Охота Мракса

      — Пропустите, пожалуйста! — лепетала Морри, бесконечно извиняясь перед теми, с кем случайно сталкивалась, взлетая по лестнице. — Будьте добры, дайте пройти!       Морри бежала так, словно её кусали за пятки. Даже редкие картины подземелий не успевали заметить её, принимая за очередное стенающее привидение.       Её путь был достаточно краток: волшебнице всего лишь необходимо вылезти из змеиной норки и нырнуть в норку барсуков, что соседствовала с главной лестницей Хогвартса. Но мышка Морри не собиралась пробираться к пуффендуйцам, зачем ей это? Нет, она держала путь в своё маленькое убежище.       — Откройся скорее! — запричитала волшебница, щекотя нарисованную грушку на натюрморте, подводя её — и себя — к истерике. — Ну же, давай!       Заветная потайная дверь отворилась, пропуская Морри на кухню к домовикам. Она пробежала её насквозь, мимо огромного котла с булькающим супом, мимо сытных мясных заготовок и даже мимо всевозможных манящих сладостей. Нет, необходимое ей место располагалось в самом конце, где был сооружён маленький квартирный домик для домовиков из пустых бочек и бочонков.       — Посторонись! — только и предупредила Морри, прежде чем влететь в пустую каморку и захлопнуть за собой дверцу. Спустя секунду из бочки не больше метра в длину раздался истошный вопль: — Ну что я за мразота! — и последующие надрывные рыдания.       Несчастные домовые, которые предположили, что ученица горюет из-за их никудышной стряпни, тут же побросали всю кухонную утварь, похватались за уши и завели причитающую шарманку, да погромче самой Морри:       — Ну что мы за никчёмные! — раздавалось из каждого угла, сопровождаемое глухим стуком причиняющих себе боль домовых, считающих подобное действие искуплением. — Мы не достойны служить в исключительной кухне Хогвартса!       На разразившийся погром поспешил факультетский призрак Пуффендуя, Толстый Монах. Жемчужно-белый невысокий толстячок, одетый в грубую рясу, не мог понять, кто помимо него удумал сеять хаос на кухне. Будучи нищенствующим монахом при жизни, он был очень добродушен, но никогда не упускал возможность пошалить.       — О-отставить! — командующе распорядился Монах, когда сквозь него пролетел серебряный поднос с виноградом. Завсегдатай кухни успел найти подход к маленьким поварятам, поэтому те слушались его без лишних вопросов. В большинстве случаев. — По какому поводу бедлам? Для забастовки рановато, я же говорил, мы выжидаем подходящий момент!       — Юной мисс не понравилась наша стряпня, — тут же сдала Крауч низкорослая ябеда, ткнув крючковатым пальцем в место, где затаилась Морри.       Из бочки снова донёсся вой. Не предупреди Монаха об ученице, он принял бы её за привидение мученицы, которую перед смертью пытали в донжоне! Призрак недоумевающе переглянулся с домовыми, пожал плечами и жестом отправил их возвращаться к работе, показывая, что сам разберётся с рёвой.       — Тук-тук-тук, — изобразил он стук по крышке деревянного домика, от которого попахивало вином. — Это Толстый Монах, эм, самое доброе привидение и духовное лицо Хогвартса. Поведай, у тебя всё хорошо? Всё лучше, чем грустить в темноте.       Всхлипы стихли.       — И неужели ты не осудишь меня? — недоверчиво уточнила плакса из бочки.       — Дорогая, я бестелесный дух! Все мирские пороки остались давно позади с моим усопшим телом. Кто я, чтобы судить?       Подобный ответ показался Морри разумным. В последний раз шмыгнув носом и поудобнее устроившись в тесном деревянном цилиндре, она приступила к исповеди с монахом. Только вместо исповедальни они расположились в двух соседних бочках, отчего их разговор звучал комично гулко. Тем временем домовые закончили свой истерический перерыв и вернулись к работе и уборке погрома.       Крауч поведала об инциденте за слизеринским чаепитии, сознаваясь во всём. Монах истолковал её страдания как муки совести:       — Так ты раскаиваешься?       — Что? Конечно нет! — возмущённо возразила Крауч. От рыданий не осталось и следа, на смену им пришла досада. — Нет, я не испытываю жалости или сочувствия, я просто не способна на подобные эмоции. Но я сожалею о том, что едва не выдала себя своим глупым языком, которому пренепременно необходимо вставлять комментарии! А мой враг почти меня вычислил! А ещё я сожалею о том, что не просчитала все возможные исходы затеи и он поранился, хотя это не входило в мои цели.       Именно тогда Монах понял, что он общается со слизеринкой. Ученики этого факультета — особый сорт. Но змеиное яблоко — тоже яблоко.       — Я правильно понимаю, что ты не собираешься извиняться перед этим своим «врагом»?       — Ещё чего, — фыркнула бочка.       — А ревела чего тогда? — для верности уточнил призрак.       — Да так, захотелось прокричаться, а слёзы сами пошли.       Ну что за темпераментная дева!       — Поведать тебе историю из моей жизни, точнее, смерти? — предложил он, как раз имея поучительный рассказ на подобный случай. Получив гулкое «угу», он приступил: — Ещё в десятом веке, когда крестьян одолела оспа, я единственный не побоялся их лечить. А старшие церковники, видишь ли, сочли подозрительным, что больные вылечиваются, стоит мне ткнуть в них палкой, и приговорили к смертной казни. И знаешь, что бы я хотел поменять?       — Способ исцеления больных? — уточнила Морри. Она бы тоже рассердилась, лечи её столь грубым образом.       — Ба! Конечно нет! Я жалею, что попался и не дослужился до Кардинала. К чему я это всё веду. Порой мы рискуем быть непонятыми. Да, мне пришлось оставить пару синяков десятку-другому больных, чтобы спасти от оспы. Некоторых, с запущенными симптомами, пришлось особо хорошенько огреть палкой. Но главное — это намерение.       — Кажется, я поняла, — наконец промолвила успокоившаяся Морри, открывая дверцу и выползая из тесной низкой бочки, — мне всего лишь нужно сменить подход и удостовериться, что никто меня не видит! — бойко провозгласила она, поправляя нашейный бантик. Её нос раскраснелся, а глаза припухли, но лицо всё равно каким-то поразительным образом излучало целеустремлённость. — Тогда мне ничто не помешает добиться великих целей!       — Нет-нет, девочка, погоди, — тут же закудахтал Монах, беспокойно залетав вокруг неё, — я ещё раз повторю: важны благие намерения!       Но Крауч уже не слушала его. Девчонка довольно стащила из фруктовых закромов яблоко, с сочным хрустом откусила его и пошла на выход из кухонь.       — Спасибо, Монах! Никогда бы не подумала, что с привидениями можно плодотворно пообщаться. Я обязательно загляну в бочки ещё раз, когда мне понадобится ваш совет! — И была такова.       В одном Морриган всё же приврала на исповеди — угрызения совести она испытывала. Но не всепоглощающую, которой время от времени предавались сердобольные размазни. Скорее, маленький укол самоосуждения, призывающий быть лучше. Поэтому ей было необходимо удостовериться, что её выходка действительно не причинила много вреда. Сверившись с темпусом, она без труда определила, что Оминис, у которого всегда всё расписано, в настоящее время занимается в библиотеке. Туда и направилась.       Она так же с лёгкостью, почти вслепую, обнаружила его в читальном зале. И, достаточно предсказуемо, не одного, а в компании вечного спутника, Себастьяна. Крауч взяла первую попавшуюся книгу и незаметно прошмыгнула к креслу неподалёку от них — туда, куда до неё не могла добраться мертвецкая аура незрячих глаз Мракса, которую видела лишь она одна. Подобрав ноги, девушка устроилась так, чтобы её не было видно за спинкой, и, тихонько хрустя яблоком, напрягла слух.       Некоторое время Мракс и Сэллоу тихо обсуждали учёбу и задания. Подслушивать за мужским взглядом на жизнь оказалось на удивление увлекательно, ей чем-то импонировала беспардонность Себастьяна и контрастирующая рассудительность Оминиса. Вместе они приходили к довольно необычным выводам, которые Крауч брала на заметку. Но вот, переворачивая очередную страницу фолианта, Оминис порезал чувствительную от ожога кожу и слышно цыкнул.       — Не понимаю, почему ты упорно отказываешься вылечиться противоожоговой мазью, — протянул Себастьян, в задумчивости подперев щёку ладонью.       — Потому что это напоминание, — лишь ответил он, водя светящейся палочкой по книге, тем самым считывая её содержимое.       — Напоминание о чём? Твоём упрямстве?       — Нет, о неосторожности.       — Мх-м, — снова лениво хмыкнул Себастьян, — тогда как ты думаешь, что это было? Розыгрыш на спор? Месть слизеринца? Или послание от другого факультета, исполненное руками кого-то из наших?       — Мне без разницы. Хотя, признаю, на меня точат зубы больше учеников, чем хотелось бы. Список подозреваемых достаточно велик.       — Тогда давай вычислим и проучим этого мерзавца! — не унимался веснушчатый подстрекатель. Его руки так и чесались помучить, отомстить, раздавить врага.       Глаз Морриган нервно дёрнулся от перспективы оказаться на прицеле у Сэллоу.       — Не смей! — отрезал Оминис тоном, не терпящим возражения. — Это моё дело и только моё.       — Неужели ты и вправду полагаешь, что я смогу тихо отсиживаться в стороне, в то время как моему другу вредят прямо на моих глазах?!       — Вредят? Что за громкое слово. Никакие мелкие пакости не сравнятся с издёвками Марволо. А это — пустяки, так, либо детские игры, либо крайне неумелые заигрывания. Я ожидал более… достойного нападения, — вкрадчиво объяснил Оминис, усмиряя геройские — или злодейские — порывы друга. — А полагаю я, что ты посчитаешь меня достаточно способным разобраться со своими проблемами. Если я не справлюсь с ними, то мир за стенами Хогвартса меня просто изничтожит.       Морри вспыхнула, калачиком вжавшись в кресло. Она должна была испытать облегчение от того, что Оминис поверхностно воспринял ожоги. Но обида, что её не воспринимали всерьёз, ощущалась намного явственней. Она вгрызалась в яблоко с каждым язвительным замечанием Мракса её неумелости, что распалял потребность доказать свои способности. Вскоре от плода не осталось ни мякоти, ни огрызка, ни семечек.       — Да уж, твой старший кузен — редкостный урод. Вспомнить только, как он…       — Нет, — повторно резко оборвал его Оминис, громко закрывая фолиант. — Ты не будешь вспоминать Марволо. И ты не будешь пытаться выведать у него познания о Тёмных искусствах. И тем более ты не будешь вмешиваться в мои личные разборки.       — Будь по-твоему, — нехотя отступил Себ с долей досады. — Хочешь поиграть в змейки-мышки? Твоя воля. Я не буду поминать твоих родственников или встревать в твои дела. Но если вдруг передумаешь, ты только дай знать, и этот зазнавшийся идиот понять не успеет, откуда на него обрушится мой гнев!       Как бы устрашающе ни прозвучало обещание возмездия Себастьяна, Морриган заметно расслабилась, зная: пёсика-Сэллоу посадили на цепь и он не встанет на её пути без команды Оминиса. А тот был слишком горд для просьбы о помощи. При этом Крауч до жути заинтересовал тёмный секрет тёмной семьи Мраксов, который Оминис остервенело замалчивал.       «Что ж, ежели господин Мракс изъявил желание получить достойный вызов, придётся его обеспечить. Ничего не поделаешь», — снова по-своему Морри истолковала услышанное. Слизеринка незаметно соскользнула со своего кресла, направившись вглубь рядов стеллажей с книгами.       Проведя час в библиотеке, Крауч набрала достаточно много занимательной литературы. Она никак не относилась к учебной программе, зато могла плодотворно сказаться на плетении интриг. Это было так по-слизерински, и за всё время набора книг малышка Морри никак не смогла сдержать глупой, влюблённой улыбки. Влюблённой в козни.       В книгах не было ничего запрещённого или жестокого. Скорее, это были справочники и сборники историй из успешных карьер самых удалых воителей за справедливость Аврората — особенно двойных агентов. Морриган не то чтобы намеревалась предавать людей и вступать в сомнительные группировки, но Оминис был умён. И ежели она хотела продолжить своё маленькое увлечение, то ей стоило стать хитрее и не выдать себя, как полной простофиле.       Выложив на стол библиотекарше Агнес Пергамм свой увесистый набор, девушка довольно потянулась, разминая поясницу.       — Так-так-так, не совсем те книжки, которые я ожидала увидеть в руках юной леди, — не сдержавшись, прокомментировала мадам Пергамм, вечно и везде сующая свой нос. В её оправдание, она страстно желала познакомить учеников с литературой и всегда была готова помочь со школьной работой, покуда те уважали библиотечные правила.       — Я собираюсь стать мракоборцем, — невинно пояснила Морриган. «Или же Мраксо-борцем», — от неё не ускользнула ирония созвучия названия профессии и фамилии её жертвы, — я в восторге от методов преподавания профессора Гекат, но хочу познакомиться с этим родом занятий из проверенных историй и мемуаров.       — Как похвально! — порадовалась за неё мадам Пергамм, ставя своё одобрение в формуляре на вынос книг, а заодно и притягивая ещё парочку с помощью «Акцио». — А эти от меня, лично… — подмигнула она и отпустила ученицу.       Только дойдя до спален, Морриган обнаружила, что бестактная библиотекарша подсунула ей сборник любовных романов про мракоборцев. Ну что взять с ведьмы почтенного возраста, одним из развлечений которой было смущение девиц?! Разделавшись с домашней работой только к ближе к вечеру, она выбрала одну из познавательных книг Аврората и переместилась в гостиную, где можно было почитать в тишине.       А ещё Крауч захотелось проверить, попадётся ли Мракс на одну и ту же ловушку дважды. Самым сложным было улучить момент, когда помещение опустеет, ведь даже для подготовки ей было необходимо как можно меньше глаз. Усаживаясь на кресле и вставляя по необходимости комментарии то здесь то там в разговор со знакомыми змейками, она отмечала краем глаза, где проходится Оминис, где останавливается, какие места избегает. Его чашку всё же заменили, и новая откровенно дразнила своей цельностью. Если этой ночью Морриган грамотно разыграет свои карты, то её маленькая коллекция ручек пополнится ещё одним трофеем. Главная сложность для Крауч заключалось в необходимости оставаться тихой, следовательно, открыто колдовать недопустимо. Придётся готовиться заранее и даже воспользоваться магловскими уловками. Она принялась терпеливо выжидать подходящего момента в компании своего справочника по тактике, посасывая мятную конфетку, кивая редким студентам, которые её замечали.       Время близилось к отбою, студенты рядели. Основная подсветка потускнела, гореть остались лишь скудные волшебные огни да приглушённый камин. К слову, Морриган следовала образу жизни совы, поэтому могла бодрствовать до предрассветного часа, только чтобы потом страдать от недосыпа. Дождавшись, когда в гостиной никого не останется, Крауч аккуратно переставила своё кресло в скрытое мраком место. Где-то в полутора метрах от него очертила мелом крест, куда нанесла чары-вредилку, которые знал любой первокурсник. Следом достала свою маленькую помощницу — катушку шёлковой нити: нежнейшей, почти невесомой, но крайне крепкой. Искусно делая вид, что просто гуляет по гостиной и осматривает разные предметы, она незаметно повязала нить к ручке чашки и протянула её замысловатым путём к своему креслу, где спрятала катушку среди подушек. Никто не заметит её паутину, ну а если наступит — обидно конечно, но чашка Мракса упадёт так или иначе, тем самым донося своё послание.       Полпервого. Как по часам показался Оминис на пути к своему ночному чаю. Морриган неслышно закрыла книгу, нашла за подушкой катушку и принялась ждать. Но и волшебник не торопился. Он шёл размеренно, держа осанку, словно знал, что она здесь, и не собирался показывать, что она беспокоит его. Ритуал Мракса оставался неизменным. Вот он подошёл к столику, ловко огибая все выступы мебели. Постучал по чайнику, заведомо придерживая свою чашку, пока тот наполняет её.       «Жаль, что я ничего не подсыпала в заварку, — подумала тогда Морриган, но было поздно что-либо менять в нехитром плане. — Ты только не обожгись, Мракс».       Оминис же прислушивался, что произойдёт дальше, но подвоха не последовало. Он поднёс чашку к губам, принюхался. Подошёл к окну, выходящему на озеро, словно что-то видел. Ну что за отвратительная, глупая имитация! Ненатянутая шёлковая нить плавно вторила его движениям.       Он неторопливо допил чай, обошёл свои излюбленные места, которые совершенно не пересекались с уголком, где притаилась Морриган.       Первая волна долгожданной неги накрыла слизеринку тогда, когда он расслабился, предположив, что в эту ночь ничего не произойдёт. Она считала это по языку его тела: он долго выжидал, затем облегчённо выдохнул, отпуская напряжение с натянутой осанки. Поставил чашку на место, направился в спальню. Не успел он сделать и два шага, как Морриган неистово дёрнула за нить, и чашка с треском оказалась на каменном полу, снова разбившись.       Мракс застыл и медленно обернулся, достал палочку. Возможно, именно тогда он поверил в существование мстительных привидений.       — Репаро! — произнёс он приглушённым голосом, столь непохожим на его обыкновенно надменный. Все осколки чашки собрались воедино, кроме ручки, всё ещё удерживаемой нитью.       О, как это было потешно!       Волшебник схватил сосуд и обескураженно обнаружил на ощупь, что у того снова не хватало ручки. Мракс обернулся по сторонам — но никого не было поблизости. Был лишь он, пустота и его привидение.       Вторая волна удовольствия обволокла Морриган, когда Оминис беспокойно сглотнул, осознав, что никто не произнёс заклинание. Они были в темноте и на приличном расстоянии друг от друга, но она отчётливо видела, как его шея покрылась мурашками.       «Разве не ты хотел достойного нападения, м? Теперь оно достаточно соответствует твоим стандартам или ты желаешь чего-то более… провокационного?»       — Акцио! — требовательно призвал он недостающую часть.       Ручка попыталась дёрнуться к призывателю, но, когда ничего не вышло и он опустил палочку, то снова рухнула на пол, и Оминис это услышал. Он с поразительной точностью определил, где она упала, стремительно наклонился, поднял её. Вот только держал недостаточно крепко — Морриган снова потянула за нитку, и ручка выскользнула из его рук.       Кажется, змееуст выругался на парселтанге, и Морриган нашла это невероятно будоражащим. Растянувшись в хищной улыбке, она постепенно наматывала нить на катушку, и фарфоровая ручка проскрежетала противным скрипом по каменному полу, срывая Оминиса в погоню. Девушка заранее продумала ход нити — она проложила её путь по той части зала, куда Оминис никогда не ступал, так как там было слишком нагромождено. И сейчас, в попытке её нагнать, он натыкался на мебель и с яростным грохотом расчищал себе дорогу.       — Попалась! — воскликнул он, когда наконец поймал ручку.       Мракс угадал, только попался никак он сам — стоя на обозначенном кресте, ровно в полутора метрах от Морриган. Он спрятал ручку в карман, обнаружив лишь секундой позже, что не может сдвинуться с места из-за заклинания-липучки. Морриган дёрнула за нитку в финальный раз, и ручка юрко перекочевала из кармана Оминиса в её ладонь, чего он даже не заметил, пока пытался подобрать нужное заклинание для отклейки.       Морриган томно поднялась с кресла и, даже не задумываясь, подула на его смущённое лицо мятно-холодным дыханием. Оминис угрожающе повернулся корпусом в её сторону, замер. Зловещий холод обещания умерщвления пробрал её сверху донизу, столь контрастирующий с жаром внутри. Но Крауч было совершенно не страшно, ведь мертвец не мог до неё добраться.       Запечатлев в памяти его невообразимо красивую муку, девушка оставила в чашке визитку и беспрепятственно покинула место преступления.       Оставленное позади послание гласило: «От тебя слишком много шума».