Принц нации

Поездка на лифте до пятнадцатого этажа выходит… познавательной. И все-таĸи нельзя сказать, что Хуа Чэн хотел знать о том, как подростком Лукас впервые занялся сексом с легкомысленной школьной медсестрой-практиканткой, а потом долго за ней бегал, пока в старших классах не начал встречаться с первокурсницей из пекинского университета. Затем судьба в очередной раз жестоко с ним обошлась, и вторая любовь, уже успевшая стать второкурсницей, променяла Лукаса через год отношений на какого-то перспективного студента-физика. Третий романтический интерес — модель из Шанхая — вновь подло обломал несчастному планы на жизнь. А еще был четвертый. И еще… — …и тогда я понял, что неудавшаяся любовь — это не трагедия, а ступень на новый этап. А там — море возможностей. Ну и других женщин. Помню, после расставания с… Хуа Чэн останавливается у автомата — взять бутылку воды. Лукас ходит вокруг и важно разглагольствует о многочисленном опыте того, как его бросали, будто то список побед на спортивных соревнованиях, а он — тренер юношеской сборной. Не в первый раз за последние полчаса Хуа Чэна посещает дрянная мысль: какого пса с ним происходит? И не в первый раз, пытаясь ответить на этот вопрос, он заходит в тупик. Лукас, по всей видимости, оказался ответственным парнем и решил не откладывать обещание в долгий ящик, а выполнить сразу же. Однако не особо ясно, как перечисление чужих неудач должно «вылечить разбитое сердце». Да и лечить ничего не надо. Вдобавок этого не ждут от человека, которого знают второй день. Чтобы начать разговаривать с Сян Цзяном дальше «как дела» и «что у нас завтра», потребовалось несколько месяцев постоянных совместных тренировок и ночных походов до метро. И то, позже, когда они чуть сблизились, пирсингованный все равно раздражал расспросами или попытками вывести на откровения за жизнь, поэтому нередко шел в долгий посыл. А Лукаса и не послать куда следует. Слишком мало они знакомы, и как тот отреагирует — неизвестно. Испортить отношения с командой Се Ляня… Нет уж, лучше притвориться «своим парнем» и в очередной раз угукнуть, имитируя активное слушание. Как-то раз после очередной потасовки один-на-десятерых учитель Линг сказал что-то вроде: «Учись разговаривать, если хочешь жить среди людей, которые не решают проблемы кулаками». Хуа Чэн пропустил слова математика мимо ушей. Он едва-едва вставал на тропу «молчание — золото, потому что послать на хуй можно и взглядом», и светские беседы не входили в список насущных интересов. Кто же знал, что умение поддержать чужой трёп пригодится, да так внезапно. — Лукас, прикуси наконец свой бесстыжий язык, — девушка (Хуа Чэн силится вспомнить ее имя) проскальзывает вперед, в двери зала, взмахивая перед лицами парней длинным черным хвостом. — И отстань от мальчика. Она оборачивается на мгновение и по-лисьи — как и вчера — подмигивает Хуа Чэну, мол, «я тебя спасаю, будешь должен». — Ой, только ты не лезь. У нас мужской разговор. Девушка, направляясь в одну из раздевалок, что примыкают непосредственно к репетиционному залу, вдруг замирает полубоком. — Мужской? — переспрашивает она и сканирует Лукаса критически-ироничным взглядом, оставливаясь где-то ниже пояса. — В каком месте? А потом — прихватив с собой смысл происходящего — скрывается в соседнем помещении, не забыв хлопнуть дверью. Несколько секунд парни хранят молчание. — Что это с ней? — в полголоса интересуется Хуа Чэн. Лукас морщится, будто его заставляют жевать лимон, и нехотя говорит: — Да ничего… Бывшая моя, вот и все.

***

— Она тебя бросила или ты ее? В раздевалке Хуа Чэн скидывает куртку и толстовку, оставаясь в одной белой футболке — такой цвет водится у него в гардеробе в количестве целых трех штук, и садится на лавку, ожидая, пока переоденется Лукас. Тот стягивает яркий камуфляж и перевоплощается в свой пастельно-бежевый формат. — Естественно, она! — восклицает Лукас с таким видом, будто его обвиняют в преступлении, которое он совершить не мог, потому что родился на сто лет позже. — Я что, похож на подлеца? Хуа Чэн понятливо кивает, пряча смешок. С самого начала было ясно, что что-то в этой истории расставаний не так. — А это ничего, что вы встречались? — с самым безразличным выражением лица, на какое способен, спрашивает Хуа Чэн. — Гэ… Се Лянь не против отношений в коллективе? Лукас закидывается какими-то витаминами, запивая их большим глотком воды. — Вообще, — он кашляет и вытирает рукавом капли с подбородка, — Се Лянь не приветствует отношения на работе, но у нас это было до того, как мы стали здесь танцевать. А то что ты сейчас видел… Она редко такая буйная. — Ясно. До Лукаса, очевидно, не доходит, чем же он разозлил девушку, но это его проблемы. А вот новое знание о запрете на отношения портит настроение, не успевшее прийти к норме, и это, в свою очередь, вновь разжигает стыд. Голос в голове кричит: Ты по-прежнему надеешься, идиот? На что?! Хуа Чэн отмахивается от него, как от надоедливого насекомого. — Я б тебе не советовал с кем-то из наших мутить. — Я и не думал. — Ну, это на будущее. Хотя тут и мутить не с кем. Две в отношениях, а Ян Ли… — Лукас наконец-то произносит имя той девушки. — Ты с ней не связывайся. Не потому что мы встречались, а по-братски. — Ага, — глухо отзывается Хуа Чэн. Из тела будто выкачали энергию, хотя репетиция еще не началась. В какие анналы истории кануло его прозвище «непревзойденный»? Может, тоже витамины попить? Или что от нервов… — Пойдем разогреемся. — Ага, — повторяет Хуа Чэн и встает со скамейки. Ян Ли устроилась все в той же вчерашней позе — глубоком поперечном шпагате, при этом вытянувшись вперед и уперевшись локтями в пол. Когда парни выходят из раздевалки, она колко спрашивает: — Признавайся, он жаловался на меня? Разумеется, вопрос задан Хуа Чэну, но много ума не надо, чтобы понять — он риторический. — За кого ты меня принимаешь? — закатывает глаза Лукас. — И правда, — кивает Ян Ли, покачивая хвостом. В ее положении это выглядит довольно забавно. — О чем это я? Ты же себя любимого, как обычно, бережешь. Сплетничаешь только о тех, кто ничего не сможет тебе сделать. Очень, очень по-мужски. — Не начинай, — тяжко вздыхает Лукас и опускается на пол, чтобы сесть в «лягушку». Хуа Чэн приземляется у стены и прячет глаза в телефоне, внезапно чувствуя себя ребенком ссорящихся на кухне родителей. На кой черт он приперся так рано? Чтобы испортить себе первое впечатление от этих ребят? Наверное, ради приличия из зала стоит выйти, но и совершать показательный побег не хочется. Да и в целом, причем тут он? Пусть эти двое и выходят. — Не начинать?.. — щурится Ян Ли. — Это ты здесь любишь вытряхивать грязное белье! Думаешь, кому-то интересно, сколько раз ты довел девушек до ручки? Тебе это было интересно? Последний вопрос опять адресован Хуа Чэну. И он опять — риторический. Лукас искоса кидает в сторону стены быстрый взгляд и, то ли оправдываясь, то ли стараясь перевести с себя прицел разозленной Ян Ли, говорит: — Я подбодрить пытался. У Хуа Чэна проблемы на личном фронте, и ему сейчас очень тяжело… ведь так? Это местный обычай — разбрасываться сведениями, кому тяжело и у кого проблемы? Или просто лично Хуа Чэна угораздило связаться с двумя дебилами, с которыми в разведку не пойдешь? — Я в полном порядке, — на губах расцветает недобрая улыбка. Лукас с видом набедокурившего школьника тýпит глаза. Прицельный взгляд Ян Ли мечется, выбирая, на ком бы остановиться, и в итоге обращается к стене, туда, где сидит третий — не по своей воле — лишний. — Ну-ка, подойди, — уверенным тоном говорит девушка и манит пальцем. Виновато посматривая на Хуа Чэна, Лукас посылает какие-то непонятные знаки, которые, видимо, означают «лучше подчиниться». Проклиная про себя сегодняшний день, Хуа Чэн делает, что сказано, пока эти две милые овечки окончательно не сбросили шкуры, став натуральными баранами. Ян Ли принимает более удобную позу, как и Лукас усаживаясь в «лягушку», поправляет гетры на лодыжках и протягивает руку. Хуа Чэн с подозрением наблюдает за этим жестом. — Ладонь. Забив на вполне адекватное «зачем», Хуа Чэн выполняет просьбу. Ян Ли берет за руку, рассматривает, проводит большим пальцем по внутренней стороне кисти. — У тебя счастливая рука. Погадать на любовь? — В каком смысле? — бровь удивленно ползет вверх. — В прямом, — хмыкает Ян Ли. — Считай это моральной компенсацией за то, что тебе пришлось слушать этого придурка. А ты, — она дергает острым подбородком в сторону, — не смей сюда подползать. Бесишь. Лукас, который хотел было присоединиться к необычному досугу, фыркает, поднимается на ноги и идет к выходу из зала. — Сгоняю за кофе. — Правильное решение, — язвительно поддерживает Ян Ли удаляющуюся спину. Из коридора доносится едва различимое «ведьма». — Что ж, приступим?