С миру по кинку

— Ох, да… — Чонгук выгнулся, подставляясь под омежий рот, чувствуя, как терял связь с реальностью, уплывал. С гона прошел уже месяц, и за это время Чонгук узнал о себе много нового. Например, жить в квартире Намджуна ему нравилось гораздо больше, чем в общаге. Поэтому, когда он несколько недель не покидал дом альфы, тот молча отправил водителя за его вещами. Как именно он это провернул, Чонгук так и не понял, но подозревал, что деньги сыграли не последнюю роль. Так же ему безумно нравилась роль детки в стенах квартиры, где Джун с Джином так хорошо о нем заботились. Но еще больше ему нравилось после утреннего члена в попку надевать берцы, кожанку и с видом главного альфача на районе ходить по университетским коридорам, ловя на себе томные омежьи взгляды. Нет, он уже давно понял, что новый образ жизни ему по душе, просто с переездом к Джуну все стало иначе. Чонгук больше не чувстовал себя среднестатистическим студентом. Как и не чувствовал временной игрушкой заскучавшей парочки. Теперь он был полноценныи членом их необычной семьи. С дорогущим байком, безлимитной кредиткой и собственной спальней в элитном пентхаусе. Ночевал он все равно с Джуном, но наличие комнаты подтверждало законность его пребывания в квартире. Чонгук продолжал ловить на себе заинтересованные взгляды Чимина, задумчивые Тэхена и любопытные всех остальных, но ему стало все равно. Какая разница, кто что о нем думал, если теперь они были на несколько социальных классов ниже. Близость с Джуном подняла его на голову выше всех остальных. Но даже без этого друзья Чонгуку больше были не нужны. Он не хотел никого, кроме мамочки и папочки. Они стали его семьей, заменили весь остальной мир. Даже с кровными родственниками Чонгук теперь общался через силу. Ему с ними было просто неинтересно. А еще Чонгук полюбил отложенные оргазмы. Когда все пункты в списке были зачеркнуты, он понял, что как раньше — больше не хочет. Ему хотелось, чтобы томное покалывание как можно дольше щекотало тело. Чтобы предоргазменные волны не заканчивались. Чтобы концентрация была настолько сильной, что он переставал осязать весь остальной мир. Чтобы была только влага на коже, ощущение каждой мышцы, переполненные яйца и биение пульса в висках. Последнее он полюбил больше всего. Прося Джуна снова и снова доводить его до этого состояния, когда мир переставал существовать. Когда все сводилось к тугому узлу внизу живота и больше ничто не имело значения. Чонгуку нравилось кончать именно в этот момент, когда реальность уплывала настолько сильно, что перед глазами не оставалось ничего кроме мутной пелены, а в ушах стучало. Этот стук. Он будто слышал собственное сердце. Чувствовал себя как никогда живым, но при этом вне этого мира. Был только он, Чонгук. Он и его колом стоящий член, готовый кончить. Залить все вокруг вязкой спермой. Он будто рождался заново. Это было лучше любого спорта. Лучше сна. Лучше душа. Лучше обычного секса. Только стук сердца и он. Они все время пробовали что-то новое. Помогали Чонгуку достигать это состояние и находиться в нем как можно дольше. Сначала без грубости. При помощи нежных ласк. Поцелуи по всему телу, мягкие укусы. Нежные отсосы. Петтинг. Игры с температурой. Легкое обездвиживание. Повязки. Беруши. Последнее он отмел после первого же раза. Чонгук никогда не любил читерство. Потом они попробовали шибари. Чонгуку понравилось. Сначала просто связывание. Затем подвешивание. После стали играться с разными видами стимуляции. Пробовали все, что могли в условиях обычной квартиры. Переносить их игры за ее пределы Джун категорически отказывался. Это было их безопасным местом. Рисковать репутацией он не хотел. Чонгук понимал. Джин соглашался, хотя по его взгляду и надутым губкам Чонгук догадывался, что он против таких жестких рамок. Поэтому, когда омега утаскивал его в собственную квартиру, Чонгук не возражал. Он был не против проводить с ними время как вместе, так и по отдельности. Вот когда они играли без него, Чонгуку было не по себе. Пару раз, получив от омеги несколько интимных снимков, он сбегал с пар. Мчался в пентхаус. Заставал их в разгар секса. Злился. Обижался. Потом хныкал от жестких шлепков. Джуну не нравилось, когда Чонгук прогуливал. Чонгуку не нравилось, когда они трахались без него. А Джину нравилось их дразнить. Идти на компромиссы никто не собирался. — Еще, — Чонгук тяжело сглотнул, позволяя перевернуть себя на живот. Член, придавленный собственным весом, нещадно заныл. Он улыбнулся. Хорошо. Но когда Джин уселся сверху, тут же начав тереться киской о его бугристую спину, стало еще лучше. Больнее. Приятнее. Чонгук согнул руки в локтях, складывая на них голову. Пряча лицо. Наслаждаясь темнотой под веками, пытаясь полностью отключиться от мира. Джин терся, размазывая смазку по спине, вызывая табун мурашек, которые почти час совершали паломничество по его телу. Чонгук радовался. Он сдержался уже четыре раза. Скоро можно будет кончить. Тело уже было готово. Мозг постепенно отключался. В ушах стучало все сильнее, но недостаточно. Пока он слышал Джина, ничего не получится. — Ах, — тихий выдох тут же поглотился плотно прилегающей ко рту рукой. Вибропуля, блуждавшая по внешнему входу в тугую полость, заставляла его поджиматься. Дырочка пульсировала, ведь Намджун уже трахнул его. Залил спермой. Закупорил пробкой, пока Джин расцеловывал его ствол. Чувствительная, распухшая дырочка хорошо отзывалась на вибрацию. Чонгук подавался назад, старался насадиться. Готовился к финалу. Джун его понял, сместил маленький предмет навстречу, проталкивая внутрь. Бедра снова задрожали. Чонгук сжал кулаки, пальцами загребая влажные от долгих игрищ простыни. Их приходилось менять минимум раз в день. Они привыкли. Хорошо. Ему было так хорошо. Он снова стал уплывать, прекратив двигаться. Альфа сделает все сам, Чонгук ему доверял. Отпуская мысли из головы, сосредотачиваясь на пульсации внизу, он услышал его. Тихий стук в ушах, принесший с собой чувство заложенности. Тук-тук-тук. Сердце стучало быстро, с каждым ударом разгоняясь быстрее. Ускоряло движение крови, отправляло ее прямо к паху. Чонгук так хорошо его слышал. Оно снова с ним говорило. Напоминало о том, что он жив. Что ему хорошо и будет еще лучше. Перезагружало. Перерождало. Опершись на колени, он приподнял таз, вместе с продолжавшим седлать его Джином. Совсем чуть-чуть, чтобы потереться головкой о простыни. Чонгуку нравилось кончать от совсем легкой стимуляции, практически невесомой. Нравилось это чувство контроля, когда он настолько хорошо чувствовал свое тело, слышал главный источник жизни. И только его. Он начал крутить тазом, меняя плавные толчки на круговые движения. Напрягая пресс. Позволяя волне жара устремиться вниз. Тук-тук-тук. Дыхание становилось медленным, рваным. Биение с ровно ускоряющегося ритма перешло на прерывистое. Чонгук готовился умереть. Чтобы снова воскреснуть. Тук-тук… Тук… Тук-тук… Он напрягался, сильнее стискивал шелковистую простынь влажными пальцами. Тук- тук… Тук… Тук… Чонгука начало трясти. В голове стало так же жарко, как и в паху. Горячо. Он поморщился, все так же с силой упираясь лицом в руки. Каждый волосок на теле наэлектризовался, несмотря на испарину. Тук… Тук… Чонгук перестал дышать, с силой стискивая зубы, чувствуя, что его вот-вот разорвет. Тук. Все замерло. Тишина давила. Внутри царил настоящий покой, пока снаружи колотила крупная дрожь. … Он дернулся в последний раз, шумно вдыхая и впиваясь в собственное запястье, спустя полминуты падая обратно. С первым вздохом на Чонгука обрушились звуки, пока его продолжало потряхивать после мощнейшего оргазма. Ласковое шептание Джина на ушко. Тихий смех Намджуна. Легкие горели огнем, пока он пытался насытиться кислородом, снова возвращаясь к жизни. Снова возрождаясь. Чонгук любил маленькие смерти. Но еще больше он любил возвращаться к жизни.