Созвездие Энару

Целую неделю Намджун не находит себе места, никак не может сбросить нервное напряжение, неожиданно накрывшее его. Начинается все с того дня, когда Сокджин навещает родителей. Вечером без него слишком тихо и пусто. Намджун успевает поужинать и позаниматься в гостиной и при этом случайно разбить вазу на маленьком столике в углу. Он с раздражением сметает осколки в утилизатор, а потом лежит на полу, уставившись в потолок. Это напоминает о первых днях плена, которые, как сейчас кажется, случились с кем-то другим. Намджун включает свет, когда за окном окончательно темнеет, берет незаконченную книгу, но чтение не захватывает его, как обычно. Промаявшись так несколько часов и не дождавшись Джина, хотя Намджун и сам не знает, зачем ждет, он отправляется спать. Следующие несколько дней проходят спокойно, но потом Сокджин нарушает привычный распорядок и начинает готовить ужин на несколько часов раньше, после чего переодевается в нежного вида струящуюся рубашку и светлые брюки. — Куда-то собираешься? — вырывается у Намджуна. — На свидание, — просто отвечает Сокджин. Ответ озадачивает Намджуна, а ситуация выбивает почву из-под ног. Почему Джин смотрит с таким интересом на него, а уходит с другим? Почему собирается неизвестно куда и неизвестно с кем, оставляя его одного? Из окна Намджун наблюдает, как Джин выходит за ворота и садится в такси. Машина скрывается в небе, улица становится тихой и пустынной, а он все никак не может двинуться с места. После приступа необъяснимой злости он неистово тренируется, пока руки не начинают дрожать, а мышцы перестают слушаться. Пот течет по нему ручьем, но напряжение и гнев не отпускают. Хочется что-то разбить, но ваза в доме была только одна, поэтому Намджун пинает диван, бьет кулаком по мягкой спинке и уходит в душ. Там он яростно трет себя губкой до красноты, а потом так же яростно дрочит, до боли сжимая каменный член. Он низко стонет, прикусывает губу и смывает все следы бурного оргазма. Когда Сокджин возвращается вечером явно недовольный и усталый, Намджун выдыхает и успокаивается. Он снова в центре чужого внимания, как и должно быть. Ненадолго. Через два дня Сокджин снова готовит ужин заранее, а потом начинает прихорашиваться перед зеркалом в гостиной — наносит на лицо крем и покрывает губы увлажняющим бальзамом. Намджун не выдерживает. — Опять? Тебе же он не понравился? — с раздражением спрашивает он. — Так заметно? — Джин приподнимает бровь. — Зато понравился моим родителям, а я не хочу их расстраивать. — Кто бы мог подумать, что ты такой примерный сын, — саркастично тянет Намджун. — Если бы, — Джин грустно улыбается. — Да, мне не особо нравится этот парень, но я должен попытаться. Он уходит наверх переодеваться, а Намджун наматывает круги по гостиной. Он был так уверен, что Джин запал на него, уже привык ловить его взгляды на себе и даже наслаждался ими. Так какого черта Джин бросает его? Хочется обладать его безраздельным вниманием, пусть Намджун и не может ответить ему взаимностью, плевать. На эти полгода Ким Сокджин — его. Времени и так остается немного, уже прошел целый месяц. Джин должен продолжать смотреть с восхищением. Смотреть только на него. Намджун с холодной яростью осознает, что то, что он чувствует, это самая настоящая ревность. Он как последний придурок бесится из-за другого парня и не может совладать с собой. Это какое-то безумие. Вместо того чтобы думать как вернуться домой, он весь корежится изнутри, потому что Джин выбирает не его. Наверное, все дело в энарийском воздухе, раз проведя тут несколько месяцев, он думает о другом парне в таком ключе. Продолжая вышагивать по гостиной, Намджун пытается размышлять логично. Он лишен возможности ходить на свидания и заниматься сексом, и его бесит, что Джин будет развлекаться, пока он мается от скуки. Это не ревность, а банальная зависть, вот и все. Такое объяснение его устраивает. Раздражение все равно не отпускает. Хочется запретить Джину уходить, заявить, что он не потерпит соперников, отнимающих его время и внимание. Намджун рычит сам на себя, психует и выходит во двор, громко хлопая дверью. Снаружи он нервно обходит территорию по периметру, пиная мелкие камушки, тяжело дышит и бросает взгляды на окна Джина на втором этаже. Внутренние противоречия раздирают его. Намджун всегда считал однополые отношения извращением, ведь его так с детства учили родители, презирал всех геев и раздражался от любых намеков и проявлений, особенно когда натыкался на базе на милующиеся парочки. Почему им это позволялось, в то время как ему приходилось ждать редких увольнительных и визитов на станцию, чтобы просто перепихнуться? Каждый раз он не получал искомого удовлетворения, каждый раз чего-то не хватало. Подростком ему было проще, он был популярен среди девчонок в школе и мог выбрать любую, секс тогда был для него откровением и приносил сумасшедшее удовольствие, но со временем ощущения потеряли новизну. Намджун никогда не влюблялся. Никогда в жизни ни к кому не испытывал таких сильных эмоций, как по отношению к Сокджину. По большей части это отрицательные эмоции. Или они такими были до определенного момента, он уже запутался сам. Это не означает, что он хочет его. Думать так — полный бред. Просто сейчас Намджун — единственный, кто имеет на него право. Потом пусть делает, что хочет, а сейчас эти свидания ни к чему. Обойдется. Где он вообще нашел этого настырного ухажера? В этот момент к дому медленно подлетает машина и останавливается у ворот. Сокджин все еще не торопится выходить, поэтому Намджун подходит к забору, чтобы поближе рассмотреть того, кто нарушил устоявшийся распорядок и позарился на Джина. Он прищуривается и не верит своим глазам, когда понимает, кто сидит за рулем авто. Намджун непроизвольно сжимает кулаки и выпячивает подбородок. Парень чувствует его полный ненависти взгляд и поворачивает голову. Через секунду дверь машины резко распахивается и Кан Кванхо собственной персоной направляется к забору. То, что ухажер Джина именно он, тот самый надсмотрщик, отравлявший его пребывание в тюрьме, заставляет кровь кипеть. Из тысяч энарийцев на планете Джин собирается на свидание именно с ним, этим хмырем, от одного вида которого чешутся кулаки. — Ты! — глаза Кванхо наливаются красным, а лицо покрывается пятнами. Он хватается за забор, словно собирается вырвать его. — Проваливай! — Намджуну хочется выразиться грубее, но это все, что позволяет ошейник. — Какого черта ты тут делаешь? — Кванхо только таращится на него. — Живу, — Намджун насмехается над реакцией и выражением вытянутого лица. — Уходи. Тебе здесь ничего не светит. Ты недостоин даже рядом с ним стоять. — Что?! — Что слышал. Ким Сокджин — мой. На лице Кванхо заходятся желваки. Он трясется и дергает за ворота, заходит во двор и надвигается на Намджуна, который отчетливо помнит этот злобный взгляд. Того шрама от лазера на коже давно уже нет, но память хранит все. Кванхо тянется к поясу, похлопывая по нему, но к счастью, оружия у него с собой нет. Он кидается вперед, а Намджун отступает, уворачиваясь от неумелых ударов. — Что здесь происходит? — раздается громкий звонкий голос. Кванхо резко разворачивается, а Намджун переводит взгляд на Сокджина. На нем розовая футболка, джинсовые шорты, а светлые волосы скрывает кепка. Этот образ разительно отличается от того, когда Намджун увидел его впервые, в строгом форменном комбинезоне. Джин спускается с веранды и подходит ближе, сканируя их взглядом. — Кванхо, что это значит? — строго спрашивает Джин. Намджун впервые слышит в его голосе такой жесткий тон. От него по спине бежит странная незнакомая дрожь. — Что он здесь делает? Откуда здесь эта мразь? — Кванхо напирает, не замечая холода в синих глазах, и указывает на Намджуна пальцем. Джин пристально смотрит на него, морщится, будто от боли, а потом распахивает глаза. — Это был ты? — Что? — Та авария — твоих рук дело? — Откуда ты… Ты прочитал мои мысли? Это незаконно! — Да что ты? А то, что ты сделал, законно? Ты умышленно подстроил аварию на заводе, а когда он сорвался, вместо того чтобы помочь ему, столкнул вниз! Намджун трет лоб. Перед глазами со словами Джина мелькают смутные воспоминания, словно песок, погребший их, наконец-то осыпается. Дрогнувшие под ногами перекрытия, горячий металл, за который он цепляется из последних сил, и светлый ботинок, давящий на пальцы. Этот ублюдок сделал это. Хочется разбить ему лицо, схватить за волосы и безжалостно приложить о камни, но Намджун может только стоять и наблюдать за разворачивающейся сценой. — Он должен был сдохнуть в муках! Как падаль! — Кванхо трясет кулаками в воздухе. — Намджун не виновен в смерти твоего брата, — бесстрастно говорит Сокджин. — Ах, он уже Намджун? Ты еще и защищаешь его? Я все понял, ты спишь с ним! Вирионская подстилка! Намджуна перекашивает от злости, но на лице Джина не дрогнет ни единый мускул. Он только улыбается, но такую улыбку Намджун видит впервые — зловещую и не предвещающую ничего хорошего. Кванхо не замечает этого. Идиот. — Даже если и так, — усмехается Сокджин. — Из него гораздо лучший любовник, чем из тебя. Кванхо багровеет. На несколько секунд кажется, что он сейчас кинется на Джина, но он остается на месте. — Предатель! — он кричит, выскакивает за ворота и запрыгивает обратно в машину. С резким визгом она взмывает в воздух и на скорости уносится вверх. Намджун встает рядом с Джином и они оба провожают растворяющуюся в небе точку. После громких криков воцарившаяся тишина кажется всепоглощающей. — Я вспомнил. Это и правда был он, — тихо говорит Намджун. — Не думал, что снова увижу его. Он надеется, что на этот раз встреча была последней. Сокджин кивает, достает из кармана комм и с серьезным видом совершает звонок. — Здравствуйте, с вами говорит полковник Ким Сокджин. Я хочу сообщить о преступлении. Сотрудник тюремного завода Кан Кванхо является виновником аварии, произошедшей недавно. Да, уверен. Намджун смотрит, раскрыв рот, пока Джин оставляет свои данные и заканчивает звонок. — Ты сдал его, — изумленно говорит он. — Ну разумеется. Возможно, это не первый случай, кто знает, что еще он способен сотворить на почве ненависти. — Раньше я тоже ненавидел. — Я знаю. — Я больше не ненавижу тебя, Джин, — Намджун смотрит ему прямо в глаза, теряясь в синеве. — Я знаю. Намджун недовольно фыркает и толкает его плечом о плечо. — Прости, — Джин улыбается, окончательно теряя грозный вид. — Я все слышу. Ты очень изменился, это достойно уважения. — А ты? — А я никогда не ненавидел тебя. — Ты странный. «Удивительный», — добавляет Намджун мысленно и Джин слышит его, потому что кончики ушей и щеки у него розовеют. — Пойдем, мне надо выпить, — говорит Джин и Намджун следует за ним на веранду. Он устраивается с ногами на кресле и с удивлением понимает, что в теле нет и следа прежнего напряжения, от которого он уже не знал, куда деваться. Заметно повеселевший Сокджин приносит из холодильника пиво, кидает ему одну из банок, и некоторое время они пьют в тишине. Энарийское пиво совсем не похоже на вирионское, в нем чувствуются незнакомые цитрусовые нотки, но в целом вкус кажется приятным. Намджун расслабляется, а потом вспоминает слова Джина и переводит на него пристальный взгляд. — Ты правда с ним спал? — прямо спрашивает он. На лице напротив появляется выражение такого отвращения, что Намджун раскатисто смеется. — К счастью, нет, — Джин передергивает плечами и отпивает из банки, отчего на верхней губе остается влажный след, от которого Намджун не может отвести взгляд. — Но я жалею, что дал ему поцеловать себя. — Не понравилось? — довольно хмыкает Намджун. — Не то слово. Такой ответ почему-то безмерно удовлетворяет его. Остаток вечера проходит в тягучей атмосфере. Время замедляет ход, Намджуна словно обволакивает мягкий теплый кокон, а закатный оранжево-фиолетовый свет кажется потусторонним. Обычно пиво на него так не действует, даже если он выпьет больше трех, как сейчас, но скорее всего, все дело в компании. Сидеть рядом с Джином, то говорить ни о чем, то приятно молчать, наблюдая за садящимся солнцем, ощущается так естественно, будто это происходит не впервые. Будто между ними это нормально. Намджун поражен до глубины души, что Сокджин встал на его сторону. Без раздумий и колебаний сдал сосозвездника ради вирионца. Ради врага. Это не укладывается в голове. Ким Сокджин — невероятный, и чем ближе Намджун узнает его, тем больше начинает уважать и даже восхищаться. Когда они расходятся по комнатам, слегка пошатываясь от выпитого, так как алкоголь после долгого перерыва обоим ударил в голову, Намджун останавливает его в коридоре. — Эй, Джин, — он касается его предплечья, где заканчивается рукав футболки, и поражается мягкости кожи. — М-м? — Джин щурит глаза с улыбкой, от которой хочется улыбаться самому. — Спасибо. — Не благодари, — Джин встает вплотную, на секунду обдавая его горячим дыханием. — Я сделал то, что должен. Он уходит в спальню, а Намджун еще минуту остается стоять в коридоре, глядя на закрытую дверь, пока в груди все странно переворачивается, а внизу живота тянет и собирается что-то волнительно теплое. Он трясет головой, заходит к себе и плюхается на кровать прямо в одежде. — Удивительный, — на выдохе повторяет Намджун и засыпает с улыбкой на губах. Через несколько дней их обоих вызывают правоохранительные органы для дачи показаний как свидетелей по делу. Их допрашивают по отдельности сразу двое псиоников, но они подтверждают воспоминания Намджуна. В результате Кванхо арестовывают и помещают под следствие. Намджун рад. Энариец заслуживает наказания, и раз уж он сам не может с ним поквитаться, то пусть это сделает закон. Так даже унизительнее. На следующий день он просыпается, разбуженный криками. Намджун сначала не понимает, в чем дело, резко садится на кровати и трет глаза, но ему не приснилось, внизу и правда кто-то есть. Слышать такой шум в доме — странно и неправильно. Он быстро натягивает майку и спортивные штаны и босиком выходит в коридор, где уже может различить голоса. Один из них принадлежит Сокджину, но два других с явно повышенными тонами — незнакомые. Намджун медленно спускается по лестнице, останавливается на середине и наблюдает за происходящим в гостиной. — Как ты мог так поступить? — кричит высокий мужчина, без сомнения отец Джина. — Подставил меня перед Канами! Опозорил семью! Джин стоит ровно, как неживой, вытянув руки вдоль тела. — Сокджин-а, забери показания, — добавляет миниатюрная женщина умоляющим тоном. — Это невозможно, ты же знаешь, — тихо отвечает Джин. Его плечи опущены, фигура кажется сгорбленной и несчастной. — Что о нас подумают? — продолжает распинаться отец Джина, но в этот момент замечает Намджуна и прищуривается. — Это он, да? Ради него ты это натворил? Ради вирионца? Мужчина окидывает его полным неприязни взглядом с ног до головы. — Пап… — Ты приютил в своем доме врага, полковник называется. Это же не бездомный котенок, которых ты таскал раньше. О чем ты вообще думал? — Это из-за него ты не захотел вернуться домой? — расстроенно добавляет женщина. — Я поступил, как должен был, — Сокджин тоже смотрит на Намджуна и расправляет плечи, будто находит силы противостоять родным. — Кванхо устроил диверсию на заводе. Могли погибнуть люди. — Вирионцы! Ты даже не слушаешь, что я говорю! — Это ты не слушаешь. Я не изменю своего мнения. — Пошли отсюда, это бесполезно, — мужчина хватает женщину за руку и тянет к выходу, при этом косится в сторону Намджуна с презрением. Родители Джина выходят, даже не оглянувшись на сына. За окном слышен шум двигателя, а потом только пение птиц, утреннее и радостное, совсем не подходящее настроению. От Джина веет болью. Он выглядит так, будто сейчас упадет, пригвожденный родительским осуждением. Губы совсем бледные, лишенные привычной яркости, с опущенными вниз уголками. Такое выражение ему совсем не идет. Намджун действует на инстинктах, в несколько шагов спускается с лестницы и обнимает его, заключая в кольцо рук. Джин на миг застывает, а потом вцепляется в него, прижимаясь вплотную, утыкается носом в шею и шумно дышит. От него приятно пахнет, отстраненно замечает Намджун. Джин теплый и мягкий, но при этом крепкий и сильный. Он полон противоречий, как и сам Намджун сейчас, потому что не может себе объяснить, почему сделал то, что сделал. Почему его тронула грусть на чужом лице. В последний раз он так утешал Чонгука, но сейчас все ощущается по-другому. — Ты что, плачешь? — Нет, — Джин сопит и шмыгает носом. — Я так устал… — Кажется, я не понравился твоим родителям, — усмехается Намджун, поглаживая его по широкой спине. Сокджин издает смешок и наконец поднимает голову. Так близко с ним Намджун впервые. Синие глаза блестят от непролитых слез, кончик носа красный, а губы вишневые и влажные. — Не принимай так близко к сердцу. Я им тоже не нравлюсь, — шутит Джин с печальным видом. — Никогда не буду соответствовать их представлениям о хорошем сыне, как ни старайся. В глазах родителей я совершил ошибку. Предал их. — Ты встал на сторону врага. — Я не мог поступить иначе. Ты чуть не умер из-за него. Я не жалею о своем поступке. — А я тем более. Меня греет мысль, что этот бледный прыщ окажется в тюрьме, — на его слова Джин смеется. — Что? Я не могу ругаться с этой штукой. Смех замолкает и перетекает обратно в грусть. Джин смотрит на него с сожалением, касается пальцами ошейника, задевая кожу, и Намджун вздрагивает. Прикосновение прохладное и нежное, но кожа в этом месте словно вспыхивает. Он сглатывает. — Прости, — Джин быстро убирает ладонь, но Намджун все еще чувствует на шее след его касания. — Это не ты его на меня надел, — он пожимает плечами. Сокджин отстраняется с виноватой улыбкой, а Намджуну почему-то жалко отпускать его. Руки словно становятся пустыми. — Что хочешь на завтрак? — деловито спрашивает Джин, будто никакого скандала не было и в помине. Намджун восхищен подобной выдержкой, так как на его месте он еще долго бы продолжал психовать и злиться. — Может, закажем что-нибудь? — Нет, мне нужно отвлечься, — Сокджин направляется в сторону кухни. — С тебя кофе. Только не сломай кофеварку. — Это был всего один раз! — возмущается Намджун. Завтрак проходит так душевно, что немного напоминает о старых добрых днях на домашней станции. Не хватает только присутствия Чонгука рядом, а ощущения те же самые. После этого между ними все ощутимо меняется. Намджун больше не чувствует дискомфорта рядом с Джином, наоборот, он доволен, что снова ловит его взгляды на себе. Восхищенные, теплые, смешливые. Ему даже приятно, что Джин так засматривается на него. На него, а не на какого-то энарийца. Это не делает Намджуна геем. — Самовлюбленным, — насмехается Джин, проходя мимо и подслушивая его мысли. — Ты опять за свое, — Намджун ворчит для вида, хоть уже привык, что от Джина ничего не скроешь. Ему нечего скрывать. — Ты же сам считаешь себя горячим парнем. Мое мнение просто совпадает с твоим. Ничего личного, — невозмутимо говорит Джин. Намджун смеется в ответ. Теперь они постоянно ненавязчиво флиртуют, но это ощущается нормально и даже забавляет его. Намджуну нравится чувствовать себя желанным, а Джин все равно ничего не сделает ему. Он слишком благородный, чтобы приставать. Намджун все-таки использует бритву для стрижки, выбривает виски и укорачивает длину, так как дни становятся жарче и волосы только мешают. Он выбирает из множества одежды темную футболку и джинсовые шорты и в таком виде спускается к ужину. Сокджин смотрит на него так, как никто никогда не смотрел, и Намджуну на миг становится плевать, что он парень. — Тебе идет, — замечает Джин, и это все, дальше от него не следует никаких намеков или поползновений. Намджуну начинает казаться, что он попал в другую реальность, где они с Джином какая-то парочка. Живут в одном доме, не расстаются с утра до вечера и при этом не устают друг от друга. Даже смешно. Был бы Сокджин девушкой, Намджун точно влюбился бы. В его кулинарный талант он уже влюблен окончательно и бесповоротно. Внешность у Джина действительно миловидная для парня, красивый овал лица и идеальные черты, от лазурных глаз до полных соблазнительных губ. Его можно назвать эталоном красоты, но при этом он мужественный, высокий, с прекрасной осанкой и гибким телом. Намджун теперь видит все его качества и черты характера в другом свете. Джин благородный, справедливый и рассудительный. Разделяет людей по поступкам и не потворствует беззаконию. Как ни странно, Ким Сокджин — лучшее, что случилось с ним на Энару. Он помогает и заботится, не требуя ничего взамен. Только вот почему — остается загадкой. В этой реальности Намджун и сам кажется себе другим, повзрослевшим и преображенным. Он прежний возненавидел бы себя настоящего, и наверное к лучшему, что от того Намджуна ничего не осталось. Когда его заново собирали по кускам в госпитале, его сознание перестроилось вместе с телом, и остается нового себя только принять. Принять то, что рядом с Сокджином ему спокойно. То, что он нравится ему чисто по-человечески. Если бы не война, если бы все было по-другому, Намджун с радостью назвал бы его другом. Ким Сокджин — первый человек, по отношению к которому он чувствует подобную близость и понимание. Это должно пугать, но Намджун всегда шел напролом, не боясь ничего, и в этот раз не отступится. Он выбрал его своей целью еще давно, когда знал только понаслышке, как Карателя. И выбор оказался верным. Судьбоносным. Он верит, что Сокджин сможет приблизить окончание войны, и сам хочет этого больше всего на свете. Вирион гонится за вооружением и новыми технологиями, ставит целью уничтожение всех энарийцев, но теперь Намджун видит, что это неправильно. Война должна закончиться. Этот конфликт слишком затянулся и оба созвездия от этого только страдают. Сокджин должен вернуться к обязанностям полковника, пусть Намджун и останется здесь. Думать об этом невыносимо, но альтернативы у него нет. Время неумолимо бежит, и Намджуну недолго остается бежать рядом с ним. 💫 Избавляться от проблем такими радикальными методами не в его стиле, но Сокджин рад, что все так вышло. После внезапного утреннего визита родители не разговаривают с ним, и это даже к лучшему. Произошедшее в очередной раз доказывает, что у них разные ценности в жизни, и пытаться задобрить их в ущерб себе ни к чему не приведет. Он испытывает бесконечное облегчение, что не нужно продолжать этот фарс со свиданиями. Против Кванхо возбуждено дело — он находится в следственном изоляторе и с большой вероятностью попадет в тюрьму. Это кажется ироничным, учитывая его место работы. Сокджин удивлен, как вообще упустил этот момент, упоминал ли Кванхо, где работает, или нет, но у него так раскалывалась голова в его присутствии, что это объяснимо. Слушать поток хвастовства было откровенно неинтересно, и он половину пропустил мимо ушей. Зато уловил нужное в нужный момент, когда тот пытался напасть на Намджуна, будто такое поведение могло сойти ему с рук. Сокджин не приемлет неоправданного насилия, и что бы Намджун ни сделал в рамках своей службы, никому не дает права решать, жить ему или умереть. Подобное самоуправство просто ужасает, и Сокджину ни капли не жаль Кванхо. Даже если бы у него был выбор, он не задумываясь поступил бы так же. И будь на месте Намджуна кто-то другой, тоже. Ни один вирионец не заслуживает такой участи. Мысль о том, что Намджун мог умереть, заставляет сердце неприятно сжиматься. В этом случае он был бы лишен возможности узнать его, увидеть на его лице улыбку вместо ненависти, услышать теплый смех вместо угроз. Все время в госпитале он выдержал только благодаря ему. У него просто не остается шансов. Симпатия медленно, но верно перерастает во влюбленность, и Сокджин не хочет сопротивляться чувствам. Когда Намджун обнимает его, это ощущается настолько правильно, будто после долгих странствий он оказался дома. Даже простые объятия с ним лучше секса с кем-то другим. Лучше жить с ним, иметь возможность смотреть на него и изредка касаться, чем отношения с кем-то, к кому Сокджин будет абсолютно равнодушен. Да и не нужен ему парень. Через пять месяцев он вернется на Немо, нет смысла разбивать чье-то сердце, а то, что он разбивает свое, влюбляясь в Намджуна, только его проблема. Намджун не облегчает его жизнь своим поведением. Он ведет себя уверенно и бесстрашно, открыто провоцирует и даже дразнит, когда стягивает майку на пути в душ или задирает футболку, чтобы положить ладонь на оголенный пресс, будто ненароком поглаживая кожу. Он надевает короткие шорты, открывая подкачанные ноги и рельефные бедра, или выходит из спальни в спортивных штанах, но это даже хуже, потому что под них он не всегда надевает белье. Очертания его члена, проглядывающие сквозь ткань, будоражат фантазию, хоть Сокджин уже видел его в воспоминаниях. В реальности все гораздо ярче. Приходится успокаивать вопящее сознание и бороться с накатывающим возбуждением, но он ни на что это бы не променял. Намджун хочет, чтобы он смотрел, все для этого делает, а Сокджин всего лишь человек. К тому же, влюбленный. Он разрешает себе чувствовать, позволяет влюбленности укрепиться и завладеть собой. Такого эмоционального подъема он не испытывал давно, а возможно никогда, поэтому принимает этот опыт, проживает на полную, не думая о взаимности. Зачем понапрасну страдать, когда можно получать удовольствие от легкого флирта, шуток и компании Намджуна? Несмотря на овладевшие им бурлящие чувства, Сокджин не забывает о насущных проблемах и постепенно возвращается к работе. Связывается с Джунки, и тот присылает последние данные и сводки с передовой, поэтому днем он оккупирует кабинет и занимается аналитикой. Иногда его находит скучающий Намджун, но не мешает, а садится в углу с книгой. Когда Сокджин работает над картами звездного неба, Намджун присоединяется к нему. Он не стратег, но в картографии разбирается прекрасно. Сокджин счастлив снова работать, пусть даже так, удаленно. Казалось, он никогда не вернется к себе прежнему, но постепенно способность анализировать и концентрироваться восстанавливается и он вливается обратно в ритм, ежедневно связывается с Джунки и раз в неделю с маршалом Квоном. Вирион усиливает атаки, их ряды продолжают пополняться, а новобранцев среди псиоников единицы, каждый на особом счету. Энару избегает прямых столкновений, как может, и Сокджин считает своим долгом помочь и спланировать новую операцию. Пока Намджун изучает научные труды, посвященные использованию кристаллов, добываемых на планете, Сокджин на несколько часов уходит в полутрансовое состояние и, не поднимая головы, продумывает варианты атак на вирионскую военную базу. Несколько месяцев назад он посчитал план слишком рискованным, но сейчас думает иначе. Мелкие операции на границе не влияют на ход войны. Им нужен прорыв. Он так и не находит оптимального решения и недовольно массирует виски. После долгого сидения за столом голова снова дает о себе знать. Шея затекла, как и спина, и Сокджин медленно поднимается и потягивается. На часах уже почти пять вечера, он с полудня не отрывался от инфопанели и карт, и теперь ему просто необходимо переключиться. Приготовление ужина подойдет для этого идеально. Возможно, завтра на свежую голову он додумается, как исправить не устраивающие его нюансы. Сокджин уже тянет дверь в сторону, когда чувствует сильное головокружение, будто он только что вышел из тренажера для пилотов, где его раскручивало вверх ногами и мотыляло из стороны в сторону. Он пошатывается, перед глазами пляшут темные точки, а потом вместе с вспышкой боли они взрываются звездами. Ноги подкашиваются, пол неумолимо близится, но ему не дают упасть. Сильные руки обхватывают его, держа за талию крепко, но аккуратно, запах Намджуна окружает, его ментальное поле мягко обволакивает. Сокджин пытается улыбнуться, но после волны дикой слабости просто отключается. Он приходит в себя в собственной спальне. Приоткрывает глаза, моргает, но никаких неприятных ощущений не следует. Он лежит на кровати, а над ним нависает Намджун с тревогой на лице. — Привет, — бормочет Сокджин со слабой улыбкой. — Ты совсем сдурел? — Намджун низко рычит. — Почему ты так злишься? — Ты сознание потерял! Я еле успел поймать тебя. А если бы меня не было рядом? — Но ты был. Мне повезло, что ты такой сильный. — Ты совсем ничего не весишь, — Намджун садится на край кровати и смотрит с осуждением в темных глазах. — Серьезно, Джин, в чем дело? — Это просто обморок, раньше такое бывало. — Хочешь сказать, это нормально? — Для телепата моего уровня да. Правда, последний раз такое случалось, когда я был еще подростком. — А что говорит врач? — Я еще не ходил. Собирался записаться и забыл. — Джин! — Т-с-с, не кричи, лучше полежи рядом со мной. Слова вырываются сами, прежде чем он может остановить их. Сокджин думает, что Намджун откажется, так как на секунду на его лице мелькают удивление и растерянность, но потом он только скидывает шлепки и вытягивается рядом поверх одеяла. Сокджин кладет голову — все еще тяжелую и плывущую — ему на плечо. Намджун не напрягается, а только устраивается поудобнее. — Вот так хорошо, — сонно бормочет Джин. Он не засыпает, но погружается в схожее состояние. По ощущениям он словно парит в космическом пространстве среди переливающихся всеми красками туманностей и звездных кластеров. Ментальное поле Намджуна окружает его, а лежать на его плече, чувствуя жар его тела и как мерно вздымается его грудь, просто идеально. Хочется коснуться его, положить ладонь на сердце, но Сокджин останавливает себя. Он не хочет все портить между ними. Уже через полчаса ему становится легче, и он садится на кровати, наблюдая за расслабленным Намджуном. Видеть его на собственной кровати немного запретно и волнительно. — Ты куда? — спрашивает Намджун и хватает его за запястье, когда Сокджин пытается встать. — Готовить ужин. — Ага, разбежался. Намджун не допускает его к кухне, быстро оформляет доставку, а потом приносит коробки с едой прямо в спальню. Сокджин не знает, как реагировать на такое проявление заботы, и пытается отшутиться. — Может, еще покормишь меня? — он насмешливо щурится, когда Намджун фыркает и показывает средний палец. Намджун уходит к себе только ночью, а Сокджин еще долго вдыхает оставшийся на подушках запах такого желанного, но недосягаемого мужчины. Он с превеликим удовольствием поспал бы с ним рядом, но это тоже из разряда несбыточного. На следующее утро он набирает номер специалиста по псионике и тот соглашается принять его вне очереди, узнав, кто он и выслушав симптомы. Намджун провожает его до ворот и в потоке его мыслей Сокджин выхватывает тихое и почти неосознанное: «Не смей умирать. Ты нужен мне». Намджун беспокоится за него больше, чем он сам. Сокджина смущают такие мысли и собственная реакция на них, всплеск эмоций и горячая волна привязанности. Все-таки Намджун не знает полумер. Если ненавидит, то всецело, и если проявляет заботу, то такую всеобъемлющую, что Джин чувствует себя центром вселенной. С горящими щеками он садится в такси и отправляется в клинику, по пути вспоминая свои подростковые годы, когда обмороки были его привычным спутником. Он совсем забыл о тех временах и что они означали, но теперь начинает догадываться о причинах происходящего с ним сейчас. Это должно быть невозможно, но других объяснений у него нет. Остается только выслушать вердикт врача и он узнает точно. Клиника находится в оживленном бизнес районе и занимает несколько ярусов, по кругу опоясывающих ствол гигантского дерева. Коридоры залиты светом, струящимся из панорамных окон, а обилие белого разбавляют живые растения на полу и стенах. Сокджина приветствует администратор и провожает до нужного кабинета, где его уже ждут. Оказавшись внутри, он здоровается с псиоником — женщиной в возрасте с ясными голубыми глазами, после чего она приглашает его сесть в одно из мягких темно-синих кресел, стоящих напротив друга. — Этот прием конфиденциален? — сразу же уточняет Джин. — Можете не волноваться, полковник Ким. Все, о чем мы будем говорить, останется между нами. Почему бы вам не начать сначала? Расскажите, что вас беспокоит. Сокджин расслабляется в ее присутствии почти мгновенно, она эмпат, и всем своим видом и фоном вызывает доверие. Он описывает свою проблему, начиная с ранения и последовавших мигреней и заканчивая вчерашним обмороком. Она внимательно слушает и кивает. — Чувствую, вы и сами уже догадываетесь, что происходит, — с улыбкой говорит она. — Неужели это возможно? — У псионики нет ограничений и строгих правил. По официальным документам у вас десятый уровень, но это же не так? — прямо спрашивает она. — Все верно, — соглашается Сокджин. — Последний раз, когда я проверялся, был тринадцатый. — Впечатляет, — она поднимается, чтобы взять со стола небольшой прибор, измеритель уровня, и подносит его к виску Джина. После тихого писка она довольно хмыкает и показывает шкалу с четкой яркой цифрой «шестнадцать». — Что ж, поздравляю. Кажется, вы превзошли даже маршала Гу. — Я думал, может, поднялся на один уровень, но сразу три… — изумленно говорит Джин. — Ваше ранение спровоцировало резкий рост, скорее всего, действие яда послужило катализатором. Такой скачок объясняет ваши мигрени и обморок. — И что теперь? Я смогу вернуться к службе? — задает он главный волнующий его вопрос. — Ну конечно. Ваше ментальное поле со временем укрепится. Я пропишу нужные препараты, двух месяцев приема должно быть достаточно для полноценного эффекта. — Хорошо, — с благодарностью кивает Сокджин. — Вы сможете сохранить это в секрете? — Абсолютно. Вы нужны Энару, полковник. Я укажу рост уровня, но поставлю одиннадцатый. — Спасибо, — улыбается Сокджин. — Мне следовало прийти раньше. — Не буду спорить, это так. Обычно симптомы в таких случаях протекают гораздо хуже, но вам повезло, что у вас такая сильная поддержка рядом. Без партнера вам пришлось бы несладко. — Партнера? — удивляется Джин. — Но у меня никого нет. Она приподнимает брови, с интересом разглядывая его. — Тогда кто с вами рядом? Понимание приходит мгновенно. Образ Намджуна встает перед глазами, его ставшее родным лицо и ямочки на щеках, и крепкие сильные руки. — Сообразили? С этим человеком у вас идеальная ментальная совместимость, она и способствовала защите вашего ментального поля. Это большая редкость. Я даже сейчас прекрасно чувствую, как гармонично вплетается его поле в ваше. Можете благодарить его за такое быстрое восстановление. — Я обязательно сделаю это. Сокджин прощается с ней, сердечно благодаря еще раз, получает нужные таблетки у провизора и едет домой. На обратном пути он погружается в себя и переваривает полученную информацию. Он замечал, что ему становится лучше рядом с Намджуном, но списывал все на симпатию. Идеальная ментальная совместимость — редкое явление, встречающееся в основном среди семейных пар. То, что его идеал не только не энариец, а вражеский навигатор, который при первой встрече клялся его убить, кажется шуткой и полнейшим издевательством, но причин не верить врачу у него нет. Сокджин уже какое-то время чувствует, что Намджун во многом подходит ему, не так давно это понял и принял, а теперь даже получил подтверждение, но сделать с этим все равно ничего не сможет. Он не нужен Намджуну в качестве партнера. Его до краев наполняет смятение, а мысли занимает не только Намджун, но и рост уровня телепатии. Пока что он не чувствует в себе особой силы или мощи, никаких признаков и новых возможностей, кроме болевых симптомов. Хочется надеяться, что таблетки помогут и обморок больше не повторится. Как бы ни было ему приятно лежать у Намджуна на плече, терять сознание в его возрасте и положении немного стыдно. Дорога пролетает незаметно и вскоре Сокджин уже заходит в дом, где его встречает Намджун. — Ну что, что сказал врач? Насколько все серьезно? — он откладывает книгу и подходит ближе, пристально разглядывая Джина, который все еще чувствует жуткую растерянность. Его тянет к Намджуну. При виде него внутри становится тепло и все искрится счастьем. Хочется обнять его, уткнуться носом в шею, коснуться губами щеки, очертить ладонями грудные мышцы, но все это невозможно. Намджун не поймет и снова возненавидит его. Обруч не позволит ему противостоять, но Сокджин просто не вынесет отвращения в чужих глазах и мыслях после такого. — Почему ты на меня так смотришь? — с недоумением спрашивает Намджун. — Все плохо, да? — Нет, — Сокджин мотает головой и нервно смеется. — Все в порядке, правда. Просто у меня вырос уровень, вот и все. — Не врешь? — После таблеток буду как новенький, — он трясет пакетом с баночками перед его лицом. — Хорошо, — Намджун кивает. — У Энару без тебя нет шансов. — Думаешь, мы победим? — Я не… «Предатель», — читает Сокджин в его мыслях. — Я знаю. Ты все еще верен родному созвездию, это нормально. Я не жду от тебя одобрения, не склоняю сменить сторону. Это просто вопрос. — На который нет ответа. Вирион не готов идти на компромисс, а Энару никогда не сдастся. Ваша база так надежно скрыта, что шансов на успешную атаку нет, но и Нибос вам так просто не взять. Это пат. Такими темпами война продлится еще десять лет, а я ничего не могу изменить. Не могу действовать и это просто убивает меня. — Если бы я мог… — Сокджин не может сдержаться и осторожно касается обруча. Он проводит подушечками пальцев по ободку, замечая, как контрастирует жесткий металл и горячая нежная кожа. Около жилки он останавливается и чувствует учащенный пульс. Намджун вздыхает и открывает шею, принимая прикосновение. Их взгляды встречаются — полный огня темный и наполненный сожалением синий. Сокджин теряется в глазах Намджуна, делает шаг вперед, так как не в силах сопротивляться гипнотическому притяжению. Их ментальные поля соприкасаются, гармонично переплетаясь. Намджун не псионик и вряд ли видит это, но почему-то тоже тянется вперед, вместо того чтобы оттолкнуть, будто притяжение действует и на него тоже. Они так близко, что Сокджин ощущает его горячее дыхание на своем лице, так близко, что губы покалывает от желания поцеловать его. Он прикусывает нижнюю, втягивает ее в рот, а Намджун неотрывно смотрит, и в его глазах полыхает яростное пламя. Как завороженный, Сокджин наклоняется вперед. Их лица разделяют всего несколько сантиметров. Сердце колотится так сильно, что даже Намджуну должно быть слышно его биение. Он никак не может решиться и только переводит взгляд от глаз к приоткрытым губам. — Джин… — низко и почти предупреждающе шепчет Намджун. Сокджин сглатывает. В этот момент снаружи раздается пронзительный шум мощных двигателей, и наваждение спадает. Он неловко отводит руку и торопится к дверям, стараясь не думать о том, что почти произошло. Он выбегает во двор и видит резко пикирующую машину, которая на последних секундах выходит из петли и виртуозно приземляется за воротами. Машина эта ему незнакома, она явно люксовая — двухместная и ярко-красная. Никто из его знакомых такую не водит. Дверь со стороны водителя поднимается вверх, и наружу выходит парень, чьи пепельные волосы Сокджин узнает издалека. Он спешит по ступенькам вниз, в несколько шагов пересекает двор и притягивает к себе Тэхёна, только заходящего в ворота. — Эй, задушишь, — радостно смеется Тэхён, но обнимает его в ответ не менее крепко. Сокджин готов поклясться, что от него пахнет космосом. За эти несколько месяцев Тэхён заметно вытянулся и раздался в плечах, и рискует скоро догнать его в росте. У него новая стрижка, и отросшие волосы теперь красиво ложатся, подчеркивая правильные черты лица. Глаза все такие же большие и выразительные, а улыбка шире и ярче. Он похорошел и теперь похож не на подростка, а на юного парня, разбивающего сердца направо и налево. Тэхён выглядит мужественно и благородно, академия явно пошла ему на пользу. — Я соскучился, рекрут, — с теплой улыбкой Сокджин поправляет блестящий значок пилота на его груди. На парне лётная форма академии, которая ему безумно идет. — Я тоже, хён, — Тэхён посылает ему волну эмоций, счастливую и радостную. — Откуда машина? — интересуется Сокджин, кивая в сторону авто. — Чимин дал погонять. — Он что, тоже здесь? — Нет, остался на станции, просто дал мне ключи от гаража. — Странно. У вас же первая увольнительная? — Так точно. Хороший сюрприз получился? Я не хотел говорить заранее. — Лучший сюрприз, — Сокджин взъерошивает его мягкие шелковистые волосы. — А насчет Чимина ничего удивительного. Ему кто-то нравится в академии, только я все никак не могу вычислить кто. Вот он и торчит там безвылазно. — Он доверил тебе свою машину. Вы уже настолько близки? — Мы все еще спорим по каждому пустяку, но да. Мы теперь боевая единица, директор Мин закрепил за нами отдельный истребитель. Я — лучший пилот, а Чимин лучший по остальным предметам. — Это стоит отметить. Голодный? — Спрашиваешь! — Тэхён похлопывает по животу, а потом наклоняется в сторону и машет. — Привет! Сокджин оборачивается и видит Намджуна на крыльце. — Это он, да? Выглядит недовольным. Сокджин смеется и берет его за руку. — Пойдем, я вас познакомлю. Внезапный прилет Тэхёна спасает его от необходимости объясняться с Намджуном, что несомненно приносит облегчение. Ближайшие несколько дней он сможет посвятить названому сыну и это поможет ему не поддаться соблазну. Должно помочь.