Охота Мракса

      Британцы и чай. Два понятия, неразрывно следующих рука об руку. Именно по этой причине Хогвартс располагал множеством уютных уголков, где можно насладиться этим напитком. Одним из любимых мест Морриган была небольшая зона, где начинался подъём на Астрономическую башню в учебном крыле. Он напоминал беседку, отгороженную от остальной залы арочными проёмами. Здесь было превосходно мечтать, к чему располагала сияющая загадочная фиолетовая космическая туманность. Крауч не раз растворялась в мерцающих звёздах, теряя счёт времени. Картины с глобусами и телескопами так и подстрекали учеников задуматься о путешествии. Огромное полукруглое окно уголка напоминало половинку солнца над горизонтом. Вот только наполовину взошло или село это солнце — решать смотрящему.       А ещё в это место сбегались все кошки Хогвартса, будто притягивались «акцио». И как же приятно одновременно и пить чай и тискать питомца! Нет, до такого кафе маглы точно не скоро додумаются. Не в этом веке.       Морриган безучастно дожидалась, когда же Гаррет Уизли закончит списывать её конспект по Истории магии. Девушка не шевелилась, полагая, что так у неё больше шансов заполучить расположение кошек. Она никогда не навязывалась — вместо этого терпеливо дожидалась, когда пушистая особа соизволит почтить её своим присутствием. Как правило, тактика Морриган работала.       Свиток её конспекта был достаточно длинным и не умещался на круглом столике, он свисал до пола и стелился ещё метр на нём. Вместо того, чтобы постепенно подтягивать пергамент наверх, Уизли, наоборот, корячился и спускался вместе с ним. Сейчас рыжеволосый гриффиндорец дополз до части, которая была на уровне ботинка Морриган — но он совершенно не смущался этому.       Гаррет Уизли, племянник заместительницы директора, Матильды Уизли. Сколько бы профессор ни пыталась уследить за ним, он всё равно попадал в неприятности: либо за экспериментами с зельями, либо за поисками ингредиентов. Однажды миссис Уизли потеряла терпение и превратила племянничка в сову, дабы запереть в клетке в классе Трансфигурации от греха подальше. С того случая у старшекурсников появилась новая забава: игнорировать Гаррета, когда тот вспоминал наказание тётушки, и притворяться, что он всё придумал и что уважаемая миссис Уизли никогда бы не поступила подобным образом. А когда он досадствовал, что никто ему не верит, то совершал больше ошибок, за чем следовали небывалые казусы для него, или же веселье для других. Поэтому все негласно продолжали разводить Гаррета, не желая разрушать порочный круг потехи.       Но, если закрыть глаза на вопиющую неуклюжесть сего молодого человека, напористость гриффиндорца поражала: из раза в раз терпеть поражение в Зельеварении и всё равно продолжать эксперименты. Именно так совершаются прорывы в мире волшебников. А как иначе? И хоть Крауч ни за что не встанет с ним за один котёл, она не собиралась списывать со счетов его способности… как и полезность.       — Не забудь менять слова и вставлять что-нибудь от себя, — властно подметила Морри, безэмоционально взирая на Гаррета сверху вниз и держа котейку в руках.       — Почему? Это даже не домашнее задание, а материал за месяц, — продолжил тот, не отвлекаясь. Его скорое письмо курицы лапой сопровождалось противным скрипом пера, из-за чего у девушки сводило челюсть.       — А ты не можешь списывать потише?       — Пишу как могу, принцесса, — ответил добряк совершенно без обид. Вот такой он простой, этот Гаррет Уизли. — Так, вроде бы всё. Что с меня? Уверен, ты поделилась работой не за простое «спасибо».       «Какой смекливый рыжик!»       Несмотря на неуклюжесть, Уизли обладал мышлением стратега, коим был знаменит его род. Морри не собиралась юлить.       — Мне нужно некое вещество, которое полностью подавляет запах.       — Так для этого вроде есть мыло? — небрежно пожал Уизли плечами, собирая сумку.       — Оно душистое. Нет, Гаррет, выслушай меня. Мне нужно нечто, убирающее аромат. Вообще любой. Даже чтобы чистота не ощущалась. Представь, будто ты вдыхаешь пустой воздух без каких-либо примесей.       Уизли постепенно начал понимать, что от него требуется.       — То есть ты заказываешь средство, которое при соприкосновении полностью подавляет запах, при этом не влияет на остальные свойства предмета. А что, занятный проект! А для чего тебе он понадобился? Тоже раздражает вонь квиддичных раздевалок?       — Нет, — отрезала Крауч, — и постарайся изготовить зелье без свидетелей. Тогда безвозмездно поделюсь, где водятся пиявки самого высокого качества и как их собрать без риска для здоровья.       — Да ты щедра, Крауч, — тем самым согласился Гаррет. Перед уходом он захотел утолить кошачье любопытство: — Так что у тебя с Леандером?       — А что у меня с Леандером? — непонимающе переспросила она.       Её и Леандера Пруэтта, ещё одного гриффиндорца, ничего не связывало кроме одного-единственного факта, что они учились на одном курсе.       — Вот ка-ак, — протянул Гаррет, поняв её намёк. — Ладно, тогда пойду передам бедолаге, что у него нет с тобой шансов. Бывай, Крауч. Я найду тебя, когда подберу нужную формулу.       — Удачных экспериментов, — только и попрощалась она, совершенно не собираясь развивать тему Пруэтта. Она даже не подозревала, что нравится ему. Уизли сделает ей одолжение, если заранее предотвратит ухаживания от парня, который совершенно ей неинтересен.       С похода в Хогсмид прошло полторы недели, за это время Морриган подуспокоилась и посвятила себя учёбе. Она не подстрекала Мракса после тех выходных. Поначалу Крауч не тревожила его, потому что отдавала отчёт, что перегнула палку. Потом она объясняла затишье потребностью в перерыве, в перегруппировке. Позже она наконец осознала, что её попросту перестала будоражить сама идея отместки.       Крауч одержала победу пару раз и столько же потрепала себе нервы. Зачем продолжать, когда можно просто отвернуться или отойти в сторону, когда Мракс смотрит в её сторону? Подобный ход казался ей наиболее сохраняющим чувство собственного достоинства, как и психики. Если не считать, что он был ужасно унылым.       Зато Морриган полностью и бесповоротно увлеклась литературой мракоборцев. Её маленькое увлечение игрой в незаметного агента не ограничилась одеждой — девушка также ввела контроль движений, голосовых реакций. Перебрала украшения, отложив висячие побрякушки и оставив только лаконичные изделия, плотно прилегающие к коже. Она особенно тщательно выбирала еду, которая не хрустит, аккуратно разделывала её на кусочки, чтобы не раздавалось ни единого звука соприкосновения приборов с посудой.       В тишине таилось особое искусство: особенно когда её необходимо старательно соблюдать в подземелье, где каждый звук множится. Мракса действительно стоило поблагодарить — спустя несколько дней соблюдения беззвучных привычек Морриган облагородилась, стала плавнее и изящнее. Мало того, поставив себе высокие стандарты, она сама начала относиться с лёгким презрением к суетливым людям.       Морри и Оминис редко когда оставались одни в помещении, но когда это происходило… каким же ощутимым напряжением были наполнены эти моменты!       Это стало их немой игрой. Как слепые подземные и глубоководные хищники, которые полагаются на другие органы осязания, Морри и Оминис выискивали друг друга в подземельях замка, только чтобы побыть в совместной тишине. Занимательно, Мракс мог в любой момент осведомиться элементарным «кто здесь?» или же поинтересоваться у случайного свидетеля о том, кто помимо них находится в помещении. Но он не спросил. Ни разу.       Однако порой Крауч была совершенно не готова к его появлению. Как этим вечером. Девушка только намеревалась побыть наедине с книгой и переставила своё любимое кресло в укромный закуток, как у неё укатились леденцы. Оминис же как назло объявился именно тогда, когда она ползала по полу, подбирая угощения. По правилам приличия, люди обозначали своё присутствие при незрячих; растерявшаяся же слизеринка застряла где-то посередине между «неуклюжей Крауч» и «охотницей Морриган». Она притаилась, но при этом выдала очень громкий вздох изумления, который не остался незамеченным.       Навострив уши, Мракс двинулся по направлению к ней. Морриган, зажав обеими руками рот, внутренне корила себя за неосторожность — стоило слепцу что-то услышать, он без труда определял, где находится раздражитель. Её спасло положение на карачках — он подошёл по другую сторону кресла и навис над ним, вдыхая воздух, как ищейка.       «Чёрт, чёрт, чёрт, ну что ему понадобилось именно сейчас?» — пронеслось у неё в голове. Морри видела своё поражение. Пути отступления были отрезаны, её обнаружение было лишь вопросом времени. Крауч мысленно приготовилась позорно сдаться и начала придумывать достойную компенсацию за все причинённые злодеяния. Если и проигрывать, то на своих условиях!       Как нельзя вовремя Морриган подоспел на выручку ещё один появившийся ученик… точнее, ученица.       — Оминис? — деликатно окликнула его Грейс.       Молча простояв с пару секунд, он отвернулся и отошёл от кресла, подумав, что вздох преследователя ему показался.       — Чего тебе, Пинч-Смедли? У меня нет при себе реликвий Салазара, чтобы пожертвовать в твой благотворительный фонд во имя искусства.       — Что?! — оскорбилась та, ведь девушка искала его отнюдь не за этим. — Мерлин, почему стоит тебе открыть рот, как из него льётся яд? Я просто хотела поговорить, пока мы наедине.       — Тогда говори, — лишь повёл плечами тот.       — Тебе вовсе необязательно быть таким грубым! Оминис, ты же прекрасно знаешь, что нравишься мне!       — Да, я получил уведомление в День святого Валентина.       — Так почему бы тебе… нам… не стать наконец парой?       Морри нахмурилась, почуяв неладное, тихонько выглянула из-за кресла и застыла в изумлении от увиденного.       «Та-ак, Грейс приблизилась к Оминису. Вплотную! Зачем? Привстала на цыпочки, подняла руки и… а? Обвила ими его шею! Да что ты творишь?! Остановись!!! Моргана забери твои кости! — Все действия напористой Смедли сотрясались паникой в голове подглядывающей из тёмного угла Морриган. — Как ты смеешь? К незрячим нельзя прикасаться вот так, без предупреждения! Особенно к области лица!» — Крауч трясло как под проклятием молнии, и её передёрнуло синхронно с Мраксом.       — Руки! — прошипел он, отодвигая Пинч-Смедли в сторону с выражением лица мученика, которому пришлось испачкать об неё руки ради свободы. Поправив форму и вернув самообладание, он процедил: — Ты мне не нравишься. Своей речью ты бессмысленно сотрясаешь воздух, тобой ещё ни разу не была сказана умная или хотя бы остроумная речь. Ты постоянно предъявляешь на меня свои права, основываясь лишь на том, что я выгляжу как какая-то твоя любимая скульптура, и ты не представляешь, насколько оскорбительным я нахожу подобное сравнение! А теперь с дороги… — пошёл он напролом, не боясь сбить её, — и не смей больше прикасаться ко мне.       А Морриган всё сидела за креслом всю сцену, тихо варясь в собственной ярости. Если бы волшебство могло отразить её эмоции, то от неё разошёлся бы пар на все подземелья Слизерина, превратив их в газовую камеру.       Точно так же она сидела следующей ночью, уже на ступенях в женские спальни. Капризно подперев голову кулачками, она с недовольным лицом молча наблюдала за привычной рутиной Мракса и думала, думала, думала.       Прошло полмесяца с начала её затеи. Основную роль она сыграла — девушка больше не боялась глаз Оминиса, во всяком случае панически, и могла сосредоточиться на осуществлении своих грандиозных планов на будущее. Имелся ли смысл продолжать их игру? Раньше она купалась в блаженстве, сейчас же ощущала себя пустой и разбитой. Подавленной, как когда сначала объедаешься сладким, только чтобы потом страдать, когда спадёт эффект радости.       А после выходки Грейс её бесповоротно одолели вялость и апатия.       «Получается, я сама ничем не лучше напористой Пинч-Смедли? Вот явлюсь на собеседование в Аврорат. Помимо проверки способностей и оценок, у меня, скорее всего, спросят о мотивациях и почему я хочу служить на благо закона. Попросят привести примеры из жизни. И что я отвечу? Что однажды испугалась человека и изводила его, пока не перестала бояться? С такой предысторией меня скорее примут с распростёртыми объятиями в Азкабане или Лютном!»       А Мракс чувствовал её. Чувствовал, что она следит за ним, но очень далеко — вне его досягаемости. Слизеринец быстро научился улавливать отпечаток её присутствия. Выпрямлялся, лениво водил головой из стороны в сторону, концентрируясь на внутреннем компасе и ощущениях. Он проводил свои ритуалы нарочито медленно, будто открывая ей окна возможностей прийти и присоединиться к нему. Но нет, она осталась в стороне. Проведя в гостиной больше времени, чем обычно, почти до без пятнадцати двух, он уселся и начал писать нечто, что выглядело жутко. Как и всегда, он смотрел вперёд, а его рука двигалась сама по себе по бумаге, оставляя за собой ровные буквы, как по волшебству. Морри однажды попыталась писать с закрытыми глазами — получилась белиберда, так она ещё и опрокинула дорогущие чернила.       Закончив, Оминис сложил записку и закинул в свою чашку, следом — горделиво удалился к себе. Морриган безучастно проводила его взглядом, потом уставилась на оставленное послание. Что ж, может, оно решит её вопросы?       «Моему раздражителю,       Я не знаю, с какой стати ты в один момент решил на мне отыграться и почему так же внезапно прекратил. Но я, признаться, оказался заинтригован. Во-первых, я не засёк твои методы, что уже говорит о некой изобретательности, во-вторых, ты уважаешь мои границы и соблюдаешь их, — Морриган сама за собой не заметила подобного, ну да ладно. — Мне же твои интервенции интересны, потому что, говоря напрямую, без развитой интуиции я просто не выживу. И в то время как в Хогвартсе многое стало для меня знакомой рутиной, у меня не будет подобной роскоши в открытом мире после выпускного. Таким образом, мне целесообразно подготовиться ко всему, что может быть уготовано.       Тем самым я даю тебе разрешение продолжить преследовать меня, — с небольшими оговорками: во-первых, никаких заклинаний и зелий, вредящих здоровью. Во-вторых: никаких ядовитых сплетен — оставим низкие занятия подобного рода неудачникам, которым больше нечем заняться в своей скудной жизни. И, наконец, в третьих: расширим нашу площадку — после каждой встречи я буду оставлять карточки с датой, временем и местом, где я ожидаю от тебя нападения.       Ещё одно немаловажное условие: если я тебя схватываю, то ты не рыпаешься. В награду я получаю возможность делать с тобой всё, что захочу. Для начала в течение пятнадцати секунд — но с каждой последующей поимкой это время будет множиться на два.       Наша игра закончится, когда ты произнесёшь любое слово или издашь громкий звук.       P. S. среда, четыре часа дня, пустующий класс Алхимии».       Сказать, что Морриган была ошарашена, значит ничего не сказать. С каждой строчкой её охватывало всё больше забытого удовольствия. Девушка не заметила, как восторженно приложила ладонь к груди, дойдя до финальных строк. Щёки распалились, почти плавились. На глаза навернулись слёзы от столь трогательного жеста. Кому вообще нужны признания в любви, когда к тебе просится в руки добровольная жертва?       И, о, эта жертва умела кусаться в ответ, ещё как. Условия слизеринца вполне устраивали её: они были обоснованными и ничуть не портили острые ощущения игры. Ей, возможно, тоже не помешает продумать свои границы.

***

      Весь последующий день стал для Морри чередой из времени. Время, это абстрактное понятие, в одночасье стало ощутимым и вязким. Оно растягивалось и текло, дразнило и убегало. Порой останавливалось, когда девушка в тысячный раз украдкой шептала «Темпус», выжидая четырёх часов дня.       Четыре часа дня. Или же девять часов после подъёма, или когда над школой светит созвездие Персея по звёздным картам, или же период дня самой высокой температуры человека. Отметка IV стала её заветным числом, любимым праздником, долгожданным блюдом. Если бы Морриган дали творческое задание в тот день, она написала бы возносящую оду этому часу.       Чем ближе шаловливое время приближалось к заветному моменту, тем сильнее её спирала нервозность. Всё началось с того, что Морриган потеряла внимательность. Она то и дело резко поднималась до головокружения, а в один момент чуть ли не грохнулась с верёвочной лестницы, по которой ученики взбирались на урок Прорицаний!       Окончательно слизеринка потеряла себя, когда попыталась успеть заглянуть к себе до назначенной встречи. Ведь так хотелось, чтобы всё прошло безупречно, но у Хогвартса оказались другие планы! Предательские лестницы то и дело меняли своё положение, а безудержный водоворот галдящих учеников уносил её в противоположном направлении. Тогда Крауч попыталась сократить путь по секретным ходам, но сбилась с зазубренного маршрута. То тут, то там, спереди и сзади появлялись незнакомые повороты, коридоры. Вполне вероятно, что она ходила кругами. Снова и снова. И тут Морри с ужасом поняла, что… она умудрилась заблудиться! Хотя провела в Хогвартсе семь лет! Семь треклятых лет, только чтобы позорно потеряться в ответственный момент! Она была вынуждена сделать перерыв, чтобы собраться, и рухнула на одну из каменных скамеек. Коридоры расплывались перед глазами, поэтому она зажмурилась и отгородилась от реальности под тёмным капюшоном мантии. Ей было необходимо прийти в чувства, собраться, но пока выходило скверно.       Сияние «Темпуса» постепенно вывело «2:45», только чтобы предательски перескочить на следующую минуту и ещё одну, и ещё. Какие у неё оставались пути выхода? Звать на помощь? «Бомбарда»? Хах, ну уж нет, тогда она окажется погребённой под завалами. Что хуже: кануть в лабиринтах коридоров Хогвартса или же испытать на себе все оттенки мести Оминиса?       — Да чёрта с два я проиграю своим же нервам! — громко провозгласила Крауч, бойко вскочив со скамейки. Путём холодного «Агуаменти» на голову и жалящими оплеухами по щекам она вывела себя во вменяемое состояние. Мотнув головой, убирая мокрую чёлку с лица с чувством собственной значимости, самоуверенно проследовала в подземелья, которые, конечно же, оказались совсем недалеко.       Нет, даже если Крауч пропустит назначенную Мраксом встречу, она не побоится украсть маховик у профессора Гекат, которая в прошлом работала невыразимцем в Отделе Времени.       «Маховик времени всё же придётся достать и так, и так — чтобы переигрывать моменты наших встреч. Ну или омут памяти…» — Морриган не представляла, какой из артефактов труднее заполучить, но она, Мерлин ей свидетель, добьётся своего.       Добралась до своей комнаты Морри на совсем ватных ногах. Методично настраиваясь на охоту на Мракса, она представляла, как собирается на секретную миссию в будущем. Натянула форму, плотно прилегающую к телу, накинула простую мантию без мешающих декоративных элементов с бесшумными чарами, обулась в мягкие балетки, в которых удобно тихо передвигаться.       Во время осмотра результата в зеркале ей стало интересно, а готовился ли к их встрече и Оминис?       Девушка в очередной раз сверилась с часами: уже три дня. Необходимо поторопиться, если Морриган хочет успеть подготовиться.       А ещё ей предстояло придумать, как общаться с Оминисом. Постоянно караулить слизеринца, по мнению Крауч, было убогим, да и в классе Алхимии ей предстоит как-то подать знак, что она приняла его условия. Поэтому, выходя из гостиной, она ловко захватила крайнюю чашку сервиза, из которой обычно пил Мракс. Конечно, она была снова цела: домовики всегда заменяли сломанную посуду. Тем не менее на данный момент это был беспроигрышный метод общения: она дразнила его отсутствующими ручками, он же оставил ей записку внутри. Внезапное озарение, и две половинки пазла сложились воедино.       Крауч проникла в заброшенный кабинет Алхимии. Эту дисциплину исключили из списка из-за сложности: чтобы иметь хотя бы шанс на успех, необходимо получить высший балл в большинстве магических наук. Все серьёзно заинтересованные в Алхимии ученики перевелись в Шармбатон, где этот предмет преподавал несравненный пятисотлетний Николас Фламель.       Морриган не понимала, почему Мракс выбрал именно это место — оно было заполнено хламом и препятствиями, что совсем ему не на руку.       Решив не вдаваться в размышления о чужих побуждениях, девушка сосредоточилась на своём окружении. Она прошла мимо колонн из десятков котлов разных размеров и металлов, покрутила в руках блестящие жеоды. Вдоль стен располагались каменные горки с лопатами и кирками, эдакий практический тренажёр ученикам для добычи необходимых пород.       Да, может, Алхимия была непопулярным предметом, но оттого не менее увлекательным. Совершенно позабыв про свою цель, Морри обнаружила себя изучающей записи на меловой доске. Она делилась на вращающиеся древесные сегменты, с каждой стороны которых можно было записывать о том или ином реактиве и прочую учебную информацию. В данный момент на ней было прописано устройство реторты, но озорные ученики порой любили оставлять с тыльной стороны доски различные пакости.       Найдя на одной из сторон «Телескоп Амита не стоит», Морри фыркнула и провела пальцем по соседним камням с кельтской гравировкой. Последним алхимическим проектом, изучаемым в Хогвартсе, была активация загадок Мерлина с помощью листьев сладкой мальвы.       — Занятное одушевление неметаллической породы с помощью растений, ничего не скажешь.       И тут, подняв взгляд кверху, Морриган нервно сглотнула. На неё смотрело всевидящее око. Этот знак виднелся во многих частях класса, и каждый пристально следил за ней, в какой части она бы ни находилась. В то время как этот символ означал прозрение и побуждал юных алхимиков смотреть вне материальных рамок, Морри сделалось жутко. Ей почудилось, будто Оминис следит за ней этими глазами, которые подглядывали за ней из всех возможных углов полумрачной комнаты.       «Но этого же полная ерунда… так ведь?»       Сбросив минутное оцепенение, слизеринка подошла к столу преподавателей. Привычным движением отломила ручку прихваченной чашки, убрала её к себе. Написала послание и трансфигурировала его в ручку, закинула внутрь фарфорового сосуда. Ей показался подобный подход остроумным, ведь алхимия — это трансмутация, что очень схоже с трансфигурацией.       Обойдя разбросанные котлы и горшки, Крауч забралась на каменную горку и принялась ждать, стараясь не замечать кошмарные очи.       Мракс появился за пятнадцать минут до назначенного времени, держа в руке палочку-компас.       «Ну конечно он захотел поймать меня с поличным! Хитрый змий».       В отличие от обычного выражения утомлённости, в этот раз Мракс выглядел вполне увлечённым. Волшебник стянул мантию и жилет при входе в класс, чем определённо привлёк внимание Крауч. Насвистывая незамысловатый мотивчик, он бодро прошёлся по точкам, которые, видимо, заранее обозначил, и стал их заговаривать на ловушки, воспользовавшись приёмом Морриган. Девушка одновременно и возмутилась воровству идеи, и оценила, насколько основательно настроен её оппонент. Слизеринка в который раз похвалила себя за ответственный подход к делу: с неосторожными идиотами у Оминиса разговор короткий.       Самодовольствие Морри продлилось недолго: зачарованные кирки, почувствовав активное использование магии, встрепенулись и принялись колотить камень прямо под её ногами! Внутри всё похолодело, по затылку будто поползли насекомые. Девушка вытаращила глаза и отчаянно забрыкалась, пинками отводя от себя витающие инструменты, а от резких движений перед глазами снова замелькали пятна. Благо её действия перебивал лязг ударов о камень.       — Да угомонитесь вы! — Оминис, нетерпящий лязг, заморозил инструменты «Арресто Моментум», даже не подозревая, что под действие его чар попала сама девушка.       «Ты не будешь рыпаться», — озвучилось в её голове условие Оминиса его же голосом. Морриган изо всех сил попробовала дёрнуться, но безуспешно. Не она добыча. Не она! Осыпая безмолвными проклятьями всё, что только попадалось ей на глаза, парализованная Крауч вынужденно выжидала, когда её отпустит действие чар.       Тем временем Оминис ухватился за знакомую ему чашку, всё его существо повернулось в сторону заветного предмета. Этим он так сильно отличался от зрячих: им достаточно было посмотреть или повернуть голову, в то время как ему необходимо направить все рецепторы к объекту своего изучения. И если бы он подошёл к Морриган со столь же пронизывающей сосредоточенностью, то у неё, наверное, подкосились бы коленки.       Мгновение.       Его пальцы впились до побеления в фарфоровый сосуд. Они сразу определили, что он без ручки и принадлежит ему. Мракс издал некое подобие пробирающего до мурашек рыка, после которого девушка тихонько заскулила и трусливо захотела пойти на попятную. И всё же его реакция показалась ей хорошей, правильной. Даже когда брызнули слёзы, стоило ей представить, чем могут обернуться пятнадцать секунд в цепких пальцах Оминиса! Вполне вероятно, даже её кончиной. И это было так дико и парадоксально: он совершенно не видел её, в то время как она не могла перестать смотреть на него. Чары волшебника оказались настолько сильными, насильно удерживая глаза Морри открытыми, которые уже неимоверно щипали. Она была вынуждена безмолвно наблюдать за каждым его несдержанным, почти звериным откликом, который так и воротил её изнутри. Морриган лишили возможности спрятать предательскую влагу, которая уже текла из носа, отвернуться, — да хотя бы вытереть лицо! И она ощущала себя отвратительно уязвимой. Кирка опасно нависла над её лодыжкой, и лишь слово Мракса отделяло её от травмы.       Заслышав лязг внутри чашки, Оминис долго перебирал пальцами оторванную ручку, криво ухмыляясь. Русые волосы выбились из аккуратного зачёса и небрежно упали на лоб, частично покрывая блёкло-сизые глаза, добавляя его виду ещё больше дикости.       «Мне кажется, или я так же улыбаюсь, когда Мракс ведётся на мои уловки? Неужели он переживает тот же восторг, что и я? Но почему?»       И вот Оминис понимает, что предмет заколдован. От использования обратной трансфигурации ему явилось послание:       «Наследник Слизерина,       Признаться, наши забавы начали становиться мне в тягость, но раз вы просите, так уж и быть, я удостою вас своим вниманием ещё немного. Вы вызвались решать о месте и дате, что ж, тогда позвольте мне решать условия раунда: согласитесь, будет нелепо, если вы будете бесцельно бродить по помещению. Поэтому в довесок к вашим правилам я предлагаю свои:       если вы выполняете моё условие и ловите меня — победа ваша;       если вы не выполняете моё условие и не ловите меня — победа моя;       в случае остальных комбинаций — ничья.       Увеличивать время соприкосновения вы можете только в случае своей победы. На сим, объявляю этот раунд ничьёй. С нетерпением жду вашего приглашения на следующий.       Фантом».       Комната наполнилась раскатом его довольного смеха. Каждое «ха» отдавалось ударом грома внутри Крауч. Стоило слизеринцу уйти, как его волшебство развеялось, и Морриган кубарем скатилась с горки на пол, кинулась к преподавательскому столу, где её ждало ответное послание в чашке:       «Фантом?       Как самоуверенно! Фантомы не дышат, а я не раз улавливал твоё дыхание. Жду не дождусь, когда ты просчитаешься в следующий раз, который, кстати, завтра, в семь вечера, в кабинете Зельеварения.       Знамение».