Созвездие Энару

Все время, что они ждут под дверью допросной, Намджун игнорирует его. Сидит с напряженным лицом, широко расставив ноги и сложив руки на груди, и не смотрит ни на Тэхёна, ни на сотрудников отдела. От него сгустками исходит нервное беспокойство, но помимо тревоги за брата он проецирует плотную ауру недовольства и уверенности в собственной правоте. Тэхён не собирается допытываться и вникать в причины такого поведения. Он не раз сталкивался с вспыльчивостью и упрямством Намджуна, поэтому решает просто не лезть. Рано или поздно Намджун разберется — или выскажет в лицо все, что накопилось, или сам успокоится, поняв, что Тэхён ни при чем, что бы он себе ни напридумывал. В этот момент его это все мало волнует, всеми мыслями он сейчас с Чонгуком. Он чувствует порывы Намджуна ворваться в кабинет и так же изнывает от ожидания и бездействия. Допрос продолжается невыносимо долго, минуты тянутся, а дверь допросной остается закрытой. Она не пропускает ни звуков, ни эмоций, так как усилена защитой от пси-сканирования, так же, как и стены всех помещений отсека. Тэхён не может не переживать. Чонгук выглядел таким растерянно ранимым, когда заходил туда, не зная, чего ожидать, ведь такая процедура для него впервые. Он толком не сталкивался с псиониками, а Тэхёну прекрасно известно, что не все из них отличаются тактичностью. Простой легкий контакт обычно не вызывает неприятных ощущений, но углубленный — совсем другое дело. Если псионик не будет аккуратен или если у него просто не хватает опыта, то допрашиваемому как минимум обеспечена головная боль. Успокаивает то, что Сокджин сейчас с Чонгуком и не допустит, чтобы он пострадал. Намджун нервно дергает ногой, и Тэхён сдерживает импульс повторить за ним. Он закидывает ногу на ногу и обхватывает колено сцепленными пальцами. — Почему так долго… — бормочет Намджун под нос. В любой другой момент Тэхён пошутил бы, чтобы разрядить обстановку и поддержать его, но сейчас точно знает, что Намджун не оценит. Наконец, когда в голову уже начинают лезть плохие мысли, дверь открывается. Намджун резко вскакивает, и Тэхён поднимается следом, чувствуя покалывание в ногах. Хоть Чонгук и выходит самостоятельно, Сокджин рядом с ним придерживает его за локоть. Тэхён инстинктивно дергается вперед, чтобы помочь, но Намджун опережает его. Он перехватывает Чонгука и усаживает его на диван, закрывая собой, после чего обменивается с Джином долгим взглядом. Обычно Тэхёна восхищает их умение общаться без слов, но сейчас немного раздражает. Если бы он был телепатом, смог бы уловить обрывки мыслей, а так он остается за пределами, лишенный информации, потому что их эмоции ничего не говорят ему о том, что произошло. Тэхён недовольно вздыхает. Чонгук, устраиваясь на диване, поднимает голову и слабо улыбается. Он источает целую гамму эмоций и ощущений, но преобладает среди них усталость. Считывать Чонгука получается в разы легче, чем остальных, возможно, потому что он так открыт и беззащитен. Его ментальный фон разбалансирован, он вымотан до предела, и больше всего Тэхёну хочется побыть с ним, поддержать и закрыть своим ментальным полем, однако такой возможности у него нет. — Твоя очередь, — Сокджин уже зовет его в допросную. Хён не может не понимать, что последнее, что Тэхён сейчас хочет, это идти туда, но тем не менее приходится подчиниться. Чем быстрее он отстреляется, тем быстрее вернется. Тэхён бросает последний взгляд на Чонгука, на секунду пропадая в его глазах, и уверенно заходит в маленький кабинет. Он уже проходил ментальное освидетельствование при поступлении на военную службу два года назад, это было обязательной частью комиссии, а с учетом того, что тогда ему было всего семнадцать, его тщательно тестировали и проверяли перед тем, как допустить. Повезло, что Сокджин находится в неплохих отношениях с маршалом Квоном, и тот сделал исключение для рекрута, окончившего академию досрочно, да и директор Мин дал ему блестящие рекомендации. Они с Чимином к тому времени хорошо сработались, поэтому их связку не стали разрывать. Тэхён здоровается с сотрудниками, присутствующими в кабинете, замечает насупленный вид телепата, пышущего гневным возмущением, и улыбается в ответ эмпату, чье лицо ему визуально знакомо. Кажется, это жена кого-то из команды крейсера. Он занимает стул в центре и мысленно настраивается. Сосредотачивается на нужной информации и отодвигает эмоции на второй план. К его удивлению, вместо телепата к нему подходит Сокджин. — Твои блоки, — напоминает он. — Ах да, — Тэхён усмехается. Он опускает ментальные барьеры, защищающие его ментальное поле от просмотра. Для хёна они не являются преградой, но остальным об этом неизвестно. Сокджин смотрит ему в глаза, инициируя контакт, и Тэхён не сопротивляется погружению в свой разум. При подобной процедуре проникновение более глубокое. Обычное сканирование или считывание информации происходит почти незаметно, достаточно просто настроиться на человека, и он не всегда сможет понять, что его мысли или эмоции только что прочитали. В зависимости от силы псионика это можно осуществлять на расстоянии, правда, подобное чтение не поощряется, а на военной службе вообще запрещено уставом. Только среди родственников, влюбленных и близких друзей ментальные контакты и прикосновения считаются нормой. Конечно, большинство псиоников планеты и станции обладают слишком низким уровнем способностей, чтобы считать другого, не связанного с собой человека, будь то собеседник или сосед. Тэхён же никогда не был приверженцем правил и с детства обладал талантом обходить чужие блоки, что так впечатлило Сокджина при первой встрече. Тэхён и сам не знает, как так получилось, что он смог считать знаменитого полковника в разы сильнее себя. Просто Сокджин ему изначально показался чем-то близким. Родным. Тот день, когда он забрал его из приюта, стал самым знаковым в его жизни, рубежом, изменившим все. Если бы не он, Тэхён не только не стал бы пилотом, как мечтал, он и истребитель в глаза не увидел бы, и работал бы сейчас уборщиком или погрузчиком в системе доставочных лифтов. Так как ментальное поле хёна для него родное, глубокое погружение ощущается естественно и не вызывает отторжения. Обычно подобное случается при ментальной несовместимости. В случаях, когда поля антипатичны друг другу, контакт противопоказан и даже опасен, а насильное вторжение считается преступлением и запрещено законом. Сокджин просматривает его воспоминания, начиная с самых недавних и ярких, постепенно отматывая назад. Их разумы плотно соединены, поэтому Тэхён видит все то же, что и он. Сокджин задерживается на том моменте, когда они с Чонгуком уходили от преследования на границе, а потом пристально изучает каждую деталь, связанную с домашней станцией Вириона. Тэхён проснулся уже в камере, неизвестно сколько времени пробыл без сознания и неизвестно, как попал туда и откуда. Он помнит только дорогу до комнаты Чонгука, а потом в док, из которого они вылетели посреди ночи, но вряд ли эта информация чем-то может быть полезна. Сокджин смотрит дальше и останавливается на воспоминании, о котором Тэхён совсем забыл. Перед тем, как проснуться в камере, он один раз приходил в себя. Яркий слепящий свет в глаза, темноволосые вирионцы, наклоняющиеся над его безвольным телом, медицинские трубки и давящий на голову свист приборов. Воспоминание зыбкое и туманное, полуоформленное. Тэхён уверен, что находился тогда под воздействием сильных седативных препаратов, а возможно и наркотических веществ. Даже сейчас его начинает мутить, а запястья покалывает фантомной болью от ограничителей, которые на него нацепили в тот момент. Тэхён не может понять, где он, все слишком мутное и прерывистое. Перед глазами мелькает расплывчатое лицо женщины с холодными глазами, но как Сокджин ни цепляется за образ, Тэхён не может вспомнить ее черты. После этого остается только одно воспоминание. Сокджин доходит до его последнего патрульного вылета, и Тэхён заново переживает болезненный разрыв связки с Чимином и потерю его сознания. Сокджин ментально касается его в знак поддержки. Он был свидетелем того, как вражда переросла в дружбу, как после драк и споров Тэхён и Чимин сплотились. Какую бурю слухов это вызвало, что сын генерала и выскочка-сирота готовы стоять друг за друга, спина к спине, и драться с теми, кто хоть слово скажет против. Тэхёна долго не принимали в академии, считали его заносчивым, а он ничего не делал, чтобы разубедить других рекрутов. Хотел только одного — летать, и стал лучшим с первого же дня, что конечно же вызвало зависть. Он был новичком, причем на два-три года младше своих сокурсников, а уже обошел их всех по всем показателям. К нему относились с предубеждением и задирали, в особенности Чимин, чье первенство Тэхён оспорил. Если бы директор Мин не вмешался и не поставил бы их с Чимином в связку в наказание, они никогда не узнали бы друг друга, и все сложилось бы по-другому. Все в груди болезненно ноет от почти физической нехватки знакомого присутствия лучшего друга рядом. Сокджин мягко обрывает контакт, и Тэхён возвращается в реальность. В уголках глаз чувствуется влага, которую он смахивает рукавом. Следующий этап допроса проводит женщина-эмпат. Она настраивается на него, вчитывается в эмоциональный фон и задает вопросы о времени, проведенном в плену. Тэхён отвечает, а она эмпатически прислушивается и оценивает его слова на правдивость, отмечая каждое колебание эмоций. Тэхён с абсолютным спокойствием заявляет, что не симпатизирует Вириону, ни с кем в сговор не вступал, родное созвездие не предавал — даже в мыслях — и не собирается. О судьбе Чимина и других пленных ему ничего не известно, так же как и о трекере слежения, обнаруженном у Чонгука в предплечье. Рассказывает, как Чонгук помог ему бежать, и уверяет, что они оба не подозревали о преследовании. Женщина подтверждает искренность его слов, секретарь фиксирует все показания, а телепат только косится исподлобья, выражая неприязнь и презрение к происходящему. По окончании допроса Тэхён резво поднимается с места, так как ему уже не терпится вернуться к Чонгуку и расспросить его обо всем. Узнать, в порядке ли он, сильно ли испугался и что думает о методиках псиоников. Однако диван в комнате ожидания оказывается пуст. Выйдя из кабинета и не увидев Чонгука, Тэхён сдувается от разочарования. Очевидно, что их не стали дожидаться и Намджун увел брата неизвестно куда. — За документами, — подсказывает вышедший следом Сокджин. Тэхён вздыхает. Знание ничуть не помогает и не меняет его ощущения. Он так незаметно привязался к Чонгуку, что теперь его присутствия ощутимо не хватает. Сегодня утром он впервые проснулся в постели с парнем. Это стало самым приятным пробуждением в его жизни и радикально отличалось от строгого режима академии или сверхранних подъемов по сигналу в приюте. Он не против каждое утро видеть милое лицо Чонгука с отпечатком от подушки на щеке, чувствовать его рядом — его тепло, его эмоции, его мягкий ментальный фон. Он возвращает все защитные блоки на место, подписывает все необходимые документы касанием ладони, и они с Сокджином покидают кабинет. Атмосфера в коридоре отсека давящая. Они хранят молчание по пути, чтобы избежать прослушки, хоть Тэхён и умирает от любопытства, узнал ли хён что-нибудь важное. Они направляются на верхний этаж прямиком в отдел военного командования, где у Сокджина есть личный кабинет. Там они смогут поговорить свободно. После заново пережитых воспоминаний Тэхён вдруг ярко осознает, как ему повезло. И не единожды. Если бы не Чонгук, он никогда не вернулся бы домой. Никогда не ступил бы по родным коридорам, никогда не увидел бы хёна. Его переполняет желание еще раз поблагодарить Чонгука, удостовериться, что он знает, насколько он помог. Тэхён жалеет, что заказанные коммы не успели доставить до их ухода на допрос, так бы у него сейчас была возможность позвонить Чонгуку или написать. Ему подсознательно не хочется оставлять их наедине с Намджуном, учитывая утреннюю ссору. Что бы между ними ни произошло, меньше всего Чонгуку сейчас нужно разбираться с претензиями брата. Стоит Намджуну завестись, он полыхает изнутри, фонтанируя раскаленными эмоциями и сверкая глазами, и только Сокджину по силам успокоить его в такие моменты. Судя по реакции Чонгука, к такому поведению он не привык. Он не заслуживает злости и раздражения. Особенно сейчас. Тэхён настолько погружается в себя, что не сразу замечает, как они достигают командного отсека. Здесь располагается военное руководство домашней станции, в частности, небезызвестный генерал Чхве, ненавистник вирионцев. Тэхён бывал тут нечасто, но помнит, что обычно в отсеке царила чинная тишина. Сейчас, стоит только выйти из лифта, становится понятно, что за одну ночь все изменилось. Большой центральный зал наполнен шумом голосов сотен военных. Энарийцы всех возрастов в полном обмундировании — поодиночке и в группах — поднимаются и спускаются по боковым лестницам, заполняя отсек взбудораженным эмоциональным гулом. Они занимают все пространство и многочисленные боковые коридоры, а также верхний ярус, опоясывающий зал по периметру. Все, кто раньше базировался на Немо, линкорах и космолетах, сейчас здесь, так как центр военного командования сместился. На каждом шагу их останавливают знакомые и незнакомые военные, которые здороваются с Сокджином, отдают честь и выражают ему свое почтение. Некоторые хмуро пожимают руку, некоторые с улыбкой поздравляют с новым назначением. Тэхён приподнимает брови — об этом он ничего не слышал. — Я что-то пропустил? — шепотом спрашивает он. — Вчера на совете меня повысили, — вполголоса сообщает Сокджин, наклоняясь к нему. — Дали генерала и медаль Звездного героя за то, что удержал крейсер в одиночку. Тэхён присвистывает. — Поздравляю! — с широкой улыбкой говорит он. — Давно пора. Сокджин в его глазах заслуживает каждую награду и даже больше. Тэхён с первой встречи восхищается им — не положением и влиянием, а характером, способностями и человечностью. Хён — лучший стратег и телепат, к нему прислушиваются выше- и нижестоящие чины, он всегда, даже в самых стрессовых ситуациях, сохраняет спокойствие и голову на плечах. Кандидатуру Сокджина не раз за последние несколько лет выдвигали к повышению, и, если бы не политическая оппозиция, он бы уже давно был генералом. У Сокджина краснеют кончики ушей, и Тэхён улыбается на его реакцию. Они сворачивают в боковое ответвление узкого коридора, где находится нужный им кабинет. В приемной их встречает адъютант Сокджина Кибом — светловолосый парень на шесть лет старше Тэхёна, но на голову ниже. Юркий и проворный, он отлично справляется с обязанностями секретаря и личного помощника хёна, а также обладает талантом быть незаметным и собирать любую необходимую информацию — от сплетен до секретных сведений, добытых прямо из-под носа неподозревающих военных. Кибом поднимается из-за стола и четко докладывает Сокджину о полученных сообщениях, назначенных встречах и предстоящих собраниях, после чего предлагает кофе. — Чуть позже, Кибом, — Сокджин качает головой. Тэхён не помнит, когда в последний раз был в кабинете хёна на станции, да и сам Сокджин был здесь редким гостем, но теперь им предстоит капитально обосноваться. Кабинет небольшой, с панорамным овальным иллюминатором на противоположной от входа стене, перед которой располагается рабочий стол. В углу пристроилась вертикальная композиция из экзотических цветов и зеленых побегов, которую прислали родители Сокджина — Минсок и Ина. Только в последние годы их отношения начали налаживаться, но особенно потеплели после рождения Чонсока. Кимы окончательно отпустили свои предрассудки, не последнюю роль сыграло желание Ины сохранить отношения с сыном, поэтому они приняли Намджуна и Тэхёна, а во внуке вообще души не чают. Все рабочие материалы Сокджина из его кабинета на базе уже перенесены сюда — на полукруглом столе и на стенах не осталось свободного места, все занимают карты, интерактивные экраны с разработанными стратегиями и аналитикой вражеских атак. Среди них находится и план операции по вызволению Чонгука с Дюны Два, который Сокджин разрабатывал вместе с Намджуном, но по ряду причин так и не смог осуществить. Стоит двери за ними закрыться с тихим щелчком, Тэхён напирает на хёна. — Ну что, как все прошло? Чонгук в порядке? Удалось что-нибудь узнать? Сокджин улыбается в ответ. Он игнорирует рабочее кресло в пользу двухместного дивана у правой стены и похлопывает рядом с собой, приглашая Тэхёна сесть. — Давай по порядку. С Чонгуком все хорошо, я лично смотрел его воспоминания. Офицер До пытался вмешаться, но все обошлось. Если бы я не присутствовал на допросе, Чонгук мог оказаться под следствием. — Что? Но почему? — сердцебиение резко учащается. — Ты знал, что он закрыт от пси-просмотра? По ощущениям, будто выставляет все известные блоки одновременно. — Соджун-хён говорил что-то такое, но я не придал этому значения… — Тэхён приоткрывает рот в удивлении. — У Чонгука нет никаких блоков, я бы почувствовал! — Я знаю. Мы обязательно выясним, в чем причина. Вчера я слышал его лучше, но и сегодня смог войти в контакт, а вот остальным пробиться не удалось. — Неудивительно, что тот телепат так бесился. — Да, офицер До даже дошел до того, что грозился карцером, — Сокджин закатывает глаза в жесте, который он несомненно перенял от Намджуна. — Вот урод. Сокджин усмехается и не торопится журить его за неуважение к офицеру. — Он человек генерала Чхве и отчитывается ему, но, к счастью, я вовремя заручился поддержкой маршала Пака, так что преследования с их стороны можно не опасаться. — Подожди, генерал Пак теперь маршал? А про главнокомандующего маршала Квона так ничего и неизвестно? — Он считается пропавшим без вести, либо убит, либо взят в плен. Вчера на совете Пак официально принял командование на себя. Он же и повысил меня. — Генерал Чхве наверняка обрадовался, — язвительно хмыкает Тэхён, и Сокджин фыркает в ответ. — Теперь у меня больше возможностей и полномочий, вот, что имеет значение, — говорит он. — Помимо звания мне дали место в Сенате и право голоса. Не нужно отчитываться за малейший шаг. — Отличная новость! — Тэхён согласен, что это действительно может им в дальнейшем помочь. — Так что с допросом? Ты что-нибудь увидел? Любопытство не дает ему покоя. — Возможно, — с задумчивым видом отвечает Сокджин. — Мне еще нужно проанализировать информацию и подготовить доклад для маршала. — А на совете что сказали? Как мы будем обороняться? — Ты не смотрел новости? — Не успел. — Сегодня ночью ученые активировали защитный силовой барьер вокруг станции и планеты. — Все-таки удалось? Командор Ли, жена которого работает в научно-исследовательском отсеке, как-то рассказывал о последних инновациях в применении энергии кристаллов, но Тэхён даже не представлял, что их можно использовать так масштабно. — Вполне. Теперь вирионцы не смогут даже приблизиться к нашему ближнему космическому пространству. Это временная мера, но она дает нам возможность перегруппироваться. База полностью потеряна, но благодаря протоколу самоуничтожения, наши разработки к вражеским ученым не попадут. Все патрули с границы вернулись на станцию, теперь у нас новая линия обороны. — Какой твой прогноз? Думаешь, есть у нас шансы? — Мы не можем долго отсиживаться под защитой барьера, это только оттянет неизбежное. Рано или поздно вирионцы найдут способ пробить его. Они нападут снова, захватят наши территории и перенесут войну к нашему порогу. Мы не можем этого допустить. — Тогда единственный путь это… — Атаковать первыми. Я говорил с Паком, и он согласен со мной. Он на все готов, чтобы вернуть сына, поэтому поручил мне пересмотреть тот план атаки на Нибос, который не пропустили в Сенате. Мы используем все ресурсы, соберем все силы и бросим их на захват стратегических вирионских объектов и секторов. Эта война должна закончиться, — с чувством произносит Сокджин. — Ты можешь рассчитывать на меня, — Тэхён выражает свою готовность идти в бой. Он полностью поддерживает Сокджина, чувствует его решимость и сам наполняется мрачной непоколебимостью. Неизвестно сколько продержится силовой барьер, сколько вражеских ударов выдержит, они просто не имеют права ждать и подвергать жителей Энару опасности. Молчание прерывает сигнал рабочего комма, и по громкой связи Кибом сообщает о посетителе, имя которого заставляет Тэхёна выпрямить спину. Через несколько секунд в кабинет заходит Мин Юнги, тридцативосьмилетний директор академии пилотов и хороший друг Сокджина. В его золотисто-пшеничных волосах прячутся седые пряди, которых стало сравнительно больше с тех пор, как Тэхён видел мужчину в последний раз. Вкрапления янтарно-желтого в голубой радужке выдают в Мине смешанную кровь — в его семье в четвертом поколении были вирионцы. Оливково-зеленая строгая форма облегает острые плечи и сухощавую поджарую фигуру. Сокджин поднимается ему навстречу, чтобы тепло поприветствовать и крепко обнять. Тэхён тоже встает и вежливо кланяется, но, подняв голову и встретившись с директором взглядом, потрясенно застывает. В глазах обычно закрытого сдержанного Мина плещется бездна, а в его эмоциях бушует буря. Он истончает едкую тоску и боль пронзительного отчаяния потери. Тэхён будто впервые видит его. Впервые считывает наполненное страданием ментальное поле. Он и не подозревал, что Мин способен на такое. Если бы он знал, что под строгим невозмутимым фасадом скрывается такая глубина, обязательно сказал бы Чимину не сдаваться, ведь теперь чувствует, насколько Мин любит его. В груди появляется ощущение сдавленности, в горле встает ком. Тэхён пропускает эмоции Мина через себя и задыхается от осознания и горечи. — Директор Мин… — хрипло начинает он, не зная, как выразить свое сожаление. — Не стоит, — Мин останавливает его, подняв руку. На тонком жилистом запястье блестит браслет, про который Чимин когда-то прожужжал Тэхёну все уши, выбирая подарок, а потом долго расстраивался, что Юнги не оценил. Оказывается, он все еще хранит его и даже носит. Кибом приносит поднос с кофе и чаем для Тэхёна, и Мин мгновенно закрывается, обрастая броней. Глядя на него, невозможно поверить, что он может быть другим. Вернувшиеся на место безупречные блоки не пропускают ничего, но Тэхён уже видел достаточно. Он не забудет. Чимин просто обязан выжить и вернуться, даже просто ради того, чтобы понять, что его чувства все это время были взаимны. Сокджин никак не комментирует случившееся. Он в курсе всей ситуации, но тактично не показывает этого, только снова занимает свое место на диване и предлагает Мину кофе. Мин притягивает кресло для посетителей к низкому столику и садится, сложив ногу на ногу. Он отпивает из чашки, после чего прямо обращается к Сокджину. — Что ты собираешься делать? — То, что должен был сделать еще четыре года назад. Оборонительная позиция в долгосрочном плане нас не спасет, мы должны рискнуть. — Другого ответа я от тебя не ждал, — бледное лицо освещает улыбка. — На этот раз я не останусь в стороне. Найдется место для твоего бывшего учителя? — Ты опередил меня, Юнги-хён, — улыбается Сокджин. — Без твоей помощи мне не обойтись. Тэхён тихо пьет чай и наблюдает за их общением, поражается тому, как детально они разбирают атаку вирионцев, разбивая ее на малейшие шаги, вычленяя схемы боевых порядков вирионских космолетов и последовательности их оружейных залпов, чтобы использовать эту информацию против них. Мин — гениальный военный аналитик, и Тэхён уверен, что вдвоем с Сокджином они подготовят лучший план из возможных. Шансы на победу ничтожно малы, но они есть и растут с каждой секундой командной работы двух великих умов Энару. 💫 У Чонгука все еще голова идет кругом после допроса, а Намджун уже подталкивает его к выходу из приемной. — Разве мы не подождем остальных? — растерянно спрашивает он, оборачиваясь назад. — Незачем, — Намджун приобнимает его за плечи. — Тебе нужно получить документы, не стоит с этим тянуть. — Ладно, — ничего не остается, как согласиться. Чонгук с сожалением смотрит на закрытую дверь допросной и следует за Намджуном в коридор. Он все еще чувствует неловкость после утренней ссоры и не знает, как себя теперь вести. Сделать вид, что ничего не произошло? Кажется, Намджун выбрал именно такую тактику поведения, потому что ничем не показывает, что между ними что-то не так. — Как все прошло? Почему так долго держали? — спрашивает брат, когда они остаются в лифте одни. Чонгук не представляет, куда они едут, схема движения транспортных лифтов станции не до конца поддается его пониманию. — Ох, — вздыхает он, потирая затылок. — Они сказали, что не слышат меня. Только у Сокджина получилось. — Ну и хорошо, — Намджун похлопывает его по плечу. — Но я не умею ставить блоки, — громко шепчет Чонгук. — Я не понимаю, как так вышло. Намджун переводит на него удивленный взгляд и задумчиво поглаживает подбородок. — Знаешь, я совсем забыл, а сейчас вдруг вспомнил. Я долго сопротивлялся ментальному вторжению на допросах, и до Джина никто ко мне в голову так и не смог пробиться. Скорей всего, это у нас семейное. В его интонации проскальзывает самоуверенная гордость. — Но ты использовал специальные техники, а я ничего не делал, — возражает Чонгук. — Значит, у тебя талант, — усмехается Намджун, не принимая его беспокойство всерьез. Такое объяснение кажется сомнительным, но все-таки возможным, поэтому Чонгук немного расслабляется и решает отпустить ситуацию. Главное, что его не арестовали и не запихнули в тюрьму. В конце концов, он не псионик и совсем не разбирается в специфике их способностей. Приятный женский голос озвучивает этаж, на котором останавливается лифт, и они выходят прямо в регистрационный отдел. Намджун толком не дает ему рассмотреть небольшой холл с пустеющей стойкой администратора и обилием растений на стенах и за локоть направляет в нужный кабинет. Процедура не занимает много времени. Обходительный сотрудник заносит его данные в систему — имя и дату рождения, образцы ДНК и голоса, скан сетчатки глаз, а также отпечатки ладоней. Через полчаса Чонгук официально оформлен как новый житель станции Рассвет, и ему выдают новенькую идентификационную карту с его именем и фото, на котором у него по-детски распахнуты глаза. Чонгук благодарит сотрудника, на что тот в ответ делает комплимент его энарийскому. — Совсем как носитель, никакого акцента! Чонгук смущается и вежливо кланяется. Он и сам не заметил, как естественно стал говорить на неродном языке, совсем не прилагая усилий и не задумываясь даже на сложных словах и грамматических конструкциях. В холле за стойкой администрации обнаруживается парень, при виде которого Чонгук ошарашенно раскрывает рот. Он выглядит как почти типичный вирионец, с темно-каштановыми волосами и карими глазами. Чонгук старается не пялиться, но получается плохо. В лифте он возбужденно дергает Намджуна за рукав. — Хён! Это был вирионец? Откуда? Мы что, не единственные здесь? Намджун кивает в подтверждении. — На Энару до сих пор живут вирионцы с того времени, как началась война. И их потомки тоже. Тогда было много смешанных семей. — Разве такое возможно? — Чонгук ошарашенно моргает. — Как видишь. Я больше тебе скажу, в свое время и на Вирионе жили и работали энарийцы. Наши созвездия были союзниками и торговыми партнерами. — Не верится, — Чонгук качает головой. — Не могу это даже представить. — Я тоже сначала не верил, но доказательств предостаточно. И официальные новостные статьи тех лет, их мне Джин помог найти, и просто воспоминания тех, чьи родные улетели на Вирион и больше не вернулись. — Что с ними случилось? Если это правда, почему там не осталось ни одного энарийца? — Сам факт их существования стерли в первый же год войны. — Хочешь сказать, их всех убили? — в ужасе спрашивает Чонгук. Намджун напрягает челюсть, а взгляд его сощуренных глаз становится холодным. — Мы не знаем точно. Посадили в тюрьму, убили, изолировали целыми семьями, не оставив и следа их пребывания. Всех недовольных и задающих лишние вопросы тоже быстро убирали или приструнивали. Остальные просто молчали. Требования Энару вернуть своих сосозвездников так и остались без ответа. Мне было три года, когда началась война, и я плохо помню то время, но когда я пошел в школу в пять лет, ни одного человека энарийской внешности на станции уже не было. — Но это же просто чудовищно… Намджун с понимающим вздохом похлопывает его по плечу. — Я знаю. Все это тщательно скрывается. Правительство и военное руководство в курсе, это они отдавали приказ, а вот простые вирионцы не знают и сотой части правды о войне и ее причинах. — Причина же всем известна, разве нет? — Чонгук непонимающе поднимает голову. — Тот теракт? — Это версия Вириона. На Энару никогда не признавали свое участие в подготовке и организации той трагедии. Еще до окончания официального расследования вирионцы напали на мирных энарийцев, оправдывая это местью. Это они развязали войну и они же спланировали теракт. Чонгук прислоняется плечом к металлической стене лифта в приступе внезапной слабости. — Как ты можешь так уверенно это утверждать? — бормочет он. — Это же был пассажирский экскурсионный лайнер, там были даже родственники сенаторов и семьи военного командования. Дети! Тысячи вирионцев! — А что насчет нас с тобой? Это не остановило Намхёка открыть огонь, — с презрением выплевывает Намджун. — Вирион преследует свои цели и усиленно скрывает правду о том, что случилось двадцать четыре года назад. — Может, это все-таки ошибка? Столько лет прошло. — Нет, Чонгук. Вирионцы несправедливо обвинили Энару в том, что они не совершали, и добились того, чтобы нас исключили из совета Галактической Федерации. Вчера они разрушили целую базу, а шестнадцать лет назад первыми напали на Эрис! Это не ошибка, а целенаправленное уничтожение, не обоснованное ничем! Чонгук медленно сползает спиной по стене и садится на корточки. Пытается осознать только что услышанное, но не может уместить в голове. Слишком много мыслей, громких и перебивающих одна другую. Сквозь них пробивается слабый голос неверия и сомнений, но в глубине души Чонгук понимает, что Намджун говорит правду. Он честен с ним, в отличие от отца. Чонгук снова чувствует себя преданным и глупым. Все, что он знал, оказалось ложью, он раз за разом убеждается в этом. Не может не думать о прошлом, представляет все наяву, будто сам видит время задолго до своего рождения. От этих ярких образов все изнутри кровоточит и нарывает пульсирующей болью. Транспортный лифт достигает жилого отсека, и звук объявления остановки выводит Чонгука из оцепенения. Намджун протягивает ему руку, помогая подняться, а потом пытается взять его на руки. — Я не маленький! — Чонгук с возмущением отмахивается от него и выходит в коридор самостоятельно. Он не помнит, где находится комната Тэхёна, поэтому не сразу понимает, что Намджун ведет его не туда. Брат прикладывает ладонь к сенсорной панели замка, и дверь пропускает их в просторную светлую гостиную. Здесь действительно довольно уютно и чисто, полы устилают мягкие ковры, вся мебель в светлых оттенках, а электроника почти незаметно вписывается в интерьер. Приоткрытая дверь ведет в спальню с широкой кроватью с высоким мягким изголовьем, при виде которой Чонгук краснеет. Он не хочет представлять, чем Намджун занимается с Джином, но мысли сами идут не туда. Он переводит взгляд на стену гостиной, украшенную панелью из вьющихся цветов, которые, к его удивлению, оказываются живыми. — Это родители Джина передали, — объясняет Намджун. — В композицию встроена система автоматического полива и удобрения. Удобно, что не нужно следить, иначе у нас с Джином они давно бы завяли. — А твой сын? — вспоминает Чонгук. — Где он? — Чонсок с родителями Джина на планете. Одно время он жил с нами, после его рождения мы взяли отпуск и обосновались на станции, потом брали с собой на Немо. Но это стало слишком опасно в последний год, так что временно мы видим его только по видеосвязи. — Хорошо, что он в безопасности. — Да, — улыбается Намджун. — Сейчас покажу тебе его. Он берет с высокого стеллажа фото и передает Чонгуку. С экрана смотрит мальчик двух лет со светло-каштановыми волосами, в которых проглядывают золотистые пряди. Чонсок беззаботно смеется, сжимая руль электронного велосипеда, в его милом щекастом лице угадываются черты Сокджина — аккуратный нос и полные губы, а сощуренные глаза и ямочки на щеках придают ему необыкновенное сходство с Намджуном. Чонгук с улыбкой возвращает фото. — Он похож на вас обоих. Я до сих пор помню, как ты говорил, что не собираешься жениться и заводить детей. — Мысль о семье и детях пугала меня до дрожи, — соглашается Намджун. Он предлагает Чонгуку сесть на широкий светло-бежевый диван с овальной изогнутой спинкой и протягивает ему запечатанный стаканчик холодного кофе из мини-бара. — А в итоге ты здесь, с мужем и сыном, просто параллельная реальность какая-то, — весело замечает Чонгук. — Я просто влюбился. Не мог представить свою жизнь без Джина. Когда родился Чонсок, я сначала боялся на руки его брать, а потом понял, что все для него сделаю. Само его существование доказывает, что мне есть за кого бороться. На лице Намджуна Чонгук видит те эмоции, которые раньше брат проявлял только по отношению к нему. Забота и нежность, но кроме них что-то новое, неизвестное. У Намджуна теперь есть семья, о которой Чонгук почти ничего не знает, потому что его не было рядом. Они оба пропустили очень многое в жизнях друг друга, и осознание этого отзывается болью в сердце. — Мне было так плохо без тебя, — признается Чонгук. Во взгляде Намджуна что-то дрогнет. Он заключает Чонгука в объятия, окружая собой, ощущением мощной силы и ароматом древесного парфюма. — Прости меня, я должен был вытащить тебя, но не смог, — глухо говорит он в макушку. — Пробиться на Дюну просто нереально, даже я это понимаю, — вздыхает Чонгук. — Ты выбрался сам, — Намджун надавливает пальцем на кончик его носа, и Чонгук морщится с улыбкой. — И обнаружил, что у тебя тут целая семья, — хмыкает он. Чонгук не озвучивает промелькнувшую тихую мысль, что не уверен, есть ли здесь место и для него, но Намджун будто слышит его. — Ты — моя семья. И они тоже. В груди от его слов разливается обволакивающее тепло. — Тогда почему ты так разозлился утром? — Чонгук решает спросить, так как утреннее происшествие не дает ему покоя. — Тэхён не сделал ничего плохого. Намджун принимает серьезный вид и упрямо сдвигает брови. — Я просто переживаю за тебя. Не думай, что я не заметил, как ты на него смотришь. Чонгук опускает глаза и кусает губы. — Не пойми неправильно, — сразу же говорит Намджун, касаясь его плеча. — Это нормально, если тебе, ну, нравятся парни. Я ни в коем случае не осуждаю тебя. Это было бы как минимум странно, учитывая мои отношения с Джином. — Ну да. — Просто знай, что я приму и поддержу тебя в любом случае. Чонгука наполняет благодарность. Он еще не до конца уверен в своей ориентации, но слова Намджуна много значат для него. Ему важно знать, что он не разочарует брата. Чонгук слишком хорошо помнит, с какой ненавистью отец говорил о геях — и в личном разговоре, и когда вещал с трибун на политсобраниях, которые транслировали в новостях. Отец не одобрил бы его, и Чонгуку всегда было страшно даже думать о желаниях, просыпавшихся в нем. Возможно, именно поэтому он не стремился встречаться с кем-либо и даже порно избегал смотреть. Боялся, что отец узнает и будет ненавидеть его за то, что он не может контролировать и изменить. Намджун же на собственном примере показывает, что такие отношения возможны, что в желаниях Чонгука нет ничего плохого и неправильного. — Но ты против Тэхёна? — уточняет он, потому что должен знать. — Он неподходящая кандидатура на роль парня. Особенно первого, — жестким тоном произносит Намджун. — Почему ты так думаешь? — осторожно спрашивает Чонгук. — Тэхён — неплохой, но совершенно несерьезный. Меняет парней как перчатки, ни с кем не задерживается дольше недели и пары свиданий. Понимаешь, о чем я, — значимо смотрит на него Намджун. — Я не хочу, чтобы тебе разбили сердце. Не хочу, чтобы ты стал одним в череде многих. Чонгуку хочется заметить, что Намджун раньше тоже менял девушек каждую неделю, а то и ночь, но он удерживается от комментария. Осознание сказанного неприятно царапает его и заставляет парящее ощущение в груди и животе безжизненно сдуться. Конечно же, Тэхён уже со многими встречался, с его внешностью это неудивительно, в то время как Чонгук даже целоваться толком не умеет. Для него просто подержаться за руки — уже событие, но этот детский жест ничего не значит, глупо думать иначе. Тэхён, в отличие от него, наверняка опытный. Мысль отдает горечью, и Чонгук стискивает зубы. У него нет права злиться, Тэхён ничего не обещал ему, просто сделал пару комплиментов и проявил заботу, но от ревности сводит скулы и сжимаются кулаки. Он не хочет верить Намджуну, Тэхён в его глазах совсем не такой, как описывает брат, но слова все равно задевают за живое, и обида поглощает Чонгука изнутри. — Тебе не о чем переживать, хён, — он успокаивает Намджуна, игнорируя неприятное ощущение в солнечном сплетении. — Между нами ничего нет. Я даже не уверен, что мне нравятся парни. — Тогда почему ты не хочешь остаться здесь? — прямо спрашивает Намджун с мелькнувшим в глазах подозрением. Чонгук не знает, что сказать. Не может рационально объяснить то, что чувствует. Просто ему становится безумно тоскливо от одной перспективы спать одному на диване в гостиной. — С Тэхёном мне будет комфортнее, правда. Мы почти одного возраста, а у тебя с Джином своя жизнь. Намджун набирает воздух в легкие, чтобы возразить, но останавливает себя и вздыхает. — Просто будь осторожен, — он мягко гладит Чонгука по голове. — Хорошо, хён, — обещает Чонгук. К тому времени, когда в комнату приходят Сокджин и Тэхён в компании незнакомого мужчины в зеленой форме, Чонгук успевает успокоиться и настроить себя на поддержание нейтральной позиции. Успевает убедить себя, что ничего не чувствует и не собирается, однако первый же взгляд на Тэхёна убеждает его в обратном. Все оказывается бесполезно. При виде Тэхёна сердце пропускает удар, а в горле пересыхает. Тэхён улыбается только для него, а Чонгук не может не улыбнуться в ответ — уголки губ сами поднимаются, в груди теплеет, а щеки наливаются краской. Чонгук кланяется незнакомцу, которого представляют как Мин Юнги, но избегает смотреть ему в глаза, пронзительный взгляд которых его немного пугает. Невысокий светловолосый мужчина слишком холоден и совершенно не располагает к себе. Пока остальные обсуждают, где пообедать и когда начать совместную работу, Тэхён садится рядом с Чонгуком и приобнимает его за талию. — Я успел соскучиться, — хрипло шепчет он на ухо. Чонгук игнорирует укоризненный взгляд Намджуна и смущенно улыбается. — Я тоже, — еле слышно говорит он в ответ. Рядом с Тэхёном его отпускает внутреннее напряжение, которое он незаметно для себя держал последние несколько часов. На место ему приходит трепетное волнение, будоражащее кровь, и возвращается ощущение воздушной легкости. Чонгук инстинктивно прижимается ближе и в последний момент сдерживает порыв уткнуться носом Тэхёну в плечо и вдохнуть запах его волос. Намджун опоздал со своим предупреждением. Его уже не спасти. Тэхён уже завладел его сердцем, и сколько бы это ни продлилось — даже если недолго, пусть на один раз — Чонгук не сможет отказаться. Это его выбор, к чему бы он ни привел.