Созвездие Энару

Несмотря на недовольство Намджуна, Чонгук остается жить в комнате Тэхёна. Первые же несколько ночей доказывают, что это верное решение. Он плохо спит. Просыпается раз за разом от кошмаров, наполненных вспышками взрывов, и не может пошевелиться, невидяще уставляясь в никуда. Первые секунды после пробуждения он ощущает себя так, будто возвращается из мертвых, и не может понять, где находится, пока глаза не начинают различать очертания в полумраке — ночью комната освещена слабыми тонкими лампами, опоясывающими ее по периметру пола. Сердце бьется так сильно, что стук отдает в ребра и в горло, и только присутствие Тэхёна рядом останавливает Чонгука от полноценной паники. Он чувствует тепло его тела, вслушивается в тихое сопение за спиной и выравнивает дыхание в такт мерным вздымающимся движениям груди, прижимающейся к нему сзади. Тэхён обнимает его во сне, закинув руку на талию, а ногу на бедро, и ощущение служит для Чонгука лучшим успокоительным. На диване в гостиной брата он бы и глаз не смог сомкнуть, а с Тэхёном умудряется высыпаться и даже чувствовать себя с утра полным сил. Если Тэхён и замечает его прерывистый сон, никак не комментирует. Они засыпают на разных концах кровати, но просыпаются неизменно переплетенными друг с другом, без одного сантиметра между телами. Каждое утро сердце замирает от того, насколько Чонгуку это нравится. Еще недавно на Дюне Два он следовал строгому выверенному распорядку дня — учился и тренировался, не оставляя себе времени на мысли и отдых, но его жизнь резко изменила курс, и первое время Чонгуку сложно приспособиться к новым условиям. Он не может понять, кто он теперь и чем ему заниматься. Тэхён делает все, чтобы помочь ему чувствовать себя комфортно. Он добавляет его данные в систему управления комнатой, чтобы та узнавала его касание и команды, однако Чонгук не торопится выходить, особенно один, так как за пределами безопасных стен чувствует себя немного тревожно. Каждый день Тэхён приносит в комнату контейнеры с завтраком и обедом, не забывая про десерт, и не давит на Чонгука, когда он в очередной раз отказывается пойти в столовую. Вечером они обычно ужинают в гостиной Намджуна и Сокджина. В остальное время Чонгук почти не видит брата и его мужа, так как они с утра до вечера заняты в отделе военного командования. Тэхён тоже периодически уходит на плановые учения и собрания, но Чонгук не жалуется, ведь время наедине с собой дает ему возможность свыкнуться с изменениями. Кроме того, Тэхён быстро возвращается, и его компании более чем достаточно. В его отсутствие Чонгук наводит порядок на учебном столе и в ящиках, находит там несколько учебников по пилотированию и занимает себя чтением. Отмечает различия в техниках и методиках, которые кажутся ему интересными, и хочет попробовать их на практике, но что на Вирионе, что здесь, мечта стать пилотом так и остается недостижимой. Чонгук сомневается, что ему разрешат выйти в космос. Тем не менее, чтобы поддерживать себя в форме, он продолжает физические тренировки, насколько позволяет пространство комнаты. Боксерского мешка или турника у Тэхёна нет, но базовый комплекс упражнений можно делать и на полу. Когда через систему доставочных лифтов приходят заказанные коммы, Тэхён настраивает оба и показывает, как пользоваться энарийскими моделями средств связи. Добавляет в контакты свой номер, а также данные Намджуна и Сокджина. Вместе с коммами доставляют и вещи — от базовых бытовых мелочей и нижнего белья до комбинезонов и повседневных и спортивных комплектов. Чонгук перестирывает всю одежду, после чего реорганизует шкаф и комод Тэхёна так, как привык, потому что вид сваленных в кучу вещей на дне шкафа и в ящиках, а также одежды, сползающей с вешалок, вызывает в нем бесконтрольное беспокойство, граничащее с почти физическим дискомфортом. Он развешивает все по цветам и назначению, чтобы форма висела отдельно от джинсов и футболок. Аккуратно сворачивает боксеры — свои и Тэхёна, выделяя им место в верхнем ящике комода, раскладывает носки по парам и тоже сворачивает их. Через систему управления комнатой он вызывает роботов-уборщиков и командует ими до тех пор, пока пол и стены не начинают блестеть, а на поверхностях не остается ни пылинки. Тэхён, конечно же, сразу замечает вмешательство в свое жилое пространство. — Ты все-таки чистюля, — усмехается он. Чонгук теряется, потому что осознает, что без спроса распоряжался чужими личными вещами и что это вполне может вызвать справедливое недовольство. — Это плохо? — осторожно спрашивает он. — Наоборот, — с улыбкой успокаивает его Тэхён. — Я просто не привык. Обычно мне лень убираться. Не помню, когда в последний раз здесь было так чисто, наверное, когда только переехал сюда. Но мне нравится. Спасибо, что заботишься обо мне. Чонгук тушуется, не зная, что сказать. Ему самому комфортней существовать в упорядоченном пространстве, поэтому и поменял все под себя, не задумываясь и не ожидая, что Тэхён воспримет это так. С другой стороны, ему становится приятно. Тэхён не стал насмехаться над ним, как многие из бывших одноклассников и однокурсников, когда Чонгук раскладывал учебные материалы на парте в строгом порядке под определенным углом. Даже Намджун частенько подшучивал над его принципиальным отношением к порядку. Казалось бы, от Тэхёна тоже стоило ожидать подобного, но Чонгук не чувствует от него ни капли раздражения, только теплую благодарность. По прошествии недели Чонгук находит в себе смелость выбраться за пределы своего нового дома и пойти с Тэхёном на завтрак. Офицерская столовая находится на боковом этаже станции и представляет собой купольное помещение. Она открыта для всех военных и членов их семей — новая идентификационная карта на входе срабатывает без проблем. Чонгук с интересом разглядывает ряд высоких колонн, уходящих вверх — к прозрачному купольному потолку, открывающему вид на космос. Просторный зал заполнен столами всех размеров — от длинного в самом центре, по бокам которого стоят скамьи, до одноместных по периметру. Места больше чем наполовину заняты военными энарийцами, которые завтракают в компании семей и сослуживцев. Чонгук замечает знакомое лицо командора Ли, когда Тэхён здоровается с ним и его женой, но лишний раз старается не смотреть на других, чтобы не привлекать к себе ответного внимания со стороны. Целую стену по правую сторону от входа занимают стойки раздачи, к которым и направляется Тэхён. Чонгук повторяет за ним и берет поднос с делениями, после чего они выбирают еду. Тэхён советует ему, что попробовать, и помогает положить на поднос, ловко орудуя щипцами и длинными ложками. Для Чонгука, привыкшего к полному обслуживанию с кухни, такая система в новинку и кажется необычной. Они располагаются за двухместным столиком у панорамного иллюминатора и разговаривают все время, пока едят. Чонгук смотрит только на Тэхёна, слушает его рассказы и смеется над его шутками. Шум чужих разговоров и звон приборов становится неразличимым. Мир за пределами на время перестает существовать. Есть только Тэхён, его голос, заразительная улыбка и искорки в его глазах. После завтрака Тэхён провожает его до комнаты, а потом уходит на учения, но возвращается к обеду, на который они снова идут вместе. Чонгук не понимает, чего так боялся. Поход в столовую приносит только положительные эмоции. После обеда Тэхён свободен и предлагает пойти в спортзал потренироваться, на что Чонгук с энтузиазмом соглашается. Он скучает по тренировкам и нагрузкам, поэтому быстро переодевается в ванной в спортивные штаны и футболку. Спортзал оборудован прямо на жилом этаже и открыт для всех желающих. Чонгук с огромным удовольствием боксирует и показывает Тэхёну несколько своих лучших приемов. Он изо всех сил старается не пялиться, потому что для тренировки Тэхён выбрал короткие черные шорты и майку без рукавов с глубокими боковыми вырезами, через которые периодически мелькают ребра и розовые соски. Глаза Тэхёна блестят, а пряди светлых волос падают на лоб, немного влажные и потемневшие от пота. У Чонгука то пересыхает во рту, то наоборот копится слюна, а все тело вибрирует как заряженное. Еще никогда ему не было так сложно концентрироваться на тренировке. Если он и пропускает удар, то объясняет это тем, что поддался. Обратно в комнате Чонгук выпивает целую бутылку витаминной воды и принимает душ, игнорируя странное возбужденное напряжение в теле. После этого они и дальше продолжают тренироваться вместе. Постепенно, день за днем, он выстраивает новый распорядок. Жизнь на Энару отличается от прежней, но выигрывает в сравнении и нравится ему гораздо больше. Большую часть дня Чонгук проводит с Тэхёном, и это его безоговорочно устраивает. Намджун старается уделять ему время, но Чонгук очень быстро понимает, что отвык от него. Брат продолжает давить и ведет себя так, будто лучше знает, что для Чонгука хорошо, а что плохо, как ему жить и с кем, и чем заниматься. После разговоров с ним у Чонгука остается осадок в виде слабого раздражения. Ему начинает казаться, что они совершенно не знают друг друга. Намджун продолжает относиться к нему, как к несмышленому подростку. Контроль и опека с его стороны совершенно не впечатляют. Чонгук ценит попытки брата восстановить отношения и ту крепкую связь, которая объединяла их, когда они были друг у друга единственными близкими, но сейчас у Намджуна есть Сокджин, а Чонгук уже вырос и тоже имеет право на личную жизнь. Тем более ничего, о чем так рьяно предупреждал Намджун, не происходит. Тэхён ни на что не намекает и не пытается приставать. Рядом с ним необыкновенно легко, и за неделю он становится Чонгуку ближе, чем родной брат. Тэхён безумно тактильный, но его прикосновения не переходят границ. Он то и дело норовит ущипнуть Чонгука за щеку или погладить под подбородком, проводит пальцем по ушной раковине и тянет мочку вниз, будто играет. Чонгук ловит себя на том, что сам тянется за такими касаниями и наслаждается каждой секундой, изголодавшись по ласке и простому контакту. Сам он никогда не был особо тактильным и не любил, чтобы к нему прикасались, но Тэхён — исключение из всех правил. Он не уверен, что между ними происходит, но точно знает, что не Намджуну решать, с кем ему встречаться. Назло брату он специально садится всегда с Тэхёном, игнорируя предложенное место на диване, прижимается к нему ближе и даже позволяет кормить себя, когда Тэхён подносит к его рту вилку с кусочками мяса или торта. Идет наперекор всем советам и предупреждениям, ощущая при этом радость запретности происходящего. Помощь приходит с неожиданной стороны. Проницательный Сокджин все видит и понимает, поэтому выступает определенным посредником между ним и братом. Несмотря на все разногласия, Чонгук бесконечно рад воссоединению — рад видеть Намджуна и просто иметь возможность поговорить с ним. Еще месяц назад это было несбыточным сном. Он постепенно делится, как жил последние четыре года на станции, заново узнает Намджуна и с интересом слушает рассказы о его времени в плену и о том, как начались их отношения с Сокджином. — Поначалу я дико хотел вернуться домой. К тебе. К отцу, — Намджун презрительно закатывает глаза при упоминании Намхёка. — Если бы я смог бежать, в моих силах было переломить ход войны. А потом я узнал все, что Намхёк скрывал от меня. То, как мастерски выворачивал факты, манипулировал и учил меня ненавидеть энарийцев. Джин так бесил меня, рассказывал правду о войне, а я не хотел верить. Сходил с ума от злости и внутренних противоречий. Ведь он враг, я должен ненавидеть его, а я наоборот с каждым днем влюблялся все больше. Чонгук не представляет, как Намджун смог пройти через все это — вынести плен и принять в себе любовь к врагу. К мужчине. Ведь его с детства учили иначе. Он был совсем один, преданный и оставленный своими, в окружении тех, кого привык ненавидеть и считать врагами. Если бы Чонгук был на его месте, он не уверен, что справился бы. Сам он видел в Тэхёне врага только при первой встрече, практически сразу поверил ему — доверился внутренним инстинктам, которые в итоге оправдали себя. Останься он дома, просто превратился бы в орудие мести Намхёка, стал бы пустым и лишенным самого себя. Месть долго являлась для него смыслом существования, но Тэхён дал ему надежду. Такой же надеждой, он предполагает, стал для Намджуна Сокджин. После нескольких таких разговоров по душам Чонгук мысленно прощает брата и отпускает все обиды. Намджун не виноват в том, что оставил его одного, что не смог вернуться или забрать его раньше. Как бы сложно им ни было понять друг друга, Чонгук верит, что Намджун снова станет для него тем старшим братом, по которому он так тосковал. Им просто нужно немного времени. На выходных Тэхён предлагает ему съездить до центра станции, и Чонгук поначалу не понимает зачем. В самом сердце Дюны Два находился только отсек функционирования и обеспечения, где работали инженеры и сотни других специалистов, поддерживающих отлаженную жизнь станции. На станции Рассвет все иначе. Выйдя из транспортного лифта, Чонгук ошеломленно раскрывает рот и задирает голову. Не может поверить, что они все еще в космосе, потому что кажется, что он оказался на площади настоящего города на поверхности планеты, а не на станции во время военного положения. Центральный комплекс состоит из пяти ярусов, опоясывающих пространство по периметру и уходящих все выше и выше. Для передвижения между ними курсируют стеклянные лифты, а также установлены лестницы, переходы и арки из полупрозрачного материала, благодаря чему создается ощущение воздушности и простора. На ярусах расположены магазины и рестораны, клубы и салоны, кинотеатр и другие развлекательные заведения. В центральной части нижнего яруса находится небольшой парк, где установлены клумбы с травой и живыми цветами, растущими в биогрунте. Вдоль выложенных плиткой дорожек установлены скамьи, за которыми высится аллея декоративных вишен. До этого Чонгук видел настоящие деревья только на картинках в учебниках, так как на экскурсию на одну из колоний Вириона так и не решился полететь. Тэхён, замечая его распахнутые глаза, усмехается. — Это ты еще планету не видел. Он рассказывает, что корневую систему деревьев и цветов подпитывают кристаллы, стимулирующие рост, и специальные удобрения, благодаря которым вишни становятся вечноцветущими. Их розоватые лепестки кружатся в воздухе, завораживая взгляд, и опускаются на прохожих и на пол, где их тут же собирают роботы-уборщики. Все вокруг невесомое и светлое. Другое. Чонгук привык к строгим формам, металлическим конструкциям и утилитаризму, поэтому долго не может прийти в себя от увиденного. На Вирионе выставляли энарийцев бездушными монстрами, но никогда не говорили, как они живут. Чонгук поражен до глубины души. Он долго сидит в парке, облокотившись на спинку скамьи, и ловит на выставленную ладонь опадающие лепестки. С удовольствием ест купленное Тэхёном мороженое с карамелью и вафельной крошкой и наблюдает за жизнью станции. Повсюду гуляют семьи с детьми, разнополые компании, а также юные и пожилые пары, среди которых встречаются вирионцы. Некоторых из них не отличить от жителей Вириона, но есть и те, в светлых волосах которых проглядывают темные пряди. Тэхён объясняет, что потомки смешанных семей уже считаются энарийцами и обладают пси-способностями. Чонгук смотрит исподтишка, краем глаза, улавливает обрывки совершенно обыденных разговоров и непроизвольно начинает улыбаться. Атмосфера вокруг наполнена радостью и смехом, а о войне здесь напоминает только обилие людей в серебристой военной форме. Тэхён устраивает ему небольшую экскурсию по всем пяти ярусам. Они заглядывают в магазины и перекусывают в кафе, и Чонгук с удивлением понимает, что запахи еды остаются в пределах заведений, как и звуки играющей музыки. Он пользуется моментом и берет Тэхёна за руку, обосновывая это тем, что не хочет потеряться в незнакомом месте в толпе. Происходящее все больше и больше напоминает свидание, и Тэхён не спешит разубеждать его. На ужин они выбирают еду в одном из ресторанов и забирают с собой в комнату Намджуна и Сокджина, где собираются уже по традиции поужинать вчетвером. Иногда к ним присоединяется Мин Юнги, но и к нему Чонгук постепенно привыкает, хотя поначалу толком не мог нормально есть в чужом присутствии — ложка в руке немного дрожала. На обратном пути Тэхён рассказывает, что из них всех готовить умеет только Сокджин, но делает это только во время отпуска. В некоторых комнатах на станции оборудованы кухни, но это скорее редкость, так как большинство жителей предпочитают столовые и рестораны. За ужином Намджун и Сокджин оживленно обсуждают последние прорывы в разработке плана контратаки на Вирион, оборонительные стратегии, предпринятые новым маршалом, и попытки оппозиционеров вмешаться. На Энару существует несколько политических партий, входящих в Сенат, а также множество группировок, среди которых есть и радикально настроенные против всех вирионцев, даже живущих на станции. Они выдвигают проекты полного уничтожения всего созвездия Вирион, включающие в себя диверсии и теракты. Нужного количества голосов подобные предложения не набирают, но пособников и сочувствующих у таких группировок все равно достаточно. На установленной напротив дивана инфопанели включены новости, которые никто из них толком не смотрит. Чонгук сидит рядом с Тэхёном на полу, прижавшись бедром к бедру, и пытается украсть с его тарелки еду. Они устраивают шуточное сражение приборами и со смехом пихают друг друга локтями в бок. Разговор Намджуна и Сокджина внезапно замолкает на полуслове. Чонгук поднимает голову и видит искаженное яростью лицо брата. Он готов поклясться, что чувствует, как Намджун полыхает изнутри. Чонгук поворачивается к инфопанели, на которую устремлен взгляд Намджуна, и улыбка сползает с его губ. При виде отца на экране по спине бежит парализующий холод. Сокджин прибавляет звук, и все они обращают пристальное внимание на трансляцию совета Галактической Федерации, на котором выступает Чон Намхёк. На нем черная форма с золотыми адмиральскими полосками на рукавах, делающая его коренастую фигуру более представительной. Густые брови над глубоко посаженными глазами нахмурены, а квадратный подбородок выпирает вперед. — Таким образом, мое решение было единственно верным, — он заканчивает речь. — Уничтожение базы Энару противоречит галактическим законам, — говорит с трибуны один из боноальцев, высокий мужчина с выраженными скулами, длинными струящимися волосами и в свободных одеждах из переливающегося материала. Созвездие Боноал — одно из немногих, кто не оставляет попыток мирно урегулировать конфликт. Остальные уже давно держатся в стороне и занимают нейтральную наблюдательную позицию. — Наши действия были всего лишь правомерным ответом на очередное вероломство Энару, — громогласно заявляет Намхёк. — Энарийцы под руководством полковника Ким Сокджина, известного как Каратель, похитили и взяли в заложники моего сына. Это более чем оправдывает последовавшую атаку. В огромном зале раздаются шокированные возгласы и начинаются жаркие споры. Чонгук отставляет тарелку в сторону, больше не чувствуя голода. К горлу подступает кислотный комок. Он отстраненно слышит, как матерится Намджун, вскакивая с места, и звук бьющейся посуды, потому что тарелка брата с силой летит на пол. Чонгук понимает, что дрожит, только когда чувствует прикосновение ладони Тэхёна к затылку. Ощущение выводит его из ступора и возвращает в реальность. Тэхён мягко, но уверенно гладит его по спине, и Чонгук обретает контроль над собой и голосом. — Я могу сделать опровержение, — предлагает он. — Сказать, что это все неправда. — Это не поможет, — с грустной понимающей улыбкой качает головой Сокджин. Чонгук поражен, насколько спокойным и собранным он выглядит, как разительно отличается от Намджуна, который гневно расхаживает по гостиной и извергает ругательство за ругательством. — Адмиралу нужен был повод. Причина, которой можно обосновать нападение и отказ от мирных переговоров, — объясняет Сокджин. — Даже если ты выступишь с опровержением, он снова вывернет это против нас. — Я понимаю, — Чонгук кивает и удрученно опускает плечи. Ему больно. Намхёк использовал его в своих политических играх, с такой уверенностью извергая явную ложь перед сотнями присутствующих в зале и миллионами зрителей по всей галактике. Выставил Чонгука жертвой, чтобы оправдать жестокость Вириона, и при этом сделал мишенью для гнева энарийцев, перекладывая на него ответственность. Намхёк все виртуозно просчитал — обезопасил свою репутацию, зная, что слова Чонгука никто не воспримет всерьез, и подставил его перед теми, кто принял его и приютил. Он даже на расстоянии продолжает влиять на него и портить ему жизнь. Чонгук устал чувствовать себя виноватым за то, чего не совершал. Устал сжиматься от обиды предательства. Он не может и дальше позволять словам и поступкам отца диктовать, как ему себя чувствовать. Он выше этого. Он знает правду. Все присутствующие рядом знают, и только их мнение теперь имеет для Чонгука значение и вес. — Это не отразится на твоем положении здесь. Я не допущу этого, — обещает Сокджин. — Это далеко не первый раз, когда Вирион подставляет Энару. Он выключает новости и вызывает робота убрать с пола осколки. Ужин они заканчивают в тишине. Чонгук ковыряется в тарелке и отказывается от сладкого, так как аппетит у него пропадает окончательно. Намджун успокаивается и тихо переговаривается с Джином, периодически поглядывая на Чонгука с обеспокоенным видом. Весь остаток вечера Тэхён пытается поднять ему настроение и рассмешить. Он не дает Чонгуку замкнуться в себе и переводит его внимание на себя, но, несмотря на широкую улыбку, его голубые глаза остаются внимательными и серьезными. Тэхён чувствует все, что чувствует он, и знает, что ему нужно, без слов. Ощущая обволакивающую волну его эмпатии вокруг себя, Чонгук отодвигает тяжелые мысли на второй план. Он кладет голову Тэхёну на плечо и устало выдыхает. Семья, которую он обрел на Энару, это единственное, что сейчас для него важно. 💫 Тэхён очень быстро понимает, что пропал с головой. Раньше на первом месте для него были полеты и истребители, но сейчас все мысли занимает Чонгук. Он отличается от всех, с кем доводилось жить и общаться до этого, но, по правде, вся разница заключается в том, что Тэхён к нему испытывает. До пятнадцати лет он делил общую комнату в приюте с пятью парнями. Несмотря на постоянное присутствие рядом — буквально над головой, потому что Тэхён занимал нижнее место трехэтажной койки, — он всегда чувствовал, что один. Поддерживал разговоры, но ни с кем не сближался. Дрался с парнями за игрушки и снеки, не реагировал на глупые подколы и всегда мог постоять за себя. Уже тогда он чувствовал чужие эмоции — зависть, злость, возбуждение — и учился закрываться от них. Чувствовал, что отличается от других, поэтому держался сам по себе и всегда желал большего. Его целью были звезды. Потом, будучи уже рекрутом академии пилотов и после ее окончания, Тэхён несколько раз ночевал с Чимином. Иногда они учились допоздна, и не было смысла расходиться по комнатам, иногда возвращались из бара или клуба — чаще всего Тэхён тащил пьяного Чимина на себе — и заваливались в одежде как есть. Тэхён никогда не испытывал к нему интереса, кроме дружеского, они спокойно обсуждали отношения и парней — в случае Чимина в основном только директора Мина. В компании друга Тэхёну было комфортно, пусть иногда Чимин и раздражал — то своей правильностью, то зацикленностью. Чонгук другой. Тэхён не устает от него, когда они проводят весь день с утра до вечера вместе, и скучает, когда уходит на учения. Общается со знакомыми пилотами, нацепив улыбку на лицо, но внутри только и ждет того момента, когда вернется к Чонгуку. Тэхён посещает военные собрания и учебные полетные тренировки, где пилотирует истребитель в одиночку, так как ни с кем в связку встать не может. Разрыв все еще ощущается слишком болезненно. Руководство предписывает ему пять обязательных консультаций с психологом-эмпатом, который проверяет его эмоциональное состояние после плена и готовность вернуться к активной службе. Тэхён умеет проецировать нужные эмоции, но он на самом деле в порядке, и объяснение этому — Чонгук. Нахождение рядом с ним лучше любых препаратов помогает Тэхёну восстановиться. Эмпатия сама настраивается на него, естественно и самопроизвольно, и тут же гармонизируется и успокаивается. Ментальное поле Чонгука ощущается наиболее комфортно, а эмоции пробиваются даже через заслоны блоков, которые рядом с ним абсолютно не нужны. Его фон мягкий и немного наивный, но при этом в нем чувствуется сила и устойчивость. С каждым днем Чонгук становится Тэхёну ближе и роднее всех, даже роднее Сокджина. Еще никто и никогда не ощущался для него так. Прикасаться к нему ментально так безумно приятно, что Тэхён не может перестать. Он подозревает, что все дело в совместимости, о которой до этого только слышал, но сам не испытывал. Знал про совместимость Сокджина и Намджуна, но не представлял, насколько это приятно и интимно. Чонгук — его полная противоположность. Он заправляет кровать сразу же после пробуждения, аккуратно ест, идет в душ, как только вспотеет, и Тэхёна тоже гоняет мыться. Он морщит нос от сильных запахов, потому что жутко чувствителен к ним, а еще с легкостью наводит и поддерживает в комнате порядок, превращая привычный хаос во вполне приличное жилье. Тэхён нисколько не возражает. Он решает, что они с Чонгуком прекрасно дополняют друг друга, и не хочет расставаться с ним ни на минуту. Постоянно хочет прикасаться — и физически, и ментально. Тэхён любуется его внешностью, отмечая про себя то, что ему в Чонгуке нравится, и список продолжается до бесконечности. При этом он привлекает не только красотой и физической формой, но и внутренним миром. Тэхёна восхищает его стойкость и доброта, а также то, как усердно он тренируется, отдавая всего себя процессу. Ему нравится узнавать Чонгука, нравятся все его качества и характер. Нравится жить с ним. Нравится обнимать по ночам. Тэхёну это просто необходимо, он не может спать по-другому. Раньше он всегда обкладывался подушками и просыпался с одной в руках, а второй зажатой между колен, но обнимать во сне Чонгука гораздо приятнее. Чимин, когда они просыпались после совместных ночевок, жутко бесился и отпихивал его от себя, Чонгук же спокойно позволяет ему обвиваться вокруг себя, даже прижимается ближе и улыбается по утрам. Чонгук продолжает спать в футболке, выходит из ванной полностью одетый и никогда не переодевается при нем. Стесняется и отворачивается, если это делает Тэхён, но при этом от него исходит смущенный интерес. Тэхён находит такое поведение милым и ловит себя на том, что довольно улыбается в такие моменты. Они оба парни, нет ничего такого в том, чтобы переодеваться друг при друге, но Чонгук реагирует так, будто впервые видит чужой обнаженный торс. Тэхёну нравится внимание. Нравится чувствовать в эмоциях Чонгука искорки зарождающегося желания, которое будоражит кровь и вызывает ответную реакцию. Ему безумно хочется поцеловать его — розовые губы так и манят, а родинка под нижней будто дразнит. От Чонгука всегда приятно пахнет, его волосы мягкие и забавно пушатся по утрам, Тэхёну нравится перебирать пряди пальцами и вдыхать их запах. Когда он просыпается, ловит себя на том, что тянется к его затылку губами, чтобы почувствовать и проверить, такая ли нежная там кожа, как кажется. Тэхён еле останавливается в самый последний момент. Поначалу организм восстанавливается после пережитого стресса, но постепенно возбуждение начинает напоминать о себе, возвращаясь с новой силой. Ему нестерпимо хочется запустить ладонь Чонгуку под футболку, ощутить обнаженную кожу и твердость мышц, вжать в него утреннюю эрекцию и потереться о бедро, а потом стянуть с него спортивные шорты и помочь с аналогичной проблемой. Как бы Тэхёну ни хотелось, он не торопит события и не спешит переходить к активным действиям. Его останавливает страх в эмоциях Чонгука. Он закрывается и боится, и Тэхён не хочет напугать его еще больше. Продолжает прикасаться к нему, но в рамках дозволенного, так как сам боится давить и по глупости все испортить. Он решает быть тем, что Чонгуку нужно, и все свои желания подстроить под него. Правда, раньше справляться с возбуждением было в разы легче. Он не знал, каково это, хотеть кого-то по-настоящему. Чонгук — тот, кого он так долго ждал. Подсознательно искал в каждом, с кем ходил на свидания и пытался встречаться. Чонгук не только обладает той насыщенной эмоциональной глубиной, которой ему так не хватало в других, но и в Тэхёне пробуждает истинные глубинные эмоции. На него реагирует эмпатия, о нем хочется заботиться и защищать. Тэхён из себя готов вывернуться, чтобы вызвать его улыбку, вывести из состояния грусти и тревоги, в которое Чонгук периодически проваливается. Чонгук не может чувствовать его эмоции и то, как ощущается контакт их ментальных полей, но Тэхён не задумываясь выбирает его. Пусть Чонгук и не эмпат, он подходит ему лучше любого псионика. Сокджин, конечно же, быстро замечает его состояние и не остается в стороне. — Чонгук, да? Ты определился? — со знающей улыбкой спрашивает он при личном разговоре. — Да, хён. Он тот самый, единственный. Я чувствую, — подтверждает Тэхён. Сокджин всегда выступает агитатором номер один, когда дело касается личной жизни Тэхёна, и всегда расстраивается, когда очередное свидание заканчивается провалом. Сейчас его лицо наполнено светом, а эмоции — теплом. — Я рад за тебя. Не ожидал, конечно, что это окажется именно Чонгук, но почему-то я не удивлен. — У нас с тобой хороший вкус, — подмигивает Тэхён. — Не говори, — усмехается Сокджин. Четыре года назад, когда Тэхён познакомился с Намджуном и впервые услышал его рассказы о младшем брате, сам подумать не мог, кем Чонгук для него станет. Что они с Сокджином оба выберут братьев Чон в качестве избранников. — Только Намджун будет против, — замечает он. Тэхён не преувеличивает. Намджун действительно скрипит зубами, стоит ему приблизиться к Чонгуку больше, чем на метр, а это случается ежедневно. Тэхён находит подобную реакцию забавной, а с учетом того, что Чонгук сам не отлипает от него, не собирается ничего менять. — Он просто ревнует, — вздыхает Сокджин. — Думает, что ты занял его место и перетягиваешь внимание Чонгука на себя. — Серьезно? — Тэхён удивленно приподнимает брови. Он не чувствует в эмоциях Намджуна явной ревности, но хёну виднее, он лучше разбирается в мыслях своего мужа. — Намджун-и не может принять, что его младший брат уже вырос. Как подумает, что Чонгук может заниматься сексом, весь трясется, — с мягкой улыбкой качает головой Сокджин. — До этого пока далеко, — улыбается Тэхён в ответ. — Я поговорю с ним. Из вас с Чонгуком выйдет прекрасная пара. — Спасибо, хён. — Ты тоже вырос. Повзрослел. Я горжусь тобой, — Сокджин обнимает его и ерошит волосы, и Тэхён наполняется теплой родственной привязанностью. Сокджин как всегда проницателен. Тэхён соврет, если скажет, что не думал о сексе с Чонгуком. Он хочет его, но хочет большего с ним. На двоих. Тэхёну любопытно, что скрывают свободные футболки, воображение подкидывает картинки одну похлеще другой, но его интерес идет глубже. Он сколько угодно может представлять Чонгука без одежды, но правда в том, что один простой взгляд его больших темных глаз прошибает насквозь. Тэхён никогда ничего подобного не чувствовал. Чонгук не тот, с кем можно быстро отдрочить в туалете клуба. Тэхёна никогда не интересовал секс ради секса, иначе он бы уже давно трахался направо и налево, ведь предложения сыпались со всех сторон. Однако, как бы каменно ни стоял член, что-то всегда останавливало его от последнего шага. Разделить себя с другим. Соединиться полностью — физически и ментально. Только теперь Тэхён начинает понимать, как это должно быть, и хочет этого с Чонгуком. Только с ним. Даже просто держаться с ним за руки и обнимать по ночам лучше любого интимного опыта, что у него был до этого. Тэхён верит, что это взаимно. Эмоции Чонгука говорят об этом, и чувствовать их для Тэхёна достаточно. Когда они в очередной раз обедают в столовой, их уединение внезапно нарушают. Знакомый пилот на пару лет старше Тэхёна, который входит с ним в один летный эскадрон, отделяется от группы друзей и направляется прямо к нему. Он бесцеремонно подсаживается за столик, придвигая свободный стул, и приветствует Тэхёна ослепительной улыбкой. — Парни из тринадцатой дивизии сегодня вечером собираются отдохнуть. Посидим, выпьем немного. Что скажешь? — спрашивает пилот с масленым намеком в глазах. Чонгук ощутимо напрягается. — Занят, — Тэхён обезоруживающе, но абсолютно искусственно улыбается и разводит руками. — Как-нибудь в другой раз? — Ловлю тебя на слове. У тебя есть мой номер. Передумаешь присматривать за младшим братишкой, звони. Парень бросает насмешливый взгляд на Чонгука и поднимается с места. Напоследок он сжимает плечо Тэхёна, двусмысленно задерживая ладонь, а потом уверенно уходит к ждущим друзьям. Сжатые кулаки Чонгука подрагивают на поверхности стола. Он прожигает спину пилота с таким выражением лица, которое Тэхён еще у него не видел. В огромных темных глазах сверкают искры, а лицо так напряжено, что скулы и нос кажутся заостренными. Обычно милый Чонгук выглядит сейчас опасным. Хищным. Его бурлящие эмоции сшибают яркой всепоглощающей волной, а ментальное поле ощущается как оголенный нерв. У Тэхёна перехватывает дыхание, когда он понимает, что Чонгук чувствует. Он ревнует. Пульсирующими сгустками от него исходит самая настоящая жгучая ревность, к которой примешивается неприязнь по отношению к пилоту и чувство неуверенности в себе. Тэхён ошеломленно приоткрывает рот, пропуская эмоции Чонгука через себя, и смотрит на него другими глазами. Его до дрожи пробивает осознание, насколько сильно чувство собственничества Чонгука по отношению к нему. Это оказывается откровением. Тэхён не должен радоваться, подобные выбросы эмоций не лучшим образом сказываются на состоянии человека, но при этом внутри разрастается глубокое удовлетворение. Он накрывает ментальное поле Чонгука своим, а сжатые кулаки — ладонями, поглаживая костяшки. Посылает ему ощущение значимости и уверенности в том, что для Тэхёна с ним никто не сравнится. Сознание Чонгука тянется к нему, соединяясь словно идеально подходящий пазл. — Кто это? — Чонгук смотрит исподлобья. — Сослуживец, — Тэхён пододвигается ближе и касается лодыжки Чонгука своей, переплетая их ноги. — Как-то пересекались с ним в клубе. — Если ты хотел пойти и отказался из-за меня… — с затаенной обидой в голосе начинает Чонгук и закусывает губу. — Да сдались они мне, — фыркает Тэхён. — Можем сходить куда-нибудь с тобой вдвоем, если хочешь. Лицо Чонгука светлеет, взгляд сияющих темных глаз теряет болезненную ранимость. — Значит, у тебя с ним ничего не было? — уточняет он. — Ну, он подкатывал ко мне и явно давал понять, что хочет меня трахнуть, но подобное меня не особо интересует. Чонгук распахивает глаза, осознавая значение слов Тэхёна. Его щеки розовеют от смущения. — Он и правда какой-то… липкий, — доверительно шепчет он и с аппетитом возвращается к еде, а его ментальное поле снова становится привычно теплым и гармонично вибрирует. Другие посетители столовой не смотрят на них, хотя яркий всплеск эмоций должен был привлечь внимание эмпатов. Тэхён невольно чувствует себя особенным, потому что только он может считывать эмоции Чонгука, для всех остальных он по-прежнему закрыт. Он — единственный, кто слышит его, единственный, кто может вызвать в мягком нежном Чонгуке такую бурю чувств. Это становится для него очередным доказательством, что они предназначены друг другу. Тэхён довольно улыбается. До конца обеда их ноги под столом так и остаются переплетены. После выступления адмирала Чона на совете Галактической Федерации Чонгук замыкается в себе. От него веет тревогой и грустью. Каждый раз выходя из комнаты, он нервничает и оглядывается по сторонам, будто ожидая нападения. Ходит с поникшим видом и беспокойно спит — даже во сне его эмоциональный фон нестабилен. Тэхёну невыносимо видеть его таким. Он прикладывает все усилия, чтобы помочь и вернуть потерянное ощущение комфорта. В нем просыпается ненависть и презрение по отношению к отцу Чонгука. Он искренне недоумевает, как у такого человека могли родиться такие сыновья. Адмирал не заслуживает их. Частые сильные переживания не лучшим образом сказываются на ментальном состоянии Чонгука. Чтобы его немного отвлечь, Тэхён предлагает ему поехать в центр. В прошлый раз Чонгуку там заметно понравилось, его реакция превзошла все ожидания, а сейчас ему просто необходима передышка. После недолгих раздумий Чонгук соглашается. Тэхён рад видеть улыбку на его лице, когда он придирчиво выбирает, что надеть, и собирает немного отросшие волосы в маленький хвостик на затылке. — Отлично выглядишь, — замечает он. Улыбка Чонгука становится еще ярче. Они садятся в транспортный лифт, едущий до центра, и занимают место с краю у стены, при этом Тэхён закрывает Чонгука собой от других пассажиров. Всю дорогу он отвлекает его шутками, которые шепчет на ухо, и чувствует исходящую от него благодарность. Они снова гуляют в центральном парке, где беззаботно раскачиваются на качелях и едят вишневое мороженое. Тэхён равнодушен к сладкому, но не равнодушен к Чонгуку, чьи губы от холодного становятся вишнево-красными и припухшими. Тэхён не называет эту вылазку свиданием, но внутренне считает именно так. Сам он побывал на десятках свиданий — и плохих, и хороших, но еще никогда не испытывал такого желания ухаживать за кем-то. Все его внимание направлено на Чонгука и принадлежит ему. Возможно, это немного граничит с безумием, но Тэхён никогда не чувствовал себя настолько счастливым. Быть с Чонгуком для него сродни ощущению полета — самому любимому его ощущению в мире. Вирионцы много лет утверждают, что пси-способности делают энарийцев ненормальными, и пусть Тэхён знает, что это не так, действительно чувствует себя — на самую малость — безумным. Об этом стоит посоветоваться с Сокджином, но правда в том, что он не хочет ничего менять. Это состояние ему даже нравится. Теперь он наконец-то понимает Чимина, который сходил с ума по директору Мину. Как друг умудрялся получать на занятиях высшие баллы, Тэхён не представляет. Следующим пунктом по его плану является игровой комплекс на втором ярусе, где установлены игровые автоматы и приставки, а также оборудованы места для боулинга и настольного тенниса. Тэхён проводил там большую часть своих выходных и увольнительных, игры помогали ему отвлечься — отключиться от мира и постоянного потока чужих эмоций. Он думает, что Чонгуку это не помешает. Держась за руки, они поднимаются по движущейся лестнице на ярус выше. Чонгук снова улыбается, и Тэхён считает это своим маленьким достижением. Станция продолжает жить своей жизнью. Отовсюду слышен детский смех и звуки музыки, со всех сторон ощущается присутствие чужих сознаний и ментальных полей, но Тэхён концентрируется только на Чонгуке, и увлеченно рассказывает ему про игру, в которой в свое время пропадал часами. Они почти достигают цели, когда перед ними возникает группа парней. На огороженной светлыми полупрозрачными перилами площадке яруса достаточно места, чтобы свободно разойтись, поэтому столкновение явно не является случайным. Тэхён вглядывается в их лица и с недоумением вчитывается в агрессивно настроенный эмоциональный фон. Внешность у парней совершенно не примечательная, двое из них рослые и плечистые, а третий среднего роста и телосложения. На вид они примерно одинакового с ними возраста или немного старше. Они проецируют самодовольство и высокомерное презрение, и только один, стоящий позади, немного боится и нервничает. Тэхён быстро замечает на груди каждого из них одинаковые значки, и в голове щелкает понимание. На круглых значках изображение созвездия Вирион перечеркнуто, а по краям его поглощает пламя. Подобные аксессуары означают только одно — парни принадлежат одной из анти-вирионских группировок, которые спонсируют оппозиционеры. Не то чтобы Тэхён не ожидал нападок с их стороны, Сокджин предупреждал его о возможных провокациях, просто он не думал, что кто-то решится на открытый конфликт. Раньше полковник Ким Сокджин считался чуть ли не национальным героем Энару, но его свадьба с Намджуном вызвала общественный резонанс и обратила часть энарийцев в ярых ненавистников. Кто-то просто недолюбливает его, а кто-то открыто осуждает за связь с бывшим пленным. Есть те, кто называет Сокджина предателем и требует его отставки, но большинство все же относится нейтрально. Раньше его поддерживал главнокомандующий маршал Квон и влиятельные сенаторы, а сейчас он занимает ведущее положение и является правой рукой маршала Пака. Выступать против — настоящая глупость, но оппозиционеров и их приспешников это не останавливает. — Что, Ким Тэхён, не узнаешь? — вперед выступает один из парней, коротко стриженый и высокий, с широкой шеей и маленькими глазами на круглом лице. — Совсем зазнался. Думаешь, раз тебя усыновили, теперь лучше других? Тэхён узнает его частично по голосу, но больше по ощущению ментального поля, ведь он жил с этим парнем бок о бок в приюте около пяти лет. Юн Донхун заметно вырос и изменился, но это именно он — сосед по комнате, который не раз воровал у него еду и ломал игрушечные космолеты, насмехаясь над мечтой стать пилотом. Они часто дрались, поэтому их в итоге расселили по разным комнатам, несмотря на то, что приют был переполнен. Воспоминания всплывают в голове обрывочными образами. Их сложно назвать приятными. Та реальность, в которой он тогда существовал, кажется далекой и блеклой. — Донхун, — холодным низким тоном произносит Тэхён. — Надо же, узнал, — деланно удивляется парень, обнажая кривые зубы. — Такая честь. Он переглядывается с друзьями, и те смеются. Тэхён закатывает глаза. Он нисколько не удивлен, что Донхун присоединился к оппозиционерам и нашел себе приятелей под стать, ведь никогда не отличался особым умом или способностями. Еще в приюте он был посредственным телепатом и, если судить по двойке на его нагрудной нашивке, так и остался псиоником второго уровня. Он не способен считать даже самую громкую мысль, зато с лихвой компенсирует это количеством мышц. — Если ты решил устроить встречу выпускников приюта, стоило сообщить заранее. Я бы сразу сказал, что не приду, — язвительно тянет Тэхён. — Язык у тебя все такой же длинный, — осуждающе качает головой Донхун. — Еще и повторяешь за приемным папашей и так же подставляешь вирионцу зад. С него слетает маска показного веселья, и он кривится, оглядывая Чонгука с ног до головы. — Да хоть вылизываю, тебя это не должно касаться, — отрезает Тэхён. Донхуна перекашивает. Тэхён чувствует исходящую от него ненависть и жажду крови, яркое желание причинить боль. Он крепче сжимает ладонь Чонгука, который, к его удивлению, с вызовом смотрит на Донхуна и проецирует холодную злость. — Ты больной извращенец, позоришь Энару и смешиваешь себя с грязью. Ты забыл, кто его отец? По чьей вине мы все оказались в приюте? Его папаша убил твоих родителей и продолжает убивать твоих друзей, а ты за ручку с ним таскаешься на глазах у всех! Тебе дырок мало? — Заткнись, — Тэхён понижает голос. Донхун только усмехается, радуясь его реакции, и обращается к Чонгуку. — Что смотришь, адмиральский выродок, понимаешь меня? Ты ничем не лучше шлюхи, лег под энарийца взамен на покровительство. Тэхён вспыхивает и делает шаг вперед, готовый впечатать Донхуну кулак в лицо — разбить и так приплюснутый нос и поганые губы, извергающие подобную грязь. Хлещущий от всех троих парней поток ненависти еще больше раззадоривает его. Внутри зарождается неистовое бешенство. Нападки на себя он готов пропустить мимо ушей, но не может спокойно стоять и слушать, как оскорбляют Чонгука. — Еще одно слово… — хрипло начинает он, сжимая кулаки. Чонгук встает рядом, плечом к плечу. Он полностью преображается — голова гордо поднята, грудь расправлена, а мышцы рук напряжены. Тэхён физически ощущает, как он вибрирует. Фон Чонгука ощущается яростным комком силы, бесстрашным и несгибаемым. Мягкость превращается в сталь, страх становится решимостью. Тэхён восхищен его многогранностью, способностью трансформироваться и проявить смелость перед лицом опасности. В этот момент он влюбляется в него еще больше. — Тебе уже не помочь, Ким, — злобно выплевывает Донхун. — Жаль, что ты не сгинул в плену, как твой дружок. Упоминание Чимина становится последней каплей. Волна ненависти достигает пика, ослепляя и поглощая Тэхёна с головой. Донхун усмехается и закатывает рукава, источая ликующее предвкушение. Тэхён уже готов броситься на него, но прикосновение ладони к спине в последний момент останавливает его, окатывая отрезвляющей прохладой. Будто по щелчку он приходит в себя. Злость гаснет, пелена проясняется, мысли и эмоции выстраиваются. Мягкое касание успокаивает и удерживает его от опрометчивых импульсивных действий, и Тэхён возвращается в самого себя. — Слабак, — шипит Донхун. Тэхён шумно выдыхает от внезапного осознания. Если он ввяжется сейчас в драку, это вызовет кучу проблем, причем не только у него — конфликт бросит тень на репутацию Сокджина и подставит всю их семью. Донхун этого и добивается, специально провоцирует его, чтобы сделать зачинщиком драки, а потом и Чонгука приплести, обвиняя во всех бедах. Оппозиционерам подобный скандал будет только на руку, но Тэхён не подарит им такое преимущество. Он почти поддался, повелся на провокации и позволил чужим эмоциям овладеть собой. Если бы не Чонгук… Тэхён расслабляет плечи и опускает поднятые кулаки. Он делает это вовремя, так как в этот момент к ним подлетает одна из камер слежения и зависает в воздухе, сканируя их датчиком распознавания личности. Подобные камеры установлены по всей станции, но в центре их больше всего. Прозрачный индикатор на круглом ободке объектива быстро темнеет, сигнализируя о повышенном пси-выбросе. Тэхён демонстративно складывает руки на груди. Донхун разочарованно хмурится, понимая, что его замысел не удался, и отступает назад. Камера все еще направлена на них, поэтому он не решается продолжать. — Увидимся, — бросает он и вместе с дружками уходит ни с чем. Тэхён улавливает еле слышный выдох Чонгука, берет его за руку и тянет в сторону. Некоторое время они стоят в тишине, облокотившись на бортик парапета, с которого открывается вид на нижний ярус. Чонгук снова замыкается в себе и отстраненно смотрит вниз с ничего не выражающим лицом. — Не принимай слова этого придурка близко к сердцу. Он всегда был мудаком, — говорит Тэхён. Он в общих чертах рассказывает про свое детство в приюте, опуская неприятные подробности, но Чонгук все равно наполняется горьким сочувствием. — Он хотел задеть тебя, я понимаю. Но что, если он прав? От меня одни проблемы. И твои родители… Тэхён касается его подбородка пальцами, заставляя посмотреть на себя. Чонгук снова кажется хрупким, а его взгляд выворачивает душу изнутри. — Чтобы я такого больше от тебя не слышал. Ты — не твой отец, запомни это, — строго говорит Тэхён. — И гибель моих отцов от тебя никак не зависела, они сами выбрали остаться на Эрис во время эвакуации. Да, я не знал их, но уже давно смирился с этим. Ресницы Чонгука подрагивают, сияющие глаза затягивают в свою глубину, как в глубины космоса. — Все из-за войны, — он кивает и тихо вздыхает. — Но если бы не она, мы бы никогда не встретились. — Кто знает, — Тэхён с задумчивой улыбкой пожимает плечами. — Я мог бы полететь на Вирион с экскурсией или ты приехал бы учиться по обмену. Мы обязательно встретились бы, но это были бы уже другие мы. — Очень по-философски, капрал Ким, — щурится Чонгук. — Мне нравится. У Тэхёна перехватывает дыхание. — Пойдем в игровой зал или в следующий раз? — хрипло спрашивает он. — Я хочу вернуться, — Чонгук качает головой. — Вокруг слишком много людей. Тэхён чувствует его дискомфорт и тревожность. — Ты же знаешь, что теперь Энару — твой дом? — Я чужой здесь, — тихо произносит Чонгук. — Нет, ты один из нас, — возражает Тэхён. — Ты нужен мне, Чонгук, со всеми проблемами, сколько бы их ни было. Тэхён приобнимает его за талию и быстро касается губами его виска. Он бы с радостью поцеловал Чонгука по-настоящему, но, если судить по состоянию его эмоционального фона, поцелуи — последнее, что ему сейчас нужно. Особенно на глазах у толпы энарийцев. — Ты не знаешь, на что подписываешься, — Чонгук приподнимает уголки губ. Тем не менее его фон теплеет и успокаивается, а щеки розовеют. Настроение веселиться действительно пропадает, поэтому они возвращаются в комнату, где устраиваются друг напротив друга на низком широком подоконнике у иллюминатора. Чонгук прислоняется лбом к укрепленному стеклу и наблюдает за выверенным движением формаций космолетов, продолжающих отрабатывать стратегии обороны и боя. Тэхён немного расстраивается, что свидание сорвалось, но уже планирует следующее. Он сделает все, чтобы Чонгук почувствовал себя дома, на своем месте, и никому не позволит помешать им. Ни Намджуну, ни Донхуну, ни любым преградам и препятствиям. Чонгук нужен ему, одним своим присутствием он освещает жизнь и делает ее значимой, становится для него самой яркой звездой. Тэхён приложит все усилия, чтобы защитить его и помочь ему сиять и дальше.