***
Ночную тишину пустующей Колокольной башни нарушил торопливый, но едва уловимый стук каблуков по ступенькам лестницы. За ним неумолимо следовал тяжёлый, уверенный мужской шаг. Раздался заигрывающий смех, который переливался звуками разных голосов. — Уверена, что будешь так же смеяться, когда я тебя настигну? — последовала надменная усмешка, стоило волшебнику стремительно оказаться на том месте, где секунду назад его дразнил Фантом. Но теперь её там не было — она растаяла сквозь его пальцы. Точно так же, как и всегда, когда он действовал предсказуемо. А невидимый призрак ускользал всё выше и выше, оставляя ему крошки подсказок, которые вели его, как маггла за ведьмой в непроглядной темноте. Если путь только один, наверх, то он может выслать в ту сторону пленяющее заклинание, например, липкую паутину. Так Знамение и поступило, отрезав своей цели отступление. Что ж, настал момент проверить, действительно ли Фантом может становиться бестелесным. Раздался скрежет открывающейся защёлки, скрип. Сначала гул ворвавшегося в узкое помещение ветра заложил его уши, а немного погодя тот обдал и его лицо. Неплохой отвлекающий манёвр, который никоим образом его не остановит. Мракс важно прошёл к выставленной ловушке мимо распахнутого окна, но, к своему сожалению, не обнаружил в ней Фантома. — Финита, — скомандовал он, прислушавшись. Его чутьё не улавливало беглянку, словно её и вовсе не было поблизости: ни едва заметного, дрожащего дыхания, ни дразнящих прикосновений, ни лёгкой удаляющейся поступи. Он остался один. «Где я просчитался?» Знамение сделало несколько шагов назад, к тому месту, где он в последний раз чувствовал Фантома. Его повторно обдал поток ветра из открытого окна. А что, если?.. Он прощупал раму, намереваясь зацепиться за подсказку, как обнаружил, что за ней не пустота пропасти высокого этажа, а черепица совсем пологой крыши, почти плоской. Из того направления доносилось шуршание подола мантии на ветру. Морриган стояла в десяти метрах от Оминиса, гадая, присоединится ли он к ней на прогулку по кровле замка под луной. — С-с-умас-с-шедш-шая — прошипел он, вылезая к ней из окна. Знамение выпрямилось, являя себя во всём своём бесстрашном великолепии. Его бледные длинные пальцы сжимали палочку, острый конец которой горел лиловым огоньком навигации. Осознал ли он, что два шага влево — и он сорвётся в падение с высоты восьмого этажа? Удовлетворённая его выбором, Морриган приблизилась к Оминису и осторожно дотронулась до его предплечья. Он уже выиграл, решившись едва ли не спрыгнуть за ней в бездну. Волшебник терпеливо стоял, дожидаясь, как она поступит дальше. Тогда девушка нежно провела вниз по его руке и подцепила пальцами его сжатую ладонь в немой просьбе передать ей палочку. Он покорно разомкнул ладонь, хоть и дрогнул. Мракс с детства умел жить без зрения, но без волшебного орудия чувствовал себя не то что голым, — с отрубленными руками. — Теперь ты — мой компас, — прошептал он, будто посвящал её в рыцарство. Но так оно и было — на короткое мгновение он полностью вверял ей себя и свою безопасность. Девушка аккуратно прихватила его за обе ладони и повела за собой, пятясь и балансируя маленькими шажками, стараясь не поскользнуться на налёте влажного мха. На крыше не было ограждений: стоит один раз оступиться и соскользнуть — и их с Оминисом тела украсят тренировочную лужайку для квиддича алой абстракцией. Всё больше и больше они удалялись от окна, пока не достигли середины вытянутой крыши. Никто их не видел, никто им не кричал и не пытался спасти — чёрные мантии маскировали выбравшихся на прогулку волшебников в ночи. Морриган подвела Мракса к краю и остановилась. Вот он стоит лицом к ней, спиной к обрыву, подошвы его туфель на полсантиметра вышли за кромку. Девушка позволила себе на момент полюбоваться далёкими горами, лесом и подсвеченными дорожками, уходящими в Хогсмид позади него. Русые волосы окончательно растрепались, и выбившиеся пряди длинной чёлки частично спрятали бездонные серо-сизые глаза. Она могла бы столкнуть Мракса и навечно попрощаться со своим главным страхом. Да-да, прямо сейчас. Спишут ли мракоборцы его смерть на случайность, сомнамбулизм, или же откроют полноценное расследование? Её даже охватил тёмный, извращённый интерес, как скоро удастся раскрыть её причастность к его погибели. Эта мысль серьёзно увлекла девушку, и на несколько мгновений ей захотелось поддаться желанию. А Мракс покорно стоял, не шевелясь, в одном толчке от падения, дожидаясь своего приговора. «Зачем расправляться со своим страхом, когда его можно соблазнить?» — пришла Морриган к умозаключению, которое устраивало и её, и её внутреннее чудовище. Девушка отвела Оминиса на несколько шагов вглубь крыши и направила прикосновениями улечься: сначала надавив на плечи, а когда он сел — одновременно на плечи и на колени. А сама улеглась между ним и краем кровли так, что одна её рука и нога свисали вниз. Когда она устраивалась, вниз полетела крошка мелких камней, а за ними сорвалась и её туфля. Ветер пронизывал пальчики ноги сквозь ткань чулок, щекоча и посылая мурашки от задней стороны колена до бедра. Морри посмотрела в ту сторону лишь единожды, но тут же отвернулась — ведь самое красивое находилось с другой стороны. Ведь наверху, над ней, открывалось самое прекрасное, ясное ночное небо, усыпанное созвездиями и туманностями. Падали звёзды, очерчивая свою гибель бледным штрихом по небосводу… но волшебнице было совершенно не жалко их. Не тогда, когда бледный лик Мракса, нависшего над ней, заменял ей луну.***
Из трактата. Об укусах:
«Когда воспламенённый мужчина сильно кусает женщину вопреки её воле, пусть, гневная, она возместит ему вдвойне: за «точку» отплатит «цепью точек», за «цепь точек» — «разорванным облаком». Если не в меру рассердится, пусть с любовью бранит его; и пусть затем, взяв за волосы и приблизив его лицо, целует в нижнюю губу и, опьянённая страстью, закрыв глаза, кусает в разные места. Днём же, в людном месте, когда возлюбленный покажет ей знаки, оставленные на его теле, пусть она улыбается и в ответ, будто негодуя, пусть покажет его знаки на собственном теле. Когда мужчина и женщина действуют в согласии и сообразно наклонностям друг друга, их любовь не иссякнет вовеки». В начале апреля Оминис инициировал изменение правил, предложив для удобства остановить время выигрыша на получасе. Морриган согласилась, потребовав в ответ, что отныне и она будет получать тело Мракса в распоряжение в случае своего выигрыша. Так, когда он не справился с её поручением в Хогсмиде, она нетерпеливо востребовала свои первые полчаса победы. Отведя Оминиса в пустующую мельницу, она расположила его на неудобном свале мешков. Ещё недавно Морри опускала глаза, стоило увидеть его обнажённые кисти и предплечья, а сейчас тонкие, прыткие пальцы слизеринки бессовестно расстёгивали одежды своей добычи. С момента дарения серёжек её мысли занимал вопрос: чем же одарить Знамение в ответ? И сейчас, глядя на непокрытую изящную шею и верхнюю часть груди, она определилась на цепочке. Наклонившись над особенно аппетитным местом, где начинаются рёбра, она обдала кожу дыханием, отчего та моментально покрылась мурашками, а затем точечно закусила. — Мгх! — не сдержал Оминис сдавленное восклицание боли. Девушка отпрянула, не ожидая от себя подобной дерзости. Мракс тоже выглядел, мягко говоря, изумлённым. Он провёл подушечками пальцев по рельефу укуса, считывая его, чтобы распробовать ощущения через прикосновение. Отметина её зубов была совсем маленькой, не больше рисового семечка, но быстро налилась болезненной краснотой, контрастирующей с бледнотой Мракса. — Продолжай, — прохрипел он вердикт. Морриган впала в забвение, очарованная не то командой, не то просьбой Оминиса. Одно за другим, она вонзала звенья под озябшую кожу мучавшего её кошмарами боггарта. Оминис умело владел собой, лишь упрашивающе выгибал спину, бессильно сжимая грубую мешковину до побеления костяшек. Его шипение было едва слышно за всплесками воды колеса мельницы. Девушка постанывала, время от времени отвлекаясь от своей работы на утешающие поцелуи. Взрыв новых ощущений вскружил голову Оминиса. Когда он переместил колено для её удобства, то невольно ощутил ногой её манящий жар, но ничего не произнёс. Слишком сокровенным было таинство её болезненных ласк, жарких поцелуев и тихих, сдавленных стонов. Каждый укус ощущался неповторимо на разном участке кожи. Некоторые терпимыми, другие — совсем остро. Вопреки боли накал возбуждения не спадал, а наоборот, распалялся, побуждая игроков испробовать новые, доселе невообразимые виды пыток. Опьянённая вседозволенностью и страстью, Морриган бесстыже приласкала плоть Оминиса сквозь ткань брюк. Она дрожала от стеснения, но не могла остановиться. Просто не могла. Когда она, дрогнув, переборщила и особо сильно прикусила чувствительный излёт плеча, Мракс не удержался и несколько раз повёл бёдрами навстречу её ладони. В ответ и она потёрлась об его бедро, а затем прислонилась к нему, чтобы тереться об него всем телом. Как же они подходили друг другу! Осмелев, девушка расстегнула брюки и приласкала его кожа к коже. Несколько раз им приходилось менять позу, чтобы Морриган смогла продолжить цепь со стороны его спины, но они не прерывали интимных ласк. Когда она уже приблизилась к замыканию круга, её ладонь окутала тёплая, вязкая жидкость. Тело Морриган онемело в экстазе, стоило ей испытать всю силу своей власти над ним. Она поспешила подвести свою работу к концу, чтобы поскорее полюбоваться результатом. Длинная цепь широко опоясывала шею Знамения. Она получилась неповторимой: местами едва заметно розовой, красно-фиолетовой, с багровыми кровоподтёками. Возможно, от некоторых укусов останется шрам — а девушка на это надеялась. Пусть её украшение рано или поздно и заживёт, она с готовностью подарит ему новое. И даже приближающееся скорое расставание на неделю каникул не расстраивало Крауч — не тогда, когда она замкнула между ними особую связь. Морриган перевела полный обожания взгляд на спадающую, пульсирующую эрекцию. Она впервые видела орудие мужской страсти, но оно совершенно не пугало её — не после того, как покорилось её ладони. Следом девушка взглянула на лицо Оминиса, выражающее смесь смущения, удовлетворения и обещания. В моменте было красиво всё, вот только чего-то не хватало. Что же, что же… Как завершающий штрих ритуала, волшебница любовно провела влажным от семени пальцем по ряду укусов, и быстросохнущий секрет стянул кожу, тем самым натянув цепь Морриган на Мраксе.***
— Посторонись! — прокричала Морри, несясь сломя голову вниз по винтовой лестнице гостиной Слизерина. — Сэллоу по курсу, — отозвался снизу Себастьян, легкомысленно полагая, что его предупреждение поубавит пыл полоумной сокурсницы. Как бы не так! — Разойдись! — для пущей убедительности волшебница принялась швыряться жалящим заклинанием, которое устрашающе стегало ступени перед ней как кнут. — С дороги! — Кентавровы причиндалы! Растерявшийся Себастьян увернулся от красных лучей чисто на реакции, но при этом потерял баланс и перелетел через перила, приземлившись в неглубокий декоративный бассейн у основания лестницы. Морри же было начхать на него. Она даже не остановилась позлорадствовать над промокшим простофилей, а умчалась прямиком к себе в комнату. — Ну, погоди! — взревел Сэллоу, напрасно сотрясая воздух угрозами и стиснутой в кулаке палочкой. Поняв, что никого он так и не запугал, Себастьян неуклюже выпутался из стеблей кувшинок, оглядел свой мокрый видок и, потеряв какое-либо желание что-либо делать этим вечером, с квакающей обувью вернулся в спальню. — Ох уж эта ведьма! — не переставал он сетовать, злостно сбрасывая на пол сырую мантию, а за ней жилет и рубашку. Он прогудел горлом гласные негодования. Оминис, который только вышел из душа и обтирался полотенцем, фыркнул сему сольному представлению. Себастьян тут же подобрал одежду и переложил её на стул — их комната, может, и не была самой чистой в Хогвартсе, зато у них ничего не валялось на полу из уважения к недугу Мракса. — М? Кто? — осведомился тот, отсутствующе промокая влажные волосы. — Да Крауч, конечно! У кого ещё хватит дурости толкнуть меня в воду?! Кстати, осторожно, тут мокро. Мракс ему благодарно кивнул и осторожно, чтобы не поскользнуться, прошёл к своему шкафу. Тем временем Сэллоу полностью оголился, не стесняясь присутствия друга, ведь тот его не видел. Заведённый, он никак не мог перестать жаловаться: — Совсем слетела с катушек! Сначала тебя сбила на гиппогрифе, теперь меня с лестницы столкнула. К этой придурочной должно прилагаться предупреждение, не считаешь? — Кто бы говорил, Себ, кто бы говорил. — Оминис облачился в свободные одежды. — И что теперь? Готовишь ответный удар? — Да нет, — Сэллоу отмахнулся и принюхался к себе, проверяя, пахнет ли от него затхлой водой. Пахло, поёжился. — Знаешь, трудно обижаться на девчонку, которая потрясно выглядит, когда чем-то горит. А она ведь свалила меня не со зла, а потому что потеряла голову от эмоций. — Он на секунду замолчал, после чего окончательно сменил гнев на милость и перевёл разговор в совершенно другое русло: — В последнее время Крауч особенно мила, ты не замечал? — Неа, — бесцветно бросил Оминис. Он изучал прикосновениями повязку, ту самую, которой закрывал глаза Фантому в кабинете истории магии. Странно, он был уверен, что на ней осталось несколько волос девушки, но теперь они исчезли. Оминис устало вздохнул. Порой ему казалось, что Фантом переставал существовать, стоило их игре прекратиться. Он провёл пальцами по цепи укусов вокруг шеи — хотя бы они свидетельствовали о том, что их встречи реальны, а не плод его разыгравшееся воображения. — А ты приглядись, — неожиданно настоял Себастьян. — Сэллоу, — проскрежетал Оминис, но потом опомнился и смягчил тон: Себастьян не виноват в его неудаче вычислить девушку. — Если толчок Крауч как-либо повлиял на твою память, то спешу напомнить, что я ничего не вижу. Тот заржал. — Ну тогда прикоснись или что ты там делаешь? — А сдалось мне это? — Ох, Оминис, — развесёлый Себастьян подошёл к другу и потрепал его за предплечья, затем за щёки. — Друг ты мой родной, незрячий! Хотел бы я рассказать тебе, да тогда растеряется всё веселье. — Да пусти ты меня! Оминис вывернулся из захвата и ворчливо направился на выход из комнаты. Ему претило, когда над ним посмеивались из-за того, что он не видел, как другие. Что довольно иронично, ведь он так и не смекнул, что пытался донести ему Сэллоу. Вместо этого цепочка логики Мракса привела его к совершенно иному выводу. Тем временем сама Морриган проводила остаток вечера в своей комнате: ела любимые угощения с мятным шоколадом и училась. Энергии ни на что не осталось, поэтому девушка думала лечь спать пораньше: совсем скоро наступали пасхальные каникулы, и с самого утра её поджидали предварительные тестирования. Едва она потянулась к пижаме, как в спальню вальяжно вошла Имельда. — Эй, Крауч, тебя там Мракс ищет. Внутри всё оборвалось. Кровь отхлынула от лица. Морри вцепилась в пижаму как в спасательный круг. Оминис никогда не заходил за ней, тем более когда время близилось к отбою. Неужели он обо всём догадался и намеревается разыграть сцену на глазах у всего факультета? — Я пас, — промямлила девушка, совершенно позабыв, что Рейес не принимает отказы. — Ему и скажи, иначе он нас всех достанет своим нудежом. И никаких «нет»! — тут же прервала она дальнейшие возражения Морри. — За тобой должок перед Слизерином за выходку с гиппогрифом… насколько крутой она бы ни была, хах. Крауч закатила глаза, досадно притопнув от безвыходности. Но Имельда права: она провинится перед факультетом, если из-за её упрямства и без того неприятный Мракс возьмётся намеренно портить всем настроение. Мракс мог потенциально закатить сцену вне зависимости от её выбора, но, во всяком случае, если она выйдет к нему, то у неё будет время отвести его в приватное место до начала ссоры. Пришлось идти. Девушка медленно-медленно спускалась по лестнице, будто ноги сковали тяжёлыми кандалами. Вот она уже видит Мракса, который привычно ссутулился у колонны, окружив себя недружелюбной, прохладной аурой. Насколько же в Морри всё сжималось от таких перемен в его характере! С Фантомом он был одним, но с Крауч — совершенно другим волшебником. Она решила держать лицо до конца. Еле-еле войдя в роль приятельницы, девушка остановилась в полутора метрах от него и устало спросила: — Чем обязана Вам, Ваше слизериншество, что Вы переполошили добрую женскую половину в столь поздний час в поисках меня? — Ты знаешь, — обнажил тот зубы. «Ну вот и всё. Прощай, Хогвартс. Прощайте, планы на будущее». — Может… — она сглотнула, провела похолодевшими ладонями по лицу. — Отойдём в более уединённое место? — Зачем? Мерлин, он собирался извести её морально, прежде чем казнить. — Хорошо. Давай здесь. Морриган зажмурилась, приготовившись к худшему. — Тогда бери. Закрываю долг за совет по сама знаешь чему. От облегчения девушку так повело, что ей пришлось ухватиться за стену. Она даже не посмотрела, что он предлагает ей. Чёртов Мракс со своим умением сгущать тучи и драматизировать без повода! Морри поспешила вернуть внутреннее самообладание и строгость голосу. — Чего пялитесь? — раздражённо осведомилась она у девчонок, которые перешептывались неподалёку. — Драмы не будет, можете расходиться! И те разбежались от неё так же, как от Мракса. — Наше общение явно не идёт тебе на пользу, — изумлённо подметил он. — Тогда давай закончим поскорее, пока я не испортилась ещё сильнее, — процедила Крауч. Она не могла поверить в свою удачу. Отойдя от шока, её эмоциональный фон совершенно сбился, и сейчас она ощущала исключительно раздражение. — Лови. В её сторону полетел маленький мешочек. Онемевшие пальцы девушки почти не поймали его, но кое-как да изловчились. Оминис, услышав её затруднения, ядовито усмехнулся. Внутри же оказалось серебряное кольцо. В разы дешевле её изумрудных серёжек, да и выполнено грубой работой, но эмоционально оно значило намного больше дорогих каменьев. — Это… это… да это же кладдахское кольцо, Мракс! — Всё верно, — повёл он плечами. — Я попросил продавца подобрать что-то простое в благодарность ирландскому другу. О, Моргана! Он совсем ничего не ведал! Кладдахское кольцо, коронованное сердце в ладонях, дарилось друзьям в Ирландии… как и невестам. И не принять его означало окончанием любых отношений. Как она могла отказать, когда он предлагал ей дружбу? — Забудем все разногласия? — спросил он, протягивая руку для рукопожатия. А девушка в этот момент хотела не только прикоснуться к нему, но и намного, намного больше… если бы позволяли обстоятельства. — Оминис, стоило нам стать друзьями, как ты сразу нарушаешь правила приличия? — напомнила она ему о неприкосновенности чистокровной девушки. Вот только она наденет кольцо — и каждый ирландец будет знать, что она принадлежит кому-то. — Но, конечно, мой ответ «да». Должна ли я предоставить что-то взамен? Тот усмехнулся, убирая руку. — Просто оставайся невыносимо честной собой, не уподобляйся глупцам, и мы поладим. Кто знает, может, ты сойдёшься с Сэллоу и вы будете вместе играть на моих нервах? А это предположение пришлось ударом кинжала в сердце Морри. Посчитав «достойной» особой, Мракс намеревался сосватать её лучшему другу? С другой стороны, было бы отвратительно, если бы он флиртовал с ней за спиной у Фантома. Морриган не знала, ревновать ей или утопиться в Чёрном озере. — У меня… другие предпочтения, Мракс. Пообещай ни за что не начинать карьеру свахи, — наконец нашла она в себе силы пошутить, едва сдерживая дрожь в голосе. Поначалу Мракс одарил её пожелание надменной тишиной. Но затем произошло нечто необъяснимое, потому что он засмеялся. Искренне, ярко. — Пусть будет так! — поддался он, улыбаясь во все зубы. А Морриган оторопела. Она и не знала, что он способен на смех. Его лицо выражало небывалое веселье, даже кожа вокруг обычно неподвижных глаз заискрила едва заметными морщинками. «Боже. Он рассмеялся. При мне, Крауч». Это был не тот смех, который она слышала в роли Фантома — обычно он одаривал усмешкой, оценивающей её действия, — а дружеский. И Морри с жадностью заглотила этот звук радости, не понимая, почему он не издавал подобного, когда они были наедине. По всей видимости, она начинала страдать раздвоением личности, в котором одна ревновала другую. Уходя к себе, Морриган задалась вопросом, сколько сможет продолжать игру. С каждой встречей Знамения и Фантома стирались границы, в то время как ей приходилось заново возводить их между Крауч и Мраксом. Что же выходило? В Крауч он признал достойного товарища. Оминис уважал её и считался с её мнением, был не против провести совместный досуг. А Фантом? С Фантомом Знамение исследовало себя и свою чувственность. Мракс никогда бы не позволил себе играться с телом Крауч и никогда бы не обсудил законы Трансфигурации с Фантомом. «Не забивай себе голову! — Морри грубо взъерошила себе волосы, жаляще впиваясь ногтями в кожу гудящей головы. — Чего тебе мало? Вы ведь только на днях помирились!» Как назло, никто ей не позволил удалиться в место, где она могла успокоиться — перед спальней её перехватила Грейс. — Погоди! — Морри искоса посмотрела на девушку и застала необычную смесь эмоций: переживание, переплетённое с осуждением. — Я, эм… заметила тебя с Оминисом на днях в гостиной, немного погодя — в игральной комнате. Сейчас же он позвал тебя с женского этажа, не дожидаясь утра. Между вами что-то есть? — Ха! У Морриган не было настроения на ревнивые разборки: полностью проигнорировав Пинч-Смедли, она закрыла перед её носом дверь в свою комнату. Вот теперь она сможет обрести спокойствие! Ах, если бы — внутри её поджидала Имельда, как и другие соседки по комнате. — Ну и, что было? — потребовала она отчёт. — Мы помирились, то-то и всего. — Вечером, не дожидаясь утра? — Видимо, другие тоже восприняли его нетерпение как романтичный жест. — Ты сама настояла, сказав, что у меня нет выбора! — Морриган всплеснула руками в непонимании. Не Рейес ли выставила её на порог, настаивая, чтобы она наладила отношения с Мраксом? — У тебя — нет, но вот у него — да. Девчонки, — смешливо оглянулась она на Нериду, Зои и Агату, — кто бы подумал, чтобы проложить путь к сердцу наследника Слизерина, всего-то нужно сбить его гиппогрифом? Бедный Оминис, теперь все заинтересованные девчонки воспользуются твоей уловкой. Все глумливо рассмеялись, кроме Морри. — Не поняла? — Разуй глаза, подруга. Он — красавчик! — вставила своё мнение Зои. — А эта его напущенная недоступность лишь больше распаляет девчонок! Мы-то с тобой со Слизерина и знаем, какой он засранец на самом деле, но вот невинные девы с других факультетов готовы у него с руки есть! — Тем более он ищет невесту, — добавила и Агата, явно довольная своей осведомлённостью сим фактом. Морриган снова зашатало. Её тело просто не выдерживало столько потрясений за один раз. — П… повтори? — Мракс ищет невесту, — подтвердила Агата, что той не послышалось. — Уже месяц он время от времени занимает места то у одной, то у другой девушки старших курсов, общается с ними, делает заметки и оценивает. Ты не заметила, потому что сама подсела к нему, ну… сама помнишь когда. — Её такт не позволил напомнить Крауч о последней встрече с отцом. Морриган едва не стошнило. «Ну конечно, пока я уделяю всё свободное время учёбе, он пытался вычислить меня и заигрывает с другими девушками!» Да, Знамение каждую встречу давало понять Фантому, что он заинтересован в продолжении их поединков. Но это не означало, что он не попытается разоблачить её — особенно когда она показала, насколько легко может бросить его в ссоре. Видимо, Мракс решил проверить свою интуицию и за пределами игры. Вот только Морриган не была уверена, что Оминису захочется продолжить их общение, когда он вычислит её. — А до меня дошло, что Оминис уделяет больше всего внимания Нине с пятого курса! Она такая милая скромница! — Да ты что… — у Морри вырвался нервный смешок, — она же ещё та заноза в мягком месте. — Возможно, но, видимо, повзрослела, потому что Абернети в последнее время очень спокойно себя ведёт. — Ну конечно, после сотни-то моих замечаний, — подтвердила довольная Имельда. — Но… она же совсем мелкая! — не унималась Морриган. — Ты уж прости, но кто бы говорил, — хихикнула Агата, — да и к тому же она уже одной ногой на шестом курсе, так что причин не рассматривать её у Оминиса нет. Уверена, из них выйдет красивая пара, если, конечно, ты не разобьёшь её. — Никак нет, — процедила Морриган, ссутулившись направляясь к своей кровати, — Оминис дал мне ясно понять, что будет рад меня видеть вблизи себя, но исключительно в роли спутницы Сэллоу. — Сэллоу? — Девчонки переглянулись и тут же сорвались на истерический смех. — Ха-ха-ха, не-е-ет, вот тут он просчитался. Любая скажет, что видит тебя с мужчиной постарше и с загадочным прошлым, например, с профессором Шарпом. Тема запретной любви школьниц и преподавателей была популярной и абсурдной, но уж лучше она, чем слухи о поиски невесты Мракса. — И вы совершенно правы! — Морриган резко закрыла за собой балдахин, тем самым завершая самый ранящий на её памяти разговор. По ту сторону продолжилось обсуждение личной жизни слизеринца: — Как вы думаете, как Оминис целуется? — Должно быть, через силу, поверхностным прикосновением губёшек ко лбу или щеке… — …и то он потом брезгливо протрёт рот платком! Девчонки ядовито перемыли все косточки Мракса, а потеряв к нему интерес, переключились на других парней с громкими именами. Они и не подозревали, что ранили словами Морриган. Она оказалась запертой в замкнутом пространстве постельного шатра, слишком маленьком, чтобы выплеснуть всю ту ярость, что клокотала в ней. Единственное, что Морри могла сделать, так это повеситься на карнизе. «Нина Абернети… невозможно!» — сознание Морриган отказывалось смириться с услышанным. Но если закрыть глаза и убрать краски, то они действительно похожи. И этот постоянный интерес Абернети к тому, как она себя ведёт, как одевается… Это её подражание… как же оно отвратительно! В то время как Морриган прикладывала все силы для создания наигранного образа, Нина старательно пыталась соответствовать настоящей ей! Ну а Мракс… Конечно, он сделает ставки на Нину! На эту дешёвую американку со свободными нравами! Морриган с трудом заснула, сжимая в ладони кольцо с сердцем.… И во сне Оминис вёл светские беседы с Крауч, предавался плотским утехам с Фантомом, а предложение сделал Нине.***
Неделя апреля прошла в воплощении самых страстных желаний плоти и сердец. И чем дальше заходили их смелые ласки, тем сильнее распалялась ревность Морри. В один момент она стала вкладывать в прикосновения не только страсть, но и гневное негодование. Как же иначе, когда Себастьян всё больше звал её провести время с ним и Оминисом, а Оминис, в свою очередь, говорил ей, какой Сэллоу отменный волшебник, в то время как сам пытался сблизиться с другими слизеринками. Себастьян же во время очередных девичьих сплетен, кого же выберет Оминис, лишь отмахивался: — Единственная девчонка, которая нравилась Оминису, была моя сестра три года назад. Поверьте мне, — обратился он ко всем, при этом глядя на Морри, — проведя время с ними, он поймёт, что среди них нет тех, кто ему нужен. От заявления Сэллоу у Морриган только сильнее пошла голова кругом. Между ними образовывался не любовный треугольник, а многоугольник, звезда, пентаграмма! Ужаснее всего было то, что всё было волшебно, когда Фантом и Знамение оказывались наедине. Встреча за встречей, они познавали тела друг друга, не в силах сказать «нет». — Иди ко мне. И она соглашалась. — Сведи меня с ума. И она сводила. Пока сама не довела себя до безумия. В ту ночь Фантом наказал Знамению припугнуть старосту и заставить покинуть пост в галерее учебного крыла. Оминис выбрал хитрую тактику, наложив на себя Дезиллюминационные чары. Случилось противостояние двух невидящих — Мракса и старосты Когтеврана, который совершенно не мог понять, откуда на него обрушились тридцать три ненастья. Побеждённый, он бежал со своего поста, проклиная Пивза и всех привидений Хогвартса. В какой-то степени он был прав — ведь наслал на него Знамение именно Фантом. Увлёкшись их противостоянием, девушка даже сама заколдовала себя на невидимость. Её охватил небывалый кураж, сможет ли Оминис обнаружить её, когда она и сама себя не видит. Когда когтевранца и след простыл, в галерее воцарилась гробовая тишина. Но Морриган знала, что Оминис никуда не исчез и выискивает её. Вот только где? Она посмотрела в одну сторону, потом в другую. Девушка не заметила ничего подозрительного, но её сердце билось так, словно она уже попалась в ловушку. Сначала она почувствовала нежное дуновение ветерка. Слишком поздно она поняла, что на деле это было дразнящее дыхание Мракса. Грубый рывок — и она оказалась подхваченной под ягодицы и посаженной на полукруглый стол у стены. Мозг Морриган не понимал, что происходит — перед ней никого не было, но отчего-то эта пустота за секунды расправилась с её одеждой и приступила к ласкам её тела. Но она, невидимая, тоже была сокрыта от чужих глаз. Они вдвоём не существовали для остального мира, а только друг для друга. Любой мог пройти мимо и не заметить, как Оминис сжимал груди любовницы, как перекатывал меж пальцев соски, самозабвенно приложившись губами и зубами к её шее. Когда он поцеловал её, давно перестав заботиться об осторожности, вторгся пальцами в жар девственного лона. В ту ночь, не разрывая поцелуя, он впервые довёл её до исступления. В ту ночь, Морриган сошла с ума, потому что, когда она впервые не смогла сдержать громкий звук, из неё вырвался стон голосом Абернети. Быть может, Оминис этого и не подозревал, но именно тогда Морриган решила, что игры закончились. С тех пор победа стала делом чести, и она безжалостно давала ему самые сложные задания, только чтобы получить власть над его телом. Только чтобы не допустить повторения той ночи. Поначалу он был только рад. У незрячего волшебника категорически отсутствовала концепция скромности, поэтому он позволял ей творить с собой всё, что она хотела, в том числе и анальные ласки. Вот только когда он извивался под её пальцами, боготворя шепотом, Морриган смотрела на него с презрением. Внутри неё кипело злорадство: «Ты хотел сойти с ума? Так сходи же! Думаешь, твоя Нина доведёт тебя до исступления? Считаешь, я одарю точно так же Себастьяна?» Раз за разом, когда его тело содрогалось под её пальцами и он благодарил её на всех известных языках, в её душе продолжало клокотать отвращение, порождённое молвой. В один момент, когда Крауч взяла его из злости, причиняя слишком много боли, он впервые настоял строгим голосом: — Хватит. Но девушка не отступила. Тогда он грубо встряхнул её за плечи, и она плаксиво оторвалась от него. Сопротивляясь как дикарка, она начала царапать всё, до чего могла дотянуться. — Я сказал, довольно! — пророкотал Мракс точно так же зловеще, как когда-то приказал привидениям повиноваться ему. Девушка обиженно вжала голову в плечи, стиснув губы. — Я не знаю, что поменялось, но с меня довольно. Фантом, нам пора объясниться. У любой тайны есть предел, и наш только что настал. Я прошу, раскройся. Его ладони легли на её шею, но не чтобы придушить, нет. Они массировали снизу вверх, словно доили её горло, призывая одарить его долгожданным словом, которое положило бы конец испортившемуся старому и подарило начало прекрасному новому. Но Оминис услышал лишь молчание. Ведь с той самой ночи Морри всегда запирала свой голос в футляр.