you’re out of touch (i’m out of time)

Когда Тиссая проснулась, ей казалось, что все ее тело охвачено огнем, ее легкие сжимались от боли, а от каждого вдоха у нее кружилась голова. Ее зрение было размыто, Тиссая видела черные пятна перед глазами, что было плохим знаком. Сначала она даже не могла говорить. Ей пришлось замычать, чтобы привлечь внимание Йеннифэр. Большая часть утра прошла в тумане из-за боли, но она смутно помнила ощущение сильных рук, которые направляли ее. Через прикосновения Йеннифэр она отчетливо чувствовала отчаяние. Судя по тому, как Йеннифэр еле слышно ругалась, она была просто в ужасе от того, как Тиссая изменилась. Нет. Она была в ужасе из-за того, какие изменения настигли их. Тиссая могла лишь жалобно скулить, когда Йеннифэр поднимала ее на руки. После этого ее сознание то покидало ее, то возвращалось. В следующий раз, когда Тиссая открыла глаза, она сидела на лошади. Ей потребовалось мгновение, чтобы оценить обстановку. Ее окружали деревья, покачивающиеся на ветру, а лошадь под ней была прекрасного бронзового цвета. Жеребец? Разве она раньше не ездила на черной кобыле? Тиссая застонала и откинулась назад… и на что именно она опиралась? Ох. — Ты пахнешь сиренью и крыжовником, — сказала Тиссая; ее голос был невнятным. — Это моя особенность, — ответила Йеннифэр хриплым голосом. Тиссая кивнула. Так это руки Йеннифэр держали перед ней поводья. Какие это великолепные руки. Тиссая хотела коснуться их, но не смогла найти в себе силы для того, чтобы пошевелиться. Кроме того, грудь Йеннифэр была очень мягкой. — Тебе идет, — пробормотала Тиссая: — нежный аромат. Йеннифэр усмехнулась в ответ. — В твоих глазах я благородная женщина? — спросила она, на ее лице было веселье, неправильное и напряженное. Тиссая улыбнулась. Солнце так приятно ласкало ее кожу. — Невероятная. Йеннифэр не ответила. Вместо этого Тиссая видела, как она натянула поводья, и лошадь поскакала еще быстрее по тропинке. Страх Йеннифэр был осязаемым. Медленно оглядевшись, Тиссая нахмурилась, так и не найдя то, что искала. — Где моя лошадь? — спросила Тиссая, чувствуя, как боль пронзает ее тело с каждой неровностью на дороге. Она хотя бы могла вспомнить, когда не испытывала постоянную боль? — В Аретузе, — грубо ответила Йеннифэр. Тиссая почти надулась. Ей нравилась эта лошадь. Было бы приятно увидеть ее перед смертью. Тем не менее, этот жеребец был прекрасным, и он был более чем способен нести их обеих. Она откинулась назад и уронила руки вдоль тела. Если Тиссая сосредоточится, то сможет почувствовать, как именно соприкасается с телом Йеннифэр. Ее голова покоилась на правом плече женщины, а ее руки удерживали Тиссаю за талию. Боялась ли Йеннифэр, что Тиссая могла упасть с седла? Хоть Тиссае и не нравилась такая близость, она была благодарна Йеннифэр за то, что так волнуется. Тиссая была уверена, что если бы не Йеннифэр, то упала бы с седла. Кто знал, как долго они ехали верхом. Тиссая чувствовала вкус крови во рту, и сколько бы раз она не сглатывала ее, количество не уменьшалось. Она так отчаянно желала уснуть в объятиях Йеннифэр, но последняя не давала ей этого сделать, утягивая в разговор. Прямо сейчас Йеннифэр перешла от обсуждения лучшего вина к Аретузе. Если она охотно поддерживала разговор, то Тиссая определенно умирала. — Как ты узнаешь, когда у девушки наступает момент проводника? — спросила Йеннифэр, из-за того, что лошадь бежала, голос ее был прерывистым. — Я чувствую это. И когда приходит время, я закрываю глаза и подхожу к карте, которая висит в моем кабинете. Куда бы я не указала, девушка будет там. Изящный, но маленький трюк, которым пользовался каждый ректор из-за этого амулета. Она протянула руку, чтобы коснуться подвески. Теперь, когда ее хаос исчез, она ничего не почувствовала, дотронувшись до металла. Это было плохим знаком. Ну, что ж. — На что это похоже? — спросила Йеннифэр. Тиссая опустила руку. — Зависит от девушки. Некоторые вызывают трепет у меня внутри. Они, скорее всего, предназначаются для бассейна. Другие девушки действуют так, что заставляет мое сердце упасть в пятки. Такие как Сабрина и Трисс, — ответила Тиссая. Когда она в последний раз видела этих девушек? С Соддена? Богиня, она даже не могла вспомнить, что сказала им напоследок. Тиссая надеялась, что это было что-то доброе. Они никогда не узнают, как на самом деле она ими гордилась. Она гордилась всеми своими учениками, несмотря на то, кем они в итоге стали. Особенно той, кто прямо сейчас беспокоился о ней. Голос Йеннифэр слегка дрогнул, когда она спросила: — А я? Тиссая почти не расслышала вопрос, потому что тот прозвучал очень тихо. Если бы ее ухо не находилось в дюйме от рта Йеннифэр, она бы даже не обратила на него внимания. Йеннифэр сейчас говорила точно так же, как и в то время, когда была всего лишь испуганным ребенком и хотела, чтобы жизнь ей дала намного больше, чем разваливающийся загон для свиней. В ее вопросе звучала такая надежда, что это разбило сердце Тиссаи. — Ты… — Тиссая снова сглотнула кровь: — ты ощущалась настоящей бурей. Дыхание Йеннифэр было прерывистым и поверхностным, и Тиссая вцепилась в седло, чтобы не упасть. Она не могла показаться слабой сейчас. Йеннифэр должна была знать об этом. — Я никогда не чувствовала ничего подобного. На меня словно обрушилась огромная волна, и я стояла, хватая ртом воздух, когда она закончилась. Она привела меня в Венгерберг. Я поняла, на что ты способна, только взглянув на тебя. Эти неотесанные деревенщины могли видеть только искривленный позвоночник и скошенную челюсть, но я знала, что это не так, — пробормотала Тиссая. — Четыре марки, — хриплым от нахлынувших эмоций прошептала Йеннифэр. Тиссая покачала головой. — Бесценно. Йеннифэр еще сильнее погнала лошадь. Тиссая притворилась, что не слышит, как молодая чародейка рыдает у нее на плече. Тиссая прожила века. Она повидала за все это время и войну, и любовь и саму жизнь. но она никогда не знала человека, который родился бы с таким количеством первозданного хаоса, что был заключен в такой нелепый сосуд. Хаос, который жил внутри Йеннифэр, просачивался сквозь трещины и казался живым. Тиссая знала, что чародейка с таким могуществом либо спасет весь мир, либо уничтожит его. Именно поэтому она взяла Йеннифэр под свое крыло, проявив тогда к ней личный интерес. Но это чувство выходило за рамки интереса. Она думала, что встреча Йеннифэр с ней, изменит жизнь молодой девушки к лучшему. Но на самом деле, эта встреча изменила ее жизнь. Йеннифэр из Венгерберга была настоящей силой природы, которая никого не оставляла равнодушным. Тиссая была в их числе. Это не исключало и мясника из Блавикена. Однако эта мысль заставила желудок Тиссаи скрутиться от гнева. Нет. Нет, не гнев, это было неподходящее слово. Но она все еще не могла признаться себе в том, что чувствовала, когда думала о Йеннифэр и ее любовниках. — Ты никогда не говоришь о Геральте, — пробормотала Тиссая. Она почувствовала, как Йеннифэр напряглась у нее за спиной. — А почему должна? — спросила она. — Мы обе знаем почему, — Тиссая улыбнулась. Йеннифэр мягко покачала головой, помня о теле Тиссаи, прижавшейся к ней. — Тут не о чем говорить. Он просто еще один человек, который отнял у меня мою самостоятельность. Ничего больше. Там было гораздо больше. Йеннифэр никогда не умела скрывать эмоции, которые просачивались в ее слова и поступки. На самом деле это было ее благословением и ее проклятие. — Скажи мне, — прошептала Тиссая: — О Ринде. И Йеннифэр так и сделала. Это была история о потере и любви, которая по большей части не давала Тиссае уснуть. Йеннифэр рассказала ей о попытке убийства короля Вирфурила. О том, как их карета попала в засаду, о ее отчаянных попытках спасти безвкусную королеву и ее ребенка, о том, как младенец умер у нее на руках. Она рассказала ей о той крошечной могиле на пляже с черным песком, и о том, что иногда все еще видит ее маленькое личико. Она рассказала Тиссае о том, как с тех пор добивалась излечения. Прорицатели, друиды, маги — все те, кто мог бы ей помочь, и она искала их. Она была готова на все ради излечения, в том числе испытывать невообразимую боль или прибегать к темной магии. Вот так и произошел инцидент с джинном. Йеннифэр рассказала ей о бесконечных и бесполезных поисках лекарства от бесплодия. Она рассказала ей о том, как была расстроена, когда наткнулась на ведьмака и его друга-идиота. Йеннифэр сразу же почувствовала влечение к этому мужчине, но ее внимание было сосредоточено главным образом на джинне, обитающем внутри его друга. Затем она рассказала Тиссае о своем желании. О том, как ведьмак, спеша спасти Йеннифэр от ее собственной глупости, загадал желание, которое связало жизнь Йеннифэр с его собственной. Искусственная связь душ: в лучшие времена к этому относились неодобрительно. Йеннифэр призналась, что не знала, какая ее часть была настоящей, когда речь заходила о ведьмаке. Было ли влечение и привязанность настоящими, или это были презрение и гнев? Или и то, и другое? Ни то, ни другое? Она не знала. Тиссая молча переваривала это все. Наконец, когда Йеннифэр, казалось, закончила говорить, Тиссая откинулась на ее грудь и вздохнула. — Почему ты не пришла ко мне? — тихо спросила она. — Для чего? Чтобы ты могла сделать мне выговор и указать на каждую ошибку, которую я допустила? — зарычала Йеннифэр, хотя в ее голосе не было обычного презрения. Тиссая невозмутимо продолжила: — За помощью. Было ли это лекарство от бесплодия или способ разорвать вашу связь с ведьмаком, библиотека в Аретузе есть не просто так. — Мы направляемся в Каррерас, потому что ты ни хрена не смогла найти, чтобы спасти свою собственную жизнь, Тиссая. Не слишком многообещающее начало. — Это другое, — пробормотала Тиссая, когда ее веки затрепетали и закрылись. — Почему? С чего бы это другое? Тиссая чуть не соскользнула с седла. К счастью, Йеннифэр вовремя подхватила ее руку и вернула на место. Тиссая заметила, что рука Йеннифэр не вернулась к поводьям. Вместо этого она переместилась на талию Тиссаи, слегка сжимая. Другой рукой она держалась за поводья. Она положила свою руку поверх руки Йеннифэр, чего было чрезвычайно трудно добиться. Рука Йеннифэр была теплой на ощупь и напряглась при прикосновении. — Потому что я сделала бы это для тебя. Йеннифэр так крепко сжала талию Тиссаю и поводья, что она услышала, как скрипнула кожа. — Ну вот, опять тебе насрать на свою собственную жизнь, — прорычала Йеннифэр прямо над ухом Тиссаи. Пальцы Тиссаи переплелись с пальцами младшей чародейки. Йеннифэр не отстранилась. Кожа Тиссаи горела, а голова кружилась, но на этот раз она не думала, что это из-за ее болезни. — Я прожила достаточно долго. Все, что было после Соддена, было просто заимствованным временем. — Прекрати! Будь ты проклята, Тиссая, не говори больше ни слова! — рявкнула Йеннифэр, едва сдерживая ярость. Тиссая больше ничего не сказала. Она почувствовала, как Йеннифэр фыркнула ей в ухо, и это вызвало легкую улыбку на лице Тиссаи. Ее забота была милой, хотя и неуместной. Неизбежное было в пределах досягаемости, и Йеннифэр нужно было принять его. Она закрыла глаза и прикоснулась своим сознанием к сознанию Йеннифэр. Когда она не почувствовала сопротивления, то проскользнула внутрь, начав говорить. Таким образом у тебя появятся седые волосы. Йеннифэр вздрогнула у нее за спиной. Неужели она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как кто-то проскользнул в ее сознание? Или она была настолько открыта разуму Тиссаи, что это вторжение было желанным? Тиссая не знала. Это считается разговором. Тиссая улыбнулась. Нет, это не так. Речь вербальна, а это ментально. Меня мало волнует семантика. С тех пор они продолжали свой разговор, соединив свои умы, пока ехали в Каррерас. Тиссая позаботилась о том, чтобы использовать как можно меньше хаоса, и не позволила своим собственным негативным эмоциями просочиться в эту связь. Последнее, что было нужно Йеннифэр — это знать, что Тиссая была напугана. Нет, она оставит это при себе. Кроме того, Тиссае было удобнее разговаривать по ментальной связи. Теперь, когда она не разговаривала устно, ее легкие горели не так сильно. Она все еще чувствовала слабость, но с этим можно было справиться. Во время их бесед Йеннифэр использовала мысленную связь, показывая Тиссае некоторые свои воспоминания. Обычно это были сцены из мест, которые она посещала во время своих путешествий. Она показала Тиссае современный Аэдирн, и раскинувшиеся зеленые холмы. Она показала ей берега Цинтры, обширный архипелаг островов Скеллине и даже проблески фестивалей и городов. Наблюдая за всеми этими сценами, Тиссая также могла ощутить все эмоции, которые испытала Йеннифэр, когда впервые увидела это. В этих воспоминаниях была скрытая тоска по Континенту. В свою очередь, Тиссая показала Йеннифэр воспоминания из своего прошлого. Она показала королевства и культуры, давно ушедшие в прошлое или утраченные во времени. Она показала Йеннифэр саму себя в пылу сражений, забытых войн, друзей и врагов, которых она приобрела за столетия. Она задавалась вопросом, достаточно ли хорошего сделала за свою жизнь. Выдержит ли Аретуза испытание временем или же рухнет? Будут ли помнить ее ученики, ее истинное наследие? Это были всего лишь размышления старшей чародейки, которая знала, что близка к смерти. Кровь наполняла ее легкие с каждой милей. Сколько еще ей осталось? Я уже говорила тебе раньше, Тиссая. Тебе не позволено умирать. Я запрещаю. Тиссая только улыбнулась. Она забыла, что все еще связана с Йеннифэр, и ее эмоции явно вырвались наружу. По крайней мере, Тиссая покинет эту землю в надежных руках. Йеннифэр не стала останавливаться в Каррерасе на ночь. Она упорно скакала на своем жеребце, останавливаясь лишь для короткой передышки, чтобы дать ему напиться и попастись, пока ухаживала за ослабевшей Тиссаей. Закончив, она посадила их обратно в седло и продолжила путь. В конце путешествия Тиссая то приходила в сознание, то снова теряла его. Единственное, что не давало ей уснуть — это периодические ментальные встряски Йеннифэр. Самым пугающим было то, что Тиссая больше не испытывала сильной боли. Это не значило ничего хорошего. Лес к востоку от Каррераса был густым, с елями и кленами, и когда они ехали по нему, то чувствовали себя невероятно дико. Тиссая показала Йеннифэр, куда вести лошадей, используя свою мысленную связь так хорошо, как могла. Йеннифэр осветила темный лес вокруг них искусственным светом, который она вызвала на ладони. Жеребец, на котором они ехали, казалось, не был напуган ни лесом, ни измучен путешествием. Воистину, это лошадь происходила из превосходного рода. Лес вокруг них казался таким живым. Возможно, дело было в приближении солнцестояния. Земля не хотела, чтобы они были там, и они боялись выдать это чувство. Но Йеннифэр беззаботно продолжала свой путь. Они нашли вход у подножия горы. Оно было почти скрыто деревьями и листвой, который, казалось, укрывали найденную ими пещеру. Она уходила вглубь горы очень далеко, и Тиссая чувствовала, как в воздухе витает магия. От этого ее волосы встали дыбом. Йеннифэр, не теряя времени, привязала жеребца к одному из деревьев, а затем понесла Тиссаю через пещеру. Сначала она казалась обычной пещерой, в которой медведь мог бы укрыться зимой. К счастью для них, внутри их не поджидал медведь. Вместо этого в задней части возвышалась стена из камней. Тиссая что-то пробормотала себе под нос. Йеннифэр поняла намек, повторила слова, и стена внезапно исчезла. Они пошли дальше. По пути они слышали шум бегущей воды и странное жужжание. Наконец, в конце этой пещеры забрезжил свет. Это было поистине впечатляющее зрелище. По размерам этот храм был похож на Тор-Лару. Храм был древний и на вид ничем не напоминал современную архитектуру или что-либо из того, что Тиссая когда-либо видела. Он был сделан из какого-то странного материала, похожего на мрамор обсидианового оттенка. Часть этого камня потрескалась или раскрошилась, но большая его часть все еще была цела. В некоторых местах сквозь трещины пробивалась листва. Она даже не могла разглядеть вершину храма, так как он, казалось, тянулся до самой вершины горы. Вдоль пола и стен тянулись линии, которые светились и будто пульсировали, как живые. Эта пульсация, вероятно, была реакцией на хаос Йеннифэр. Там был большой водоем, расположенный под огромной плавучей беседкой в центре храма. Казалось, он держался на месте с помощью магии, и единственный способ попасть туда — это подняться по парящей лестнице, сделанной из того же обсидианового мрамора. Если бы Тиссая была способна воспринимать храм без затуманенного сознания, она, возможно, испытала бы благоговейный трепет. Вместо этого ей захотелось опорожнить желудок на ближайший куст. Йеннифэр, казалось, тоже мало заботил великий храм. Она продолжала нести Тиссаю на руках по парящей вверх лестнице, пока они не оказались в эпицентре. Внутри этой плавучей беседки под открытым небом находился своеобразный набор мебели. Во-первых, центральным элементом был большой прямоугольный ящик без крышки, которая казалась похожей на ванну. Она тоже была сделана из обсидианового мрамора. За этим ящиком находился алтарь из того же материала, на котором был только единственный предмет — каменная плита. На лицевой стороже этой плиты была выгравирована надпись на языке, который давным-давно был забыт на Континенте. Тиссая не могла видеть все это ясно, но знала, что все это правда. Ее исследование было тщательным, и все, что она ожидала увидеть в этом храме, было на своем месте. По крайней мере, у нее был шанс выжить. Именно тогда раздался отчаянный голос Йеннифэр, спрашивающей: — Тиссая, что мне делать? Она отвлекла Тиссаю от мыслей, и это привела к тому, что она сильно закашлялась и вцепилась в Йеннифэр. Зная, что сейчас она не сможет хорошо говорить, Тиссая потянулась к сознанию Йеннифэр. Положи меня в коробку. Йеннифэр сделала в точности так, как было сказано. Когда она укладывала хрупкое тело Тиссаи, было ясно, что младшая чародейка старалась действовать быстро и нежно одновременно. Тиссая хотела поблагодарить ее, но ее кашель усиливался. — Что теперь? — спросила Йеннифэр, широко раскрыв глаза и нахмурившись еще сильнее. Рот и руки Тиссаи были перепачканы кровью. Значит, пришло время, чтобы Тиссая рассказала Йеннифэр все об этом храме. Она молилась, что даже если Йеннифэр не сможет спасти ее, она найдет в себе силы простить глупую женщину за ложь и недомолвку. Теперь ты должна делать в точности то, что я говорю. Если ты замешкаешься, то точно потеряешь меня. Йеннифэр схватила ее за плечи и прорычала: — Просто скажи мне! Кашель Тиссаи наконец утих. Она вздохнула. Утопи меня. Хватка Йеннифэр на плечах Тиссаи ослабла. Женщина застыла перед ней. Это длилось всего мгновение, прежде чем Йеннифэр прохрипела: — О чем, черт возьми, ты говоришь? Я говорила тебе, что вода — самый мощный из четырех источников хаоса. Эльфы, построившие этот храм, согласны с этим. Чтобы очистить свои умерших, они помещали их в этот ящик с каменной плитой на груди и наполняли его водой из бассейна под нами. Заклинание, с которого начинается очищение, написано бузиной на той плите рядом с тобой. Повторяй его, и, если повезет, это удалит двимеритий внутри меня. Йеннифэр лихорадочно переводила взгляд с Тиссаи на плиту. Она выглядела как дикое животное, когда повернулась к своей старой наставнице. Были это слезы в ее фиалковых глазах, или зрение подводило Тиссаю? — Но почему я должна топить тебя? — спросила Йеннифэр опустошенным и потерянным голосом. Тиссая протянула руки, чтобы охватить запястье Йеннифэр. Кто из них дрожал? Обе? Вместо того, чтобы сосредоточиться на этом, Тиссая обрела дар речи и сказала: — Храм… он живой. Он знает. Это не очистит тело, сердце которого все еще бьется. Осознание этого пришло к Йеннифэр. Это был морг для тех древних эльфов. И если они собирались принять участие в ритуале, Тиссая должна была умереть. Хватка Йеннифэр на ее плечах привела к синякам, когда она взревела: — Ты просишь меня убить тебя! Как ты можешь ожидать, что я сделаю это? Теперь по ее щекам текли слезы. Тиссая улыбнулась сквозь них. Ее храбрая девочка… Она хотела запечатлеть в памяти каждую черту лица Йеннифэр, даже если это было последнее, что она когда-либо увидит. Точный оттенок фиолетового, цвет ее кожи — она хотела запомнить все это. — Да, я прошу тебя убить меня, — пробормотала Тиссая: — и вернуть обратно. — Ты с ума сошла? — спросила Йеннифэр. Зрение Тиссаи начало затуманиваться. Тиссая страдальчески ахнула, когда ее легкие отказались наполняться воздухом. Йеннифэр смотрела на это в агонии. — Я угасаю, Йеннифэр. У меня не так много времени, — прохрипела Тиссая. Йеннифэр покачала головой, и слезы градом покатились из ее глаз. — Должен быть другой способ! Тиссая снова начала кашлять. На этот раз это было бы фатально. Она снова обратилась к разуму Йеннифэр. Его нет, моя дорогая. Ты проделала такой путь. Йеннифэр обхватила лицо Тиссаи руками, как если бы держала драгоценный камень. — Нет, нет, ты не можешь так поступить со мной! Я не могу этого сделать! — младшая чародейка вскрикнула. Кровь продолжала капать изо рта Тиссаи, теперь окрашивая и руки Йеннифэр. Ты можешь. Ты спасла мне жизнь в Соддене. Теперь ты должна сделать это снова. Я знаю, ты сможешь. Это было уже слишком. Тиссая почувствовала, как ее глаза закрываются, а дыхание становится поверхностным. Она едва расслышала, как Йеннифэр сказала ей: — Не закрывай глаза, Тиссая! Собрав все силы, которые еще остались у Тиссаи, она преподнесла Йеннифэр прощальный подарок — правду. Если для Тиссаи все закончится именно так, то она хотела признаться в том, что хранила в своем сердце. Она не хотела умирать с этими секретами. Ты самый важный человек для меня, Йеннифэр. Что бы ни случилось, знай, что я люблю тебя так, как никогда никого не любила за всю свою жизнь. Вернусь я или нет, я так горжусь тобой. Их ментальная связь начала ослабевать. Руки Тиссаи больше не могли держаться, и они соскользнули с запястья Йеннифэр. Она смутно услышала крик Йеннифэр, и храм вокруг них задрожал от такого необузданного хаоса. — Не смей прощаться! Не оставляй меня так! — закричала Йеннифэр. Она почувствовала, как ее тело придавило к ящику. Было так трудно удержаться. Тиссая уходила. — Тиссая? — закричала Йеннифэр: — Тиссая! Уходи… нет времени… любимая — Нет! В акте отчаяния Тиссая вытолкнула свое сознание из физического тела в разум Йеннифэр. Прошло всего несколько мгновений, прежде чем она обнаружила, что смотрит сквозь Йеннифэр и опускает глаза на свое собственное тело. Этот вид магии был мало известен. Тем не менее, ей хотелось посмотреть, как будут выглядеть ее последние мгновения, и она сомневалась, что Йеннифэр возражала. В любом случае, сейчас они не могли общаться. То, что она видела, было лишь частью того, что видела Йеннифэр, но этого достаточно. Она наблюдала, как Йеннифэр в слезах и ярости приступает к ритуалу. Она схватила каменную плиту с алтаря и подтащила к телу Тиссаи. Она наблюдала, как его вес вдавливает ее тело глубже в ящик, пригвождая. Тиссая даже не застонала. Она действительно ушла, или вот-вот должна была уйти. Она чувствовала, как ее связь с Йеннифэр угасает, словно догорающая свеча. Йеннифэр начала направлять свой хаос, и Тиссая наблюдала, как вода из бассейна поднялась в воздух вокруг них. Йеннифэр направила ее в ящик, наполнив до краев. Тело Тиссаи все еще было придавлено плитой и не поднималось вместе с водой. Пузырьки начали всплывать на поверхность. Она услышала сдавленные рыдания Йеннифэр и пожалела, что не сможет забыть об этом. Мучительные крики Йеннифэр были слышны Тиссае приглушенно. Как будто она слышала это под водой. Взгляд Йеннифэр на мгновение задержался на ее теле, и слезы потекли рекой. В одно мгновение Тиссая поняла, что она делает. Она отказывалась отводить взгляд от жизни, которую забирала. Чувствовала ли Йеннифэр, что она обязана наблюдать за Тиссаей? Глупая девчонка. Ее сердце было слишком большим для ее же блага. Пузырьки наконец прекратились. Йеннифэр всхлипывала. Младшая чародейка подбежала к краю ящика и посмотрела на гравюры на плите. Связь Тиссаи с Йеннифэр слабела все больше. Йеннифэр поднялась на ноги и начала петь хриплым голосом, выкрикивая на забытом древнем: — О, вода глубин, очисти это тело от его нечистот и позволь этой душе мирно уйти. Йеннифэр повторяла это снова и снова. Тиссая наблюдала, как храм сотрясается под тяжестью хаоса, исходящего от Йеннифэр. Какое-то время ничего не происходило. Затем Тиссая почувствовала, что ее вытягивает из сознания Йеннифэр, и все погружается во тьму. Итак, вот как это заканчивается.