спайдерверс: хиганбана

      Никогда не знаешь, когда именно тебя найдет твоя любовь. Хочется, чтобы встреча произошла в более-менее романтически комфортной обстановке. Например, слишком клишированно, когда ты роняешь книжку в школьном коридоре, а другой человек романтично помогает тебе её поднять, и ваши взгляды сталкиваются.. искра, буря, эмоции. Или же, к примеру, ваши собаки случайно встречаются на прогулке.       На крайний случай можно оставить встречу с вампиром, который будет затирать вам про фотосинтез и которому уже давно семнадцать.       Но Майлза ожидает лишь встреча со странновато выглядящей со стороны девчонкой у канализации в подворотне. И как он только углядел её не заметную сгорбившуюся фигуру, затаившуюся в тени переулка, среди яркой и шумной толпы прохожих?       Это уже не так важно. Теперь он так же, как и она, сидит на корточках около канализационного люка, слушая оттуда ор рожающих кошек. На самом деле, кошка была одна, и это была даже не кошка, а кот. Толстый, чёрный и очень-очень громкий кот. Которому не повезло попасть в канализацию.       Девчонка очевидно нервничала: руки чуть подрагивали, а хмурые глаза метались в поиске чего-то, что могло бы помочь ей в помощи бедному животному. Майлз понял все без слов и решил, что это его звёздный час побыть для неё этаким рыцарем, правда без белого коня.       — Ну-ка, сейчас я помогу, — Майлз уже закатал рукава учебного пиджака и джемпера.       Он кое-как отодвинул решетку и полез голыми руками в канализацию за кошачьим телом. Моралес не понимал, что его побудило на такой смелый поступок. То ли реальное волнение за кота, то ли растерянность в девчоночьих глазах. А её глаза, да и сама девочка, показались мальчишке крайне симпатичными.       И десяти минут не прошло, как в руках у Майлза уже жалобно мяукало подобие кота, чья истинная сущность была скрыта отходами и остальным мусором. Только глаза-блюдца, проглядывающие через шерсть, блестели фонарным светом. К этому времени девчонка уже вызвала местную службу по охране животных.       — Ты как? — после того, как мальчишку отвели отмыть весь мусор и его запах с рук и поблагодарили за помощь, его оставили наедине с знакомой-незнакомой девчонкой. Только сейчас Майлз заметил, как сильно были исцарапаны его запястья и ладони. Но больше его волновала она. Она явно ему приглянулась, и он этого даже не скрывает: за их первую встречу Моралес часто разглядывал ее профиль и другие ракурсы лица.       Только вот она за их непродолжительную встречу не сказала ни слова. Ни краткого "привет", ни "спасибо" за его героизм. Только пристальный взгляд исподлобья. Недоверчивый ещё такой, испуганный, будто она ожидала от него какой-нибудь подлости.       — Все хорошо.       Ее слова, сказанные ему в лицо, морозят щеки как январская метель. Майлз даже встрепенулся, помотав головой. Ее глаза смотрят с недоверием прямо на него. И от этого у Майлза почему-то неприятно кололо в сердце.       Он уже тянется за ее рукой, чтобы аккуратно дотронуться до нее и спросить хотя бы имя, и она.. уходит. Скрывается в тени переулка, быстро заворачивая за угол: зеленая куртка мелькает вдалеке вместе с черными прядками. Единственным напоминанием о ней становится черный-черный кот, которого он зачем-то взял. Майлз разочарованно опускает плечи и руки, глядя в ту сторону, куда она ушла. А потом вспоминает про занятие в академии, на которое он уже точно опоздал.

***

      И вскоре, на его радость, он даже смог узнать её имя. Когда спешил к дяде Аарону в гости. Дождь стоял сильный, а по пешеходному переходу на него шла непробиваемая стена прохожих. И будто бы против них с ним, в одну сторону шла она. Спина выпрямлена, но глаза скрыты ото всех прядями волос, что были видны из-под зеленого капюшона. Не замечая никого и ничего, она смотрит на экран телефона, пока пальцы что-то быстро печатают — с кем-то переписывается? Других вариантов не следует, так как Моралес уже тянет её за руку, уводя от встречи с автомобилем.       — Внимательней надо быть, — Майлз чуть посмеивается, а после вообще краснеет до ушей: он слегка не расчитал силу и потянул ее за локоть так, что она умудрилась споткнуться об его же ногу и чуть не сшибить его с ног. Безымянная тут же отлетает от него, как ошпаренная. И Майлз смотрит на нее. Потрепанную, потерянную и всю в дождевой воде. Смотрит она черными глазами-кристалликами, сверкая вопросами.       — Ага. — знакомка без имени бурчит что-то краткое в ответ и снова собирается развернуться.       Майлз ощущал невероятную неловкость от их недо-разговоров, но при этом его к ней тянуло.. что-то? Мальчишка мог понять, чем его зацепила она. Своей неприступностью и холодом девчонка определенно выделяется на фоне яркого и теплого Нью-Йорка. Среди блестящих глаз прохожих он разглядел замыленный и смолянистый мрак её зрачков.       — Погоди, — он очухивается, резко хватает ее за ладонь. Все еще вопросительно вздернутая бровь девчонки заставляет его застыть, но он не отступает. — Можно узнать твое имя? — и вдруг недовольный взгляд сменяется на удивленный и даже потерянный. Ровесница на время теряется, уводит глаза куда угодно, только не на Майлза.       — Наверное, — она наконец-то подает голос. Майлз на секунду округляет глаза — она умеет говорить — но тут же незаметно мотает головой и смотрит на нее.       — Правда? — кажется, он произнес это слишком громко: ее дергает от его резких движений, а брови сразу нахмуриваются. А Майлз умный, у него мелькают в голове догадки, которые ему очень не нравятся, и он не хочет, чтобы они подтверждались. Он на время выметывает мысли из головы и фокусируется на девчонке. — Прости-прости!       — Ничего.       Мишель хочется смотреть на него злобно, с осуждением. Она хочет не доверять ему, кинуть презрительный взгляд в него и пронзить осуждающей стрелой. Но не получается.. вот прям вообще. Она вперивается в него взглядом, пытаясь вытащить злые помыслы из глубины его души, ведь искренне считала, что глаза — зеркало души. И мальчишеские глаза отражают лишь нескрываемое любопытство и ничего плохого. Он кристально чист. Вздох выдается тяжелым, когда она произносит всего два слова:       — Мишель Маршалл.       Глаза Моралеса сияют радостным золотом — Мишины же зрачки отражают их свет. Дождь решил напомнить о себе, капнув на девчонкин нос. Как промокший воробей, та встрепенулась и помотала головой. Тут Майлз вспомнил про ливень: на Маршалл, казалось, не было сухих вещей.       — Ты без зонта? Ливень же такой, может, капюшон оденешь?       — Мне нормально, — в этом Моралес сильно сомневается, если судить по хлюпающему носу и розовым щекам. Видя подозрительный прищур у парнишки, Мишель прокашливается, утирая сопли, и добавляет. — Да мне идти-то не далеко.. так что плевать.       — Точно? Заболеешь же.       От такого резкого наплыва заботы Миша ощущает себя непривычно и неловко, а оттого и начинает раздражаться. Однако, на собственное удивление, грубить знакомому незнакомцу Мишель совсем не хотела, потому что он такой.. очень добрый, непротивно добрый.       Солнечный, прям как подсолнух.       — Все хорошо, точно, — Мишин шепот растворяется в шуме машин, грузовиков и прохожих рядом. Опять делая шаг в переулок, скрытый тенью, она осознает, что не знает куда ей идти. Мишель хороша почти во всем.. кроме ориентации в пространстве. Страдала топографическим кретинизмом она всегда. Когда ей позвонил ее напарник-супергерой из Нью-Йорка насчет подмоги, она без раздумий звякнула на наручный телепорт, который ей отдал Мигель — чтобы легче жилось и деньги не тратились лишний раз. Только он не упомянул, что устройство слегка недоработано, потому и не водостойкое. И поэтому ньюйоркский ливень быстро вывел телепорт из строя.       Сзади себя она все еще чувствует его присутствие и продолжает стоять на месте. В голове крутится мысль попросить помощи, но собственные принципы мешают повернуться к нему и просто спросить маршрут туда-то-сюда-то. Один вздох, один выдох и сжатая в кулак ладонь.       — Можно спросить? — всего два слова дались ей тяжело: ладони мелко подрагивали, но видно этого не было, так как руки были скрыты в карманах.       — Конечно! — Миша видит, как внутри его глаз что-то заново загорается. — С чем?       — Мне пройти сюда надо, — она тыкает, не нажимая на экран, на указанный адрес. — Я не знаю как.       — О, я знаю, — но в это же время Майлз мнется. — Только словами объяснить не смогу.       Мишель снова вздыхает, заново обдумывая все в голове.       Ну не может она просто так довериться челу, с которым видится второй раз! Да и тем более, она и так уже перешла через себя, когда решилась просить о помощи. Ей уже достаточно, ее лимит на доверие и общение был исчерпан только что.       — Ладно, веди.       Опять переступает через себя — Миша думала, что ее принципы намного устойчивее и непоколебимее, чтобы не открываться какому-то пацанчику на только вторую их встречу. Однако он, даже этого не осознавая, нещадно ломает стены неприступной крепости ее сердца.       А она.. как будто бы против, но не особо сопротивляется: Маршалл давно бы могла оттолкнуть, нагрубить, да даже просто ответить игнором.       Но нет же, пусть и проблематично, но общается.       И она, скорее всего, потом будет материть себя, обзывая самыми противными вещами, за такую легкомысленность — начать доверять едва знакомому человеку и даже дать ему свои контакты в порыве разговора. Будет опять бояться выходить на улицу за излишнюю открытость. Потратит весь вечер — и не один — на обдумывание того или иного шага с ее стороны в их встречах и в раздумьях, что можно было поступить или сказать что-то совершенно другое. Она проваляется в кровати, даже забудет о домашке на следующий день и не заснет, так как мысли будут слишком мешать. Прежняя неловкость будет преследовать ее еще несколько дней спустя их встречи.       А юный Моралес, имя которого Миша узнает впоследствии, когда он пойдет сопровождать ее до указанного адреса, будет взволнован точно так же, как и она. У него будут трястись руки, и он даже не скроет этого. На лице будет нарисована самая солнечная улыбка из всех имеющихся на свете. Он поспешит расспросить ее о всех ее любимых вещах — Майлзу действительно интересно.       Например, от банального "любимый цвет или фрукт" до рассказов про собственную семью и то, какие они все хорошие, и что всех их Майлз сильно-сильно любит. Он спешит поделиться с ней всем и хочет узнать ее еще ближе. Он невероятно открыт к ней, светит солнцем в ночи — она пытается общаться и преодолевать недоверие и страх.       Так Майлз узнает, что она так-то живет театром, а еще любит вязать, шить, лепить из глины рисовать на одежде и везде — да и в принципе рукодельничать; что ее фаворит среди актеров — Джонни Депп, а в любимых фильмах числятся "Чарли и шоколадная фабрика" и "Операция Ы"; что она любит коллекционировать пластинки; что человек она мерзлявый — на это Майлз душевно и, видимо, без возврата отдает ей его куртку. Светло-зеленое пятно куртки не вписывается в ее общий образ, состоящий из фиолетовых-синих-темно-красных-и-других-холодных оттенков, но зато замечательно подойдет к темно-оливковой потрепанной временем кофте.       Недоверчиво теребя воротник и застежки, она продолжит идти туда, куда ее ведет он, Майлз. Пусть и случайно, но Мишель заметит красные и отмороженные — от холодных капель дождя — пальцы мальчишки. И чтобы не оставаться в долгу — или же чтобы его руки потом не болели — она, покопавшись в рюкзаке за спиной, обнаружит там богом забытые рукавички.       К этому времени он останавливится, что-то говоря про то, что они уже пришли, а Миша, разглядывая варежки и думая, что это наверняка будет выглядеть тупо, не заметит и столкнется с мальчишеским затылком. Майлз опять начнет затирать, что все хорошо, но Маршалл наберёт воздуха и вытянет руку с рукавичками.       — Я видела у тебя руки замерзли, — запнется, а после ровным тоном продолжит. — Надень. А то совсем холодно будет, замерзнешь-       Она получит вторые за ее жизнь объятия. Теплые, самые искренние, мягкие и нежные.       И достаточно аккуратные, чтобы не спугнуть. Его тепло будто будет распространяться по ней, растворяясь в организме.       — Спасибо! — его слова будут пропитаны всем самым солнечным и благодарным. Мишель не увидит, но Майлз ярко-ярко улыбнется. Рад, он будет невероятно рад: она сделала первый шаг к нему, а значит он ей не безразличен! — Теперь мне точно будет не холодно! — он сразу же надевает перчатки — и у Миши внутри почему-то теплеет.       И будет теплеть еще долго. До того момента, пока ее сердце не оттает полностью — и Майлз поставит себе именно такую цель, ведь встретятся они и в третий, и в четвертый, и в другие разы. За эти разы каждая частичка Мишелевской души будет находить отклик внутри Майлза, а сердце Мишель будет взрываться любовными искрами и расходиться фейерверком.       Оба когда-нибудь будут светить ярче звезд.