Предложение

      Парни во все глаза смотрели на сидящего перед ними на коленях Чонхо. После того, как им пришло сообщение с просьбой срочно собраться в их с Сонхва комнате, они ожидали чего угодно, но только не нижайших поклонов и долгих извинений. Уен, изначально настроенный скептически и в принципе раздраженный, что его оторвали от какого-то супер-важного занятия, лишь ворчал и дулся. Сонхва подозревал, что Чон снова разгуливал без дела на работе Сана, карауля его за каждым углом и приседая на уши при каждом удобном случае, мешая работать: это он повадился делать последние пару дней после того, как неожиданно сбежал с пар ради своей «секретной» (не очень) свиданки. Но даже суровый Уен, ожидавший очередного скандала, был обескуражен и смущен происходящим. — И поэтому я еще раз хочу попросить вас простить меня, — тихо закончил Чонхо, не отрывая взгляда от пола и низко кланяясь. Глаза у него были уставшие и заплаканные, а сам он старался избегать прямого взгляда. — Чонхо-я… — прошептал Сонхва, растроганно прикрывая рот ладонью. Даже учитывая не особо приятную встречу пару часов назад с Джиен, сейчас он чувствовал лишь искреннюю радость и облегчение. Они с Чонхо разговаривают! Наконец-то!.. — И ты меня извини, — Уен подошел ближе и, весь бледный, сдержанно низко поклонился. Сонхва не так часто видел его настолько покладистым. — Не стоило кричать на тебя в ответ… Только хлопот Хва-я доставил, когда он меня держал, еще и с тобой разругался. — Все в порядке, хен, — суховато отклонил его ответное извинение Чонхо. — Все еще считаю, что только мне стоило следить за своими словами. Вы же, наоборот, заставили меня задуматься. — О чем? О своей ориентации? — неловко посмеялся Сонхва. — Да. Именно о ней, — абсолютно серьезно ответил Чонхо, подняв прямой взгляд на старшего. Тот тихо посмеялся, но, поняв, что это не шутка, резко замолк, изумленно таращась на Чхве. — Тот… точнее, «та» девушка, с которой мы общались. Оказалась совсем не девушкой. Вот… — он снова смущенно спрятал глаза. — А я говорил! — взверещал Уен, и в повисшей в комнате тишине его громкий голос неприятно резанул ухо. — Я говорил, что там не девушка сидит! — И я… ну… так получилось, что, похоже, я в него — в этого парня — влюбился. Вот. — А он знает, что ты теперь в курсе? — обеспокоенно спросил Сонхва. — Не просто же так он это скрывал?.. — Он и не скрывал особо… — задумчиво отозвался Чонхо. — Я просмотрел наши переписки: он нигде даже намеков не оставлял, типа… ни в женском роде, ни в мужском к себе не обращался. Да и он сам мне об этом сказал. — Ты сказал ему о том, что втюрился? — тут же подлетел Уен, падая рядом с Чонхо и завороженно глядя на него в немом требовании подробностей. — Нет… он не знает… — Чонхо даже не сопротивлялся объятиям Уена. — А как выглядит?.. — Не знаю. Он не отправлял фото.       Уен, судя по его лицу, совершенно разочаровался. Наконец он вздохнул. — Как зовут-то хоть?.. — Не знаю… мы перестали общаться…       В комнате повисла тишина. Чонхо выглядел разбитым. Стоило только сказать ему о том, что они перестали общаться, тут же мелкая дрожь пробежала по его рукам, а сам он зябко поежился. Сонхва стало на мгновение стыдно за то, что они с Уеном довели его, но тут же стыд сменился жалостью и сочувствием.       Вряд ли Чонхо эти несколько дней жил припеваючи, отдыхая от назойливых хенов. Конечно, и сам он глубоко пережил эту ссору, а то, что они перестали общаться с тем парнем, с которым каждый вечер до этого созванивались и переписывались, было своеобразным ударом по и без того пострадавшей самооценке парня. Сонхва вспомнил, как он ссорился со своими друзьями или семьей, и на душе стало гадко, как будто он пережил эти моменты снова. Но преимущество Сонхва в том, что со своими родными они быстро мирились и продолжали общаться, а чтобы вот так резко обрывать все связи… По языку растеклось тревожное густое чувство, перекрывшее воздух, стоило только таким мыслям появиться в голове. — Может, еще все наладится? — предположил он, желая подбодрить младшего. — Все же по-разному переживают такое… Кто-то дольше злится и обижается, кто-то — нет.       Чонхо не стал спорить, хотя в голове своей уже давным-давно все это прокрутил и смирился. Разумеется, надежда была, и именно она заставляла каждое утро писать в чат «Доброе утро» и в течение дня скидывать какие-то картинки и видео. Но по сравнению с их активным общением раньше, сейчас все это ощущалось лишь пустыми потугами, которые ни к чему не приведут. Чонхо даже не знал, читает ли его сообщения собеседник: ограничение просмотра в мессенджере не давал ему понять, в сети он или нет, а огонек рядом с сообщениями то пропадал, то появлялся. Однако то, что его еще не заблокировали, а, следовательно, до сих пор не обрубили все каналы связи, радовало и давало легкий шанс того, что еще не все потеряно. — Это все, конечно, здорово, и я рад счастливому воссоединению, — послышался тихий мрачный голос, — но можно объяснить, что я тут делаю?       Уен вздрогнул, совершенно забыв о том, что они тут не втроем. Сонхва тоже сначала было дернулся, но тут же машинально дернулся к стоящему у двери парню. Чонхо поднял на Хонджуна виноватые, но все еще суровые глаза. Казалось, этот человек никак не может избавиться от этой жесткости во взгляде, что бы он ни делал. — Перед вами я тоже должен извиниться, Хонджун-щи, — медленно проговорил он. Ким вопросительно приподнял бровь.       Сонхва подошел ближе к Хонджуну, мягко улыбаясь, и тот, даже не глядя, протянул руку, чтобы приобнять Сонхва. Однако Пак, резко посерьезнев и снова почувствовав укол раздражения, которое поглотило его после встречи с Джиен, сделал шаг в сторону, уворачиваясь от объятия. Хонджун застыл.       Он медленно поджал губы и опустил руку обратно, тут же снова скрещивая руки на груди. Внутри что-то болезненно кольнуло, но он не стал ничего говорить, лишь краем глаза отмечая, как напряженно дрогнули плечи его парня. Что ж… наверное, у всех бывают дни, когда не хочется обниматься. Ничего страшного. Со всеми случается. Вот только сердце все равно странно участило бег, рваными толчками разгоняя кровь. — Я очень плохо отзывался о вас, и очень виноват. Знаю, вы наверняка даже не в курсе, что я говорил, но… будет легче, если скажу и извинюсь прямо. Мне невероятно стыдно за все свои слова, — Чонхо снова низко поклонился, на что Ким лишь безразлично дернул плечом, хотя глаза отвел. — Мне-то что?.. Вряд ли ты сказал что-то, чего я еще не слышал. Забей. — Я не должен был. Зная, что Сонхва-хен с вами встречается, не должен был так… быть таким грубым. — Все равно это понарошку, — постарался успокоить его Пак, подходя ближе, не заметив, как дернулся Хонджун от этих слов. Он испуганно вскинул глаза, но, поняв, что сейчас все внимание приковано к расстроенному Чхве, который начал быстро моргать и рвано дышать, расслабился, позволив себе на мгновение дать боли отобразиться на лице. Что ж… Сонхва прав. Но почему-то было неприятно это слышать. — Ну… да, но все равно. Я должен извиниться. Я… на самом деле не считаю вас… ну… — Не считаешь — и не считаешь, — встрял Уен, крепко-крепко обнимая Чонхо и прижимая его голову к своему плечу. — Мы все тебя простили, хватит уже!.. Пойдемте мороженого поедим? Или на следующих выходных сгоняем куда-нибудь? Хочешь, я с Сан-и поговорю, спрошу, что можно подарить самодельного такого твоей… твоему другу, чтобы вы помирились?       Чонхо благодарно закачал головой, обнимая Уена в ответ. — А Джун-и попросим передать подарок, — поддержал Сонхва, гладя Чхве по плечу. — Помнишь, он же писал, что они были друзьями и до сих пор иногда переписываются? — Давай, малой, утирай сопли, — бодро хлопнул его по плечу Чон, показывая Сонхва язык, когда тот нахмурился и показательно погладил младшего по спине, пытаясь научить нерадивого друга поддерживать практически плачущих людей. — Нет соплей у меня… — пробормотал Чонхо, но все равно шмыгнул носом. — Простите меня… ладно? — Простили уже, — ласково произнес Сонхва, приподнимаясь и трепля парня по волосам.       Хонджун нечитаемо смотрел на это все, стараясь сжаться как можно сильнее, так, чтобы раствориться в стене за спиной. Он чувствовал себя здесь лишним. Зачем его вообще позвали, если он с самого начала никаким образом не относился к этой маленькой ссоре — не понятно, да и знать он не хотел. Он задумчиво оглянулся на дверь. В принципе, если сейчас тихо пройти в прихожую комнаты и аккуратно выйти, то можно уйти незамеченным. Конечно, эти трое могут на него обидеться, но кто он такой, чтобы беспокоиться о подобной мелочи? С Уеном они не общается. Чонхо вообще для него никто. А Сонхва… отношения, он сам сказал, у них ненастоящие.       Не ясно почему, но от воспоминаний об этой фразе по спине пробежались мурашки. На самом деле, Хонджун просто старался как можно дольше оттягивать осознание, что скоро все это закончится. Вчера Джиен приехала, сегодня они уже встретились с Сонхва, возможно, завтра-послезавтра узнает об их отношениях. А там они потихоньку, выполнив цель своей маленькой аферы, разойдутся в разные стороны, забыв про существование друг друга. У Сонхва есть его друзья, у Хонджуна есть учеба, бесчисленные заброшенные хобби и разгоревшиеся с новой силой чувства. Как-нибудь справятся и друг без друга. Он вздрогнул от звонкого смеха и недовольного вскрика Чонхо. Нехотя подняв взгляд, наткнулся глазами на весело хохочущих Сонхва и Уена, на которых шипел красный-красный смущенный Чонхо. Стало еще противнее от нелепой ситуации, в которой он оказался. Хонджуна здесь быть не должно. Этот смех, казалось, доносился сквозь толстое стекло, еще сильнее отделяя его от веселящихся друзей, пока сам парень неловко переминался с ноги на ногу, не зная, куда деться. — Хонджун-а! — окликнул его Уен, и Ким дернулся, затравленно поднимая колючий взгляд на парня. Тот лишь непонимающе нахмурился, увидев злость в глазах напротив, но промолчал, фыркая и снова натягивая на лицо улыбку. — Ты присаживайся, чего стоишь? — Пора идти уже, — оборвал его Хонджун, наконец находя возможность сбежать и тут же пытаясь ею воспользоваться. Он поклонился и двинулся было к двери, как позади раздались торопливые шаги. — А ты куда? — Провожу его. Скоро вернусь!       Хонджун молча обулся и вышел в коридор, краем уха прислушиваясь к тому, как медленно и аккуратно прикрылась дверь. Он лишь приподнял голову, вздыхая и зябко кутаясь в кофту с длинными рукавами. Ни общаться, ни что-либо обсуждать не хотелось. На самом деле, было даже немного обидно, что его так просто отпустили. Но, он понимал, было бы хуже, останься он и слушай дальше веселые дружеские разговоры. Наконец он медленно выдохнул, оборачиваясь к Сонхва. — Все в порядке? — участливо спросил он, подходя чуть ближе и вопросительно протягивая руку. Хонджун глянул на нее, и в голове снова вспыхнуло, как Пак увернулся от его объятия. Стало гадко и мерзко от самого себя. — Да.       Сонхва расстроенно опустил так и не принятую руку, задумываясь и неловко ероша волосы. Между ними повисло молчание. — С Джиен встретились сегодня… — Вот как.       Хонджун много чего хотел сказать и спросить. Как она там? Когда он ей расскажет? Какой дальше у них план? Будут ли они общаться дальше, и, если нет, можно будет хоть иногда Хонджуну проводить с Сонхва время? Можно, пожалуйста, они не будут заканчивать «спектакль»?.. Пожалуйста?.. Хонджун не хочет снова возвращаться туда, откуда его вытащили. Он не хочет снова быть одним.       Но он молчал, не спрашивая и не говоря ничего, позволяя этому невысказанному бурлящему котлу мольбы и страха просто обжигать внутренности. Сонхва тоже молчал, глубоко о чем-то задумавшись. Он не отрываясь сверлил Хонджуна своими прекрасными черными глазами, и, Ким готов был поклясться, даже сейчас он видит в них плеяды звезд, сверкающих чистым и искренним светом. Ему смелости не хватит вымаливать у этого человека еще кроху времени сверх того, что ему уже позволили украсть. — Давай съездим в Аньян?       Не оправившись еще от своих собственных страхов, бьющихся в черепушке, он почувствовал, как будто по старому рубцу полоснули раскаленным ножом, и отравленная кровь хлынула из открывшейся раны. Голова резко закружилась, а к горлу подступила тошнота. Он резко вспомнил все улочки родного города, по которым он просто обожал гулять по детству. Он вспомнил школу, до которой добираться было дальше и сложнее, чем до средней школы в черте города, но в которую его практически насильно отдали родители. Вспомнил пропахший освежителем воздуха и горелыми проводами дом, в котором жил до своего поступления. Грудь сдавило, стало тяжело дышать. Он вспомнил крики родителей и слезы матери, вспомнил шушукания за спиной.       Возвращаться спустя столько лет туда, откуда тебя гнали? Хонджун совершенно не хотел. Приятные воспоминания о детстве и об Аньяне, разумеется, остались, но их уже было не различить под слоем грязи и пыли, которыми он похоронил все, что у него оставалось теплого об этом месте. — Зачем?.. — хрипло спросил он, надеясь, что выглядит не так паршиво, как чувствует себя. — Хочу на храмы посмотреть, — без раздумий отозвался тот. — Здесь смотри. В Сеуле недостаточно достопримечательностей? — Да брось, — протянул Сонхва, — ты и сам отлично знаешь, что тут не на что смотреть. Только телебашня, да и на ту долго не полюбуешься. А там — и руины, и речки, и холмы. Круто же!.. — Ага, круто, — без энтузиазма согласился Хонджун. И заброшенное здание завода, и старые знакомые, и маленькая полянка за рекой. Круто, ничего не скажешь. От мысли, что ему придется снова пройтись по всем этим местам, снова затошнило. Сердце испуганно затрепетало где-то в горле. — Надо же куда-то на выходных выбраться… — не унимался Сонхва, а Хонджун умолял в своей голове, чтобы он заткнулся. Воздух перекрыло, и на мгновение почудилось, что это чьи-то руки. Ким крупно вздрогнул, по спине скатилось несколько капель ледяного пота. — Эй… ты чего?.. — Ничего! — рявкнул Хонджун, отворачиваясь и пошатываясь от приступа головокружения. Ноги его дрожали, и он уперся рукой в стену, стараясь удержаться в вертикальном положении. Сонхва в недоумении потирал ударенные ладони. — Ты кушал сегодня? — обеспокоенно окликнул он парня, но тот его не слушал, тяжело дыша через рот и держась за грудь. — Может, тебя проводить до комнаты? — Сам справлюсь, — всегда справлялся. — Иди к друзьям, - просто поскорее уйди уже, чтобы я не был тебе потом обязан. — Съездим в твой Аньян, — не хочу туда… — Уйди, — останься со мной, пожалуйста. — Ладно… — Сонхва неловко оглянулся, поджимая губы и не зная, что ему делать. Точно надо уходить сейчас? — Ты точно сам дойдешь? — Да.       Сердце болезненно сжалось. Он не хотел снова оставаться в одиночестве. Но ограничивать Сонхва и делать его обязанным себе… мурашки пробежали от мысли, что он может — внезапно — быть для него важнее того же Уена. Не хотелось становиться преградой и мешаться. Да, возможно, он завидует тому, как много у его парня друзей, но Хонджун сам выбрал для себя это: еще когда Нам Догюн поступил в тот же университет, что и он, тут же закрылся и отстранился. Слишком часто в школе с ним прекращали общение, чтобы не стать таким же изгоем. Ничего не изменилось с возрастом. Только ухудшилось. Дурная слава следовала за ним по пятам. Единственным его близким человеком был Юнхо — и то вряд ли их можно было назвать друзьми. Так, иногда справляются о самочувствии друг друга, когда Юнхо заходит за Минги. — Я… куплю тогда билеты на следующие выходные?.. — несмело спросил он, на что Хонджун раздраженно выдохнул и выпрямился. — Покупай.       Пак кивнул и, попрощавшись, снова скрылся в комнате, а Хонджун так и остался стоять в коридоре один с крепко сжатыми кулаками так, что ногти впивались в кожу. Сердце сжималось, а легкие болезненно скулили без воздуха. Он всеми силами старался держать себя в руках.

***

      Чтобы добраться до Аньяна, им пришлось сначала доехать до станции метро на автобусе, идущем от университета, а потом с двумя пересадками добраться до первой линии, на которой и располагалась станция городка. Аньян считался провинцией Сеула и располагался в долине, окруженный со всех сторон небольшими сопками. Летом там было жарко, влажно и душно, и Сонхва казалось, что он уже скоро умрет: настолько было невыносимо даже в обычной легкой футболке, поверх которой он накинул рубашку, но так и не застегнул. Он обмахивался ладонью, развалившись на сидении. Рядом с ним Хонджун, казалось, совершенно не испытывает дискомфорта. Он сидел, поджав губы и нарочито расслабленно покачивая головой. Одет он был в водолазку и плотный кардиган поверх. Даже смотреть на него было жарко.       Хонджун же медленно следил за мелькающими за окнами перекладинами фонарей. По мере приближению к станции Аньян хотелось бежать дальше, обратно к центру Сеула, перебегая из вагона в вагон, будто это поможет и спасет от участи оказаться снова в родном городке. Пальцы Хонджуна на коленях судорожно сжались. Он сглотнул вязкую слюну, хмурясь, и вздрогнул, когда горячая ладонь опустилась на его руку, подбадривающе сжимая. Сонхва, улыбнувшись, подобрался к Хонджуну ближе, несмотря на жару, и, прижавшись к его бедру своим, крепко сжал его ладонь в знак поддержки.       Стоило поезду остановиться, Ким уже, подрагивая, стоял у выхода. Двери медленно разъехались в стороны, но стеклянная перегородка на станцию, еще плотно закрытая, не торопилась выпускать пассажиров. Теперь от встречи лицом к лицу с прошлым его отделяла только тонкая стеклянная стена, которая вот-вот отъедет в сторону с легкой руки машиниста. Хонджун слишком долго пытался делать вид, будто этого маленького провинциального города не существует, будто все, что произошло в нем, осталось тут же, за полтора часа езды от университетского общежития. Панически не хотелось возвращаться обратно и снова ощущать эту тягучую жаркую атмосферу, душащую пыльным и грязным кислородом и вонью жженых душистых благовоний из буддистских храмов. Не хочется слышать лай собак и слушать крики детей, которые из-за застоявшегося без ветра воздуха кажутся раз в сто громче и протяжнее. Двери медленно открылись, вырывая парня из мрачных мыслей и обдавая волной липкого жара, пахнущего листвой и выхлопными газами. Хонджун пошатнулся, но резво выскочил наружу, стойко пересиливая себя и сглатывая комок нервов.       Они с Сонхва отошли в сторону, и, пока тот выискивал по картам, куда бы им направиться поскорее, Хонджун лишь молча осматривался. Не сказать, что за время его отсутствия что-то сильно изменилось, но раньше он пользовался лишь станцией Бомге, от которой до дома родителей было идти всего минут двадцать. В центр города на метро он приезжал впервые. В принципе, не сказать, что все как-то сильно разнилось с тем, что ему приходилось видеть раньше: те же приветственные таблички и вмонтированные в пол каменные плиты-указатели, что и везде. Те же шкафчики со средствами защиты и первой помощи. Те же турникеты. То же огромное электронное табло прямо перед выходом на перрон, на котором огромными кислотно-зелеными буквами было написано название станции, а дата и время сменялись «88-1», показывая индивидуальный номер станции. Все то же, что и везде. Но отчего-то было не по себе. К тому же, сверху к этому примешалось еще и неприятное холодное чувство, будто все смотрят.       Казалось, будто и та бабуля, отчего-то притормозившая, узнала Хонджуна. И толпа девчонок, громко расхохотавшиеся и смущенно отвернувшиеся от них с Сонхва тоже поняли, кто перед ними. Дыхание сбилось. Миллионы глаз смотрели со всех сторон, пригвождая к месту и ошпаривая, будто кислотой, насмешливым или осуждающим любопытством. Руки задрожали, и Хонджун изо всех сил вцепился побледневшими пальцами в шоппер, поджимая губы и рывком опуская голову. От спертого воздуха и духоты закружилась голова, и растекшаяся по телу слабость еще больше напугала его. — Ты меня слушаешь вообще? — вырвал его из мыслей уставший голос. Сонхва смотрел на парня сочувствующе, решив, что Ким просто тоже плохо переносит жару. — Нет, — честно ответил тот, и Пак, поджав губы и в задумчивости заломив брови, обхватил его пальцы своими, утягивая за собой.       Они прошли через турникет, и, приложив карты к терминалам, поклонились на прощание проверяющему, стоящему прямо перед выходом.       Проскользнули через раздвижные двери, оказываясь внутри огромного торгового центра, куда вел единственный выход с центральной станции, и Сонхва тут же настойчиво потянул простонавшего что-то неразборчивое Хонджуна в сторону автомата с напитками. — Это не погода, а трэш какой-то… Как ты тут жил вообще?.. — пробормотал он, прикладывая бутылку с зеленым чаем ко лбу и протягивая баночку холодного американо Хонджуну. Тот фыркнул. — Даже спрашивать не буду, откуда ты только это взял. И про нарушение договора тоже уже молчу. Знал же, что не просто так меня сюда везешь… — Ну… — Сонхва смутился, растекаясь по скамейке и прикрывая глаза. Он закинул руку на спинку, выдыхая. Хонджун, аккуратно придерживая открытую баночку кофе, прислонил ее к щеке, блаженно прикусывая губу и жмурясь. — Надо же тебя по родным местам поводить… — Ты бы хотел, чтобы тебя резко вытащили домой?       Сонхва промолчал. Он вспомнил небольшой город на юге, из которого был родом, родителей, которые не особо следили за ребенком в свое время, и, решил, что разумнее было бы ничего не отвечать. Хонджун лишь кивнул, но не стал ставить это в упрек, за что Пак был благодарен. — И давно ты понял? — тихо поинтересовался он. — Ну… что я сюда не ради города приехал. — С тех самых пор, как ты купил билеты до станции Аньян. Если бы ты реально хотел посетить развалины старых храмов или увидеть парки, то не стал бы везти нас прямо до центра. Все старые строения располагаются по склонам холмов, на окраине, а не здесь, — медленно и размеренно отвечал Хонджун, потягивая американо. Сонхва, выпрямившись и поджав одну ногу под себя, внимательно уставился на него, слушая с широко раскрытыми глазами. — А еще…       Он замолчал. Пак наклонил голову и пихнул его локтем в немой просьбе продолжить. Отхлебнул чая из бутылки, стенки которой запотели.       Хонджун глубоко вздохнул и покачал головой, замолкая. Не скажешь ведь, что он втайне надеялся на перспективу быть утащенным за шкирку куда-то только для того, чтобы Сонхва смог узнать о нем побольше. Было крайне глупо тешить себя бессмысленными мечтами стать ближе, чем им условлено быть. Возможно, Хонджун и боялся что-то менять в своей жизни через кого-то другого, да и сближаться с таким ярким человеком, как Сонхва, было до боли приятно. Как будто после нахождения на морозе его резко окунули в теплую воду. Но эгоистичное мрачное желание остаться вместе даже после того, как все закончится, грызло изнутри и толкало вот на такие идиотские поступки.       Съездить в родной город, чтобы, невзирая на разрывающееся собственное сердце, порадоваться легкой улыбке уверенного в правильности своего поступка парня. Уснуть вместе, во сне якобы невзначай прижимаясь ближе и одними пальцами хватая толстовку спящего рядом, чтобы эгоистично сцапать и спрятать в груди крохи тепла. Поставить лишний эмоджи или посмеяться чуть дольше обычного, чтобы собеседник почувствовал, что вызвал в тебе положительные эмоции. Сделать все, чтобы человек не ушел и не отказался от холодного и замкнутого куска льда, боящегося даже некоторым людям из прошлого в лица взглянуть.       Сонхва медленно повел его по главной улице, разглядывая яркие билборды и стеклянные вывески на зданиях. Тут и там мелькали яркими всполохами пестрые краски экранов, которые очерчивали высокую стройную фигуру парня разноцветными вспышками. Они игрались зайчиками в волосах и стекали рябыми лентами по влажным от духоты и пота рукам, теряясь под одеждой. Хонджун скользил за ними следом, идя чуть позади так, чтобы эти же самые волшебные яркие краски не расцветали на его уставшем лице красными, фиолетовыми, синими и розовыми синяками в такт пульсирующим огням таблоидов вокруг.       Парень потащил его куда-то сквозь толпу, время от времени оборачиваясь и что-то громко и весело спрашивая или говоря, и каждый раз Хонджун как бы невзначай отворачивался, делая вид, что он крайне заинтересован творящимся вокруг хаосом. Не мог он позволить, чтобы довольный своей проказой Сонхва увидел отчаяние, плещущееся в глазах.       Сколько они ходили, прогуливаясь по улицам и изредка заглядывая в магазины с целью охладиться и купить воды, Хонджун не знал. Но, постоянно сверяясь с часами, он с тоской отметил, что время уже давно перевалило за пять часов вечера. И это при том, что на автобусной остановке перед университетом они встретились, чтобы доехать до станции, а оттуда уже в Аньян, в одиннадцать утра. Внутренности облизывала жгучая неуверенность в себе вперемешку с предчувствием, что все это ему потом очень сильно аукнется. Постепенно высокие дома сменились низкими домишками, крупные универмаги и торговые центры стали мелкими магазинчиками, а пестрые рестораны с панорамными окнами и высокими вывесками превратились в небольшие семейные кафешки. В одно такое они и зашли с целью перекусить и поднабраться сил.       Судя по веселому настрою Сонхва, тот даже не думал заканчивать их масштабное пешее путешествие по городу. Он завалился на сидение у окна, расслабленно улыбаясь. На улице начинала потихоньку спадать температура, и Сонхва спустил рукава рубашки, застегивая ее на пару пуговиц. Он наскоро глянул на меню, висевшее над стойкой, а потом вскинул руку. — Тетушка! — мелодично протянул он. Тучная женщина с широкой улыбкой и залегшими в уголках глаз морщинками махнула рукой в ответ. — Два рамена с грибной лапшой, пожалуйста, и кимпаб с кимчи!       Та ласково отозвалась, крикнув, что скоро все приготовит, а потом что-то добавила про симпатичных молодых людей, которых, к сожалению, не было в ее молодости. Отряхнув руки, отвернулась к плите, громко затевая разговор с сидевшими за еще одним столом посетителями. — Не устал? — участливо спросил Пак у Хонджуна, заботливо оправляя воротник кардигана, съехавшего на плечо. Он кивнул молодому пацаненку, лет четырнадцати на вид, который поставил им на стол два стакана с водой, и тут же отхлебнул от своего. — Не устал, — отозвался тот. Ким проводил парнишку задумчивым взглядом. Давненько он не перекусывал вот в таких семейных ресторанчиках. Даже практически забыл, каково это. Он нехотя отвернулся к окну, подпирая голову рукой и скользя глазами по ярко-зеленому сочному полотну леса, стекающего по сопкам. — Просто… наверное, и правда отвык от этого города. — Рад, что приехал? — Наверное… — дернул он плечом. — Не уверен. — А твои… родители? Тут живут? Не хочешь встретиться?       Наверное, Сонхва стоило бы вырвать себе язык, потому что от этого вопроса Хонджун дернулся так, будто перед его носом взмахнули горящим факелом. Ким прикрыл рот ладонью, все так же сверля взглядом пейзаж, и не торопился отвечать, нервно постукивая пальцами по столешнице. Возможно, и правда ответ на этот вопрос очевиден. Когда кого-то называют за глаза «шлюшьим сыном», вряд ли можно ожидать серенад любви и скорби по долгой разлуке с отцом и матерью. Как и ожидалось, Хонджун лишь снова неопределенно дернул плечом. — Мои родители… не хочу говорить о них. — Почему? — Просто потому что. Мне причина нужна? — ощетинился тот, фыркая и скрещивая руки на груди. Он отвернулся к стойке, наблюдая за отточенными движениями хозяйки. Сонхва украдкой глянул на часы, сдерживая счастливую улыбку от осознания, что они уже давным-давно нарушили установленный лимит.       От радости за проделанную незаметную аферу — незаметную, потому что Хонджун бы точно был против такой огромной задержки — он протянул ногу под столом, едва касаясь ею голени Кима и слегка пиная. Тот, нахмурившись, подтянул ноги ближе к себе, и тогда Сонхва, не прекращая попыток дотянуться, вторую ногу поднял на стул, поджимая под себя. Он в предвкушении подпрыгивал на стуле, уже чувствуя аппетитный колючий запах острой заказанной закуски. Практически весь день без крошки во рту, сейчас он намеревался наесться до отвала. — Мой… — вдруг начал Хонджун тихим-тихим глухим голосом. — Мой отец — не самый лучший человек. Он обманул мою мать, если это можно так назвать, и она вышла за другого человека. Там… такие… ну… неприятные подробности. Не перед едой рассказанные, — он поморщился. Мальчик (вероятнее всего, сын хозяйки) принес заказанные блюда. — Все равно моего брата они любят больше. — О… у тебя есть брат? — Ага. Бомджун. — У вас даже имена похожи! — радостно рассмеялся Сонхва, а Хонджун лишь вздохнул, поднимая глаза и вздрагивая.       Мальчишка стоял, буравя его тяжелым задумчивым взглядом. В ответ на подозрительно прищурившегося парня он тут же ойкнул и, поклонившись, юркнул обратно к стойке, тут же хватая мать за рукав и начиная что-то быстро-быстро шептать.       Пак, пожелав приятного аппетита, принялся за еду, пока его парень настороженно смотрел на то, как хозяйка внимательно слушает сына, то и дело кивая. Сонхва с наслаждением съел кусочек кимпаба и, закинув часть в тарелку Хонджуна, перекинул немного овощей из своей чашки с раменом в его. — Можно я возьму немного свинины? — в набитым ртом, спросил он, с надеждой наклоняя голову. — Бери, что хочешь, — полушепотом ответил Хонджун. Когда хозяйка оглянулась на их с Сонхва столик, а сын максимально аккуратно и незаметно ткнул пальцем в их сторону, он рывком отвернулся, хватая палочки и утыкаясь носом в еду. — Все равно кусок в горло не лезет…       Руки дрожали, а сердце колотилось, как бешеное. Вот этого он и боялся. Что там эти двое обсуждали? Почему косились? Неужели до сих пор его мать печально известна своими любовными похождениями настолько, что одно упоминание о чем угодно, связанном с их семьей, вызывает волну слухов? Или тут дело только в нем? Наверное, и правда шикарная тема для обсуждения: маленький Хонджун, которого таскали все, кому не лень, сбежал в Сеул, и вдруг внезапно столько лет спустя появляется снова на улицах родного района, еще и в сопровождении какого-то столичного парня. Чем не новая сплетня для скучающих старух!..       Он поднял глаза, и сердце екнуло: женщина вышла из-за стойки, и теперь ходила снаружи, горячо разговаривая с кем-то по телефону и жестикулируя так, словно жарко доказывала что-то собеседнику. Хонджун так и слышал, как она передает эту дурную весть дальше всем своим подружкам.       «Мальчик Ким снова с мужчиной каким-то! И снова с новым!»       «Представляешь, что мать, что сын — точно говорят: курица цыплят несет.»       «И не стыдно этому бедняжке водиться с таким низким человеком?..»       Хонджун едва не подавился лапшой, которую попытался через силу пропихнуть в себя. Сонхва поднял полный недоумения взгляд. Ким закашлялся, сгибаясь пополам и едва сдерживая слезы. И он не понимал, из-за чего они ошпарили его глаза: из-за забившего горло перца или мысли о том, что снова из-за его дурной славы и характера пострадает Сонхва. Пак протянул руку, хлопая парня по плечу. — Ты подавился? — он обеспокоенно оставил почти опустошенную свою и полную Хонджуна тарелки в сторону. — Или горячо слишком?..       Хонджун насилу оттолкнул его руки от себя, глубоко вдыхая и с силой проглатывая ставшую поперек горла смесь страха и обиды. — Когда мы пойдем отсюда? — наконец промямлил он. Сонхва удивленно выпрямился, и тогда скрепя сердце Ким сжал кулаки и выплюнул то, что готовил для подобной ситуации. — Если ты не заметил, мы провели вместе уже почти семь часов, — Сонхва мгновенно побледнел, пойманный на этом маленьком обмане. — И предыдущие дни до этого были рядом куда дольше положенного, — безжалостно и безапелляционно заявил он, хватая шоппер и вытаскивая бумажник. — Я хочу наконец отдохнуть… И тебе стоит побыть одному.       Пак поднялся, растерянными влажными глазами глядя на то, как Хонджун рвано отсчитывает нужные купюры дрожащими руками. Он протянул ладонь, желая взять парня за руку и попросить подождать, обсудить это все, но тот увернулся, подходя к стойке и обращаясь к пареньку-работнику в просьбе посчитать их. Расплатившись, вылетел на улицу, на негнущихся ногах кидаясь сначала в одну сторону, а затем — в другую.       Он не помнил, откуда они пришли. И не знал, куда им теперь идти, как сбежать отсюда. Надо было разворачиваться обратно к станции еще раньше, а, лучше, вообще не приезжать. Вот и все: доигрался. Изобразил великодушие. Решил, что достоин одарить Сонхва милостью съездить туда, куда не стоило ступать всю оставшуюся жизнь. Он зябко обхватил себя руками, замирая на месте. Позади хлопнула стеклянная тяжелая дверь. Потихоньку закатывалось солнце. — Что случилось?.. — расстроенно и неловко спросил Сонхва, подходя ближе. — Домой… — пробормотал Хонджун. Он почувствовал, как глаза защипало. — Я хочу домой… — Поехали, — Пак приобнял его за плечи, но парень тут же вырвался и отошел на несколько шагов в сторону, мотая головой из стороны в сторону. — Забыл уже? Второе правило. Ты кого-то знакомого тут видишь?!       Сонхва растерянно закачал головой, и Хонджун, отвернувшись, фыркнул. Он старался проигнорировать грустный разбитый блеск в ониксовых глазах. — Я… — он запнулся, не зная, что и сказать. — Мне… мы домой раздельно поедем, да? — с легкой надеждой на отказ решил уточнить он. Хонджун тут же согласно закивал головой, и Сонхва поджал губы, решив все же договорить до конца. — Время же все-таки… — Езжай первым, — отозвался Ким. Он задрал голову, быстро-быстро заморгав. Тело его нещадно колотило. — Я с другой станции до университета доберусь. — Оставить тебе карту? — спросил Пак. Он порылся в карманах, ища свой проездной для метро. Хонджун раздраженно выдохнул. — Я же сказал… — Какого хрена ты забыл здесь?! — звонкий женский голос резанул по ушам, и Хонджун резко дернулся, пятясь. — Тебе не хватило в прошлый раз?..       Женщина была суховатой, низкой, с длинными густыми волосами, завязанными в свободную косу. Она поклонилась кому-то, и парни, повернувшись, увидели хозяйку ресторанчика, в котором решили перекусить. Она поклонилась в ответ, даже не выходя из своей кафешки, а потом вернулась к работе. Только из-за стойки была видна торчащая в любопытстве голова ее сынишки. — Почему мне звонят чужие люди… — продолжила женщина. Она приблизилась к Хонджуну, и лицо того сначала прошибло болью, а затем — отвращением. — И говорят, что мой сын разгуливает по улицам со своим новым ёбырем?!       Сонхва чуть не поперхнулся от такого. Он вздрогнул и попятился, во все глаза глядя на то, как мать Хонджуна кричит на него, едва сдерживая слезы. Глаза ее покраснели и опухли, но даже так было видно, насколько привлекательной и статной она была в молодости: черты лица и легкие движения — точная копия Хонджуна. Если бы сейчас эти два произведения искусства не буравили друг друга рассерженными ненавидящими взглядами, Сонхва бы точно отметил, в кого Хонджун пошел своей красотой. Вот только в данной ситуации такой комплимент был бы явно неуместен: судя по всему, это сравнение вызовет лишь новую волну агрессии. — А что, только тебе по блядушникам шастать? — прошипел в ответ Хонджун, прищурившись, и Сонхва похолодел, чувствуя, как перебило дыхание. Он мелко задрожал. — Приехал — и приехал, и что? Ни тебя, ни брата с отцом не достаю. Гуляю себе спокойно. Я тебе мешаю чем-то? — А нечего тут шарахаться! — истерически взвизгнула женщина, и слезы все-таки хлынули из ее глаз. — За три года так все наладилось!.. Снова явился, чтобы мне всю жизнь испортить своим появлением?! — Ну прости уж, — повысил голос Ким, дрожа всем телом. Сонхва показалось, что надо бы вмешаться, и он дернулся в сторону ругающихся родственников, не зная, с какого краю подступиться, чтобы не попасть под горячую руку. — Прости, что родился! Нечего было прыгать по всем подряд… — Джун-а!.. — прикрикнул Сонхва, чувствуя себя максимально некомфортно, слушая, как кто-то так грубо общается со своей матерью. — Ах ты ж крысеныш… — взвизгнула женщина. Она замахнулась и попыталась ударить сына, но тот увернулся, врезаясь в Сонхва и испуганно оглядываясь. В панике, не разобрав в порыве злости и испуга, кто перед ним, дернулся было в сторону, но цепкая женская ладонь перехватила его за волосы и дернула вниз, к земле. В истерике женщина шлепала его ладонью по спине. — Выблядок!.. Ты… Тряпье ты изодранное!..       Сонхва чувствовал, как к горлу подступает истерика. Он оглянулся по сторонам, но пара прохожих лишь посмеивались, явно не осознавая до конца, что происходит. Пошарив по карманам в поисках телефона, тут же отмел идею с вызовом какой-либо службы, и снова кинулся на помощь. Руки его тряслись так, как будто это на него кричали. Он сквозь заволокшие глаза слезы смотрел на то, как пытается вырваться Хонджун из стальной хватки своей матери.       С силой дернувшись в сторону, сумел выпрямиться, и тогда Сонхва увидел мельком сверкнувшие влажные дорожки на щеках. То было лишь мимолетно, так что Пак даже не был уверен, не привиделось ли ему это в стрессе ситуации. Он схватил Хонджуна за локоть, придерживая и мягко поглаживая с целью успокоить. — Стерва ты старая… — прошелестел парень, судорожно дергаясь. Звонкий шлепок разнесся по улице. Щеку обожгло. — Не смей здесь казаться, больная ты сука!.. — закричала ему прямо в лицо госпожа Ким, брызжа слюной и захлебывающаяся в слезах. Руки ее обессиленно упали, и Хонджун тут же рванул в сторону, максимально быстро припуская туда, где, по его памяти, была станция. Ему было все равно куда, лишь бы сбежать подальше от матери. Совсем как несколько лет назад. — Только все налаживаться началось!.. Только вымолила у мужа прощение… Ты… — она закрыла лицо ладонями, всхлипывая и трясясь. Сонхва подхватил упавший в процессе перепалки шоппер Хонджуна и, неловко кланяясь на прощание его матери, скорее, из привычки, чем из желания, побежал следом за быстро удаляющейся крохотной фигуркой. — Откуда ты только вылез…       Причитания таяли за спиной, они казались иглами, метко пущенными вдогонку. Сердце билось так быстро и испуганно, словно птица в клетке. Сумерки тихо опустились на землю, скрывая плотным толстым одеялом от солнца и тепла улицы города, еще не освещенные фонарями.       Буквально на секунду притормозив, чтобы вытереть ручьем бегущие слезы, Сонхва потерял из виду Хонджуна. Он закрутился на месте, в недоумении хлопая глазами. Прислушавшись, пошел слепо вперед, пока не услышал тихие судорожные всхлипы, и завернул за угол в тонкий темный-темный переулок, заваленный строительными отходами и старыми наполовину непокрашенными досками.       Хонджун сидел за мешком с влажным цементом, еле как обернутом брезентом, обняв себя за колени и дрожа всем телом. Сонхва тихо опустился рядом. Он не знал, что и сказать.       Хотелось извиниться за то, что вообще затеял это все. Сказать, что все он правильно высказал, потому что вот так нападать на сына — неправильно. Хотелось как-нибудь по-идиотски пошутить или на крайний случай тоже пуститься в истерику, рассказав, как, будучи двенадцатилетним, нашел отца со вскрытыми венами в ванной. Чтобы вдвоем уже удариться в слезы.       Но он просто не мог найти слов или нужной реакции, а потому лишь несмело прикоснулся к спутанным после грубой материнской руки волосам, поглаживая. Хонджун сжался, но не оттолкнул, лишь громче и судорожнее вздыхая. А Сонхва и не знал, как утешить его.       На сердце было по-настоящему гадко.