you’re out of touch (i’m out of time)

Они разбили лагерь на ночь. Поскольку Тиссая сдерживала свой хаос, Йеннифэр была единственной, кто наколдовал палатку для них двоих. Она была сделана из темной ткани, так что ее легко можно было спрятать под ночным небом, и зачаровать так, что внутри она была намного больше, чем казалась. Тиссая восхищалась находчивостью Йеннифэр и ее знанием таких необычных заклинаний. Зимний ветерок в этот поздний час был подобен ледяным ножам, вонзающимся в их кожу. Йеннифэр ухитрилась приготовить им овощное рагу, и они молча ели у костра. Лошади были привязаны к одному из самых крепких стволов дерева и крепко спали. Теплое рагу и огонь сейчас очень пригодились. Тиссая также упаковала несколько согревающих зелий, готовясь к этой поездке. К сожалению, у нее не было времени сварить какие-либо специальные целебные зелья. Ее бедра были в ссадинах от верховой езды, и вероятно, к завтрашнему дню они начнут кровоточить. Эту боль удалось унять только благодаря целительной магии Йеннифэр. — У меня лучше получается наносить раны, чем залечивать их, — проворчала Йеннифэр. Тиссая ничего не сказала. Она оценила этот жест и оставила все как есть. Установившееся между ними молчание было нарушено после того, как их тарелки опустели. Йеннифэр придвинулась поближе к Тиссае на бревне, на котором та сидела, и ректоресса взглянула на нее с любопытством. — Ты всегда хотела стать ректорессой? — мягко спросила Йеннифэр. Дрова раскалывались и трескались от жара пламени. Тиссая слышала, как вокруг них качаются деревья, и шелестят листья на вечернем ветру. Но даже простая красота природы не могла сравниться с Йеннифэр, освещенной теплым светом костра. — Я хотела что-то контролировать, расти. Я хотела, чтобы это было моим. Я никогда не подходила для жизни придворного мага, потому что не могла отстраниться от всей этой политики. Я хотела принять участие в каждом событии по всему королевству, даже если это доведет меня до изнеможения. Я хотела слишком многого, — пробормотала Тиссая, стараясь, чтобы в ее голосе не было слышно эмоций. Рядом с ней, Йеннифэр, слегка запыхавшись, пробормотала: — Ты хотела всего. Тиссая невесело улыбнулась. Это был один из способов выразить эмоции. Но эти убеждения были пережитком ее прошлого, слабостью, которой она потворствовала слишком долго. Ни у одного человека не может быть всего. И даже если бы было, то этого все равно недостаточно. Взросление означало, что ты переставал пытаться откусить больше, чем мог прожевать. — Я могу контролировать Аретузу. Я могу контролировать Братство, когда мне нужно. — Недостаточно для того, чтобы дать мне Аэдирн, — яд в голосе Йеннифэр был едва скрыт. Тиссая повернулась, чтобы посмотреть на нее. В фиалковых глазах плясали огоньки. — Но достаточно, чтобы сохранить тебе жизнь. Йеннифэр усмехнулась. — Я справлюсь с любыми ничтожными убийцами, которых пришлет ко мне Стрегобор. — Ты можешь. Сейчас. Но могла бы ты сделать то, что сделала в Соддене, сразу после своего вознесения? — спросила Тиссая, уже зная ответ. Удивление в глаза Йеннифэр было единственным ответом, в котором она нуждалась. После этого младшая чародейка долго молчала. А Тиссая продолжала говорить: — Арториус Виго — справедливый человек. Он послал к тебе группу хорошо обученных убийц после того, как ты смутила Фрингилью во время бала. — Она опозорила себя тем, что не соблазняла этого слабоумного короля, — проворчала Йеннифэр, отводя взгляд от тяжелого взгляда Тиссаи. — Возможно. Но Арториус все равно послал их, потому что это был его долг как дяди Фрингильи. И я убила их всех прежде, чем они успели ступить на территорию Венгерберга. Потому что я связана своим долгом перед тобой, — сказала Тиссая, слегка пожав плечами. — Как кто? Моя мать? Пожалуйста, пощади меня, — Йеннифэр отмахнулась от нее. Тиссая поморщилась от мысли о том, что их отношения можно назвать какими-то материнскими. Стала бы мать просить свою дочь проявить себя, соблазнив мужчину? Какой странной эта мать тогда была бы. И если бы Тиссая подумала о своем собственном… Нет, она бы не стала думать ни о чем другом. Тиссая убедилась, что Йеннифэр смотрит на нее, прежде чем сказать: — Как твоя наставница. Йеннифэр не стала спорить на этот счет. Не могла. Тиссая была ее наставницей во всех смыслах этого слова. Во всем, от ее женственности до колдовства и морали, Тиссая была той, кто заложил фундамент, на котором она могла строить. Да, Йеннифэр стала самостоятельной после отъезда из Аретузы, но основа для этого уже была заложена. Такого не произошло бы в Соддоне не обратись она к Тиссае за советом. — Я должна поблагодарить тебя? — с горечью спросила Йеннифэр. Тиссая сжала челюсти, прежде чем сказать: — Нет. Я сделала это не ради твоей благодарности. Йеннифэр повернулась к ней лицом. Они смотрели друг к другу в глаза, их колени соприкасались. Тот огненный взгляд снова вернулся к Йеннифэр, когда она спросила: — Тогда почему ты спасла меня? Это было самым большим оскорблением для вашей любимой ученицы — быть убитой? Ее намерения были очевидны: она хотела вывести Тиссаю из себя и спровоцировать ее на спор. Она хотела, чтобы Тиссая дала отпор столь же жестоким ответом. Но сегодня вечером она устала. На самом деле, большую часть ночей она была уставшей. — Я спасла тебя, потому что ты дорога мне, — сказала она, смягчившись. Йеннифэр резко вдохнула, прежде чем нахмуриться и отвести взгляд. Простит ли она Тиссаю за то, что она протянула руку и разгладила кончиками пальцев ее нахмуренные брови? Или хотела бы Йеннифэр растаять от ее прикосновений, как мечтала Тиссая? Они никогда не узнает. По крайней мере, не в этой жизни. — Ты уже знала это. Ты знала это с Соддена, — пробормотала Тиссая. Йеннифэр покачала головой. — Ты была полусумасшедшей после двимерития. Тиссая кивнула в основном самой себе, сказав: — Мне было невыносимо больно. В этом я полностью согласна. Но когда я сказала тебе отпустить все это, я полностью отдавала себе отчет в том, что делала. В тот день я была готова умереть. — Заткнись, — язвительности в голове Йеннифэр было бы достаточно, чтобы остановить более слабую женщину. Но Тиссая никогда не пряталась от нее, и не собиралась и сегодня. — Я бы предпочла быть принесенной в жертву в этом пламени, чем позволить армии Нильфгаарда убить и тебя тоже, — сказала Тиссая, собрав столько мужества, сколько смогла. Это было так, как если бы хаос Йеннифэр выпрыгнул из ее тела, когда она закричала: — Заткнись! Теперь она стояла над Тиссаей. Эти черные, дымчатые завитки вызванные яростью снова легли на плечи Йеннифэр, словно любовник-собственник в ее объятиях. Тиссая задавалась вопросом, знала ли даже она сама, что ее хаос был настолько силен, что был практически живым. Лес вокруг них погрузился в тишину. Не было слышно ничего, кроме их собственного дыхания и потрескивания дров в костре. Тиссая посмотрела на Йеннифэр с нейтральным выражением лица, в то время как Йеннифэр смотрела на нее сверху вниз с яростью тысячи солнц. — Почему ты так мало ценишь свою жизнь? — зарычала Йеннифэр. — Почему ты ведешь себя так, будто твоя смерть ничего не значит? — Это ничего бы и не значило. Я не дура. Братство было бы необратимо дестабилизировано, и некоторые из моих учениц оплакивали бы мою кончину. Но Аретуза будет жить дальше. Я уже назначила ректорессу на случай, если этот храм не сможет вылечить меня. И… — Тиссая была быстро прервана. — А что насчет меня? Тиссая была сражена наповал. Уязвленное выражение лица Йеннифэр заставило ее застыть на месте. Что это был за вопрос, ни с того ни с сего? Она даже не могла найти в себе сил заговорить. — А как же я? Неужели ты не подумала о том, что было бы со мной, если бы ты умерла? — продолжила Йеннифэр, и ярость снова зазвучала в ее голосе. Тиссая отвела взгляд, ей было невыносимо смотреть на Йеннифэр, когда та спросила: — А как бы ты поступила? «Забудь о бутылке», однажды сказала ей Тиссая, «позволь своему хаосу взорваться». В этот момент, когда Йеннифэр задала этот вопрос, ей показалось, что она снова в Соддене, а на них надвигается нильфгаардская армия. Йеннифэр чуть не взорвалась от ярости. — Ты что, не слышала ни слова из того, что я говорила? Я уже говорила, что отказываюсь позволить тебе умереть. Я здесь, с тобой, на холоде, измученная, и надо мной нависла угроза в лице убийц. Неужели ты думаешь, что я была бы здесь, если бы твоя смерть ничего для меня не значила? — в конце своей тирады Йеннифэр тяжело дышала и дрожала. Ее хаос разливался по плечам и скапливался у ног, ошеломляющий и осязаемый. Тиссая больше не могла этого слышать и сказала: — Это ничего бы не значило. Да, ты бы скучала по мне, но ты молода и… — Скучала по тебе? Это все? Я сжигала людей дотла внутри их доспехов, чтобы защитить тебя, а ты думаешь, что я бы просто скучала по тебе? — взревела Йеннифэр. Тиссая только сейчас осознала, что ее трясет, когда попыталась встать. Ее ноги налились свинцом, и у нее не было сил, чтобы приподняться на руках. Теперь она была во власти Йеннифэр. — Йеннифэр, я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Скажи мне, чего ты хочешь, — взмолилась Тиссая. На мгновение воцарилась тишина, которая оглушила Тиссаю. На лице Йеннифэр появилось мрачное выражение, и Тиссая изо всех сил пыталась определить, когда именно разговор пошел не в то русло. Как же она подвела Йеннифэр на этот раз? Йеннифэр вздохнула. — Конечно, ты же не знаешь, чего я хочу. Тиссая облизнула губы. — А ты? Йеннифэр ничего не ответила. Она просто шла в лес до тех пор, пока Тиссая больше не перестала слышать ее шаги. Она почувствовала внезапное желание опорожнить содержимое своего желудка, пока переваривала то, что только что произошло. Тиссая не стала звать Йеннифэр, потому что знала, что младшей чародейке нужно время, чтобы остыть. Она так и сделала. Ей хотелось броситься за Йеннифэр и молить о прощении, хотя она и не знала, что сделала не так. Жизнь все еще продолжалась бы без существования Тиссаи. Ее ученики, Братство, Континент — все они продолжат жить после ее смерти. Даже Йеннифэр со временем забудет ее. Возможно, не пройдет и столетия, но она в конце концов забудет точный оттенок синего в глазах Тиссаи и подробности их отношений. Почему Йеннифэр просто не могла смириться с этим? Все было бы намного проще, если бы она просто приняла реальность этой ситуации: что это их последнее совместное путешествие. Почему она цепляется за это желание спасти Тиссаю от неизбежного? Тиссая не стала звать Йеннифэр в ту ночь. Голос застрял у нее в горле, а тело отказывалось повиноваться. Она отпустила ее, как делала это уже несколько десятилетий. Наблюдать за уходом Йеннифэр каждый раз становилось не легче. Во всяком случае, это усилило боль. Должно быть, это объясняло, почему по щекам Тиссаи текли слезы. Наутро все грехи были прощены. Тиссая начала замечать закономерность, по которой они становились эмоциональными и ссорились в течение вечера, а на следующий день притворялись, будто этого никогда не происходило. Тиссаю устраивал такой расклад: напряжение, возникающее из-за того, что она не разговаривает с Йеннифэр, единственной спутницей в путешествии, отняло бы у нее слишком много сил. Они поехали в Вызиму, вернее, на окраину города. Последнее, что им было нужно — это чтобы их заметили столице Темерии. Если бы барды воспевали сходство Йеннифэр в равной мере с ее красотой и могуществом, их бы раскрыли еще в тот момент, когда они переступили городские ворота. Они надеялись наткнуться на гостиницу к востоку от города, по возможности избегая главной дороги. Этот путь увеличил время их путешествия, и они разговорились. Разговаривали они много. Все началось с жаркой дискуссии о хаосе и теории, стоящей за ним. То, что начиналось, как чисто академическая дискуссия, быстро превратилось в жаркие дебаты. — Я все еще не могу понять, почему ты выбрала огонь, чтобы использовать его в Соддене. Несомненно, земля была бы более подходящим выбором, — спросила Тиссая, шмыгая носом. — Я презираю земной хаос. От одной мысли об этих жутких щепотках у меня мурашки бегут по коже, — усмехнулась Йеннифэр. Тиссая одарила ее насмешливой ухмылкой. — А душераздирающие крики от огня, значит, самые сладкие? У нее была изрядная доля опыта в пиромании. Каждый раз, независимо от размера или силы заклинания, которое она использовала, пламя действовало как баньши, когда его призывали. Тиссая терпеть не могла его использовать — это был неэлегантный, низший источник, и его предпочитали только те, у кого были столь же деспотичные характеры. Неудивительно, что Йеннифэр была так искусна в этом. Чародейка, о которой шла речь, сказала: — Послушай, земляной хаос был бы более легким выбором, я понимаю. Я могла бы заставить землю поглотить всех солдат, но магия огня справилась с работой быстрее, и это выглядело гораздо более впечатляюще. Тиссая издала тихий, с придыханием, смешок, услышав это. Она взглянула на свою спутницу. — Барды, кажется, согласны с этим, если судить по их преувеличенным песням. — И в чем же они преувеличивают? — спросила Йеннифэр, будучи явно заинтересованной. — Я слышала, некоторые говорили, что ты обрушила адский огонь с небес на армию. Другие утверждают, что ты привлекла к себе на службу самого дьявола, чтобы убить их. Если бы Тиссая была честна, она бы призналась, что ей очень понравились эти песни. Современные барды были весьма талантливы в обращении со словом и рифмой, и она часто ловила себя на том, что напевала их песни про себя. И да, у нее действительно потеплело на сердце, когда она услышала такие похвалы в адрес Йеннифэр. Настало время, чтобы Континент признал в Йеннифэр силу. Вернувшись настоящее, к их разговору, Йеннифэр спросила: — Люди все еще верят в дьявола? — Это та часть, на которой ты заострила внимание? Я подумала, что ты ухватишься за роль бардов, поющих дифирамбы тебе и твоему могуществу, — спросила Тиссая, фыркнув. — Неважно. Моя точка зрения все та же: магия земли — наихудшая, а магия огня — лучшая, — сказала Йеннифэр, задрав нос. Тиссая закатила глаза. — Я вынуждена с этим не согласиться. По моему опыту, вода самый надежный и мощный источник моего хаоса, — возразила она. — Стихия новичка? Ты ведь шутишь, да? — спросила Йеннифэр, теперь ее взгляд был твердо устремлен на ее бывшую наставницу. Теперь Тиссая повернулась и свирепо посмотрела на наглую чародейку. Новичок! Из всех колких оскорблений, которые Йеннифэр могла придумать, это было самое хлесткое, и это даже не было намеренным оскорблением. Кобыла Тиссаи, казалось, заметила хаос, сгустившийся в воздухе вокруг двух женщин, потому что заржала и подняла голову. — Ни в малейшей степени. Вода существует в каждой форме жизни. Черпание силы из воды обладает неограниченным потенциалом, — сказала Тиссая, проводя рукой по шее кобылы. Йеннифэр невесело улыбнулась и протянула: — Ах, да. Давайте забросаем нильфгаардцев градом и дождем, когда они будут штурмовать ворота Горс велена. Фрингилья будет бегать, поджав хвост. У Тиссаи осталось так мало хаоса, но она собиралась использовать его, чтобы заколдовать эту женщину. — Только не дождь, глупая ты девчонка. Наводнение, — Тиссая прохрипела: — У человечества кончатся солдаты прежде, чем в море закончится место для их тел. Я могла бы потопить все острова Скеллиге теми же усилиями, что ты добилась в Соддене, используя огонь. Йеннифэр прищурилась, глядя на Тиссаю и сказала: — Ты ведешь опасную игру для женщины, сидящей за письменным столом. Настала очередь Тиссаи ухмыльнуться. — Я не всегда была ректорессой Аретузы, — сказала Тиссая. — Я не новичок на поле боя. — Я поверю в это только когда увижу своими глазами, — Йеннифэр фыркнула. Тиссая все еще могла вернуться в то время и в то место. Война бушевала в ее воспоминаниях. Она помнила все это, иногда лучше, чем подробности о своих друзьях. Звон стали о сталь. Звук разрезаемой плоти. Запах крови и дыма. Привкус металла у нее во рту, когда она подняла сам океан. Как соль на раны, когда она топила их всех, независимо от возраста, статуса и доброты. Боги, они убила мальчика тогда. Почему она вообще оказалась втянутой в эту войну? С самого начала это никогда не было ее битвой, но воспоминания все равно преследовали ее. Со сталью в голосе Тиссая пробормотала: — И я молюсь, чтобы тебе никогда не пришлось этого увидеть. Если ситуация достаточно серьезна, чтобы потребовать моих усилий, на нас должна начаться Дикая охота. После этого они отошли от этой темы обсуждения и перешли к другой — места отдыха на Континенте. — Ты должна как-нибудь съездить в Туссен, — сказала Тиссая: — Летом там захватывает дух. — Почему ты оказалась в Нильфгаардском герцогстве? — спросила Йеннифэр, взглянув на нее. — У меня там поместье. Если ты закончила дуться из-за чего-то, что я тебе сделала, тебе следует навестить меня. Вино там изысканное, а табачные смеси — одни из моих любимых, — сказала Тиссая, у которой уже руки чесались от тяжести трубки. В момент абсолютной ясности она поняла, что, возможно, никогда больше не возьмет ее в руки. Она собиралась умереть, думая обо всем, что делала в последний раз, сама того не подозревая. Йеннифэр не заметила этой перемены в Тиссае, поскольку продолжила говорить: — Скажи мне, какие именно, чтобы я знала, чем тебя можно подкупить. Тиссая издала удивленный смешок. Мысль о том, что Йеннифэр купит ей такой подарок, как табачные смеси, была одновременно невероятной и милой. Было очень жаль, что это идея никогда не воплотится в реальность. — Например, смесь винограда и темного шоколада. Я беспристрастна к ванильной смеси, которую они готовят. И если ты когда-нибудь принесешь мне этот ужас, который они называют клубникой, я прикажу выпороть тебя на улице. — Значит, это одна из твоих причуд? Мне следовала бы знать, что строгая и благопристойная ректоресса была извращенкой за закрытыми дверями. Когда Тиссая оглянулась, чтобы свирепо посмотреть на младшую чародейку, Йеннифэр перехватила ее взгляд и пошевелила бровями. Вечно этот чертенок, эта женщина… Ее щеки залились румянцем, когда она поняла, что говорит с Йеннифэр о сексуальных предпочтениях. На них действительно обрушился апокалипсис? Тиссая отвернулась от похотливого взгляда Йеннифэр и сказала: — Йеннифэр, я живу дольше, чем некоторые королевства. Ты действительно думаешь, что благопристойные развлечения были единственными, чем я занималась? — Замена члена на стержень в твоей заднице не делает тебя знатоком секса, — фыркнула Йеннифэр. — Проницательное наблюдение свинка, — прошипела Тиссая: — Зачарованные оргии, которые ты так любишь, выглядят как собрания ордена по сравнению с тем весельем, которое у меня раньше было. Поспрашивай об этом. Ты бы удивилась. Теперь настала очередь Йеннифэр краснеть. — Я не собираюсь расспрашивать людей о твоей сексуальной жизни, — проворчала Йеннифэр с раздраженным выражением лица. — Боишься, что тебя снова превзойдут? — Тиссая ухмылялась. Йеннифэр сердито посмотрела на нее и сказала: — Осторожней, ректоресса. Продолжите в том же духе, и я позволю этим убийцам поступить с тобой по-своему. Щеки Тиссаи болели от того, как широко она улыбалась. Она ничего не ответила. Безусловно, сплетни были любимой темой Тиссаи для обсуждения. — Ты хочешь сказать, что этот лорд пытался оплодотворить медведя? — ошеломленно спросила Тиссая. Хихиканье, которое издала Йеннифэр, было словно бальзам на душу. — Именно такой была моя реакция, — сказала Йеннифэр: — И при этом он был лордом скеллигенов. Тиссая усмехнулась про себя. — Я вижу, Скеллиге не сильно изменился за прошедшие столетия. Но, честно говоря, какой друид прикажет лорду оплодотворить медведицу, чтобы родить здоровых сыновей? — Мстительный человек. Очевидно, что он был влюблен в жену лорда с тех пор, как был мальчиком, и хотел, чтобы этот человек умер. Он напоил его, накачал наркотиками, проделал несколько трюков и убедил мужчину, что это испытанное и верное средство для повышения фертильности, — протянула Йеннифэр с легкой улыбкой на лице. — И он просто согласился с этим? — Тиссая приподняла бровь. — Ему почти удалось, если то, что я слышала, было правдой. Сумел выбраться из пещеры живым, только с разодранной грудью, — ответила Йеннифэр, пожимая плечами. — Я не знаю, впечатлиться мне или жалеть, что такой глупый человек будет продолжать плодить еще более глупых сыновей. Плохое разведение привело к еще большему оскудению поголовья. Слишком многие люди считали, что кровь и наследие имеют первостепенное значение. Мужчины были одержимы идеей зачать как можно больше сыновей вместо того, чтобы на самом деле достичь чего-то большего, чем оргазм. Маги играли в бога, скрещивая сильнейших из них, чтобы создать своего рода почти непобедимого ребенка. Это никогда хорошо не заканчивалось. Слишком многие хотели создать идеального наследника, не создав предварительно среду, способствующую такому совершенству. И этот лорд скеллигенов ничем не отличался. — Я забыла упомянуть, что друид магически кастрировал его. Так что, к счастью, детей у него не будет. — Маленькие благословения, — Тиссая фыркнула. Гостиница была изысканной. Во-первых, она выглядела чистой, что было на ступень выше многих других гостиниц. Листва была подстрижена, чтобы выглядеть презентабельно, уличные фонари были яркими и обернуты цветными шелками, а изнутри доносилась музыка. Во-вторых, посетители трактира, слонявшиеся у входа, выглядели как купцы и дворяне, а это означало, что плата будет дорогой и еда высокого качества. Увидев внешний вид гостиницы, Тиссая поняла, что этой ночью будет хорошо спать. И ей действительно нужно было отдохнуть. Она чувствовала, что слабеет с каждым часом. Усталость так глубоко въедалась в кости, что езда верхом стала почти невыносимой. Когда они передали лошадей конюху, Йеннифэр щедро заплатила ему, а затем ей пришлось нести Тиссаю, как будто она была ребенком. Это было так неловко, что она ничего не могла сделать, кроме как прильнуть к Йеннифэр. Она знала, как выглядит: ее лицо было бледнее обычного, кожа слегка блестела от пота, она двигалась вяло, а глаза были остекленевшими. В то время как другие посетители, возможно, приняли бы Тиссаю за больную женщину, Йеннифэр знала лучше. Она знала Тиссаю за ее безупречную осанку и выверенные движения. В своем нынешнем состоянии она чувствовала, что младшая чародейка смотрит на нее. Йеннифэр знала о прогрессии болезни Тиссаи, и беспокойство не сходило с ее лица. Тиссая почувствовала, как ее захлестывает волна нежности к Йеннифэр. Когда ученица стал настоятельницей? Они вошли в гостиницу, и Тиссая изо всех сил вцепилась в руку Йеннифэр. Капюшон плаща скрывал ее лицо, да, но от этого ее разгоряченному телу становилось еще жарче. Комната кружилась или это ей показалось? Вероятно, только показалось. Боги, как яростно горели ее легкие. Йеннифэр, к ее чести, молча отвела ее в гостиницу и поддержала на ногах. Она практически заслоняла Тиссаю своим телом. Внутри, за роскошной стойкой, ждал хозяин гостиницы. Это был пожилой мужчина, и на его лице сияла приветливая улыбка, как и подобало его профессии. Тиссая ни на мгновение не поверила ему. Владельцы гостиниц часто использовались в качестве источников информации как для шпионов, так и для наемных убийц. Их истинным ремеслом были деньги, а не гостеприимство. — Добро пожаловать, путешественники! Вы пришли отпраздновать завтра зимнее солнцестояние? Используя минимальное количества хаоса, Тиссая потянулась до разума Йеннифэр и попросила разрешение проникнуть в него. Йеннифэр сразу же разрешила, и Тиссая почувствовала то, что ощущала молодая чародейка в данный момент. Тревога. Гнев. Страх. Много, очень много страха. Тиссая протянула руку. Мы здесь по делу. Не вызывай подозрений. Йеннифэр даже глазом не моргнула, услышав этот приказ. Ее стоическое лицо было безупречно. — К сожалению, у нас дела в Вызиме, — легко сказала она: — Если все пойдет по плану, мы, возможно, сможем присоединиться к празднествам. Тиссая сжала ее руку, благодаря за благоразумие. Йеннифэр не ответила. Тиссая разъединила их разумы и еще сильнее прижалась. — Я тоже на это надеюсь, мисс. Вызима не жалеет средств во время солнцестояния, — хозяин улыбнулся. Комната все еще кружилась. Если бы Йеннифэр не поддерживала ее прямо сейчас, она бы рухнула на пол, и ее отвезли бы в лазарет. Боже, неужели зимой должно быть так тепло? Йеннифэр взглянула на ее сверху вниз, и Тиссая почувствовала, как она напряглась. — Нам нужна комната. Две кровати. Я заплачу дополнительно, если мы сможем принять ванну. Это было долгое путешествие, — сурово сказала Йеннифэр. Принять ванну. Это звучало божественно. Тиссая была готова расцеловать Йеннифэр за эту идею. — К сожалению, мисс, у нас есть только одна свободная комната, и в ней только одна кровать. Поскольку завтра солнцестояние, многие путешественники сняли здесь номера, и у нас есть только этот свободный, — сказал хозяин, и в его голосе прозвучало искреннее извинение по этому поводу. Конечно, черт возьми. Было ли это послание судьбы трахнуть ее в последний раз, прежде чем она покинет эту землю? Заставив ее разделить постель с Йеннифэр. Она должна была чувствовать запах сирени и крыжовника на своей наволочке, чувствовать тепло, исходящее от ее тела всего в нескольких дюймах, знать, какого это, просыпаться рядом с ней и знать, что у нее никогда не будет того, чего она действительно хотела. По крайней мере, она сможет принять ванну. Маленькие благословения, подумала она. Тиссая была поражена. Она умоляюще посмотрела на Йеннифэр из-под отяжелевших век. Что-то внутри Йеннифэр, казалось, смягчилось, когда она посмотрела на лицо Тиссаи. Была ли это жалость, которую она увидела, или беспокойство? Имело ли это значение. — Уверяю вас, это хорошая комната, и мы можем прямо сейчас приготовить ванну для вас обоих, — продолжил хозяин. — Мы возьмем ее, спасибо, — прохрипела Тиссая, выхватив у Йеннифэр сумку с монетами и бросая ее на прилавок. Хозяин лишь улыбнулся и склонил голову. После того, как Йеннифэр отвела Тиссаю в их комнату и отнесла их скудные пожитки, они обе погрузились в долгое, но уютное молчание. Сама комната была более чем подходящей. В ней было два окна, но оба были закрыты Йеннифэр от посторонних глаз. В комнате было чисто, и пахло эвкалиптом, любимый запах Тиссаи. Красно-белый декор оказался не таким, как она думала, или, возможно, из-за усталости ее стандарты снизились. Может быть, она просто была счастлива, что больше не будет спать в лесу. Горничные уже подготовили ванну в центре комнаты. Да, там была тканевая ширма для уединения, но она была практически прозрачной. Тиссаю это мало волновало. Она отказалась от помощи Йеннифэр, когда дело дошло до раздевания, и хотя это заняло гораздо больше времени, чем обычно, эта самостоятельность заставила Тиссаю снова почувствовать себя самой собой. Хотя бы на мгновение. Когда Тиссая легла в ванну, вода показалась ей божественной. Целебная магия Йеннифэр оставляла желать лучшего, но под теплой водой раны не так жалили, так что, должно быть, она что-то сделала правильно. Служанки налили в воду жасминовое масло, и Тиссая чуть не растаяла от ощущения его на своей коже и от его запаха в воздухе. По другую сторону ширмы Йеннифэр была одета в вечерний халат и растянулась на кровати. Она распаковала их вещи, и Тиссая оценила этот жест. Тем не менее, Тиссая наконец-то снова почувствовала себя самой собой. Она могла списать головокружение на жар воды, и ее тело уже болело не так сильно. Поэтому она хотела продолжать притворяться, что не находится на грани смерти. Тоном, не оставлявшим места для споров, Тиссая сказала: — Левая сторона моя. Йеннифэр фыркнула у нее за спиной. — Надейся. Тиссая соскользнула еще глубже в воду, сказав: — Возможно, мой хаос и на исходе, свинка, но я не против того, чтобы убрать тебя с дороги. Вода, казалось, смыла многодневный пот и грязь, и даже небольшую часть ее боли. Она еще была где-то там, но теперь это было менее заметно. В этот момент Тиссая убила бы за свою трубку. — Я бы хотела посмотреть, как ты попытаешься, ведьма, — сказала Йеннифэр, и в ее голосе явно слышалось веселье. — О, ведьма? Никогда раньше этого не слышала, — рассмеялась Тиссая. Одна из горничных вбежала в их комнату. Она не стала встречаться взглядом ни с кем из них, просто поставив поднос с едой на столик у окна. Служанка что-то пробормотала Йеннифэр, и та отпустила ее. С этими словами она выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь. Никто больше не потревожит их. Она слышала, как Йеннифэр ковыряется в тарелке с едой, и звон столовых приборов. Тиссая чуть было не оглянулась, чтобы посмотреть, видит ли ее Йеннифэр. Это была глупая идея. С чего бы Йеннифэр вообще захотелось посмотреть, как моется ее наставница? И все же, когда Тиссая обернулась, то обнаружила, что взгляд Йеннифэр прикован к ее голове. Ниже этого он не опускался. Тиссая притворилась, что не была разочарована. С чего бы ей волноваться? Когда голубые глаза встретились с фиолетовыми, Тиссая сказала: — Я заключу с тобой сделку. — Продолжай, — сказала Йеннифэр, прежде чем откусить кусочек намазанного маслом хлеба. Живот Тиссаи заурчал при виде масла, стекающего по пальцам Йеннифэр. Конечно же, это была единственная реакция ее тела. — Оставь мне половину хлеба и зачаруй ванну, чтобы она оставалась теплой, и тогда я позволю тебе занять левую сторону кровати, — сказала Тиссая, отводя от женщины взглядь. Йеннифэр рассмеялась и спросила: — Позволишь мне? — Позволю. Наступила пауза. — Я не против ударить тебя, понимаешь? Тиссая улыбнулась и начала вяло умываться, сказав: — Я приму это за согласие. После этого они обе снова погрузились в уютное молчание. Единственными звуками, которые были слышны, были приглушенные голоса посетителей снаружи, евшая Йеннифэр и плеск воды в ванне. Верная своему слову, Йеннифэр держала ванну теплой гораздо дольше, чем следовало, и Тиссае осталось немного хлеба, чтобы наесться. Когда она в конце концов вылезла из ванны, Йеннифэр не позволила ей сделать это самостоятельно и помогла ей выбраться. Ее взгляд ни разу не опустился ниже лица Тиссаи. Тиссая приняла ванну, освежилась и наелась досыта. Ее желудок скрутило из-за тошноты, а кожа словно горела, но она хотела бы почувствовать себя самой собой, прежде чем все закончится. Она могла бы умереть с некоторым достоинством, как сейчас. Вскоре обе женщины лежали в постели. Тиссая, конечно же, сдержала свое слово и позволила Йеннифэр спать на левой стороне. Она легла на спину и уставилась в потолок, прекрасно сознавая, что женщина смотрит на нее в темноте. Ей было интересно, чувствует ли Йеннифэр, какой теплой была ее кожа в такой близости. Неужели ей тоже до боли хотелось протянуть руку и почувствовать, как кожа скользит по коже? Или сердце Тиссаи было единственным, что так бешено колотилось? Комнату освещала только маленькая свечка на прикроватной тумбе. Тиссая не осмеливалась взглянуть на Йеннифэр, чтобы ее сердце не вздрогнула при виде этого зрелища. — Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила Йеннифэр. Тиссая облизнула губы. Что за вопрос. Признается ли она, что не спала по ночам в ужасе от того, что ждало ее впереди? Скажет ли она, что так беспокоилась об этом путешествии, что только присутствие Йеннифэр могло успокоить ее? Или ей лучше просто проигнорировать вопрос? Она могла бы просто перевернуться на другой бок и пожелать ей спокойной ночи, если бы захотела. — Устала. В последнее время я всегда устаю, — вместо этого пробормотала Тиссая. — Я должна задаться вопросом, является ли причиной этого двимеритий или твои старые кости? Эта шутка растворилась, потому что Тиссая могла сказать, что Йеннифэр заставляла себя шутить. Юмор и в лучшие времена был плохим средством принятия плохих новостей. Тем не менее, она пыталась облегчить Тиссае задачу, чтобы та ответила тем же. Она обязана была попытаться ради Йеннифэр. — Оскорбляешь меня, в то время как я магически искалечена и не в состоянии дать отпор? Боже, ты жестокая женщина, — сказала Тиссая, улыбаясь. — Честь и справедливость — для мертвых, а не для тех, кто намерен побеждать при жизни, — пробормотала Йеннифэр. Вздохнув, Тиссая ответила: — Я рада, что ты запомнила некоторые из моих уроков. Ей не следовало вздыхать. Этот долгий, протяжный вздох привел к тому, что у Тиссаи перехватило дыхание. Она начала кашлять, пока ее легкие не обожгло, а во рту не появился металлический привкус. В разгар кашля Йеннифэр притянула ее к себе и схватила носовой платок, лежавший на шкафчике. Она прижала его ко рту Тиссаи, и та вцепилась в руку Йеннифэр, чтобы успокоиться. Йеннифэр круговыми движениями гладила спину Тиссаи и шептала ей на ухо успокаивающие слова. Ну, она предполагала, что они успокаивают. Тиссая ничего не могла слышать во время кашля. Все болело. Это было намного хуже, чем обычно. Она боялась убирать платок ото рта, чтобы не увидеть то, что, как она уже знала, там было. Тиссая прижалась лбом к изгибу шеи Йеннифэр и попыталась выровнять дыхание. Йеннифэр теперь практически обнимала ее. От ее запаха в такой близости у нее закружилась голова сильнее, чем от потери крови. Когда в последний раз ее вот так обнимали? Боги, она даже не могла вспомнить. В конце концов, платок осматривала не Тиссая. Йеннифэр осторожно убрала его от рта Тиссаи и сдавленный звук, который издала младшая чародейка, подтвердили ее опасения. Тиссая увидела, что крови было так много, что она запачкала даже те части руки, которые не были закрыты. Зарычав, Йеннифэр стерла все следы крови. Она отстранилась от Тиссаи и, не удостоив ее даже взглядом, легла на спину. Тиссае было так холодно без Йеннифэр рядом. Она попыталась скрыть свое разочарование и тоже легла на спину. — Мы уходим на рассвете. Постарайся сегодня пораньше лечь спать, — прохрипела Йеннифэр. Горло Тиссаи было как наждачная бумага. Она сказала себе, что слезы, щиплющие ее глаза, были вызваны не потерей прикосновения Йеннифэр. Почему ее отказ ранил Тиссаю больше, чем любой двимеритий мог когда-либо причинить? Когда она успела стать столь слабой, чтобы позволить этому случиться? На мгновение воцарилась тишина. Сердце Тиссаи бешено заколотилось. — Ты беспокоишься за меня? — спросила она. — Нет, — ответила Йеннифэр дрожащим голосом. Этот знакомый прилив нежности наполнил грудь Тиссаи. Желание утешить младшую чародейку было непреодолимым, и Тиссая поддалась ему. Черт возьми, она устала притворяться сильной. Она наклонилась и взяла Йеннифэр за руку. Она почти ожидала, что та вырвет у нее руку или отругает за такую смелось. Но вместо этого Йеннифэр схватила ее за руку и отказалась отпускать. Тиссая оглянулась и увидела, что Йеннифэр смотрит в потолок, а ее глаза наполнились непролитыми слезами. Ее сердце разбилось при виде этого. — Милая девочка, — пробормотала Тиссая: — возможно, ты и умеешь скрывать эмоции от остального мира, но не от меня. Я была тем, кто научил тебя, как управлять ими. Взгляд Йеннифэр не отрывался от потолка, когда она спросила: — Тогда, что ты видишь, а? Ее тон был язвительным, но Тиссая знала, что это не так. Гнев всегда был первой линией защиты Йеннифэр от всего, что могло причинить ей боль. Она была напугана и вела себя по-своему. Тиссая поняла это. Она нежно сжала руку и подождала, пока Йеннифэр наберется смелости посмотреть на нее. Это заняло некоторое время, но Тиссая ждала. Затем голова Йеннифэр медленно повернулась, и ее взгляд скользнул в сторону Тиссаи. От этого зрелища у нее перехватило дыхание. Хаос Йеннифэр трещал по швам, и казалось, что малейшее прикосновение может погубить ее. Тиссая невесело улыбнулась. — Слишком много. Это поглотит тебя, моя дорогая. Йеннифэр резко отвернулась и закрыла глаза. Одинокая слезинка скатилась по ее виску. Тиссая в минуту слабости наклонилась и запечатлела поцелуй на этом же виске. В последний раз, когда Тиссая подумывала о том, чтобы поцеловать Йеннифэр, она была в нескольких шагах от смерти. И Йеннифэр была там, чтобы в конце концов спасти положение. Однако на этот раз Тиссая знала, что ей так легко не вырваться из объятий смерти. Неважно, как отчаянно Йеннифэр боролась за ее жизнь. Младшая чародейка зажмурилась и прильнула к этому нежному прикосновению. Она повернула голову в сторону, когда Тиссая отстранилась, и они прижались лбами друг к другу. Тиссая положила свободную руку Йеннифэр на затылок и оставила ее там. Они лежали в таком положении в течение некоторого времени. Тиссая дышала в такт дыханию Йеннифэр, их грудные клетки поднимались и опускались в унисон. Она притворилась, что не чувствует, как другая женщина дрожит рядом с ней. Как долго Йеннифэр сдерживала эти эмоции? Даже сейчас она сдерживала себя от того, чтобы полностью выразить свое горе и мучения. Тиссая ошиблась: Йеннифэр по-своему любила ее и делала это так яростно. Независимо от неприязни между ними, она будет оплакивать кончину Тиссаи, как никто другой. Этот момент является подтверждением. Никто не мог бы сказать, что Йеннифэр не хватало пыла — ее горе было всепоглощающим из-за смерти ее бывшей наставницы. Тиссая просто хотела, чтобы она двигалась дальше и жила своей жизнью полной мере. Йеннифэр заслуживала хорошей жизни. Она заслуживала всего, чего хотела в жизни, будь то ребенок или любовник. Йеннифэр отстранилась от нее. В очередной раз Тиссая была отвергнута и оставлена на холоде. Таков был путь Йеннифэр, не так ли? Оттолкнуть тех, кого она любила, чтобы они никогда не смогла по-настоящему причинить ей боль, тем самым причинив боль самой себе. Йеннифэр не позволяла себе быть открытой или быть любимой, возможно, это была еще одна неудача со стороны Тиссаи. Единственное, что заметила Тиссая, так это то, что Йеннифэр все еще не отпустила ее руку. Тиссая вздохнула. Если ей суждено было скоро умереть, она собиралась вести себя соответственно. Она провела большим пальцем по костяшкам Йеннифэр и сжала руку. — Почему ты хочешь ребенка? — вопрос не был ни обвинительным, ни унизительным. Тиссая просто хотела знать ответ на вопрос, который задавала себе тысячи раз. Почему ребенок? Почему на вас ложится ответственность за заботу о человеке от рождения до совершеннолетия? Зачем идти на такие крайности ради чего-то, что можно было бы удовлетворить другими способами? Это долго время ставило Тиссаю в тупик. Йеннифэр не ответила ей. На самом деле, если бы не рука, сжимавшая ее собственную, Тиссая решила бы, что она заснула. Она почти перестала ждать ответа, когда услышала мягкий голос Йеннифэр. — Это полная противоположность раннему отходу ко сну, — проворчала Йеннифэр. Вот она. Ее сварливая девчонка. Потирая костяшки пальцев, Тиссая пробормотала: — Ответь мне, это может помочь мне заснуть. — Неужели мои жизненные цели так сильно утомляют вас, ректоресса? — фыркнула Йеннифэр. — Как раз наоборот, — сказала Тиссая, покачав головой. — Неужели я похожа на женщину, которая задает вопросы, ответы на которые знать не хочется? Йеннифэр снова погрузилась в молчание. Казалось, она мучилась из-за того, о чем ее только что спросили. Возможно, она колебалась между тем, чтобы честно ответить Тиссае или полностью отстраниться от нее. Тиссая в любом случае уважала бы ее решение. Наконец Йеннифэр ответила. — Я хочу получить наследника. Я хочу заглянуть в глаза этого ребенка и знать, что я — весь его мир. Я хочу быть важным для него так, как никогда не был важен ни для кого другого. Сердце Тиссаи пропустило удар. — И это все? — спросила она. Йеннифэр повернулась и обиженно посмотрела на нее с невеселой улыбкой на лице. — Тебе не нравится мой ответ? Тиссая обдумала свой ответ, прежде чем заговорить. Последнее, что ей было нужно — ляпнуть что-нибудь и отпугнуть Йеннифэр. Кто знает, когда ей снова представиться такой шанс? — Ты могла бы быть важна в самых разных профессиях. Придворный маг пользуется уважением всего королевства, когда хорошо работает. Учитель может формировать умы следующего поколения. Даже ученые вносят свой вклад в прогресс всего Континента. Йеннифэр покачала головой и хрипло произнесла: — Это не одно и то же. — Откуда ты знаешь? — спросила Тиссая, нахмурившись. — Потому что я видела это. Для ребенка не существует ничего, кроме его матери. Он зависит от нее, как ни от чего другого в этом мире. Я хочу этого. Я хочу любить и быть любимой таким образом. И я сделаю все, чтобы добиться этого. Благоговение, прозвучавшее в ее голосе, ошеломило Тиссаю. Каким-то образом она почувствовало, как ее сердце увеличилось в три раза от ее ответа. Это было так честно и ранимо, что ей ничего так не хотелось, как сжать Йеннифэр в своих объятиях и никогда не отпускать. Но последнее, в чем Йеннифэр нуждалась, так это в том, чтобы Тиссая выплескивала на нее свои чувства. Однако, что она сделала, так это задала ей животрепещущий вопрос. — Как ты думаешь, ты была бы здесь, если бы не была важна для меня? — мягко спросила Тиссая. Йеннифэр посмотрела на нее остекленевшим взглядом. Не в силах сдержаться, Тиссая протянула руку и заправила несколько прядей волос Йеннифэр за ухо. Она так же быстро убрала руку. Она ни разу не отвела взгляда. — Я живу уже много столетий. У меня появилось столько же друзей, сколько и врагов. Есть несколько человек, более могущественных, чем ты, более дисциплинированных, которые могли бы сопровождать меня, — сказала Тиссая: — И все же ты здесь. Йеннифэр ничего не сказала, но ее глаза сказали Тиссае все, что нужно было знать. Ее легкие горели, но это не имело значения. По крайней мере, она умрет, сказав Йеннифэр о том, что та важна для нее. На самом деле, она является самым важным человеком в ее жизни. Со всей убежденностью, на какую только была способна, Тиссая сказала: — Нет никого, кому я доверяла бы больше, чем тебе, кто держал бы мою жизнь в своих руках. Тебе это кажется неважным? Йеннифэр с трудом оторвала взгляд от Тиссаи. Наконец она разомкнула руки. Улыбка Тиссаи была меланхоличной, когда она смотрела, как Йеннифэр переворачивается на бок. Она притворилась, что не замечает, как трясутся ее плечи. Она просто натянула одеяла до тех пор, пока они не накрыли Йеннифэр, и повторила ее позу. Расстояние между ними было с ладонь, но Тиссая никогда не чувствовала себя ближе. Только гораздо позже, ночью, когда дрожь Йеннифэр прекратилась и ее дыхание стало глубоким, Тиссая позволила себе заговорить. Она ждала момента, чтобы сбросить эту бомбу, и сейчас было самое подходящее время для этого. — Йеннифэр, — тихо позвала Тиссая. Чародейка ничего не сказала. Но Тиссая увидела, как она на мгновение застыла, и поняла, что женщина проснулась. Она закрыла глаза и улыбнулась. — Я чуть не забыла. На самом деле моя любимая сторона — правая. Тебя одурачили. Сладких снов. Мучительный стон Йеннифэр был последним, что услышала Тиссая, прежде чем погрузилась в сон.