𓁼
Время шло тягуче медленно. Некогда могущественный лорд пика Цинцзин, Шэнь Цинцю, лежал калекой во дворце повелителя демонов, своего бывшего ненавистного ученика… На самом деле прошло всего несколько часов от начала утра, но и они казались вечностью. Челюсть по-прежнему болела, хоть и не так ужасно, как во время «завтрака». Этот ученик приложил к тому свою руку. Ло Бинхэ пообещал, что поможет восстановить то, что выбил сегодня… Но не сказал, когда. И не то, что бы Шэнь Цинцю мог об этом спросить. Его молчание не прерывалось вот уже несколько месяцев, но сейчас, наедине, оно превратились во что-то удушающее, и в то же время по-странному успокаивающее, где каждое мгновение, казалось, было сильно пропитано невысказанными эмоциями. «И пускай,» — думал про себя Шэнь Цинцю, прикрыв глаза. Молчание бывшего ученика ему было приятнее извечных его издёвок и пустой надоедливой болтовни. Крепко держа руки на рукоятях, Ло Бинхэ неспешно катил вперёд по выложенной плитке инвалидную коляску. Она отличалась изысканным дизайном: украшенная замысловатой резьбой и замысловатыми золотыми узорами, вплетенными в красную шелковую обивку, изготовленная из юного бамбука с серебристыми лакированными вставками, которые призывно поблескивали на солнце. Мягкие шелковые подушки покрывали сиденья и спинку, по-видимому, чтобы обеспечить некоторый уровень комфорта. Вопреки этому, комфортно Шэнь Цинцю не было ни капельки. — Учитель, — мягко позвал Ло Бинхэ, — Вам нравится? Так этот ученик сможет без проблем взять возить вас, куда только захотите. Хотя он бы предпочел все время носить вас на руках… Шэнь Цинцю изо всех сил старался подавить растущий дискомфорт, его губы были плотно сжаты, а на лбу выступил пот. Это не осталось незамеченным Ло Бинхэ, однако он, видимо, принял натянутую сдержанность учителя за одобрение. Невыносимый… Мягкие колокольчики, украшавшие колеса, добавляли ему особой эстетичности, сопровождая каждое движение мягким медовым звоном, когда они проезжали по извилистым дорожкам в безмятежных пределах сада. Пышная зелень, раскинувшееся на несколько ли вперёд — кусочек рая в стенах этого темного дворца. Мириады деревьев давали тень, их листья шелестели на легком ветру, подобно симфонии, мирной, но ритмичной. Аромат распускающихся цветов пронизывал воздух — экзотические ароматы, смешиваясь вместе, создавали букет, который одновременно манил и успокаивал. Замысловатые каменные дорожки, извивающиеся по обширному пространству, вели мимо возвышающихся пагод и сверкающих прудов, населенных игривыми рыбками кои… Это место, пожалуй, куда лучше пыточной. Некоторые из жен Ло Бинхэ тоже находились здесь. Кто-то из них отдыхал, кто-то наслаждался видом, кто-то общался меж собой, тихонько улыбаясь. Шэнь Цинцю обвёл их взглядом лишь раз, и вновь опустил голову. Эти женщины, наделенные несравненной красотой, превосходившей стандарты смертных, излучали ауру утонченности, смешанную с едва уловимой угрозой — любому, кто приглядывался повнимательнее, было ясно, что они относились к странному увлечению Ло Бинхэ с крайним негодованием. Все они, взглянув на Шэнь Цинцю, источали лишь смесь отвращения и откровенного презрения. Даже не глядя он чувствовал на себе тяжесть их взглядов, которые делали его положение только хуже. Могла ли эта прогулка стать для него ещё хуже, чем уже была? Конечно, конечно могла. Чтобы подавить себя, Шэнь Цинцю старался сосредоточиться на дыхании и контролировать его, оставаясь спокойным. Однако собственное тело, видимо, решило поиздеваться над ним, лишив вообще какого-либо намёка на достоинство. Наконец, это заметил и Ло Бинхэ. Осторожно отставив инвалидное кресло, он обошел вокруг Шэнь Цинцю, внимательно наблюдая за ним в поисках любых признаков дискомфорта или боли. — Вам нехорошо, учитель? Кивните, если вас что-то беспокоит, — он одарил его ласковой улыбкой, которая резко контрастировала с растущим страхом Шэнь Цинцю. Не в силах больше этого выносить, лорд Шэнь стиснул зубы и слабо кивнул, безмолвно моля о пощаде. Но Ло Бинхэ по-прежнему не обращал внимания на эту отчаянную мольбу, пребывая в блаженном неведении о нарастающей внутри срочности. Он наклонился чуть вперёд, к чужому лицу, и стал говорить тише. — У вас что-то болит? Голова? Может, живот? Или вы устали?.. — череда вопросов посыпалась на Шэнь Цинцю, когда он только и мог, что мотать головой, крепко зажмурившись, чувствуя, что силы покидают его. Всё тело начало крутить, терпеть становилось сложнее с каждой секундой. Лицо зарделось, от бессилия на уголках глаз выступили слёзы. Лишь в последний момент этот ученик наконец включил свой мозг и понял. — Учитель, неужели вам нужно… … Было уже поздно. Шэнь Цинцю почувствовал долгожданное облегчение. Тело предало его. Ло Бинхэ сначала удивленно нахмурился, но затем расплылся в широкой улыбке. Собака, нравится? Весело тебе наблюдать за унижениями своего учителя? Он слегка усмехнулся, когда его взгляд скользнул вниз, к влажной обивке под чужим туловищем, что, как и подолы, теперь была испачкана. Шэнь Цинцю вдруг захотел вернуться обратно во тьму и холод. Каждой клеточкой своего существа он желал, чтобы он мог исчезнуть в небытие. Подумать только, какой позор, он только что… прямо перед собственным учеником… Несколько случайных слезинок скатились по щекам, когда он боролся с сильным смущением, терзавшим его гордость. Ло Бинхэ, почувствовав это, положил ладонь на чужую макушку, то ли утешая, то ли пытаясь поглумиться. В любом случае, оба варианта заставляли чувствовать себя одинаково паршиво. Слезы грозили пролиться, когда Ло Бинхэ нежно гладил его по голове, как любимого питомца. — Все в порядке, учитель, — успокаивающе прошептал он, — этот ученик все равно собирался вести вас в купальни. Но в следующий раз, по крайней мере, пискните, чтобы я успел донести вас до… «Заткнись!» — захотелось вдруг рявкнуть, но изо рта вырвалось только невнятное злое мычание. Одно дело — зависеть от «заботы» Ло Бинхэ; совсем другое — раскрывать эту сторону себя — ту его часть, которую никогда не видел и не должен был видеть ни один человек. Но тот всё-таки замолчал. Замолчал с легким смешком, прежде чем быстрее покатить своего беспомощного учителя дальше по саду, к их конечному пункту назначения. В этом смешке Шэнь Цинцю прочитал куда больше, чем мог. Красные глаза горели спелой рябиной, и безмолвным шёпотом сообщали ему одну простую истину этот демон теперь владеет его жизнью. Каждым её интимным аспектом. Их поход в купальни стал тому подтверждением. Комната величественно возвышалась на периферии дворца — ее отчетливая крыша загибалась вверх, а тёмное дерево стен было приятно глазу. С другой стороны величественные каменные колонны, выложенные вдоль стен, обеспечивали естественную изоляцию, которая удерживала тепло внутри. Густой пар окутывал всё, что находилось внутри, включая двоих, сидящих подле большой бочки. Под этой завесой пара мерцали алые огоньки свечей, разливающие своё тепло на полированных деревянных поверхностях. Далёкие мелодии флейты доносились тихой, едва различимой симфонией, наряду со звуками плещущейся воды и журчанием, разносящимся в густом воздухе. Её мелодиям про себя подпевал Ло Бинхэ. Он с особой осторожностью расстегивал каждую застежку и завязку, обнажая бледное, хрупкое тело своей жертвы. Как только всё было распущено, шелковые одежды упали с истощённого тела от одного лишь легкого касания, оставив Шэнь Цинцю совершенно обнаженным, уязвимым для пристального взгляда Бинхэ. Стоять перед этим демоном голым, пожалуй, меньшее, что теперь приносило Шэнь Цинцю стыд. Ло Бинхэ быстро подобрал испачканную рубашку, метко отбрасывая ее в дальнюю корзину для белья, даже не взглянув в ту сторону, и сосредоточил все свое внимание на этом учителе. Продолжая тихо напевать себе под нос, он поднял обнаженное туловище на руки и прижал то к своей груди. Шаг, второй, третий… Ло Бинхэ осторожно забрался в бочку, опускаясь в воду вместе с телом на руках. Шэнь Цинцю поморщился, когда снизу его коснулся кипяток. Из него суп хотят сварить? Невозможно спокойно мыться в такой обжигающей воде! Словно огненные иглы, пронзающие кожу! Пар окутал их полностью — плотное покрывало, окружающее их облаком. Шэнь Цинцю, сидя на чужих коленях, спиной к этому демону позади, едва не кривился лицом. Привыкнуть к температуре оказалось тяжело. Однако в этом было одновременно что–то успокаивающе теплое и умиротворяюще — заманчивое сочетание, которое заставляло его разрываться между агонией и чем-то приятным… Снова грязные игры Ло Бинхэ — он это чувствовал. Благо, Бинхэ дал своему бедному учителю достаточно времени, чтобы привыкнуть к обжигающей температуре — постепенно расслабляя напряженные мышцы, он начал осторожно поливать их из небольшого ковша. Шампунь — в контрасте с водой почти что ледяной — полился вязкой массой в волосы Шэнь Цинцю, окутывая грязные пряди, пока они не вспенились хорошенько вокруг его головы. Вся грязь, нажитая на его теле за столько времени, наконец начала уходить, и пусть всего на мгновение, но Шэнь Цинцю почувствовал себя чистым, душой и телом. Двигаясь вниз, руки этого ученика описывали нежные круги вдоль плеч, что теперь стали хрупкими от истощения, прежде чем продвинуться дальше, к остальной части его торса. Каждое движение ладоней по телу было медленным, тщательным, смывая не только грязь, но и кажущуюся бесконечной тяжесть внутри. Впервые за день, не стерпев, Шэнь Цинцю позволил себе ненадолго расслабиться, проглатывая горькой пилюлей стыд и мысли о том, кто смеет его так нагло трогать. Но когда чужие руки спустились к лобку… Что ж, это было неизбежно. Шэнь не дурак, он понимал. Но надеялся, что его ученик ещё не совсем потерял стыд. Ошибался, видимо. Когда Бинхэ коснулся волос на лобке, то стал и их перебирать — неспешно, осторожно зарываясь поглубже пальцами… Его пальцы слишком долго задержались на чувствительной коже, отчего по телу у учителя пробегали мурашки. А когда рука поползла ниже… Шэнь Цинцю не сдержался — недовольно промычал, пытаясь тщетно отстраниться. Стало, кажется, только хуже: внизу меж культей стало что-то упираться. Это что-то вырастало с поразительной скоростью, так, что уже и сидеть стало неудобно. Шэнь Цинцю чувствовал, как от негодования и стыда горит лицо. Извращенец! Неужели тебе мало целого гарема, что ты позарился на собственного учителя?! Или же… этот ублюдок вновь ищет способ его унизить? Игриво улыбнувшись, Ло Бинхэ, переминая в ладони чужой корень Ян, произнес для Шэнь Цинцю у самого уха: — Учитель, я случайно потер ваше самое сокровенное место… Но вам это нравится, да? «Не нравится! Ни капли не нравится! Грязный обрезанный рукав!» — кричал про себя Шэнь Цинцю, но в следующую же секунду почувствовал по телу жар. Демон, что распускал свои руки, продолжал поглаживать его спереди, намыливая орган, пробираясь второй рукой меж ягодиц, трогая там, где никто за всю жизнь Шэнь Цинцю к нему не прикасался. И Ло Бинхэ это знал. И он наверняка был этим доволен. Его руки, к удивлению, нежные, крепко обхватили полуэрегированное мужское достоинство, едва заставляя тихий стон сорваться с губ. Шэнь Цинцю вовремя сжал губы. Он попытался стиснуть зубы, однако их острые осколки впились ему в десна. Боль чуть отвлекла от постыдного нарастающего чувства, но не уменьшила его напор. Ладони Бинхэ умело работали в его промежности. Бинхэ явно понимал, что делать и как — мягко намыливая и массируя вокруг основания и пробираясь постепенно к головке, что показывалась всё больше и больше. Понадобилось усилие, чтобы не начать вертеться и кричать от возмущения. Если бы он попытался сопротивляться, то избавил бы этот демон его от детородного органа? Шэнь Цинцю был уверен, что да. Он молчал, терпел всё это не из страха… Только из осознания своего положения. Продолжая нежно дразнить запретную область, Ло Бинхэ, добившись наконец своего, не смог удержаться, чтобы наклониться ближе и глумливо прошептать на ухо: «Учитель чувствует себя здесь немного… взволнованно?», прежде чем опуститься ниже, чтобы покрыть нежными поцелуями горячие шею и плечи. Его пальцы сложились в тугое кольцо, чтобы тонкими кругами скользить по напрягшейся плоти, заставляя учителя затаить дыхание от внезапного приступа удовольствия, которого тот совсем не желал. Издав тихий, злорадный стон, он отстранился от обнаженного тела Шэнь Цинцю, что весь был красный, то ли от горячей воды, то ли от стыда. Хоть Шэнь Цинцю и ощущал на себе тяжёлый взгляд, но движения внизу прекратились, и он смог испытать, наконец, облегчение. Показалось, будто всё кончилось, и его ученик наигрался. На самом же деле всё стало лишь хуже. Почувствовав, как что-то нарастает под его туловищем, Шэнь Цинцю почувствовал резкий укол в животе. Ученик процедил прямо на ухо: — Прошу прощения, учитель… Этот ученик слишком бурно реагирует на вашу красоту… — в ту же секунду рука вокруг члена Шэнь Цинцю сжалась в кулак, парой резких движений вырывая из нет глухой стон. — Но учителю, кажется, и самому хорошо, благодаря этому ученику. Чужие руки отстранились, но жар не опадал, точно что-то удерживало его. Бинхэ смывал мыльную воду небольшим ковшом, шевелясь достаточно, чтобы Шэнь Цинцю мог достойно ощутить под собой степень его желания. От неё по телу проходился мандраж. Этот бедный человек не мог поверить. Не хочет же тот в самом деле его…? Кривая улыбка расплылась по лицу Ло Бинхэ, когда учитель обернулся к нему. Он приблизился к чужим дрожащим губам, опаляя их ещё сильнее, и тихо, довольно прошептал: — Учитель, вы должны помнить — когда мы покинем купальни… вам больше не нужно будет напускать на себя гордый вид. Его смех тихим эхом разнесся по комнате, отражаясь от каменных плит. Последняя надежда избежать этой ночи покинула Шэнь Цинцю.𓁼
Через некоторое время Шэнь Цинцю поймал себя на том, что размышляет о своем прошлом. Вспоминая о днях, проведённых на Цинцзин, в окружении своих учеников, он мечтает вернуться в прошлое и вытурить оттуда этого волка в овечьей шкуре. «Зачем я вообще взял этого тощего сопляка в ученики?» — он причитал про себя. Если бы он только знал, к чему всё приведёт, то замучал бы его до смерти ещё в детстве. Нет… Если бы в нём было хоть немного больше здравого смысла и меньше мягкости, он бы пронзил этого ублюдка насквозь, прежде, чем сбросить в бездну! Глубоко-глубоко бы вогнал меч, и точно убедился бы, что тот, упав, никогда больше не поднимется на ноги. Если бы он только сделал это… сейчас бы всё обернулось иначе. Сейчас бы его не разложили на кровати, пихаясь пальцами в нутро. Не желая больше сдерживаться, ученик начал исследовать тело учителя кончиками пальцев, после намеренно используя недостаточно смазки, когда он с упором вводил их глубоко в чужую неподатливую хризантему. Шэнь Цинцю оставалось лишь кусать губы. Любое его сопротивление преодолевали с неистовой интенсивностью, растягивая грубо и резко, пока это не отзывалось эхом в каждом нервном окончании. Хуже становилось и оттого, что, несмотря на этот отвратительный дискомфорт и боль, несмотря на пронизывающее душу насквозь унижение, волны удовольствия накатывали на него ничуть не хуже. Чем дольше он держал свой рот закрытым, до крови впиваясь в кожу, тем сильнее этот демон усиливал его ощущения, заставляя еще сильнее извиваться от своих безжалостных прикосновений, подаваясь назад тазом. Действия Ло Бинхэ становились всё смелее и безжалостнее — он ощупывал и растягивал нежную кожу на груди, терзая неповинные соски настолько, что те побагровели и стали твердыми. И, только Шэнь Цинцю почувствовал, что начинает привыкать, Ло Бинхэ воспользовался этим и, подгадав момент, без какого–либо предупреждения или, по крайней мере, ещё одной капли смазки, глубоко вонзил ещё пару пальцев внутрь, вызывая резкие уколы боли, пронзающие Шэнь Цинцю насквозь. Тем не менее, тот продолжал молчать. Он старался концентрироваться лишь на том, как сбегает по подбородку теплая жидкость из губ. Но даже этого ему не позволял горячий шёпот у уха. — Учитель… Ты хочешь меня? Так отчаянно дёргаешься мне навстречу… — Ло Бинхэ усмехнулся, прежде чем вогнать половину ладони в тело неповинного мастера. Всё тело сковало. Даже не глядя, Шэнь Цинцю чувствовал, как отродье за его спиной улыбается, довольное, и как ему нравится, наверняка нравится видеть, что его учитель, познавший все виды унижения, натянут на ладонь как какая-то перчатка. Стоило только подумать об этом, как тело, наконец, оказалось покинуто. Опороченную хризантему оставили в покое. Если и был предел пыткам, которым бы мог Бинхэ его подвергнуть, то Шэнь Цинцю надеялся, что уже его достиг. В голове пробегала раз за разом очевидная догадка, однако он каждый раз надеялся, что до неё не дойдёт… Зря надеялся. Как только Ло Бинхэ закончил готовить тело к проникновению, то встал над дрожащим учителем, глядя на него сверху вниз со смесью триумфа и вожделения. Нечто коснулось живота Шэнь Цинцю, и он ненароком взглянул вниз… Его затрясло. «Оно не влезет!» — единственная мысль, которая теперь крутилась в голове. Впервые он столкнулся с достоинством бывшего ученика лицом к лицу. Почему… Почему природа так щедро наградила это демоническое отребье?! Это нечестно, попросту несправедливо! В панике Шэнь Цинцю постарался отползти. Его не волновало, что он прижат чужим телом к кровати, и что культи едва ли касаются простыней, не позволяя сдвинуться и на цунь. Он думал только о спасении, о чуде, старался выбраться из-под Ло Бинхэ, который с изврашённым весельем наблюдал, как его учитель извивается на постели подобно жалкому червю. Налюбовавшись, с почти садистской ухмылкой на губах он быстро притянул учителя к себе, склоняясь над ним как черная тень, пока они не оказались лицом к лицу. Так близко, что чувствовали дыхание друг друга. Сердце сдавило от страха предстоящего. Ноющая эрекция Ло Бинхэ плотно прижалась к подрагивающему отверстию Шэнь Цинцю, заставив того трястись ещё больше. Бесполезно молотя культями рук и ног, он пытался высвободиться, точно муха из цепкой паутины, в которую вот-вот впрыснут яд и станут переваривать изнутри. Шэнь Цинцю не заметил, как намокли его щёки. Даже если бы заметил — не стал бы обращать на то внимания. Слёзы — последнее, что волновало его на данный момент. Головка чужого органа начала давить сильнее, стараясь втиснуться внутрь. Ло Бинхэ приготовился войти… — Э-а!.. Шэнь вдруг вскрикнул, распахнув рот. Ненадолго, но это заставило демона над ним остановиться. Ло Бинхэ смотрел на чужое лицо перед собой, всё в слезах и крови, убитое и искажённое страхом и отвращением. Смотрел и ожидал, видимо, чуда, потому что иначе немой заговорить не мог. Распахнув рот, Шэнь Цинцю только и мог, что смотреть в чужие глаза и в немом крике снова и снова повторять: «Не надо…» И Ло Бинхэ улыбнулся снова. В этот раз куда мягче. Он ладонью провёл по чужому лицу, утирая влажные дорожки на щеках и подбородке. не моргая, он жадно поглощал вид такого учителя перед собой. Зазвучал ласковый голос: — Учитель так прекрасен, когда смотрит на этого ученика без ненависти… …Но и тот был лишь отвлечением. Ло Бинхэ безжалостно вошёл внутрь резким толчком. Крик агонии сорвался с губ Цинцю. Воздух покинул лёгкие, всё тело сковало, будто его сейчас порвут насквозь. Туловище едва не забилось в конвульсиях, подавляемых лишь вторым, пригвоздившим его к простыням. Будто не замечая чужих мучений, Ло Бинхэ продолжал двигаться, быстро и рвано, посылая всё новые и новые всплески боли, пронизывающие каждый дюйм чужого существа. Больший обхват растягивал его куда шире, чем бывшие четыре пальца, заставляя отчаянно извиваться под неподатливым весом. Шэнь Цинцю мечтал, чтобы у него началось искажение ци. Тяжело опираясь на своего учителя, Ло Бинхэ продолжал двигать бёдрами с почти дикой свирепостью, от которой по комнате сначала летали яркие крики, а после, когда голос уже был сорван — хриплые вздохи. Непреклонный и беспощадный в своем нападении, он требовал того, что принадлежало ему по праву, жадно глотая взглядом картину, где учитель принимал его глубоко-глубоко, не способный того избежать. По мере того как он набирал ритм и инерцию, его толчки становились все более сильными и требовательными — его бедра ударялись о мягкую, податливую кожу Шэнь Цинцю. Точно хищник в своем безжалостном нападении. Нечто липкое и горячее стало медленно стекать вниз, прямо меж бёдер, но едва ли удалось почувствовать это за всеми охватившими эмоциями. Даже его бывший ученик, кажется, заметил, что происходит, и остановился. Улыбка на его лице угасла вместо со взглядом туда, где они с учителем стали единым целым… По комнате раздался тихий вздох. Ло Бинхэ снова навис над чужим телом, но в этот раз вид его был куда серьёзнее. Прежде, чем Шэнь Цинцю понял, что происходит, чужая рука легла на его горло, сдавливая. Так сильно, что заболела голова. В попытках отдышаться он широко распахнул рот, но не мог сделать ни глотка. Неужели… Неужели наконец ему решили подарить смерть? Трепыхаясь в предсмертных муках, Шэнь Цинцю чувствовал, как дух покидает его тело, и смог наконец расслабиться… Вся боль в теле прошла. Стало вдруг так легко и хорошо, и, только ощутив себя таким, он понял, как скучал по этому чувству. Вновь получилось сделать спокойный вдох… «Ха?..» Не успел он и осознать, что происходит, как тело наполнилось удовольствие, таким сильным, что он не смог сдержать стона. испугавшись собственного голоса, он распахнул глаза. Яркий свет безжалостно обрушился на него, заставляя прищуриться. Чуть размыленное зрение начало проясняться, но даже так он понял, где находится. Родная бамбуковая хижина встретила его своим теплом. Шэнь Цинцю ничего не мог понять. И вновь волна удовольствия пробежалась по телу. мастер вдруг понял, что находится не один. Повернув голову, он заметил, как над ним всё так же нависает знакомая фигура. Когда зрение совсем прояснилась, он вновь встретился со своим учеником. Сердце снова невольно пронзило, заставляя тело трястись. — Какого чёрта… — тихо пробормотал, когда осознал вдруг, что может говорить. В неверии он подвигал им внутри рта. Удивительно… Зубы тоже были целы. Ло Бинхэ, нависая над ним, полностью обнажённый, сверкал яркими, большими глазами. Его взгляд… совсем не тот, что был ранее. — Учитель, всё в порядке? Этот ученик сделал вам больно? — голос его был мягок, до тошноты. — Этому ученику жаль. Позвольте я всё исправлю… «Нет! Остановись и слезай с меня к чёртовой матери!» — только хотел прошипеть ему Шэнь Цинцю, как замер, заметив, что на плечах у ученика лежат, обнимая, его руки. Его руки. Он замер в неверии, пялясь на них, точно это было грязным наваждением. Однако он шевелил пальцами, как хотелось. Те будто были настоящими. Шэнь Цинцю снова прошибло волной удовольствия. Только сейчас, наклонив голову, он заметил, что по-прежнему слит с этим учеником воедино, и тот продолжает толкаться своим членом в его нутро. Разница лишь в том, что вместо вспышек боли это теперь вызывает только сладкие чувства. Но гораздо больше удовольствия его волновали руки этого ученика. Руки, что крепко впились в его целые бёдра. Шэнь Цинцю, не замечая толчков, шевелил коленями и лодыжками, сгибая суставы. От счастья кричать хотелось, когда он смог это сделать. Кожа вся в засосах, синяках и укусах, но, тем не менее, она на месте, на его ногах, на целых ногах! Он так радовался тому, насколько оказался цельным, что совершенно не осознавал, что до сих пор лежит, обнимая этого ученика за шею, позволяя тому брать себя как девицу из весенних домов. Осознание пришло нескоро. Гораздо позже чем то, которое кричало, что он до сих пор не может выбраться из-под чужого тела. Бинхэ стонал вместе с ним, когда толчки выдавались особо глубокими, и когда его бёдра особо звонко шлёпались о чужие. Шэнь Цинцю снова попробовал отползти, но в этот раз его ослабевшие запястья сжали над головой. Чужие губы накрыли его, а язык проник меж них ловкой лозой, оплетая тот, что только успел вернуться к своему владельцу. Шэнь Цинцю втянули в долгий, вязкий поцелуй. Борясь с этими сладкими чувствами, он чувствовал себя как утопающий в медовом озере, что отчаянно барахтается на сладкой поверхности. И всё равно чувствует, как липкая сладость затягивает его на дно. — Вы хотите большего, учитель? — тихо шепчет Бинхэ, отстранившись, глядя учителю в глаза. Его улыбка ласкова, но Шэнь Цинцю лучше других знаком с её обратной стороной, чтобы повестись. — Вы хотите этого ученика? Хотите, чтобы я трахнул вас сильнее? Его грязные слова эхом отдавались в ушах. Несмотря на то, что каждый нерв кричал об освобождении, оставалась крошечная часть его, которая отказывалась сдаваться — неукротимый дух, борющийся с ошеломляющими волнами ощущений, разливающимися по его телу. — Сд… «Сдохни уже, демоническое отродье!» — только и хотел крикнуть Шэнь Цинцю, но чужой палец прикрыл его губы обратно, не позволяя. Точно его ученик заранее знал, что собирается слететь с этих губ. Воркующий голос послышался у самого уха. — Учитель, вы так красивы сейчас. Вы прекраснее и сексуальнее любой из моих жён. И ваш голос… Я так люблю ваш чудесный голос… — губы невесомо коснулись мочки уха. — Было бы жаль, лишись вы языка снова… Шэнь Цинцю задрожал. Снова?.. Снова молча терпеть чужие пытки. Снова отчаянно елозить перед этим демоном, без возможности сообщить о неизбежном. Снова лежать под ним, придавленным, способным только кричать и задыхаться. Снова быть неспособным выразить и единую свою мысль… «…» — Так что? — Ло Бинхэ чуть отстранился, глядя Шэнь Цинцю в глаза. В его глазах вновь начал проскальзывать привычный садизм и нетерпеливость. С каждой секундой Шэнь Цинцю чувствовал, как нарастает в воздухе напряжение. Он вновь провёл кончиком языка по целому, ровному ряду зубов… Были ли у него выбор, кроме как подчиниться? Прикрыв глаза, скрывая от себя чужое лицо, он тихо выдохнул. — Сделай это… — Сделать что? Ло Бинхэ не унимался. Шэнь Цинцю изо всех сил держался, чтобы не назвать его гадёнышем. Не имея при себе и толики гордости, он бы всё равно не заставил себя произнести то, чего хотел его ученик. А тот продолжал настаивать. — Учитель, — голос его стал более грозным. В тело стала возвращаться боль. Воспоминания о том, что творилось с ним всего несколько минут назад, вскружили больную голову. Желая лишь избежать повторения, Шэнь Цинцю нахмурился, ногтями впиваясь в чужую спину, и заставил себя произнести эти отвратительные слова: — Возьми меня… Шэнь Цинцю почувствовал, как внутри его тела чужая плоть становится больше. «Грязное животное,» — пронеслось в мыслях. по крайней мере, он был рад, что ему никто не мог затронуть его мысли. Вновь начались безудержные толчки. Подпитываемый извращенным чувством удовольствия и власти, Ло Бинхэ наслаждался моментом, когда его бедра начали двигаться с возрастающей скоростью и силой. Было ясно, что ему доставляло огромное удовольствие причинять дискомфорт их учителю — упиваясь собственной способностью вызывать в чужом теле такие сильные ощущения, и одновременно с тем осыпая того грязными словами, предназначенными только для его личного удовлетворения. — Скажи ещё раз, — уже не просил, а требовал он, и Шэнь, впиваясь ногтями в его спину, царапая ту до крови, снова прошипел: — Возьми меня. Кровь забурлила в его теле, заставляя голову кружиться. Его тело никогда ещё не чувствовало себя так хорошо, как сейчас. Зажмурившись, он потерялся в ощущениях, не зная, испытывать ли ему теперь гнев или что-то ещё, пока этот ученик, ублажая его, заставлял повторять эти слова снова и снова. Когда свирепость Бинхэ достигла своего апогея, он наклонился и крепче сжал волосы учителя, притягивая его ближе для ещё одного поцелуя, гораздо более дикого, который оставил синяки и кровоподтёки на нежных губах. Шэнь больше не мог себя контролировать — каждый горячий прилив крови все ближе и ближе подводил его к интенсивной кульминации. Одним последним толчком Ло Бинхэ резко двинулся вглубь, настолько, что головка стала виднеться бугорком внизу живота. Искры залетали перед глазами подобно яркому фейерверку, а разум помутился в мгновение. Всё тело выгнулось струной. С громким стоном Шэнь Цинцю извергся прямо себе на живот, заливая его волна за волной своим жемчужным семенем. Бинхэ не отрываясь смотрел на открывшееся ему зрелище — на эту жалкую фигуру под собой, в то время как свежие слезы текли по щекам Шэнь Цинцю. Отчего на сей раз он и сам не мог распознать. С полминуты мастер пребывал напряжённым, окутанным этим новым ощущением, прежде чем расслабиться, хватая ртом воздух от изнеможения. Его ученик вышел наружу. наконец был обретён желанный покой. Ло Бинхэ, обнимая его, улёгся рядом, положив голову на чужое плечо, и стал, довольный, болтать: — Учитель, вы были так хороши и прекрасны, этот ученик восхищён. Когда мы сможем сделать это снова? — кажется, его даже не волновало, что меж его ног до сих пор стоит гордая колонна, нещадно пульсируя. Он поднял на учителя большие, полные наивности глаза. — Учитель, наверное, устал, да? Этот ученик мог бы приготовить ему ванну, а после и ужин. Или же учитель желает ещё вот так поваляться? Этот ученик совсем не против, чтобы… — Умолкни, — всё же вырвалось у измученного изо рта, но, вопреки ожиданиям, его язык остался на месте. Ло Бинхэ лишь тихонько посмеялся и прижался ближе, действительно замолчав. Шэнь Цинцю поднял глаза к потолку. Он уже и не помнил, когда был в своей хижине в последний раз. Вместе с болезненной ностальгией в сердце пришло облегчение. Даже ученик под боком отчего-то показался не таким раздражающим. Рука потянулась к его макушке, ложась на пушистые темные волосы, и Шэнь Цинцю, наблюдая за ней, оробел. Он не мог её отдёрнуть… — Вот бы мы в самом деле жили так хорошо, да, учитель? В самом деле не мог отдёрнуть её прочь. Бинхэ поднял на него свой взгляд, широко улыбаясь. В глазах его снова читалось только одно — демоническое — начало. Осознание, наконец, окончательно до него добралось. — Жаль, что ты выбрал иной путь… «Тц.» Тихий цык раздался в голове чересчур громко. В ушах Шэнь Цинцю зазвенело. Картина вокруг начала расплываться… Неистовая боль вернулась в его тело. Болело всё. Каждый кусочек его существа трепещал в агонии, когда он открыл глаза. Сил едва хватило, чтобы повернуть голову. Вновь попробовал провести языком по зубам… Не вышло. Ни того, ни того не было. Ло Бинхэ занимался чем-то внизу, но чем именно разобрать было сложно. А хотелось ли знать?.. К счастью или нет, тот понял, что учитель более не спит, потому заговорил. — Наконец проснулись, — на его лице заиграла улыбка, когда он шевелил чем-то меж чужих ягодиц, широко их раздвинув. В ответ получил лишь хмурый взгляд, на который, кажется, и внимания не обратил, продолжая. — Этот ученик перестарался и порвал вас снизу. Крови было так много, что я решил, будет лучше усыпить вас, чем позволить потерять сознание в болевом шоке. Но не волнуйтесь… «Вы в полном порядке!» — единственное, что ожидал сейчас услышать Шэнь. Но его разочаровали. — Этот ученик всё же успел дойти до пика пару раз. По спине пробежались мурашки. От картины в голове, где это демонское отродье вдалбливается в его окровавленное бесчувственное тело скрутило живот. Этому демону в самом деле нет дела на его состояние. Он и его труп готов трахнуть, пока тёплый?.. Тот наконец убрал руки прочь, держа в руках тряпку, пропитанную алой жидкостью. На её краях, веским подтверждением чужих слов, красовалось нечто белёсое. Тряпьё было отброшено к ведру с грязной водой. — Вот и всё. Теперь учитель полностью чист, — слишком довольно протянул Ло Бинхэ, когда натягивал ночную рубашку на страдающее тело. Каждый изгиб и контур фигуры его учителя был испорчен жестоким обращением, которому он подвергался — синяки усеивали его бледную кожу, как созвездия на беззвездном ночном небе; кровоподтёки пятнали каждую щель между обрезанных бёдер, всё ещё широко раскрытых. Не потому, что Цинцю того хотелось. Он просто физически не мог свести те вместе. Закончив одевать тело, что наконец стало податливее, Ло Бинхэ вдруг поднёс к губам небольшую пилюлю. Шэнь Цинцю бросил на него встревоженный взгляд, но получил лишь привычное выражение. — Это целительное средство, — он пояснил. — Или учитель желает, чтобы этот ученик излечил его собственными руками? …Без лишних слов изнеможённый открыл рот, на сухую проглатывая то, что дают. Последнее, чего бы он сейчас хотел, это чтобы этот ученик вновь прикасался к его телу. Но тот более и не стал. — Время уже позднее. Думаю, пора ложиться спать… — шепнул он, укладываясь по другую сторону рядом с учителем, и притянул его к себе за талию, точно тот был подушкой. Как бы тот не старался отпихнуть себя — не выходило. Больно. Невозможно и больно. — Спокойной ночи, учитель, — тихо пролепетал у уха Ло Бинхэ, как только почувствовал, что протест подошёл к концу. Тяжело вздохнув, Шэнь Цинцю закрыл глаза следом… …И вновь открыл. Снова забурлил жар внизу живота, а дыхание сбилось в мгновение. Ярый приступ возбуждения налетел на него неожиданной волной. Это всё его вина. С тихой яростью страдающий посмотрел на лежащего рядом демона. Глаза его были закрыты, но на губах всё ещё подергивалась ухмылка. Он и не собирался спать. Он планировал закончить всё так с самого начала. Тихий, отчаянный смешок слетел с губ Шэнь Цинцю, когда его тело заходилось невозможным жаром, ныне оставленное без внимания. Боль и агония от каждого мелкого движения разрывала изнутри, а жар удовольствия, желания чужих прикосновений, наполнял всё тело, только и заставляя, что елозить по кровати. Отвратительно… Как подсолнух, что тянулся к знойному солнцу, постепенно его сжигающему, Шэнь Цинцю чувствовал себя беспомощным сейчас. Этот день стал для него одной отдельной, долгой пыткой. Он не понимал, за что его так отвратительно мучают. Почему используют такие извращённые, отвратительные пытки. Неужели он действительно был так жесток с этим мальчишкой, что заслужил для себя всё это?.. Что-то внутри отчаянно старалось треснуть, но, сдерживая это, он снова и снова думал лишь об одном возможном исходе. Исходе, которого скорее жаждал получить. Скоро он надоест. Месть не будет длиться вечно. А когда надоест, его наконец убьют. Все мучения кончатся, совсем скоро кончатся… Надо лишь подождать… Надо лишь надоесть…