Запутанный туман

      Говорят человек без воспоминаний похож на белый лист.       Скаллу хотелось в это верить, но это было чертовски сложно сделать.       Человек без воспоминаний похож на белый лист. Это не совсем так. Может, голова и не помнит, зато тело помнит многое. Человеческое тело это как тот самый старый холст истрепанный временем, готовый принять всё, что только может прежде, чем сгниет и рассыпаться в прах под давлением реки времени.       Человеческая голова это ещё один холст на который нерадивый художник с каждым разом наносит всё больше и больше красок. Она высыхает, сыпется, скрывается за другими слоями и ужасно искажается под действием того, что можно назвать человеческим восприятием.       Даже тогда, когда человек теряет память это просто значит, что на холсте появляется ещё один толстый слой краски, который перекрывает все предыдущие. Просто, на этот раз она белая. Ужасна-ужасная белая краска, что пытается забраться во все щели, покрыть весь холст, оставляя как можно меньше цветных пятен. Столько сколько сможет. Она сглаживает рельеф пошлых мазков, но отнюдь не убирает его. Просто позволяет написать на и без того испорченном, но уже по своему, холсте новую картину.       В меру неточную.       Можно даже сказать испорченную, учитывая что рельеф у холста отнюдь не ровный. Скалл хотел бы сказать, что тощий оборванец укатанный в тряпки, которого он, чёрт знает вообще, притащил в цирк был именно этим самым белым листом.       Ни имени, ни возраста.       Не памяти, не понимания.       Ребенок... Будто бы он и сам его сильно старше? ...будто бы и не понимал, где оказался.       Под грудой старых тряпок, явно снятых с чужого плеча, и кучи грязи оказался вполне себе милый ангелок с чистыми и наивными голубыми глазами, короткими волосами цвета индиго и бледной кожей. Настолько милым и беззащитным на вид был мальчишка, что и не сразу можно было понять, что это андрогинное чудо на самом деле парень.       Мечта педофила не иначе.       Вайпер, как прозвали худощавого и будто бы болезненного ребенка, в цирке освоился довольно быстро. По крайней мере ему потребовалось всего неделя для того, чтобы он перестал шарахаться от обитателей цирка и ещё примерно столько же для того, чтобы заговорить. Пока, что медленно, не уверенно, будто пробуя саму эту возможность на вкус.       Немногословный маленький, даже для самого Скалла, которого так-то природа высоким ростом обделила, и у которого с ним была разница всего-то в несколько сантиметров, продолжал кутаться в тряпки. Со временем те сменились на плащи, предоставленные их гадалкой, которая-то и взяла паршивца себе под опеку.       Возникало чувство будто это не бесполезный кусок ткани, а самый настоящий бронежилет. Даже тогда, когда на улице была несусветная жарища градусов этак под тридцать он не проявлял особого беспокойства. Будто бы и вовсе не был подвластен перепадам температуры.       Впрочем, Скалл мало чем отставал от своего найденыша, довольно большое количество времени проводя в своем мотоциклетном костюме. Естественно по долгу работы, а так же потому, что для него тот был словно вторая кожа.       Но и обычной одеждой он отнюдь не брезговал!       В отличие от Вайпера... Который не снимал свой чертов плащ даже перед сном.       Откуда об этом знал сам каскадёр?       Так они спали вместе. Нет ничего такого о чём можно было бы подумать. Простой сон. Самый обычный невинный сон.