С миру по кинку

Тук. Тук. Тук. Чонгуку было хорошо. Так спокойно, как не бывало никогда, кроме этих моментов. Моментов, когда он был подвешен к потолку их игровой в плотной маске на лице, лишившей его одновременно слуха, зрения, обоняния. Вся верхняя часть лица была плотно закрыта, позволив Чонгуку лучше сосредоточиться на биении собственного сердца. На том, что не просто быстрее приведет его к разрядке, но позволит кончить несколько раз за короткий промежуток времени. Такие оргазмы он любил больше всего. Яркие. Мощные. Заставлявшие переставать дышать и подгибать пальчики ног, как какая-то чувствительная омежка. Даже Джин так не делал. А он — да. Лишенный опоры. Лишенный трех базовых чувств. Парящий в невесомости, пока его тело мягко подталкивали к очередному финалу. — Хорошо, — тихо выдохнул Чонгук, не слыша собственного голоса, но отлично чувствуя, как по головке провели чем-то влажным, рельефным. Чем-то, что тут же вызвало ответную реакцию в виде пары влажных капелек. Чонгук хотел кончить, но еще не был готов. Замедлять дыхание, когда воздух поступал через рот, а тело натянулось как струна — сложно. Но необходимо. Постепенно замедляющееся биение сердца лучше всего доводило до финиша. Слаще всего. Они тоже пробовали так. На себе хотели испытать то, от чего тащился Чонгук. Не поняли. Джин сказал, что это интересно, но явно не для него. Джун задумчиво покачал головой, но повторять так же отказался. Лишь смерил Чонгука внимательным взглядом и с ласковой улыбкой потрепал по волосам, а на следующий день подогнал тачку. Чонгук наконец получил личный спорткар. Правда, за что именно, так и не понял. Но и не спрашивал. Ему было неинтересно. Главное, что его продолжали подвешивать. Отрезать от мира. Доводили до края, а потом возвращали. Давали то, в чем так нуждался сначала мозг, а потом и тело. Джину нравилась роль саба во всем многообразии, которое Джун мог ему предложить. Чонгуку нравилось это. Его личный наркотик. Тук. Тук. Тук. Он вздохнул, облизывая пересохшие губы. Вновь попытался прокрутить стянутыми жесткой веревкой запястьями и вновь испытал неудачу. Представил, как красиво потом будут смотреться красные полосы с небольшими кровоподтеками. Джин предпочитал самый нежный материал. Ему же нравилось погрубее. Так, чтобы каждой клеточкой постепенно немеющего тела прочувстововать постепенное отдаление от реальности. Чонгук протяжно выдохнул, снова облизываясь, когда на его поясницу легла нежная ладонь, а член оказался в горячей глотке. Он знал, что это Джин. Обычно Джун доводил его легкой стимуляцией, чтобы Чонгук мог полностью сосредоточиться на сердечном ритме, но иногда омега вмешивался. Ему нравился вид подвешенного Чонгука. Нравилось брать в рот, и слушать тихие стоны, которые сам Чонгук услышать был неспособен. Они с Намджуном позволяли. В такие моменты было сложнее, но и в этом Чонгук начал находить удовольствие. Тело все равно немело. Сердце все равно становилось громче. А горячая влага создавала потрясающий контраст. В эти минуты Чонгуку казалось, что его сознание разделялось. Одна часть устремлялась вниз, туда, где было так узко, так жарко и так мокро. Вторая концентрировалась в плотно прижатых к голове ушах. Тук. Тук. Тук. Чонгуку было сложно кончить, но гораздо интереснее. Джин усложнял задачу, превращал ее в своеобразный квест, который ему так нравились. Всем им. Тук. Тук. Тук. Чонгук чувствовал, как его дыхание замедлялось. Как он переставал чувстовать тело. Как он исчезал, превращаясь в два центра удовольствия. Уши. Член. Уши. Член. Тук. Тук. Боль из стянутых веревками конечностей исчезла. Боль из натруженных мышцы исчезла. Чонгук исчез. Тук. Тук. Все закололо. Маленькие мурашки распространились между громкими ударами и горячей влагой. Дыхание окончатально сперло. Тук. Он замер. Затаился, позволяя огненной волне обрушиться из ниоткуда, пронестись сверху вниз, устремляясь к багровой головке. Вытолкнуть из него последнюю на сегодня порцию. Распахнуть рот в немом крике, а потом сделать глубокий вдох и громко закашляться. Чонгук кончал бурно, хоть из него и вышло поразительно мало. Тело дергалось, возвращая чувствительность, заставляя смеяться от щекотки, вызванной сходящим онемением. И только когда он полностью замер, когда дыхание востановилось, а язык то и дело смачивал пересохшие губы, его развязали. Сильные руки тут же подхватили, куда-то понесли. Чонгук знал, что в ванную. Знал, что маску снимут, когда он окажется в теплой воде, а вокруг будет приглушенный свет. Когда наготове будет стакан с водой, а ласковый омега опустится рядом, растирая пострадавшие части тела. И тогда он кончит еще раз. Сухо, но не менее сладко.