132 г. от З.Э.
Год и три месяца от прибытия кронпринцессы Висеньи Веларион в Королевскую Гавань.
– твоя мать повсюду тебя ищет – Деймон, явно не имевший радости исполнять роль посыльного ,переступил порог зала расписного стола, в раздражении укладывая за спиною руки. Первое время резкие перемены в дочери его радовали - только ступив на земли чёрных песков,она потребовала к себе мейстера Герардиса, заявив ему, что желает пройти дополнительный курс обучения,отказалась от вина, на которое с дня объявления о бастарде жениха начала уверенно налегать,медленно в него же и превращаясь. Как и все знатные дамы, знавала темы боёв принцесса лишь поверхностно, проходя времена правления в основном королев,особенно долго задерживаясь на доброй Алисанне-в назидание о благочестии и славных добродетельных намерениях. О Королях ей рассказывали лишь мирных, Мейгора, дабы не травмировать девичьего ума ,и вовсе предпочли обойти стороною. Теперь ,желая вдоволь наверстать упущенное, Веларион заявила, что все жестокости и битвы ей объяснит лично учёный муж родовой резиденции. Без утаек. Бедный мейстер чуть заикаться не начал, уже и оставив мысли, что этот непоседливый ребёнок будет ему докучать. Но то было не самым тревожным. После изъявления сего желания,перемены начали вызывать кучу вопросов у его дражайший супруги. Во времена, свободные от уроков и домашних заданий ,девушка не вылезала с придворцового корта, мучая спаррингами сира Гвейна и помещичий гарнизон, отчима своего и оставшихся при матери братьев. Порочный принц с радостью продолжил преподавать ей свои уроки,с не меньшей радостью прекратил истязания заметно окрепшего тела, всё чаще вступая с нею в открытый личный бой - та держала меч куда лучше, чем полгода назад, и медленно, но верно училась обращаться с копьём и длинным луком - в этом ей с охотой помогал Хайтауэр, нахождение которого на Драконьем Камне все восприняли едва не с зубным скрежетом. В дождь , в жару, в ветра, в любую непогоду- она ожидала его на месте по расписанию, не жалуясь ни на что. И принц - консоль даже спрашивать перестал, к чему такая увлеченность, лишь присматривался, стараясь выудить в рвении познавать разного рода военные науки опасность. Не находя её -усмехался, покрепче перехватывая эфес тёмной сестры .Боги наградили его пятью детьми, и если младшие братья пойдут в старших сестёр своих, отцы и даже праотцы могут им гордиться- дети получались у принца не хуже, чем войны. «вы воспитали дочь сыном» - сокрушалась септа, вписанная Висеньей для Мелисандры, доброй принцессовой подруги,и её единственной компаньонки Кассандры. Однако и те не чурались лекций о кровавых битвах, сопровождая принцессу на уроках так, как и было им положено, доводя пожилую боговерующую до нервного тика и семи молитв на дню. – и я даже знаю для чего. Дело не срочное, мой принц, а работу я выполняю важную- сир Дарклин ждёт объяснений уже завтра по полудню – переставляя стеллы с геральдикой великих домов по столу, принцесса во всю сверялась со свитками. Двигались они медленно, но верно - гарнизонные рыцари, радуясь, что хоть кто-то желает их слушать ,степенно растолковывали Её Высочеству тактики боя. Той запоминание давалось тяжко, но она не оставляла попыток, насилуя обширную помещичью библиотеку.Одно из сражений - Огненные поля Эйгона Завоевателя -не до конца понимая, что же привело к победе,сейчас реставрировала, обложившись философиями, историями и жизнеописаниями. Подле перелистывала том семиконечной звезды дорнийская служанка, тихо, дабы не мешать сюзеренке,пересказывая особенно важные моменты леди Баратеон, сосредоточенно вышивающей что-то на пяльцах, расслабленно кивающей. Кассандра -вот та, кого Деймон опасался куда боле перемен в дочери. Хитрая девка, даже сейчас слушающая Сэнд лишь вполуха, принесёт немало трудностей, если его дражайшей жене не удастся убедить дочь в идее своей. – я не намерен выполнять работу пажа. Либо ты пойдёшь и скажешь ей об этом сама, либо отправишь кого-то из своих посыльных, с меня же довольно. Глубоко вздохнув, Веларион оттолкнулась ладонями от Штормовых Земель, круто разворачиваясь к принцу. – как прикажете, Ваше Высочество – закусив изнутри щеку, дабы не выдать ответную колкость, Деймон сделал несколько шагов в сторону, позволяя дочери обойти его и направиться в солярий кронпринцессы для беседы. Нравы в родовой твердыне были куда свободнее столичных. Если по Красному Замку ей не позволялось разгуливать без должного сопровождения, то в родных стенах она могла в спокойствии проделать путь от покоев до зала или корта в полном одиночестве, чем активно пользовалась. Несмотря на то, что лично выбранной служанкой Висеньи считалась лишь Мелисандра, обслуживало её ещё с десяток девиц, отобранных королевой. Те занимались всем, начиная выносом ночного горшка, заканчивая раздражающим вышагиванием за её спиной при прогулках по садам. Вечная назойливая компания раздражала донельзя, и лишь Алисента отыскала нужные слова, сумевшие успокоить недовольство невестки и позволить окружить её достаточным для положения гарнизоном. – матушка – принцесса вошла, по привычке, с тихим стуком. За столом, среди кучи бумаг ,восседала Отрада Королевства, в последнее время страдающая от наплыва писем желающих отыскать своим дочерям мужей знатных дам. Те,вообще-то, должны были обращаться к королеве-консорту с сим требованием, и Рейнира,без того устающая от челобитных жителей рыбачьей деревеньки, с радостью сбросила бы с плеч столь муторное обременение, однако Король лично пожелал, чтобы дочь и наследница его занималась прошениями самостоятельно, налаживая хоть какие-нибудь связи с собственными землями и их лордами- матери порою бывают очень благодарны, когда дело касается их любимых детей. – да. Разыскалась таки – Висенье было в каком-то смысле тяжко наблюдать утомленную мать - в её детских воспоминаниях эта женщина не хмурилась, а звонко смеялась, меняясь в домашних танцах то с Харвином Стронгом, то с подрастающим Джейсом. Сейчас же её покрасневшие с непривычки от долгого письма глаза поднялись на принцессу, не выражая ничего, кроме желания лечь и уснуть здесь и сейчас. Рядом с ней по обыкновению восседала Рейна- дочь, которую матушка всегда хотела иметь. Леди от макушки до кончиков пальцев, покорная, помолвленая с хорошим человеком, мужчиной из их семьи-септа была горда ей ровно так же, как сама Рейнира. Родную же наследнице дочь септы хаяли, ведь танцы, особенно изысканные манеры, шитье и тем более арфа ,режущая пальцы и раздражающая одним видом своим,ей остались неподвластны-стезей Надежды Короны всегда были драконы да мечи, и образцовой леди, коей её старались вырастить, сколько она себя помнила не получилось вовсе. Острая на язык и падкая на проблемы- будь воля Отрады, она с радостью обменяла бы их местами. Сестра поднимается на ноги, откладывая книгу, дабы удалиться. Мачеха велит ей остаться, и Висенья криво улыбается, думая о том, что та пожелала всех родичей склонить к собственному мнению и доконать её наконец- уже даже Джофф,сущий ребёнок ,начинает капать ей на нервы, повторяя одно и то же. – для чего Вы вызвали меня? – ты прекрасно знаешь для чего, дитя моё, довольно... Этого – принцесса едва сдержала смех, когда перепачканные чернилами руки обвели буквально всю её. –как и Вы прекрасно знаете, что мнение моё осталось неизменно – наследницу раздражала дочерняя фамильярность,но поделать с нею она ничего не сумела - после выволочки,прилюдной,на Великой Охоте ,юная Веларион уже как четыре месяца держала обиду и позиции сдавать не планировала. – отчего ты так упираешься? Многие леди желают сыскать твоего расположения, но ты продолжаешь носиться с безродной девкой и старшей Баратеон, которой впору нянчить первенца в башне Предела. – и меня всё вполне устраивает. – меня не устраивает, Висенья – тяжело выдохнула женщина, прикрывая глаза – и двор не устраивает. Лорды считают, что ты желаешь обидеть их дочерей, отклоняя всякое прошение. – и в мыслях не было – складывая руки за спиной принцесса,склонила набок голову-Рейна подобралась в креслах, привыкшая к симу жесту- так сестра выказывала опасное недовольство. – так скажи мне, что в твоих мыслях? Чего ты хочешь, в конце концов? Мы удовлетворим любую просьбу, которую способны будем удовлетворить, если ты наконец решишься взяться за голову! – к чему мне свита, если большую часть времени я всё ещё провожу в отделении от материка? Вы чудесно знаете,к чему этим девочкам место. Из завидных мужей на Драконьем камне лишь сыновья зажиточных мещан, но ни одна благородная леди этим не удовлетворится, а теперь общество этих тупоголовых куриц без надобности мне не нужно- мои наперстницы прекрасно справляются со всем,что я прошу. – попридержи язык, ты говоришь о чудесных девушках, дочерях своих благочестивых вассалов – рыкнула в ответ кронпринцесса, начиная закипать - чем старше становился отпрыск её, тем боле выражал непокорности, во всём потакая крови своего взбалмошного отца. – и Ваших тоже, верно? – принцесса хмыкнула, опираясь бедром о дверной косяк – можете сколько угодно желать получить их расположение через меня, однако ,я достаточно сделала для укрепления наших позиций при дворе, и с меня довольно. – Боги, за что мне такая кара – младшая из близняшек смерила её испепеляющим взглядом, поднося мачехе охлажденное вино. – сразу же после свадьбы, когда Гавань станет мне домом по мужу моему – словно не замечая, как побледнела Рейнира после этих слов, а Рейна вздрогнула, проливая на пергамент несколько капель, Веларион продолжила – я отправлюсь в путешествие по Королевским Землям и Простору ,и разыщу себе достаточно компаньонок. Однако ,те будут выбраны по велению моего сердца, а не по Вашему, мама. – какое путешествие? – властные, стальные нотки в голосе Отрады ничего хорошего не обещали, однако дочь не была пуганной, прожив с нею бок о бок все свои юные годы – кто ж отпустит тебя, замужнюю леди? – а кто может не отпустить? Король? Не думаю. Вы? Тогда Вашему желанию сыскать мне свиту не суждено будет сбыться. А боле людей, что могут мне приказывать ,во всём Вестеросе не сыщешь - я третий в государстве человек. Третья в линии наследования. – приличия тебя остановят, коли непомерная гордыня не сумеет – прошипела в ответ женщина - слишком часто девчонка начала пользовать своё положения, зная, что ближайшее время его ничто не может пошатнуть. – в таком случае мой муж, полагаю, окажет мне честь,и сам не почурается сыскать себе в свиту благородных мужчин. На это Рейнире сказать было нечего. Пусть девочка и живёт в одном с ней замке, ест с ней одну и ту же еду, зависит от мнения света, как бы не рисовалась -по всякому закону,всё же,уже считается дамой взрослой, и в праве сама решать, что и как ей делать. Наслаждаясь воцарившимся молчанием ,та лишь улыбнулась – я могу идти, моя принцесса? – ради Богов– прошептала мать в ответ, махнув рукой. Мгновение - и причина всех бед последних дней скрывается за резной дверью кабинетов, мягко её притворив – всё равно никакого с тобою слада, глупая. – полно тебе...мало ли что ещё успеет приключиться, вдруг жизнь замужняя так доконает её, что она решит вернуться под своды отчего дома с молениями о прощении? – Рейна-еë любимица среди их с Деймоном девочек-мягко притягивает мачеху к себе, успокаивающе поглаживая по голове. В её руках Отрада расслабляется, прикрывая глаза. – как бы не так, сердце моё. Думаю, в Гавани она чудесно справится и без нас- теперь столица её отчий дом. – или она просто чудесная притворщица, и делает всё для семьи. Матушка, не стоит раньше времени прыгать из огня да в полымя. Висенья всегда была своевольной, Боги видели,а мы знали, что сердца наши намучаются, однако никогда при этом она не была семье нашей врагом, стоит и это помнить – младшая Таргариен свято верила в то, о чем сейчас шептала. И вера эта невольно передалась той, кому и предназначалась. – твои слова да Богам в уши, дитя моё.***
Неделя спустя, Старомест.
– последний твой латник помер, братец. – ты жульничал. – просто признай наконец ,что тебе мозгов не хватает на выигрыш. – это неправда. – вообще-то, парень, чистейшая – Хоберт, развалившись на самом простецком стуле в садах около корта,с упоением наблюдал за очередной партией в кавайсу, которую разыграли его внучатым племянники- каждая победа Эйгона всё ещё приводила его в восторг, словно малое дитя- удивительно, но всё, что касалось чисел и точных наук ,принц осваивал с завидной скоростью и лёгкостью, почти полностью отобрав работу у эконома высокой башни. Младший внук смотрит на него с негодованием, закусывая губу. – ну спасибо. – обращайся – солнечно улыбнувшись, Хайтауэр хлопнул по столу – теперь довольно прохлаждаться, бездельники, мечи в руки-и на поле. – ну нет, ещё один раз! – я не буду больше играть с тобой, дурачьё. – потому что проигрывать не умеешь? – потому что выигрывать нравится куда больше. Поднимай свою тушу, настало моё время побеждать. Дейрон довольно хмыкает, когда брат реагирует на почти детскую подначку, рывком вскакивая на ноги. Как бы он не харахорился, все эти месяцы-год почти-проведенные со старшим в материнском поместье ,ему казались раем. Было невероятно, почти до дрожи приятно видеть, как Эйгон просыпается от вечного,полного пьяных ,обманчиво-приторных картин сна. Как меняется его заострённое, вечно хмурое лицо, как глаза-потухшие, словно у старца, пережившего ни одну войну ,вновь загораются задорным огнём. Как он медленно, но верно отказывается от вина и шлюх, всё чаще, пусть и с переменным успехом, предпочитая им конные прогулки, совместные полёты или тренировки на мечах, радуясь каждому заметному продвижению своему. Темнота его души, дыра, что казалась всем родичам бездонной, постепенно затягивалась. Голова в обширных природных массивах простора очищалась от сомнений и болей, рукоприкладство матери, мрачные увещевания деда-десницы и полное равнодушие сиблингов Гавани и родного отца заменялись нежностью младшего брата и верой, благосклонностью лорда Хайтауэра, который был его опорой и поддержкой всё это время. Всё чаще Эйгон не боялся показать своей души. Всё чаще на откровения его реагировали без привычного презрения, наставляя, открываясь в ответ. Всё чаще шальная мысль никогда не возвращаться в Красный Замок, скопить достаточно, чтобы золота хватило на безбедную жизнь в месте таком же спокойном и тихом,мелькала смутными образами в голове. Вот бы и племянницу прихватить с собой. Эйгон лучше прочих видел, что скрывается за тёплой улыбкой и пурпуром радужек - душа, отражение его собственной, поломанная, пусть и не под стать своей, но всё же ощутимо. Они всё чаще обменивались письмами- казалось, что вороны едва успевают прилетать, как в обратную сторону уже ссылаются новые. И, вероятно, так оно и было - конверты приходили с разницей в пять дней каждый. Вначале то были пергаменты, исписанные обвинениями. Однако, когда всякие обвинения закончились, полились рекою извинения. Извинялись они кто за что - за предательство, за клятвопреступничество, за резкие слова, рукоприкладства, оскорбления, молчание, веру и неверие, забытое важное, за совсем не важное - Веларион прислала ему три крупных листа в мелких буквах, исповедь, не иначе. Он, то ли стараясь перещеголять, то ли действительно сожалея больше и имея за душой куда более обширные грехи ,в ответ отправил пять, чтобы получить через несколько дней короткую записку. «Я прощу тебя. Если расскажешь мне о себе. Что ты любишь? » Тогда начался новый этап, приятный до покалывания на кончиках пальцев-они медленно узнавали друг-друга заново, словно... Словно решили, что в их власти начать по другому. Эйгон с радостью рассказал о любимых сортах вина- в ответ получив брань и одно единственное хвалебное изречение арбонскому золотому. И на это лишь мельком улыбнулся, принимаясь рыскать в библиотеке цитадели -племянница сказала, что её заинтересовало жизнеописание королевы Алисанны. Он писал упоенно - отчего Блошиный Конец ему приятнее шёлковой улицы, почему философию он терпеть не может, какие ходы в замке отыскал, какие ткани предпочитает, потому что они к телу приятнее, какие седла ему противны, какие места Королевских Земель они с Санфайнром успели облететь, почему мясо ему пекут отдельно от прочих членов семьи, перчатки какой кожи он шьёт, потому что поводья их стирают дольше, и чувствуешь их лучше. Писал свои любимые бранные стишки и пошлые анекдоты, рисовал на полях новые цветы, что отыскались в староместком саду, рассказывал, почему никогда бы не стал послушником веры и почему мирийская сталь по сравнению с браавоссийской- дерьмо собачье. В ответ получал рассказы о военных походах - Висенья, видимо, здорово ими увлеклась- о тренировках и лучших в мире камзолах кожевника Драконьего камня. О мирийском кружеве и узком море, о красоте высокого прилива и доброте Корлисса, об успехах Люка и каменном лице Коля, о медовых пирожных и крепленом эле севера, о танцах и сварливых септах, о виражах, что Рейгон может выписывать высоко в небе. О том, что она попробовала сшить перчатки из той самой кожи и пустила их в ход. О том, что каждый из гарнизона теперь дерётся с нею лишь браавосийскими мечами. О лёгком дорнийском хлопке, который действительно ощущается приятнее и не колется, в отличии от сукна. О том, что она, кажется, до сих пор любит его, пусть и прошло столько лет- это так, Эйгон тешил себя, читал меж строк. От того и хотелось вместе с ней бежать. Эйгону лет с десяти твердили, что он- главная опасность для старшей сестры из-за того лишь, что родился на свет. И первые несколько лет это медленно жрало изнутри - он помнил, как Рейнира катала его на Сиракс, учила первым валирийским фразам. Он помнил её, свою сестру. Он помнил Ниру. И не хотел верить, что он для неё опасен. Пока не случился Дрифтмарк. «– кто сказал тебе эту ложь?! – рявкнул Визерис. Эймонд, изнемогая от нечеловеческой - Эйгон уверен- боли , сжался на своих креслах и громко сглотнул. – это.. Эйгон. –я? – Висенья, благо, уже ушла. Он итак не выдерживает осуждающего взгляда отца и сестры, её стал бы финальным. – кто?! Кто влил этот слух тебе в уши, мальчишка?! – ему негде искать поддержки. Мать стыдливо опускает глаза и всецело отдается младшему брату, отец около него исходится ядом, тётя Рейнис готова тут же сжечь, чтобы после передать тело на захоронение своему муженьку, дядя Деймон всегда казался бешенной псиной, а Нира... Нира смотрела на него как на предателя - от концентрации ненависти по коже мурашки бегут. Словно она, бросившая их всех с этими маразматиками,имеет на ненависть хоть какое-то право. Это он должен ненавидеть! Это его старшая сестра оставила одного, точно зная, какими ублюдками могут быть их родители. – никто... Это всем понятно, у кого глаза есть – он не успевает увернуться - тяжёлые перстни Короля рассекают ему щеку. Становится и стыдно, и горестно одновременно - хочется бежать, но можется только голову в плечи вжать, избегая следующего удара, стараясь не слышать оскорблений, что сыплет пригоршнями на голову папа. Не слушать, не слушать, не слушать, Боги, пожалуйста. Кавардак, произошедший дальше,он запоминает лишь урывками и цветными пятнами - прийти в себя удаётся лишь в комнатах, в которые ноги привели его по привычке, наитию. Племянница сидит к нему спиной, но принца это никак не волнует - хочется упасть головой ей на колени и прослушать щебет возмущения до утра. Их родичи сегодня совсем свихнулись, на двоих у них четверо родителей, и все они -с прибабахом. Прям так он сейчас и скажет, у них завяжется лёгкая беседа с обвинениями и поддержкой, и тот ужас, что всю душу из него вытащил, наконец удастся пережить. Или нет. Принцесса оборачивается на него. И глаза её сверкают тем же чувством, что глаза сестры минутами ранее. – Висенья..? – ты называл моих братьев бастардами? Ты... Ты распустил этот слух? – голос надтреснутый, словно она вот-вот заплачет. И правда- пурпурные омуты затоплены и едва держутся. – Висенья, я... – скажи мне правду, Эйгон. – да – на мгновение его оглушает, хотя силы Веларион вряд ли хватит для того, чтобы удар раскрытой ладонью мог проделать подобный фокус. Оглушает скорее само осознание - это сделала она. Не мать, не отец, не дед - она. Кажется, в это мгновение что-то внутри хрустит, чтобы растрескаться. – убирайся вон. – племянница... – убирайся. Вон – она почти кричит, истерично отбивая кулаками дробь по его груди. Казалось бы, с него достаточно позора, однако он продолжает унижаться, старается удержать, успокоить, прижать к себе - до одного момента – я ненавижу тебя, Эйгон! То, надтреснутое, с громким хлопком разлетается осколками, позволяя наконец прочувствовать, что значили слова деда, твердившего, что о боли он ещё не знает ничего. В комнатах тишина. Принц отшатывается от девочки, как от прокажённой, глупо хлопая ресницами. Чтобы после развернуться и стремглав броситься к дверям. Она молчит. Она даже не пытается его остановить. » После этого,слова матери о том, что трон -его по праву ,стали лишь громче, теперь она говорила открыто, не стесняясь даже мужа. Эйгон устал. Они оба устали так сильно, что под давлением друг к другу вернулись, черт, разве это не показатель того, что им опасно держаться рядом с ними, всеми ними? Он уверен - шлюха-сестра давит порою похлеще, чем богобоязненная Алисента, а Деймон, цепная рейнировская псина,лишь подливает масла в огонь. И, если верить его подсчётам, жить без свистящей фляги в этом цирке им с Висеньей осталось пару лет- потом поедут головой, как Хелейна, храни её Боги, и останутся родичи без своих козырей. Эйгон, конечно, оставить их без козырей изначально планировал, только не отъездом в дом для душевнобольных с женой подмышкой- Волантис с его вечным солнцем и сладкими винами тоже вполне себе вариант, драконам понравится так точно - Санфайер, по крайней мере, греться в лучах любит. – хорош в облаках витать – Дейрон громко хлопает, оповещая начало боя ,становясь в стойку. Действительно, времени обдумать план, оседающий сладостью на языке,у него ещё достаточно. А вот получить нагоняй от Хоберта ой как не хочется - тот как раз громко свистнул, окончательно смахивая марево. – начали! Братишка был ловким и юрким соперником, к тому же в оруженосцах у дяди Ормунда служил, потому приходилось прибегать к хитростям, чтобы не лишиться меча в ту же секунду. Подныривая под воинственно подкинутую левую руку,Эйгон мягко ступает ему за спину, ударяя под коленями тупой стороной лезвия, дезорентируя, почти сразу укрываясь от сильного удара щитом- да, теперь в их программе присутствовали и такие вот занятные игрушки. Через десяток минут, конечно, эта игрушка отлетает в сторону ловким движением - мешается, лишний вес ни к чему, пусть лучше вторая рука будет свободна для манёвра. Дейрон такую мысль явно не оценивает, считает, что брат почти что сдался и бросается вперёд. Чтобы после напереться на подсечку и остриё у самого горла. И самодовольную усмешку, куда уж без этого. – и снова ты в дураках. – да уж, парень, не везёт – жмёт плечами подоспевший Хайтауэр, хлопая старшего принца по плечу в знак одобрения – позорище, Дейрон, он тебя как ребёнка развел. – вообще-то ,победа была честной, никакого «развел»! – возмущается Эйгон, складывая на груди руки. – попытка выбить соперника из сил прежде, чем подсечь - тоже уловка. – но у меня и в мыслях не было! – пизди больше – кряхтит брат, поднимаясь на локтях, тут же перекатываясь на живот. Но это не помогает, и увесистый хобертов подзатыльник как влитой припечатывает симпатичную мордашку в пыльную землю – лорд Хайтауэр! И, пока старший смеётся, чуть живот не надрывая, дед, как ни в чем не бывало, отряхивает друг о друга ладони. – не выражаться!***
Полторы недели спустя, Драконий Камень.
Сталь звенела, в воздухе трещало напряжение ,густое настолько, что можно было резать ножом. Опасно наточенный клинок просвистел прямиком над ухом, кажется, срезав пару светлых прядей, выбившихся из косы. Но сейчас это совсем пустое, потому как ощущение, что противник стремится лишить её жизни ,любым другим мыслям проходу не давали. Это не было похоже ни на один тренировочный бой до. Он не поддавался, он бил в полную силу и не щадил её, прекрасно понимая, что любой неосторожный удар может привести к критическим последствиям. Каждая мышца готовилась к боли, напрягаясь- она чувствовала своё тело как никогда остро, полностью сосредоточившись на поединке, позабыв, что за пределами корта есть что-то хоть сколько нибудь значимое. Поблекла зелень холмов, утихли улюлюканье и крики толпы, собравшейся понаблюдать за сим представлением. Кольчуга и доспех давили на грудь и плечи,делали движения грузными-поворот-другой и можно свалиться к чертовой матери. Щит, который изначально казался бесполезным,теперь стал чуть ли не единственной защитой. Очередной удар, отражённый мечом- запястья звенят от натуги, боль отдаётся в ключицы, заставляя до скрежета сжать зубы и толкнуться вперёд. Геральдика Таргариенов на куске дерева в последний момент успевает прикрыть от нападения пугающей силы- она поскальзывается на влажной от едва успевшего закончиться дождя траве и падает мешком под ядовитый смех оппонента. И это заводит так сильно, что глаза, ранее застланные лишь потом ,застилает теперь красная пелена. Презрение. Слабость. Он считает её слабой. Сука. «уничтожить» шипит внутренний,жадный к признанию и каре голос, когда она вспрыгивает обратно на ноги. Партнёр не успевает среагировать и вовремя дёрнуть меч к себе - руку его увело в сторону, выворачивая-щит её был отброшен в сторону, дав фору. Несомненно, противник выигрывал в силе. Но скорость, пластичность и ярость дают ей преимущество, которое позволило через жалкие полторы минуты боя повалить смеявшегося над ней ублюдка и приставить остриё к незащищенному грудному отсеку, пуская первую кровь. Сердце колотится, как бешеное, стремясь вырваться из клетки рёбер в момент, когда она ловит гордый, довольный взгляд. Напряжение липким потом оседает по всему телу, катится от виска к носу,пропадает солью первой победы на рецепторах, трепетно собранное языком, протекающее до самого нутра. Кожу кроет мурашками и мелкой дрожью - триумф пьянит не хуже пряного дорнийского вина,отдаёт металлом и пеплом, морской водой и жаром огня. Этот же огонь жжёт пальцы, сжимающие эфес. Всего несколько секунд переглядок, и клинок, ставший неотъемлимой её частью за этот год ,с тихим шелестом вправляется в ножны, разрушая момент. Отец не хватается за протянутую руку, и жмёт её лишь тогда, когда встаёт на ноги, не позволяя себе поступиться гордостью и принять помощь. Кругом обступивший гарнизон и слуги, наконец осознав, что только что произошло ,заходятся аплодисментами- громче всех кричит Кассандра. Момент рушится. Ярость трескается следом за капиллярами, распадаясь на осколки, и те складываются в причудливый узор, отражая улыбку Деймона, хлопающего принцессу по плечу, приводя в себя. – очень хорошо – кивает порочный принц, махнув рукой в сторону их щитов, представлявших из себя ныне зрелище жалкое - щепки да порванные куски выкрашенной в цвета дома дракона кожи. Юный оруженосец тут же подскакивает к ним, выполняя свою работу и почти с благоговением смотрит на кронпринца и его падчерицу, кланяясь перед тем, как отойти к телеге с мусором - ошметками соломенных чучел и вышедших из строя мечей. – спасибо – наконец отвечает девушка, стягивая зубами перчатку, обтирая лицо ладонью. Негодование притупилось, обнажая суть её победы. Она повалила наземь чертового Деймона Таргариена. Короля ступеней, одного из лучших мечников своего времени. Семеро её язви. Не зря он гонял её дни напролёт по берегу, заставлял лазать по скалам, стирая в кровь руки, раз за разом предлагая унизительные полосы препятствий и позволяя помещичьим рыцарям использовать её как девочку для битья. Не зря денно и нощно принцесса проводила на корте часы, раз за разом отрабатывая приёмы, пробуя оружие любого характера, испытывая на прочность собственные силы. Не зря сама гоняла гарнизон и бедолагу Гавейна, заставляя вставать с ней в пару, спарринговаться до момента полной потери сил, когда воздуха не хватало настолько, что кружилась голова и начинало казаться, что она в любой момент способна свалиться в обморок. Тело закалилось, но, что куда важнее, закалился дух. Попробуй сдайся, когда под тобою,в нескольких метрах ниже ,бушующее море лижет подножие скалы , по которой ты взбираешься, попробуй заплачь, когда десяток рослых мужчин по отцовскому приказу швыряют в тебя что под руку попадётся, про себя испытывая мрачное удовлетворение- наконец хоть на ком-то из господ, пусть и не открыто, можно будет выплеснуть обиды прошедших дней. Мелисандра спешит к ним, подобрав юбки - дорнийку явно не волновалась,что её парчовое платье вышло в цену чьего-то месячного жалования, ступая по лужам и грязи неслышно в своих шёлковых туфлях, протягивая сюзеренке и консорту по бурдюку и вымоченной в прохладной воде тряпице. Висенья делает несколько жадных глотков, отец же пьёт неспешно, медленно, но верно восстанавливая дыхание, показывая, в чем же всё же их различия. Пока Веларион задыхалась, блаженствуя от ощущения холодных капель по шее, Таргариен едва ли выглядел уставшим, вновь бегая глазами по собравшимся, указывая рукой на сира Хайтауэра, которому выпала честь стать его следующим противником. – удачи! – посвистывает Баратеон, поудобнее устроившись на своих креслах-один из многочисленных соляриев кронпринцессы волею возведших Драконий Камень выходил на лучший из кортов и позволял вместить в себя всех наблюдающих вместе с кушаньями и удобными сиденьями, на одном из которых и устроилась леди, горячо поддерживая своих товарищей. Рейна ушла на седьмой минуте боя, зевая и жалуясь на разразившуюся непогоду, Джекейрис, интерес которого к младшей близняшке теперь не видел разве что слепой ,продержавшись всего ничего ,покинул их через пару минут после, сама же Отрада Королевства подняла голову только тогда, когда поединок был окончен - в глазах её доселе читалось недовольство выходками старшего из её отпрысков. Сандра, позволив опереться на своё плечо ,медленно повела изнеможденную Висенью вверх по невысоким ступеням - среди служанок в чистых передниках, благородных мужей в шелках,исшитых серебряными нитями и как всегда шикарно, впору к её статусу разодетой матери ,ей,потной и измазанной в грязи ,явно были бы не очень рады. Парочка особенно услужливых девушек это сразу смекнули - поклонившись Рейнире ,они спешно покинули смотровую площадку, намереваясь натаскать в ванны принцессы горячей воды. – Висенья! Звонкий детский голос заставил на пол-пути остановиться, тяжело вздохнуть и обернуться. Эйгон-младший, озорно сверкая глазами-сапфирами ,широко улыбался ей, крепко сжимая пухлой ручкой пряди материнских волос. Девушка так и замерла на несколько долгих секунд, в очередной раз вспоминая, что именно Эйгон и Визерис были ей самыми родными среди братьев. Но, несмотря на это, внимания они получали куда меньше, чем Джекейрис и Люк, хоть и тянулись к сестре своей не в пример ярее,со свойственным детям их нежного возраста жаром, веря в то, что родной человек никогда их доверия не обманет. Веларион обманывала, не раз обманывала, и не испытывала по этому поводу ни капли стыда - младших братьев словно бы и не существовало для неё, она порою забывала о них до момента, пока не видела в детских комнатах. И отторжение стало жрать изнутри с новой силой, когда правда о незаконности её собственного рождения вскрылась. Мать души не чаяла в них. Она подтирала им сопли и пела чертовы колыбели. Сжимала их в объятиях, никогда не ругала, ничего не требовала. Висенья могла лишь мечтать о том, чтобы Рейнира посмотрела на неё так, как смотрит на Эйгона и Визериса. Хотя бы раз. Один чёртов раз. Кажется, малыш смекнул, что что-то не так - взгляд его потух, и душу, до этого смаковавшую первую крупную победу, прошибло раздражением. Несносное дитя. – Эйгон, не сейчас. Мейстер, как и Отрада ,недовольно хмурятся, когда ребёнок начинает хныкать, прочувствовав недовольство в голосе сестры. Не было секретом, что за отношения к младшеньким материнский двор её невзлюбил. Сплошь и рядом состоявший из людей сомнительной чести, в любой удобной ситуации перемывавших кости «будущей женушке пьяницы» ,он особенно резко реагировал на её показательное равнодушие к, по их мнению, самым очаровательным во всём Вестероссе детям. Благо Сэнд ,их увещеваниям поддающаяся слабо,но язык имеющая подвешенный,мигом пропела что-то ,поспешив скрыться с глаз их с сюзереном под руку. Кассандра отклонялась следом за ними, сделав последний глоток из своей чаши. – мы думали, что в какой-то момент Вы прямиком там упадёт без чувств – тут же затараторила дорнийка, стоило им скрыться за надёжными дверьми оружейной. Стягивая с себя осточертевший доспех,Висенья гордо хмыкнула. – не все мы. Гвейн до последнего верил, что Вы одержите верх. Те месяцы, что их четвёрка провела бок о бок ,удивительным образом сплотили трёх леди и сира, вечно следующего за ними по пятам . Для Веларион дружба эта была чем-то новым. До этого момента она никогда не проникалась таким трепетом к людям, не являющимся частью их семьи. Матушка с детства вбивала в голову, что «лорды захотят поиметь с тебя выгоды, а не завести дружбу- вначале в комнату будет входить твой титул, и лишь после ты сама». Ни одна из фрейлин не задерживалась рядом с нею надолго - Рейнира строго следила за тем, чтобы дочь ни к кому не привязывалась, подталкивая её к тесным отношениям с дедами, бабками, тетками и братьями. Дяди для неё были под строжайшим запретом по неизвестным тогда принцессе причинам, и Эйгон,до определённого момента заменявший ей любого близкого человека ,оставался причиной их с Отрадой нескончаемых споров до самого момента прекращения с ним всякого общения. Наставления кронпринцессы вбились в голову так сильно, что тяжело было привыкнуть к вечному сопровождению трёх настолько разных, однако преданно служивших ей людей. Людей, и друг к другу проникнувшихся искренним теплом. Гвейн ненавязчивой тенью, крепким плечом всегда стоял за её спиной, не доверяя защиту подопечной никому, кроме себя самого, помогал дорнийке доносить тяжёлые корзины до прачек и доставал для леди Баратеон даже самые редкие книги,которые та желала получить, насилуя одним своим присутствием в библиотеке мейстера и его учеников. Кассандра звонко смеялась над её шутками и всегда горячо вступалась за Веларион, заимев себе недобрую славу среди прочих фрейлин, восхищалась учёному Хайтауэру и то и дело засиживалась с Сэнд за семиконечной звездой, которую та вознамерилась изучить от корки до корки. Мелисандра была настолько простых манер, что поддерживала любую сумасбродную идею сюзеренки и была первой, кого к себе подпустил Рейгон. Она же заставила оставшихся двух из их неразлучной теперь четвёрки преодолеть свой страх над драконом. С разрушением первого столпа, выстроенного в её характере матерью ,начала с удвоенной скоростью лопаться картина мира, давшая первую трещину после осознания себя бастардом. Висенья ощущала, что Рейнира имеет над ней всё меньше контроля. Ощущала, как её злит сам этот факт. – победить Деймона в одном спарринге -ещё не значит стать хорошим мечником – пожала плечами девушка, отгоняя от себя мрачные мысли - на ней не осталось ничего, кроме нижнего платья и портков. – но Вы сражались воистину отменно. Ещё несколько месяцев тренировок, и в Красном Замке не найдётся ни одного рыцаря, что сможет суметь Вас разоружить – хмыкает Баратеон, подпирая щеку кулаком. – придётся нанимать Браавоссийца – поддержала Сэнд, педантично складывая сбрую Веларион. – Браавоссийца? – они лучшие в оружейном деле. Клянусь, я знаю, о чем говорю. – вы там скоро, почтенные? – сир Гвейн, Матерью клянусь, когда нибудь Вы нас со свету сживете – через несколько секунд откликнулась Кассандра, тяжело выдыхая - её пугали любые резкие касания и звуки. – потомки скажут мне спасибо – хмыкнул рыцарь, раскрывая двери- Висенья уже успела укутаться в плащ. – а современники обезглавят. Хайтауэр задушенно хохотнул на сие замечание, пропуская девушек вперёд себя. В начале казавшийся холодным и отстранённым, сир на поверку оказался человеком лёгким на подъем, с чудесными манерами, незаурядными познаниями и отменным чувством юмора - порою Гриб смешил Висенью не так сильно, как пререкания Сандры и Гвейна- истинные шутовские представления. – Вы отлично сражались – заметил он, шагая позади них расслабленно, с играющей на губах лёгкой улыбкой. «наконец прут из задницы вытащил» - хмыкнула Сэнд, когда принцесса отметила эту перемену в первый раз. – могла бы и лучше. – могли бы, но ученье на то и дано, чтобы оттачивать мастерство. – Вы никак в философы заделались, сир. – Вы никак решили отравить меня, леди- столько яду в Вашем голосе – спародировал мужчина, фыркая. – о, я бы предпочла яд в еде или напитке. – с рук Ваших и яд-божья роса – Сэнд закатила глаза, понимая, что этот бой она проиграла. – Вы сами то как? Принц Деймон...? – отделал меня, как мальчишку, Ваше Высочество. Со времён службы оруженосцем не чувствовал себя настолько глупо. Занимая свой пост у покоев,он слабо кивнул, так же слабо приподнимая кончики губ. Баратеон ненадолго задержалась с ним, махнув подругам рукою - те скрылись в комнатах с большой охотой. – ужас, стягивайте это скорее, от Вас пасёт – зажав нос, просипела Сэнд, указывая Висенье в сторону купальни. – так пахнет победа! – так пахнут свинопасы!***
Неделя спустя, Королевская Гавань.
Мейлор неловко ворочался , причмокивая во сне, и Эймонд не понимал, как умещалась в нём та нежность, что он испытывал сейчас, как чувства эти всё ещё не разорвали на кусочки. Джехейрис совсем рядом, сидевший вполне себе комфортно на коленях матери ,помогал - бессовестное враньё - ей вышивать очередного дракона. Джехейра чуть поодаль сосредоточенно лепетала что-то Люцерису - племянник, едва освободившись от своих обязанностей, коих на него неожиданным образом навалилось слишком уж много ,тут же поспешил к молодому семейству в сады. Слуги сновали меж ними туда-сюда, прикрывая господ от солнца, подавая им вино и яства, и Таргариен ощутил, что по телу растекается до приятного привычное спокойствие. Даже Стронг раздражал теперь не так сильно, как раньше, хоть в первое время и трудно было удержаться от соблазна пробраться по потайным ходам в его покои и удушить ублюдка во сне. Люк, к слову, по итогу и ублюдком-то не был. В первое время даже охотно выступал мальчишкой для битья - полностью занятый обучением старшей племянницы ,Деймон совсем забыл о том, что пасынкам тоже не мешает понять ,как следует владеть мечом. Их первые спарринги были больше похожи на избиения. Стронг стойко терпел град сыпавшихся на него ударов и никогда не жаловался на оскорбления, поднимаясь каждый раз, чтобы получить очередную порцию тумаков от Эймонда. Он вообще на его ярость внимания не обращал - а её внутри у увечного принца было хоть руками греби, так много, что он задыхался, путался в словах и мыслях, на грани держась, чтобы не избить мальчишку до полусмерти. Распахивая единственный уцелевший глаз каждый раз, когда тот вновь и вновь возвращался на корт, хватаясь за эфес и смотря на него своими окрашенными меткой позорного рождения, грустными, понимающими глазами. Смотрел и каялся, смотрел и терпел, первым заводил разговоры, прогуливался с детьми, когда Хелейне было невмоготу от приступов и усталости, кропотливо выстраивал мосты, давно ими сожжённые, пытался... Пытался стать для него, Эймонда, другом, каким был до всего, что разделило их жизни на до и после. Кажется, им бы не мешало побеседовать об этом. Градус напряжения содействиями Хелейны, матушки и ,порою,даже самого Кристона Коля становился меж ними всё меньше. Однако каждый из них к подобному разговору был явно не готов. Они поубивают друг-друга после первых десяти минут, вероятно. Сын на руках заворчал, стоящая за спиной нянечка обеспокоенно затоптала на месте, не зная, как бы ещё предложит его высочеству отдать ребёнка ей-не пристало мужчинам так много времени проводить с детьми. Одноглазый на это лишь махнул свободной рукой, не желая, чтобы бесполезное девкино мельтешение разбудило сладко спящего младенца. Хелейна, заметив раздражение мужа ,вовсе отослала её с прочими девушками к Люку и дочери - та тут же взяла в оборот и их, собрав почти всех до этого занятых обслуживанием в кружок, с торжественным видом вещая что-то несомненно важное для себя. – всё в порядке? – нежно спрашивает супруга, смотря своими невозможными глазами, и принц чувствует, как напряжение последних дней окончательно отпускает, как его топит нежностью невысказанного - пусть они бок о бок уже четыре года, привязанность обличать словами он и по сей день учится. И сестра его не торопит, терпеливо ждёт и радуется каждому признанию, словно малое дитя. Чудесная, самая дорогая сердцу женщина. – да, всё хорошо. Просто... Не хочу, чтобы они разбудили сына. Как всегда немногословно отвечает, укачивая разбушевавшегося Мейлора. – не разбудят, ты же знаешь - слишком крепко он спит. Джехейрис, устав от компании дражайшей матушки ,сполз с её колен, быстрыми шагами направляясь к своей близняшке, что-то возмущённо пркрикивая- принц смерть как не любил, когда всё дворцовое внимание было обращено исключительно на сестричку. Хелейна, отложив пяльца, плавно поднялась на ноги, укладывая узкие ладони на мощный разлет эймондовых плеч, мягко разминая затекшие мышцы - её не устраивали вечные его тренировки, но попереть против воли супруга, который препятствий целям отродясь не видел ,никак не могла. Одноглазый от умелых касаний заметно расслабляется, медленно выдыхая. Семья, дети его, его жена, матушка... Что бы делал он, не будь их рядом? Упивался бы собственной яростью. Он ещё помнил привкус сожжённой её плоти на корне языка , понимая, что не будь рядом нежной Хелейны, света его жизни, подарившего ему целых три смысла , не будь рядом сдержанной, но всегда трепетно относившейся к нему леди-матери, не будь детей, его малышей, привязанных к отцу- он бы сдался под её натиском, все силы свои, всё своё существо направляя лишь к мести, топчащей, как оказалось, всё живое внутри. Она бы погубила его. Она итак губила- будучи одиннадцатилетним, ещё совсем ребёнком, едва успевшим потерять глаз ,он уже ощущал, как разрушительна та сила, что кроется в столь грешном, неприглядном чувстве. Тренировки, вино, снова тренировки. Книги, полёты, представления в ярких красках краха жизни ублюдка, который изувечил не только симпатичное лицо, но и саму жизнь. Даже будучи лучшим мечником замка, одним из лучших ныне живущих всадников ,он с горечью опускался ликом в чашу, ища ответы - каких бы неимоверных высот мог бы добиться, будь оба ока целы? Непременно. Он стал бы величайшим. Но приходится считаться с волею богов и смиряться ней - последнее получается с трудом даже сейчас, и обида, сколько её не умасливай, никуда ,никогда не денется. Сколько не молись, сколько не проси Старицу даровать разума,а Деву -осветить путь искупления. Его грех вновь вздергивает голову, в вихрах стронговских волос путается ветер и листва. Люк широко улыбается его дочери и крепко обнимает её, когда девчушка лезет ему на колени и просит покружить себя на руках. Он заливисто смеётся и робко смотрит на дядю с тётей, вызывая ответную улыбку у Хелейны и скупой кивок у принца. Ладно, возможно, когда-нибудь молитвы его будут услышаны, думал Эймонд. Возможно, когда-нибудь он сможет смирится. Когда-нибудь он сможет простить.***
То же время, покои Короля Визериса.
– он не писал тебе? – ни слова. Алисента сидит с ногами в кресле, перебирая пальцами иссохшие страницы своего молитвенника, отмечая что-то про себя - септон Юстас доверил королеве лично прослеживать, чтобы молитвы сменяли одна другую и покрывали каждого в городе человека, даруя ему освобождение. Король же вновь осматривает макет древнего города , сдвигая фигурки, чтобы в нём хоть что-то изменилось. Эйгон,старший сын, который обещал дому гордость, даровавший в итоге лишения,не написал ни строчки за последний год ни ему лично, ни своей матери. Сын, о котором он забыл в пылу собственной боли, сын, который называл его не иначе как король.... Его бедный, несчастный мальчик, который боле никого к себе не подпускает. Покинутое дитя, не знавшее отцовского тепла по воле самого Визериса. Эйма, его дорогая Эйма долгие годы была для него всем. Не знающая никого, кроме своего супруга,она, тринадцати лет от роду пообещавшая ему своё сердце, свою плоть и свою душу пред ликами семерых ,знала его как себя саму, была поддержкой, опорой, нежным плечом - она была его миром. И смерть её, чиненная его словом, следовательно, и его руками ,нанесла урон невосполнимый - сердце разорвалось на куски и жизнь пошла наперекосяк. Рейнира отстранилась, и сколько бы он не пытался, той самой привязанности меж ними более не было. Алисента, сущий ребёнок на момент их брака,сломалась под натиском королевских обязанностей. Она... Она стала его светом, несомненно. Со временем он даже сумел полюбить её- по своему, конечно, не так, как любил покойную леди-мать отрады, однако счастья им, спасибо боги, хватало. Хайтауэр была человеком хорошим и девицей очаровательной - набожная, безупречно воспитанная ,она могла занять истерзанную душу короля беседой, могла и устроить уютное молчание, просто присутствуя, безвозмездно отдавая своё тепло. Долг, жертвенность,аккуратность манер, умение держать себя и держать других- она была чудесной королевой, и не раз Таргариен возносил благодарственные молитвы всем известным Богам, ниспославшим сий цветок к нему прямиком в руки, сумевший коль не залечить, так обезболить кровоток. Возносил и надеялся, что сам сумел стать хоть сколько-нибудь хорошим мужем для женщины, которая определённо этого заслуживала. Он старался быть нежным, старался давать всё тепло, которое только таилось в его душе, и с радостью замечал, что его королева отвечает тем же, держит под руку, гонят мейстеров,волнуется, стремится всё своё свободное время проводить с ним. У Алисенты были лучшие слуги, лучшие девушки Вестероса были её фрейлинами, дражайшие камни и благороднейшие металлы украшали её волосы, шею и перста, нежнейшие ткани ласкали тело, искуснейшие музыканты- слух, красивейшие гобелены- взор. Он сам старался быть рядом с ней лучше, возможно,даже более, чем на самом деле был. – меня... Волнует то, что он начинает настолько отдаляться – наконец шепчет она , вырывая из омута приятных воспоминаний прошедших двадцати лет. От Королевы разило уютом и пахло ванилью, пока она нервно перебирала свои рукава, избегая прямого взгляда. – и я боюсь, что это будет дорого стоить нам. Визерис, он... Стал совсем неуправляем, и я так боюсь, что он себя загубит. Я понимаю, честь дома важна, но... Наш мальчик ведь тоже важен... – тише, любовь моя – Король медленно поднялся со своего места, подходя к жене. Та, словно утопающая, схватилась за протянутую руку, крепко сжимая её, поднося к своей щеке, наконец прикрывая уставшие, вечно задумчивые ореховые глаза. – я могу поговорить с ним, если ты только захочешь. – он не станет слушать. Он никого не слушает, ты же знаешь. – Хобарта слушает. Он делает успехи, даже стал меньше пить. Разве это не хорошо? Алисента поджимает губы и смотрит на него, как на полного идиота. Таким себя король и чувствует. Ведь всё, что касается младших его детей,было темой не менее болезненной,чем то, что касалось первого его отпрыска. Эйгон не знал авторитетов, Эймонд не желал даже слушать своего отца, обращаясь к нему лишь в крайних случаях,с таким холодом во взгляде, которому позавидовал бы любой Северный лорд, Хелейна была от рождения девочка душевно нездоровой и телом слабой, и как говорить с ней ,Таргариен не представлял. Так и вышло, что ни один ребёнок его по итогу счастливым не был, и попытки исправить ошибки дней минувших воспринимал в штыки. – он меньше пьёт за неимением в Староместе блошиного конца – до зубного скрежета Хайтауэр было тяжело признать, что её старший ребёнок был воплощением всех пороков, которые она так отчаянно проповедовала оставить за спиною своей, освободившись от склоняющих к прогнившей земле оков. – не бойся, жизнь в браке научит его, как и любого мужчину, держать себя в руках. – или сделает из него бесчестника, ни во что не ставящего жену. Было стыдно до удушливых хрипов- ни король, ни королева не могли обещать невестке счастья подле их отпрыска, и опасались, кто, как Визерис, глубоко в душе своей, кто, как Алисента - вполне явственно и открыто, что девица будет глубоко несчастна, вынужденная волочить грустнейшее существование подле человека, неспособного по склонностям своим приобретённым дать ей ничего, кроме обид и позора. – всё будет хорошо. Клянусь богами, я сделаю всё,что будет в моих силах, сердце моё – женщина крепче перехватывает его запястья, позволяет оставить мягкий поцелуй у её виска,прислоняется лбом к его собственному - в последние несколько лет моменты такого душевного единения были для них редки настолько, что каждый из Таргариен с особенной тщательностью сохраняет в своём сознании. – я рассчитываю на тебя, любовь моя – шепчет она почти неслышно в ответ, переплетая их пальцы, позволяя беспокойству выйти наружу. Радуясь, что,несмотря на страхи юных лет ,супруг её всё же оказался для неё крепким плечом, способным защитить от любых невзгод. Он искренне старался ради неё, ни в чем,с момента заключения брака ,Хайтауэр не ощущала нужды, во всём чувствовала поддержку, и пусть обида, по половине которой она, как любящая мать, сносила от своих детей к мужу,была неутолима, благодарность к нему была сильнее- Королева понимала, что живёт лучше любого, кого знала, и всё это лишь стараниями своего короля. Короля, никогда не нарушающего обещаний. Короля, который, как она надеялась, и этого обещания нарушать не станет.***
Три недели спустя, Драконий Камень.
Свечи трещали, догорая. Луна холодом отсвечивала расписанные витражи. Висенья, облачившись в самое простое из своих платьев ,не сковывающее движений,медленно кружится по залу расписного стола, отбивая языком по небу заученный за несколько недель ритм. Брачный танец Таргариенов-одна из важнейших церемониальных деталей, которую просто нельзя испортить. В Эйгоне она не сомневалась ни на минуту- он отменно танцевал, чему многие,несомненно,удивлялись,и точно знал, какое движение за каким идёт. Для неё это плюс, однако, учитывая, что пластики в ней как в том самом бревне, которое вчерашним днём прибило к берегу, и контролирует своё тело в танце она ровно так же ,как Бейла свой язык в пылу ссоры, складывалось ощущение, что умения жениха их точно не спасут. Септе она призналась бы лишь через свой труп, позориться при домашних не было ни сил, ни желания - оттого приходилось оттачивать сомнительное мастерство в ночи, точно зная, что никто её не потревожит. – не спится? Ладно, почти никто. Принцесса нелепо застыла со вскинутыми руками, в панике оглядываясь на отца, застывшего в проходе. Тот подпирал косяк бедром и тепло улыбался. Оправдываться не хотелось - тяжело выдохнув, Веларион расправила складки одежд, легонько кланяясь. – прошу простить, я сейчас же... – Боги, хватит – махнул рукой принц, проходя вглубь залы, протягивая дочери ладонь – позволишь помочь? Сердце вначале замерло, после заполошно застучало где-то в горле. Неужели... Многое случилось после того, как названный отец отправился на седьмые небеса. Она лишилась главного,как её юному разуму думалось и зналось тогда, мужчины в своей жизни, и смутное ощущение спокойствия навсегда ушло в небытие. Трещинами покрылось детство, распадаясь на осколки, что по сей день ранили душу. Но было и что-то иное. Для кого-то незначительное, для неё лично- важное до ужаса. Со смертью Лейнора она отчаялась когда-нибудь ощутить всё то, что с таким трепетом ей описывали мать и тётя Лейна. Что ожидало каждую из её сестёр. Что никогда не коснулось бы её даже кончиками дрожащих пальцев. Рейнира, с глазами полными нежности,описывала, как отец отказывался от государственных дел, лишь бы отрепетировать с нею танец. Лейна, уютно устроившись в руках дедушки Корлиса,с ним наперебой вещала, как до их с Деймоном камерной свадебки они каждую ночь танцевали на смотровой у берега под чутким взглядом горячо любимой матушки. Ей подобное не светило. Ей о подобном оставалось лишь мечтать. Дедушки были заняты во своих вотчинах. Все братья были младшими ,и проку от них не было никакого, потому со временем пришлось смириться, что её ученье будет проходить в одиночестве. В глазах встали слезы- отец смотрел неуверенно и нежно, неловко улыбался, не зная ,куда деть глаза, эмоции, себя самого- не стоило забывать ,что и для него это впервые-она ведь старшая из его дочерей. Первая невеста, первая замужняя. – с удовольствием. Шепчет Веларион, крепко сжимая горячие деймоновы пальцы. Далее всё происходило почти безмолвно - единственные звуки ,наполняющие пространство - грудной баритон, напевающий мелодию, задающий нужный такт и редко указывающий на ошибки. Оказывается, Таргариен -очень и очень терпеливый учитель, когда дело не касается ближнего боя. Он мягко поправлял её фигуры, помогал выправить руки, тихо подсказывал, как переставлять ноги, начинал сначала сразу, как она выказывала неуверенность или запиналась. И через некоторое время это помогло- Деймон был хорош в танцах, вёл её со знанием дела ,и не без радости отмечал, что дочь всё больше расслаблялась, всё лучше вытанцовывала, меньше путалась. Порочный принц старался изо всех сил держать лицо, не высказывать трепетного волнения, сковавшего внутренности. «Оставляя Рейниру в обитой бархатом комнате одного из многочисленных борделей шёлковой улицы ,он представить не мог, во что в итоге выльется сия неосмотрительность. Ярость, окутавшая его после новости о рождении у Отрады первенца заставила не только забить до полусмерти гонца, её принёсшего, но и остерегаться младенца, девочки, по его мнению, имеющей тугие шоколадные кудри главнокомандующего городской стражи и его глубокие зелёные глаза. Зелёных глаз не было тогда, когда он брал её в первый полет- хотя, честно, он старался не вглядываться, сетуя на то, что пухлые детские пальчики ухватили за палец именно его, а не ту же Рейнис. Каким же было удивление, когда вместо ожидаемой леди Стронг в комнаты, через три года после вести о рождении,его зять на руках внёс ребёнка чистой валирийской внешности. Смотря на юную Висенью-кронпринцесса с самого детства мечтала назвать первую дочь именно так,и ни в какую не сдалась уговорам мужа и двора-он понял, как горько обманывался всё это время. Глаза её-пурпур с просветами фиалковых жил- были словно оторваны от собственного принцева лика, улыбка -копия его собственной,волосы цвета литого серебра разом же разбили любые сомнения. Дитя, которое он успел возненавидеть, дитя,разбившей всю его веру в любовь родной женщины, дитя, которое сейчас с искренним любопытством ощупывало его одежды было кровь от его крови. Девочка, которую Рейнира родила в знойную летнюю ночь,была его дочерью. Ненависть к невинному существу, которое он неожиданно трепетно перехватил руками, боясь сломать - с Бейлой и Рейной,двухгодовалыми дочерьми ,было гораздо легче -сменилась ненавистью к той, кто её породил. Она ни слова ему не сказала. Лейнор, чертов мужеложец , явно понимавший, что девочка не его- тоже молчал, хоть они и сражались бок о бок, вместе тренировались, вместе заботились о Лейне, которая еле как отходила от тяжёлых родов. Никто, никто не сказал ему, что он теряет дни, что дни эти складываются в недели,месяцы и даже в года - чёртовы года, которые его ребёнок прожил в одиночку, передающийся из рук одной няни в руки другой - до самого Дрифтмарка дошли слухи о том, что Рейнира отпрыска своего от себя отталкивает любыми способами, а Лейнор обществу дочери предпочитал стронгового сына или своих смазливых оруженосцев. Их первый короткий диалог боле напоминал детский монолог-увидев наконец искренний к себе интерес ,малышка изо всех сил старалась его удержать, красочно описывая, какие им встретились препятствия, какие красоты они с дедушкой видели по пути, каким чудесным,глубоко-синим было море, какими невесомыми казались облака. Лейна, взглянув на Висенью ,тоже смекнула сразу, что к чему, и с того самого дня, с их первой встречи они стали неразлучны - всё больше дней малышка проводила в Высоком приливе, и Деймон всеми силами старался заменить той любого близкого человека. Супруга - да хранят её боги - поддерживала принца и старалась выступать в роли матери, заплетала светлые волосы, натягивала на макушку нежные венки. » Дочь теперь тоже знала. И даже не могла сказать ему об этом - невозможно даже представить, как трудно внутри себя прожить эмоции, что вызывало одно понимание незаконного своего рождения - шестнадцать лет прожив в оберегаемом всеми знавшими неведении, сейчас Веларион бунтовала,всеми силами старалась доказать, что она -что-то большее, чем её кровь. Деймону было жаль. Жаль, потому что он тоже чертовски виноват, потому что,сколько бы он не пытался - этого всё равно оказывалось недостаточно. Потому что Висенья стыдилась того, что она- истинная Таргариен. Потому что многие из чувственных путей отныне ей были закрыты. И... Так важно, оказывается, было осознавать, что даже несмотря на это,теперь девушка, сильная, его гордость - согласна разделить с ним столь трепетный момент. Рейнира свадьбу принцессы трепетной не считала - лишь политический дочерний долг, попытка вновь занять главенствующую нишу, продажа тела и души, если позволите. Порочный принц придерживался мнения совсем иного - если ублюдок зелёной королевы причинит дорогому его сердцу человеку боль, он на части его разрубит, преподнесёт его сердце дочери на золотой тарелице. Если же оной-а по ней видно, по взгляду, по вздохам, по речам ее - племянник был действительно важен, если она действительно полюбит, будет с ним счастлива- он не шевельнет и пальцем. Девочка достойна счастья, и он не станет рушить его из-за собственных амбиций. Он и так слишком многое разрушил, уподобившись собственной нетерпеливой личности. Они заканчивают лишь через несколько часов, когда все свечи оставляют после себя лишь глухие, прижженные к подсвечникам огарки, когда рассвет, не спрашивая у господ дозволения, начинает брызжеть в окна, оповещая о начале нового дня. Висенья берёт несколько минут на столь нужную сейчас передышку- последний час они беспрерывно репетировали танец целиком - после, лишь с несколько секунд подумав, обхватывает его руками, вжимаясь носом в грудь. – спасибо, отец – шепчет одними губами, и шёпот этот касается самого сердца,сквозь слои одежд, сквозь кости, кожу, ледяные, выстроенные годами недоверия и обид стены. Деймон прижимает её к себе в ответ столь же чувственно, в полной мере принимая своё отцовство - дрожащее в его руках создание было его порождением. Он не знал, какими вырастут сыновья, но насчёт старшей дочери мог точно сказать - она его копия, она, возможно, когда-нибудь станет куда сильнее, чем её отец. – не за что – пальцы против воли подхватывают точеный подбородок, губы- оставляют несколько коротких поцелуев на висках. Пурпур напротив светлеет. – прости меня – продолжает шептать порочный принц, вновь прижимая налитый силой, взрощенной им же в нескончаемых тренировках стан к себе. Слуги вот-вот могут войти, но это нисколько не волновало- язык его был подвешен, кровью особенно несговорчивых всегда была рада полакомиться тёмная сестра - меч, выкованный для кары и боёв, а не для прозябания в ножнах. – и ты меня – она вновь открывается, с нежностью переплетая их пальцы, силясь что-то сказать, но не имея для этого никаких сил вовсе- словно они покидали её сквозь незаметную прореху. –Iksan incredibly proud bona iksā ñuha tala – шепчет так неслышно, что понять можно лишь по губам. –iksan daor less proud bona iksā ñuha kepa – звучит куда увереннее. Уличным котом она ластится под нежные прикосновения, кончиками пальцев бегущие по щекам, налитым румянцем. – nyke could mazverdagon aōha ābrar sȳrkta, olvie sȳrkta... –ao gōntan – пресекает любую боль,крепко хватаясь за его запястья – sir iksā se creature closest naejot ñuha prūmia, kepa. Прерывисто, лихорадочно вещает, закусывая губы. –ao taught nyke skorkydoso naejot wield iā egros, ao showed nyke se power zaldrīzoti, ao managed naejot instill confidence isse nykenyke – взгляд её полон почти щенячьей преданности,от этого в груди что-то щемит и плавится, плавится, плавится – ao became se mēre kirimvose naejot whom īlen glad naejot gūrēñagon bona se ānogar isse ñuha veins iksis zaldrīzes se daorys else’s. Он пораженно замирает, не в силах оторваться от полыхающего в глубине души огня. – ao gōntan aōha sȳrje se kesan forever sagon grateful syt bona. – nyke hope, ñuha riña. Она наконец прикрывает очи, опираясь на него всем телом. Несколько мгновений они проводят в тишине. Через десяток минут она всё же отстраняется, тяжело выдыхая. Деймон мягко очерчивает пальцами её скулы, оставляя на лбу мягкий, полный признательности поцелуй – иди спать. Наши танцы- не повод пропускать тренировки. – есть, сэр! – хочется плакать от переполняющих чувств, от понимания, что она хоть кому-то смогла открыться, но она лишь улыбается дрожащей, в шутку прикладывая ко лбу ладонь. – хватит паясничать, иди уже. Останавливает он её лишь у выхода. – Висенья. – да? – она замирает, сжимая дерево ладонью, оборачивается спешно. – завтра в то же время. Губы дочери трогает солнечная улыбка.***
Неделя спустя, Королевская гавань.
Рейгон с рёвом рассекает небесную глади, идя в пике- Висенья на это громко смеется, не думая о том, что совсем скоро ей будет не до смеха. « Шёл шестой день шестой луны сто тридцать второго года - принцессу разбудила боль, коей до сего дня она никогда не испытывала. За окном- рассвет. Солнце брызгами падало на плотное стекло покоев. По бёдрам пробежал холодок-ладонь мазнула по нежной коже скорее интуитивно. На кончиках пальцев алела кровь. Через несколько минут в её покоях уже сидела беспокойная Кассандра, сжимающая ладонь сюзеренки. Мелисандра, стоило ей только войти ,тут же развернулась, чтобы стребовать с Мейстера отправить в Красный замок письмо королеве Алисент - принцесса Висенья расцвела и готова к брачной церемонии. Герардис не раз беседовал об этом с обеспокоенной матерью Веларион. Обычно юные девочки из семей , живущих в достатке,расцветали край в четырнадцать,в среднем же в двенадцать лет. Но шли годы, а лунная кровь так и не посетила старшей дочери Рейниры, заставляя всю семью опасаться о её плодородии. Один Деймон, кажется, совсем не переживал, говоря, что рожениц у них в семье предостаточно, а вот хороших мечников - по пальцам одной руки сосчитать. Не родильное ложе-так поле брани, без дела падчерица точно не останется. Её ожидала вся семья-вопреки желанию короля тут же поженить сына и внучку, королева и принцесса Рейнис, сойдясь в одном, строго запретили торопиться - пока девочка не будет готова к исполнению супружеского долга, под Эйгона она ляжет лишь через их хладные трупы. Матушка встретила новость с горячной радостью, при этом строго наказав дочери поодождать с сообщением её двору. И рассвирепела, когда узнала, что ворон с посланием уже в пути. – как ты смела решать подобное без меня ?! – нам нет смысла более ждать – инородная боль забирала на себя всё внимание, от того голос был спокоен, не уподобляясь крику Отрады. – нет смысла? Да мы могли сколько угодно тянуть, мы бы могли спасти тебя от него. – Эйгон не чудовище,нет никакой необходимости меня спасать – сказала, как отрезала – вопрос о нашей помолвке уже давным-давно решён. Рейнира тяжело дышит-крылья носа трепещут, и Веларион почти на яву слышит все колкие мысли, что прятались у матери в голове. Потому, не желая ожидать, пока их озвучат продолжила. –А вот молчание, мама, будет стоить нам дорого-мой долг ,как женщины королевских кровей ,подарить наследника династии, и сокрытие моей возможности сделать это- равно измене – всё же не удержавшись от яда, сочащегося в каждом звуке ,прошипела девушка, смаргивая противные слезы боли. » Мать до сих пор была зла до ужаса и избегала любого разговора. И Висенья не бралась утверждать, из-за чего отрада гневалась больше- от того, что письмо было отправлено без её ведома, или от того, что отправлено оно было Королеве. Сейчас это не имело никакого значения- Рейгон снижается, намереваясь приземлиться в замковой крепости. Веларион на седле сжимается и кажется куда меньше , увидев появляющиеся сквозь густой напар облаков башни - до её свадьбы осталось полторы недели. Уже на подлёте было заметно, что встречает её целая куча народа. Родные отбыли в гавань чуть раньше её самой со своим многочисленным - серьёзно, принцесса прекрасно понимала рвение Рейны помочь, но абсолютно не понимала, к чему ей десяток фрейлин - эскортом, прихватив с собой её скромную свиту из трёх далеко не скромных персон. Гвейн до последнего гнул линию о том, что на Дрифтмарк он полетит с ней, даже если его десяток раз стошнит от высоты, тряски и самого понимания , что добирается он на огнедышащем чудище. Висенья с пренебрежением заметила, что в родном замке ей защита не нужна. Хайтауэр тогда многозначительно промолчал, и только сейчас она понимала, почему. Дядя Веймонд кошмарил её несколько дней, уговаривая свадьбу или саботировать, или и вовсе с неё сбежать. Дядя Веймонд постоянно при себе держал с десяток сыновей-кузенов-племянников и гордо, пусть и в меру ,расписывал их достижения - рассчитывал, что компания одного из них придётся ей по вкусу,хоть в Приливе, хоть в Лисе. А ещё,чёртов дядя Веймонд ненавидел её мать ,и специально тянул время, чтобы Веларион опозорить - она опоздала на несколько дней точно, и бабушка и с дедушкой, поняв ,в чем тут дело, даже стали слать осторожно-угрожающие письма. Изначальный,не испорченный кознями план был таков - приземлиться в логове и спокойно доехать на карете. Кассандра написала, что план, если честно, полное дерьмо- за полгода, а может, и того больше, придворные распоясались абсолютно, и их повеселил факт её опоздания - это стало, по меньшей мере, причиной множества отвратительно-бесчестных слухах. Нет, всё же, хорошо, что Гвейн с ней не полетел. Чудесно, ей сказали, что план отвратный, и сказали с явным намёком - долго думать о дальнейших действиях своих не было никакой лишней необходимости. Мощные лапы врезаются в бетонную кладку - кучу фрейлин, уже прибывших придворных, даже сира Отто Хайтауэра сметает со своих мест, словно их не было. Рейгон громко ревёт, пугая бедолаг даже больше положенного. О, ну и выволочку она за всё это получит. Однако взгляды, устремившиеся на них во мгновение ока ,стоили любой выволочки- как минимум на несколько месяцев ублюдки закроют свои рты, и она со спокойной душой и чистыми руками подпоясает их достаточно хорошенько, напомнив, почему их нельзя открывать в принципе. Спокойными, почти не тронутыми даже удивлением ,стоят только дяди,братья,Бейла,и,что страннее всего - Королева. Эймонда вообще пронять ничего не может - все его силы пущены на то, чтобы удержать за плечо Люцериса... Очень повзрослевшего Люцериса. Дейрон с Бейлой в целом друг от друга не отходят, по понятным, кажется, каждому здесь причинам. Алисента смотрит на неё так, словно из странствий вернулся её родной ребёнок, не иначе - гордо вздергивает подбородок, чтобы удержать наказывающие слезы. Дракон издаёт очередной рык - Висенья плавно спускается по кожаной перепонке, отстегнув, наконец, всю ту кучу ремней, которые ей на кой-то черт добавил неравнодушный Деймон к её итак богатому до их тренировочных полётов арсеналу. Выглядит она явно не очень-неслась как угорелая, желая и одновременно не желая оказаться под ставшими родными крышами. От того смущение, которое она и так рассчитывала заполучить в своё полное пользование ,окрашивает не только уши, но и в общем всё лицо -Эйгон терпеливо подхватывает её под локоть и помогает выровняться. Ему тоже прилетит, думает принцесса. «Он прочитал моё письмо и поддержал мою идею»- улыбка медленно расцветает на губах, когда её ладони касаются поцелуем. Дядя... Стал крепче. Определённо, кажется, он совсем не терял времени на просторе. А вот цирюльник Староместа точно прохлаждался - ранее короткие, кое-как доведённые до ума после его вечных приключений волосы едва доставали до ушей, теперь же-ровным каскадом стремились к плечам - скорее всего, она не станет утверждать, поскольку принц перетянул их кожаной лентой. Улыбка на его губах не такая горькая, как раньше, лицо стало пусть и точенее, но куда здоровее - розоватая кожа ловила тени , отброшенные длинными ресницами, глаза - чистый хрусталь- насмешливо сверкали в полуденном солнце. Отто Хайтауэр тяжело дышал, стараясь сохранять всё своё спокойствие, Дейрон переглянулся с Бейлой и озорно пожал плечами, пока Джекейрис озадаченно склонял подборок, улавливая удивлённо-недовольные взгляды кучи гранд лордов и лордишек поменьше. Эйгон Таргариен пошёл против дворцового этикета и поприветствовал невесту раньше, чем это сделала его королева-мать. И им бы, несомненно, возмутиться. Однако над ними всё ещё скалой возвышался друг Висеньи, ею горячо любимый, и ни один человек, помимо, собственно, таких же наездников, и, к удивлению многих, её свиты ,лица кривить не смел, позволяя себе лишь охи-вздохи, но до них им с женихом не было никакого дела. Эйгон терпеливо ждал, пока она насмотрится, явно красуясь, не снимая с губ той самой улыбки - он не видел племянницу почти год, и сблизился с ней настолько, что всё чаще, занимаясь делами уже рутинными ,замечал за собой мысль -он встречи действительно очень и очень ждёт. Выходка лорда Веймонда, о которой ему поведала, о ,Боги кляни,Бейла не на шутку его разволновала. Он вроде и не сомневался, однако не мог с уверенностью сказать, что Висенья на скандинируемый им бред не поведётся вовсе. Было бы... Обидно? Нет, очень больно, скорее. С того дня их совместной истерики на безымянной горе они ни разу не позволяли себе даже краем строки задеть что-то, что будет прямым доказательством их чувств - Эйгон от приличия, племянница... Судя по тому, как она посуровела, какой сбитой стала фигура - итог множества лётных и простых тренировок - каким острым был обращённый на кого-то за спиной взгляд - в поисках защиты. Казавшаяся нежной и ранимой год назад, сейчас она выглядела совсем иначе, и...это странно цепляло. Мозг кричал «я же говорил», душа пела - эту женщину он заберёт с собой далеко, чертовски далеко. Туда, где ей не нужно будет ковать железо поверх плоти, туда, где она сможет вновь без взгляда, полного превосходства, откидывать площади. Тихий выдох греет висок, когда он прижимает её к себе в простом и одновременно так много значащем объятии. Где-то там, в толпе, крякает дядя Ормунд - принц величаво окрестил его «дядя мудень», поскольку он, пользуясь любой возможностью, втолковывал всем подряд, что Висенья, возможно, хуже и властнее собственного отчима- она решительно ему не нравилась, и он осмеливался собачиться по этому поводу со всеми, включая королеву. Его леди-матери, собственно, как и всем в Староместе ,в свою очередь ,было решительно плевать на то, что он там себе под нос бубнит - некая птичка ( читать ,как Кассандра Баратеон) напела в уши каждому, что вскоре после свадьбы ,Веларион наконец соизволит собрать себе подобающую свиту, и не где-нибудь, а среди земель Шторма, Дорна, Гавани и Простора. Эйгон лишь краем глаза видел, как всхлипывали те, что от отчаяния уже пожаловали своих дочерей фрейлинами Бейлы и Рейны - прочие же гудели, стараясь принарядить и подготовить дочерей как можно лучше. Некоторые из них даже напросились Хоберту в сопровождающие , и сейчас умильно складывали на груди обвешанные кольцами перста - ну что за картина, как приятно видеть столь горячо влюблённых молодожёнов. – я скучала – внезапно всё становится неважным, после тихого шёпота в ухо - так точно. Рейгон вопросительно фыркает, Веларион одним взмахом руки отпускает его - зверь счастливо топчется, вновь рявкает для профилактики и резво взлетает, оставляя до смерти перепуганную толпу позади себя. Они итак нарушили все возможные приличия, потому принц лишь улыбается - Висенья эту улыбку кожей чувствует, по которой мириадами ползут мурашки, и наконец отходит в сторону. Алисента тут же обхватывает тёплыми ладонями её щеки, на них же оставляя сухие поцелуи. – девочка моя, я слышала про тот ужас, что устроил Веймонд, и, Богами клянусь, мы обязательно разберёмся с этим – шепчет королева ей в шею, прижимаясь к ней всем телом - принцесса с радостью жмётся в ответ, прикрывая глаза. Они с Хайтауэр временами поддерживали непринуждённую переписку , и теперь,когда все мнимые испытания наконец позади, она искренне рада видеть женщину, которая что сейчас, что в детстве ,всеми силами старалась заменить ей мать. Мать , вполне себе настоящая, из плоти и крови, на встрече не присутствует - король тоже, кажется, Деймон изначально предупреждал, что дел у него невпроворот, и Корлисс с Рейнис под его словами подписались - вероятно, сейчас они беседуют где-то глубоко в королевских кабинетах - ступени распоясались, и Визерис наконец решил, что нужно что-то с этим делать, и вопрос поднял тут же - всё равно свадебное торжество готово. – всё в порядке, я рада, что наконец попала домой – улыбается девушка, отстраняясь от свекрови лишь для того, чтобы куда-то в ключицы мог вписаться наконец дорвавшийся брат. Люку на приличия глубоко побоку, он жмётся, как щенок побитый, и скулит примерно так же, но его сестре, видимо, абсолютно всё равно. Он так даже к матери не подлетал. И теперь наслаждался теплом родного тела, впервые за эти полгода спокойно закрывая глаза - он был единственным из их семьи, искренне радующимся скорейшему висеньеву переезду. – ну-ну, я никуда не денусь – нежно шепчет она, ероша кудри и усмехаясь в них же - в макушку прилетает единственный короткий поцелуй. – знаю я твоё никуда не денусь – брату вот совсем недавно стукнуло тринадцать, и каким-то волшебным образом из не складного ребёнка он со скоростью немыслимой превратился во вполне себе складного юношу,с тренированными руками и рисованными мазками скул на ранее пухлых щеках. – посторонись, не один ты рад – фырчит где-то на периферии Эймонд, он же крепко стискивает обёрнутые кожей костюма плечи – ты серьёзно день и ночь тренировалась? – кто сдал? – не знаю, лично я своих не сдаю – она коротко целует дядю в щеку, пока Эйгон, подловив среднего племянника, кружится вокруг них, пытаясь спрятаться от его недовольного взгляда. – прекратите, вокруг люди – строго одергивает одноглазый. – Боги, как будто тебе не срать на людей – цокает Бейла - она обниматься не спешит, зато Дейрон - вполне. Кружит её вокруг себя, как заведённый, и на секунду Веларион становится не до смеха. – вас в Староместе на дрожжах растят, что ли? – хрипит она, хлопая по шаловливым дейроновым рукам. – возможно – соглашается он. Лорды, получившие свои доли приветствий,начинают скоро расходиться - некоторые смылись ещё на моменте её фееричного появления. Одиноко стоять остаются только... – Арра! – почти взвизгивает принцесса, набрасываясь на подругу. Та заливисто смеётся, запрокидывая голову. Креган хихикает совсем не сурово - всем известно, что с женой он словно пуховое облако ,мягок и послушен - и кидает на Эйгона задорный взгляд. У того в улыбке дрожат тонкие губы - и он позволяет ей расчертиться, пока жмёт северянину руку и расцеловывается с принцессой дорнийской. Остальные родичи медленно улепетывают обратно во дворец, оставляя подружек лишь в окружении Эйгона, Люцериса, Крегана - боги его храни- и их свит, зевающих и клюющих носами- несколько замковых экономок, особенно главная из них ,всегда находили способ припахать к работе каждые свободные руки. – я тоже рада тебя видеть... Боги, Висенья, задушишь... – хрипит леди Старк, но смеяться не перестаёт. Принцесса на это лишь угукает, наконец девушку отпуская, тут же, однако, набрасываясь на Алиандру. Они скорее в месть и шутку, чем всерьёз,слюнявят друг-другу лица нарочито противными им обеим поцелуями. – познакомься, Корианна,это принцесса Висенья Веларион – тихо говорит Мартелл – Ваше Высочество, смею представить Вам свою сестру - Корианна Мартелл. – о, безумно рада встрече с тобой– девочка кажется ещё норовистее старшей сестры, пока не начинает лучезарно улыбаться - тёплые морщинки скользят у неё по векам, и образ рушится. Они договорились ещё несколько месяцев назад, что с момента свадьбы младшая Мартелл будет занимать почётное место в висеньевой свите, от того принцесса была на седьмом небе - Алиандра вполне ясно показала свою лояльность, и сомневаться в том, что того же мнения придерживалась и её сестра не приходилось. – я тоже, моя принцесса – девочка на вид не старше четырнадцати. Люк буквально жрёт её глазами - Эйгон замечает это почти сразу, но, в целом, ни в чем племянника не винит - давно понятно, что с когда-то близкой Рейной ему теперь ничего не светит - та полностью поглощена Джейсом, который даже не постарался приблизиться к родной сестре и упорхал куда-то далеко и надолго со сводной. – что ж, раз уж дамы расцеловались, может, вернёмся в замок? – Аррик одними губами шепчет своей вновь сюзеренке приветствия, и та отвечает ему далеко не вежливой улыбкой - открытой и благодушной. Она действительно рада видеть полюбившиеся лица. – пожалуй – старший принц скрепит зубами, когда Гвейн, еби его семеро, Хайтауэр ,приближается к его невесте, и та, словно у них это в порядке вещей, вкладывает ладонь в его руку. Таргариен слышал о них многое. Не верил, конечно, ни единому слову, но всё же прислушиваться не прекращал - чертов дядюшка, резко изменивший курс в сторону Драконьего Камня ,беспокоил достаточно, чтобы он, не маленький ,вроде ,парень, жадно хватал, словно воздух после удушения ,всё новые и новые слухи. – ей прилетит – шепчет в ухо Кассандра - они успели перекинуться парой слов, и теперь штормовые женщины не казались ему такими уж противными. Напротив - за аккуратной Баратеон Эйгон чувствовал такую силу, что невольно держался настороже. – нужно было думать об этом перед тем, как отправлять ей письмо. – были другие идеи? – закрыть глаза на то кто и что говорит. – ну уж нет, после Вашего выступления с лиссенийской шлюхой нам уж точно никак нельзя закрывать глаза. Старшая из штормов даже ответа его не дожидается - Алиа... Алида... Блять, Мартелл - Боги знают, как её зовут- радушно протягивает ей раскрытую ладонь, и теперь они беспечно шагают по коридору, как лучшие подружки. Люк где-то позади теряется с Корианной - хоть это имя можно выговорить, не переломав к чертовой матери язык,спасибо огромное -Арра тихо переговаривается с Мелисандрой, маячит своим глубоко синим, не в погоду тёплым платьем впереди. Лорд Старк, за неимением иного выбора, устраивается аккурат около своего принца, при этом ни слова не говоря. Так и идут - пестрой, но вполне всем довольной компанией, то тут, то там раскланиваясь со встречающимися по пути лордами - все приехали за недели раньше торжества, желая засвидетельствовать как можно больше ненужных никому, кроме его короля - отца ,почтений. «Не простор, конечно, но тоже сойдет»- думает Эйгон, вслушиваясь в резко начавшуюся ,монотонную речь Крегана. «Не Драконий Камень, и слава всем богам» - проскальзывает в голове у впереди идущей Висеньи, тихим шёпотом подтрунивающей с Гвейном на пару особенно нахохленных лордов. Кажется, всё медленно возвращается на круги своя.***
Три часа спустя, покои Рейниры Таргариен.
Муж вертит в руках свой чёртов бокал уже седьмую минуту, и Таргариен начинает открыто раздражаться, кидая на него свирепые взгляды. – ты уверена? – Рейнис звучит не обеспокоенно - в голосе принцессы сталь, смешанная с отвращением. – да – Деймон мечет в неё нечитаемым взглядом, плотно поджимая губы. Слава Богам хоть чашу опустил. Уже легче. Рейнира не просто так собрала их всех. От взгляда её старшего сына не укрылось, какой именно компанией обратно в замок возвращался старший отпрыск. И если верить письмам доверенного человека, вся эта славная компания в любой момент может направить вилы в её сторону. Очень и очень дерьмовый расклад. Вот только в него никто не верит. Даже бесконечно бдительный Корлисс, относившийся к ней с бережностью и пониманием отводит глаза, чтобы она не видела, как открыто он над ней насмехается. – Рейнира, это... Глупости – фырчит лорд Приливов, рассматривая с неподдельным с первого взгляда интересом занавески, которые он изучил за годы вдоль и поперёк – и очень смелая глупость. Мне кажется, ты просто перенервничала. – я? Вопрос повисает в воздухе. Отрада этот воздух зло втягивает носом, чтобы после медленно выдохнуть. Как же она это ненавидела. С каждым рождённым ребёнком её авторитет падал в пропасть. С каждым рождённым ребёнком она отрывала от себя по кусочку, разделила себя на шесть - не оставила себе ничего. Она любила их. Любила всем сердцем. Они в ответ уничтожили всё то, к чему она шла семнадцать лет до первого своего бремени. Они. Он. Она. – видишь здесь ещё одну Рейниру? – Веларион на слова Порочного Принца опасно ощерился, сжимая спинку кресла жены до треска натянутой кожи. Таргариен тут же поспешила его успокоить, поглаживая побелевшие костяшки, оставляя на них лёгкий поцелуй. – я не об этом – отмахивается Отрада, предпочитая скорее пропустить колкость мимо ушей, чем обратить на неё хоть сколько нибудь внимания – разве вы не видите? – что ты предлагаешь увидеть? Неземную любовь между проданными детьми? Мою внучку, переметнувшуюся на сторону зелёных? – шипит Рейнис. Её тело -напряжённая струна, она словно вот-вот была готова прыгнуть на бывшую невестку и растерзать ей горло. Кронпринцесса нервно закусывает костяшки , в сердце что-то ухает и сжимается - если даже они не верят, кто ей поверит? Кто убережёт их от неё? – она единственная из всех твоих отпрысков делает хоть что-то, чтобы ты не провалилась в трясину, чтобы стыд и жалость, от которой ты так отчаянно бежала,не поглотила тебя целиком – продолжает цедить тётка, словно не замечая рейнириного напряжения – она спокойно согласилась на свадьбу, сносила все оскорбления, нанесённые твоим братцем, пристроила ко двору Люка... – Люцерис сам... – закрой рот, когда я говорю, Деймон – жёстко отрезает женщина, пронизывая своими лазурными глазами насквозь вмиг обозлившегося кузена. Тот уже собирался сказать что-то в ответ. Собирался, но Лорд Приливов, всё так же охраняющий жену,ему не позволил. Когда-то они в паре покорили семь королевств. Не смогут покорить одного зазнавшегося ребёнка? Ой ли. – спасибо за понимание – и даже это порочному принцу приходится выдержать. Когда-нибудь он обязательно ответит на эти выпады. Просто сегодня не время. – она делала всё, что ты просила, Рейнира. Чтобы,в конечном итоге ,ты всем нам рассказывала, что твоя едва совершеннолетняя дочь плетёт против тебя заговоры? Старается предать свою семью? Братьев, сестёр? Они схлестываются. Рейнира чувствует, как потеют ладони, и сжимает их меж собой ещё крепче. – это не просто глупость. Это стыд. То, что ты не можешь управиться с собственной наследницей - явно не её проблема. Леди Приливов на этом моменте не выдерживает - звучно отодвигает стул и стремится к выходу широким шагом. Её лорд-муж спешит за ней. Когда они с Деймоном остаются в комнате вдвоём, у кронпринцессы последняя надежда пропадает - она роняет лоб на сложенные ладони и вновь вздыхает, силясь не заплакать. Если Рейнис и Корлис проговорятся при Висенье - им будет ещё сложнее остановить её. Она знала этот взгляд. Она знала эти усмешки, эти сборы мелкими компаниями великих лордов, заливистый смех, родовитых фрейлин. Таким ансамблем окружала себя Алисента перед тем, как нанести ей один из самых сокрушительных за жизнь ударов. Таким ансамблем окружал себя Отто перед тем, как планомерно отобрать власть и взять Королевства в свои руки. Таким ансамблем себя окружает дочь, ими науськанная. Семеро язви, о чем она только думала? – я могу поговорить с ней – вместо ожидаемых упрёков предлагает муж, нежно приподнимая её лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя. На его губах - едва заметная улыбка, пусть и печальная. – не думаю, что это поможет. Я... Хотя бы ты мне веришь? Нет, конечно нет - сколько она не хватайся за него, как утопающая, никогда он ей не поверит. – нет – вторит мужской голос внутреннему ироничному – но я ни в чем тебя не виню. Ты с детства не умела бояться, как нормальные люди – подушечка большого пальца проводит по контуру губ, останавливаясь на уголке. Туда же вскоре клюют тонкие влажные уста. – это не страх за неё, это... – Рейнира, ври кому угодно, но не мне – шепчет Порочный Принц - ловкие пальцы перекочевали к женовьим бёдрам, принимаясь за затейливую корсажную шнуровку. Один-два, один-два - звук медленно слабеющих петель успокаивает. Отрада покорно припадает губами к подставленной специально для этого шее, собирая с неё соль и родной запах. Они несколько долгих минут молчат - с одной стороны ,ей совсем не хочется, с другой - там, где её касаются, точно зная, что нужно делать ,искрит и вспыхивает, и весь мир сосредотачивается в этих самых ладонях, никуда никогда не торопящихся, стаскивающих уверенно одежды. – мы ещё можем что-то сделать... – шепчет лихорадочно, позволяя ногам крепко обхватить мужа за поясницу, рукам - сжать его плечи так, что назавтра останутся синяки – нужно придумать, как отослать её от двора... – придумаем – горячие бабочки- касания ложатся на ее плечи и шею поразительно -правильными узорами – но не сейчас... Просто расслабься, дорогая. Свадьба - не конец. Иногда династические браки приводят не только к ужасающим итогам. Кронпринцессе на эти слова сказать уже совсем нечего. Ей остаётся лишь сипло дышать да разводить шире ноги - никакого страха, лишь желание почувствовать кожа к коже того, кто...кто вновь был с ней, остался с ней, когда другие посчитали её идиоткой. Он, только он, это всегда был он. Деймон незаметно даже для самого себя ухмыляется.***
Вечер того же дня, красный замок.
Эйгон знает, что рано. А ещё он знает, что через минуту, и ещё одну, и ещё-все те минуты, что он шагает по коридорам,может стать поздно. В руках у него- сменная одежда. Глупо думать, что их не заметят. Но ему бы хотелось, чтобы это произошло не через пять минут после. Плечо оттягивает тяжелая сумка - в неё он натаскал всё золото, что успел скопить. Одет он во что-то, дай боги напоминающее наряд даже простого крысолова. И потому племянница справедливо смотрит на него, как на идиота, когда он пробивается, почти вываливается к ней через шкаф, через ходы Мейгора , через сотни «а что, если... », и тысячи «ну и черт с ним». Веларион сидит на кровати, подогнув одну ногу под другую. Её волосы лёгкими распущенными волнами омывают плечи, мажут по страницам фолианта, который девушка листает вот уже который день. На теле нет ничего, кроме ночной сорочки - свечей недостаточно, чтобы можно было рассмотреть хоть что-то волнующее, особенно сейчас, когда больше всего на свете волнует желание поскорее расправиться со всякими приготовлениями. Он должен был с ней поговорить. Должен был, но не мог - обстоятельства и собственные убеждения позволяли лишь в омут с головой. Он не Джейс с его непоколебимыми понятиями, он не Эймонд с его чертовой рациональностью. И сейчас это кажется как нельзя кстати. Фолиант торопливо захлопывают- босые ноги шлепают по плитке- странно, ему казалось, что в её покоях должно быть... Больше ковров. Меньше аскетизма - она ведь будущая наследница. Была когда-то - ликует что-то внутри, и принц -тоже почти бывший, даже не может сказать, что именно - одновременно кажется что ничего и абсолютно всё разом. – Эйгон? – шёпот громкий, оглушающий, но по нему понятно - она не собирается прогонять. Боги, конечно не собирается, на кой черт ей его прогонять? Она ,вероятно ,обо всём уже догадалась, и ей тоже всё это опостылело, ей тоже хочется, чтобы они все в пекле чертовом горели. Без них. Они выживут. Они были созданы для того, чтобы никогда не марать о престол руки. Его накрывает. Их губы сталкиваются - он ждал. Она ждала тоже - сколько бы Висенья Веларион не строила из себя невинность, им обоим знакомо это. Зов плоти. Родной плоти. Родной крови - они горят и плавятся, она хватается за его шею, царапая, он -мнёт рубаху и сильные бока, наслаждаясь их напряжением. Им нужно торопиться, непременно- но он очерчивает пальцами обнажённые бёдра, и племянница от него не отстаёт совсем - мажет влажными губами по ключицам и рвёт пуговицы, когда понимает, что пальцы дрожат настолько, что сама она их не расстегнет. Голод. Таргариен никогда не чувствовал такого голода. Он прижимает её к первому, до чего они доходят с помощью богов - с комода валятся статуэтки и книги, картины и альбомы с подписями - Гвейн за дверьми бушует и просит отворить, спрашивает, всё ли хорошо, Веларион что-то скупо ему отвечает, принц даже краем сознания успевает удивиться, насколько ровно звучит ее голос - чтобы после яростно продолжить танец, в котором сплетаются тела. Её кожа далека от описанных идиотами - искусствоведами идеалов. Идиотами лишь потому, что они никогда не касались идеала. Идеал в его руках, гнётся и плавится, тихо, чтобы не разворошить стражу ещё сильнее ,просит большего. « ты сможешь насытиться только родной кровью, племянник » - как-то раз в пьяном бреду сказал ему Деймон, кажется, это было лет пять назад, на похоронах Лейнора- не один Эйгон тогда был вдребезги. Старший сын короля тогда лишь отплевываялся, говоря что-то про мерзости. Нет. Ничерта. Сотни раз ничерта,он готов взять свои слова обратно. Она пахнет пеплом и персиковым маслом, а ещё- порывистым ветром самых высоких небес. Седьмых, наверное. Он не может от неё оторваться даже тогда, когда его отрывают насильно. Переводит хоть сколько-нибудь осмысленный взгляд тогда, когда ладони, что до этого рвали ткани ,начали крепко сжимать подбородок. – Эйгон – его отрезвляет беспокойство в пурпурных морях напротив. Точно. Он ведь совсем забыл, для чего пришёл. И готов забыть ещё сотню раз - зацелованная, возбуждённая Висенья выглядит ,как персональная его мечта. – да... Да, ты права... Бежим – задыхаясь, шепчет он. – б...бежим? В каком смысле? Вот! Вот почему она ему нравится. Даже в такой ситуации у неё остаются силы смеяться над ним - и ей эту иронию простить можно. Боги, он сходит с ума. – великолепная шутка, племянница, только нам не до них – «она сама всё знает, зачем ты ей говоришь »- паникует сердце, и бьётся о рёбра как бешеное, просит выпустить – через сорок минут сменятся драконоблюстители. Там будет доверенный мне человек, он пропустит нас... – ты... – теперь принцесса смотрит озадаченно, склоняя голову на бок. Что? – хочешь полетать на ночь глядя? Не думай, что я против, но...сейч... – полетать? Вряд ли побег в Лис можно так назвать, но... Как тебе угодно, только,пожалуйста, давай без лишних воп.. Видимо, они в принципе не дадут друг-другу договорить. Не сегодня так точно - так резко его никто никогда не отталкивал, даже Дейрон на вечных тренировках. – что... Что? Она повторяет вопрос как заведенная ещё несколько раз, осознаёт, где и в каком положении находится, стыдливо обхватывая себя за плечи. – Висенья, прошу, просто доверься мне... У неё на лице - непонимание, неверие, осуждение, ужас... Боль? Откуда бы там взяться боли? «идиот, не так просто отказаться от тех, кого ты любишь. Вспомни Люка» – эй-эй – теперь он обнимает её тоже. Глаза светлеют , она словно надеется услышать от него то самое. О, он готов дать это, в двойном, в тройном размере! – ты сможешь писать им письма. Я взял сколько золота, что мы можем долгие годы не думать о деньгах - если добавить твои украшения... Мы найдём чудесное место, найдём, обязательно, мы начнём заниматься тем, что нам нравится, хочешь, соберем тебе библиотеку? Будешь тренировать детишек, черт, да что угодно! – его руки потеют стремительно, голос сбивается от торопливого,агрессивного дыхания, глаза блестят нездорово – я заберу тебя подальше от всего этого дерьма. От наших сук-матерей, от ублюдков - отцов, от железного трона. Я обещал себе защищать тебя, прости, что так долго, но теперь я точно смогу, я... – прекрати – только сейчас он замечает, как в уголках принцессовых глаз копятся слезы. Она тронута? Он тоже. Был бы тронут. Если бы она не была зла. Зла и разочарована. Его окатывает ушатом ледяной воды. Мир светлеет и темнеет, темнеет и светлеет, и потом пускает в пляс - его усаживают на постель, но он не чувствует под пальцами мягкости шёлка, чувствуешь лишь тошноту. «почему ты говоришь ей это, если она и так всё знает? » «потому что она не знает.» Ему хочется громко засмеяться, но рот зажимают. Точно, стража. Теперь, когда нервное возбуждение медленно сходит на нет ,он начинает улавливать все эти глупые мелочи. – прекрати – он итак прекратил. Но ей нужно за что-то уцепиться – прекрати, мы никуда... Никуда не сбежим, я никуда не сбегу – шепчет ему на ухо. Он читает на губах, которые всего минутами назад целовал ,что-то горькое, но теперь не верит даже этому - его голова, понимает сейчас остро, обманывает его всё жесточе с каждым днём. – мы должны остаться. И исполнить свой долг. – кому? – тоже шепчет надсадно через несколько долгих минут, когда племянница решает, что он для разговора достаточно спокоен. – родным – просто отвечает. – но... – это его последний шанс. Последний козырь - его самая сильная карта, ей её нечем крыть, она ничего не сделает с этим – ...я выбрал тебя. Из всей нашей семьи... Тебя. Он признается ей.Банально. Она совсем не банально поднимается на ноги и стекленеет глазами, делая шаг назад. Он чувствует, что сейчас должно произойти что-то ужасное. Нет, нет, это опять обман, это опять... – видимо, мои боги всегда были сильнее твоих. Лучше бы она ударила. Лучше бы подняла визг, лучше бы стража сбежалась, лучше бы Коль его скрутил, как подобает, и оттащил куда-нибудь в королевские покои, где мать с отцом выбьют из него всё желание лазать по покоям будущей невесты ночью, лучше бы об этом узнали и лорды тоже, и смотрели на него... Да как угодно. Блять, всё лучше, чем это. – Висенья... – Эйгон, пожалуйста – он плачет. Она-нет. На ней каменная маска, и ему охота кричать - она так похожа на него. Она не уйдёт из-за него? Она считает, что что-то должна ему? Им? Им всем? Боги,да её просто за нос водят. Ей нужно помочь. Её нужно спасти, нужно, а он сидит как последняя сука и затравленно смотрит. Он уже всё решил. Она ему поверит. – Висенья, я серьёзно. К чертям. Рейнира не оставит тебя в покое, твой отец-тем более. Бежим. Не захочешь остаться со мной– пожалуйста, не говори, что не хочешь – ладно. Но... Бежим. – я должна – глупо повторяет она, словно ей это в голову не вбили, а вплавили. – кому, блять? Своей ебнутой наголову мамаше? Или своему папаше, который свалил, как только ты на свет родилась? – Веларион -Таргариен, пора бы и запомнить -открывает было рот, но он слишком серьёзен, настроен на успех и сбиваться с курса не намерен – лей в уши двору, не мне, ты дочь Деймона ,и всем, у кого есть глаза,это ясно. Ты понимаешь, что они будут и дальше жать из тебя все соки? Жать и жать, пока ты не иссохнешь. Трон того не стоит, да ничего в Вестеросе, блять, этого не стоит. Бежим, бежим со мной, хватит делать вид, что всё вокруг тебя не душит, хватит самой себя душить, блядский Боже, Висенья, пожалуйста. Он надеется, что она поймёт. И обещает отреагировать спокойно, если нет - Красный Замок тоже не один год строился. – себе. – прости? – она его тираду с минут пять обмозговывала. И он ожидал всякого... Всякого более развёрнутого ответа. – я должна себе, Эйгон – её голос пахнет морозным утром, её глаза видятся ему Великой Северной Стеной, хотя он её воочию в жизни не видел. И не собирался. Он, блять, в Лис собирался. С ней. – ты знаешь, где выход – ей скрывать больше нечего - она без стеснения позволяет задраться сорочке, когда поднимает то, что он в порыве страсти успел свалить с камодишки, который едва эти самые предметы держал. Собирался. Возбуждение всё ещё давит. И злость. Теперь его не лихорадит - ему хочется вписаться в стену кулаком. Но он не будет. Довольно. Что мешает ему сбежать одному? Ничего, естественно, но... Это не было его первоначальным планом. Без неё он не справится. Не то ,что она без него. – но тогда зачем я... – он обводит взглядом сумку, набитую золотыми драконами в цену его четырёхмесячного содержания - Эймонд такую и за год не накопит, просто потому что он не старший сын. Достав оттуда несколько монет, он перекатывает их по пальцам, криво самому себе усмехаясь. – плевать. Оставь себе, на твой сраный благотворительный фонд. Ты же должна. Блять. – Эйгон... Куда ты... – на шёлковую улицу. Здесь мне в любом случае,делать нечего – он обещал себе не злиться. И не расстраивать дедушку Хоберта. И вначале ему стыдно - он успокаивает себя,уже налегке шагая по очередному тайному ходу, посвистывая под нос привязчивую мелодию - лорд Хайтауэр на него скорее всего разозлился бы, чем разочаровался в нём за такое-то. Не велика то, в общем,потеря. Главное, суметь остановить слезы. Шлюхам заплаканные мужчины не нравятся.***
Три дня спустя, покои принцессы Висеньи.
– Ваше Высочество – Кристиана неловко топчется на пороге. Висенья оторопело вскидывает голову, вглядываясь в неё - раннее утро на дворе. Служанка смотрит обеспокоенно, но она лишь машет рукой - Эйгон... Значительно подпортил ей сон, и, кажется, в замке уже второй день не появлялся вовсе. Больно? Скорее привычно. – поди сюда – всё же просит принцесса, когда понимает, что от запуганной девочки иначе ничего не добьётся – я не враг тебе, ты же помнишь? Та кивает поспешно, чтобы после передать ей в руки клочок пергамента, взамен получив небольшой мешочек золотых монет. – ты умница, Кристиана – довольно улыбается Веларион, разворачивая послание -Кассандра, несомненно, чудесный лазутчик, но паренёк, которому она щедро отсыпала ещё на первой королевской ярморке ,куда разговорчивее. И находчивее. – всегда рада помочь – её ладони касаются шершавые губы, и вскоре их владетельница, поняв намёк одним взглядом, поспешно скрывается за дверьми. Чтобы смениться на Бейлу. Сестре хватает несколько секунд, чтобы всё понять. Месяца четыре назад Бейла застала Висенью за крайне любопытным занятием - та писала письмо Алиандре, то самое, в котором Дорнийка свободно поделилась своими амбициями и предложила в качестве подкупа свою младшую сестричку. Сейчас Таргариен глупо хлопает глазами. Никто не запрещает ей посмотреть, что за за послание в своих руках сжала будущая наследница. Что-то внутри неё холодеет. Но не только от написанного. «Леди Мисария, Шёлковая Улица, дом удовольствий ***» Все знают Мисарию. В их семье так точно-заочно, по пьяным рассказам отца. Не все знают, как рьяно старшая сестра бережёт свои секреты и какими глазами смотрит,когда прямо,пусть и не используя слов ,говорит,что не хочет, чтобы те стали достоянием общественности. – ты не скажешь родителям. Всё же произносит, откладывая послание в сторону. Бейла машет головой. Нет, не сейчас. Когда-нибудь это должно было произойти, но не сейчас, не с ними. Она всего на год её старше, Боги, нет. – конечно не скажу, что за вопрос. Она вновь машет головой. Не верит, не хочет верить, потому что такого просто не могло произойти. Они же дети, совсем ещё дети. Бабушка и дедушка ведь должны помочь, отец должен, мачеха должна, дядя -король не оставит это просто так, Эйгон... Эйгон сделает всё, что в его силах, и Люк, и Джекейрис. Висенья не может смотреть на неё так. Не должна. – это не было вопросом. Игра престолов начала сжирать её сестру заживо.