***
Мо Гуаньшань оказался немногословным, тихим и при этом постоянно оказывался рядом в нужный момент — подержать стремя, принести воды, разжечь костёр, напоить и почистить скребком лошадей. Он редко сидел на месте, и Хуа Би только одобрительно цокал языком — у него разом стало меньше забот. На очередном привале Мо куда-то исчез, а через некоторое время приволок зайца и пучок какой-то травы. Когда и из чего он успел соорудить силки — оставалось загадкой. Тянь занимался заточкой и полировкой меча — это медитативное занятие он не доверял оруженосцу, поглядывая, как рыжий ловко снял шкурку, выпотрошил и вымыл тушку и, подхватив котелок, пошел к костру. Он бродил по лагерю, с кем-то о чем-то договаривался, что-то сыпал и кидал в котелок. И в конце концов с поклоном пригласил их ужинать. Тянь невольно принюхался. Пахло так, что у него едва не закапала слюна, как у гончей… Такого он не ел не то, что дома, где еда считалась средством поддержания сил, и не более, а и в замке Кроуфордов. Старший брат как обычно смотрел скептически, но есть не отказался, проворчав, что не стоит слишком потакать телу, и удовольствия плоти ведут к грехам. Сам Гуаньшань от его слов потупил взгляд и сказал, что постарается готовить не вкусно, хотя и не уверен, что получится, на что Хуа Би рассмеялся. — А тебе палец в рот не клади, пострел. Сэр Чэн, при всём уважении, графство не вынесет двух сэров Генри! Попробуйте хоть немного легче смотреть на эту жизнь. Как по-мне, лучше когда вкусно. Что скажете, сэр Тянь? — Определенно. Спасибо, Гуаньшань! — с чувством кивнул тот, усилием воли подавляя желание облизнуть тарелку и вытирая о траву грязные пальцы. — У тебя замечательно получилось. В Абендиншире тоже водятся зайцы, ты же приготовишь такое ещё? Или что-то другое — недалеко от замка течет река, она чистая и в ней есть рыба… — Кстати, о чистоте. — Чэн оставил без внимания их не слишком почтительный разговор — Хуа Би был для него не столько слугой, сколько другом, он и раньше прощал ему и не такие вольные высказывания. А за год в походе они стали ещё ближе, что на взгляд Тяня влияло на брата в лучшую сторону. Он всё ещё изрекал периодически поучительные речи, в которых явно звучали интонации отца, но стал как будто мягче и его было легче вовлечь в такую вот живую беседу. Тем временем, сам Чэн подошел вплотную и внимательно оглядел младшего, понизив голос так, чтобы никто лишний не слышал. — Тянь. Когда ты последний раз мылся? Вопрос был неловкий, и тот поерзал. Некстати зачесалась голова, но чесаться прям сейчас под пристальным взглядом брата не рискнул. Надо было отвечать, и он неопределенно протянул. — Нууу… недавно. — Тянь. Тут тоже есть река. — Холодно. Я не люблю холодную воду. Потом. — он поёжился. Мысль о необходимости раздеваться всегда его смущала. Вон, прочие крестоносцы — не заморачивались, он едва ли видел, чтобы кто-то из них плескался в реке, если только не нужно было перейти её вброд. — Наследнику рода Аденов не подобает вонять, как животное и разводить вшей. — отрезал Чэн. — Не возвращайся, пока не приведешь себя в порядок. — и уже громче в сторону добавил. — Эй, Гуаньшань, пойдешь с ним. Последняя фраза заставила кровь броситься в лицо. Ладно ещё Хуа Би — хотя и при нём раздеваться до исподнего приятного было мало. А перед ним… ни за что! Но если Чэн что-то решил, да ещё и довёл в таком тоне… Тянь застыл на месте не зная, что делать. Гуаньшань подошел и топтался теперь рядом, видимо не очень понимая, зачем его позвали. — Сэр Тэодор? — решился он обратиться, когда пауза неприлично затянулась. — Что-то нужно? — Чэн хочет, чтобы я… чтобы ты… пошел со мной на реку. — большего он пояснить не смог и вновь замолчал, собираясь с мыслями, как бы так извернуться, чтобы остаться хотя бы в одиночестве. — Посмотришь за вещами, пока я буду мыться. — решился он наконец поднять глаза на рыжего. Тот спокойно кивнул, развернулся и пошел через высокую, почти по колено, траву к прятавшемуся за деревьями берегу. Опускались сумерки, но было ещё достаточно светло. Слишком светло. Но и лезть даже в неглубокую реку в темноте Тянь бы точно не решился. Не то, чтобы он трусил. Разумеется нет! Но разумная осторожность должна же быть… рассуждая так, он следовал за топающим впереди Мо до самого берега, где слоняющиеся туда-сюда крестоносцы уже вытоптали возле воды небольшую полянку. Сам берег был достаточно крутым, и всё же вполне можно было спуститься туда, где быстрая прозрачная вода бежала по скользким камням и песчаной отмели. От одного взгляда на неё сводило челюсть и зубы сжимались до скрежета. Они были в дороге уже долгие недели, но сейчас всё ещё стояли тёплые летние дни, так что купание точно не грозило простудой. Чистоплотность, по мнению отца даже излишняя, досталась Чэну также от матери, и он старательно пытался привить её младшему, как и некоторые манеры, и даже довольно успешно — он хотя бы ел аккуратно, по утрам старался умываться и не ковырялся в зубах, в носу, и кто знает где ещё, чем грешили не только простые люди, но и представители знати. А вот с мытьём целиком, а не частями, не задалось. И прямо сейчас рыцарь мысленно готовился к нему, как к битве, успокаивая разум и решив про себя, что рубаха и подштанники — всё-таки не голый, и даже если Гуаньшань краем глаза увидит его — большой беды не будет. Пока разоблачался — Мо и сам понятливо отвернулся, разглядывая кусты, в которых пели и прыгали какие-то птахи, не торопясь успокаиваться на ночь. Как и договаривались, Тянь оставил его с одеждой на берегу, а сам, оскальзываясь на колющих ноги острых камнях у берега, сделал несколько шагов в реку… течение было довольно сильным, чуть дальше шумел перекат. Вода ощутимо толкала вбок, но глубины по колено явно было недостаточно. Он сделал ещё шаг, ещё… камень под стопой повернулся, и он бы свалился, если бы его не подхватили под локоть. — Осторожнее! — Ты… что тут делаешь? — рыцарь и сам не мог решить, благодарен ли за помощь или возмущен этим внезапным вторжением. Тем более, что рядом с ним, всё ещё не отпуская его руку, Гуаньшать стоял в подвернутых штанах. И больше на нём ничего не было. — Зачем? — Я подумал, что могу помочь. Самому мыться не очень удобно, к тому же здесь скользко. Хорошо, что успел. А вы почему не разделись-то? Снимайте всё, я постираю, не дочиста, но всё лучше, чем было. Жаль тут мыльный корень не растёт, зато есть песок и глина под берегом. И спину потру — самому небось, неудобно. Его голос звучал абсолютно спокойно, как будто для него в порядке вещей с кем-то голышом купаться. И от этого почему-то становилось спокойнее. Пока не стемнело, Гуаньшань успел помочь промыть волосы, сперва втирая в голову вязкую, сероватую глину, что было странно и не слишком приятно, но после долгого полоскания в речной воде они стали на ощупь гладкими и чище, чем были когда-либо, наверное, с рождения. Сначала было очень не по себе, но показывать неуверенность перед рыжим парнем не позволяла гордость, и в конце концов Тянь плюнул на всё, и разделся, решив просто не вылезать из воды. Сидеть на песчаной отмели, растираясь мелким речным песком, оказалось даже приятно — тут он от помощи отказался наотрез, и Гуаньшань занялся стиркой, чтобы отдать ему уже пахнущее больше рекой, чем солёным потом, тщательно выжатое нательное, которое начавший всё же подмерзать рыцарь с удовольствием надел обратно, выбираясь на берег. За это время окончательно опустились сумерки, и назад пришлось добираться на звук шума лагеря, и это было хорошо, потому что Тянь всё это время исподтишка продолжал разглядывать своего спутника, убеждаясь, что не пригрезилось и не померещилось — он действительно кажется ему очень красивым, и если бы не холодная вода… самым странным оказалось поймать на себе ответный взгляд, и в какой-то момент Мо явно покраснел, отворачиваясь. Всё-таки его тоже смущало совместное купание? Но почему только сейчас, или это что-то другое? — Где вас носило столько времени? — Чэн по-обыкновению встретил их ворчанием. — Я уже думал идти искать. Удачно? — Никогда таким чистым не был! — ухмыльнулся Тянь. — Теперь точно полгода можно не мыться. Глядя на возмущенное выражение брата, он понимал, что лукавит — если с ним будет Гуаньшань, он согласен на купание хоть ежедневно.***
Чем ближе они подъезжали к родным местам, тем сильнее становилось радостное нетерпение. Не сказать, что Тянь сильно скучал по отцу, но в замке были и те, кого он будет рад видеть, если конечно за эти два года пока их не было, эти люди всё ещё ждали их дома. И вот уже вдали показались башни. Ту дыру всё же заделали, а значит дела в Алльт-а-Круин шли не так плохо, как каждый из них боялся думать. За прошедшее время вокруг почти ничего не изменилось, и когда они въехали во двор — пропыленные, в местами несмотря на все старания заржавевших доспехах, то их встретили знакомые лица, и конечно отец. На этот раз он даже растрогался настолько, что по очереди взял их за плечи, таким образом обозначая объятья. — Чарльз, Теодор. Я знаю, что вы сражались достойно — весть о победе дошла даже до нашего медвежьего угла. Вижу, вернулись не все — но погибшие обрели благословение, и будут оправданы на Страшном Суде, так что за их души я спокоен. А вот этого юношу я не припомню. — Отец, я взял на себя смелость взять его с собой и предложить кров и работу. — отозвался Чэн, и Тянь был ему благодарен - у брата дипломатические переговоры всегда получались лучше. — Он пострадал за веру. Шёл с караваном паломников в Святую Землю, напали турки, убили его мать, а самого его едва не до смерти замучили, он один выжил. Такое скупое изложение событий выглядело наилучшим решением. — Что ж, в наших землях всегда рады добрым христианам. Эй, мальчик, подойди. — барон поманил рукой и Мо приблизился, учтиво кланяясь. — Чем ты можешь быть полезен? — Всем, что будет угодно поручить, мой лорд, — отозвался тот, спокойно и с достоинством, и Тянь невольно залюбовался. Он не слишком задумывался, как представить спутника отцу, а вот Чэн или Хуа Би, похоже, оказались гораздо дальновиднее, и помогли Мо подготовиться к встрече. — прежде, чем отправиться с матерью в паломничество, мы работали в таверне, что стояла у ворот города Норвич, поэтому мне хорошо знаком любой домашний труд. Генри Аден вскинул бровь, видимо, оценив его речь, и махнул рукой кастеляну. — Что ж. Даннет, займи мальчика делом. У нас здесь довольно суровая жизнь, и приходится много работать. Надеюсь, ты будешь честно отрабатывать свой хлеб. — и обернулся к сыновьям. — Вы должно быть устали с дороги. Сегодня отдыхайте, а завтра вечером соберемся в зале — отпразднуем ваше возвращение, у меня для вас есть хорошие новости. С тем все и разошлись по своим делам, Хуа Би вместе со старым Даннетом куда-то повели Гуань Шаня, который только раз обернулся, чтобы кинуть единственный взгляд на Тяня — было немного странно после того, как они четверо провели бок о бок столько времени, теперь просто расстаться, и вернуться каждый к своей жизни. Замок не такой большой — они будут постоянно видеться, вот только о дружбе или каком-то близком общении речи уже не идёт. Тянь подумал, что возможно так будет лучше — пройдет время, и он забудет о своих странных чувствах, на которые нет, и не должно было быть ответа. Тем же вечером Тянь шел по с детства знакомым коридорам, узким лестницам, выглядывая из узких окон — бойниц, чувствуя некоторую ностальгию по временам, когда носился здесь мальчишкой, играя в прятки и догонялки с сыном конюха, за что правда потом иногда попадало. Сам не зная зачем, он шел тихо, задерживая дыхание. Было странно при ходьбе не бряцать амуницией, но здесь её носить было незачем и непривычная легкость даже слегка раздражала. Было темно, но эти коридоры он знал как свои пять пальцев и не заблудился бы здесь даже в полной темноте, сейчас же в окна бил рассеянный лунный свет, бросая слабые отсветы на каменные плиты. Вот сейчас он пройдет мимо комнаты Чэна — может быть, зайдет к брату поболтать перед сном… Впереди послышался какой-то шорох, и Тянь невольно замер, прислоняясь спиной к стене — ещё совсем недавно такой мог сулить серьезную опасность, и сознание отказывалось перестраиваться на мирный лад, то и дело ожидая подвоха. Перед ним к дверям покоев с другой стороны шёл Чэн, за ним мягкой поступью верной тенью следовал Би, и он почти выдохнул с облегчением, собираясь их окликнуть, когда неожиданно шедший сзади в два широких шага догнал своего рыцаря и обхватил за талию, прижимаясь всем телом. Чэн сперва замер, ощутимо напрягшись, а потом как-то расслабился. В колеблющемся свете факела его лицо казалось умиротворенным, он закрыл глаза, задерживая мгновение, пока Би склонил голову, кажется, целуя его в шею. Только тогда Чэн дернулся и стряхнул руки. — Ты в своём уме? — в тишине коридора раздался взволнованный голос брата. — Больше так не делай. Мало ли, кого понесёт мимо. — Да кто увидит? Я просто не могу больше — мы так давно наедине не оставались. Мне можно зайти? — Нет… ооо, Господь всемогущий! Нет мне прощения. Хорошо. Поможешь с омовением. — С радостью. А потом буду любить тебя. — уткнувшись куда-то в шею проговорил Би. Видеть, как закативший глаза брат хватает за руку оруженосца и за ними закрывается дверь его комнаты, а следом тихо щелкает запор на двери, стало последней каплей. Тянь моргнул, делая шаг назад, потом ещё один… Он не помнил, как миновал крутую лестницу, оказался внизу, прошел через широкий зал, и, отодвинув тяжелый засов, вышел во двор, не замечая начинавший накрапывать мелкий дождь. — Мне это приснилось. — твердо произнес он сам себе, уже понимая, что нет. — Чэн? Не может быть такого. Это все происки нечистого или странная шутка. Вот только его брат шутил довольно редко, и эти шутки явно не касались столь близких отношений с собственным оруженосцем. Он вспомнил, как радовался, видя, как меняется брат. Теперь Тянь не был уверен, что то, чему он стал свидетелем, его радует. Но… Чэн не может поступать неправильно. Это в голове никак не укладывалось. Должна быть причина. Усталость от этого бесконечного дня всё же заставила его вернуться к себе, раздеться, небрежно свалив одежду комом, и практически упасть на свою жесткую постель. Мельком подумалось, где ночует сегодня Гуаньшань — наверняка вместе с другими слугами. Возможно, ему сейчас гораздо веселее, чем Тяню, хотя и придется слушать по ночам чужой храп. Именно сегодня оставаться одному не хотелось. Вот и Чэн сегодня, по-видимому, не один. А вот ему было не с кем разделить эту ночь. С этой мыслью он уткнулся носом в слегка пахнущую пыльным сеном подушку и провалился в сон.***
Его хватило ровно на то, чтобы запереть за собой дверь — потому что уже в следующий момент сильные руки развернули, вжимая в жалобно скрипнувшую деревянную поверхность. — Не могу ждать. Прости, если я сейчас не коснусь тебя - то умру. — Би уже тянул за какую-то из завязок с таким усилием, что ткань затрещала. — Не говори ерунды, никто ещё не умирал от того… ох… что немного воздерживался. — признавать, что и сам истосковался по запретным, но таким сладким желанным ласкам, не хотелось, и Чэн предпочитал делать вид, что ему это не так уж и нужно. Так сохранялась хоть небольшая иллюзия, что он не сдался безоговорочно ещё несколько лет назад, когда едва не сошел с ума, пытаясь бороться со своей греховной страстью. Теперь же время метаний и попыток найти объяснения и оправдания сменились спокойным осознанием: он таков, и таков тот, кто сейчас в нетерпении срывает с него одежду, как голодный зверь, ни о чём не сожалея и ничего не боясь. Это не шепот Сатаны на ухо и не сумасшествие, ведь никаких иных признаков этому не было — никто не велел ему убивать младенцев или проводить нечистые ритуалы — а значит, происходящее между ними в той или иной степени естественно. И если считается грехом — то значит, грешно примерно в той же мере, что и дышать, потому что этот человек был нужен ему как вода, как воздух. Но сейчас размышлять о высоких материях не хотелось совершенно — и вместо этого он помог избавить его от надоевших тряпок, пускай в комнате и гулял сквозняк — стены замка от него защищали мало, а камин с потрескивающими поленьями не давал должного тепла. В углу его комнаты давно уже обосновалась низкая бочка, сейчас полная теплой воды — он заранее приказал принести несколько ведер с кухни, намереваясь наконец как следует привести себя в порядок. А теперь это занятие обещает быть приятным вдвойне… если конечно у Хуа Би хватит терпения. Впрочем, обычно он на умение держать себя в руках не жаловался, и если бы не действительно долгое время без какой-либо возможности остаться наедине — вряд ли он столько неосторожно вёл бы себя сегодня. Чэн решил даже не думать, что будет, если об их связи станет известно отцу — что толку заранее переживать о том, чего может никогда и не случиться? До этого они были предельно осторожны, и хотелось верить, что никто ничего не знал. А если и знал, то предпочитал помалкивать. Наконец погрузиться в теплую воду по пояс было чистым блаженством. Зачерпнув небольшим ковшом, Би осторожно полил на голову, и опустился на пол, массируя кожу, втирая в волосы травяной настой, который успел взять у Даннета. Запах герани и резеды всегда успокаивал Чэна и вызывал воспоминания о временах, когда они могли просто отправиться вдвоём на охоту, носиться по лесу, доехать до самого побережья, подолгу стоять, глядя как бьются о вечные скалы серо-сизые волны и дыша солоноватым ветром. Тогда их жизнь была куда более беззаботной, и они могли просто наслаждаться обществом друг друга без лишних мыслей. Но и в том, что было сейчас, можно было найти удовольствие, и прямо сейчас, пока по плечам и рукам проходилась шершавая ткань, стирая напряжение долгого дня вместе с потом и, казалось, пропитавшей его дорожной пылью, Чэн всё больше понимал, что и сам в нетерпении — прикосновения сильных, но в то же время нежных рук не только расслабляли, но и волновали во вполне определенном смысле. Вода уже практически остыла, но ему не было холодно — кровь ощутимо разгонялась, заставляя дыхание участиться. Они не разговаривали — вполне хватало и того, как именно Би к нему прикасался. Нежно, широкими движениями проводя от плеч, спускаясь к предплечьям и возвращаясь обратно, Хуа Би мягко нажимал на уставшие мышцы любимого рыцаря. Чен откинул голову, открывая шею и обозначая приглашение к новым ласкам. Он прикрыл глаза от удовольствия с едва слышным стоном. — Чен, прошу… - с мольбой в голосе прошептал Би. Он подал руку, позволяя опереться на неё, чтобы подняться. Жарким взглядом, полным желания, он окинул идеальное тело любимого, взгляд ощущался везде одновременно… Это казалось и мучением и благословением — ведь от одного касания прошивало насквозь, как стрелой, навылет… Перед тем, кого любил, Чэн давно не испытывал стыда, и это придавало их отношениям ещё большей глубины и доверия — возможность не прятать ни хорошего, ни плохого, быть самим собой - Чэном Аденом. Не рыцарем, не наследником баронского титула и всех сопутствующих обязанностей - человеком из плоти и крови. Всё так же, опираясь на протянутую крепкую руку, он выбрался, накинув на плечи поданный длинный кусок ткани — с волос на слегка порозовевшее тело стекали влажными дорожками капли. Вода уже не была чистой, но всё ещё годилась, чтобы Би тоже разделся и помылся, под внимательным взглядом, не упускающим ни то, насколько он похудел за время похода, ни новые шрамы… говорят, что они украшают, но Чэн бы предпочел, чтобы их было меньше. Он медленно перевел взгляд на собственный розовато-бурый рубец на колене и назад. Он, его Би, все так же прекрасен. От вида обнаженного мраморно-бледного тела, подобного античным статуям, внутри Чена разгорался огонь желания, грозя спалить дотла. Он присел на угол кровати наслаждаясь плавными движениями оруженосца, как он водой омывает тело, спеша скорее закончить, чтобы снова вернуться к своему господину. Би аккуратно выскользнул из бочки для омовения. По его телу стекла вода. Мужское естество твердо стояло, покачиваясь при каждом шаге. Дыхание Чена замирало от прекрасного вида тела человека, дарившего земные греховные удовольствия, отказаться от которых теперь было смерти подобно. - Иди ко мне, скорее. — умоляюще посмотрел Чен. — Возьми. — он откинулся на кровать, поглаживая свой стоящий член, чуть оттягивая крайнюю плоть, обнажая розовую головку. Би склонился над телом своего господина. Нежно провел по бедрам, разводя их чуть в сторону, и склонился над подрагивающим в желании членом, который под его взглядом выпустил первую каплю смазки. Хуа Би одним широким мазком языка провел влажную дорожку от яичек вдоль ствола и заглотил головку, вырвав изо рта Чена уже более громкий развратный стон. Он подался навстречу тёплой глубине рта. Выпустив член господина, Би сплюнул слюну на пальцы и поднес их к колечку мышц, нежно массируя и надавливая, пока оно не пропустило палец, сначала один, а через минуту второй, внутрь. Чен казалось выдохнул весь воздух из лёгких, когда к двум присоединился третий. Пальцы Би нашли ту точку наслаждения, от поглаживаний которой член Чена начинал течь, а удовольствие пульсирующими волнами, приливом растекалось по телу. Би собирал жидкость пальцами и снова возвращал в тело любимого господина, не забывая ласкать и целовать кожу вокруг члена, яички в поросли темных жестких волосков, внутреннюю поверхность бедра. — Мой лорд… вы прекрасны, мой лорд. — Би смотрел как выгибается тугим луком тело Чена навстречу его пальцам, как он начинает сам насаживаться в поисках большего удовольствия. — Сейчас… позволь мне. — шептал Би. Рыцарь лишь едва видно кивнул головой, разрешая. Он терялся в чувствах и удовольствии. Би встал коленями на кровать, возвышаясь на Ченом. Закинув одну ногу на плечо, он одним плавным движением оказался внутри и медленно, с оттяжкой начал выходить и резко вгонять член обратно в податливую глубину. Пошлыми шлепками кожи о влажную кожу наполнились покои. Терпеть волны наслаждения, что прокатывались по телу одна за другой, было почти невыносимо, и Би был близок к тому, чтобы излиться. Он приглушенно стонал и прикусывал кожу лодыжки Чена, что была у него на плече. - Ещё... - почти с мольбой сквозь стон прошептал Чен, ускорившись и подмахивая. Ещё пара особенно глубоких толчков, и Чен с протяжным стоном обильно кончил себе на живот и грудь. - Господин... господин... Чен... ты так сжимаешь внутри... - прошептал Хуа Би и особенно сильными точками, кончил внутрь. Ноги подкашивались, оргазменная нега отступала неохотно. Би медленно опустился на шкуру, что лежала ковром перед кроватью, спиной оперевшись на столбик балдахина. Ради этого было не жаль сгореть в адском пламени.