Амнезия

– Поттер-р-р! От раздавшегося надо мной рыка я дёрнулся и шлёпнулся задницей на пол. Надо мной стоял злой, как бульдог, Снейп. – Крёстный?! – сонно произнёс проснувшийся Драко. – С тобой у меня будет отдельный разговор! Немедленно иди в мои покои и жди! Малфой завозился, поднялся, стыдливо застегнул брюки. Я, чтобы не будить его, лишь натянул на него трусы и штаны, но возиться с пуговицами и ремнём не стал. Посмотрел на меня виновато и ушёл, провожаемый взглядом в спину. – Проф, ты не перебарщиваешь? – зевнул я и клацнул зубами, потому что мне прилетел подзатыльник. Я возмущённо воззрился на агрессора. – Я тебя убить готов, Поттер! – мою фамилию зельевар буквально пророкотал, сложив руки на груди и глядя на меня сверху вниз. – Что не так? Объясни, не рычи. Северус вздохнул глубоко и действительно взял себя в руки. У него в такие моменты становилось холодное и безэмоциональное лицо. – Для Драко это может дурно закончиться. Как и для тебя. Но если тебя просто заплюют обыватели, то Драко отец может высечь, если он не предоставит более-менее внятных аргументов произошедшему. Люциус скор на расправу. Не говоря уже о том, что вашими отношениями заинтересуется Тёмный Лорд. Ты, если забыл, его мишень. И он не упустит из виду, что его враг и сын его вассала начали отношения, о которых ты так неосторожно во всеуслышание заявил в пабе. Оу. Вот оно что… Ну-ну, посмотрим. Я не планировал отдавать своего парня на расправу. Ни его папаше, ни Лорду. Если что, спрячу блондинчика на Гриммо. Или вообще свалим в другую страну. Пошли они все со своими войнами, интригами и пророчествами дракону в жопу. Там места много, все поместятся. – У Драко есть аргументы. После того, как я пригласил его на свидание, он честно рассказал, из какой он семьи. – Покажи! Покажи разговор! Я встал перед Снейпом и уставился ему в глаза. Чёрные, как ад. И провалившись, имел возможность посмотреть на нашу с Драко встречу на Астрономической башне со стороны. Выпал из сеанса легилименции я так же неожиданно. – Понятно. Понятно… Что ж, так даже лучше. Я теперь знаю, что сказать Лорду, – пробубнил себе под нос Северус. Подняв глаза, опалил меня своей аномальной чернотой. – Перед Дамблдором будешь оправдываться сам! – Хорошо. А придётся? – Ещё как! У старика буквально борода задымилась, когда он узнал, что ты спутался с сыном Малфоя. Но я тебя и тут подстрахую. Прямо сейчас пойду к Люциусу и накидаю по пунктам выгоды вашего союза. После он, скорее всего, попросит Дамблдора о визите. Тебе лучше пока затаиться. – А Драко? – Ты про что? – Он ждёт тебя. – Пусть помаринуется, ему полезно. – Проф, ты не прав. Мы не сделали ничего дурного. И Драко намного более эмоционально воспринимает ситуацию, чем я. – Учитывая специфику расстановки сил – да, в итоге должно выйти неплохо, если все участники ситуации будут реагировать так, как я предполагаю. Но это случайность, Поттер! Чистое везение! Нельзя быть таким озабоченным долбоёбом! И ставить на кон жизни свою и Драко! Я понимаю, что в свои шестнадцать ты дальше собственного члена не видишь, но сейчас не мирные времена! У нас война. Пока тихая стадия, но она идёт! Я уже молчу про то, что вы оба подставили под удар семью Малфоя, меня, – отрезал Снейп. – Северус, я не знал, прости. – То, что ты не знал – полбеды. Тут есть и моя вина, надо было подробнее обсудить некоторые вещи. Главная беда, что ты не подумал о последствиях. Не разочаровывай меня, Поттер, не превращайся в себя прежнего! Я заглянул Снейпу в глаза. Он не был зол, он был обеспокоен. – Сиди тут до ужина! Я должен успеть! – Есть, мой генерал! И я прошу прощения, что не посоветовался, поступил импульсивно. Но за отношения с Драко прощения просить не буду. Он мне нравится! И я буду бороться за него, если это понадобится. – Ну что за идиот… – Северус картинно схватил себя за волосы и подёргал, а потом унёсся. Я потоптался по комнате, а потом поняв, что в данной ситуации от меня ничего не зависит, лёг на диван, накинул на себя согревающие чары и уснул.

***

Разбудил меня всё тот же Снейп. Он выглядел… вздрюченным. И немудрено, он один за несколько часов умудрился переделать кучу дел: пережить негодование Малфоя и убедить его, что Драко поступил дальновидно; наврать Волдеморту, что Драко пытается втереться ко мне в доверие, чтобы узнавать новости из первых рук, по сути выслуживается перед сюзереном отца; состыковать Малфоя и Дамблдора, и те сейчас сидели за столом переговоров, а если проще сказать, так отчаянно торговались; ввалить Драко за всё, утешить, дать инструкции. – Теперь инструкции пришёл давать мне? – Пиздюлей бы тебе дать, а не инструкции, но я устал. В общем, Дамблдор, скорее всего, после ужина вызовет тебя к себе. Не сопротивляйся, не дерзи, в глаза не смотри, чай не пей, сладости не ешь, вначале выслушай, потом качай права. Хотя, скорее всего, Дамблдор похвалит тебя за нового союзника, причём очень значимого. Лорд Малфой весомый политический игрок и богатый человек, что немаловажно для обеих организаций. То, что он будет финансировать обе, второго рода вопрос. На то он и скользкий змей. – Скользкий? Ты проверял? – не удержался я. Мне прилетел крепкий подзатыльник. – Допиздишься, Поттер! Если проф начал использовать нецензурную лексику, значит на взводе. – Прости, – пошёл я на попятный. – Принято. Если спросит директор, за каким хреном тебе Малфой-младший, с чего ты, вообще, обратил на него внимание, скажешь честно: не помнил, что вы враги, влюбился, открыл чувства. Они оказались взаимны. – А они взаимны, Северус? – это был очень важный вопрос. Ввязываться в ситуацию, которая одной из сторон не интересна – глупо. Снейп посмотрел на меня и вздохнул. Поиграл желваками. – Мой крестник всегда был слишком зациклен на тебе, Поттер. Поэтому да, чувства взаимны. Если ты обидишь Драко, я плюну на всё, даже на обеты, и не оставлю от тебя мокрого места! – Не обижу. Он меня… волнует. – Пф, тоже мне, море. Пиздуй на ужин и не облажайся! – Спасибо, проф! Ты крутой! Северус закатил глаза и пинками погнал меня в сторону Большого зала. Я не упирался и не огрызался. Никто бы не стал делать для меня больше. Сири, может, и хотел бы, да не мог. Он и сам пленник в собственном доме, без прав и свобод. За ужином Невилл смотрел на меня как на редкое растение, а Гермиона шипела как змея. Нева я поразил своей смелостью, наш поцелуй с Драко видели почти все пятикурсники, которые как раз и зависали в пабе. Шестые курсы уже устали от Хогсмида и обычно предпочитали летать над полем для квиддича или гулять по территории, а седьмые в выходные оккупировали библиотеку, готовясь к выпускным экзаменам. Гермиона же до ужина искала меня по замку. – Прости, я был занят, – коротко ответил я, накладывая себе еды. Жрать хотелось ужасно. – Интересно, чем? – Драко. – В смыс… О, Мерлин! Девушка покраснела так, что на неё заозирались. – Да, в том самом. – Это не слишком поспешно? – Учитывая, что меня могут шлёпнуть в любой момент – нет. Не хочу умереть девственником. У Невилла, прислушивающегося к нам, ляпнуло пюре мимо рта. Я сделал незаметный жест рукой, убирая грязь. Он с изумлением воззрился на свою грудь, потом на колени, но так и не понял, похоже, куда делась испачкавшая его еда. Малфойчик на ужин не пришёл. Северус по дороге к Большому залу предупредил меня, что Драко предстоит разговор с отцом, как тот закончит с Дамблдором. Я попытался протестовать или хотя бы присутствовать на встрече отца и сына под мантией, но Снейп обещал, что лорд Малфой до рукоприкладства опускаться вне стен менора не будет точно. После ужина ко мне подошёл первокурсник и протянул записку. От Дамблдора. Как и предполагал Снейп. Что ж, он за много лет отлично изучил своего работодателя. К кабинету директора меня проводили друзья и обещали подождать. Я был очень им благодарен. Записка содержала именное приглашение и пароль: «Сливочные тянучки», и когда я прочитал его с бумажки, каменная горгулья, что загораживала ход, отпрыгнула. Отпрыгнул и я, вскрикнув и матерясь как сапожник. Между мной и чудовищем замерцал радужный универсальный щит. Понимаю, почему Дамблдор седой как лунь. В замке дохрена пугающих мест и существ. Невилл с Гермионой, кстати, тоже испугались. Я некоторое время рассматривал застывшее изваянием существо, после снял щит и медленно подошёл к застывшей горгулье. Камень камнем. Это животное или артефакт? Потыкав в стопу этого носком ноги и не увидев никакой реакции, я ступил на лестницу. Лестница оказалась самодвижущейся, по принципу ножа мясорубки. Достаточно было встать на первую ступень, и она начала вращаться по спирали, унося меня вверх. Удобно. Дамблдору подниматься в башню ногами уже, наверное, не по возрасту. Я не знал, сколько ему лет, но выглядел он ветхо. Сойдя с лестницы на площадку, я коротко постучал и толкнул дверь. Круглый кабинет напоминал лабораторию алхимика. Реторты, колбы, приборы. Наверно, так выглядела рабочая зона Да Винчи. Оглядываясь и рассматривая все эти диковины, я за деталями не сразу разглядел Дамблдора, сидящего на троноподобном кресле неподвижно и наблюдающего за мной цепким взглядом. Старикашка, кажется, до сих пор сомневался в моей амнезии. А значит, я в этом месте уже бывал. Но все мысли вылетели из головы, когда я увидел огромную, как павлин, птицу в ало-золотом оперении и с венчиком перьев на затылке. Птица, заметив мой взгляд, мелодично курлыкнула. – Матерь Божья, это кто? – не сдержал я своего восхищения. – Это феникс, Гарри. Его зовут Фоукс. – Он прекрасен! – птица, словно уловив восхищение в моём голосе, расправила крылья, тряхнула хвостом. – Потому и орден вы так назвали? – Не только. Феникс – птица единственная в своём роде. Это символ цикла перерождения и вечной жизни. Кстати, в сердцевине твоей палочки перо Фоукса. – Здорово! Тут я немного пришёл в себя, уловив попытку манипуляции. Какая для меня разница, как украшены костыли, если они не дают магам научиться ходить ногами? – У Тома Реддла в палочке такое же перо. – Это кто? – кто-то уже упоминал это имя...Точно! Вальбурга мне его называла. – Так звали Волдеморта, когда он учился в Хогвартсе. Вот оно! Вот ради чего затевался разговор про сердцевину палочек. Поэтому я залепил на голубом глазу, сбивая старика со сценария. – Нормальное же имя было, зачем он взял себе этот опереточный псевдоним?! У Тёмного со вкусом швах! Дамблдор поперхнулся заготовленными словами. Я же как заворожённый смотрел на феникса, не желая пересекаться с директором взглядом. Да и Фоукс был великолепен! Вот от такой птицы я бы не отказался. А сова, которая раньше принадлежала мне, так и не объявилась. Снейп сказал, что покупал мне её сопровождающий в мир магии, и высказал предположение, что этот человек либо привязал её на себя, либо вообще упустил этот момент. Либо был третий, более заковыристый вариант. Фамильяр был привязан к моему крестражу, являющемуся на тот момент составляющей моей личности. Кстати, про крестраж. Наверно, поэтому мне и Волдеморту достались палочки с одинаковой сердцевиной. Потому что палочку выбирал в обоих случаях один и тот же маг. – Гарри, почему ты подружился с Малфоем? – вырвал меня из размышлений Дамблдор. Что ж, стоило признать, что директор был не самым приятным человеком, но манипулировал он людьми виртуозно. Задал волнующий его вопрос не с порога, а когда я завис у его птицы. Ответил я, не задумываясь и не спуская взгляда с феникса: – Увидел и влюбился. Я же не знал, что он враг. Драко очень красивый! Видимо, Дамблдор почувствовал мою искренность. Я и не собирался врать в этом вопросе, ничего постыдного в наших с Малфоем чувствах не было. – Кхм, да. Это отрицать невозможно. Что ж, я всегда считал, что самая мощная сила – это искренняя любовь. Ко мне приходил отец Драко, Люциус, и теперь он в наших рядах. Так что твои чувства сослужили нам отличную службу. – Я рад, – повернулся я к директору. Игнорировать его дальше невежливо. Тем более сегодня он не качал права, не называл меня своим мальчиком, не давил и был вполне мил. – Чаю, сладостей? – О, нет, благодарю директор. Я плотно поужинал. – Что ж, иди, мой мальчик… Я зыркнул на Дамблдора, и тот снова поперхнулся словами. Ну вот, а я только его похвалил. – Спокойной ночи, Гарри. – И вам, директор! Фух. Вроде пронесло. Я ничего не выдал, но кое-что узнал. Прав был проф, не рассказывая мне всего. Некоторые вещи надо узнавать из первых уст. Невилл и Гермиона синхронно подняли головы от книг, когда лестница спустила меня к проёму. Грейнджер, судя по размеру фолианта, продиралась сквозь древние руны, а Невилл изучал «1000 волшебных растений и грибов». Лонгботтом обладал несомненным талантом в гербологии. И руки, кстати, он накачал, таская мешки с навозом в теплицах профессора Спраут, которая давала ему дополнительные уроки. Я улыбнулся. Сейчас этих людей я смело мог назвать своими друзьями. Полгода не прошло, а я обзавёлся наставником, крёстным, парнем и вот, ими. А ещё была Луна – девушка-загадка. Я понимал, почему многих она раздражает. Рядом с ней люди чувствовали себя неуютно, потому что она видела их насквозь. Я был очень благодарен, что меня дождались, так как карту Хогвартса я с собой не брал, не думая, что она может мне понадобиться сегодня. Замок всё-таки чудовищно огромный. И судя по всему, строился и достраивался не одно десятилетие, а его извилистые ходы, коридоры, заканчивающиеся тупиками, и скрытые переходы заставляли меня плутать часами. – Ну как? – спросила Гермиона. – Зачем тебя вызвали? – Директора интересовали подробности моих взаимоотношений с Драко. Гермиона поджала губы. Она знала про Орден, а Невилл – нет. И глубже понимала причины интереса Дамблдора. – Я сказал, что это любовь с первого взгляда. И не соврал ни в одном слове. – Так странно видеть вас вместе, – протянул Невилл. – Я помню, как на третьем курсе вы ужасно подрались на поле для квиддича. А теперь вы целуетесь в пабе. – Хорошо, что я не помню третьего курса, – хмыкнул я. – Хотя, зачастую такое небезразличие имеет именно любовную подоплёку. Мало ли придурков на свете, тот же Захария Смит или Симус. Но дрались мы именно с Драко. – Кстати, да. Рональд вёл себя с Малфоем по-другому. Он оскорблял Драко так низко, что было противно слушать. Да и Малфой не отставал. А вы друг друга больше валяли. – Пользовались случаем друг друга полапать? – хохотнул я. Кажется, прошлый-я скрывал сам от себя некоторые вещи. А может, считал их неприемлемыми. Насколько я понял по косвенным разговорам, это был очень закомплексованный парень. Хорошо, что я-нынешний – не такой. Думаю, в большей степени на осознание своего "я" повлияли Брауны, которые воспринимали меня таким, как есть. И это здоровое отношение зародило во мне определённый паттерн поведения. Нет ничего плохого в том, чтобы быть собой и доверять себе. Я пробыл с ними всего пару месяцев, но их ненавязчивая забота и бескорыстная любовь до сих пор приносят свои плоды. Они задали определённый стандарт отношений, и всё, что выпадало за его рамки, вызывало у меня яростное отторжение. Интересно, а какими были мои родители? Впервые после происшествия с дементорами я захотел узнать о них. Поэтому, когда мы вернулись в башню факультета и разошлись по спальням, укутал себя коконом тишины и вызвал Сириуса. – Сири, расскажи про моих маму и папу. – Наконец-то, лапушка, ты до этого дозрел. Я всё ждал, когда ты об этом попросишь, – улыбнулся крёстный. После того, как я искренне пожелал ему счастья, он разительно изменился. С лица ушла печать обречённости. Он стал спокойнее, мягче, расслабленнее. Кричер доложил мне, что Блэк тоже начал принимать участие в обновлении дома, читал в библиотеке труды по магии крови и рода, иногда работал в саду (крошечном кусочке земли позади дома, где росли старые кусты роз и стояла небольшая беседка). Даже вступил в диалог с Вальбургой. Общение пока было напряжённым и холодным, но моё решение перевесить портрет в гостиную оказалось правильным. Волей-неволей, сидя у камина и попивая свой вечерний чай, в котором он искал замену виски, Сириус здоровался с наблюдающей за ним матерью. Иногда уточнял некоторые моменты по бытовой магии, что использовалась при уборке и починке. – Твой отец был шалопаем, – начал Сириус. И передо мной развернулась картина юности отца, крёстного и двух их друзей. Местами это было смешно, местами – грустно, местами – больно. Я, не связанный эмоциями, больше наблюдал за тоном и чувствами Сириуса, нежели за ходом излагаемых событий. Что ж, Блэк не соврал мне ни в одном слове. Иногда даже использовал те же эпитеты, что и Снейп. Но он придавал совершенно другую эмоциональную окраску мотивам и поступкам отца. И подлость виделась шалостью, гадость – шуткой, а хамство – смелостью. Я не перебивал, не оспаривал, просто слушал. Я давно понял, что правда у каждого своя, а истина – где-то посередине. – Правду будешь? – Спасибо, у меня своя. На рассказе про маму, убаюканный тёплым тоном и неторопливым повествованием, я уснул.