Духовный секс с волшебными животными для продвинутых практикующих

Произошедшее оставило огромный страх в обоих: сяо Гоу в начале сеанса теперь настаивал на варежках и просил себя фиксировать, будто он бешеное животное. А-Цзю, едва начинал заводиться, несколько раз сбегал. Юань пытался это урегулировать: соглашался пользоваться только варежками, но лишь чтобы его успокаивающе гладить. Возвращал заклинателя и уточнял, что так злит, что там болит, и каким образом нападение на себя ему поможет. Каким-то чудом такой подход работал: а-Цзю глубоко дышал и говорил. А если и зажимался, то достаточно было погладить маленькую пиранью. Постоянно объясняясь, зачем на себя нападать, он все больше понимал, что самобичевание не выход. Сяо Гоу перешел к срывам на вещи, но с этим уже можно было жить. Потихоньку они пробирались сквозь все это, и Юань был исключительно благодарен деймону за существование — с ним было куда легче догадываться, что за настроение овладело Цзю, и корректировать. В свободное от сессий время сервал разблокировал в себе прилипчивость и неуверенные собачьи замашки в виде виляния хвостом. На дикой кошке с куцым хвостом это смотрелось весьма неловко, наигранно. Но, как оказалось, если деймону очень хочется — это станет привычкой независимо от его видовой принадлежности. Так что сяо Гоу, оправдывая имя (прозвище?), начинал вилять хвостом по-собачьи. Такой вот особенный ребенок. — Он хотел стать собакой, — как-то пояснил Шень Цзю с большой неохотой. — Ах, и что же тебе помешало, сладкий мой? — тут же засюсюкал Юань, у которого от нежности кошачьей отключилось всякое понимание, с кем он говорит. Видите ли, злой стервозный кот — это понятно. Хочется погладить, да никак. Но когда злой стервозный котище начинает тебя любить и подпускать в ответ, тормоза срывает начисто. Потому что сяо Гоу оказался самым мягким и пушистым, и ласковым, и липучим котиком на всем белом свете, и очень скоро Юань перестал снимать его с рук. Стоило а-Цзю появиться в Павильоне, как сервал уже подбирался к Юаню за лаской. Каждый раз это было похоже на прогулку позора к своему величайшему страху: кот шел боком, виновато согнув голову и вывернув уши, будто страшился отказа или удара. Разумеется, если у Юаня были свободны руки, кот был на них приглашен… А если заняты — то на плечи. Сервал был ровно идеального размера, чтобы его держать — объемный, крутой домашний кот. Маленькие лапоньки, пушистый хвостик! Лучше всех! Юань пищал от восторга, и иногда на него нападала жажда всем показывать свое пушистое сокровище. Сяо Гоу гулко смущенно ворчал ему в плечи и прятался под волосами. А-Цзю кипел от ярости, выдумав, что такое поведение для котов унизительно и недостойно. Хоть не пытался больше насильничать. Он правда пытался наладить отношения со своей маленькой нежной частью. Даже если единственным аргументом в пользу ненасилия было, что Юань любит котиков. К тому же волшебный кот, который не пытается тебя убить, звучал довольно прикольно, и Шень Цинцю надеялся однажды попробовать экзотический концепт. Когда они стали разбирать Водяную тюрьму, деймон без лишних экивоков начисто отказался возвращаться на гору. Вцепился в ножку кровати, жалостливо хныча, что не хочет уходить. Они с напарником были на особенно острых ножах в то время, поэтому Юань счел хорошей идеей их максимально разделить. Целее будут. И ему было спокойнее, если сердце а-Цзю под присмотром. Поначалу Цзю и слушать не стал — утащил фамильяра силой. Бросил пытаться, только когда сервал сделал попытку спуститься с горы самостоятельно. С его-то больными лапками! Ему, конечно, стало сильно лучше от терапии, но никакой деймон, даже заклинательский, не должен так рисковать! Он же так и не освоил базовый полет! Юань отобрал кота. Только и уточнил, не повредит ли человеку такое разделение. И отобрал! Так в его покоях поселился чужой деймон, и они могли шептаться целыми днями, когда в Павильоне было тихо, и все спали. Гоу был подавленным и робким. Иногда случались приступы агрессии и ненависти, которые Юань соотносил с происходящим «на той стороне провода». Но по большей части пиранья просто выпрашивал внимание и жалобно подвывал, свернувшись клубочком. Забивался в потайные углы… Не счесть, сколько раз деймон Шень Цинцю спрашивал о смерти, о наказании, о грубости. Юань пребывал в перманентном ужасе и уделял фамильяру каждую свободную минуту, с рук не спускал практически круглые сутки. Это было все равно что завести человеческого младенца! Поскольку без внимания сяо Гоу мог начать биться о стены и острые углы, и только в руках инкуба останавливался и затихал. Инкуб умолял сяо Гоу держать свою человеческую часть «на связи». А-Цзю тоже были очень нужны тепло и забота, и то, что их ему дать не получалось так легко, как коту, не значило, что его надо выкидывать. В самых острых случаях просил спуститься с пика срочно, чтобы Юань мог его тоже обнять и отговорить. Сервал бунтовал, пытался отказать своей половине в заботе. Все же их разногласия с человеком были очень глубоки. Он себя ненавидел, «не заслуживал». Человек его все равно «никогда не слушал». Но в итоге сяо Гоу поддался уговорам из вредности, ведь если а-Цзю собирался игнорировать их и тут, то это его упущение. А-Цзю не дурил — приходил на зов. И его всегда можно было отговорить еще на чуть-чуть. Подержать его и дать подержаться ему. Юаню было несоизмеримо проще работать при наличии словоохотливого несдержанного фамильяра, и он с ужасом представлял, что было бы с ними, если бы Шень Цинцю был обычным человеком. Втроем они обсуждали-обсуждали-обсуждали, изучали, размышляли… Ходили кругами, иногда совершенно без прогресса. Иногда становилось лучше, а потом — снова. Но постепенно они сняли самые острые моменты. Сяо Гоу со временем перестал проситься на тот свет и теперь проходил вместе с а-Цзю «арку искупления». Юаню удалось уговорить мужчину, что своей смертью он никому лучше не сделает. А вот оставшись живым — еще побарахтается. Отработает. Цзю оказался очень обязательным существом и отработать согласился. Сяо Гоу, когда желание помереть переломили, загорелся жаждой действия и начал уходить с человеком на гору, чтобы участвовать в делах. Заклинатель не мог исправить смерть ребенка, но он мог исправить систему, мог сделать лучше для других. Позаботиться, чтобы никто больше таких же ошибок не совершал. Для начала было неплохо. Маленькие шажочки и все такое. Юань думал потом протолкнуть идею умеренности и справедливого воздаяния: что Цзю не может решать, сколько он будет отрабатывать. А то возникал риск горбатиться над своей неискупной виной до конца веков. А жить когда? Постепенно проживание сервала в Павильоне исчерпало себя, а вот дел на горе, в которые Шень Цинцю эмоционально вкладывался, стало больше. Их встречи, наконец, стали снижать накал страстей. Сяо Гоу практически не срывался в кровавый угар, Цзю перестал его бить и почти прекратил оскорблять. Колоссальный прогресс — они даже иногда соглашались между собой! Хоть деймон и переехал обратно домой с «карантина» и больше не нуждался в таком количестве внимания, Юань не оставил привычку тискать свою акулу, болтая с а-Цзю. Кот оставался в восторге и как мог, блаженствовал. Цзю-эр принимал подобное с натянутым смирением. Он также получал долю внимания в виде поцелуев, добрых слов и прикосновений, и это примиряло его с действительностью. В целом, их дела на удивление шли даже неплохо. Значительная часть видимых шрамов на коте прошла или поджила, не говоря уже о тонне его канувших в лету страхов. Он пока не позволял себе все что угодно, но и не жался по темным узким углам. Случись кому пройти мимо него на улице, он не пригибался с шипением. Не шугался от чужих громких звуков. Самым большим достижением Юань считал улучшение ситуации с лапками. Они не вылечились до конца, будучи, вероятно, энергетическим каким-то повреждением, но и ныть сильно перестали. Сяо Гоу почти свободно прыгал по поверхностям и вообще начинал делать что-то, кроме переходов из точки А в точку Б. Эх, инкуб бы провел для сервала массаж ци, как делал для Мейсу. Это бы помогло! Но это было слишком грубым вмешательством. Сначала надо было уговорить Цзю на массаж ци. Потом уже можно было бы надеяться потрогать его кота в том смысле. Душа — центральная часть энергосистемы человека, тогда как Цзю — ее внешние слои. (Не спрашивайте, какая в этом логика. Юань подозревал, что люди этого мира все просто-напросто прокляты носить свое сердце на рукаве. Настолько это было неестественно и небезопасно). К тому же парная культивация — это не столько эмоциональное переживание, сколько сознательные расчетливые действия с энергетикой. А это, следуя двойственной природе людей, человеческий домен. Деймоны вообще не были способны к сложным энергетическим манипуляциям, оттого заклинатели и научились их отделять и отправлять подальше. Максимум: фамильяры учились передвигаться по воздуху вслед за человеком на мече. Так что возьмись Юань щупать деймона не с праздными намерениями, то это будет касанием человека к деймону. Неоднозначным касанием любовника. Эх, вся эта заварушка с деймонами была исключительно сложной и запутанной. Хэ пытался, но чувствовал, что не справляется. Визит Цзянь это подтвердил: Юань получил втык за свои методы. Оказалось, он слишком разделял Шень Цинцю на а-Цзю и его кота. Тогда как рассматривать их нужно было как одного человека. Да, это было трудно. Но следовало всегда держать в уме, что они — одно целое. В идеале человек с деймоном должен ощущаться целым. И то, что у а-Цзю с сяо Гоу этого ощущения никогда не было, это признак глубокого разлада, отторжения себя, отторжения эмоций, отторжения поступков и мыслей. «Истинный» Шень Цинцю должен быть не кем-то из них, а неделимой суммой этих двоих. Чтобы когда говоришь с ними, оба отвечают, оба слушают, оба участвуют… Юань остался в глубоком замешательстве. Он примерно понимал, о чем говорила цзецзе, но больше не понимал. Другие девочки в Павильоне, с которыми он весьма тесно познакомился и сдружился, были более или менее сработанными парами со своими фамильярами. Но они же и не могли отделяться от своих деймонов надолго, это была прерогатива только заклинателей. Разумеется, они оставались более дружны со своими волшебными зверями… Но, видимо, нет. Необходимость его обучения в Чжэньдин встала еще острее. Сяо Гоу на новости об уходе предсказуемо вцепился в инкуба всеми возможными способами и две недели жалобно плакал на разные лады. Юань его, признаться, слегка разбаловал: коту дико понравилось, что его не бьют за выражение чувств. Юань был слаб, окей?! Кота в присутствии инкуба нон-стоп тетешкали и разрешали хоть на голове сидеть. Он даже повадился просто складывать лапки иногда, чтобы понесли, и Юань не мог отказать. Про сладости и вовсе не стоит упоминать. Маленький рэкетир выманивал все своими большими глазищами. Правда, по-детски сердился, когда инкуб отдавал свою порцию им двоим. А-Цзю ел добавку со взглядом победителя, и к этому зрелищу Юань тоже был очень-очень слаб. Вот и сейчас пиранья пробовал ту же стратегию — хныкать до победного. Разумеется, это не работало. Только а-Цзю дергал его за хвост и сердился. Кот замолкал и отлипал, чтобы через несколько минут снова начать канючить. Юань считал, что это пройдет, и а-Цзю был с этим всецело согласен. Мужчина тоже переживал расставание, но по-своему: погружался в мысли больше, чаще замолкал, быстрее злился и срывался на сяо Гоу. В канун отъезда Юаня, когда стало понятно, что отъезд — неотложная реальность, сяо Гоу очень серьезно разрыдался человеческими слезами, будто у него сердце трескалось, и они не на год расставались, а навсегда. Это обеспокоило и потребовало обсуждения. Юань железной рукой призвал подопечного к порядку и начал допрос. Поначалу оба партизана молчали, но кот треснул первым. Он нынче всегда трескался первым, а потом человек пытался его заткнуть, чем сдавал свои позиции еще сильнее. — Малыш, а-Цзю, тихо. Глубоко вздохните и выдохните. Милый, сяо Гоу скоро сорвется, в чем причина такой тревоги? — Ты врешь, — прорыдал сервал в лапки. Юань держал его, как ребенка, на руках и чесал меховое пузико, но даже это не помогало. — В чем я вру? — попытался инкуб, заглядывая и к коту, и к заклинателю. А-Цзю молча слушал рев своего фамильяра, напоминающий детский, и сжимался в пружину. — ВО ВСЕМ ВРЕШЬ! — сорвался Гоу и в неожиданном вихре когтей вырвался из объятий. Обе части заклинателя обожглись отторгнутым соприкосновением. Юань сочувственно ойкнул: такое иногда бывало с ними, крайне неприятно. Кот, едва улеглись спазмы отторжения чужой ци, тут же упал мордой в пол и громко захлюпал уже по-другому, по-взрослому. Цзю сжал руку на его холке слишком сильно, сдавливая рыдания. Юань с тревогой проследил за движением, которое граничило с жестокостью, готовый прервать. — Сяо Гоу имел в виду, что ты не сдержишь слово и не вернешься. И в секте тебя не будет, — с пустой, мертвой интонацией сказал мужчина. — И нам бы хотелось, чтобы ты не врала, что будешь там или что вернешься. Мы знаем, что наше лечение было очень неприятным, и мы удивлены не столько тем, что ты уходишь, сколько тем, как долго ты продержалась. Я знаю, что вечно ноющий назойливый Гоу не был приятной компанией и доставил много хлопот… И я тоже. Просто… Просто скажи это нам в лицо. Что ты уйдешь. Мы не будем злиться или чинить проблем и отпустим тебя с миром. Просто скажи в лицо. Его рука оставила холку кота, который лежал и не двигался, будто мертвый и сломанный. Он даже затих, чем обеспокоил Юаня. — Мы благодарны тебе за то, что ты сделала, — поставил точку Шень Цинцю. Гоу издал протяжный тихий вой безысходности. Рука а-Цзю дернулась и сжалась в кулак, но он не ударил своего деймона, как сделал бы недавно. Вместо этого он с тяжелым вздохом просто подобрал кота. Тот отвернулся в его локоть и свернулся туже. Юань знал, что эта речь и эти страхи не были направлены на него лично. Он не сделал ничего такого, чтобы заслужить подобные упреки. Но это все равно было больно и оскорбительно. То есть, теперь он лживый трус, который расстаться может, только сбежав в другой город? Если бы не наличие фамильяра, который не держит язык за зубами, он бы ушел, оставив их так думать! Хэ вдохнул, выдохнул и привлек их обоих, привлек Шень Цинцю в свои объятия и дождался, когда мужчина и кот расслабятся. Ну, и пока он сам не перестанет злиться. — Твои страхи и тревоги пересилили тебя, — сказал инкуб. — Я не убегаю от вас. Я ухожу по делам в секту, чтобы однажды вернуться. Мне нужно выучиться, как правильнее лечить вас, вылечиться самой… Мой уход никак не связан с твоими действиями или с тобой лично, ни с а-Цзю, ни с сяо Гоу. Но я не могу и дальше откладывать свое путешествие, если хочу вырастить свою дочь в безопасном месте демонического гнезда, а не под горой заклинателей. Оба дернулись с круглыми глазами от него. — В смысле?! Ты беременна?! Когда? В мгновение ока поднялся хай до небес. А-Цзю ощупал плоский живот, будто мог что-то нащупать. Юань засмеялся и отмахнулся от рук. Мужчина одернулся, будто обжегся. Кот в волнении отбежал и вытянул шею. Они выглядели разрывающимися, во что верить. Оно и верно! С одной стороны, такую дикую ложь смысла стряпать нет. С другой… Паранойя Шень Цинцю родилась вперед него. — Что же, у демонов малышей не бывает? — инкуб подманил деймона и поцеловал между ушками. Тот привычно дался, не переставая таращиться на Юаня, как будто никогда беременных женщин не видел. — А кто… кто отец? — с затаенным ужасом уточнил заклинатель. «Ты», — почти сказал Юань похоронным голосом, но решил, что кто-то не переживет такой шутки в итоге. Вместо этого инкуб уселся поудобнее и закатил длинную речь о том, какие обстоятельства привели к его беременности, как вообще размножаются суккубы, что он планирует делать далее... Дал очень аккуратно ощупать семечку, хотя и было очень страшно подпускать заклинателя к такой деликатной части себя. Диди мог быть сколько угодно бережен, это не меняло его размеров. А-Цзю очень-очень осторожно сунул лапку в энергетику демона, чтобы убедиться в реальности происходящего, а рассказ они слушали вдвоем, раскрыв рты от такого поворота событий. Под конец они даже вызвались подвезти инкуба до самой секты. — Спасибо, я буду очень рада, — согласился Юань. — Это очень любезно с твоей стороны. Я и так надеялась, что ты будешь меня навещать, если будут возможность и желание. Шень Цинцю продолжил остаток вечера смотреть на него большими глазами, будто инкуб враз стал хрупкой вазой, и до цзецзе донес его практически на руках, отложив все на свете. Юань немного неловко смеялся, спрашивал, не хватятся ли его, но тайно прошептал сяо Гоу, что ему очень приятна такая забота. Кот засветился, как лампочка. Парочка вообще, едва осознала, что никто никого не бросает, разжалась и прекратила паниковать. А без нервозности, что в любой момент что-то может пойти не так, с регулярными визитами диди, Юань провел в гнезде пару лет, излечивая свои раны, неспешно изучая психологию местных людей и воспитывая свою первую гуайгуай. Девочка получалась очень ласковая, совсем как Юн-юн, но ревнивая и колючая к чужим. Цзю-эра она поначалу саботировала. Ей только неохотно нравился его волшебный кот (а кому нет?!), которого она аккуратно тискала, пока взрослые говорили между собой. Байлянь оттаяла, только когда осознала, что сяо Гоу — это фактически тоже ее цзюцзю. Его часть. Но ровно так же, как многие демоны, она затруднялась с пониманием связки человека и животного, как единого организма. Шень Цинцю мотался в Чжэньдин стабильно раз в месяц, видимо, перехватывая все миссии в этом районе. Мадам Зи даже подсобила и стала присылать запросы о помощи Цанцюн почаще, выдумав какое-то интересное исследование, с которым мог помочь только такой специалист, как лорд Цинцзин, не меньше. Так что у Юаня было множество возможностей с а-Цзю увидеться! Чтобы не было так подозрительно, зачем это второй лорд так послушно мотается в какую-то задрипанную секту в чужом районе, а-Цзю сказал, что начал переговоры о возможности исцеления своих меридианов. Чжэньдин же… секта целителей? Вот пускай и «лечат». Всегда можно сказать, что комплекс процедур проведен, а результата ждать и не стоит. Му Цинфан, а-Цзю передал, так и сказал. Да и вообще лорд Цаньцао страшно оскорбился (и за дело). Вообще, весело вышло: диди предложил в качестве отмазки, а ему сказали, что они правда могут помочь. Сяо Гоу на этом моменте комично выронил изо рта тряпичный мячик, с которым игрался. — Если ты дашься, мы все можем, — улыбнулся Юань. — Даже я сам мог бы, но в гнезде найдутся мастера и выше уровнем. Расценки семейные. А-Цзю сменил всю радугу цветов, подхватил своего фамильяра и юбки и под первым не особо вежливым предлогом сбежал в тот вечер. Лишь позже он вернулся с уже более серьезным предложением, с уточнениями, что нужно для лечения и так далее. Пиранья крутился у ног, заглядывал в глаза и подергивал хвостом в кошачьей манере, выдавая, что ему не до шуток. Юань в ходе своего обучения учился не разделять их, а воспринимать одним целым. Так что сяо Гоу приходилось отвыкать от тотального сюсюканья и полного попустительства. А именно: он сидел рядом, а не на ручках. Коту было наплевать, потому что Юань и так его гладил, но сам Юань ощущал себя тщательно угнетаемым. Кот был вот тут! И его нельзя было тискать?! Что за безобразие! Вообще, его собственное лечение и обучение значительно изменили его восприятие деймонов. Прежде он знал только механику этого явления: как устроена человеческая энергетика, как с ней управляться, куда что идет… О том, как обстоят дела с психикой двуликих, он мог только теоретизировать, исходя из опыта с не самым здоровым представителем людей да кучкой простых девочек и женщин, несклонных к саморефлексии на глубоком уровне. А в секте было полно здоровых умных сильных людей, которые были прекрасно адаптированы к общению с демонами. Их волшебные звери вместо того, чтобы пугливо застывать в растерянности от отсутствия «собеседника», сразу шли к демону общаться. И это не маленькие смертные мышки и котики!!! Один раз на Юаня лег лось, пожевал тигр и обнял, как мышку, боа-констриктор. Он ощутил себя диснеевской принцессой со слишком эффективным голосом! Юань после этих упражнений значительно растерял свой пиетет к прикольным зверюшкам. И пришел к простой истине: если надо дать поджопник деймону, надо дать поджопник. Можно его даже укусить, а иначе он сядет на тебя. Отстаивание своих границ при общении с людьми — это важно. А иначе они эти границы теряют и становятся агрессивны, будто им должны. Деймоны не карманные невинные мяу-мяу, которые ограничиваются только словесной агрессией. Это части людей, лучшие и худшие в своих проявлениях. Бедный инкуб узнал об этом трудным путем. Только сяо Гоу был самым прекрасным существом на земле! И его непедагогично гладить теперь? Но со временем и правда стало… как-то ровнее это восприниматься. Шень Цинцю значительно чаще сотрудничал со своей половиной, и все полнее ощущалось согласие между двумя расколотыми половинами целого. К моменту, когда Бай-эр упорхнула с шифу на углубленное обучение, они с а-Цзю договорились о лечении меридианов и даже попробовали медитировать вдвоем. Исключительно фееричный опыт, который привел сяо Гоу в восторг. Опыт парной культивации с диди вообще был из ряда вон. Взять хотя бы, когда они проводили официальную церемонию принятия в гнездо Хэ, инкуб поставил на душе диди свой след, а у сервала от такого невинного чмока прошли несколько шрамов, а полоски на лбу сложились в иероглиф «черный нефрит». Теперь, когда Юань об этом думал… Прежде иероглиф из полос и шрамов напоминал девятку в простейшем начертании, нет? Цзю потом подтвердил, причем с таким взглядом, будто инкуб очевидную глупость сморозил. Да и Юань с себя удивлялся. У сяо Гоу на лбу компромат был написан, а он только сейчас заметил! Воистину, на третий день Зоркий Сокол заметил, что в камере не хватает стены. Но хорошо, что вообще заметил! Еще Цзю после ритуала был таким трогательно растерянным, что бесконтрольно обнимался и целовался со своим котом. Потом все отрицал. Но Юань еще не раз ловил его на неприличных экспериментах с тисканьем некоего волшебного кота. Завершив свое обучение и пройдя короткую практику в секте, Юань принял решение вернуться. Признаться, лишь ради девочек в Павильоне и постоянной компании а-Цзю. Он так привык работать с практикующими, что хотел бы и дальше оставаться при секте или даже открыть свою клинику для бродяг-культиваторов. К черту смертных любовников, с которых энергии — как с быка молока! Вероятно, он так и сделает, когда закончит с лечением диди — откроет клинику, начнет практику. Юань ощущал, будто начал заново дышать после долгих лет скорби, тяжелой неопределенности и одиночества. В Павильоне он отрезал себя от сообщества суккубов, занялся тем, что даже не знал, как делать, рискуя собой и дорогим ему существом. Он даже не думал, что будет в следующем году… Хотя когда-то планировал график путешествий на десятилетия вперед. Когда-то он хотел посетить все закоулки ПГБД, можно ли представить! Нынешний Юань не хотел шататься по всему цзянху, а только приносить пользу семье и окружающим. Жить в тишине и безопасности. Зарабатывать прилично по суккубским меркам. Трахать красивеньких вкусненьких заклинателей, которые не спрашивают, где деймон, если не видят его немедленно в комнате с тобой. «Однажды я буду там», — думал Юань, встречая смертных мэймэй, зная, что где-то там в мире есть дочь и диди, и впервые глядя в будущее с надеждой. У семьи Хэ все еще было будущее.