Кто-кто в теремочке живёт?

      Арсений накачал фильмов. Арсений вёз ноут на дачу в Кратово. Арсений совершенно не ждал возвращения кофемолки. Домовой каким-то удивительным образом вил из него верёвки, мягкие и податливые до отвращения, не делая при этом ничего. Нет же, дело не в домовом, это просто у Арсения такой ублюдочный паттерн в отношениях. С одной стороны вокруг него было очень много хороших людей, которые были к нему добры, и быть добрым к ним было нормально. Но с другой на его доброту иногда клевали те ещё мрази, которые им пользовались. Он слишком проникся домовым, его трагичной судьбой, которую сам ему придумал, скорее всего. Ему начало казаться, что он и сам как этот домовой, только он был брошен среди людей, а не в глуши.       Дом встретил его как и всегда, ухоженный, всё меньше похожий на сарай, но всё ещё не принимающий его. Обидно. Гелик лаял и крутился волчком в своём вольере, под колёсами автомобиля похрустывах щебень, которым Арсений ещё две недели назад засыпал предполагаемую парковку. Вот уберётся бытовка, так сразу облагородит это всё, сделает до дома дорожку из плоских камней прямо по траве. Ему не хотелось ни клумб, ни убожеской плитки, лучше пусть везде будет газон. Поставив машину на ручник и нажав на кнопку закрытия ворот, Арсений вытащил с заднего сиденья две сумки со всякими очень нужными мелочами для восстановления дома. Странно, домовой обычно каждый раз оказывался рядом, буквально накрывая запахом сигарет и чая, а теперь ещё и псины. Арсений уже даже смирился и привык, видимо домовой пахнет хозяином дома или как-то так. По крайней мере, пепельниц по дому он нашёл с десяток. А тут почему-то не встречает, обиделся за то, что ему тогда на веранде наговорили? Арсений нахмурился и уже поставил сумки на стол, и тут же понял причину молчания.       На столе стояла кофемолка, которую он без очков увидел только сейчас. Не та, что пропала, совершенно. Арсений аккуратно провёл пальцами по обновке. На столе стояла шикарная ручная кофемолка. Не абы какая, через сложную витиеватую систему шестерёнок её нужно было крутить не вертикально, а горизонтально. Арсений такие пару раз видел, один в музее, второй в дорогом магазине кофе. Он кончиками пальцев прикоснулся к деревянному основанию и услышал где-то над плечом шумный вдох носом.       — Признайся, ты выкинул мою, а когда полез за ней, мусор уже успели вывезти? — Арсению хотелось смеяться и плакать одновременно. — Или ты её сломал и врубить заднюю точно не получилось бы? Я надеюсь, ты эту не у соседей спёр, — он уже приготовился к тишине, но за спиной возмущённо засопели и Арсений почувствовал ощутимый тычок в спину. — Ай, ладно, верю. Она охрененная, просто как из сказки... Знаешь, то, что тогда наговорил, я этого не отрицаю, часть была на эмоциях, но если это вообще вырвалось, значит, я так и думал тогда. Мне стыдно, что я сказал про снос дома, но за свои эмоции не стыдно. — Домовой сделал несколько шагов и громко шмыгнул носом. — Я пытаюсь говорить как взрослый нормальный человек. Давай договоримся, вот с этих выходных мы с тобой общаемся ну чуть чаще. Не хочешь говорить, давай какие-то намёки, только не делай вид, что я должен догадаться сам, лады?       По волосам пробежали шустрые пальцы, щекоча. Это можно считать за положительный ответ, наверное. Арсений улыбнулся в пустоту и, потрепав подбежавшего к нему Гелика за уши, пошёл в дом. Нужно накидать себе примерный план действий на эти выходные. Этот вечер можно не считать, сейчас он ничего не успеет, скорее всего. Хотя, можно вытащить холодильник из угла, чтобы завтра уже взяться его чистить. Кивнув сам себе, Арсений зашёл в бытовку, чтобы переодеться.       Но выходные начались слишком уж хорошо и жизнь решила восстановить баланс дерьма. Как только он переоделся и вышел под навес, Гелик кинулся к воротам и принялся лаять на автомобиль. Арсений сначала не понял, чего пёс так завёлся, никогда же на машины не лаял, но потом услышал, что кто-то припарковался прямо к него под воротами. Хлопнула дверь, и в калитку постучали. Если бы кто-то из друзей, ему бы позвонили, предупредили. Да ещё и автомобиль подозрительно знакомый. Арсений схватил заведённого Гелю за ошейник и, когда тот замолчал, открыл калитку. Лучше бы не открывал. На дороге на фоне своего автомобиля в костюмчике стоял Алексей.       — Я не ждал гостей, — Арсений попытался закрыть калитку, но Лёша хоть и был меньше ростом, всегда был больше массой, он открыл калитку и уже шагнул на участок, когда на него зарычал почувствовавший угрозу Гелик. — Лёш, не зли собаку, я его не удержу.       — Мне не сказали, что ты себе танк завёл.       — Гелендваген.       — Чего? — Арсений всё же пропустил его во двор и закрыл за ним, чтобы соседи если и услышали, то хотя бы ничего не увидели.       — Это кличка собаки. — Лёша в ответ только хмыкнул. Он часто говорил, что странности Арсения находил очаровательными. Проблема только что он всё в нём считал за странности, даже настоящие чувства, и не воспринимал всерьёз. — Зачем ты приехал.       — Арс... Ну уже полгода прошло...       — Да. Полгода как я с тобой порвал, а ты как фрисби возвращаешься.       — В этом и проблема, ты порвал. Мы даже не поговорили толком. — Арсений не для того уезжал из города, чтобы опять видеть эту опостылевшую рожу и выслушивать необоснованные претензии к себе. Он со свистом втянул воздух сквозь зубы.       — Давай так, мы с тобой два взрослых околосорокалетних мужика, я ещё провалами в памяти не страдаю и прекрасно помню, что достаточно прямо всегда высказывал свои претензии. Просто слушать надо было, а не притворяться.       — Ой, не начинай ты это опять, ну просто по-человечески ответь на вопрос.       — Знаешь что, пошёл вон. — Всё, финиш, Арсению надоело, все эти взрослые обсуждения, бла-бла, я сообщения, в жопу. Легче послать, может. быстрее дойдёт.       — Что?       — Пошёл. Отсюда. Нахер. Какое из слов тебе непонятно?       Арсений чувствовал, как скатывается в состояние, которое он ненавидел. Из-за своей эмоциональности в моменты слишком сильного накала он ударялся в театральщину, из-за чего его слишком часто не воспринимали всерьёз, хотя он говорил по-настоящему важные, тяжёлые для себя вещи. Вот и сейчас, он слишком сильно выделил последнее слово по слогам, от чего Лёшино лицо исказила снисходительная улыбка. Он держал Арсения при себе как маленького ребёнка, не считаясь с его мыслями и интересами от слова совсем, хотя они вообще-то одногодки. А Арсений непонятно почему цеплялся за него до последнего. Он устраивал такие сцены не раз, не два и не десять, если в первые разы Алексей хоть немного задумывался и пытался какое-то время нормально себя вести, потом он просто понял, что, как бы Арсений на него ни обижался, всё равно никуда не денется и можно делать что хочется без тормозов. Он даже перестал просить прощения. И сейчас продолжает думать, что Арсений просто ломается и всё равно вернётся, простит, проглотит в очередной раз.       — Ну чего ты опять начинаешь... — Начинаешь, начинаешь, отвратительное слово, так и хочется затолкать его Лёше в глотку.       — Я не начинаю. Я заканчиваю. Меня заёб этот цирк, всё, пошёл вон. Я с тобой полгода как порвал, а ты за мной таскаешься, какого хера?       — Арс, ну в конце концов...       Алексей аккуратно обнял его за пояс, но Арсений скрестил руки на груди, не давая приблизиться к лицу. Не дай бог кто-то из соседей увидит, хорошо если просто косые взгляды и слухи за спиной, а вдруг воинствующие гомофобы? Ему прохода не дадут. Вывернувшись из рук Лёши, Арсений отвернулся и натянул садовые перчатки. У него есть вещи поважнее, например разбирать и мыть кухонный гарнитур и холодильник. Вроде как домовой подуспокоился, поняв, что на его собственность не так уж и посягают, и на прошлые выходные даже дал Арсению вымыть окна на веранде, пока они не поссорились из-за кофемолки. Теперь там было красиво и светло. Кто бы его мозги отмыл от дерьма, чтобы там тоже было чисто и хорошо, как на веранде.       — Я уже всё сказал сто раз. С октября это тянется, ну хватит уже, это невозможно. Зачем тебе неудобный я? Найди себе кого-то другого.       — Почему неудобный? Арс, ты пойми, я думал, ты перебесишься и вернёшься, поэтому за тобой не побежал тогда. Если бы я знал...       Арсений постарался не закатить глаза до затылка, потому что это не фраза, а полнейший беспросветный кошмар. Да, он каждый раз перебешивался и возвращался, как бы ни было обидно. И даже на словах это выглядит ужасно не здорово, вспоминая себя в тот период жизни Арсений ничего, кроме отвращения к самому себе, испытывать сейчас не может. Алексей просто видел в нём тряпку бесхребетную и неудивительно, что он не ожидал, что в нём взыграет гордость. Слушать эти оправдания ему совсем не хочется, потому что они все всегда сводятся к тому, что это Арсений, гнида такая, виноват в том, что разбаловал мальчика своим попустительством, а потом вдруг решил проявить характер.       — Арс. — Ага, он явно закончил свою оправдательную речь. Арсений засунул в карман упаковку тряпок и обернулся. — Просто... Давай я сейчас останусь, может помогу, лучше клининг сюда закажу, а мы с тобой сядем где-нибудь и нормально поговорим. Я просто не до конца понимаю, что сделал не так, но я готов как-то... работать над этим.       — Я тебе каждый раз прямым текстом говорил, где ты объебался.       — Да ну это же не всерьёз. — А вот это было лишним. Арсений почувствовал, как начинает гореть в груди и пониже спины. — Ты перед тем как ушёл, устроил скандал за цветы!       — Цветы? — Арсений чуть не взвизгнул. Опять эти цветы! — Хочешь опять это обсудить?       — Хера ты так вцепился в эти цветы, которые я тебе не подарил, блин? Нахер тебе вообще цветы, тебе тогда надарили и так!       — Не в цветах дело. Внимание, блять, вот, что мне было нужно. И уважение. Знаешь, я же не спрашивал тебя, нахера тебе очередные, блять, дорогущие духи в коллекцию, я просто покупал, потому что знал, что тебе нравится и ты порадуешься. Это так работает. Засунь себе в жопу свои философские вопросы, зачем мне цветы. Ты вечно обсуждал мои желания! Зачем тебе цветы, зачем тебе поездка в Питер на Новый год, зачем тебе, зачем, зачем! За тем, что это подарок! Нахуй было меня спрашивать, что я хочу, чтобы потом делать так, как хотел сам? Дарить то, что я не просил, но ты считал полезным? Нахер было перед каждым отпуском спрашивать, куда я хочу поехать, чтобы мы в сотый раз ехали на ёбаные Мальдивы, на которых даже неделю нечего делать! А я в Америку хотел, во Францию, — Арсений заводился всё сильнее, тесня Лёшу к калитке и то и дело толкая его в грудь. — Ты не считался со мной ни секунды! Это не отношения, это хуйня!       Вытолкнув его за калитку и захлопнув створку, Арсений быстро пошёл к дому. Срочно скрыться, один на один с собой, перетерпеть, перегореть. И Лёша, и соседи уже достаточно насмотрелись на его эмоции и чувства, самому тошно. Зайдя в прихожую, он тяжело навалился спиной на дверной косяк в кухню и съехал по нему на присядки. Он и сам знал, что жаден до внимания, но одно дело понимать, что в нём говорит что-то больное, и совсем другое — осознавать, что объективно он не нужен, совсем, просто есть рядом и всё. И не достоин и капли внимания. Да, бизнес это не игрушка, ему нужно тоже максимум внимания, но Арсений слишком долго размышлял над этим всем, чтобы понять, что Алексей высасывал его подчистую, не отдавая ничего взамен. Со стороны веранды послышались шаги и Арсений только обнял себя за коленки и опустил голову.       — Не сейчас. Пожалуйста.       Было слышно, как на улице от его ворот отъехала машина и наступила тишина. А ведь начиналось всё так хорошо. Два взрослых, в общем, состоявшихся по жизни человека решили вступить в отношения, оба на опыте, оба умеют говорить, обсуждать. Первый год всё было просто прекрасно, временами Арсений думал, что выиграл счастливый билет. Потом они съехались, Арсений стал сдавать свою квартиру и жить с Алексеем. А потом Лёша решил начать бизнес. Ничего плохого в этом не было, Арсений готов был его поддержать, хоть морально, хоть деньгами, и делал это. Сам он уже много лет лелеял мечту уйти со своей опостылевшей должности заместителя финдиректора и уйти в актёрство. Может даже пойти учиться. После выматывающих рабочих дней в компании он шёл на репетиции любительского театра, ходил на кастинги второстепенных ролей для фильмов, старался засветиться в массовке. Возможно, именно там его заметит режиссёр, которому будет нужно именно его лицо. Наверное, именно тогда и началось всё, хотя скорее всего гораздо раньше, Арсений просто от эйфории ничего не замечал. Уже потом, когда он дошёл до грани, оглядываясь назад, он видел все эти так называемые звонки. Он приходил домой поздно, вымотанный, уставший, обнаруживая пустой холодильник и Алексея, который весь день работал из дома и вкусно поел из доставки. И или ждал ещё час, чтобы поужинать, или ложился спать голодным. Единственный раз Лёша заказал и ему ужин, и тот оказался стейком лосося. А он знал, не мог не знать, что Арсений даже запах рыбы терпеть не может. И эти цветы, которые Алексей с завидной регулярностью ему до сих пор припоминает, были просто последней каплей.       Перед этим Арсений принёс ему контрмарку на спектакль, в котором он наконец сыграл одну из главных ролей. Да, театр был любительским, но режиссёр был настоящим, и роль получить было по-настоящему почётно. Но на него посмотрели как на детсадовца, принёсшего дрянную поделку и требующего похвалы. Вроде и совесть подсказывает похвалить, а вроде не за что. Контрмарки он отдал Диме с Катей, своим приятелям. И хотя вот они ничем ему не были обязаны, они пришли, хлопали и потом долго нахваливали постановку и его игру в общей компании.       А ведь Арсений не просил ничего сверхъестественного. Немного поддержки, вовлечённости, простого, сука, ощущения, что эти отношения нужны не только ему. Но даже слова поддержки от Лёши звучали снисходительно, они не окрыляли, как могли бы, они прибивали к полу, как гвозди. И сейчас снова это ощущение обломанных крыльев, будто все мечты и желания у него такие ничтожные, что на них можно забить болт, и не один раз. Почувствовав много мелких прикосновений к волосам и плечам, Арсений со свистом втянул воздух сквозь зубы.       — Ну я же просил...       Возмущения замерли на языке, когда он открыл глаза. Лепестки цветов. Арсений резко поднял голову. Это были не прикосновения, он сидел буквально в ворохе лепестков каких-то цветов, свежих, пахнущих то ли шиповником, то ли малиной, обсыпанный ими с ног до головы. Слёзы, которые он так старательно заталкивал внутрь, тут же потекли по щекам. Это что получается, в неведомой хтони он нашёл больше понимания, чем в человеке, которого считал самым близким? Так переживал, что соседи увидят этот отвратительный диалог, а про домового и забыл. А тот явно слышал каждое слово и буквально сразу решил осыпать цветами, чтобы хоть как-то его успокоить.       — Спасибо.       Вместо ответа по волосам мягко пробежали пальцами, как-будто играясь. Тёплыми пальцами. Из ступора его вывели стук в калитку и не очень-то радостный лай Гелика. На пороге его участка опять стоял Алексей. Держа Гелю за ошейник, Арсений искренне пытался хотя бы изобразить человеческую эмоцию. Это сколько он просидел в прострации, что на улице уже темно и Лёша успел вернуться?       — Арс. Я... Я машина заглохла. Я вызвал эвакуатор, её заберут, но мне ночевать негде.       — Тебе дать номер базы отдыха на реке?       — Да я позвонил, там мест нет, лето, выходные... — Лёша опустил глаза. Арсений прекрасно знал, как тот терпеть не может просить и то, что он пришёл вот так уже огромное достижение. Ну он же не монстр. Тяжело вздохнув, Арсений приглашающим жестом обвёл участок.       — Только предупреждаю, придётся тебе спать в доме. В бытовке полуторка и диван короткий. Поссать могу дать горшок, умоешься в уличной раковине       — Окей. Только если в кровати клопов нет.       — Никакой живности, это я гарантирую, — Арсений за полтора месяца постоянного ползанья по полу и углам уже понял, что от этого бича всех старых домов его домовой уберёг.       Он понимал, что домово, скорее всего, будет против. Возможно, даже очень против. Пока Алексей топтался у его автомобиля, Арсений пошёл в бытовку, чтобы включить освещение участка и там, у щитка, его больно ущипнули за предплечье. Он в ответ нахмурился и тряхнул рукой. Возможно было бы лучше отдать Лёше свою кровать, а самому уйти в дом, но он всё ещё слегка опасался домового. Алексей ему никто, с ним ни ссор, ни конфликтов не было, он просто гость, а вот к Арсению, возможно, нехило так претензий накопилось. Да и не хотелось оставлять бывшего наедине со своими личными вещами. В свете тёплых белых гирлянд, натянутых между деревьями, участок уже выглядел роскошно, даже дом выглядел интересно, как большой музейный экспонат. Вытащив запасной комплект белья и подушку, которые хранил тут ну на всякий случай, Арсений молча пошёл к дому. Не маленький, поймёт. В гостиной он так же молча ткнул пальцем в тахту, скинул на неё бельё и, не закрывая дверь, пошёл в бытовку. Нужно накрыть ужин домовому. Как знал, купил фруктовые корзиночки, очень вкусные, чтобы задобрить.       Собрав нехитрое угощение, он тихонько проскользнул мимо застилающего тахту Алексея на веранду. И как только он опустил поднос на стол, его ущипнули за бока. Не больно, но от неожиданности он чуть не подпрыгнул. Домовой шумно протопал туда-сюда за его спиной и со скрипом плюхнулся на своё любимое место       — Пожалуйста, дай ему поспать. Ну хотя бы до утра, утром можешь выгнать. — Из угла с креслом качалкой донеслось возмущёное сопение. — Ставь условие, могу что-то сделать, может, что-то привезти из Москвы, чего ты хочешь? — Если бы можно было дать характеристику скрипам, то доски пола явно сделали это негодующе. — Пожалуйста... Я пиздец устал. До утра, а потом я его выставлю нахер, пусть на заправке тусуется.       — Чего ты тут делаешь? — Лёша появился на пороге веранды слишком неожиданно. Возможно он даже слышал часть его диалога. Как... Неприятно. Как будто он дал кому-то постороннему влезть в слишком личную часть своей жизни. Алексей подошёл ближе к столу, рассматривая поднос.       — Традиции чту.       — Как радушный хозяин кормишь гостя, — он протянул руку к пирожному, но Арсений резко перехватил его за запястье.       — Готовлю ужин домовому. — В ответ на недоумённый взгляд, он пожал плечами и открутил крышку тетрапака. — А ты не знал, в таких старых домах живут домовые и если с ними не наладить контакт, не подружиться, они тебя из дома выживут.       Алексей издал нечленораздельный звук и, судя по звукам, пошёл обратно в гостиную. Наверняка в голове он уже поставил Арсению диагноз и решил ретироваться подальше от сумасшедшего, пока ничего не учудил. Шёпотом пожелав приятного аппетита, Арсений вышел из дома, закрыв входную дверь.       Проспав всю ночь из рук вон плохо, Арсений призраком вылез на затянутую предрассветным туманом улицу. Дом и деревья утопали в молочной дымке, хотелось включить один из тех эмбиент плэйлистов на ютубе и залипать сто часов. Но не сегодня. Его ждёт недомытый холодильник. Да и Лёшу неплохо бы выпроводить, он же пообещал домовому. Выпив наспех стакан воды и натянув старый рабочий бомбер, он дошёл до дома и нахмурился. Дверь оказалась приоткрыта, совсем немного, на тонкую щель. Арсений потянул за ручку и та совершенно бесшумно открылась. В сумраке обычно пугающий дом сейчас не выглядел страшным, наоборот, как будто из окон внутрь лился белый мягкий свет, освещая каждый уголок. Почему-то сейчас дом казался другим, как-будто из сказки, как будто его нарисовал художник, выписав с любовью каждую деталь. В мягком свете окон было видно блестящие былинки, медленно парящие в воздухе. Арсений тихонько, как только мог, подошёл к открытой двери в гостиную. Лёши там не было. На тахте аккуратно сложенные стопкой лежали бельё и подушка. Это не похоже на Алексея, наверняка домовой постарался. Улыбнувшись этому малюсенькому жесту то ли доброты, то ли чего-то непонятного, он подошёл к приоткрытой двери в кухню и замер, увидев тень. Может, Лёша? Нет. Через щель было видно, что высокая, худая фигура стоит в проёме веранды почти подпирая дверной косяк макушкой, и как будто о чём-то думает. Арсений замер, рассматривая домового. В предрассветном мягком свете он не выглядел ужасным и пугающим, просто мужчина. Потасканная пыльная рубашка с небрежно закатанными рукавами, слишком не по фигуре. Брюки с оборванными внизу грязными штанинами, оголяющими тонкие щиколотки. На голове как будто не волосы а большой ком сантехнического льна, запавший паутиной. Он одной рукой держался за стену, второй выводил элегантные пасы в воздухе. Арсений мог прямо сейчас выдать себя, пока домовой так погружён в своё занятие, но почему-то казалось, что это слишком важный ритуал, который ни в коем случае нарушать нельзя. Он тихонько отошёл ко входной двери и шумно ею хлопнул, делая вид, что только вошёл. Протопав по коридору, он открыл дверь в кухню. Никого, совсем никого. Арсений уже хотел спокойно вздохнуть, как сзади раздались шаги. На плечи вне зоны выдимости легли кончики тёплых пальцев, заставляя обмереть.       ..................каков дом............таков и дух в нём.................       Арсений тяжело сглотнул и кивнул. Он не знал истории дома, не знал, почему в нём так долго никто не жил, но он начинал понимать, почему домовой вдруг начал хоть как-то, но помогать. Похоже он понял, что Арсений не отстанет, не оставит, что у брошенного дома наконец есть хозяин. Павел назвал дома брошенками. Возможно это неправильная ассоциация, но Арсений вспоминал свои слова вчера. Дело не в цветах, а в поддержке, во внимании. Может быть так, что домовой чувствовал то же самое? Арсений мотнул головой, прошёл к веранде, чтобы вытереть стол и накрыть завтрак. И замер на пороге, увидев в пустой ещё вчера вазе пышный букет полевых цветов и трав. Цветы и листья ещё были влажными, с них капала роса на стол, а ещё они пахли просто одуряюще хорошо, свежо, ярко. Этот букет ему. Им. Двум существам, просто желающим внимания.              Что-то поменялось с того дня в его отношениях с домовым. Арсений не понимал, что чувствовал по этому поводу. Но как-будто домовой увидел в нём что-то новое, что или разжалобило, или сблизило их. Когда после тех выходных Арсений приехал на участок, разложил пакеты с покупками для уборки и мелкого ремонта, и зашёл в дом, он не поверил глазам. Веранда, которую он уже привык видеть жёлтой от старого лака, с неаккуратно наляпаной белой краской на рамах, выглядела так, будто в ней только что сделали ремонт. Там даже пахло деревом, как будто ещё вчера тут кипела работа. Как домовой сделал это и что конкретно он сделал, было непонятно. На полу свежий навощёный паркет, рама окна чистая, даже разбитые стёклышки снова целые на своих местах, вагонка совсем новая, без натёков лака, чистое дерево. Просевший диван под окном снова как новый, обитый клетчатым тартаном, столешница стола целая, без выщербленного шпона, а кресло-качалка как будто побывало на реставрации. И над всей этой красотой люстра с бахромой на абажуре, которую Арсений никак не мог собраться и почистить или хотя бы просто снять. Он не знал, как относиться к этому преображению, но как будто происходило что-то невероятно важное, ценное, и Арсений чувствовал, как где-то около сердца щемит ужасно. Как будто домовой рассказывает ему какую-то тайну. В конце концов, не просто так же Арсений застал его на веранде как будто в каком-то магическом ритуале.       В прошлые выходные глиняную вазу веранды уже третий раз подряд украшал букет, который притащил домовой, теперь была очередь Арсения. Он аккуратно вытащил из бумажной обёртки плотненький, как помпон, букет голубой гортензии и поставил его в свежую воду. Женщина-флорист сказала, что эти цветы вроде как приносят благополучие и стабильность в дом. Сейчас, когда Арсений всё чаще приезжал не на все выходные, в на один день и ночь, без возможности вырваться с субботних репетиций в театре, он хотел хоть как-то дать понять, что он не собирается бросать дом, что домовой не окажется опять в забвении.       В прошлую субботу он обнаружил в вазе букет львиного зева и ещё какие-то ещё цветы. Он приехал после обеда, по самому солнцепёку, потому что в пятницу остался на репетицию и устром снова ушёл в театр. Букет, нагретый солнцем, пах просто потрясающе сладко, дурманяще, Арсений накрывал абрикосовый пай домовому и зарывался носом в цветы. Он обожал цветы, по его философии если в доме есть ваза, она не должна быть пустой. Партнёршам он всегда дарил цветы, сам в тайне наслаждаясь ими. Партнёры в большинстве своём же придерживались мнения, что мужчине цветы как-то не по статусу. Нет, на праздники дарили, но не все. У Лёши их вообще приходилось выпрашивать.       — Не поверишь, что мне сегодня привезут. Ортопедический матрас. — Арсений смял упаковку и кинул в мусорку. — Ты, конечно, прости, но я уже не могу в бытовке спать. Там кровать не для моего роста и телосложения. Так что я переезжаю в дом.       По спине провели сверху вниз, едва касаясь. Арсений уже понял примерно суть такого языка. Если домовой прикасался аккуратно или щекотно, значит, всё нормально, он согласен. Если он пытался причинить дискомфорт, боль, дёргал или удерживал, значит, он против, или даже происходит что-то плохое, о чём он хочет предупредить. Так он уже пару раз буквально отдёргивал Арсения за одежду, когда на него чуть не падали вещи с антресолей. Несколько раз отдёргивал его руки от заискрившей розетки и горячей посуды. Он делал это резко, грубо, но Арсений не сопротивлялся, понимая, что домовой его признал, что он пытается помочь в своей диковатой манере.       Закончив с сервировкой субботнего ужина, Арсений вернулся к бытовке. Матрац обещали привезти до шести, доставщики уже позвонили, что выехали на трассу. Дорого, конечно, но так лучше, чем пытаться запихать двуспальный матрац в легковушку. Вывалив на стол пакет с коробками жалющей для веранды, бамбуковых, под стиль самой веранды, он наконец вытащил свою обновочку. Уже вторая половина лета на носу, а у него ещё не появился маст хэв всех дачников, не порядок. На гравий шлёпнулись голубые кроксы. Ну всё, это конечная, что дальше? Отпустить бороду и начать носить кепку козырьком назад. Скинув кроссовки, Арсений влез в кроксы, на которые купил декоративные буковки, складывающиеся в его имя. Ну да, от скромности не умрёт. Очаровательная безвкусица, достаточно упоротая и при этом не из ряда вон, все в этом кошмаре ходят. За спиной послышалось фырчание, и Арсений вздрогнул. Он привык, что домовой ест неспешно, по часу, и не отвлекается, а тут...       — А ты так быстро поел или тебе что-то не понравилось? — Вместо ответа он почувствовал, что его ткнули в принт на носке. А там на сером фоне были просто ёжики с яблочками. — Ну ежи, и что? Ежики прикольные. Странные животные, но согласись, эта их мордочка... — Арсений специально сморщил нос, изображая ежа, и улыбнулся, услышав, что домовой пытается подавить смех, зажимая рот. — Ты серьёзно вышел посмотреть на носки?       Никто не ответил. Ни касания, ни звуков. Наверное, убежал ужинать. Арсений мягко улыбнулся снова, почесал небритую щёку и пошёл к машине, чтобы вытащить шикарные антимоскитные лампы, которые наконец-то смог урвать по скидке. Он не жадный, он бережливый, да и покупать что-то за полную цену, когда знаешь, что оно может стоить половину цены, очень глупо. На следующие выходные он хотел пригласить всех к себе на шашлыки, а обустроенной, как на рекламных картинках магазинов садовых товаров, терассе не хватало для уюта только этого. На деревьях уже даже крепёж закреплён, электрик заранее озаботился. Тяжёлые неудобные коробки с лампами так и грозили вывалиться из рук, пока Арсений с горем пополам закрывал багажник. От падения его и коробки спасли чьи-то руки, ноша резко стала в половину легче. Домовой. Арсений кивнул на стол под навесом. Пока туда, завтра уже закрепит и протестирует. Сейчас хотелось ещё немного покопаться в земле. Серёжа шутил, что Арсения просто от старости к земле тянет, и, возможно, ему нужно было брать участок побольше, глядишь — и огород бы себе забабахал. Арсений в ответ припоминал, что они с Серёжей одногодки и это Серёжа ему в уши ныл, что хочет домик за городом не один год. Да и копаться в огороде он точно не хотел. А вот возиться с декоративными растениями, особенно такими простыми и некапризными, было здорово.       Ложиться спать было непривычно. Очень непривычно. Арсений уже не просто смирился, он прямо-таки сросся с маленькой комнатой бытовки, которая была в конце этого вагончика. Там вдоль стены была не кровать даже, а скорее лавка или полка. Привыкший к своей двуспальной кровати в квартире Арсений первые две ночи чуть не катапультировался на пол, но вовремя просыпался и перебирался к стеночке. Сейчас же он стелил новенькое постельное бельё на кровать в спальне дома. Спальню он убрал ещё в прошлом месяце, сторговавшись с домовым за какие-то особенно понравившиеся пирожные. Кровать со спинкой из советского лака, изножья нет, только две массивные ножки. Так даже лучше, не будет ночью ногами ничего задевать, с его ростом это было не что-то из ряда вон. В дополнении к матрасу он купил две подушки. Одну себе, вторую... Он не знал, где спит домовой и спит ли он. В интернете вообще писали, что он за печкой живёт, но что-то пока что он жил везде, кроме как за печкой. Днём ему больше нравилась веранда, но ночью чаще свет включался на втором этаже, так что.       — Я тут кое-что принёс. Я не могу спать при включённом свете, но ты вроде как не очень любишь без света. Я не знаю, но принёс ночник.       Он поставил ночник на комод рядом с платяным шкафом, они находились напротив окон, не закрывая от света ни одного угла комнаты. И сейчас с этого комода ночник осветит максимум комнаты. Задвинув шторы, чтобы в комнате наступила кромешная темнота, он сел на край слегка скрипнувшей кровати и нажал на кнопку пульта. По стенам тут же разлилась панорама Млечного пути. Он давно себе хотел это, пусть это блажь и придурь. И тут такой случай подвернулся, ну как он мог не взять такую шикарную игрушку. И как будто поддерживая его восторг, из угла возле окон послышался тихий оторопевший ох.       — Нравится? Я вот так оставлю, только немного приглушу яркость. Согласен на такую альтернативу?       Он едва не подпрыгнул, почувствовав щекотку на боку под широкой футболкой и расслабленно плюхнулся на кровать. Если его идею одобрили, значит есть все шансы сегодня спать спокойно. Уже завернувшись в одеяло, он услышал, как шуршат простынь и скрипит кровать, когда на вторую половину кто-то или сел, или лёг. Прислушавшись к себе и поняв, что нет даже отголосков волнения, Арсений выдохнул и закрыл глаза.              Сон прервался неожиданно, но не резко, скорее плавно, как будто он уже всплыл на поверхность моря, но ещё лежал на его волнах, покачиваясь и ловя дзен. Потом только его начали догонять ощущения. Тепло, удобно, приятно, под щекой подушка, на плечах одеяло. И щекотное прикосновение к открытой щеке и шее. Арсений поморщился и махнул рукой. Спросонья он даже не понимал, что происходит. На мгновение закралась паническая мысль, что по лицу ползает насекомое, но мозг наконец осознал, что лицо щекочут чьи-то тёплые влажные пальцы. Арсений замер, как мышь под веником, пытаясь понять, что происходил. Домовой, нависал над ним очень близко, запах чая, кофе, сигарет и шерсти Гели буквально резали нюх. Он щекотно водил пальцами Арсению по лицу, перебирал волосы, явно пытаясь мягко разбудить, чтобы не напугать. Если ещё не прозвенел будильник, значит ещё даже нет шести. К чёрту. Арсений накрылся одеялом с головой. Но домовой тут же вцепился в него с другого конца и принялся тянуть. А когда не смог вырвать одеяло, принялся щекотно пальцами хвататься за щиколотки и стопы, которые предательски вылезли из укрытия во время борьбы за одеяло.       — Да блин, дай поспать. Я всю неделю не высыпаюсь нормально.       Арсений забился под одеяло. Если дом горит или что-то в этом роде, пусть выражается яснее. В конце концов, они уже месяц хорошо общаются. Кто-то назовёт его больным, раз этот монолог, на который отвечают прикосновениями или звуками, он называет общением, но какое есть, другого не будет. Но тут он почувствовал на себе, прям поверх одеяла, совершенно не фантомный вес. Арсений охнул от неожиданности, вот это домовой тяжёлый, как полноразмерный мужик прям. И он явно не отстанет. Тем более, что теперь ему ужасно щекотно дышали в ухо.       — Ладно, уговорил, слезь нахер.       Кровать скрипнула, когда домовой скатился с Арсений и вскочил на ноги. Он вообще спит когда-нибудь? Может, он не спит и не понимает смысла сна, поэтому так нагло лезет? Арсений потянулся, спустил с кровати ноги и уставился на непонятно как тут оказавшиеся кроксы. И цветы. Аккуратно сорванные цветочные головки как тропинка вели к закрытой двери спальни. Намёк ясен, нужно идти на улицу. Напялив обувь, он ещё раз потянулся, и вышел к лестнице.       Арсений шёл по накиданным цветам как по тропинке из крошек. Удивительно, насколько сильно он смог доверять домовому, у него даже мысли не возникало, что в конце этой тропинки его ждёт ведьма-людоедка как в сказке. Он слышал, что домовой идёт рядом с ним, торопится, как восторженный ребёнок тянет что-то показать, играет. Цветы привели его к выходу во двор из веранды. Открыв дверь, Арсений в одних кроксах на босую ногу вышел к терассе. Влажная после ночи трава тут же намочила ноги, приятно даже. Он потянулся на носочках, с наслаждением вдыхая утреннюю прохладу, и огляделся. Что ему хотели показать? Возле терассы заколыхались ветки барбариса. Игра продолжается. Арсений быстро дошёл до кустов, оттуда до качнувшейся ветки ясеня. В самом дальнем к лесу углу участка зашуршали кусты смородины. Он тихо, погружённый в какую-то магию момента, подошёл поближе и замер. Под кустом громко копошилось какое-то животное. Ага, вот почему Гелик не выбежал его встречать, домовой загнал его в вольер. Арсений медленно присел на корточки и тихо охнул. Ёж. Прямо настоящий крупный такой ёж шуршал и занимался своими ежиными делами. Он совершенно не боялся ни домового, который, судя по всему, был совсем близко, ни Арсения. Если животные, даже дикие, настолько не боятся домового и не считают его опасным, может, то, что Арсений ему доверился, не так уж и глупо.       — Это ты потому что носки? — К голой ноге прикоснулись, явно намекая присесть. Арений не стал размениваться и сел прямо на землю, скрестив ноги в лотос.       В утренней тишине, нарушаемой песнями птиц, он сидел жопой в шортах на мокрой от росы траве и наблюдал за смешно подёргивающим носом ёжиком. Последний раз он так преисполнялся в детстве. Осталось только на речку сгонять на велике. Велосипеда у него правда нет, хотя наверное стоит завести. Но кто его отговорит от реки? Арсений тихо, чтобы не напугать ежа, поднялся на ноги.       — Я, наверное, с Геликом на реку сбегаю. Я не знаю, ты с нами хочешь? Ты же за цветами куда-то ходишь... Летаешь... Короче. Соберёшь Гелю?       Когда он вышел, одетый для пробежки, Гелик у крыльца был в ошейнике, наморднике и с поводком. Уже наблюдая за тем, как Геля носится по кромке воды на пустом пляже, он заметил на сыром песке следы. Это мог быть другой бегун, но кеды... Это точно были подошвы кед. И они появлялись прямо у него на глазах. Обладатель невидимой обуви бегал вместе с Гелей, играясь и отбирая у пса его любимый голубой мячик с нарисованными зубами. Со стороны это выглядело так, словно Геля сам от переизбытка чувств его роняет, но Арсений знал, куда смотреть. Впервые за всё время ему так хотелось увидеть домового. Если животные его не боятся, значит нет в нём ничего пугающего и жуткого. Но отражения... Арсений об этом думал, об этом, о том, что дом как будто с каждым приездом даже без его стараний становится всё более жилым, светлым. Оживает. И не только в тех углах, где Арсений уборку делал. Преобразившаяся всего за неделю веранда как доказательство. Узнать бы, как это делает домовой и почему он вдруг решил это делать. Арсений поудобнее умостился на бревне и подпёр голову рукой, наблюдая за счастливым псом. Не может что-то плохое с такой любовью относиться к животным, быть таким удивительно внимательным к нему самому. Кто бы мог подумать.