𝚟𝚒𝚜𝚒𝚘 𝚌𝚊𝚎𝚌𝚊

Ночной страх, так же

известный как ночной

ужас. Моментальное

пробуждение с резким

выкриком или движениями.

Повторяется каждую фазу

глубокого сна.

Третья

забитая в угол страхом

      Утро Чанбина выходит сумбурным: во время сна телефон провалился в щель между кроватью и стеной, из-за чего будильник получилось услышать не сразу. Попытка «по-быстрому» сделать кофе провалилась — половина содержимого оказывается просыпана мимо. Оставшееся время тратится на уборку и на выходе из дома, приходится взять с собой только бутылку воды.       В университет Чанбин попадает уже после звонка и, к несчастью Со, нужная аудитория находится в конце корпуса.       Кинув взгляд на часы у входа, парень вздыхает и полу бегом отправляется в нужную сторону.       Неудачи утра решают не заканчиваться: на полном ходу Чанбин врезается в паренька. Из рук вылетает бутылка с водой, укатывается под ближайшую скамейку. Со еле сдерживает матерную тираду, оценивая, насколько уже задержался.       — Слушай, прости, я очень тороплюсь и не заметил тебя.       Чанбин наклоняется за бутылкой, а затем выпрямляется. Вновь поворачивается к парню в жёлтой толстовке. Если память не подводит — он видел его в столовой несколько дней назад.       — Всё в порядке? Сильно ударился? Проводить до медпункта? — осыпает вопросами Со, наконец замечая — что-то не так.       Подойдя ближе, осматривает парня. Сердце пропускает удар, когда видит слёзы на чужом лице. Чуть повернув голову, он замечает телефон, лежащий на полу, с паутиной трещин на экране.       — Ты чего? — удивляется Чанбин, хлопая ресницами. — Из-за этого ревёшь? Не конец… света ведь… — на последнем слове зависает, осознавая, что реплика звучит не очень-то поддерживающе.       Но Со не понимает, как на подобные эмоции реагировать. На месте этого парня он бы скорее разозлился, чем заплакал.       Поддержка и правда мало чем помогает: Ли глотает слёзы и не переставая всхлипывает. Вытирает рукавами глаза, провоцируя новый приступ. Ощущение, что разбился не телефон, а его собственная жизнь.       — Эй-эй, — Чанбин неуверенно кладёт руку на плечо в попытке приободрить. — Это я виноват, нужно было смотреть, куда иду.       — Всё в порядке, всего лишь случайность. — Парень давит из себя улыбку, но выходит из ряда вон плохо. — Правда, всё хорошо. Давай забудем и разойдёмся, окей? Феликс наклоняется, чтобы поднять телефон, убирает его в карман и порывается уйти, но Со ловит за руку.        — Подожди. Я заплачу за ремонт, ладно? — стянув рюкзак и порывшись внутри, он достаёт ручку и огрызок мятой бумажки. — Вот мой номер.       Бумажка отправляется в тот же карман, что и телефон.       — Зачем? — тихо спрашивает Ли, шмыгнув носом. — Это же правда случайность, почему ты…       Слёзы новым потоком текут по щекам Феликса. Чанбину хочется коснуться лица, стереть их и успокоить должным образом. Мысли в голове превращаются в кашу, оставляя на задворках единственную, горящим красным — «опаздываешь».       Взвешивая за и против, Со аккуратно стирает мокрые дорожки.       — Не расстраивайся, — мягко говорит Чанбин. Наблюдая замешательство в глазах напротив. Он и сам не находит разумного оправдания своим действиям. — Позвони или напиши, как появится время. Договоримся.       Феликс кивает, отступая на шаг назад.       Разворачиваясь к аудитории, Чанбин старается не обдумывать случившееся. О собственных странных, скорее даже нелепых, попытках успокоить, лучше вообще никому не рассказывать.       Когда наступает время обеда, Со закидывает удочку:       — Помнишь, ты говорил про первокурсника? Который с твоего отделения. Он ещё хорошо показал себя на совместных занятиях.       Ли хмурится, пытаясь вспомнить кого-то похожего.       — Феликс?       — Да, он, — щёлкает пальцами Чанбин.       Диалог прерывается Хваном. Он ловит друзей и приобняв за плечи, тащит вглубь помещения, чтобы занять один из немногочисленных свободных столов. Или, если придётся, подраться за освобождение трех мест.       — Чем он тебя так заинтересовал? — с долей скептицизма спрашивает Минхо, когда они стоят в очереди за обедом.       — Я, вроде как, сегодня утром сшиб его, когда опаздывал на пару, — почесав нос отвечает Со. — Из-за меня он разбил телефон.       — Слон в посудной лавке, — фыркает Минхо так, будто совсем не удивлён, — и дальше что?       — Он… заплакал, — тише говорит Чанбин, беря поднос, — и я растерялся. Потому что никогда не видел, чтобы кто-то впадал в истерику из-за такой ерунды. Оставил ему свой номер, пообещав заплатить за ремонт.       Ли замолкает. Оставляет при себе ехидные шутки.       — Я недостаточно хорошо с ним знаком, — в конечном итоге выдаёт старший. — Может быть, неудачный день.       Когда парни рассаживаются за столом, Хёнджин начинает увлечённо рассказывать о собственных поисках соулмейта. Терпит односложные ответы от Минхо и игнорирует грубоватые подколы.       — Но, помимо этого, — улыбается Хван, — я смог узнать, что за места видел в своём сне.       Младший склоняется над телефоном, роется в галерее и, наконец, показывает отправленные ему фото. Даже Минхо придвигается поближе, оставляя обед в стороне.       — Парень, который мне написал — кореец. Он родился в Сеуле, но сейчас доучивается в Австралии. Живёт недалеко от этого парка, поэтому сразу узнал описание.       Хёнджин светится от радости, закидывает в рот черри и гордо улыбается. Поздравлять друга с победой не хочется. Чанбин возвращается к еде, утопая в собственных мыслях.

. ⋅ ˚̣- : ✧ : — ⭒ ⊹ ⭒ — : ✧ : -˚̣⋅ .

      Учебный день, слава всевышнему, заканчивается без приключений.       Переступив порог квартиры, Чанбин стаскивает с себя кроссовки и идёт на кухню.       Феликс из его головы не выходит с того момента, как Хёнджин упомянул об «интересном» совпадении. Встретить на просторах интернета того, кто как раз живёт рядом с местом из снов — маловероятно, но возможно. Но каковы шансы, что именно этот человек ещё и заметит твой пост на каком-то форуме среди тысячи других.       Ликс определенно зацепил ещё в первый раз. И, если говорить о схожестях, младший определенно не подходит под описание темноты из снов. Чанбин даже не может представить человека, который соответствует тому миру и существам в нём.       После небольшого перекуса Со бредёт в спальню и переодевшись, ложится спать.       Сон встречает уже привычной темнотой, затягивая в себя, будто обнимая. Чанбин вслушивается, но ничего не слышит.       Неужели сегодня он здесь один?       Словно слепой, Чанбин на ощупь находит стол, шерстит в поисках настольной лампы, которая стояла тут ещё в первом сне. Найдя её, жмёт кнопку. По пространству разливается неяркий свет. Он освещает не всё, но этого хватает, чтобы перестать чувствовать себя котом Базилио.       — Эй? — на пробу зовёт Чанбин. В ответ только звенящая тишина.       Выйдя из комнаты, Со оказывается в коридоре. Хотя в прошлый раз выход вёл на улицу. Он делает несколько шагов вперёд, виднеющийся из-за поворота свет внезапно гаснет. Замерев, парень слышит:       — Ну и в кого ты такой криворукий?! — звучит злобно, не по-человечески. Будто звериный рёв.       В ответ только тихий плач и тихий звон осколков посуды.       — Как собираешься жить в другой стране? Думаешь, такой безрукий сможешь хоть что-то?       Объект наездов недовольно цокает, судя по звукам, уходит из комнаты. Чанбин с места не двигается: будто приклеили. Опирается о стену, прислушивается к происходящему.       Первое время слышно только тихое шмыганье вперемешку с продолжающимся глухим стуком осколков друг о друга. Видимо, их собирают в ладонь, не используя веник и совок. Когда возня заканчивается, звучит громкий всхлип. Со из-за этого пробирает с макушки до пят.       Плач быстро перетекает в громкие рыдания. В голове мелькает мысль, что это отличный момент, чтобы попытать удачу.       — Из-за посудины разбитой так ревёшь?       Сначала никто не отвечает и Чанбин думает, что и не ответит, как вдруг…       — Пятая за неделю, — заикаясь, шепчет кто-то в ответ, снова заходясь в отчаянном плаче.       — Разбитая тарелка, пусть и пятая, таких слёз не стоит.       — Папа прав — я криворукий.       Плач ненадолго прекращается. Шарканье шагов сменяется звоном металла.       — Эй, ты чего там удумал? — скептично бросает Чанбин, пытаясь двинуться и зайти в помещение.       Перемещаться тяжело: словно он идёт по колено увязнув в густом киселе.       Когда Со выглядывает из-за угла, видит кухню. Она освещена тусклым светом, но его достаточно, чтобы увидеть очертания гарнитура и фигуры ребёнка, к которому Чанбин пришёл.       — Если я не могу контролировать свои руки, может так я что-то пойму? — задыхается в слезах мальчик и Чанбин прикладывает последние силы, чтобы подобраться ближе, но ничего не выходит. Лезвие ножа уже в считанных сантиметрах от кожи.       — Делать больно себе — это не выход! — вырывается из горла в зарождающемся отчаянии.       — Тогда почему папа считает по-другому? — эти слова раскалённой спицей полосуют сердце.       Со делает ещё усилие и, наконец, оковы пропадают, позволяя в пару шагов преодолеть расстояние, выхватить нож и отбросить его в сторону. Не раздумывая, Чанбин обхватывает мальчика руками и прижимает к себе, обнимая.       Реакция на это — недолгая тишина, а затем очередные рыдания. Чанбин чувствует, как он цепляется за него, словно за единственное спасение. В один миг плач становится неестественно громким: мир напоминает, где Со находится.       А затем сон обрывается звонкой трелью будильника.       Поднимаясь с постели, Чанбин пытается прийти в себя после резкого пробуждения. Ложится обратно на подушку и упирается взглядом в потолок, перебирает беспорядок в голове: столкновение в коридоре, разбитый экран, реакция Феликса, сон.       Мысль, возникшая в голове, звучит слишком неправильно даже для Чанбина: будто в картинку пытаются запихнуть неверную часть пазла.       Всхлипы Феликса в коридоре звучат один в один, как всхлипы незнакомца из сна.

. ⋅ ˚̣- : ✧ : — ⭒ ⊹ ⭒ — : ✧ : -˚̣⋅ .

      — Вот так? — спрашивает Чанбин, оглядываясь на Хёнджина через плечо.       Младший возится на кухне: лицо и пространство, в радиусе длины рук, заляпаны мукой.       — Большую по центру, маленькие рядом, стаканы вперёд, — не оборачиваясь отрапортовывает Хван. — Пять тарелок, хён, что будешь делать, когда начнёшь жить отдельно?       — Не буду использовать пять тарелок? — смеётся Со, открывая первую пачку с чипсами. — Клянусь, никто на ночёвках не использует так много посуды.       — Ну уж нет. Я не допущу, чтобы во время просмотра фильма, на самом романтичном моменте, наши с Минхо руки столкнулись прямиком в одной тарелке.       Хёнджин на секунду замирает с приоткрытым ртом, вздрагивает и вновь буднично возвращается к битве с тестом.       Чанбин вновь смеётся, качает головой из стороны в сторону, но делает как сказали. Большая тарелка с чипсами стоит в центре. Рядом две пустых, чтобы не тянуться к общей. И ещё две, поменьше, с сухариками.       Закончив с расстановкой, Со перебирается к Хёнджину. С нескрываемым сомнением оглядывает бардак, с ещё большим смотрит на раскатанное тесто и скудный запас начинки.       — Без обид, но выглядит хуже, чем в школьной столовой.       — Так и нужно, — бубнит под нос Хван, придавая тесту округлую форму.       — Так плохо?       Хёнджин замахивается резиновой скалкой, угрожающе выкатывает глаза и Чанбин подымает руки кверху. Улыбается во все тридцать два, не раздумывая приближается. Пачкается в муке, но добирается до теста, оставляет отпечаток ладони ровно посередине.       — Прямо так в духовку и засуну, — ошарашенно бормочет младший, — увековечу место преступления.       Чанбин прикладывает руку к боку, трагично оседает на стул, оставляет на футболке белые следы. Никак не может перестать улыбаться. Бешено бьющееся сердце разносит по крови счастье в концентрированном виде — смертельная доза.       — Лучше бы помог.       — Командуй.       Хёнджин поднимает взгляд. Проводит ладонью по лбу, задевает убранные волосы, оставляя на них немного муки.       — Натрёшь сыр?       Со реагирует не сразу. Хлопает глазами, давит порыв прикоснуться. Сжимает кулаки, чувствуя, как болезненно ногти впиваются в кожу.       У Хёнджина в волосах дурацкие детские заколки и потёртая временем резинка. Карие глаза блестят восторгом. Одежда в муке, гора грязной посуды за спиной. У него громкий, но искренний смех. Добрая улыбка. И неподдельное желание творить.       — Конечно, — соглашается Чанбин, скрываясь в противоположном углу кухни.       От напряжения сводит плечи. Старший вертит головой, разминает затёкшие мышцы, старательно игнорирует трясущиеся руки. Реальность — бетономешалка, прошедшая сверху несколько раз огромным катком.       Мягкий сыр разваливается в руках, прилипает к упаковке, щекочет нос резковатым запахом. Отыскав доску и тёрку, Чанбин замирает. Поворачивается к Хёнджину, стоящему спиной. Слова застревают в глотке, прибитые правилами вселенной, в которой вынуждены существовать.       — Начинка — сыр и бекон? — затыкает тишину Со, желая остановить курсирующие друг за другом негативные эмоции.       — Да. Это пицца, которую в Австралии едят даже на завтрак: корж, сыр и бекон, — тут же принимается объяснять Хёнджин. — Тот парень, его зовут Чан, он много всего рассказывает.       — Вот как.       Чанбин не высказывает нелепые подозрения, пришедшие в голову. Не пытается подсчитать процент совпадения в этой истории. Меньше всего хочется говорить вслух о неизбежном.       Хёнджин секундной заминки не замечает, продолжает счастливо щебетать:       — Мы, кажется, подружились. А это, несомненно, к лучшему. Когда придётся переезжать, нужен хотя бы один друг в незнакомой стране.       — Уже решил переехать? Минхо обрадуется.       Краем глаза Со видит разворачивающегося Хвана. Он скрещивает руки на груди, закусывает губу, с нескрываемым сомнением оглядывает вокруг.       — Если честно — не знаю, что делать. Вдруг мой соулмейт в отпуске или типа того? Что если он с другой стороны земного шара? Всё свободное время думаю об этом и из-за этого только страшней.       — Я тоже не хочу, чтобы ты уезжал, — кивает Чанбин, стряхивая с тёрки застрявшие кусочки сыра. — Мне нравится проводить с тобой время, разнимать вас с Минхо и слушать о новых увлечениях.       — Но?       Со поджимает губы, смотрит Хёнджину прямо в глаза, пытается выдавить из себя уверенность и безмятежность. Чанбин эгоист, но только не по отношению к дорогим людям.       — Но ты всю жизнь ждал восемнадцатилетия. Вчитывался в истории о соулмейтах, просил рассказать об этом других. Разве, вселенная подберёт того, кто станет причиной проблем? Всё будет хорошо.       Плечи Хёнджина опускаются, а губы растягиваются пока что в неуверенной улыбке. Чанбин тут же улыбается в ответ. Пересыпает сыр в миску поудобнее и, пока Хван возится с плитой, раскатывает вторую лепёшку.       — Так что Чан? — вскользь спрашивает Со, следя за реакцией друга.       — Ну, весёлый. Иногда забывает слова на корейском. Присылает много фотографии и у него есть собака. — Хёнджин виновато поднимает взгляд, хлопает ресницами, прежде чем заговорить дальше. — На самом деле, он уже два дня в Корее, и мы договорились встретиться.       — И молчал? — повышает голос Чанбин, запуская в младшего горсткой муки.       Когда с приготовлениями к фильму покончено, а две неумело слепленные пиццы, громоздятся на столе, Минхо только звонить в дверь. Ли, вусмерть вымотавшийся, едва перебирает ногами и вздыхает при каждом движении.       — Что тут произошло? — кряхтит он, заглядывая на кухню. — Нет, молчите, знать не хочу, чем вы здесь занимались.       — Ты опоздал, — негодует Со, заряжая по плечу, вызывая в ответ ещё один умирающий стон.       — Скажи спасибо охранникам кампуса: если бы залы не закрывали на ночь, я бы в них остался ночевать вместе с Феликсом.       Из-за знакомого имени Чанбин вспоминает и данное обещание. С того дня Феликс так и не написал.       — Это что мука́? — Ли цепляется пальцами за футболку Со, оттягивая в сторону. — В интернете забанили, и вы не смогли заказать еды на вынос?       Во время просмотра фильма пицца заканчивается моментально. Бо́льшую часть уплетает Минхо. Комментирует лишь происходящее на экране, оставляя при себе едкие шуточки о кулинарных навыках.       Чанбин в происходящее не вникает, поглядывает периодически на Хёнджина, вновь возвращает взгляд на экран и принимается думать о Феликсе. Когда ползут финальные титры, Со ловит себя на обдумывании длительности перелёта в Австралию.       — Круто, — выдаёт Хёнджин, присасываясь к стакану.       — Почему в каждом боевике кто-то либо рассекает на мотоцикле, либо взрывает машины? Это устаревшие приёмы.       В спор о правильном понимании жанра Чанбин не встревает. Вертит в руках пустую миску из-под закусок, в очередной раз насаживает несчастное сознание на пики догадок и предположений.       Когда Минхо заряжает рукой по дивану, Со подпрыгивает и, наконец, выныривает из собственных мыслей.       — Дважды два? — с наигранной озабоченностью спрашивает Ли.       — Чего?       — Ну всё, боевик отупил тебя ровно на последние соображающие извилины.       Остаток вечера проходит спокойнее. Чанбин помогает с посудой, пока Минхо неохотно рассказывает об отчётном выступлении первокурсников, которое курирует его поток.       Перед сном перебивкой на фоне служит включённый на рандомный серии ромком. Самым первым засыпает Хёнджин, сжав в руках телефон. Со аккуратно забирает смартфон, чуть улыбается, когда замечает трепещущие ресницы.       — Как он ещё не догадался? — фыркает Минхо, возвращаясь в комнату из ванной.       Чанбин откидывается на подушку, убирает руки за голову, рядом приземляется Минхо.       — Потому что никогда не рассматривал меня, как возможный вариант. — Глаза Ли от сказанного чуть расширяются. — Не пялься так, я сам недавно понял.       — Это когда перед экраном завис?       — Я тогда о Феликсе думал.       — Врёшь? — хмыкает Минхо.       — Вру, — соглашается Чанбин, — но только наполовину.       — На треть, — поправляет старший, закономерно выхватывая новый удар по ноющим мышцам.       Перевернувшись на бок, Со подпирает голову рукой, глядит на Минхо с лёгким интересом и издёвкой.       — Ты так и не сказал, почему задержался.       — Сказал.       — Врёшь?       — Недоговариваю. Я действительно застрял в студии с Феликсом, — отнекивается Ли. Оторвавшись от телефона, ненадолго задерживает взгляд на Хёнджине позади. — Помнишь, ты рассказывал, как он странновато отреагировал в коридоре? Вот и сегодня тоже.       Опустив телефон экраном вниз, Минхо отзеркаливает позу Чанбина, комната погружается в полумрак, а в глазах старшего мелькает серьёзность.       — Первокурсники участвуют в этом идиотском параде университетов и представляют свой поток. Феликса выбрали капитаном, сказали собрать команду. На вступительных хорошо себя показал, на летних тренировка из кожи вон лез — отличный кандидат, вперёд к успеху, — Минхо вскидывает кулак к потолку, вновь морщится из-за боли в мышцах. — Никто не относится к этому цирку серьёзно, всего лишь выступления в университетской форме. Ребята, которых он собрал, отрабатывают программу и уходят домой минута в минуту, а Феликс зависает перед зеркалами, пока сторожи не гонят.       — Перфекционист, — пожимает плечами Со.       — На мою беду, — соглашается Ли. — Неделю донимал, просил взглянуть и исправить неточности. Я указал на несколько связок, и мы отрабатывали их по кругу. Быстро выматывается и из-за этого же совершает ошибки — вот в чём проблема. Я так и сказал: ты слабый. Больше спи, лучше питайся. А он… вдруг разревелся. Причём беззвучно, как кран включили и льётся.       Чанбин опускает голову на подушку, прокручивает в памяти реакцию на разбитый экран телефона и приходит к простому выводу:       — Плохой день?       — Ага, год, — отмахивается Минхо, возвращаясь к телефону. — Я после твоих слов, начал на него иногда посматривать. Наедине с собой это другой человек.       — Может быть, сверхчувствительный, да и усталость сказалась. Ты иногда необидные вещи говоришь с таким лицом, будто убивать собираешься. А тут критика.       — Он танцор, — на последнем слове Ли делает акцент и злобно зыркает в сторону друга. — Его тело — инструмент. Хочешь задержаться в этой профессии, тогда заботься о себе. Сон, питание и спорт важней желания дрыгать ногами под музыку из колонок. В противном случае через пару лет схлопочет травму и будет всю жизнь таскаться по врачам.       — Намеренно выматывается?       Минхо откидывает телефон в сторону, натягивает одеяло до носа, смотрит на Чанбина пронзительным взглядом. Режет до костей, разглядывает получившийся результат и делает уверенный вывод:       — Думаю, он сам не понимает, что причиняет себе боль. Со временем ко многому привыкаешь и начинаешь видеть в этом обыденность. Даже в очевидно абсурдных вещах.       Чанбин засыпает не сразу, обдумывает услышанное, представляя Феликса. Тогда — в столовой — он показался уставшим, но жизнерадостным. Видеть и другую сторону — увлекательно, до тех пор, пока не приходится задумываться о причинах.       Просыпается Со не по своей воле: с кухни доносится крик, срывающийся на визг, заканчивающийся оптимально и ярко.       — Блять!       Чанбин открывает глаза, ожидает увидеть сцепившегося Минхо и Хёнджина. Но, столкнувшись с таким же удивлённым Ли на соседней подушке, невольно замирает. Хван влетает в комнату, хватает что-то и вновь пропадает на кухне.       — Что происходит? — Минхо только пожимает плечами.       На часах ещё нет десяти, за окном мёртвая для выходных тишина, а Хёнджин продолжает звонко умирать.       Через несколько минут Чанбин выползает из кровати, находит Хвана сидящим посреди кухни прямо на полу. Рядом с ним ноутбук, в дрожащих руках телефон, в котором на повторе крутится видео.       Со понимает, что услышит, но всё же аккуратно интересуется:       — Хёнджин? — младший вздрагивает, блокирует телефон и тут же всхлипывает. — Испугался?       — Чанбин это он, — шепчет Хван, пряча лицо в ладонях. — Это он.       — Давай, иди сюда, — улыбаясь, говорит Со, похлопывая себя по груди.       Хёнджин позволяет себя обнять, сам жмётся ближе, даже когда Минхо заходит на кухню, не реагирует. Ли включает чайник, садится за стол, наблюдает за развернувшейся картиной с привычной отстранённостью.       — Мой соулмейт — Чан, — куда-то в футболку произносит Хван, Минхо вопросительно поднимает брови. — Телефон.       Кряхтя, Ли добирается до смартфона, разблокировав присаживается рядом. На экране короткое видео: парень посреди оживлённой улицы выдувает огромные пузыри из пластиковой рогатки.       — Это было в моём сне, а сообщение пришло, когда уже спал.       — На видео ведь Корея?       — Прилетел вчера. Навещает родственников и нескольких друзей.       Минхо поджимает губы, разливает кипяток по кружкам, телефон убран подальше. Успокоившийся Хёнджин больше не шмыгает носом, но выпутываться из объятий не собирается. Чанбин ведёт руками сверху вниз и обратно. Наслаждается теплом, биением чужого сердца.       — Это совсем не похоже на сон, — прерывает тишину Хван, — словно я находился там. Звуки, запахи, чёткая картинка — неотличимо от воспоминаний.       — Потому что ты и твой соулмейт — одно целое, — сухо отвечает Минхо. — Сны становятся ярче и продолжительнее, если вы близко друг к другу. Твои сновидения — яркий момент его жизни.       Хёнджин внимательно смотрит на Ли и уже после на Чанбина, произносит тихое:       — Прости за футболку.       — Всё в порядке, — тут же отнекивается Со. Вновь давит желание прикоснуться, провести по лицу. Теперь у него действительно нет на это никакого права. — Что будешь делать?       Хёнджин кидает неуверенный взгляд на телефон. Вчерашние сомнения вновь написаны у него на лице.       — Мы договорились встретиться сегодня вечером. Минхо, Чан тоже мог видеть меня?       — Вполне, — не раздумывая отвечает Ли.       Хёнджин кивает, ещё раз кидает виноватый взгляд на Чанбина и скрывается в ванной. Со заваривает кофе покрепче, садится перед Минхо, вглядывается так внимательно, будто надеется увидеть другого человека. Для того, кто избегает слова «соулмейт», как огня — Ли знает непозволительно много.       — Ты… — начинает Чанбин и замолкает, не зная, как подобрать правильные слова, — через это уже проходил, да?       Минхо переводит нечитаемый взгляд на друга. В тёмных глазах опасно вспыхивают первые нотки гнева. И Со тут же утыкается в стакан с кофе. Ли никогда не рассказывал о снах, местах и людях, а любые вопросы неминуемо сводились к одному — ссорам.       Из ванной Хёнджин выходит более уверенный. Старается улыбаться, но на телефон, лежащий в стороне, больше не смотрит. Присаживается напротив Минхо, в отличие от Чанбина, не задаёт глупых вопросов. Понимает, что даже если старший видел своего соулмейта, об этом не скажет. Связь, созданная вселенной, для него пустой звук.       Уходя, Со замечает, как сильно нервничает Хёнджин. Его нервозность будто передаётся по воздуху и чем медленнее собирается Чанбин, тем сильней закипает Минхо, ждущий у дверей.       — Я рад задержаться и не видеть натужные попытки Феликса не умереть в пируэте перед зеркалом, но давай ты всё же будешь шевелить ногами?       Чужое имя будоражит нервы, рассылая по телу волну неприятных мурашек. И уже в лифте Чанбин тихо интересуется:       — Кстати, у тебя нет номера Феликса?       — Тебе ещё зачем?       — Вообще-то я ему телефон разбил, — напоминает Чанбин, — он так и не позвонил.