Оникс и изумруд

       Serj Tankian & Ramin Djawadi — The Rains of Castamere        Мрачные думы всё чаще одолевают Эймонда Таргариена. Он явился с войском в Харренхолл, готовый к яростному сражению и победе, но в итоге оказался обманут. Вести доносят до него, что Рейнира и Деймон заняли Королевскую Гавань, в то время как он здесь, далеко от близких, не способный защитить их. Припасы подходят к концу, но хуже голода силы воинов подтачивает дизентерия. Отступающие войска «чёрных» бросают в реки мертвецов, отравляя воду. И Эймонду мнится, будто его душа так же травится злобой, не находящей выхода. Всё больше людей переходит из-под его командования к противникам, что точно не способствует поднятию боевого духа «зелёных».        Единственное, что пока остаётся — периодические набеги на небольшие деревни. Воины Эймонда сжигают дома и поля. Он сам, сидя на Вхагар, наблюдает за этим, а затем наклоняется к драконице и приказывает:        — Дракарис!        Пламя пожирает всё вокруг. Быть может, хотя бы это вынудит Деймона и Рейниру предстать перед ним, чтобы спасти свои земли и невинные жизни подданных. Ярость сжигает Эймонда, когда он думает, что Серена с их нерождённым дитя сейчас в руках врагов. И он повторяет «дракарис» снова и снова.        Он сидит в зале, которую с трудом прогревает пламя в небольшом камине. Кутается в тёмно-зелёный плащ, но не чувствует тепла. Зато Алис Риверс, которая неторопливо входит в комнату, холод словно совсем не страшен. Эймонд поднимает на неё взгляд и кривится:        — Ведьма… Что толку в тебе? Часть моего войска ослабла, часть примкнула к врагам. Я что-то не вижу, чтобы в тебе был прок.        — Терпение, мой принц, — спокойно произносит Алис. Недовольство Эймонда её не пугает, хотя многих оно приводит в трепет и страх. Мало кто добровольно желает навлечь на себя гнев Братоубийцы. — Я видела в пламени, что Ваш дядя прибудет сюда. Смело палите деревни одну за другой. Это огонь Р’Глора, очищающий огонь. Он приведёт Вас к победе.        Таргариен ничего не отвечает ей. Тогда Алис подходит ещё ближе, непозволительно близко. Садится прямо на пол возле его скамьи и кладёт голову на колени Эймонда, словно собака, желающая, чтобы её приласкали. Он слегка дёргается. Не прогоняет её, но и не прикасается.        — Я вижу на Вас тень, мой принц, — шепчет Риверс. — Это тень смерти. Она совсем близко.        — Не ты ли только что говорила мне о победе? — усмехается он.        — Одно порой неотделимо от другого, — отвечает она. Чуть отстраняется и снимает со своей шеи спрятанный под платьем медальон из невзрачного тёмного металла. — Заберите его.        Эймонд с любопытством рассматривает побрякушку, затем подцепляет пальцами выступающую часть, желая раскрыть половинки.        — Нет! — вскрикивает Алис и останавливает Таргариена, сжимая его руки своими так, что её ноготки впиваются в его кожу.        — В чём дело? Что там внутри? — хмурится он.        — Мои волосы. Моя кровь. И магия, — отвечает она. — Наденьте этот медальон на себя и никогда не снимайте. Однажды он спасёт Вам жизнь.        На лице Эймонда читается сомнение, но он всё-таки слушается её. Он обязательно вернётся к Серене, увидит их первенца, воссоединится с братом и матерью. Ради этого он на многое готов.        В Королевскую Гавань между тем приходят недобрые вести. Рейнире становится известно о том, что творит Эймонд в Речных Землях. Но он далеко не единственная проблема. Двое драконьих всадников, таргариенских бастардов, предают её и переходят на сторону «зелёных», тем самым дав внушительный перевес сил другой стороне. На её службе остаётся ещё один бастард, имеющий своего дракона. Это Аддам Веларион, по слухам, сын самого лорда Корлиса. Но веры этому юноше нет, ведь он тоже наверняка предаст, если ещё не предал… И Рейнира приказывает арестовать его. Вот только Аддам успевает скрыться, и как итог — все Веларионы отворачиваются от неё. Весь их флот оказывается для неё утерян.        Будто этого мало, прилетает ворон с вестью о том, что с юга на них движется могущественная армия Дорна. И воевать они собираются точно не на стороне «чёрных». Неясно, как принцу Кворену Мартеллу стало известно о том, что Королевская Гавань занята Рейнирой, ведь она приложила столько сил, чтобы ни один ворон не улетел в Дорн. Но все её старания пошли прахом. Остаётся единственный выход…        Деймон входит в покои Кэтэлины так стремительно, что она вздрагивает от неожиданности. Благо, ничем не запускает в него от испуга, к примеру, очередным подсвечником. Она внимательно вглядывается в его лицо, наполненное мрачной решимостью, подходит ближе, касается кончиками пальцев его щеки. Деймон прикрывает глаза, чуть смягчаясь под её лаской.        — Что произошло? — спрашивает Кэтэлина, предчувствуя, что этот визит возлюбленного сулит мало хорошего.        — Я вылетаю из столицы следующим утром, — отвечает он. Его тон резкий, отрывистый. Будто не слова слетают с губ, а сталь ударяет о камень.        — Для чего? — Она смотрит встревоженно. Ей бы встревожиться из-за того, что Деймон оставляет её, снова, но что-то в его взгляде, голосе подсказывает, что бояться стоит совсем не этого.        — Так нужно. Не спрашивай, зачем, — произносит он. Пропускает между пальцев рыжие волосы Кэтэлины, любуясь тем, как закатное солнце играет в её прядях. Прижимается своим лбом к её, другой рукой притягивая её к себе за талию. Они сейчас ощущают дыхание друг друга, одним воздухом дышат. Деймон легко проводит ладонью по спине Хайтауэр, ощущая под пальцами дорогое сукно платья. Платья зелёного цвета, что так непрозрачно намекает, к какой семье она принадлежит, какую сторону поддерживает. А на нём — привычные одежды чёрного цвета. Чёрные, зелёные… Всё это в те минуты теряет смысл. Имеют значение лишь два сердца, что бьются в унисон.        — Когда я в следующий раз вернусь к тебе, то больше никогда не покину, — приглушённым голосом обещает Деймон. — Я вернусь, чтобы сделать тебя своей женой. Или же не вернусь никогда.        Он целует Кэтэлину так отчаянно, что её сердце сжимается от тревоги, когда она отвечает ему. В их поцелуе — горький привкус прощания, и сейчас ей как никогда не хочется его отпускать.        Но Деймон отстраняется сам и решительно идёт к выходу из покоев, не оборачиваясь, будто иначе передумает и останется. Кэтэлина обессиленно опускается на кровать. Страх — не за себя, а за близкого человека — поселяется в ней, заполняет пространство вокруг, сдавливает стены покоев. На мгновение возникает желание кинуться за Деймоном, остановить, что бы он ни задумал. Но стражники возле покоев так просто не выпустят её. И проще удержать в узде дракона, чем Деймона Таргариена, ведь он сам — истинный дракон.        Когда Караксес подлетает к Харренхоллу, становится заметно, что он почти заброшен. Весь гарнизон из него ушёл. И всё же дракон тяжело приземляется возле замка, и всадник спрыгивает с него.        Деймон оглядывается, цепко подмечая следы разрушений, выжженную траву, пятна высохшей крови неподалёку. До его обоняния доносится тошнотворный сладковатый аромат разлагающихся тел. Видимо, отступающее войско Эймонда не позаботилось о том, чтобы похоронить оставшиеся тела людей, погибших в этих стенах. Деймон думает, что мертвецы — самые подходящие жители для проклятых стен Харренхолла.        Наверняка принц и его люди ещё где-то в Речных Землях, разоряют и жгут поселения. Но Эймонд вернётся, в этом его дядя не сомневается. Не зря племянник так упорно искал встречи с ним. Что ж, его будет ждать тёплый приём…        На тринадцатый день часть неба накрывает огромная тень. Деймон поднимает взгляд и видит летящую Вхагар. Он усмехается, крепче сжимает эфес меча и выходит во внутренний двор замка, к ожидающему его Караксесу.