви и внимания, он давно уже перепрыгнул, и теперь вместо побитого испуганного мальчика, жадно впитывающего информацию о том, как в их мире нужно правильно мыслить и действовать, чтобы не быть изгоем, был лишь хмурый закрытый в себе человек. Чонхо не хотел, чтобы кто-то видел, как он плакал. Потому что «плачут только бабы и кисейные барышни», а мужчины все держат в себе. Какой из тебя глава будущего семейства и добытчик, если ты даже не в состоянии подавить свои эмоции так, чтобы не позориться перед другими? И было бы из-за чего… Чонхо заперся в ванной и, обняв себя, пытался подавить рвущиеся всхлипы, судорожно вытирая слезы и испуганно вслушиваясь в каждый шорох.       Если отец узнает, он его убьет. Если мать услышит, она расплачется и кинется выяснять, в кого их сын таким вырос. То, что он сделал, автоматически приравнивало его к животным, как говорил отец. И он, по сути, ничем не отличался от тех мерзких противоестественных тварей, разрушающих жизни обычных, «правильных» людей. По сути, он абсолютно предал желание отца и матери, чтобы у их сына была большая и крепкая семья. И только если сейчас он направит все свои силы на то, чтобы исправить это и замаскировать, спрятав глубоко-глубоко и просто выполняя все то, что скажут родители, возможно, он сумеет исправить их мнение о себе. Кто ж знал, что пьяный развязный поцелуй в туалете на какой-то вечеринке по поводу окончания школы с лучшим другом вгонит в такую панику? Точнее, в панику вгонял не столько факт поцелуя, сколько осознание того, что Чонхо понравилось.       Понравилось чувствовать крепкие руки на талии и плечах, понравился запах мужского парфюма, низкий грудной рык, когда Чхве случайно прикусил чужую губу, понравился сладковатый вкус слюны, смешанный с алкоголем и сигаретным дымом. Ему понравилось то, как его прижимали к стене и сильными руками хаотично бегали по всему телу. Ему нравилось прижимать друга к себе за широкие плечи, зарываясь пальцами в короткие жесткие волосы. Ему понравилось то, как чужой стояк прижимался к его бедру. Ему понравилось целоваться с мужчиной. Понравилось настолько, что, когда они разорвали поцелуй, он, абсолютно не соображая, потянулся следом, стараясь ухватить ускользающее тепло и снова прижать к себе. Сердце грохотало громче, чем музыка за стеной. Горячее дыхание вихрями закручивалось в воздухе. Чонхо не мог ничего понять. С каких пор ему настолько нравится нарушать правила мира и природы и делать что-то настолько неправильное? Только когда его друг полушутя сказал, что это был лишь поцелуй, и он «не гей так-то, так что, братан, не надо так ко мне тянуться», Чонхо понял, что он только что натворил. Осознание удалило обухом по голове. Он оттолкнул парня от себя и вылетел из туалета, в бессознательном бреду лавируя между пьяными одноклассниками и пытаясь найти выход.       Домой. Домой! Срочно нужно домой!       Срочно нужно спрятаться. Нужно убежать туда, где безопасно. Безопасно — потому что родители наверняка еще на работе, а они не подозревают, как низко опустился их сын, что зажимается непонятно с кем по углам и лижется с парнем. Они даже представить наверняка не могут, какой же их сын мерзкий и грязный сейчас. Домой. Он хочет домой.       Заперевшись в ванной и даже не включив свет, спрятался в углу. И плакал. Плакал. В голове вспыхивали осуждающие слова родителей с плохо скрываемым отвращением. Картинки с воспаленными половыми органами в разрезе и вирусами под микроскопом, которые отец показывал, желая донести маленькому сыну информацию о том, насколько опасен и отвратителен однополый секс. Также он зачитывал ему вслух статьи о том, как нетрадиционная ориентация меняет структуру генов человека. Чонхо ненавидел слушать эти лекции. Но еще больше он ненавидел в данный момент себя. Чонхо жалел и ненавидел себя за пережитые эмоции.       И когда он наконец сумел взять себя в руки и закрыть все то, что чувствовал, на замок, он решил раз и навсегда: это был первый и последний раз, когда он так унижается и плачет из-за чего-то. И, он поклялся, начиная с этого момента он больше никогда не примет никого, кто не чувствует отвращения ко всей этой гомосятине. Он никогда не примет себя.       Общение с его «солнышком» вселяло надежду в следующий день. Он мог заставить себя встать с кровати и отправиться на работу, а затем и на учебу. И если раньше это был день сурка, порочный круг, который загонял в ловушку, состоящей из работы в кофейне неподалеку, учебы на ненавистном педагогическом и ведения блога в Instagram, посвященного правильному питанию, то теперь… Теперь он правда старался. Он работал, потому что нужно было заработать побольше денег и накопить на совместную поездку на Чеджу, о которой так мечтает его «подружка». Учился, чтобы закончить выбранное родителями педагогическое направление и избавиться от этого гнета, чтобы после учебы разыскать этого человека и признаться во всем. Он вел блог, потому что благодаря блогу они как раз и познакомились, и его «солнышку» нравились посты о полезных сладостях. Он возвращался вечером в общежитие, потому что у них был созвон. Чонхо наконец-то получал от своей жизни что-то кроме постоянного чувства опасности и необходимости вырвать кусок пожирнее из чужой пасти. Он больше не мерялся силами и не скалился, доказывая свое превосходство.       Чонхо больше не боялся жить и чувствовать себя хорошо.       И он сам теперь это все разрушил. И из-за этого на душе было еще хуже. Они говорили о том, что Чонхо стоит прекратить все воспринимать в штыки и относиться ко всему вокруг враждебно. И Чхве клятвенно заверил, что не будет строить из себя «альфача с мордашкой ангела», как выражалась его девушка. Он обещал, а потом так резко среагировал на счастливое щебетание Уена в попытке задеть как можно больнее. Потому что не может парень радоваться так другому парню. Ну не может мужчина влюбиться в мужчину. Это противоестественно. Так говорили мама и папа. А папа и мама — это хорошо, и они не обманут, потому что обманывать — плохо.       Чонхо терпеливо ждал хотя бы одного сообщения. И он боялся, что снова останется один. Сонхва с ним не разговаривал, Уен разворачивался и уходил, стоило приятелю мелькнуть в поле его зрения. Разумеется, с их ссоры прошел всего день, но страх окутывал с головы до ног. И он был бы не таким сильным, если бы рядом с ним остался один-единственный человек. Но этот человек игнорировал абсолютно все сообщения, хотя и стабильно читал их. Если бы Чонхо знал хоть кого-то из Ханьяна, он бы мог спросить, все ли в порядке и не случилось ли чего. Хотя и это было бы тяжело: Чонхо не знает даже имени своего «солнышка», так что…       Он просто бесполезен.       Какой из него мужчина, если даже не может помириться со своим человеком?       Потерять друзей было страшно. Но страшнее было потерять того, с кем так успел сблизиться.       Потому что в таком случае он просто лишится этой любви, которую получает. Было ли это эгоистично? Наверняка, да. Однако именно в их общении Чонхо понял, что такое забота и как она ощущается. Он понял, как это приятно — приходить вечером с учебы и получать несколько сообщений подряд, требующих, чтобы он сходил поесть. Как приятно читать о том, что он красивый и невероятно привлекательный. Приятно смотреть, как по экрану бегут кадры фильма, а в диалоге появляется простое «Ты выглядишь очень уставшим. Давай ляжем спать?» Это все заставляло внутренности скручиваться и подлетать куда-то к горлу. Чонхо был счастлив.       Их общение началось пару месяцев назад, когда Чонхо выложил в сеть фотографию с ворк-аутной тренировки, на которой он был только в одной майке и шортах. И пока все писали комментарии благодарности за пост или восхищения упорным трудом, один человек решил наведаться к нему в личные сообщения, пассивно-агрессивно выбивая дверь их диалога с ноги. Прочитай Чонхо это сообщение в хорошем настроении, он бы пожал плечами и просто пошел дальше заниматься своими делами. Но он был в плохом расположении духа, и потому поучительное «Между прочим…» вызвало поток негодования в ответ. Огромнейший текст о вреде тренировок в легкой одежде при таком холоде, а также общее недовольство количеством контента могли бы просто пройти мимо, если бы не одно «но». »…я могу распинаться тут сколько угодно, но тебе ведь насрать, Чонхо-щи. Вы, спортсмены, никого и никогда не слушаете. :) »       И Чонхо взорвался.       Их спор начался в Instagram, потом перешел в мессенджер, и все это время Чонхо думал лишь о том, как бы задушить этого человека. К сожалению, решить все вопросы за один день не получилось, и конфликт затянулся. Спустя пару недель, когда они уже перестали открыто воевать, они даже посмеялись: их общение началось слишком уж агрессивно. Правда, Чонхо потом узнал, что его «солнышко» следит за его соцсетями уже долгий период, так что то, когда они списались бы, было лишь вопросом времени. Особенно если учитывать слова о том, что его собеседник долгое время искал повод написать своему кумиру.       Сейчас он был бы рад даже какому-нибудь агрессивному сообщению, лишь бы знать, что все в порядке, и проблема действительно в нем. Он был уверен, что виноват. Он снова не оправдал ожиданий и просто-напросто разочаровал очередного человека. Удивительно, как у него великолепно получается отворачивать от себя тех, в чей поддержке и любви нуждается. Сначала мать с отцом (они, разумеется, не знали о проделке сына, но это не помешало Чонхо испугаться и решить, что родители все вычислили и втайне его ненавидят), теперь — его маленькое солнечное чудо, заряжающее энергией и любовью. И почему-то все стабильно связано с нетрадиционной ориентацией. Как будто бы мир смеется над Чхве, не давая забыть то, как они с лучшим другом целовались.       Чонхо присел на край тумбы в подсобном помещении. Руки у него тряслись, и он чувствовал, как тяжело вдруг стало дышать. Он закрыл глаза и, дрожа, откинул голову, не давая себе заплакать. Не имеет права. Сам виноват. Он должен быть сильным. Даже тут, в одиночестве. Если расплачется — окончательно возненавидит себя.       Телефон сдавленно пискнул. Чонхо отлично знал, что там не будет ничего, что могло бы хоть как-то его успокоить, но все равно в робкой надежде посмотрел на экран. И тут же едва не поперхнулся воздухом. your_sun 12:31 Привет. Нам надо поговорить.       Он в растерянности вскочил на ноги, неверяще перечитывая раз за разом сообщение. Ему кажется… точно кажется! Не может быть такого, что он наконец-то дождался сообщения. Чонхо разблокировал телефон и зашел в окошко диалога.

12:31 Привет! Да, конечно. Ты в порядке? Как твое самочувствие? Ты долго не отвечала, все хорошо?

your_sun 12:32 Это касается нашего воскресного разговора. По поводу того, что произошло.       Чонхо сжал телефон крепче и, сглотнув, принялся сбивчиво печатать ответ. Иногда он не попадал по буквам, но автокоррекция тут же исправляла написанное. Этот разговор явно не принесет ничего хорошего… обычно они оба всегда сразу же отвечали на эти вопросы. Дурное предчувствие колыхнулось внутри, и Чонхо поежился.

12:33 Мне надо извиниться, не знаю, что на меня нашло Правда, я очень сожалею. Я не должен был говорить подобных вещей о своих друзьях Я не считаю их мерзкими и так далее, я перегнул палку Прости меня, пожалуйста, если и тебя это каким-то образом задело. Ладно?

      Глаза начало щипать, и Чонхо, сбито вздохнув, запрокинул голову, всеми силами борясь со слезами. Как только раздался звук уведомления, он тут же опустил глаза обратно в экран. your_sun 12:35 Об этом нам и нужно поговорить. Я не обижаюсь на тебя и не считаю тебя виноватым, т.к это все еще твое мнение. Да, оно отличается от моего, но ни я, ни ты — мы оба не имеем права что-либо доказывать друг другу. Воспитание, окружение и так далее — я не знаю, что повлияло на твои взгляды, но исправлять их явно не мое право.

12:35 Мне жаль

your_sun 12:36 Единственное, что я хочу знать, это твое отношение к нетрадиционной ориентации. Максимально развернуто, если можно. Действительно ли ты настолько плохо относишься к геям/лесбиянкам/бисексуалам и остальным, или это просто внезапный всплеск агрессии?

12:36 Давай созвонимся вечером, пожалуйста? И я заодно пока подумаю над этим

your_sun 12:36 Нет. Ответь сейчас, пожалуйста. И никаких звонков.

12:37 Почему?

your_sun 12:37 Не хочу слышать твой голос.       Чонхо болезненно вздохнул. Все внутри разом скрутило в тугой узел, который, разорвавшись, тут же ошпарил болью. Боль растекалась толчками, вместе с биением сердца проталкиваясь дальше и касаясь каждой клеточки тела.       Чхве сглотнул вязкую слюну, начав медленно печатать, пытаясь как можно аккуратнее подбирая слова.

12:41 Я не категорично против отношусь к ЛГБТ+, просто есть некоторые моменты, которые меня смущают. Действительно я человек, который не совсем понимает, как можно быть с кем-то своего пола Именно в том плане… Я рад, что и Сонхва-хен, и Уен-хен счастливы, но ведь это против природы. Взять хотя бы необходимость оставить потомство, базовое поведение животных Люди, конечно, не животные, но… Как бы объяснить… Ты ведь сама врач. И знаешь, что гомосексуальность — это очень травмирующая и противоествественная вещь

your_sun 12:42 Да, я врач. И как врача меня заставляли посещать занятия по клинической психологии и психотерапии. И это не болезнь.

12:43 Да, но У людей ведь есть определенные особенности типа необходимости размножаться?

your_sun 12:43 Ты хочешь детей в будущем?       Чонхо задумался. Он уже давно думал над этим. По большой сути, это желание понянчиться было желанием его родителей. Они очень хотели внуков, говоря о том, что на старости лет им будет нечем заниматься на пенсии, и забота о маленьком человеке будет как бы своеобразным «развлечением». Братьев или сестер у Чонхо не было, так как родители — мать-доктор и отец-бизнесмен — были чересчур поглощены работой. Иногда Чонхо казалось, что семейство Чхве решило завести ребенка только из-за этой странной установки, которую транслировали и сыну: «Надо». Просто «надо». Потому что дети — счастье. И сын-педагог, работающий с детьми — тоже счастье.       Вот только у самого Чонхо было абсолютно свое мнение на этот счет, которое он сформировал еще в подростковом возрасте, когда понял, насколько дети могут быть невоспитанными, злыми и алчными. И не всегда дурной характер был следствием воспитания родителями. Просто дети часто, как и сам Чонхо, смотрят на то, что происходит вокруг и формируют модель поведения, чтобы просто выжить в толпе точно таких же приспосабливающихся сверстников. Слишком часто он видел, как добрейший и милейший ребенок дома превращается в бестию в школе, готовую разорвать в клочья любого просто ради забавы. Он и сам был таким же. Поэтому ответ Чонхо знал.

12:43 Нет

your_sun 12:44 Тогда вообще не понимаю этой обеспокоенности по поводу «потомства».

12:44 Но это ведь только я так думаю. Другие люди, может, хотят

your_sun 12:45 Тогда пускай другие и решают за себя. Или ты придерживаешься теории, что, подышав одним воздухом с геем, ты и сам станешь таким же?

12:45 Нет

your_sun 12:46 Сам пишешь, что рад за Сонхва-щи и Уен-щи. Какая разница, какого пола человек, если тебе с ним комфортно, и ты чувствуешь себя хорошо и спокойно? Да хоть девушка, хоть парень — если ты реально счастлив быть с этим человеком, почему нет? Удивительно, что мы не обсуждали это раньше.

12:47 Да как-то повода не было… я и не думал, что может возникнуть проблем с этим Мы как-то так хорошо общались, что и в мыслях не было такую херню обсуждать

your_sun 12:48 А теперь представь, что вдруг окажется, что я парень.       Чонхо тяжело сглотнул. Вот он и загнал себя в ловушку. Это именно то, о чем говорил ему Уен: сам-то он уверен, с кем общается? Этот человек никогда не говорил и не писал, какого он пола, на его страничке не было фотографий с лицом, а на вопрос об имени только назвал свою фамилию, аргументировав это тем, что не хочет случайно словить сталкера в лице Чонхо. А фамилия мало что давала. В университете Ханьян могли учиться сотни, если не тысячи, людей с фамилией Кан.       Чонхо переборол резко охватившую слабость. Голова кружилась от того, как шумела кровь в ушах.

12:49 Представил

your_sun 12:49 И что, ты резко меня возненавидишь?

12:50 нет Но мне будет неприятно, что я сразу об этом не узнал

your_sun 12:50 Понимаю. Хорошо, другой пример.       Чонхо преданно ждал, когда наконец его собеседник напишет. Строчка в самом верху «your_sun набирает сообщение…» вселяло смутную тревогу. your_sun 12:54 Ты общаешься с Сонхва-щи, вы с ним соседи. И, насколько я понимаю, вы — друзья. Пусть и не лучшие, но ты всегда говоришь о Сонхва-щи с исключительными вежливостью и добротой. Он явно тебе не противен. Когда Сонхва-щи начал встречаться с Хонджун-щи, что ты испытал? Ты возненавидел его? Выгнал из комнаты? Поджег ночью его кровать? Нет. Вы продолжили хорошо общаться. Не знаю, какие отношения у вас с Уен-щи, но и на него ты не кидался с пеной у рта. Ты знаком с ними столько же, сколько и со мной (чуть больше, ладно), и, сто процентов, успел уже узнать этих людей хорошо. Неужели в голове ничего не щелкает? Стрелочка не поворачивается? Или, блять, то, что они ебутся с парнями, автоматически значит, что еще и детей убивают и геноцид устраивают?       Чонхо дрожал. Он не знал, что ответить. your_sun 12:54 Чхве Чонхо, прости, но не лезь в чужую постель. Знаешь, кто чаще всего ненавидит геев?       Парень еле как взял себя в руки, чтобы напечатать ответ. Он чувствовал, как глаза заволокло слезами. Зрение замылилось, и он уже почти не видел букв. Впервые его собеседник был так зол.

12:55 нет, не знаю

your_sun 12:56 Тот, кто вынужден скрывать и/или подавлять влечение к своему полу. Ты просто бесишься, что Сонхва-щи и Уен-щи смогли принять себя и счастливы, а ты — нет. Вот и все.       Чонхо не выдержал. Пара слез скользнула по его щекам, падая на экран. Он яростно закрыл рукой лицо, умоляя себя остановиться. Он вдруг снова почувствовал себя маленьким мальчиком, плачущим в темноте в ванной. Было больно, обидно и неприятно. Он чувствовал, как сердце болезненно бьется, как будто трепыхаясь и из последних сил отправляя кровь по венам, не желая останавливаться и заканчивать это все сейчас. Как будто бы его организм был не на его стороне и хотел, чтобы Чонхо видел и слышал каждое уведомление, которое сейчас получал. В окне диалога всплывали все новые и новые сообщения, и оповещения звенели пулеметной очередью. your_sun 12:57 Извини, Чонхо. Но я правда не вижу ни единой причины больше. Ты так спокойно относишься к Сонхва-щи, но, стоило только ему и Уен-щи радоваться тому, что какой-то там парень написал Уен-щи, ты тут же вскинулся. Тебе не стыдно? Давай, блять, резать будем направо и налево всех неугодных. Они же не могут рОжАтЬ дЕтЕй. Ебать, обезьяны агу-агу размножаться мясо хватать бить бежать в пещеру. Сука. Я, как врач, могу сказать вот что: те самые роды, за которые так бьешься, несут больше опасности, чем однополый секс. И это если брать в расчет только физическое состояние. Психика тоже пиздец страдает. Я был на занятиях по клин психологии.       Чхве правда пытался что-нибудь ответить, но дрожащие пальцы не слушались. Чонхо отложил телефон в сторону, закрывая руками лицо и абсолютно не воспринимая ничего. Звуки вокруг смешались в единое непонятное нечто. your_sun 13:00 Крайне интересно, какой же ты сам ориентации?       Чонхо не знал ответа. Он лишь понимал, насколько его собеседник сейчас попал в цель. Она — или он, Чонхо уже ни в чем не уверен — метко ударила туда, куда Чонхо сам себя бил уже долгое время. Резко все его старые страхи насчет самого себя всколыхнулись с новой силой. Он ведь и правда не понимает самого себя и своих чувств. Если он убежденный гетеро, каким его воспитывали, почему тогда он вспоминает тот поцелуй не с отвращением, а с самыми спокойными и даже слегка приятными эмоциями. Себя он, разумеется, убеждает, что ему понравился не человек определенного пола, а конкретно сам поцелуй. К тому же, в тот момент он был пьян, и все чувства обострились. Если же он латентный гей… Чонхо тогда не знает, что делать и как дальше смотреть в глаза людям вокруг.       Стало стыдно за свой всплеск агрессии в тот день. Наверняка ведь Сонхва и Уен тоже переживали что-то подобное в свое время, и своими высказываниями он мог разбередить старые раны. К тому же, Сонхва даже не по-настоящему встречался с Хонджуном, так что брошенные слова могли его еще сильнее, по сути, задеть. Чонхо действительно чувствовал себя отвратительным. И не потому, что целовался с парнем, а потому что позволил своим собственным страху и неуверенности ранить тех, кто дорог. your_sun 13:01 Извини, пожалуйста, за этот всплеск агрессии. Но, наверное, стоило и правда обозначить это сразу. Просто, понимаешь… Мне было крайне обидно и больно слышать то, что ты орал в воскресенье. Я много думал… типа… Получается, меня ты тоже считаешь ненормальным и мерзким, да? Я тоже больной?       Чонхо неверяще замер, глядя в экран. Ему просто показалось, или?..       Он через силу заставил себя успокоиться и снова взять телефон в руки. your_sun 13:02 Из-за того, что мне нравится человек моего пола, ты резко меня возненавидишь? Тогда сочувствую тебе, Чонхо. Все это время ты общался с геем.       Чхве замер, не зная, что написать. Его пальцы замерли. Значит, Уен был прав, и его слова, кинутые в порыве злости, оказались едва ли не пророческими. Он и правда все это время общался совершенно не с девушкой.       И, наверное, поэтому его — друг? — отказывался включать голосовой чат, всегда печатал и не скидывал фото. Если бы они с самого начала все это обсудили, то тут же разбежались бы. Если бы в самом первом диалоге они расставили все точки над и, Чонхо — он знал себя — тут же заблокировал бы этого парня. Но сейчас это уже было бы сложнее. Чонхо и правда очень привязался. И даже не было ощущения, что его использовали или как-то пытались склонить к чему-то. Если так подумать, ведь именно Чонхо настаивал на прогулке или на разговоре, предлагал прийти к нему на работу или вместе сходить куда-нибудь. Его друг всегда был довольно-таки пассивным и вежливо отказывался, ссылаясь на учебу и загруженность. Догадывался ли он, что Чонхо может разозлиться?

13:04 Почему ты раньше не сказал?..

your_sun 13:05 Повода не было. Да и не хотел это так просто преподносить. Было мило, как ты искренне радуешься нашему общению. Не думаю, что ты был бы так же счастлив, узнай, что я парень. Надеялся потихоньку выведать у тебя отношение к этому ко всему и в крайнем случае незаметно уйти.

13:06 Так значит, те твои слова о том, что ты давно за мной следишь в соцсетях… Это…

your_sun 13:07 Чистая правда.       Сердце замерло. Чонхо просто смотрел в экран, ожидая, что собеседник напишет что-нибудь, и они смогут обсудить это все. Но в чате была тишина. Парень по ту сторону экрана тоже ничего не печатал. Какое-то странное ощущение кольнуло легкие, и Чонхо судорожно вздохнул, стирая последние катящиеся слезы. Шок от осознания выбил абсолютно всю жалость к себе. Шок, потому что он вдруг понял, что ему не противно. И он совершенно не злится. Может, потому что был готов к этому, а, может, сам втайне надеялся на то, что его «подружка» окажется не совсем «подружкой».       Чонхо все же надеялся на какое-то подобие отношений, но, отлично зная себя, ему было бы тяжело с девушкой. Он давненько заметил за собой, что его они особо не возбуждали и не привлекали. Наверное, когда ты два года с учащающимся сердцебиением вспоминаешь поцелуй с другом, при этом практически забыв свой первый секс — он был на редкость великолепным, особенно для первого раза — с хорошей приятельницей со школы, это что-то да значит.

13:07 Теперь ты можешь сказать свое имя? пожалуйста

your_sun 13:07 Зачем?       Чонхо не знал ответа. Он знал лишь то, что вместо ненависти и отвращения, которых ждал, сердце его учащенно забилось и как-то болезненно ударялось о ребра в странном сладком предвкушении. Идея пришла сама собой.

13:08 Давай встретимся на выходных по-настоящему и еще раз все обсудим?

your_sun 13:08 Нам стоит прекратить общаться. Это с самого начала было провально.       Сообщения появились в чате одновременно. Лишь с небольшой задержкой на долю секунды Чонхо успел отправить его первым. Он нечитаемо смотрел на последнее сообщение, чувствуя, как все внутри обрывается. Он хотел написать что-нибудь, попросить подумать еще раз, но сил не было.       Будет бесполезно просить об этом: только что обсуждали слова Чонхо и то, как сильно они задели. К тому же, Чхве умудрился даже в их диалоге сейчас назвать людей нетрадиционной ориентации отвратительными и неправильными. На что он надеется сейчас?       your_sun пропал из сети.       Глаза снова наполнили слезы. Чонхо наскоро собрался, вытирая трясущимися руками слезы и стараясь не разрыдаться в голос. Он еле как отправил сообщение о том, что плохо себя чувствует, работодателю, и выскочил из подсобки. Даже не попрощавшись с коллегой, вылетел на улицу и, пряча лицо, побрел в сторону общежития. На пары он сегодня не пойдет. Он очень хотел встретить Сонхва. Или Уена. Хоть кого-нибудь, с кем можно было поговорить.       Слезы безвольно текли по щекам.       Он правда проебался. И очень сильно.