Кто-кто в теремочке живёт?

      Арсений глубоко вдохнул родной воздух Кратово. Каждый раз его захватывало совершенно необъяснимое чувство приятной щекочащей тревоги, как будто он сейчас встретится с лучшим другом или любимым человеком после долгой разлуки. Наверное, именно так и ощущается настоящий дом, тот самый, в который хочется вернуться. Даже хорошо, что машина осталась в автомастерской, он шёл по улицам пешком с рюкзаком за спиной и улыбался солнцу. Конец августа, ещё немного — и уже будет прохладно, но пока солнце ещё припекало макушку даже под кепкой, которую Арсений всё же начал носить задом наперёд. Он шёл домой. Не просто в жильё, а в место, где его ждут. Это было самое удивительное и волнующее ощущение из всех, что он испытывал за последнее время. Знать, что ты придёшь в дом, где наведён порядок, где ухожен и накормлен пёс, где тебе уже нарвали букет. Домовой не был флористом, он не собирал какие-то композиции, ему явно было важнее, чтобы букет пах каждый раз по-особенному. У полевых цветов, названий половины которых Арсений не знал, не было никаких значений, да и скорее всего и на это домовому было плевать. Это было сделано настолько от души, в порыве, что Арсений едва сдерживал себя.       Он не подросток, который не разбирается в себе и путается в спонтанных эмоциях. Он взрослый, прошедший терапию дядька. Он понимал, что по полной вмазался в домового. Тот своими маленькими, незаметными действиями, знаками внимания добился такого чувства, какого не вызывали никакие отношения. Ну ладно, может, роман с парнем с параллельного курса ещё в универе, когда его ещё добивались, когда они сначала были просто в одной тусовке, играли в настолки и только после этого решили встречаться. И когда он на все двести был уверен, что встречаться хотят именно с ним. Большинство же отношений были изначально запланированными. Арсений выбирал анкету или профиль в соцсетях, потом свидание, сразу с курсом на отношения. Не было постепенного вхождения в отношения, когда ты сначала просто присматриваешься, потом притираешься, а потом всё же понимаешь, что втюхался. Там на все эти этапы было одно свидание, к концу которого уже нужно было проявить какой-то знак внимания, в щёку там чмокнуть. Арсений себя чувствовал в этом всём очень неуютно, как будто он плескался на мелководье, а потом кто-то его толкнул и оказалось, что тут, под водой, яма и вот он по макушку в воде и не чувствует дна. Но он же взрослый, привык к таким отношениям. А тут такое яркое, новое.       Прямо перед выходными у него предательски накрылась машина. Ничего серьёзного, но Арсений ответственный водитель и не будет ехать на машине с такой проблемой по трассе, мало ли, что может случиться! Он уже почти распрощался с перспективой отдохнуть на преобразившейся по волшебству даче, но знакомый с работы согласился подвезти его, сам он ехал на базу отдыха. В воскресенье так же согласился забрать. Арсений даже не знал, как его отблагодарить, потому что связи с домовым у него не было, а заставлять его волноваться он не хотел. Хотя бы на один день и ночь он старался выбираться, всегда проговаривал свои планы на неделю, когда он планировал приехать, как дела в театре. Он не знал, слушает ли его домовой, но что-то подсказывало, что да.       Открыв калитку ключом и зайдя на участок, он уже хотел скинуть на землю пакеты с покупками, чтобы обнять пса, но его нигде не было. Домовой всегда отпускал Гелю из вольера, как только Арсений отъезжал на машине и загонял его, когда слышал его на подъезде. Сегодня он пришёл пешком, бесшумно считай, значит, Гелик должен быть во дворе. Арсений дошёл до стола под навесом, поставил пакеты на него и огляделся. Если Геля не в вольере и не встречает его, где он? Арсений нахмурился, открыл дверь бытовки и вздрогнул, когда услышал голос из-за дома. В ответ на голос раздался радостный скулёж Гелика. Это кто-то знакомый? Но калитка закрыта, машина не стоит, кто мог приехать или прийти? Он медленно, стараясь быть незаметным, обошёл дом и замер, из-за угла веранды рассматривая то, что увидел.       Гелик кувыркался по команде, вставал на задние лапы и не переставая вилял хвостом, выполняя команды какого-то незнакомого мужчины. Арсений его не знал. Худой, высокий, светловолосый, он даже на первый взгляд был выше Арсения и шире него в плечах. Худые руки и ноги немного комично смотрелись на фоне свободных джинсовых шорт и оверсайз шведки мандаринового цвета. На ногах у него были простые белые кеды, которые сильно подчёркивали тонкую лодыжку. Вишенкой на торте странной внешности, которую Арсений мог разглядеть без очков, были браслеты и кольца. Много. Слишком много. Они позвякивали от резких движений рук, когда мужчина отдавал команду чуть хриплым низким голосом.       — Встать, — он поднял руку на уровень плеча и, дождавшись, когда Гелик встанет на задние лапы, положил ему на широкий нос появившийся из ниоткуда в длинных пальцах голубой мячик. — Держи. Молодец, ещё. Лови! — Геля мотнул головой, хватая мячик зубами и мужчина тут же обнял его, присев и давая закинуть лапы себе на плечи. — Молодец! Арсу покажем, ему понравится, да? Держи. Рядом.       Он достал колбаску, которые Арсений оставлял в холодильнике для пса. Тот со вкусом умял вкусняшку и только после заметил Арсения. Радостно заскулив, он принялся смешно мелко топтаться на месте, потому что команду рядом ему ещё не отменили. Поняв, что смысла скрываться нет, Арсений сделал шаг из-за угла и тут же столкнулся со взглядом совершенно растерянных больших глаз. Парень, скорее парень, а не мужчина, явно испугался больше, чем Арсений его. Он заметался взглядом по заднему двору, дёрнулся к дому, но всё же замер на месте. Арсений медленно шёл к нему, боясь напугать ещё сильнее. Это не грабитель, он знает, как его зовут и как-будто не впервые учит Гелю командам. Но кто тогда?       — Ты кто?       Парень прикусил губу, но ничего не ответил. Вблизи зрение наконец дало Арсению разглядеть его лицо. Светлые волосы немного неряшливой копной завитушек и вихров свисали на лоб, светлая щетина, скорее уже похожая на бороду, длинный нос, обсыпаный едва заметными веснушками с родинкой на кончике. И большие глаза с кучей морщинок в уголках и светлыми ресницами. Глаза. Арсений прерывисто вздохнул. Зелёный с коричневыми и золотыми прожилками и крапинками, светящие изнутри как стекло фонарика. Как стёкла веранды. Домовой. Он судорожно зарылся в воспоминания. Тонкие длинные пальцы, рост выше него, даже копна светлых волос. Он успел уловить движение домового и вцепился ему в руку.       — Стой! — Парень замер, и как будто сжался. — Я... Привет.       И как начать диалог? Как начать диалог, когда ты в одностороннем порядке четыре месяца к ряду рассказываешь кому-то о своей жизни, получая иногда совершенно нечитаемую обратную связь, и тут вдруг сталкиваешься нос к носу с этим кем-то. И этот кто-то оказывается не чем-то инфернальным, даже намёка на что-то потустороннее, перед ним человек, самый обычный, тёплый и очень незнакомо знакомый. Арсений видит его впервые, но ощущение, что знает его уже давно. Домовой облизнул растресканые губы кончиком языка, выпрямился, наконец нависая над Арсением, как тогда, в зеркале. Только теперь он не вызывал ни капли страха. А потом он чуть склонил голову к плечу и неловко улыбнулся. Арсений только отметил для себя, что это конечная для съехавшей крыши, втрескавшейся в неведомую хтонь ещё на этапе молчаливой помощи и цветов. Теперь же у хтони есть конкретное лицо, с мягкой, совершенно невозможно тёплой улыбкой. В языке нет прилагательных, которые могли бы описать весь тот коктейль, который он чувствовал. Все обычные слова казались глупыми и плоскими.       — Привет. А я тут... Гелика учил новой команде.       — И как успехи?       — Всё хорошо.       Арсений вздрогнул, когда домовой вдруг резко поднял руку. С одной стороны он уже давно не боялся свою домашнюю хтонь, но перебороть какой-то первобытный инстинкт отшатнуться просто не мог. Тем более когда он так опасно тянет пальцы к лицу. И конечно домовой это заметил. Улыбка завяла, светлые брови тут же заломились в невыносимо грустное выражение, сухие губы чуть приоткрылись. Арсения можно обвинять в чём угодно, но не в том, что он чёрствый, потому что под сердцем остро укололо совестью и он сам притиснул домового к себе, обнимая.       — Не ходи больше невидимым. И говори со мной, — Арсений ещё сильнее сжал его в объятиях, когда почувствовал пальцы на своём затылке. — Я чувствую себя сумасшедшим уже, хватит, пожалуйста.       — Хорошо. Больше не буду, — домовой не говорил в полный голос, он тихонько шептал как будто сразу в оба уха, обдавая тёплым дыханием с запахом кофе и каких-то горячих полевых цветов.       Вот оно, то самое ощущение, которое на него тут накатывало. Дом, безопасность, покой. Это всё ему не дом давал, не стены и потолок, а вот это вот, живое, непонятное существо, похожее и не похожее на человека одновременно. Домовой аккуратно, боясь его снова напугать, отстранился и сделал шаг назад. Снова мягко улыбнулся и медленно поднял руку, протягивая Арсению мячик Гели. Тот усиленно завилял хвостом, увидев игрушку. Арсений улыбнулся в ответ и скинул рюкзак прямо на траву. Он конечно уже увидел, какому трюку научили Гелика, но это горящее в чужих глазах предвкушение будет просто кощунственно обмануть.              Так и переворачивается мир с ног на голову. Одни выходные в конце августа — и возвращаться в квартиру не хотелось. Не хотелось больше на опостылевшую работу, хотелось в театр, а оттуда быстрее к домовому, рассказывать ему про себя, спрашивать у него. Хотелось бесконечно говорить, столько месяцев молчания накопили невообразимо много вопросов, а с момента, как домовой себя выдал, их стало только больше. Арсения буквально разрывало на много маленьких Арсениев от нетерпения. Он понимал, что домовой может и не ответить, и даже будет прав, зачем раскрывать то, что человек не поймёт. Но как хотелось узнать, почему он именно такой, не похожий ни на одно описание домовых из интернета. Хотя он всё равно выглядел не совсем как настоящий человек, а как герой какой-то сказки или былины. Славянин стандартный богатырского вида одна штука, русый с зелёными глазами и добрым лицом Ивана-царевича. Хотелось узнать, сколько ему лет. Почему животные так его слушаются и не боятся. Почему и как он делает с домом то что делает. Арсений не вложил ни копейки в ремонт, домовой сам, своей магией оживлял его, восстанавливал так, что приехавший к нему на пару минуточек Фёдор все эти несколько минут приходил в себя. Дом Арсений окончательно и бесповоротно оставил себе.       На эти выходные он ехал на дачу не один. Серёжа где-то накопал целый ящик пластинок и горел желанием их протестировать, а так как свободная вертушка в доступе была только у Арсения, ему не осталось ничего, кроме как согласиться. С одной стороны он был совершенно не против Серёжи, в конце концов тот не просто так считается лучшим другом. Но с другой ему адски хотелось побыть наедине с домовым. Это было совершенно необъяснимое ощущение. Тот как будто открывал для Арсения новый мир, который он не замечал. Как будто вся его жизнь была раскраской, линиями на белом листе. А домовой взял карандаши и расскрасил, да так хорошо, что Арсений даже не знал, что так бывает. С того момента, как он наконец увидел домового, прошло уже почти три недели. Два раза были выходные, впереди вот третьи. Этого было очень мало!       Автомобиль затормозил под громкий восторженный лай Гелика перед воротами. Ну да, сломался привод ворот, а что делать. Арсений цокнул языком и вылез на гравийный подъезд. Порывшись в кроссбоди он вынул связку ключей и открыл калитку. Гелик точно загнан в вольер, лаял из одного угла, так что можно и открывать ворота как попало. И первое, что буквально бросилось в глаза, домовой. Он стоял на цыпочках перед деревом, на которое Арсений прикрутил кормушку для белок, и что-то в неё насыпал. Привычно засмотревшись на то, как красиво в его русых вихрах играют лучи солнца, пробившиеся сквозь пожелтевшую листву, он вздрогнул, почувствовав тычок в бок.       — Арсений. Я думал, ты тут окопался потому что тебе дом нравится, а у тебя тут хахаль. — Серёжа вздёрнул бровь и кивнул на домового. Арсений в ответ на это только неловко замер. А что говорить? Ну хуй. Не скажешь же, что это какая-то неведомая бестелесная вроде как сущность от другого мира и вот это вот что стоит перед кормушкой не человек вообще? Серёжа его за душевнобольного посчитает. Но даже если домовой решит доказать правоту его слов, не стоит ли скрыть правду ради блага домового и дома?       — Ну да. А почему нет...       Он от души хлопнул калиткой, чтобы домовой наконец отвлёкся. Тот смешно встрепенулся, обернулся на них и заулыбался, увидев Арсения. Сегодня было холоднее, домовой или мёрз, или просто ради внеших приличий оказался одет в какую-то красную рубашку с длинным рукавом, беспонтовую чёрную безрукавку аля дед, широкие чёрные спортивные штаны и массивные чёрные кроссовки. Ну и цацки на руках такими же нелепыми гроздями. Даже увидев Серёжу, он не остановился и не перестал улыбаться. А потом и вовсе обнял Арсения, прижимая к себе. Он замер в горячих руках, вдыхая осень, собачью шерсть, свой одеколон и кофе, сигареты и чай.       — Здравствуйте, — Серёжа первым протянул руку для знакомства и домовой совершенно без раздумий её пожал, удивив Арсения. Но это оказалось только начало.       — Здравствуйте, Сергей. Я видел вас тут, вы с уборкой пару раз помогали и на мясо приезжали. — Серёжа от удивления чуть рот не приоткрыл. Наверняка собирался представиться, а тут такой напор. — Антон.       — Очень приятно... Так это на вас Арсений бросает Гелика?       — Ну да, и дом тоже, — Домовой приобнял Арсения за плечи и перехватил тяжёлую сумку. — Мне не сложно, а Арсу полегче.       — Ну это да.       Серёжа, всё ещё пребывая в шоке, что-то пробурчал про машину и выскользнул за ворота, чтобы завести свою ласточку во двор, оставляя Арсения один на один со своим удивлением.       — Антон? — Домовой пожал плечами и улыбнулся, склонив голову и заглядывая в глаза. — Ты же мне никакого имени не назвал.       — Ну мне же нужно было как-то представиться.       — А мне... как обращаться?       — Антон. Тебе нравится? — Арсений быстро закивал. — У меня нет имени, но я же могу как-то назваться на людской манер, чтобы вам было проще.       — А почему? Тебе имя нравится? — Новоиспечённый Антон решил выдержать паузу, проследил взглядом за тем, как Серёжа уже тащит к дому коробку с купленными на барахолке пластинками и снова склонил голову. У него вообще была странная привычка заглядывать Арсению в глаза снизу вверх,как будто заискивая, но при этом в глазах его горел такой хитрый огонь, что это выглядело скорее как ребячество.       — Для меня все человеческие имена как одно. Так звали первого человека, которому я показался. Хороший был пацан. Отец у него был... Не плохим, просто бросил их с матерью. Я его берёг, пока они в город с новым мужчиной не уехали, оставив дом бабке с дедом.       — И он тебя не испугался? — Антон заулыбался, пытаясь сдержать смех.       — Да куда там, он меня как щенка обнимал. Добрый такой был, яблоки мочёные мне в сенях оставлял.       — И... Что с ним стало? — Арсению хотелось, чтобы Антон продолжал говорить. Его речь была совершенно не современной, размеренной, протяжной, он никуда не торопился, да и зачем, если у него за плечами столько лет.       — Слышал я от его бабки с дедом, — Антон хитро блеснул глазами, приземляя на стол в столовой пакет с покупками, — что новый его отец был служащим в какой-то конторе торговой, хотел и его пристроить. Да Антон в тайне от всех на художника выучился, работал не абы с кем, а с передвижниками. А после, попрощавшись с родными, поехал в Париж с балетной труппой портреты прим рисовать. Так там и остался с французским актёром театра. Письма слал частенько. Один раз я его после видел, когда родители его умерли и он с французом своим приехал сюда, чтобы имущество продать. — Арсений и без дополнительных объяснений понял, что этот неизвестный ему Антон был геем и жил с любовником. И, похоже, этого Антона, который стоял перед ним, ничего не смущало. — Он не сразу вспомнил меня, но когда вспомнил, пообещал найти дому хороших хозяев, чтобы мне проще было, с тем мужчиной познакомил.       — Звучит как сказка.       — То есть, даже зная про меня, ты не можешь в эту сказку поверить? — Антон дёрнул бровями, и улыбнулся, зарываясь в пакет. — Ого, а кокосинки мне?       — Не все! Тут ещё Серёжа вообще-то!       Арсений шутливо пихнул домового в плечо и пошёл обратно к машине, вытащить ещё кое-какие вещи. Пора привозить сюда всякое тёплое, бросать дом на зиму он не собирался. И в чём Антон насчёт сказки не прав? Если бы в апреле ему сказали, что он столкнётся с настоящим сказочным существом, он бы покрутил пальцем у виска. Если бы ему сказали, что он влюбится в это существо, он бы вообще вызвал дурку. И вот он здесь, в Кратово, глаза сами прилипают к Антону, губы сами растягиваются в улыбке и он тянется, тянется прикоснуться. История же будоражила его, ведь Антон явно не видел в этом ничего такого, ну подумаешь двое мужчин любят друг друга, экая невидаль. Почему-то в воображении Арсения тот Антон рисовался очень похожим на домового, может, немножко ниже. Видимо, тут и проявляется сильнее всего инаковость Антона, ему плевать на людские загоны и правила. И от этого Арсений чувствовал крылья за спиной, потому что его тут принимали любым, совершенно любым, без рамок и ограничений.              Бабье лето очень удачно выпало на период, когда вся компания могла снова собраться на барбекю в Кратово. Друзья уже наизусть выучили адрес и даже спрашивали, нельзя ли приехать хоть на пару часов к нему на дачу в выходной, просто подышать воздухом. Арсений их всех прекрасно понимал, он и сам привязался к этому месту намертво. И не только месту. Антон сотрорил с домом совершенно невообразимые метаморфозы. На недоумённые вопросы Арсения он только хитро улыбался. Друзьям и соседям он как заведённый повторял про ремонт, реставрационные работы. Павел, единственный, кто мог из окон своего дома видеть реальное положение дел, молча прикладывал палец к губам. Арсений был ему невероятно благодарен за это сохранение тихого мира.       Антон медленно, но верно, становился героем соцсетей Арсения. Во-первых, нужно было подготовить хоть какую-то почву для его появления, он же обещал всеобщий пикник в первые выходные октября, а Серёжа наверняка спалит его, не удержится, спросит, почему Арсений без своего парня. Во-вторых, ну как он мог не сфотографировать, как тот держит на ладонях жменю зерна и прямо на его пальцах и руках сидят птицы, как у диснеевской принцессы. Как он играется с Гелей в лучах солнца. Как сидит на зелёном газоне, покрытом ажурной тенью облетающих деревьев, в коричнево-оранжевом вельветовом костюме, смешных солнцезащитных очках Арсения и сложно смотрит в только что подареный смартфон. Да, Арсений купил ему простенький телефон на следущие же выходные, как познакомился лицом к лицу, подключил интернет и теперь мог переписываться с Антоном из своей квартиры. Антон мгновенно влился в сетевую жизнь, записывал ему кружки, присылал море красивых и очень красивых фотографий дома, участка, природы, реки, просто улочек Кратово, котов, ежей, каких-то лошадок на лугу. Он писал голосовые своим мурлыкающим, чуть гундявым низким голосом, присылал новые и новые стикеры с мемными животными. Судя по тому, как резко поднималось настроение, как появлялись силы и желание сворачивать новые горы, именно этого ему в жизни не хватало. Арсений же записывал ему кружки из театра, где хвастался новой афишей и показывал себя в гриме, ныл на заколебавшие его финансовые отчёты в голосовых. И всегда, как аксиома, Антон его поддерживал, говорил, что Арсений молодец, что он сильный, что он отлично работает и хорошо выглядит, что у него всё получится, что он сможет уйти со своей опостылевшей работы в театр насовсем. Кто-то на нём уже крест ставил, ну уже не молодой, куда сейчас так круто вид деятельности менять, а Антону было плевать, для него Арсений ещё совсем молод, у него всё впереди. Его поддержка окрыляла так, что впору было бояться вылететь на орбиту и врезаться в спутник.       — Антон, можешь из холодильника принести ещё пива?       Дима, который приехал первым вместе с Катей, уже познакомился с Антоном без суеты и беготни, поэтому сейчас не торопясь готовил гриль, пока Арсений вместе с Катей делал простенький салат. Пока ещё есть зелень её нужно есть. Антон, до этого возившийся с вычёсыванием Гелика, покладисто кивнул и быстро зашёл в дом.       — Он классный, — Катя говорила шёпотом, чуть наклоняясь и щекоча парой спадающих прядок руку Арсения. — Не знаю, располагает к себе так.       — Да знаю, сам на это купился, ты не представляешь как. — Да уж, придётся продумать легенду получше.       — А он местный?       — Ну да, всю жизнь тут живёт. — Катя улыбнулась, щурась на солнце.       — Да по нему видно, он такой, знаешь, не как в Москве. Мягкий такой. Ну главное, что тебе с ним хорошо. Хорошо же?       — Спрашиваешь? — Арсений хихикнул и шутливо толкнул Катю в плечо. Антон вышел из дома, отдал бутылку пива для мяса Диме и подошёл к ним. Привычно провёл пальцами по плечам и щекотно зарылся в волосы на затылке.       — Что делаете?       — Салатик. Любишь зелень?       — Молоко банановое люблю.       — Ого, губа не дура, — Катя рассмеялась и, дождавшись, когда Антон сядет на кресло напротив них, протянула ему сыр. — Антон, нарежь фету кубиками, пожалуйста.       — Конечно.       Пока Антон аккуратно, но умело крошил крупными кубиками сыр, Арсений пытался подавить улыбку. Он так умилительно высовывал самый кончик языка, просто невозможно сдержаться. Да уж, даже если бы он одёрнул Серёжу и сказал, что Антон просто присматривает за домом, увидь их общение, взаимодействие кто-то, стало бы ясно что он брешет как псина. У Антона не было никаких тактильных рамок, личное пространство Арсения было и его личным пространством. Будучи невидимым, он привык общаться прикосновениями и сейчас прежде, чем начать говорить, касался ужасно двусмысленно, слишком аккуратно, мягко. Он расчитывал силу, конечно, но Арсению хотелось думать, что это всё же его отношение. Да и он сам не мог оторвать взгляд от Антона, не мог перестать изучать его мимику, каждую микроэмоцию, которых так много, что всего нескольких дней общения просто недостаточно для изучения.       Сказать, что Антон понравился всем друзьям Арсения, не сказать ничего, он идеально встроился в их компанию, мог поддержать любой разговор, не стеснялся странно шутить и обнимать людей, выражать эмоции открыто и ярко. Он был непосредственным, как ребёнок, по его лицу было видно всё, что он думает. И при этом он очень много знал. Как-то он оговорился о том, что возраст домового совпадает с возрастом фундамента дома. От Фёдора он знал его историю только до конца девятнадцатого века, но это уже больше, чем прожил он сам. И этот прожитый опыт было видно, слышно, по его мудрости, рассудительности, огромным знаниям. Причём он мог как рассуждать о фундаментальных проблемах классической литературы, так и разговаривать современными мемами, делая отсылку на отсылке. Все, кроме Серёжи, видели его впервые, но к концу вечера уже считали родным. Тем более когда Арсений представил всем Антона своим парнем, чтобы не рушить легенду. На фоне Алексея он у Арсения прямо звезда, так же светит и греет.       Удивительно тёплый для начала октября воздух после захода солнца стал стремительно остывать, Антон, как гостеприимный хозяин тут же откуда-то как фокусник вытащил клетчатые советские пледы с бахромой. Арсений и до этого понимал, что он многое о доме не знает, но похоже там есть какие-то совершенно бескрайние скрытые от него закрома. Ну точно куркуль. Антон в ответ на его недоумённый взгляд только подмигнул и кивнул на ступеньки веранды. Там уже лежал какой-то домотканый коврик и стояли две кружки чая. Ну какое сокровище хозяйственное.       Арсений сел неаккуратно, всё же пара бокалов вина грации ему не добавляли никогда. Он почти завалился на уже сидящего Антона и тот со смехом помог ему усесться. Хорошо. Просто хорошо. Завтра никуда не вставать рано, можно будет выспаться. Выспаться под боком у Антона. Тот спал с Арсением в одной кровати, что логично, это была его кровать, и согревал даже лучше одеяла даже не прикасаясь к Арсению. Если бы только он обнял во сне...       — Не холодно?       — Нет, хорошо... Тепло вот тут, — Арсений положил руку на грудь и Антон понимающе кивнул.       — Понимаю. У тебя хорошие друзья, я не чувствую ничего негативного от них.       — Ты поэтому на Алексея так отреагировал? — Антон дёрнулся и нахмурился. — Ты так не хотел, чтобы он ночевал...       — Он не был негативным, но мне не понравилось, как он с тобой обходился. Как... с куклой. Не как с живым. Он тебя не слушал.       — А ты слушал?       — Я тебя слышу везде на этом участке, даже если не стою рядом. Я слышал как ты читал сценарии по ролям. — Антон кинул на него лукавый взгляд и приложился к кружке. А Арсений залился румянцем. Значит, как он дрочил в бытовке, слышал тоже. Позорище.       — Я спросить всё хотел... — Перевод стрелок это любимый спорт Арсения конечно же. — Ты восстанавливаешь дом, не знаю, как и чем, но тебе... Ну не знаю, не сложно?       — Для меня это просто. Нужны только хорошая память и крепкое основание. И хозяин.       — Фёдор говорил, что предыдущий дом сгорел... — Антон кивнул и отхлебнул чая из своей литровой кружки. Сидеть на ступеньках веранды вот так, на небрежно брошенной рогоже, было ужасно уютно. На улице уже стемнело, фонарики и гирлянды освещали пожелтевшие деревья и всё такие же зелёные ели, белые тенты и закутаных в цветные пледы гостей на терассе. Арсений притиснулся к одетому в оранжевый полосатый оверсайз свитер с высоким воротом Антону и тот тут же отставил кружку и приобнял за плечи. — А как ты?       — Дом сгорел в войну. Я не понимаю ваших границ, вот этого всего, но я понимаю происходящее. Мужчина, что в доме жил, ушёл на фронт, женщина с детьми отбыла в эвакуацию. Я понимал, что мне придётся перетерпеть, подождать, прежде чем хозяева вернутся. В брошенном доме поселились... Я не знаю, какие-то люди, они говорили на русском, но стреляли в русских. Их все боялись. Они и с домом обращались по-свински, били посуду, когда сильно напивались ссали в сенях, чтобы не идти до туалета. Ну я и начал их выживать. А они решили, что дом нечистая сила населяет и сожгли.       — Ты дал им сжечь дом? — Антон пожал плечами как само собой разумеющееся.       — А как-то всё одно было, я уже триста лет прожил, зачем ещё. Но фундамент каменный устоял, и основание печи тоже. Там дух дома заточен. Те хозяева не вернулись, но участок выделили кому-то новому, он пригнал архитектора, строителей и они отстроили новый дом, на том же фундаменте. Переехал не сдвигаясь с места. — Арсений фыркнул на эту шутку. — Дом раньше как изба был, один этаж всего, из бревна, а его вон как отгрохали. Я помню как стоял посреди нового дома и не мог восторг утихомирить. А уж когда хозяин приехал с женой так я и вовсе с таким рвением кинулся работу свою выполнять. Я для тебя дом вернул таким, как он был тогда, совсем новый, хотя следы времени всё равно остались. — Арсений зажмурился на мгновение. Это «для тебя» попало в самое сердце, опять.       — Наверное мне не стоит спрашивать у тебя, но... Почему ты так относишься ко мне? — Антон в непонимании отстранился, всё равно оставив на плече горячую влажную ладошку. — В смысле, ты сначала так меня в штыки воспринимал, а теперь... Я даже не знаю, как объяснить. Как будто мы самые близкие друг другу люди в мире, как будто ты мои мысли читаешь.       — Что чувствует человек, когда его предаёт тот, кому он верит? — Антон смотрел прямо, как и всегда, глазами-витражами выворачивая душу, заглядывая глубже, чем могли бы заглянуть люди.       — Боль. Это очень больно. Знаешь, психологи разные, конечно, сейчас сказали бы, что это отчасти из-за ожиданий, которые мы возлагаем на людей, хотя не должны... Но это один хуй очень больно.       — Когда Виталий Романович умер, я думал, что в дом приедут его родственники. Я видел их каждое лето, они приезжали с детьми, играли в бадминтон, несколько женщин готовили на кухне. Но они не приехали... Я узнал о том, что дом выставили на продажу, когда приехал его сын, забрал альбомы из шкафа, несколько коробок из кабинета с наградами, какими-то бумагами. — Арсений опустил взгляд на пальцы, сжавшие кружку. Антон слегка перебирал ими, как будто пытаясь успокоиться. — Я уже менял хозяев, это не страшно, но... Они пригнали технику, хотели снести дом. Экскаватором чуть не завалили угол, неколько окон разбили, когда пытались рамы выбить. — Арсений уставился на дом. Ничего даже подобного он не мог предположить, дом стоял почти как новый, но благородно состареный. — Я вступился. Возможно я перегнул палку, но дом это часть меня. Мне было очень больно, я защищался как мог. В общем... Потом напугал до инсульта какого-то мужика, который приходил ругаться с прорабом. Дом снова выставили на продажу. И ещё, и ещё. Люди приезжали, смотрели дом, покупали, приезжали пару раз за лето, забрасывали, продавали и так по кругу. Семь лет назад он опять сменил хозяина. Может, я наивный дурак, но я при параде принимал каждый раз гостей, мне хотелось, чтобы дом жил... Я старался поддерживать его как мог, лечил стены, крышу, фундамент. Гнал вредителей, пугал воров и бездомных, чтобы сюда пришли хозяева новые и увидели дом таким же, каким его оставил последний, кто обо мне заботился. Последний хозяин отрезал электричество и приехал пару раз, вынес какие-то вещи Виталия Романовича, наверняка на продажу и больше не пришёл. — Антон склонил голову, закрывая глаза чёлкой. — А я темноты боюсь...       Арсений вздрогнул. Он с упёртостью барана все первые дни вырубал свет, лишая Антона света. Конечно, он не знал, но сейчас, оглядываясь назад, он ощущал себя каким-то изувером.       — Семь лет. Семь лет в темноте, тишине. Я устал, я обозлился. Я решил, что и сам прекрасно справляюсь с домом и никакой хозяин мне тут не нужен, что я буду гнать людей отсюда так изощрённо, как смогу.       — А я здесь. — Антон в ответ на это невесело хмыкнул.       — У тебя крепкие нервы и здоровое сердце, поверь. Когда те мужики разбили стёкла, я решил, что с меня хватит. Я до этого думал, что тебе дом не нужен, ну живёшь в вагончике и на здоровье... Стёкла — это мои глаза. — Арсений прикусил губу. Это он понял, по оттенкам витража в радужке его узнал тогда. — Это было больно, опять больно. Решил запугать тебя так, чтобы ты уехал. Когда ты принёс кекс с молоком я стоял и думал, что сейчас оторвусь, разобью посуду, кекс раскрошу по всему дому, а молоко тебе на голову вылью.       — И почему передумал?       — Соскучился. По отношению нормальному, по тому, чтобы со мной считались, говорили. Ты много говорил, я понимал, что ты сам с собой болтаешь, но мне уже казалось, что со мной. Я решил, что была ни была, попробую. Не наладить отношения, так хоть нейтралитет держать. Ты не лезешь в дом, я не лезу к тебе. У меня же были мысли к тебе в бытовку зайти.       — Меня бы точно инфаркт хватил... — Антон мягко положил свою ладонь поверх его на ступеньку и слегка сжал пальцы. Налконил голову, заглянул в глаза, мягко улыбаясь.       — Прости. Но вообще я не знаю, почему меня переклинило. Я как сам дом, столько лет стоял в темноте, пылью и паутиной поростал, а тут пришёл человек и зажёг свет. Как люди говорят, оттаял? — он приобнял Арсения за плечо и притиснул к себе, утыкая носом в шею. От него всё меньше пахло сигаретами и чаем, всё сильнее пахло кофе, кексами, барбекю, псовой шерстью и одеколоном Арсения. — Да ещё и ты меня увидел. Это вообще запрещено, но я тогда так зарылся в свои мысли, что не заметил тебя.       — Почему запрещено?       — Пф, ты спрашиваешь? Потому что полиция, попы с кадилами, маги со свечками и прочая чушь. Я за годы без хозяина все круги этого безумия прошёл. — Арсений хмыкнул. Он и сам тогда думал вызвать дурку и экстрасенса, причём не понятно в каком порядке. — Это сильнее связывает меня с человеком, а человека со мной. Я только тем, кому очень доверял, рисковал показаться. И то, аккуратно, чтобы не напугать. А тут посреди бела дня прям на веранде. Мда...       — Стоп. Что? На веранде? — Вот это поворот. Он думает, что его только тогда запалили? Судя по встревоженным большим глазам, именно так и есть. Арсений кашлянул и выпрямился. — Я тебя увидел когда книги разбирал. Ну... В ту ночь когда ты меня реально напугал.       — Видел?       — В зеркале. Я в зеркале увидел твою руку за занавеской у окна.       — А я всё думал, чего тебя так накрыло-то...       — И не поэтому накрыло, — Арсений опустил глаза. Сейчас, сидя рядом с Антоном, он не чувствовал страха перед этим воспоминаниями. Он чувствовал бесконечное сожаление от того, почему Антон и дом стали такими. — В зеркале прихожей... Я увидел тебя всего.       — Боже... Мне жаль, — Антон тут же сгрёб его в объятия, мягко поглаживая волосы.       — Ты мне показался мертвецом       — Знаю. Я и был мертвецом. — Антон тепло выдохнул ему в шею, буквально затапливая ароматом дома, тепла. — Дом без хозяев мёртв. Я мог заставлять его существовать и дальше столько, сколько захочу, он бы не рухнул и не сгнил никогда. Но он был пустым. А я с домом одно целое, как он выглядит, так и я, и наоборот. Я не собирался так сильно...       — Да поздно уже. Не извиняйся, — Арсений вдруг улыбнулся появившейся мысли и не размыкая объятий, задрал голову и ткнулся носом Антону под челюсть. — Теперь я понимаю, почему дом так хорошел. Ты вон на сладком щёчки наел и дом за тобой таким же живчиком стал.       Антон нахмурился, пытаясь выглядеть возмущённым, но не смог сдержать улыбку и зафырчал. А потом потянул Арсения на себя, чтобы усадить на колени и обнять покрепче. На терассе гости доигрывали партию лото, Дима ворочал мясо на гриле, смеясь и подтрунивая над сидящим рядом Геликом. Так выглядел дом. Дом — это не стены, это тонкое неуловимое ощущение, которое дают живые существа. Словив ехидный взгляд Серёжи, который их иначе как «женатики» теперь не называл, Арсений показал ему язык и переплёл пальцы с Антоном. Они поговорят об их отношениях, и почему-то Арсений был уверен, что Антон его поймёт и не сделает больно.