Амнезия

В купе мы все сидели с дурацким видом. Гермиона озиралась, очевидно, не понимая, отчего она не в библиотеке. Невилл хмурился и повторял про себя что-то на латыни вроде призыва сатаны: radix; caulis; linteum; flos; fructus . Как потом оказалось, это части цветкового растения. Луна смотрела на Лонгботтома так, словно у него выросли ветвистые рога – зачарованно и с явным восхищением. Я же ощущал себя немного неполноценным, словно у меня нет руки. Всё потому, что Драко ехал с квиддичной командой, капитаном которой он являлся: им предстояла игра с Райвенкло, и они обсуждали тактику и стратегию. – Невилл, я хочу пригласить тебя с бабушкой к нам в гости, – реплика Луны вырвала нас всех из морока. До меня вдруг дошло, что беличье колесо, в котором мы все крутились, остановилось. Впереди пять дней ничегонеделанья. Гермиона глубоко вздохнула и расслабила сведённые плечи, потянулась. Невилл улыбнулся немного растерянно. – Благодарю, Луна. Я буду рад посмотреть, как ты живёшь. – У тебя очень красивые мозгошмыги. – О… Спасибо. Лонгботтом зарделся. Неужели и этот бутончик созрел? «Красивые мозгошмыги»… Да Луна буквально призналась Невиллу в любви! Под конец пути, когда все мы дремали: Гермиона опёрлась на меня спиной, поджав ноги; Луна подобным же образом подвалилась к Невиллу, – в купе зашёл Драко. И сразу же превратился в огнедышащего дракона: ноздри раздул, кулаки сжал, глаза странно высветлились, становясь прозрачными и определяя собранный зрачок. Ух! Меня аж до печёнок пробрало. Их величество, ледяной принц Слизерина, изволят ревновать. Гермиона однажды спросила, не смущает ли меня эта черта характера Малфоя. Мы сидели с ней в гостиной у камина и тупо смотрели на огонь, устав настолько, что не было сил встать и разойтись по спальням. – Никто не идеален, подруга, – сказал я. – И потом это для меня Драко – лёгкая добыча: пришёл-увидел-победил. Я ему дался куда сложнее. Он с самого детства мечтал подружиться со мной, но его мечту разбили и потоптались по ней, и не только я, но ещё и Уизли. А потом бац – и я начинаю отвешивать ему комплименты и откровенно подкатывать. Как бы ты реагировала на такое? – Не знаю... Хотя... Когда ты появился летом на Гриммо, такой другой, я была шокирована. Вначале тем, насколько ты изменился. После тем, каким ты стал. – Каким? – улыбнулся я, побуждая подругу к откровению. – Рассудительным. Решительным. Смелым. Ты и был смелым, но эта смелость была отчаянной, направленной на защиту других, а не себя. А сейчас она опиралась на уверенность в своей правоте, желании справедливости, эгоизме. Хорошем эгоизме, Гарри. Понимаешь? – я кивнул. Вот это эмоции! Подругу буквально прорвало. – Я прозрела! И посмотрела на всех, кто нас окружает под другим углом. На Рона, Дамблдора, Хагрида... Поднятая тема не была приятной и Грейнджер опустив голову, закусила губу. Кажется, её до сих пор мучила совесть за случай с лесником. – Герм, поверь, так лучше. Ничем бы хорошим пребывание великана в Запретном лесу не закончилось. Драко сказал мне, что в 1991 Хагрид умудрился принести на территорию школы дракона! – Да, ты прав. У меня просто конфликт разума и чувств. Скажи лучше, откуда ты знаешь про мечты Малфоя? – оживилась Гермиона. – Драко мне сам рассказал. – Удивительно… – скепсис в голосе она не смогла скрыть. – Многие его считают типичным слизеринцем: пустой аристократик, у которого, кроме смазливой внешности, хитрости и хорошей родословной, ничего нет. Но он умный, смелый, и ему знакомо такое понятие как честь. Вспомни его патронус! А то, что его многие не любят… Так он и не галлеон, чтобы всем нравиться. Тебя обзывают заучкой, Луну считают полоумной, Невилла – тюфяком, а меня так вообще за психа держат. Если оборачиваться на каждое мнение – превратишься во флюгер. – Мне кажется, что… – Гермиона сбилась, поджала губы, вскинула подбородок и всё же проговорила: – Мне кажется, что у вас нет будущего. Вы слишком разные! Люди должны быть одного круга, смотреть в одном направлении, иметь одинаковые мечты. Что вас связывает, кроме сексуальной тяги друг к другу?! Квиддич?! Выпалив это, подруга зажмурилась. Да, иногда важные вещи говорить страшно. – Если ты думаешь, что я ослеп от любви – ты ошибаешься. Да, я не скрываю своих восторгов. Но зачем мне их скрывать? С какой целью? Всё самое ужасное со мной уже произошло: общество меня осудило. Тем самым выдавая мне индульгенцию на свободу действий. Я эмоционально раскрепощён, и у многих это вызывает естественную защитную реакцию. Потому что позволить себе быть искренним редко кто может.       Вот смотри: Симус и Дин. Симус скрывал от Дина свою влюблённость, пока тот не обратил внимание на Джинни. И это подстегнуло Финнигана к активным действиям. Он открылся. И теперь эти трое счастливы. Гермиона хмыкнула. Она считала, что Джинни стала встречаться с Дином от безысходности. Или же чтобы я приревновал. – Я сейчас не про Уизли, малышка. Я про то, что если бы Дин не начал ускользать из рук Симуса, он бы ещё несколько лет тянул с признанием. И кому от этого хорошо?! – Никому, – кивнула Гермиона. – Но ведь это Малфой! Не простодушный магглорожденный Томас, а слизеринец, сын… – Да, да. Сын вассала Тёмного Лорда. О чём он, кстати, меня предупредил, когда я пригласил его на свидание. – О… – Не каждый показывает свою лучшую сторону сразу. Кто-то хранит её для близких.       А насчёт того, что мы слишком разные… Знаешь, я… знаю одну пару. – Я старался описывать Браунов без персонификации. – Она такая открытая, весёлая, как весенний ручеёк. С ней легко, тепло и беззаботно. А он – молчаливый, очень сосредоточенный, серьёзный. Я смотрел на них и никак не мог понять, как же так получилось что они вместе? Ему должно быть шумно, а ей – мрачно. Понимаешь? – Да, – кивнула Гермиона. Она очень внимательно меня слушала. – А потом я осознал, что они просто любят друг друга. Это не решает их проблем, не отменяет ни её говорливости, ни его замкнутости. Но это позволяет считать проблемы не проблемами, а особенностями. Потому что, как я уже говорил, никто не идеален. – Ну да, я – заучка, Луна – странная, Невилл – ботаник. Я засмеялся тихонько и притянул Гермиону в объятия. – Ты – умнейшая девушка, упорная, работоспособная, с высокими аналитическими способностями. Луна – гений, просто образность её мышления доступна не всем. А людям свойственно бояться и отвергать непонятное. Невилл – один из самых цельных людей, что я видел. Ему не надо бить язык, чтобы доказать свою правоту. Он говорит редко, но метко. – А теперь ты начнёшь петь оду Драко, – хихикнула Гермиона и потёрлась носом о моё плечо. – Это ода моей души! – воскликнул я. Прозвучало несколько пафосно, но по-другому выразить эмоции не выходило. – Слова в данном случае – слабая невнятная попытка, не передающая и половины, того, что я чувствую. – Я тоже хочу, чтобы меня так любили! – прозвучало немного обиженно. – Так может, поэтому тебе и кажется, что Драко мне не подходит? Ревнуешь, малышка? – Дурак! Ты мне как брат! – Ревновать можно к чувству, вниманию, событию. Гермиона затихла, уложив голову мне на плечо. Её пушистые волосы лезли мне в нос и страшно меня веселили. Было уютно и тихо. – Знаешь, а ведь ты прав. Только это не ревность. Это зависть. Почему всё досталось противному белобрысому мальчишке, которого я помню мелким хорьком с зализанными волосами, а не мне?! Что-то такое… Ужасно, что я это чувствую. И от этого злюсь ещё больше! – Люди привыкли делить чувства на хорошие и плохие. Но насколько это правильно? От чувств ты не можешь отказаться, они зарождаются в нас раньше момента осознания. Но ты можешь выбирать, как к этому относиться, как реагировать и что предпринять.       Ок, допустим, ты завидуешь тому, кого сильно и, по твоему мнению, незаслуженно любят. Это случилось, ты себя на этом поймала. Продуктивна ли злость к объекту зависти? Нет. Этому человеку от этого ни холодно, ни жарко. А вот тебе – неприятно, неловко, стыдно. Так почему бы не выбрать другую реакцию? Может, лучше заменить неприятие на любопытство? Увидеть чужую притягательность, проанализировать её, покрутить, понять, подходит ли тебе такой шаблон. Или же подумать, что раз полюбили такого мерзкого человека, то тебя – умную и красивую – полюбят ещё сильнее! Или вообще взять и полюбить саму себя, понимать, прислушиваться, научиться принимать свои недостатки, гордиться своими достоинствами. М?        Признайся, ты любишь себя, осенняя малышка? Гермиона молчала очень долго. Так долго, что я подумал, что она уснула. – Нет! – раздалось в тишине, и я вздрогнул, так решительно было это сказано. – Я себя не люблю! О, Господи… Грейнджер прижала дрожащую ладошку ко рту и разрыдалась. Поговорили, бляха… Я прижал девушку к себе и поглаживал её по спине, пока слёзы не сошли на нет. Гермиона отстранилась, вытерла щёки ладонями, а после решительно вскинула голову. – Мне надо научиться любить себя! О, моя подруга нашла себе цель. Трепещите! – Гарри, спасибо! Я раскрыл объятия, и Гермиона сжала меня крепко-крепко. Этот вечер мгновенно пронёсся у меня перед глазами, пока Драко дышал огнём. Мой блондинчик, кажется, тоже себя не очень любит. Ничего, мы это исправим. Для этого у него есть я! Ловко сдвинув Гермиону, я встал и прижал дракона к себе, утыкаясь ему носом в шею. Глубоко вдохнул его запах. И, дотянувшись до уха, шепнул: – Хочу вылизать твою розовую дырочку, красавчик. Малфой дрогнул, расслабился и обнял меня. И всё. Всё... Иногда сложные ситуации требуют простых решений. В Лондоне мы вышли, держа друг друга за руку. На перроне нас ждал только Сириус. Нарцисса уже старалась не перемещаться ни камином, ни порталом, ни аппарацией: на её сроке беременности это было нежелательно. Сириус радовался нам так бурно, что из его объятий мы с Драко вырвались изрядно потрёпанными.

***

Гриммо поразил меня ощущением уюта, тепла, приятия. Дома. Я и забыл, что теперь это моё родовое гнездо. Магия льнула ко мне, укутывала, опутывала, лелеяла. Я понял, что не хочу возвращаться в школу. Как Сириус мог уйти из дома к Поттерам? Променять это потрясающее чувство принятия на чужие холодные стены? Видимо, крёстному очень припекло. Драко, не смущаясь, сразу заселился в мою комнату, и первые сутки мы оттуда не выходили, лишь поужинали по прибытии с его мамой и Сириусом. Валялись в обнимку, хихикали, Малфой рассказывал мне о будущей игре, я делился новыми для себя ощущениями от родового гнезда, целовались, любили друг друга, засыпали, ели принесённую Кричером еду, мыли друг друга в ванной. Оказавшись наедине за закрытыми дверями, мы словно отделили себя от мира, создав свой небольшой мирок, в котором было так хорошо, что становилось неважным всё остальное. Ни учёба, ни матч по квиддичу, ни Волдеморт. Увы, счастье не длилось долго. Следующим утром прибыл Снейп, пинками выгнал нас из постели прямо в пижамах и велел через полчаса быть внизу на завтраке в достойном юных аристократов виде. Разъярённому профессору мы противостоять не решились. После завтрака, Снейп увёл меня в тренировочный зал и разделал как бог черепаху. Пока зельевар выбивал из меня негу вчерашнего дня в подвалах Гриммо, Нарцисса прочитала Драко целую лекцию о поведении молодого аристократа в рамках принимающей его семьи. Наверно, я вёл себя неучтиво в отношении леди и некрасиво в отношении крёстного, он так ждал меня. Да ещё и парня своего свернул с пути истинного. Но, я тоже человек! У меня всё время было такое чувство, что когда ты лежишь, то этого недостаточно, тебе хочется лежать ещё сильнее. Я устал! Так устал, что мне было плевать на все эти расшаркивания и обязательства. Я принял волевое решение: вечером за ужином заранее извинился перед Нарциссой и крёстным, объяснил, насколько мы эмоционально вымотаны подготовкой к экзаменам, что оба нуждаемся в тишине и покое, поэтому собираемся эти короткие каникулы провести в самоизоляции. Мне леди возражать не решилась, то ли прониклась моей речью, то ли пожалела сына. Сириус считал, что мы в своём праве. Я поставил на наши покои такие заклинания, что пробиться к нам в последующие дни не смог даже Снейп. Только у Кричера имелся доступ: нам нужно было что-то есть и пить. Скажу честно, в преддверии помолвки я решил устроить нам испытание. Это было не очень честно, но разумно. Лучше узнать, что человек не твой в самом начале отношений, чем через пять или десять лет, прижив с ним детей и обрастая общей собственностью. Тот вечерний разговор с Гермионой меня к этому подтолкнул. Проверку наши отношения прошли: мы не устали друг от друга, нам было вместе легко и комфортно. Считается, что самым сильным испытанием чувств между людьми становятся время и расстояние. Я считаю иначе. Самый лучший тест – это замкнутое пространство, изоляция. Не зря космонавтов на совместимость проверяет целый штат психологов. К выходным мы вышли отоспавшиеся, разморённые и удовлетворённые. Северус прислал вопиллер, в котором, не стесняясь, выразил своё отношение к нашей выходке. Хорошо, что поймал нас вопиллер на пороге, и леди Блэк не слышала этих матов. – Почему он так предвзят к тебе? – припёр меня к стене Драко. – Ты ведь даже не со Слизерина. Более того, меня крёстный так не гоняет. Я думал, вы ненавидите друг друга. В такой ситуации люди обычно избегают друг друга. Когда ты расскажешь мне, что за тайны между вами? Я ждал достаточно. – Ненависть осталась в утерянной памяти... – мучительно не хотелось возвращаться в реальность. Но, увы… – Избавленный от предубеждения я смог увидеть, что Снейп – единственный из преподавателей, кому не наплевать. Я рассмотрел его так же, как тебя. Драко нахмурился. – В каком смысле рассмотрел, Поттер?! Зачем он таскал тебя в подземелья, пока мама меня отчитывала?! Между вами что-то есть?! – О, Господи, нет, конечно! Утихомирь своего внутреннего дракона. Он и так неделю пролежал на своём золоте. – Тогда что?! – Он меня тренирует. У Малфоя сделалось сложное лицо. – Ты ведь знаешь, что он вассал Тёмного Лорда? – решился он. – Знаю. В том же качестве, что и твой отец. – Хм… Я подозревал, но… – Поэтому мы и скрываем своё взаимодействие. – Я уже понял. Кто в курсе? – Сириус. Нарцисса, но без подробностей. Теперь ты. Твоему отцу решили не сообщать, учитывая, что Тёмный Лорд легиллимент. – И когда ты собирался рассказать это мне? – Драко, поверь, мне неприятна самому эта недосказанность, хоть она и продиктована необходимостью. Я бы рассказал, но… Я мямлил, не зная, как выкрутиться из ситуации. Нет, про Волдеморта сейчас не время говорить. Совсем не время. Тем более Тёмный давно не давал о себе знать. – Поттер, неужели ты не понял, что всё, что касается тебя, касается и меня? – спросил Драко, заглядывая в глаза. После проведённой наедине недели мы настолько срослись, что разговор меня буквально ранил. Было мерзко недоговаривать, выкручиваться, юлить. Я неловко попытался перевести это в шутку: – Это потому, что я тебе даю на регулярной основе? – Придурок! Малфой обиделся. Я прикрыл глаза, уговаривая себя, что так надо. – Я тоже тебя люблю. – Ой, заткнись! Драко отступил. Я понимал, что этот разговор не окончен. Но несмотря на осадок от диалога, я не мог не отметить, что блондинчик не стал добивать ситуацию. То ли почувствовал моё сложное эмоциональное состояние, то ли просто затаился. Время покажет.