Созвездие Энару

Чонгук просыпается медленно, плавными волнами возвращаясь в сознание. Ему тепло, уютно и спокойно, будто он впервые за долгое время по-настоящему выспался. Шевелиться не хочется — тело почему-то ноет так, будто он перестарался на тренировке и забыл после нее сделать растяжку. В каком бы положении он ни ложился, неизменно просыпается на животе. Чонгук не торопится открывать глаза и сонно зарывается носом в подушку. От наволочки пахнет незнакомо, совсем не так, как от кондиционера, который он обычно использует. К запаху постельного белья примешивается и другой — немного мускусный и кружащий голову. Мужской. Чонгук распахивает глаза и приподнимается на локтях, оторопело оглядываясь и не понимая, где находится, но на его спину тут же ложится крепкая сильная рука и утягивает обратно, прижимая к себе. Он поворачивается и сталкивается с сонно сощуренным взглядом кристально-голубых глаз. Воспоминания накатывают мигом, как картинки просмотренного перед сном фильма. Они кажутся далекими, будто по прошествии ночи Чонгук оказался в другой реальности. По другую сторону. Все события последних дней сливаются в один туманный клубок, и гораздо реальней ощущается Тэхён, его дыхание и широкая улыбка. Его лицо так близко, что можно рассмотреть каждую ресницу и аккуратные родинки на нижнем веке и кончике носа. Взгляд так и норовит спуститься к его приоткрытым притягательно розовым губам. — Привет, — Чонгук не выдерживает молчания и смущенно улыбается. — Что? — Ты гораздо лучше подушки, которую я привык обнимать во сне, — хрипло отвечает Тэхён, его глаза смешливо блестят. Чонгук несильно толкает его ладонью в грудь и замирает, чувствуя крепкие мышцы и жар его тела через ткань футболки с названием академии пилотов и логотипом в виде истребителя. Улыбка Тэхёна становится шире — с его эмпатией он просто обязан чувствовать волнение, которое пробуждает такое простое касание. Чонгук медленно убирает руку. К нему вдруг приходит осознание, что он впервые спал с кем-то на одной кровати, и не просто с кем-то — с парнем, который ему симпатичен, хоть ему и сложно в этом себе признаться. — Тебе лучше? — спрашивает Тэхён и осторожно заправляет прядь волос ему за ухо. Чонгук не привык, что кто-то находится так близко и прикасается к нему, но желания отодвинуться не возникает, хотя обычно он всегда делал шаг назад, стоило кому-то войти в его личное пространство. Толком даже не мог смотреть собеседнику в глаза, предпочитая отводить взгляд, и раздражался, когда сокурсники похлопывали его по спине. С Тэхёном этого не происходит. Он не оставляет ему шанса, взламывая все замки и переходя границы, приближаясь ближе, чем кто-либо «до», и не вызывая при этом страха или инстинкта сбежать и закрыться. Он прислушивается к ощущениям — несмотря на тянущие мышцы, в целом он чувствует себя выспавшимся и отдохнувшим. На душе все еще тяжело, но переживания уже не такие болезненные и яркие. — Вроде бы, — он садится, откидывая одеяло, и потягивается, а потом смущенно улыбается, когда Тэхён ерошит его волосы. Тэхён подмигивает ему и, слегка пошатываясь, первый плетется в ванную. Чонгука немного забавляет его сонный помятый вид и то, как торчат во все стороны всклокоченные пепельные волосы. Он провожает его взглядом, невольно зависая на широких плечах, узких бедрах, на которых болтаются короткие шорты, и длинных ногах. К счастью, Тэхён не замечает и скрывается за дверью. Чонгук выдыхает. Он осторожно встает, оценивая ощущения тела. На спаррингах в академии он получал и более серьезные травмы, поэтому легкий дискомфорт и несколько синяков его не сильно беспокоят. Единственное, что действительно болит, это голова. Она странно гудит, будто изнутри интервалами включается слабое жужжание вибрации, а на затылок что-то неприятно давит. Чонгук потирает его, но не находит никаких шишек. Он заправляет кровать, разглаживая все складки на покрывале, замечает сваленную на кресле одежду и складывает ее аккуратной стопкой, а потом с интересом окидывает комнату взглядом. Дома у него не было близких друзей, он никогда не был в гостях у других парней, поэтому ему не с чем сравнивать. В центре комнаты располагается низкий стол для еды, около которого можно сидеть на полу, мягкий светлый диван и игровая приставка. Круглый иллюминатор закрывают ставни, и Чонгук раздвигает их, открывая вид на ближнее пространство станции, наполненное космолетами. Он невольно беспокоится о безопасности жителей и надеется, что нападения со стороны Вириона в ближайшее время не предвидится. Под иллюминатором находится широкий низкий подоконник, а слева в углу — большой письменный стол с множеством ящиков, на котором вперемешку лежат журналы и учебники. На полке над столом выставлены учебные грамоты и модели истребителей, которые он осторожно поправляет, разворачивая все под одним углом в ряд. Энарийские истребители отличаются от привычных, они более вытянутые и остроносые, в отличие от округлых вирионских аналогов, и нравятся Чонгуку больше. В самом углу на столе выставлены несколько фото в светлых рамках. Одно из них явно свадебное — Намджун выглядит младше, почти таким, как в воспоминаниях, он обнимает Сокджина, чье лицо буквально лучится, а рядом стоит Тэхён, гораздо ниже и худощавее, чем сейчас, с юным лицом и слегка торчащими ушами. На втором фото они все вместе на фоне дома, утопающего в зелени, на руках брата — младенец, и на всех лицах сияют яркие улыбки. Они выглядят как настоящая семья. То, чего Чонгук был лишен последние четыре года. То, чего Тэхён был лишен все детство и подростковые годы и обрел только в пятнадцать лет, когда его усыновил Сокджин. Сердце сжимается. Только теперь Чонгук понимает, что такое война. Вчера узнал о ней больше, чем за всю свою жизнь, и теперь больше всего хочет, чтобы она закончилась. Он не знает, какой стороне принадлежит, кем себя считать и во что верить. Не хочет и не может выбирать, но насилие ему претит в любых проявлениях. Он не убийца и не смог бы им стать. Несмотря ни на что, не сможет воевать против Вириона, но и победы родному созвездию не желает. Тэхён возвращается в комнату заметно посвежевшим, с приглаженными волосами и влажным после умывания лицом. Чонгук сменяет его в ванной, где быстро чистит зубы и снова принимает душ. За это время его вещи успевают пройти краткий цикл стирки и сушки в очистителе, он одевается и закидывает туда влажное полотенце. Отражение в зеркале кажется незнакомым, будто он за ночь успел повзрослеть. Лицо бледное, взгляд растерянных глаз другой, в них словно проявилась глубина, скрытая до этого. Чонгук вздыхает, похлопывая себя по щекам, и выходит из ванной. Тэхён обнаруживается у раскрытого шкафа, на дверце которого висит серебристая военная форма. Он отбрасывает только что снятую футболку на пол, и Чонгук застывает, глядя на его подтянутое тело с выраженными линиями грудных мышц и пресса. Будто не замечая его и совсем не стесняясь, Тэхён тянет шорты вниз. Чонгук резко отворачивается, с шумом втягивая в себя воздух. Перед глазами все еще отпечатывается образ обнаженной золотистой кожи и косых линий мышц, ведущих вниз, под резинку шорт. Он сглатывает и отвлекает себя разглядыванием постеров на стене с изображением истребителей и самых известных энарийских пилотов. За спиной слышен тихий смешок Тэхёна и шелест натягиваемой одежды. Он будто специально дразнит его. От мысли, что его смущение сейчас как на ладони, становится неловко. Чонгук ругает себя за такую реакцию. Что он, парней не видел? Видел, но не таких, отзывается в подсознании. Он невольно задается вопросом — его ли это эмоции. Что, если Тэхён все-таки как-то незаметно воздействует на него, заставляя его чувствовать… Влюбленность. Чонгук почти уверен, что испытывает именно ее, но как такое возможно по отношению к тому, кого он толком не знает? Его влечет к Тэхёну с неумолимой силой. Как он мог так привязаться к другому человеку, разве так бывает? Сомнения копятся, заставляя насторожиться. Он боится доверять, боится открыться и обжечься, понять, что его снова просто использовали. — Будешь переодеваться? Чонгук вздрагивает, когда слышит вопрос незаметно подошедшего со спины Тэхёна. Форма ему идет настолько, что перехватывает дыхание. При первой встрече в камере комбинезон был порванный, грязный и мятый, сейчас же смотрится идеально. Тэхён выглядит как настоящий военный, старше и уверенней. Ткань подчеркивает ширину его плеч и талию, на груди переливается нашивка с ярко-зеленой каплей и несколько других, обозначающих должность и звание. В руках он держит стопку одежды, и до Чонгука наконец-то доходит значение его слов. — А, да, наверное, — он принимает несколько футболок, джинсов и худи. — Выбери, что понравится. Обещаю, что не буду подглядывать. Он подмигивает с улыбкой, а Чонгук машинально улыбается в ответ, краснея и прикусывая губу. Что бы это ни было, но рядом с Тэхёном ему необыкновенно легко. Пространство между ними кажется осязаемым, стоит протянуть руку и он вот-вот сможет коснуться искрящегося мерцания. Чонгук опускает глаза и перебирает вещи, сдерживая порыв поднести их к носу и проверить, пахнут они Тэхёном или нет, а потом вспоминает, что сегодня их ждет допрос. Ему действительно стоит переодеться, чтобы выглядеть прилично. Приятное волнение вмиг становится тревожным. Неприятные образы пыток возникают в голове. Чонгук никогда не присутствовал на них лично, но видел оборудование, которое использовали военные, и слышал множество страшных рассказов. Жители станции и его однокурсники всегда возбужденно обсуждали подобное, в красках расписывая каждую казнь, но Чонгуку всегда было не по себе от подробностей. Он боится представить, как проходят допросы энарийцев, и внутренне сжимается. — Все будет хорошо, — Тэхён мягко касается его подбородка пальцами. — Тебе нечего бояться. Чонгук не успевает ответить, так как в этот момент раздается звуковой сигнал, такой неожиданный, что он вздрагивает и чуть не роняет вещи из рук. На круглой панели с внутренней стороны двери загорается изображение. Чонгук почти ожидает увидеть энарийских военных с бластерами, но там появляется лицо брата. Тэхён снимает блокировку, и дверь отъезжает в сторону, пропуская Намджуна. Сердце заходится от радости, Чонгук все еще свыкается с осознанием, что брат жив, однако теплое приветствие, готовое сорваться с губ, застревает в горле, стоит принять во внимание сердитый нахмуренный вид. — Почему не отвечал на комм? — с порога спрашивает Намджун у Тэхёна. — Все утро не могли дозвониться. — Домашний еще не успел включить, а личный сам знаешь где. Нужен новый, — невозмутимо отвечает Тэхён. — Что-то срочное? Нас вызывают? — Нет еще. Сокджин сообщит позже. Сходи пока прогуляться, я хочу поговорить с Чонгуком, — Намджун складывает руки на груди. От его тона у Чонгука глаза на лоб лезут, он не помнит, чтобы брат так себя вел. Намджун всегда проявлял заботу и внимание, а сейчас от него исходит самая настоящая агрессия — брови сведены вместе, подбородок выпирает вперед. Тэхён приподнимает бровь, будто не замечая тяжелого взгляда, буравящего его. Между ними осязаемо витает странное напряжение, густое и вязкое. Чонгук растерянно моргает, не понимая, что происходит. Голова пульсирует все сильней, будто что-то шевелится внутри. Он морщится и трет виски. Наконец, Тэхён насмешливо улыбается. — Так точно, лейтенант Ким, — салютует он, а потом обращается к Чонгуку. — Скоро вернусь. Он обувается у порога и выходит, закрывая за собой дверь. — Зачем ты так с ним? — тут же укоризненно говорит Чонгук. — Как? — в голосе брата слышится искреннее недоумение. — Грубо. — Ох, Чонгук-и, — лицо Намджуна мгновенно смягчается. — Не бери в голову. Я просто переживал за тебя. Тэхён привел тебя к себе, еще и комм отключил. — Мы только встали, он и правда не успел, — объясняет Чонгук. Голова начинает раскалываться, и он жалеет, что не попросил у Тэхёна обезболивающее. Намджун косится в сторону кровати и кривит губы, но потом трясет головой и улыбается. — Иди сюда. До сих пор не могу поверить, что ты здесь. Брат крепко обнимает его, укладывая крупные ладони на спину и легонько поглаживая. От него пахнет незнакомым древесным парфюмом. Чонгук расслабляется, обвивая его руками в ответ, но при этом в голове мелькает предательская мысль, что обнимать Тэхёна ему нравится больше. Раньше Чонгук доставал брату до подмышек и в такие моменты обычно утыкался лицом в широкую грудь, но теперь разница в росте почти не заметна. Намджун ощущается массивным, он в два раза шире Чонгука и буквально пышет силой. Энарийская форма так натянута на груди и плечах, что очерчивает все мышцы, будто готова лопнуть в любой момент. Намджун кажется непривычно взрослым и серьезным. Лицо немного заостренное и строгое, взгляд темных глаз интенсивный, но улыбка с ямочками, по которой он так скучал, все та же. Родная и теплая. Те же коротко стриженные волосы, тот же глубокий голос. Что-то изменилось, что-то осталось прежним, просто к этому нужно привыкнуть. Главное, что такая возможность у него теперь будет. — Я принес твои вещи, — Намджун снимает с плеча рюкзак и протягивает ему. — Я думал, что потерял его! — возбужденно восклицает Чонгук. — Нашли на крейсере. Безопасники перетряхнули его, но ничего подозрительного не нашли, поэтому сегодня утром вернули Джину. — А что насчет допроса? — Ближе к обеду. Сейчас идет военное совещание с новым маршалом, как только Джин освободится, позвонит. Не переживай, твои воспоминания посмотрят псионики, это не больно. — И все? — Ну конечно. Когда я попал в плен, допрашивали так же, безо всяких пыток. Джин вытянул у меня из головы все, что хотел узнать, даже не прикасаясь, — усмехается он. — И тебе не было неприятно? — О, тогда я просто ненавидел его. Мечтал придушить собственными руками. Они садятся рядом на диван, разворачиваясь друг к другу. — Хён, — осторожно начинает Чонгук, неуверенный, как спросить. — А ты никогда не сомневался? Сокджин же такой сильный псионик, он мог манипулировать твоими мыслями. Заставить поверить в то, чего нет. Намджун принимает серьезный вид и качает головой. — Джин слишком благородный для этого. Ему ничего не нужно было делать, просто быть, чтобы я влюбился в него. — Но ты же никогда… Тебя ведь не привлекали парни? — с горящими щеками уточняет Чонгук. — Подсознательно я всегда хотел попробовать, — Намджун потирает кончик носа. — Отношения с девушками у меня не складывались именно по этой причине. Сказалось воспитание Намхёка, я просто подавлял в себе все то, что он осуждал, повторял за ним слова ненависти, толком не разобравшись, что они означают для меня самого. — Значит, ты сам понял, что любишь его? — Ну да. Даже если и сомневался бы, на свадебной церемонии мы приняли брачные метки, с ними никакое пси-воздействие не работает. — Метки? Намджун расстегивает верх формы, оголяя торс. Чонгук не успевает восхититься его идеальными мускулами, потому что все внимание обращает на круглую метку на его груди — там, где сердце. Она похожа на тату, только живую, на коже мерцает незнакомое скопление звезд, притягивая взгляд. Чонгук осторожно касается метки пальцами и чувствует от нее теплую пульсацию. — Вау… — шепчет он. — На Вирионе нет ничего подобного, да? — усмехается брат. — У Джина точно такая же. — И ты теперь тоже телепат? — Нет, — Намджун смеется. — Это невозможно. Это просто отпечаток нашей ментальной связи, я не чувствую ее, но Джин говорит, что мы отлично сочетаемся. Он застегивает комбинезон, и Чонгук задумчиво смотрит в сторону. Слова брата немного успокаивают его. С большой вероятностью он ошибается, и Тэхён никак не воздействует на него. Ему становится немного стыдно за сомнения. С чего он вообще решил, что Тэхёну это нужно? Нужен он сам — растерянный, вечно всего боящийся и готовый расплакаться в любой момент? Тэхён просто жалеет его, помогает, потому что Чонгук помог ему, вот и все. А эти чувства, что зарождаются в нем, ничего не значат и ни к чему не приведут. Чонгук сам не знает, чего хочет. Да, Тэхён нравится ему, восхищает и привлекает, но осознания этого достаточно. Он не готов к чему-то большему. От одной мысли ему становится некомфортно. Он притягивает к себе рюкзак, который не надеялся снова увидеть, расстегивает замок, а потом резко хлопает себя ладонью по лбу. — Вот же! Я совсем забыл! — Что такое? — Инъекции, — он достает коробку с ампулами, лежащую сверху. — Я даже не знаю, сколько пропустил. — Инъекции? — с тревогой спрашивает Намджун. — Ты болен? — А, ты же не знаешь. Три года назад на медосмотре у меня выявили генетическое заболевание. После обследования назначили этот препарат, сначала после приема было не очень, я даже в лазарете неделю пролежал, но потом все прошло. Чонгук находит инъектор, вставляет в него ампулу, которых осталось не так много, и быстро вкалывает в плечо. — А сейчас? Сейчас тебе плохо? — Ну, голова немного, — Чонгук прислушивается к ощущениям. — Уже начинает проходить, кстати. По мере поступления лекарства в кровь ощущение сдавленности отпускает его, голова становится ватной, но хотя бы перестает пульсировать. Чонгук мягко улыбается. — Не переживай, мне уже лучше. — Что ты будешь делать, когда лекарство закончится? — с беспокойным видом спрашивает Намджун. — Не знаю. Я об этом не думал. — Возможно, у нас найдется какой-нибудь аналог. Я попрошу проверить в лаборатории состав, — Намджун осторожно извлекает из коробки ампулу и убирает ее в нагрудный карман. Чонгук вытаскивает из рюкзака упаковки со снеками, одну из которых Намджун с энтузиазмом раскрывает, и остальные вещи. Все, что он аккуратно складывал, безнадежно смято и вывернуто наизнанку. Он вздыхает и откладывает одежду в сторону, чтобы перестирать. Надеть ее после неизвестно какой проверки он не сможет. На дне рюкзака остается всего одна вещь, и Чонгук с улыбкой извлекает фото с выпуска Намджуна из академии и демонстрирует его брату. — Ого, я и забыл уже, — Намджун принимает тонкую рамку с фотографией и активирует ее нажатием на экран. Изображение оживает — Намджун в новенькой черной форме отдает честь, а подросток-Чонгук с восхищением смотрит на него. Запись заканчивается, и экран снова застывает. — Шесть лет прошло… Я был таким придурком, — Намджун хмыкает. — А фото с мамой, ты взял его? — Нет, — Чонгук вздыхает. — Отец забрал его, когда навещал. Я сам удивился. Потом просил прислать мне копию, но он проигнорировал. Как всегда. — Ублюдок. — Хён! — Что? Ты еще будешь защищать его после того, что он сделал? — Нет, но… Он же наш отец. — У меня больше нет отца, — упрямо говорит Намджун. — Моя семья это Джин. И ты. В какой-то мере Чонгук понимает его, но он не может быть таким категоричным, не способен так просто отказаться от отца, отрезать его от себя. Несмотря на всю боль и обиду, пытается понять и логически объяснить, что побудило Намхёка так поступить. Возможно, это все-таки какая-то ошибка? — Ладно, — Намджун поднимается, метким броском закидывает пустую пачку в утилизатор и отряхивает брюки от крошек. — Бери вещи и пойдем. — Куда? — Чонгук непонимающе моргает. — В нашу с Джином комнату. Я уже тебе выделил место на диване. — Но я… — осторожно начинает Чонгук. — Думал остаться здесь? — Не выдумывай. У нас уютнее и места больше, — Намджун давит на него взглядом. Чонгук не хочет уходить. Физически не может заставить себя встать и уйти. Тело наливается тяжестью, все инстинкты протестуют, а внутри поднимается слабая паника. Страх, что если сейчас он уйдет, больше не увидит Тэхёна. Потеряет что-то неуловимое и зыбкое, но такое важное, то, что подсознательно хочет сберечь. Он не до конца понимает собственную реакцию, и Намджун, кажется, тоже. Брат напрягает челюсть и смотрит с неодобрением в темных глазах. Чонгуку становится не по себе, но он расправляет плечи и стоит на своем. — Я хочу остаться с Тэхёном, — твердо произносит он. — Ты собираешься спать с ним в одной кровати? — вспыхивает Намджун. — Что в этом такого? — Чонгук чувствует себя рядом с Тэхёном в безопасности, а спал сегодня лучше, чем за последний месяц, если не год, даже с учетом всего случившегося. — А то, что Тэхёну нравятся парни! — Я знаю. — И тебя это не волнует? Я против! — заявляет Намджун. — Ты сам женился на парне, — возмущается Чонгук, начиная раздражаться. — Это тут ни при чем! Я не собираюсь смотреть, как он совращает тебя на моих глазах! Пошли! — Ты не можешь указывать мне, что делать! Мне уже давно не четырнадцать лет, и я как-то жил без тебя все эти годы! — вскакивая с дивана, Чонгук выкрикивает брату в лицо. Вместе с повышением тона в нем растет негодование. Обида, которую он копил в себе, рвется наружу. Он устал, что все относятся к нему как к ребенку, а теперь еще и Намджун продолжает думать, что он все тот же подросток, которого он оставил на станции четыре года назад. В глазах Намджуна мелькает боль, но ее тут же затмевает упрямая злость. — Это для твоего же блага! Они оба тяжело дышат, глядя друг на друга и сжимая кулаки. Ни один не собирается уступать первый. В этот момент с тихим писком открывается дверь, пропуская Тэхёна, нагруженного небольшой башней из контейнеров, которые он прижимает к груди. — Пришлось такую очередь отстоять, в столовой просто столпотворение, все места заняты… — оживленно говорит он, скидывая ботинки, а потом поднимает голову и замечает повисшее молчание и тяжелую атмосферу. — Вы что, ссоритесь? Намджун раздраженно вскидывает руки. — Потом поговорим! — бросает он Чонгуку и выходит, не удостоив Тэхёна взглядом. — Что это с ним? — Тэхён приподнимает брови, блокирует дверь и пристраивает контейнеры на стол. Чонгук падает обратно на диван, чувствуя внезапное опустошение, и ругает себя за вспышку злости. Они с Намджуном никогда так не ругались. Несмотря на разницу в возрасте, были друг для друга всем. Намджун заботился о нем, заменив ему отца и мать, никогда не повышал голос, а сейчас Чонгук просто не может понять, почему брат так вспылил. С чего вдруг решил, что они с Тэхёном собираются… Внутри оседает неприятный осадок, и он нервно кусает губы. — Намджун хочет, чтобы я жил с ним, в их с Сокджином комнате. Я отказался. Тэхён садится рядом и толкает его плечом о плечо. — Правильно. Не будешь же ты слушать их стоны по ночам? — усмехается он. Чонгук хмыкает. Прямолинейность Тэхёна одновременно смущает и восхищает его. — Ты не против? Я могу остаться с тобой? — уточняет он, затаив дыхание. — Спрашиваешь еще! Я сам тебя никуда не отпущу, — Тэхён похлопывает его по бедру. От простого дружеского жеста все тело вспыхивает, но Тэхён не замечает. — Смотри, я принес завтрак. Это с офицерской столовой, тебе понравится. Чонгук с улыбкой кивает и решает оставить все мысли на потом. Следуя примеру Тэхёна, он садится на пол у низкого круглого столика, прислонившись спиной к дивану, и пододвигает к себе два контейнера, а Тэхён, скрестив ноги, уже раскрывает свои. В первом — прямоугольном — под крышкой обнаруживается поднос с отделениями, наполненными мясом и всевозможными видами овощей. В круглом углублении пристроен контейнер с супом, запечатанный пленкой. Вся еда еще горячая, будто только приготовленная, и Чонгук, почувствовав внезапный острый голод, берется за приборы. Он жует аккуратно, отправляя в рот небольшие порции, Тэхён же сразу набивает полные щеки и довольно жмурится. Он выглядит при этом немного смешным, но не менее привлекательным. Ничего в нем не раздражает и не отталкивает. Чонгук уверен, что сделал правильный выбор, что бы Намджун ни говорил. Он не помнит, когда в последний раз нормально ел, поэтому с удовольствием налегает на еду. — Похоже на натуральные продукты, — замечает он. — Очень вкусно. — Овощи все натуральные, только мясо синтезированное, — прожевав, объясняет Тэхён. — Серьезно? Я думал у Энару недостаточно ресурсов для обеспечения… — Чонгук замолкает на полуслове, прикусывая язык. — Прости, об этом просто всегда говорили в новостях. — Не бери в голову. В продуктах растительного происхождения дефицита нет, на планете все растет мгновенно, а на станции установлено несколько десятков купольных теплиц. Мы в академии делали на эту тему проект, — рассказывает Тэхён, жестикулируя ложкой. — Скукотища, конечно, но один разок можно посмотреть. В основном это работа биологов. — На Вирионе такого нет. Все натуральные продукты доставляют с планетарных колоний, а синтезированные аналоги не такие вкусные. Это мясо как настоящее. — Спасибо нашим ученым. Еще лет пять назад в обиходе была биомасса, — усмехается Тэхён. — Я рад, что тебе нравится. Закончив с основным завтраком, Чонгук открывает второй контейнер, небольшой и квадратный, и обнаруживает несколько пирожных, покрытых глазурью и восхитительно пахнущих шоколадом и ванилью. Внутри становится тепло от того, что Тэхён запомнил про его любовь к сладкому. Раньше только Намджун так заботился о нем, но Чонгук не помнит, чтобы ему было настолько приятно, как сейчас. Он пробует каждое пирожное по очереди, закатывая от удовольствия глаза. Со смущением ловит на себе теплый взгляд Тэхёна и подносит небольшой кусочек к его рту, предлагая попробовать, и Тэхён принимает угощение, придерживая его запястье, после чего облизывает губы. В его глазах мерцают искорки. Чонгук замирает, зависая на движении розового языка, и с горящими щеками отводит взгляд. Тэхён протягивает ему на выбор две банки — с фиолетовой газировкой и с кофе, и Чонгук с благодарностью открывает вторую. — Так и знал. Не представляю, как ты это пьешь, — Тэхён морщит нос. — Тебе не нравится? — Чимин как-то подсунул мне кофе, так я выплюнул его ему в лицо. Ты бы видел, как он орал. Тэхён смеется, будто видит воспоминание наяву, но его лицо почти мгновенно мрачнеет. Чонгук без вопросов понимает причины такой реакции. — Он может быть все еще жив, — мягко произносит он и накрывает ладонь Тэхёна своей. — Я хочу в это верить. Тэхён поднимает голову, и Чонгук теряется в его глазах — непривычно серьезных сейчас, проваливается и падает без малейшего желания вынырнуть на поверхность. После еды он наконец-то переодевается в вещи Тэхёна, а свои несет в ванную, чтобы постирать. Заодно он захватывает корзину с бельем из комнаты и загружает все вместе в очиститель, выставляя длинную программу с последующей сушкой. Тэхён в это время устраивается на диване и проверяет комм — пропущенные вызовы и сообщения за то время, пока его не было дома, после чего открывает перед собой прозрачную панель инфопланшета и зовет Чонгука. — Я для тебя тоже заказал, — сообщает он, указывая на экран. — А? — Чонгук подходит ближе. — Личный комм. Мой остался в истребителе, поэтому я выбрал сразу два, самую новую модель. Чтобы всегда быть на связи. — Спасибо. Тэхён отвечает широкой квадратной улыбкой. — И вещи тебе тоже понадобятся, можешь выбрать в каталоге, что нужно, — он протягивает планшет. — Мне, конечно, нравится видеть тебя в своем, но штаны все-таки длинноваты. Дразнящие слова Тэхёна будоражат, вызывая легкое приятное волнение, но Чонгук заталкивает его поглубже и дует губы. — Я еще вырасту, — несерьезно возмущается он. — Ну-ну, — Тэхён смеется и уклоняется, когда Чонгук шутливо бьет его кулаком в плечо. — Удар у тебя хорошо поставлен. — Я занимался боксом. С тренером и самостоятельно. — Это заметно. Тэхён скользит взглядом по его телу, задерживаясь на руках и груди. Не скрывая, открыто дает понять, что находит его привлекательным, при этом в его глазах нет пошлого блеска, только искренность. Еще недавно Чонгук испугался бы подобного внимания со стороны, а сейчас гордость побеждает смущение, и губы сами расплываются в довольной улыбке, которую он безуспешно пытается спрятать. Остаток утра проходит в комфортном общении. Сидя бок о бок, они вместе просматривают электронный каталог и заказывают вещи, одежду и обувь. Тэхён проницательно замечает все, на чем Чонгук задерживает взгляд, и сам добавляет к покупкам, чтобы оплатить со своего счета, не принимая возражений. Чонгук увлеченно рассказывает ему про свои тренировки, как усердно он занимался, чтобы набрать мышечную массу и быть лучшим на курсе по физподготовке. Тэхён в ответ со смехом делится, что всегда выполнял только базовый минимум для зачетов и все внимание посвящал полетной практике. Чонгук думает, что он недооценивает себя, и невольно вспоминает так впечатлившее его тело, которое видел уже дважды. По его немного пристрастному мнению, Тэхён прекрасно сложен. У него высокий рост и достойная зависти фигура, красивое лицо и заразительная насмешливая улыбка, но в нем есть и другая красота — неуловимый шарм, заставляющий любоваться им раз за разом, наслаждаться его вниманием и бархатным тоном его голоса. Чонгук то и дело поглядывает на его руки и длинные пальцы, восхищаясь их элегантностью. Он ничего не может с собой поделать и надеется, что Тэхён не почувствует его неловкий интерес. В голове всплывают слова брата, и Чонгук инстинктивно смотрит на заправленную кровать. Вчера он был настолько вымотан, что ничего толком не осознавал, но сегодня осознанно будет спать с Тэхёном вместе. Неизвестно по какой причине Намджун считает, что Тэхён собирается приставать к нему, но Чонгук не ожидает никаких поползновений в свою сторону и ни капли не боится. Наоборот, его наполняет странное волнительное предчувствие. Голова окончательно проходит, от давящей боли и гула не остается и следа. Чонгук устраивается на диване с ногами, подогнув их под себя, и восторженно слушает рассказы Тэхёна об учебе в академии, о рекордах, которые он поставил на истребителе, и полученных наградах. Несмотря на свой возраст и пренебрежительное отношение к учебе, Тэхён умудрился стать вторым на курсе и до сих пор занимает место на доске почета лучших выпускников. Чонгук до глубины души удивлен легкостью, которую ощущает. В разговоре совсем нет заминок, неловких пауз и молчания, он замечает, что отпускает себя, открывается и смеется над шутками, будто они с Тэхёном только и делают, что так болтают, и уже привыкли к компании друг друга. К тому моменту, когда звонит Сокджин и Тэхён отвечает, что они готовы, Чонгук уже почти не боится предстоящего допроса. Сам хочет помочь, но сомневается, что знает что-либо стоящее для энарийцев. Он всю жизнь провел на станции, его знания о войне по большей части почерпнуты из новостей и обсуждений других. Отец ни во что не посвящал его и ни к чему не допускал — причина, из-за которой Чонгук так изводил себя, почти поверив в то, что недостоин. Только сейчас он начинает понимать, что все гораздо сложнее и глубже, чем он мог предположить. — Джин-хён ждет нас, — Тэхён протягивает ему руку, и Чонгук с готовностью принимает ее. Это уже ощущается привычным, касание пальцев знакомое и приятное. К его облегчению, никакого конвоя под прицелом бластеров не предвидится. Они с Тэхёном свободно покидают комнату и выходят в широкий коридор жилого отсека. По пути Чонгук опускает голову, потому что ему внезапно кажется, что все смотрят на него. Считывают его страх и чувство вины. Для энарийцев он — враг, сын адмирала, разрушившего их базу. Он подсознательно ожидает, что в него начнут тыкать пальцами и обвинять во всех бедах, что жители станции готовы наброситься на него и растерзать. Делает шаг за шагом, внутренне сжимаясь, и даже не замечает, как доходит до лифта. Тэхён поясняет, что их ждут в отсеке охраны и безопасности, который находится на другом конце станции. Лифт спускается на несколько этажей вниз, а потом долго движется по горизонтали. Система лифтов на станции отличается от вирионской. Здесь функционирует отдельная транспортная служба просторных лифтов с множеством пассажирских мест, служебные лифты для персонала и охраны, а также доставочные и грузовые, управляемые операторами. На входе в отсек у Тэхёна проверяют идентификационную карту. Дежурные тщательно сканируют их обоих и только после этого пропускают внутрь, где их уже встречает сотрудник службы безопасности. В тихом безлюдном коридоре их шаги звучат слишком громко, и Чонгук снова бесконтрольно начинает нервничать. Его начинает потряхивать от ощущения беспомощности и страха, что его мысли и эмоции будут просматривать незнакомые ему люди. Все вокруг слишком безличное — сплошные двери по обеим сторонам и холодный свет, падающий с потолка. Сотрудник молча сопровождает их до одной из дверей и открывает доступ ключ-картой. Они оказываются в комнате ожидания, неожиданно светлой и уютной, наполненной шумом разговоров и техники. Сотрудники, занимающие отдельные столы, при их появлении поднимают головы, но тут же возвращаются к работе. Пятеро энарийцев возле аппарата с напитками что-то бурно обсуждают, жестикулируя стаканчиками с кофе, распространяющим аромат на все помещение. На длинном диване у дальней стены Чонгук замечает Намджуна и Сокджина. Несмотря на утреннюю ссору, он безумно раз видеть брата. — Готов? — с мягкой улыбкой спрашивает Сокджин. — Это не займет много времени. После этого тебя будут ждать в отделе регистрации, я уже подал запрос на предоставление тебе документов. Чонгук кивает. Он растерянно оглядывается на Намджуна, побледневшее лицо которого наполнено тревогой, и на Тэхёна, который в ободряющем жесте показывает ему поднятые сжатые кулаки. К его сожалению, они оба остаются ждать снаружи, а ему ничего не остается, как последовать за Сокджином в прилегающий кабинет. Допросная представляет собой небольшое помещение, лишенное иллюминаторов. В самом центре установлен массивный стул с высокой спинкой и подлокотниками, а у стены — незнакомое оборудование, большая панель и несколько экранов, транслирующих звездное небо. Помимо них с Сокджином в допросную заходят трое — двое мужчин и женщина, все в военной форме. По их указанию Чонгук занимает жесткий неудобный стул и вздрагивает, когда его запястья переплетают и фиксируют выскользнувшие из незаметных пазов светлые эластичные ленты. — К чему это? — тут же спрашивает Сокджин. — Насколько мне известно, Чонгук не считается подозреваемым. — Это протокол, полковник Ким. Чонгук готов поклясться, что в глазах Сокджина мелькает леденящая сталь, а губы презрительно поджимаются, но это происходит за какие-то доли секунды, и его лицо снова становится бесстрастным. — Назовите свое полное имя и звание, — обращается к Чонгуку энариец, занявший кресло у приборной панели, готовый фиксировать его показания. — Чон Чонгук, — тихо отвечает он. — Студент первого курса академии. — Военное звание? — Я не вступал в ряды космофлота. — Чтобы сын адмирала, и не вступал... Энарийцы шепчутся и с недоумением переглядываются между собой, а Сокджин, прислонившись спиной к стене, с деланно скучающим видом изучает свои ногти. Первым к Чонгуку подходит невысокий мужчина с нагрудной нашивкой в виде синего завитка, обозначающего его принадлежность к телепатам, с цифрой десять под ним. Он встает напротив и сканирует его холодными серыми глазами. Чонгук пытается расслабиться и ровно дышать, но все равно машинально напрягается под пристальным взглядом. Энариец будто прощупывает его изнутри, вызывая чувство омерзения, а Чонгук даже пошевелиться не может. Мужчина наклоняется к нему, его зрачки расширены, а взгляд становится слегка расфокусированным. Чонгук вжимается в спинку стула. Лицо телепата все ближе и ближе, он почти касается лбом его лба, но тут же отстраняется и хмурится, прикладывая пальцы к виску. — Перестань закрываться, парень, это не шутки, — с раздражением говорит он. — Закрываться? — Чонгук округляет глаза. — Но я ничего не делаю. — У тебя выставлены блоки от ментального просмотра. — Это какая-то ошибка. Такие техники преподают на старших курсах, а я только начал первый. Я правда не понимаю… Он растерянно смотрит на Сокджина, но тот знаком показывает ему не паниковать. Телепат складывает руки на груди и отходит в сторону, с подозрением косясь на Чонгука. Его сменяет женщина-эмпат с короткой стрижкой и веснушками на щеках. Она обходит стул по кругу и так же пристально вперивается в Чонгука, смотря в глаза, но быстро качает головой. — Я его не чувствую. — Посидит в карцере несколько дней, одумается, — ворчит телепат. Чонгук леденеет изнутри. Перспектива оказаться в тюрьме пугает его до дрожи. Он не понимает, что происходит, почему ему не верят и почему так уверены в том, что он как-то блокирует их способности и противится допросу. — У вас нет таких полномочий, — Сокджин отталкивается от стены и выходит вперед. — При всем уважении, полковник Ким… — Генерал Ким, — с улыбкой поправляет его Сокджин. — С сегодняшнего дня официально. Телепат меняется в лице и морщится. — Как бы то ни было, генерал Чхве дал указания допросить вирионца, — настаивает он. — Мы не можем позволить ему расхаживать по станции без полного освидетельствования, а в связи с тем, что он препятствует следствию… — Я слышу его, — перебивает Сокджин. — Не так хорошо, но слышу. Возможно, вашего уровня просто недостаточно? Он приподнимает брови с выражением участливой вежливости на лице, но Чонгук абсолютно точно уверен, что он насмехается над телепатом. Он расслабляется, пряча улыбку, и с интересом наблюдает за противостоянием. — Вы связаны с подозреваемым родством и не можете участвовать в допросе! — А вот тут вы ошибаетесь. Во-первых, повторяю, Чонгук не подозреваемый, а во-вторых, по приказу маршала Пака я имею полную свободу действий в этом вопросе. Он лично назначил меня ответственным, его адъютант уже направил в ваш отдел все документы. Энариец-секретарь, быстро печатая, проверяет один из экранов. — Все верно, — подтверждает он. — Приказ маршала Пака вступил в силу час назад. — И что, хотите сказать, что каким-то волшебным образом вы единственный, кто слышит его? — фыркает телепат. — Тэхён тоже чувствует меня, — вмешивается Чонгук. — Очень удобно, не правда ли? — язвит телепат. Его останавливает энарийка. — Офицер До, я хоть и не чувствую Чонгука, но его эмоции прекрасно прослеживаются на лице. Он говорит правду. Если вы не хотите получить дисциплинарное взыскание, лучше помолчите, — строго говорит она и обращается к Сокджину. — Вы проведете допрос, генерал Ким? Сокджин кивает и встает напротив Чонгука. По его команде ленты-фиксаторы прячутся обратно, отпуская затекшие запястья. Безмятежно синие глаза заглядывают в душу и гипнотизируют. Чонгука засасывает в их водоворот, и он теряет связь с реальностью. Он больше не в допросной, а обратно в комнате Тэхёна этим утром улыбается его сонному виду, потом на крейсере, в моменте, где их настигают выпущенные ракеты, у себя в комнате на станции, где Тэхён выходит из ванной в одном полотенце, а потом в камере, где он наставляет на Тэхёна бластер. Воспоминания слишком явственны, они сменяют одно другое, мелькая перед глазами, а у Чонгука нет над ними никакого контроля. При этом он не чувствует отторжения, только мягкое спокойное присутствие, не такое, как у Тэхёна, но чем-то похожее. Он видит занятия в академии и то, как умолял отца пустить на фронт, видит медосмотр и последующее обследование, редкие визиты отца, его строгость и холодность, безутешные бессонные ночи, проведенные на полу у иллюминатора, и тот день, когда пришло известие о гибели Намджуна. Вся его жизнь до того момента, как он вошел в камеру к пленному, еще не зная, что его ждет, кажется блеклой и унылой, наполненной ложью и пустыми стремлениями. Тэхён ворвался в его одиночество и изменил его реальность, пробудил новое мироощущение, вытаскивая наружу мысли и чувства, о существовании которых Чонгук даже не подозревал. Только за одно это можно быть ему благодарным. Сокджин явно слышит эту мысль, потому что его ментальное присутствие становится улыбчиво теплым. С большой вероятностью он видит в нем растущую влюбленность, но в своем отстраненном открытом состоянии Чонгук не чувствует стыда за свои чувства. Они просто есть. Он надеется, что Сокджин найдет в его воспоминаниях хоть что-то, что может помочь, потому что сам не замечает ничего важного и особенного. Только обычные серые будни, которые представляли собой последние годы жизни на станции. Контакт длится по ощущениям целую вечность, будто он заново проживает все эти события, и по окончании Чонгук ощущает себя выжатым и уязвимым. Сокджин хвалит его за выдержку и помогает подняться, и Чонгук чувствует по отношению к нему бесконечную благодарность. Без него допрос рисковал превратиться в настоящий кошмар. Его никто не останавливает и не собирается арестовывать. Чонгук свободен идти, свободен от подозрений и обвинений, и с души сваливается тяжелый груз. Все, что он хочет сейчас, это снова оказаться в комнате Тэхёна и вернуться к ощущению безопасности, которое дарит ему широкая улыбка и крепкая уверенная ладонь.