***
Первым, что она смогла увидеть, была разруха. Осколки, обломки, дым — это всё было вокруг неё. Лишь затем взгляд переместился к двум фигурам, стоявшим на горе, среди всего этого кошмара. Двое пепельноволосых людей молча смотрели друг на друга, только вот один держал в руке длинное лезвие, пока второй стоял на коленях, схватившись за живот. Веспер пригляделась и тут же в ужасе отшатнулась от увиденного: Время и Доминиона сражались на смерть, и ведьма знала, кто выйдет победителем… — Ты не Ловчая, — вздрогнув, Верховная обернулась, встав в оборонительную позу. Рядом с ней стояла та женщина, что сейчас сражалась там, с их врагом. Она не смотрела на Веспер, но наблюдала за битвой. В голосе скользила печаль. — Как ты тут оказалась? — Доминиона, не так ли? — сжав руки в кулак, ведьма собралась с духом. Что она забыла тут? Где…ей на самом деле нужно быть? Сознание помутнело. — Я не знаю. Женщина кивнула, и взгляд её зацепился за поднятый над головой Времени короткий персидский меч. Даже несмотря на то, что они находились далеко от места битвы, Доминиона видела, как капля бордовой жидкости съехала по острию лезвия, падая прямо в белоснежные волосы её сына. Она, которая находилась на поле боя, до смерти боялась, но упрямо и гордо смотрела в полные безумия глаза Времени. Просто чтобы осознать: видение вновь оказалось реальностью. — Я видела всё то, что он должен был сделать со мной. Чувствовала собственную смерть и знала от кого она будет. — тихо заговорив, Доминиона сделала шаг вперёд, чтобы быть ближе к ним. Только сейчас Верховная ведьма заметила окровавленное платье на её груди. Пятно становилось всё больше и больше. — Единственным решением было убить его, чтобы прекратить опасную игру, но моя рука не поднялась на родного сына. Он знал: я не смогу закончить начатое. Я была слишком слаба для этого. Моё самое страшное видение стало реальностью: собственный сын вот-вот должен был убить родную мать. Голос раздался в голове Веспер: теперь настала её очередь наблюдать за напряжённым фильмом. Время двигался уверенно, ведь понимал, кто выйдет победителем в этой войне. На его щеке красовалась одна-единственная рана, которую смогла нанести Доминиона. Его руки взметнулись вверх: лезвие рассекло воздух, и уже в следующую секунду изо рта его матери вырвался коротки вскрик, а затем тело женщины окончательно повалилось на землю. Кровь захлестала по всей траве вокруг Доминионы, но Время разразился громким злобным криком, который утопал в сознании каждого находившегося во сне человека. Доминиона наблюдала за всем эти с легкой ухмылкой, но глаза её остались бесстрастными, потускневшими. — Но он мог убить. — сначала из приоткрытого рта потекла алая струйка, и только после в носу запузырилась металлическая кровь. Женщина схватилась за живот, но не позволила себе упасть, до конца желая досмотреть это представление вместе с Веспер. Показать ей правду. — Ни одна часть его тела не дрогнула от страха, когда он пронзил меня насквозь. Только яркие серые глаза наполнились каким-то безумным отчаянием, словно он понимал, что я не оставлю это просто так. Потому что это была правда. Перед смертью он увидел в моих глазах далёкое будущее, в котором мои потомки закончат всё за меня. И я буду среди них, чтобы направлять на верный путь. Доминиона глубоко вдохнула, поворачиваясь к Веспер всем телом. Так, словно она парила над землёй, а воздух мягко помогал ей принять нужное положение. Поджав губы, ведьма вздрогнула: меч торчал не из сердца, а был воткнут рядом, словно специально оттягивая её смерть. Желая насладиться страданиями первой и последней бессмертной, утопая в своём величии. — Эттиморт не до конца понимал, что означает моё бессмертие. — Это его настоящее имя… — ведьма задохнулась от осознания: слова звучали как нечто похожее на «бессмертный век» с Испанского, и всё встало на свои места. — То, что было там, под землёй, является способом покончить с затянувшейся игрой, так? — Верно. Он думал, что моё бессмертие можно победить, воткнув мне нож в сердце. — она закашлялась, вытирая кровь рукавом испачканной рубашки. — Несмотря на то, что он промахнулся, удар в сердце бы не убил меня. Но боль… Всё это я испытывала, как обычный человек. А когда он взял в руки секир, я поняла, что теперь мой конец вот-вот должен был наступить. Лишь когда Эттиморт вырвал мои глаза, мозг перестал воспринимать боль. Невыносимую, режущую, острую, тяжёлую и опасную. Я перебирала все слова мира, которые подходили бы под описание того ужаса, но никакая метафора не подошла бы под то, что испытало сознание, разум и тело в тот момент. Веспер молчала: она не знала, что должна была сказать, не понимала, как реагировать. Хотелось сказать слова утешения, но кому? Мертвой, что общалась с ней, прокручивая в голове собственную смерть? Ту, которая знала каждый шаг в будущем? — Я знала, что этот день настанет… Ждала его так, словно свою смерть. — Доминиона посмотрела на ведьму, а из глаз тут же начали сочиться кровавые слёзы. — Мы с Джорджией с самого начала планировали всё то, что происходит сейчас. — Джорджией? Пра-прабабушкой Хорхе? Но…как? Сколько вам лет на самом деле, Доминиона? — Я не считала, Верховная. Перестала после того, как счёт перевалил за сотню. Подумала: в чём смысл? — Руки плавно обвели место, на котором они стояли. Веспер поняла: это было то место, где когда-то будет стоять древо. — Джорджия была моей верной помощницей. Она знала, в ходе чего меня вывели. И знала каждое событие из будущего, что мне пришлось предвидеть. Я предупредила её об Итальянской кампании в 1943, благодаря которой ей и её потомкам удалось выжить. А второго мая, ровно через двенадцать лет, Время убил меня. Он хотел собрать из моих частей то, что дало бы ему власть. Эттиморт знал, что внутри меня течёт кровь Сонника, которых больше не существовало, и знал, что у него её меньше. В какой-то момент он разработал ритуал, при котором части моего тела должны были воссоединиться в его, чтобы обрести мощь, но, вот незадача — мама оказалась умнее. За год до моей смерти я готовила Джорджию к тому, чтобы она сделала всё то, что вы увидели. Она подпитывала меня специальными травами, давала собственноручные лекарства и зелья, чтобы после моей смерти появилось Древо. Знала, что ей нужно было найти именно мою голову и закопать её тут. Вместе с папирусом, что я оставила для вас всех. Мои подсказки уже начали работать? — Я знала. Руны и книги — это ваших рук дело, верно? Доминиона кивнула, широко улыбнувшись. Она радовалась тому, что, спустя столько лет, они смогли добраться до истины в её существовании. Что они были близко к тому, чтобы закончить начатое. — А вы подумали, что это мой сын? — кровавые слёзы остановились, и Веспер вновь увидела, как Доминиона приходит в норму. — Мой ненаглядный ребёнок знал, что я появилась в каждом Ловчем, живущим на земле, но не понимал, каким образом происходит всё то, что вы делаете. Руны — предупреждение моим потомкам. Нова — созерцатель, её жизнь построена на тайнах, которые окружали её всю жизнь и окружают до сих пор. Будущее её связано с тайнами, с их раскрытием. Кай — последователь. Его судьба гораздо тяжелее Новы, и исход битвы будет одним из самых худших. Я не смогла вовремя предупредить его в своё время, это моя ошибка… — отвернувшись, Доминиона присела на траву, удерживая прямую осанку. Веспер задохнулась: с Каем что-то случится. — Как вы зовете одного из моих самых первых детей? Старик? Его судьба обрывается в конце битвы, и я не смогу увидеть то, что будет дальше. За каждым из них я наблюдала с рождения. Видела, через что они прошли, чтобы стоять твёрдыми ногами на этой почве. И вижу, через что ещё придётся пройти. — А остальные Ловчие? Те, кого мы не нашли? Куинн? При упоминании последнего имени Доминиона вздрогнула, и глаза её расширились, словно она поняла то, что не должна была. Словно знала, что было с той, на которую они потратили большую часть своей подготовки. — Остальные…неизвестно. Я не смогла связаться с ними. — Хорошо, — кивнув, Верховная посмотрела на небо. Оно застилалось сильным дымом. — Что насчёт времени, что вы выбрали в качестве битвы? Почему сейчас, когда нас так мало? — Потому что Эттиморт понял, что я задумала. Больше нет времени ждать. Пора вступить в бой, Веспер. Насчёт книг…меняющие и странствующие — вы правильно поняли их значение. Только вот времени нормально натренировать способности у вас не хватило. Мой младшенький страдает от своей силы. Не дай ему потерять всего себя в ней. — А женщина на костре? Это вы? — Нет. Это была первая Ловчая. — она обернулась на неё, но не посмотрела в глаза. — Моя мать. Именно её сожгли на костре, потому что посчитали за меня. Мы, Ведающие, очень похожи внешне… Мир пошатнулся. Вскочив на ноги, Доминиона почти подлетела к Веспер, взяв её за плечи. Они были одного роста, а потому глаза сразу же наткнулись друг на друга. Кожа её рук была ледяной, мертвенно-холодной, и уже никакие перчатки не спасли бы её от страшного вечного холода. — Ты стоишь на моей земле, Веспер. И поэтому видишь меня, но тебе нужно возвращаться! Прошу тебя, не сдавайся. Делай всё до конца! — Вы ведь знаете исход битвы, так? Какой он? Доминиона расплылась в глазах, не складываясь во внятную картину. Её голос то отдалялся, то приближался, в конечном итоге утопая в бесчисленной пучине конца. Последнее, что ей удалось услышать, было требовательное: «Просыпайся!» И Веспер не оставалось ничего, кроме как разлепить веки. Она вспомнила о том, что потеряла сознание.***
— Веспер! Хорхе пытался докричаться до неё, нервно оглядываясь по сторонам. Иллюзия ведьмы непрерывно работала, но уже мерцала прозрачной дымкой, словно вот-вот готова была испариться. Их в любой момент могли поймать от шума, но травник, кажется, забыл про осторожность. Вместо этого он придерживал рукой полуобморочное тело Люсьена, глядя на то, как Веспер на секунду, — всего на чёртову секунду, — отпустила древо, заставив накрениться к барьеру, едва ли не придавливая собою Верховную. Она распахнула глаза, тут же напрягая тело снова. Невидимые цепи окружили её со всех сторон, в любой момент готовясь раздавить ведьму. Ей наконец удалось отпустить корни до конца, закрепляя древо на место. Маленькие куски земли постепенно всасывались обратно, крошки грязи пропадали на глаза, успевая затянуться в тёмную дыру быстрее, чем она полностью захлопнулась. Листья древа качались из стороны в сторону очень сильно, заставляя её переживать из-за того, что какой-то может упасть. Маленькие цветы, растущие на коре, плотно засели на него, и за них ей не пришлось переживать. В голове всё ещё крутилось: «Не вздумай задевать!» И она слушала свой голос, отходя как можно дальше назад. — Двести девяносто восемь… — маг закашлялся, полностью повиснув на Хорхе, — девяносто девять… Последние следы её пребывания здесь успели скрыться до того, как Веспер вытянуло из пучины барьера, отбрасывая за его пределы — к ногам Хорхе и Люсьена. Судорожный вдох обоих напугал травника, и он, держа на руках тело Люсьена, протянул ладонь с платком к Веспер, параллельно помогая ей встать. — Жива? — Нормально… Она вытирала кровь с подбородка и носа, чувствовала, как раскалываются виски, и тихо дышала, ощущая начавшуюся сильную тошноту. Перед глазами всё ещё стояло тело Доминионы, её история, ответы… В придачу к этому не самый слабый хлопок не заставил себя долго ждать, и, если сейчас же она не выпьет нужный отвар, то не сможет приблизиться даже немного к нормальному состоянию. Что уж говорить о Люсьене, который впал в бессознательность, теряя последние силы. Его руки обвисли по сторонам, словно он просто заснул крепким сном, но напряженно сведённые к переносице брови говорили про то, что он не спал. Хорхе осторожно, стараясь не потревожить мага, отпустил его на землю, нависая сверху. Судя по его отрешённому виду Веспер поняла, что магу очень плохо. — Веспер, ритуал… — травник протянул ей пергамент и склянку с какой-то жидкостью. — Я там толком ничего не понял. Пытался, но вообще ноль идей. А отвар выпей, поможет немного. — Спасибо. Я видела её… Я что-то знаю. — голос старшей надломился, но, прокашлявшись, она вернула себе контроль. — Что там с Люсьеном? — Хлопок. Почти что самый сильный, что я видел. — он кивнул на посиневшую в некоторых местах шею мага. Махнул в воздухе, притягивая к себе некоторые травы с разных уголков оранжереи, затем в его руках оказались медицинские принадлежности. — Закупорились сосуды, магия встала поперёк, не позволяя ему дышать. Отойди, зрелище не из приятных будет. Веспер послушалась, но всё равно украдкой наблюдала за тем, что делал травник: Его руки быстро освободили кожу на шее от лишней ткани, затем осторожно ощупали посиневшие участки. Он ловко разрезал стебель какого-то растения, дезинфицируя руки, а затем нанёс эту же жидкость на Люсьена, растирая её до полного впитывания. Удовлетворённо кивнув самому себе, щёлкнул пальцами, и в ладонь тут же упал небольшой скальпель. Ведьма поняла, что будет происходить дальше, но желание прожить всё это вместе со старым товарищем заставило её смотреть до конца. Хорхе сделал небольшой надрез по диагонали посреди синего участка, задевая одну из рун. Он махнул пальцами, не позволяя крови вытекать, и медленно стал пробираться своей магией внутрь. Рана тут же окрасилась сначала в кроваво-красный, и лишь затем обрела розоваты цвет. Травник сделал надрез побольше: наконец из пореза вытекла белая святящаяся магия, взмывая в воздух вслед за его целительной, где испарилась, словно пар изо рта в студёную пору. Он проделал ту же схему с другими оставшимися ранами, не задерживаясь ни на секунду. Синеватая кожа медленно принимала обычный тёмный окрас, дыхание Люсьена становилось размереннее. Травник приложил одно из листьев поверх раны, читая заклинание, от которого его глаза окрасились в нежный зелёный оттенок: — Stringivi… На глазах свежая рана начала затягиваться, не оставляя после себя ни одного шрама. Веспер в отвращении повела плечом, но лишь удовлетворённо кивнула, показывая Хорхе, что он молодец. — Затягивать можешь только маленькие раны? — Нет, не в этом дело, — он поднял скальпель, который протирал тем же растением, что и дезинфицировал руки. — Травники зачаровывают собственные медицинские приспособления, будь то лекарство или, вот, тот же скальпель. Из-за того, что всё пропитано моей магией, я могу легко склеить те раны, которые открыл сам. Если проще сказать, то моя магия тянется друг к другу и соединяет клетки Люсьена, не оставляя шрамов. Тут мы…в выигрыше только в том случае, если рана нанесена собственным оружием. Ну, или лекарством там. — Вот как… Осушив склянку, Веспер провела рукой по шее, слабо выдыхая от того, что бугорков там не было. Её хлопок оказался куда легче, чем хлопок Люсьена. Возможно, дело было в том, что он использовал своё заклинание на полную, а возможно тренировки некогда Верховной ведьмы давали свои плоды… Вздрогнув от резкого хрипа, они подбежали к Люсьену, который тяжело глотал воздух ртом, широко раскрыв свои глаза. Он тут же схватился за пергамент в руке Веспер, словно это было единственное, что его волновало. — Нужно вернуться. Там…ритуал, который мы с Шеном сможем расшифровать. — Ты только после хлопка, который тебя чуть не убил. — Хорхе буквально влил в рот мага склянку, которую тот отложил на потом. — Уже все мозги магией заплыли или что-то ещё осталось? Их спор моментально прекратился, когда Веспер взмахнула рукой, оборачиваясь назад. В тишине отчетливо стали слышны шаги незнакомца, которые становились ближе. Все трое метнулись за ближайшие деревья, придерживая Люсьена за талию. Задержали дыхание, стали прислушиваться. Шаги остановились прямо напротив них. Веспер напряглась, махнув рукой в воздухе: слабая невидимая пелена слегка скрыла их от постороннего человека. Хорхе кинул на ведьму умоляющий взгляд, показывая на Люсьена, который вновь почти потерял сознание, но не разжал из рук пергамент. Ведьме ничего не оставалось, кроме как втянуть в грудь побольше воздуха, чтобы пелена стала прочнее. Лицо побледнело от страха, но это всё, что она показывала, чтобы не сбить с себя настрой. Мысли были где-то очень далеко. — Не нужно, — знакомый голос выбил её из оцепенений, — вы слишком слабы, а держать такую магию может быть опасно. Хорхе расширил глаза, разлепляя губы в тихом звуке. Веспер разобрала его вопрос: — Это Ренато? — Судя по всему… — она кинула взгляд на Люсьена и догадка подтвердилась: из-за слишком сильного истощения маг забыл поддерживать бессознательное тело священника. Сглотнув тугой ком в горле, Веспер вышла вперёд, тут же натыкаясь взглядом на мужчину. Он не показывал недовольство, но и одобрения в его взгляде не нашлось. — Очень некомпетентно с вашей стороны было использовать такие методы. — несмотря на тон, в голосе прослеживалась улыбка. — Рясу испачкали. Он вытер след грязи от своей черной мантии, не прекращая улыбаться. Веспер спокойно начала: — Боюсь, тяжёлые времена порождают тяжёлые методы, Святой Отец. — Или же сильных людей, — он выпрямился, снова глядя в глаза ведьмы. — Удалось получить всё то, что хотели? Ведьма напряглась: всё внутри немного сжалось, но она старалась сохранить лицо. В голове уже созревал план отступления, но без Люсьена у них было совсем мало возможностей. Видимо, почувствовав её сомнения, Ренато поднял руки, отступая назад. Его слегка смутившийся взгляд упёрся в землю под ногами. — Я не желаю вам зла. Вы добились всего, чего хотели, однако это не самое главное… Он перевёл взгляд на барьер позади себя, где спокойно стояло древо, совершенно в обычном состоянии. Лицо обрело какое-то сожаление, которое едва ли можно было заметить под обычной мягкой улыбкой. Пальцы рук дрогнули, когда он почувствовал, как крест на груди ударился об его рясу, прибивая её к телу. Но он обещал… Когда-то обещал провести тех, кто сможет исправить положение. — Не будь побеждён злом, но побеждай зло добром. — Что? Веспер не шелохнулась, когда Ренато снова обернулся на неё, но уже с другим, отрешённым выражением лица. Он несмело поправил крест, глядя на золотое обрамление, увидел в нём своё отражение и тихо вздохнул. — Знаю, что говорил недавно, — он прокашлялся, заговорив увереннее, — о том, что запрещено помогать вам. Но, судя по всему, придания Доминион оказались правдой: она говорила о том, что на её земле появятся трое героев. — Вы знаете Доминиону, Ренато? Он удивлённо посмотрел на неё, затем, так же удивлённо показал на крышу, у которой возвышался этот нимб. — Все сослужители знают эту историю об ангеле-Доминион, что пожертвовала собой ради мира-сего. Бог наглумился над нею, наказав за одну-единственную ошибку: рождения убийцы. Она выплатила за него свои грехи. Веспер косо улыбнулась: да, точно, дело было только в нимбе. В мифе, который разносился по Церкви, словно истина, порождающая начало конца. Ренато вновь посмотрел на неё, тихо вздыхая: — Я покажу вам портал, способный провести обратно. — Но почему, Ренато? Мы — Чужие, грешники, вы сами так говорите. Так в чём же истина ваших слов, Святой Отец? Только ли в предании Доминион? По привычке соединив руки в замок, священник отвернулся от неё, глядя на крышу Церкви. Нимб Доминион плавно качался из стороны в сторону, отсвечивая золотистыми лучами в их глаза. Он сжал руки сильнее, поднимая голову выше к небу — туда, где его мог услышать Бог. Наверное, он осуждал его за это всё, но разве не вольны ли они все над своею судьбою? И, если его предназначение в том, чтобы спасти его землю от грешников, не должен ли он в первую очередь помочь тем, кого заведомо считали так, хотя это была ложь? Он не перечил Божьему слову, но кто давал гарантию, что Бог действительно так считал? Ренато тряхнул головой: нет, хватит с него сомнений. — Я не знаю, кто выйдет из игры победителем, а кто навеки спустится в ад этой жизни, но мне боязно знать о том, что моя земля в опасности, и если это, — священник указал ладонью на древо, — поможет вам приблизить конец войны, будете уверены, лично я не встану на пути. Но будет много тех, кто встанет. И часть из них уже бегут сюда, чтобы поймать вас, бывшая Верховная. — Вы на нашей стороне, Ренато… На стороне Чужих. — Нет, — он покачал головой, надевая на лицо прежнюю улыбу, — у меня нет стороны. Я делаю то, что велит мне сердце. Что до Божьего слова — он и есть мой путь. Если я захотел поступить так и не отвернулся в последний момент, значит, так тому и быть. Хорхе вышел из-за угла, до сих пор придерживая Люсьена, которому стало немного лучше. Ренато мог бы кинуть на мага любой взгляд, но выбрал сострадание. Божье дитя вечно служит справедливости и добру. Священник указал рукой в противоположную часть сада, спешно проговаривая: — Спуститесь вниз по лестнице, затем в левый коридор и оттуда в самую дальнюю комнату. Она доставит вас домой. Хорхе, — он посмотрел на мага, который тут же стушевался, чувствуя себя виноватым, — знай, что я гордился и горжусь твой пра-прабабушкой. Не подведи все её начинания. Травник кивнул, и они все в спешке отправились по указанному Ренато маршруту. Священник проводил их долгим взглядом, ощущая, как крест на шее стал тяжелее. Он надеялся на то, что сделал правильный выбор… — Низложил сильных с престолов, и вознес смиренных…***
Шен помогал двум юным чернокнижникам разобраться с лёгким заклинанием, чтобы отвлечь их от какой-то гнетущей тишины. Он и сам не прочь был расслабиться, пустив всего себя в какое-то логическое задание, чтобы просто не думать о наступающей войне, которая стояла за дверью. Он посмотрел на Кая, который слабо поглаживал по голове брата. Видел, как тухли его глаза с каждым пробитым часом, следил за эмоциями, словно понимал, что могло ожидать парня. Тряхнув головой, чернокнижник вернул сосредоточенный взгляд на мальчишку рядом с ним, который усиленно пытался призвать магию, чтобы сделать элементарную слабую защиту, но каждый раз, терпев неудачу, хмурился всё сильнее. Шен поднял его маленькую ладонь, направляя в правильном положении, и чётко проговорил заклинание, следя за тем, чтобы ребёнок говорил всё то же самое. Из-за частичной картавости мальчик не с первой попытки мог повторить длинное слово, но, в конечном итоге смог, создавая маленькую руну, что легла на его тонкое запястье, на мгновенье обжигая. — Ну вот, ещё пара попыток и уже сам будешь колдовать. — чернокнижник наметил искреннюю улыбку, воодушевляя мальчика. — А теперь беги к маме. Где она у тебя там? Парнишка кивнул в сторону толпы чернокнижников, которых Шен почти и не знал. Лишь одно знакомое лицо заставило его приглядеться, судорожно хватая воздух ртом. Знакомые изумрудные глаза, темные короткие под мальчика волосы, те же черты лица, даже та же широкая улыбка, но много новых разных тату по всему телу, как и у него самого… Он не видел её с тем самых пор, как состоялись похороны Фидо и Юлиуса. С тех самых пор стал общаться с их семьями лишь через переписку, а в последние несколько лет и вовсе оставил попытки наладить контакт, но сейчас… Сейчас на него глядела уже повзрослевшая дочка Фидо, по видимости тоже узнав его. Белль в спешке подбежала к Шену, обнимая его за плечи. Её запах лаванды и дешевого мыла ударил в нос — переняла на себя привычку пользоваться некогда любимыми духами матери. И теперь из маленькой непоседы она превратилась в крепкую, спортивную девушку, которая обнимала его, как давнего друга… — Слава Чужим, ты живой… — она уткнулась ему в шею, не прекращая обнимать. — Я думала, что ты всё. Что ты так же, как и… Да неважно. Дядя Шен, как ты? Он даже не знал, что сказать. Видеть повзрослевшую, живую и женственную версию Фидо было так странно и непривычно, что слова полностью пропали из его рта. Из мыслей. Да отовсюду. — Ну чего ты молчишь-то? — она подняла на него глаза, смахивая поступившие слёзы. — Мы с мамой так ждали от тебя вестей, а ты… — Белль, сколько тебе лет? — А что, нравоучения насчёт слёз предъявлять будешь? Нет. Всё же она была не полной версией отца. Характер от мамы передался, Шен понял это по одной лишь фразе и тяжёлому, пронзительному взгляду. Розанна всегда была женщиной с характером, за что Фидо и полюбил её… — Двадцать пять мне. Почти округлив глаза, чернокнижник замялся. Когда он в последний раз видел Белль, ей было от силы лет пять. Неужели прошло уже двадцать лет со смерти его некогда лучших друзей? — Ты…выросла, Белль. — он первый раз посмотрел на неё осознанно. Под губой девушки залёг небольшой шрам — последствие падения с качели в четыре года. — Как узнала меня? — Папа хранил ваши совместные фотографии. После, — голос девушки дрогнул, но, прокашлявшись, она вернула себе самообладание, — после его смерти сначала у мамы не поднялась рука выкинуть их, потом и у меня. Так и смотрю иногда, одну даже с собой держу. Да и пальто… Это же он с дядей Юлиусом тебе его подарили, да? Я помню этот пошив. — Стой, подожди. Только сейчас до мужчины дошло осознание: Белль стала чернокнижником, и, по всей видимости, не самым слабым. Она находилась вместе с ним в катакомбах, ожидая завтрашнюю войну, потому что… — О-о, понимаю этот взгляд. Нет, дядя, даже не думай отговаривать. — Дерьмо, ты хочешь отправиться на войну с нами? Совсем последние мозги отбила? Она закатила глаза, складывая руки на груди. Стальной голос отчеканил каждое слово, вдалбливаясь в голову Шена словно гвозди: — Я буду мстить за отца даже если мне придётся погибнуть, дядя. — посмотрев в сторону толпы чернокнижников, она повела плечом. — Достойному — достойная смерть. — Это глупая жертва, Белль. Фидо бы не согласился на такое! — Но папы тут нет, Шен! Он замолк. Первый раз она назвала его по имени, и первый раз он услышал, как голос этой девушки дрогнул от неуверенности и страха. Как сильные руки стискивали рукава большой толстовки, как раздувались широкие ноздри. Обхватив себя за плечи, Белль задрожала. Он видел за маской сильного человека потерянного ребёнка, что не успел насладиться любовью отца, потому что кто-то решил лишить его жизни. Её героизм можно было бы списать на безрассудство и безумие, но Шен не мог. Он тоже в какой-то мере идёт мстить за своих друзей. За тех, кто пал тогда, в 88-м году, и за тех, кто падёт завтра. За всех их. — Дядя Юлиус, папа, мама… Я потеряла слишком многих. — её красные глаза поднялись вверх — к потолку. — Как могу я попросить у них прощения, если даже не пыталась бороться? — Розанна погибла? — Год назад. Рак никого не щадит. Она отмахнулась от слов Шена, словно разговор о матери доставлял ей дискомфорт. Судя по всему, отношения их были слишком натяжными, несмотря на скорбь в голосе девушки. Шен быстро вернулся к изначальной теме: — Я так же, как и ты, потерял их всех. Но, поверь, никто из них не хочет для тебя такого конца. — Почему конца, дядя? — она снова назвала его так, глубоко вдыхая. В глазах уже не было неуверенности. — Мы выиграем. Я обещаю тебе. — Белль… Молча поставив точку в их диалоге, девушка развернулась к нему спиной, удаляясь к знакомым. Шен сжал переносицу пальцами, загоняя непрошенные слёзы обратно. Не так он ожидал провести встречу с дочерью Фидо… Не так. Не думал, что переживёт и Розанну, последнюю хорошую знакомую из прошлого. Качнув головой, загоняя свои давно забытые эмоции обратно, чернокнижник подошёл к Ловчим и остальным, присаживаясь рядом. Оникс потрепал его по плечу, прекрасно слыша их эмоциональный диалог, на что Шен только отмахнул его руку: — Пальто помнёшь, кошак. — Я уже могу начать хвастаться всем, что видел тебя без пальто? — Тебе не поверят. Они шутили так, словно не было никакой войны. Только тихие беседы, колкие разговоры и непонятные эмоции. Шен напоследок посмотрел на Белль, которая старательно игнорировала его. Почему-то появилось ощущение ответственности, которую он должен был нести вместе с нею. Зевнув, чернокнижник удобнее устроился около стены, плотнее закутываясь в пальто. Выспаться в последний раз никогда не помешает. Хотя бы чтобы отчистить мысли. Оникс наблюдал за ним, словно понимал, что его лучше не трогать. Затем обернулся на Нову, которая спала на его плече, размеренно вздыхая. Лекарства Хорхе были их единственным спасением. Он провёл рукой по её голове, наклонился ближе, оставляя невесомый поцелуй в висок, и вдохнул родной запах, прикрывая глаза. Она тут, рядом с ним, что ещё нужно было? Он обязательно сделает так, чтобы они пережили эту битву. Потом, после окончания, вместе надолго уедут в отпуск, потому что Веспер сама говорила, что даст ему хороший отдых. Возможно, они уедут в кругосветное путешествие, останавливаясь на территории Венеции или Милана, а возможно вновь отправятся в Тренто, чтобы досконально изучить территорию этого города. Ведьма пошевелилась, разлепляя сонные веки. Её тело покрылось мурашками, и анимаморф ощутил, как холод быстро одолел её тело. Он аккуратно поправил одеяло на её плечах, подвигая к себе ближе, и обнял Ловчую, чувствуя, как она пытается обнять его в ответ. — Спи, моя колдунья… Сейчас согрею. Нова послушно кивнула, снова погружаясь в сон, но вскоре её прервали громкие звуки, доносившиеся с другого конца катакомб. Оникс ту же напрягся, сильнее стискивая её в своих объятьях, пока в какой-то момент громко не выругался. — Твою же! На ноги тут же подскочили и Кай, и Нова, озираясь вокруг. Где-то у стен сидели Веспер и Люсьен, над которыми пыхтел Хорхе. У Верховной был болезненно-бледный цвет кожи, но в принципе состояние было нормальное, что нельзя было сказать про Люсьена. Проснувшийся Шен тоже так же быстро оказался рядом, присаживаясь около них. Люсьен почти мгновенно протянул ему пергамент, пока сам пытался встать. — Что это? Вас где так угораздило всех? Поднявшись на ноги, Веспер оглядела всех вокруг, держась за голову. Она посмотрела на Ловчих, обречённо кивая им. Они всё поняли: Веспер видела Доминиону. — Шен, — старшая перевела взгляд на друга, указывая на пергамент в руке, — это ритуал, способный убить Время. Нам нужно…расшифровать его как можно быстрее, но Люсьену одному не справится. У него был мощный хлопок. Кивнув, чернокнижник принялся разбирать написанное. Пока он занимался этим, Веспер глубоко вдохнула, возвращая себе концентрацию. Она громко заговорила, обращая на себя внимание: — Поиски были не зря. Мы действительно нашли ту информацию, что нужна была. Но, пока идут попытки понять, что нам делать дальше, давайте обговорим план. — тряхнув руками, Веспер показала на Хорхе, который всё это время молча стоял в стороне, отходя от не самого приятного перемещения. — На поле боя ваша задача будет не только спасаться самому, но и спасать других. Первостепенно, травников. Только они способны спасти нам жизнь, если дело коснётся магического отравления или ранения. Затем, — ведьма перевела рукой на Ловчих, — следим за тем, чтобы с Ловчими было всё в порядке. Они — единственный ключ к нашему спасению. Сейчас их тут двое, но скоро прибудут ещё три. Все молчали, даже не смея перебивать Верховную. Никто и слова не стоил против её. — Чернокнижники, — она посмотрела на Шена, который не отрывал взгляд от пергамента, — создайте как можно больше лёгких защитных рун на теле каждого. Если не хватит сил — говорите, лишние жертвы нам ни к чему. Ваша задача — сохранить как можно больше жизней. Они кивнули. Ведьма перешла к магам. — Все стихийные с бурной способностью — ваша задача на поле боя следовать из-за углов и в любой удобный момент создавать яркую вспышку магии, которая обездвижит врага. Сразу говорю, — тяжёлые слова слетели с её уст, — без жертв не обойтись. Не палите просто так — среди них могут быть и наши шпионы. Кто-то из огненных поднял руку, и Веспер кивнула ему, дав разрешение: — Как понять: враг нам человек или нет? — Никак. В любом случае нам нужно меньше жертв и больше дела, а значит используйте способности только в крайнем случае. — огненный хмыкнул, но ничего не ответил. Верховная снова заговорила. — Стихийные с легкой ступенью опасности — держитесь в центре. Ваша задача смотреть в оба: наблюдать, искать, видеть то, что не удается другим. Стихийные со средней ступенью — замыкаете. Отбивайте тех, кто решил нападать со спины. Иллюзионисты, объедините усилия и сделайте вид, что наша армия куда больше, чем думают враги. Анимаморфы, кхм, — Веспер передёрнула плечом, — атакуйте самых первых нападавших. Вопросы? — Что делать нам? Рамона подняла руку вверх, выкрикивая вопрос. Обычные напряжённо стояли рядом друг с другом, сведя брови к переносице. Веспер кивнула: — Вам нужно будет увести как можно больше людей в безопасное место. Дети из приюта, люди в домах престарелых — какая-то часть из них даже не сообразила, что нужно бежать, и они наверняка только затаились в глубинах помещений. Ваша задача сделать всё аккуратно и быстро. Справитесь? — Конечно — посмотрев на родителей, которые держали её за руки по обе стороны, Рамона уверенно заговорила. Итан подхватил. — Сделаем всё, что в наших силах. Кай кинул на них тревожный взгляд, ощущая, как в лёгких перестаёт хватать кислорода. Предсказание сбывалось. Нова держала Оникса за руку, собрав всю свою волю в кулак. Перед глазами пронеслась картина пожара. — Хорошо, — пригладив волосы назад, Веспер сглотнула тяжелый ком в горле, — пора готовиться. Через пару часов начнём выдвигаться. Все медленно рассосались по нужным кучам. Маг к магу, анимаморф — к анимаморфу… У всех теперь была своя роль на войне, и это пугало. Притянув к себе фамильяра, Нова ласково погладила его по спине. Он тут же отреагировал на её ласку, обвив талию хвостом. Ей приходилось из последних сил глушить в себе слёзы, потому что эти объятья могли стать едва ли не самыми последними в их жизни. Оникс надавил на её спину сильнее, не оставляя между ними пространство. — Ты только выживи, хорошо? — он зарылся носом в её шею. — Сбегать я от тебя больше не собираюсь, Никс. Только не сейчас. — Знаю, моя колдунья… Знаю. Нова притянула его к себе, подарив мягкий, уверенный поцелуй, смешанный с тоской. Она не позволила ему перехватить инициативу, мягко надавливая на подбородок, чтобы стать ещё ближе. Фамильяр держал её за талию, поглаживая по рёбрам. Он боялся, что она прощается с ним, и никак не хотел отпускать, но время было не бесконечно… Оторвавшись друг от друга, они разбрелись по разным углам, до последнего выцепляя фигуры друг друга в этой большой толпе. Нова почувствовала, как её тело наполнилось спокойствием и надеждой: Оникс благодарил её. Вздрогнув, Ловчая обернулась назад: Кай несмело держал её за руку, утягивая за собой в сторону Шена и Люсьена. Она покорно следовала за парнем, стараясь не отвлекаться на бушующие мысли. Ей пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. К этому моменту они уже почти подошли к мужчинам, которые напряжённо переглядывались друг с другом и тихо перешептывались: — …отнимет десять лет у каждого. — Может, есть другое значение? — Нет. Когда к ним подошли, оба чернокнижника замерли, вглядываясь в пергамент ещё раз. Нова ненароком заметила какие-то маленькие рубцы на шее Люсьена, но тактично промолчала. — Что-то с ритуалом? — И да, и нет. — Шен показал пергамент, содержание которого не понял ни один из них. — Знаете Каталонский язык? Оба Ловчих покачали головами, давая понять, что слышали о нём в первый раз. Шен кивнул, вновь глядя на Люсьена. — Каталонский — один из языков, вытекших от Испанского. А наш ритуал как раз на двух сразу. Помните, на каком языке оригинальное название того растения, про которое говорила Веспер? — На… Испанском, по-моему. Вдохнув полной грудью, они сели по кругу. Шен выставил ноги, согнув колени; Люсьен вытянул лишь одну, всё ещё прислоняясь к стене; Нова подмяла их под себя, складывая руки на груди, а Кай сел в позу лотоса, протирая запотевшие ладони об одежду. Каждый задержал взгляд на пергаменте, который мистическим образом отдавал ощутимым теплом, согревая всех, кто смотрел на него. Красный ритуальный круг находился по центру бумаги. Рядом с ним стояли восемь небольших квадратов; где-то по краям линии, ведущие в центр, переливались золотым цветом. Внутри круга — ромб, в каждом углу которого находились маленькие гравировки буквы L. А снизу заклинание, которое почти выцвело под действием старой краски:«El Pare va portar un mal terrible a aquesta terra per venjar-se de la llum que es va vessar. Dóna una mica de llum a l'enemic i entendràs que deu no és tant.»
— И…что это значит? — Нова посмотрела на Шена, который свёл брови к переносице. Его черные глаза тут же вспыхнули резким небесным цветом, покрывая собою всю кожу чернокнижника. Он выставил вперёд указательный и средний палец, начерчивая что-то в воздухе. Всё вокруг слегка заискрилось, поднялся откуда-то взявшийся ветер, закручивая его длинные волосы, пока сам мужчина шептал неразборчивые слова, продолжая выводить надпись с пергамента. Когда полная фраза была готова и чернокнижник окончательно поставил точку, она вспыхнула, медленно сжимаясь и укладываясь поверх оригинального текста. Фрагмент тут же изменил перевод, который Шен сразу прочёл: — Дословно: «Отец принес ужасное зло на эту землю, чтобы отомстить за пролитый свет. Дайте немного света врагу, и вы поймете, что десять — это не так много». — Что значит «десять — это не так много?» Люсьен тяжело закашлялся, но, стараясь принять невозмутимый вид, подавил своё состояние, пытаясь понять сказанное. Как и Шен, который медленно поднимался на ноги. Оба напряжённо молчали, и Ловчие уже были готовы к любому исходу. Время не показал ни Каю, ни Нове фрагмент с ритуалом, потому что сам не знал его содержание. Доминиона надёжно защитила его от глаз сына даже сейчас, когда правда должна была быть у них на ладони. — Бог принёс на землю Время, потому что Ловчие были созданы неправильно. Их свет не должен был явиться на нашей планете, но всё пошло наперекосяк. — Люсьен выпрямился настолько, насколько хватало сил. Заговорил увереннее. — Ловчие должны пролить кровь, чтобы установить баланс и открыть ритуальный круг. Ваша сила способна открыть путь к уничтожению Времени. Десять…вероятно, столько Ловчих? Тут я не знаю. Шен вывел ещё одну фразу в воздухе, в которой Нова узнала название их цветка. — «Derrerla vida» переводится не просто как «Уничтожить жизнь». — Ловчие испуганно вздрогнули, увидев новый перевод. — С Каталонского она так же означает «Последняя жертва». Нова шикнула, хватаясь за запястье. Она резко одёрнула темную кофту вверх, замечая, как руна, уже так давно въевшаяся в кожу, начала тускнеть. Руки задрожали, ноги подкосились. Одна из главных тайн была разгадана.***
Женщина медленно шагала вперёд, оглядывая склонившихся перед ней на колени Обычных, которые и слова не могли сказать против её мощи. Она мягко поглаживала по голове свою полностью белую змею, которая обвила её шею, так же гордо задрав голову, как и хозяйка. — Мы были бы вечно сытыми, если бы питались страхом, Мюриэль. Не так ли? — С-ш-ш-а-гласна, хозяйка. Будучи фамильяром, змея спокойно ползла по спине женщины, перебирая её небрежные короткие чёрные волосы своим телом. Смотрела на людей с какой-то иронией, словно те действительно не стоили ничего. Затем вновь обращала взгляд на хозяйку, ни разу не склонившую голову перед этим отродьем. Женщина стучала каблуками по белоснежному кафелю, направляясь вглубь узкого тёмного коридора, где находилась одна-единственная дверь, скрывавшая того, кого она хотела видеть больше всего в этой жизни. Её лёгкая походка не констатировала с безжалостным, блаженным взглядом, направленным только вперёд. Кожа среднего бежевого оттенка блестела от недавней тренировки своей выносливости, а яркие радужки словно наблюдали за каждым, кто стоял в проходе. Никто не смел даже близко поднять голову, потому что знал — любое неловкое движение, и эта ведьма убьёт каждого одним лишь взмахом меча, что носила на поясе. Дойдя до двери, она вошла без стука, спуская Мюриэль на землю. Змея тут же уползла внутрь комнаты, ничего не сказав. Только её тихое шипение было слышно из дальнего угла темного кабинета. — Ты несколько раз перемотала время назад, чтобы просто понаблюдать за тем, как люди боятся тебя? — Ну да, — женщина самодовольно усмехнулась, — в этом есть какая-то проблема, Время? Или жалеешь их? Поднявшись с кресла, мужчина почти вплотную подошёл к Ловчей, глядя в ее глаза. Ему безумно льстило, что та, кто должна был убить его, встала на сторону врага. Видимо, этого мать не рассчитала. — Жалею я лишь твоё Присутствие, которое ты тратишь просто так. — он смахнул с её плеча часть чешуи. — Мюриэль снова линяет? Какая жалость, в прошлый раз мне так и не удалось придушить её… Одним резким рывком женщина припечатала его к стене, надавливая на горло. В глазах начала пылать ярость, а руки сильнее сжали шею Времени. Он на это лишь рассмеялся, поглаживая её по плечам. Опасный шепот разрезал спокойствие комнаты: — Скорее уж я быстрее доберусь до твоей сонной артерии… — Не злись, ведьма, — она опустила его на землю, резко отвернувшись, даже не замечая, как он потирал свою шею. — Я лишь проверял твои рефлексы. Тренировки идут на пользу, как погляжу. Даже язык стала лучше знать, пусть и с моей помощью. — Будто я без тренировок не была сильнее всех оставшихся Ловчих. Да и Итальянский — не сложный. Твоё заклинание можно насовсем убрать. — Ну хорошо. Насчет того, кто был, а кто не был: ты действительно сильна, но этого мало. Пусть с высокой способностью, но толку от неё, если их, дай-ка вспомнить, — он щёлкнул пальцами в воздухе, — соберётся около пяти, как они думают, а ты у меня одна. Такие силы будет жалко тратить. — Только вот их далеко не пять, сам знаешь. Усмехнувшись от ненужной лести, ведьма подошла к столу, усаживаясь на него. Она сложила руки на груди, глядя на Время. Единственная не боялась смотреть на него вот так, в открытую, с долей презрения. Он уважал её за это, но и терпеть не мог. Отродье матери… — Уже через час начнётся война. Готова? — Ты ведь знаешь мой ответ. Зачем спрашиваешь? Он пожал плечами, подходя к ней ближе. Провёл тыльной стороной ладони по её щеке, отодвигая длинную прямую чёлку, затем опустился ниже — к левому плечу. Аккуратно припустил её золотисто-черное кимоно в сторону, обнажая выглядывающую на ключицах руну. Две черты, стоящие друг напротив друга, были закреплены косо поставленной третьей маленькой полосой. Время знал название этой руны — Хагалаз часто преследовала его на протяжении всей жизни. — Любуешься этой руной так, будто она не несёт в себе разрушение. — От того, что она разрушительна, я хочу смотреть на неё ещё больше. Он провёл рукой в воздухе, создавая слабое свечение серого оттенка. Приложил указательный палец на ложбинку между грудью, пропуская по телу женщины слабые потоки магии. Вены на секунду вспыхнули, заставив её вздрогнуть, но она тут же взяла себя в руки. Глубоко вздохнула, чувствуя, как чужая сила проникает в неё. Закусила губу, прикрывая глаза. Время усмехнулся: — Боюсь представить, почему боль вызывает в тебе такие эмоции. — Насытившись ею на всю жизнь, я поняла, что легче любить её, чем ненавидеть. — женщина приоткрыла один глаз, рассматривая его. — Зачем тебе это? Ты ведь знаешь, что я не буду долго жить. Попытка задобрить перед смертью? — Ты — хороший сосуд для моей магии. — он убрал пальцы, уходя к окну. Женщина поправила кимоно, достав из нижнего ящика сигареты. Протянула одну Времени, который тут же взял её. — Даже жаль, что жизнь твоя так скоротечна. — Именно поэтому умереть в битве намного лучше, чем от болезни. — закурила, стряхивая пепел в банку на подоконнике. — Я мучаюсь с этим уже десять лет. Знаешь же, как отвратно ловить на себе взгляды некогда друзей, которые жалеют меня. Он кивнул, усмехаясь и её, и собственным мыслям. Сигаретный дым разнёсся по всему помещению, застилая собою глаза двух взрослых людей. Время окно не открывал — ему нравился этот запах. Нравилось удушающее чувство, проникающее внутрь. Ловчая стояла рядом, так же не открывая окно. Ей уже незачем было это делать. В комнате стояли двое: мужчина, что практически был бессмертен, и женщина, что почти умерла. Мать знала, что не все Ловчие встанут на её сторону. Знала, кто будет предателем, и даже пометила «разгневанной природой» эту Ловчую. Но от этого интерес только возрастал, накапливая в груди неизлечимое любопытство. И Время хотел, чтобы разруха наступила у всех ведьм. Страстно желал видеть их боль перед своими глазами. Ну а пока мог только лицезреть одну из них — предательницу, что сбежала от тех, кто потратил так много времени на её поиски. Куинн Макдафф.***
Нова смотрела на свои руки уже около получаса, сглатывая тяжёлую слюну. В голове не укладывались вопросы: как? Почему? За что? Ей хватило тех страданий, что предоставила жизнь. Хватило той боли, что она испытала, и, когда казалось, что после войны её ждала жизнь лучше, чем есть, она узнаёт о ритуале пролития крови… Сколько её надо будет? Что будет после? Оникс тяжело сглотнул: ему было тяжело и страшно осознавать, что война вот-вот начнётся. Он переживал за всех, потому что хотел, чтобы жертв было минимально, но понимал, что это просто физически не могло быть возможным. Боялся за Нову, за Веспер, Шена, Люсьена, Кая, Хорхе и остальных… Боялся за себя, потому что умирать не хотел. Жить — да, но не погибать прямо на поле битвы, испарившись в своей собственной пыли. Но… Он посмотрел на Нову: девушка боялась. Потерянный взгляд бегал по помещению, не зная, куда можно спрятаться. Наткнувшись на Оникса, Ловчая через силу выдавила улыбку, надевая маску. Было бы эгоистично промолчать по поводу ритуала? Она не знала. Не хотела знать. Веспер привлекла внимания, слабо хлопая в ладони. Она оглядела Обычных, молча указывая им на выход: — Пора. Вам придётся идти первыми. Несколько магов пойдут с вами на случай, если что-то пойдёт не так. Не стойте большими кучами в одном месте. Будьте скрытными, затаившимися. — она провела рукой по лицу, смахивая усталость. — После того, как спасёте людей, бегите к выходу из города. Вы — Обычные, вас не должны ловить просто так. Люди кивнули Веспер, уверенно становясь друг за другом. Рамона и Итан подошли к Каю, крепко обнимая его. Ловчий старательно сдерживал слёзы, прижимая их к себе будто в последний раз. Он шептал им что-то, не желая отпускать, губами прикасался к вискам обоих, только чтобы показать, что всё будет хорошо. — Обещай вернуться живым, Кай. — младший брат осторожно толкнул его в плечо. — Да! Только попробуй помереть там — из-под земли достану, понял? — Рамона поцеловала его в щёку, поджимая губы. Её родители так же поочередно обняли Ловчего, говоря ему о том, что всё будет хорошо. — Я…обещаю вернуться живым. Обещаю. — посмотрев на всех, в определённости задержав взгляд на Итане, Кай широко улыбнулся. — Вы сами будьте аккуратны. Все… Они активно закивали, смахивая слёзы. Затем пошли к выходу, часто оборачиваясь назад. Когда дверь за ними закрылась, Кай уронил лицо в ладони, громко всхлипывая. Нова и Веспер подошли к нему, положив руки на спину и плечи. Они молча успокаивали его, пока Ловчий давал своим эмоциям волю. Чернокнижники подошли к ним, молча указывая на шею. Настала их очередь делать защитные руны. Кай покачал головой, указывая на свою, оставленную Шеном. Голову он так и не поднимал. Кивнув, один из колдунов мягко перенёс руну на шею Новы, которая благодарно улыбнулась ему, а затем перешёл к Веспер, но старшая быстро отмахнулась. — Сначала все остальные — потом я. — Как скажете. Они ушли в сторону к Шену, который нанёс уже более десяти рун. Подняв голову, заметил приближающуюся Белль, которая спрятала руки в карманы широких штанов. Лицо её было сосредоточенным, взрослым. Таким, каким и должно было выглядеть лицо девушки, что пережила многое, но никогда не сдавалась. Она остановилась напротив, указывая на парнишку, которого совсем недавно учил Шен: — Уже третью делает, представляешь? — улыбнувшись, Белль прищурилась. — Ты молодец. Хороший из тебя наставник вышел. — Такой уж и хороший… — Не сомневайся, лесть я редко использую, если она незаслуженная. Он тяжело вздохнул, положив руку ей на плечо. Некрепко сжал, глядя прямо в глаза: — Точно уверена, что идти стоит? — Да. Хотя бы ради собственной чести. Обречённо вздохнув, Шен кивнул, улыбаясь куда-то в сторону. Он вспомнил, что Фидо часто произносил эту фразу будучи совсем юным. На секунду тяжёлые воспоминания вновь настигли его, но он быстро собрался, хрустнув пальцами. — Хорошо. — его глаза встретились с глазами Кая. Он поджал губы, слабо кивая ему, а затем вновь обернулся на Белль. — Идём, у нас ещё много работы. Девушка кивнула, подходя к толпе магов, на которых ещё не было защитных рун. Шен последовал её примеру, загоняя непрошенные мысли обратно. До начала битвы оставалось меньше получаса… Оникс подошёл к Шену, молча становясь рядом. Его руки сжались в кулак, а взгляд был направлен на компанию анимаморфов. Разговоры стали тише, напряжение — сильнее. Каждый пытался морально подготовить себя к началу, но, как бы грустно это не звучало, ничего не помогало. Кого-то начало сильно трясти, кто-то не сдержал слёз, а некоторые и вовсе отказывались участвовать в битве, потому что понимали, что шансы выжить стремительно падала. Оникс не осуждал их, но не мог позволить себе показывать страх. Всю жизнь прожить героем, сильным парнем, чтобы в конечном итоге…испугаться финала? Нет, это не по его части. Он всегда желал всем Другим счастья, проклинал Обычных, которые ненавидели их, ругался сильной бранью на Церковь, но никогда, — абсолютно никогда, — не показывал, как сильно боялся один раз просто взять и не проснуться. Исчезнуть, в панике не осознавая, что его фидельяр просто нашёл свой покой. Кай встал, глубоко вздыхая. Он взял недоумённых Веспер и Нову за руку, отвёл их к Ониксу и Шену, а затем вернулся за Люсьеном, который всё ещё приходил в себя, по дороге схватив за кофту Хорхе. Поставил их по кругу, и, глубоко вдохнув, обнял каждого по очереди, зажмурив глаза. Кто-то застыл на месте, кто-то так же обнял его в ответ. Затем они, неловко помявшись на месте, обняли друг друга в кругу, чувствуя явное желание выжить. — Удачи нам. — Люсьен посмотрел в пол. Все последовали его примеру. — Надеюсь увидеть вас всех после битвы, — Оникс выдавил тяжёлую, но широкую улыбку. — Живыми. И тебя тоже, заноза в заднице. — Напомни мне не накладывать на тебя защитную руну. — усмехнувшись, Шен закатил глаза. — Мы справимся. — Веспер оглядела ноги каждого. — Всегда справлялись. Они положили руки на плечи друг друга, обнимая крепче. Глаза Новы и Кая предательски защипало. — Куда же без этого… — усмехнувшись, Хорхе поправил съехавшие очки. — Сходим поесть пиццу после окончания? — широко улыбнувшись, Кай заглянул в глаза товарищей, шмыгая носом. — Шен платит. — Вот это да, а Шен знает? — чернокнижник наигранно возмутился. — В честь победы! — Весомый аргумент, Шен. — Нова толкнула чернокнижника в бок, хитро ухмыляясь. — Чур мне классическую, она самая вкусная. Все рассмеялись, в последний раз задерживая друг друга в объятьях. Когда к ним подошли травники с удобной одеждой в руках, каждый натянулся, словно струна. Нова взяла в ладони плотный черный костюм, сжав его в пальцах. От одежды исходил магический холод. Оглядела всех вокруг: никому другому не предложили, значит успели зачаровать только для неё и Кая… Совесть начала съедать её изнутри. — Нова, — подойдя к ней, анимаморф слабо потрепал Ловчую по голове, — вы — наш самый главный ключ. А значит и защиты у вас должна быть больше. — Знаю, но это так… — Неправильно? Да. Но выбора уже нет, моя колдунья. — рука опустилась на щеку, слабо поглаживая её. — Мы будем осторожны. Тем более у меня девять жизней, а значит переживать не стоит. Он оставил на её губах невесомый поцелуй, пока стоявший рядом Кай улыбался, глядя на них. Шен дал ему подзатыльник, показывая, чтобы тот не смотрел, и младший быстро отвернулся. Хорхе прыснул в кулак, а Веспер и Люсьен сдержано улыбнулись. Нова и Кай по очереди ушли в дальний, закрытый пеленой иллюзии, угол, чтобы переодеться. Когда ведьма натягивала на пальцы перчатки, тело ощутило быстрое тепло, поднимавшееся по телу. Вспышка магии слегка ослепила, но ненадолго, быстро вернув Ловчей нормальное зрение. Пока Веспер стояла рядом с ней, поддерживая иллюзию, к ней подошёл Хорхе, протягивая конверт. Недоумённо глянув на травника, Веспер молча кивнула ему, позволяя распечатать. Внутри лежало письмо: «Если ты читаешь это, значит, вы уже готовы нападать. Мы решили, что не встанем ни на одну из сторон. Мы не предаём Церковь, но так же и не оставляем Чужих. Именно поэтому в этой битве вы лишились как минимум около двадцати врагов ещё до её начала. Выживите.Майрана. »
Кивнув медленнее, чем нужно, Веспер отвернулась от Хорхе, который молча отступил назад, видя состояние Верховной ведьмы. Она задумалась: хотя бы кто-то из этой битвы однозначно выйдет живым. Пока что. Это не могло не радовать. Нова пару раз хлопнула в ладони, и иллюзия Веспер рассеялась, показывая лицо Ловчей. Магическое свечение, находившееся на костюме, пропало. Теперь он был похож на обычный, ничем не примечательный. Она отошла обратно, уступая место Каю, чья одежда была немного свободнее, чем её. Маги объяснили это тем, что костюм должен позволять Нове бежать сильнее за счёт некоторых магических свойств. Кай же больше ориентировался на магию. Глубоко вдохнув, Нова упала на грудь Оникса, теперь точно в последний раз до начала этой битвы обнимая его. Кулоны сцепились. На шее фамильяра виднелась защитная руна, по которой ведьма провела пальцем. Её тихий голос исчезал вместе со вздохами анимаморфа: — Никс, ты не пообещал тогда. Он опустил на неё взгляд, поджимая губы. Ловчая говорила про обещание не спасать её. — И не смогу. — нежный взгляд по её лицу. — Почувствую себя эгоистом, но не позволю тебе умереть, колдунья. Я же нахальный кот, сам по себе, забыла? — Оникс… Он прижал её к свей груди, не дав договорить. Хвостом обнял сильнее, дыша ей в шею. Она вертелась, но в конечном итоге сдалась, ощущая себя слишком уязвлённой рядом с ним. Руки сжали его майку, потянули уже знакомую портупею, притягивая лицо Оникса ближе к её. Вместо поцелуя Ловчая смотрела ему в глаза, а рот медленно шептал одну лишь фразу: — Я больше не позволю кому-то разъединить нас. Никогда. И Оникс верил ей. Потому что сам думал о том же.***
Итан и Рамона медленно шли вдоль домов вместо с остальными Обычными. Первым делом они решили проверить приют для Чужих, в которых выросло большинство их знакомых. Их некогда дом теперь казался пустым, опасным, таящим в себе тайну, и от этого становилось плохо, тревожно. Рамона обхватила Итана за руку, не отодвигаясь от него даже на шаг. Каждый Обычный, что шёл рядом, молчал, так же боясь нарушить тишину. Младший глубоко вдыхал, указывая пальцем на комнату, из которой доносились тихие звуки. Благодаря музыкальной школе в детстве, его слух стал лучше, чем у большинства тут. И именно его назначили прислушиваться к звукам, которые издавались из-за дверей и этажей. — Туда… Он тихо шепнул это двум взрослым мужчинам, которые и ходили проверять двери. Их лица были сосредоточенны на деле, руки сжаты в кулак. Они медленно направлялись по указанному направлению, ожидая подвоха. Кай огляделся вокруг: им удалось найти уже около десять Чужих, а значит вероятность уйти из города незамеченными понижалась. Мужчины открыли дверь, тут же заглядывая внутрь. Рамона услышала тихие хрипы перед тем, как из комнаты вытащили тело… Оба подростка вздрогнули, понимая, что это был воспитатель Кая. Хороший мужчина слегка пухлого телосложения, с лёгкой щербинкой между верхних передних зубов. С невинными, голубыми глазами, которые он всегда прятал под линзы для зрения. Даже его русые короткие волосы гармонировали с такой внешностью. Он держался за бок, глубоко вдыхая. Увидев Обычных и Чужих вместе, напрягся, но тут же пришёл в себя, вновь взвывая от боли. Маленькая девочка, что была травником, быстро подошла к нему, положив сверху на одежду свою руку, которая тут же просочилась внутрь, под кожу. Воспитатель замер, и, как показалось Рамоне, как-то брезгливо повёл плечом. Девочка свела брови к переносице: — Странно, ушиба не чувствую… Может, не появился ещё? Она вновь отошла обратно, пряча светящиеся руки за спиной. Их не учили контролировать магию, а значит и уходить способности просто так не собирались. Девушка рядом с Итаном испуганно накрыла уши руками, пытаясь не видеть происходящее. Рамона смотрела на неё, чувствуя себя сейчас точно так же. Натерев ушиб чем-то найденным в аптечке, висящей в коридоре, мужчины помогли воспитателю присесть, стараясь не тревожить ушиб, которого не было видно. Они делали это тихо и быстро, явно наученные опытом. Вскоре вновь приступили к поиску Чужих. Рамона подошла к родителям. Вслед за ней двинулся Итан, молча поглядывая на них. Хотелось спать и пить. — Мам, пап…мне страшно, — она растёрла рассыпавшуюся тушь с глаза. — Что же делать? — Я знаю, солнце. — отец мягко поцеловал её в лоб, потрепав Кая по плечу. — Мы скоро покинем это место и будем в безопасности. — А Кай? Тревожно переглянувшись друг с другом, родители глубоко вдохнули. За него они…не были уверены. — Кай тоже будет в порядке. — Итан посмотрел на Рамону слишком взрослым взглядом. — Он обещал. Голова закружилась, и мальчик качнулся в сторону. Рамона тут же оказалась рядом, аккуратно отпуская его на землю. Сильное успокоительное переставало действовать, а значит сейчас Итан вернётся в то отчаянное, забвенное состояние, полное тревог и вины, из которого не будет возможности выбраться. Он держал в тайне от Рамоны тот факт, что всегда оставлял хотя бы по одной таблетке на запас, чтобы на чёрный день, как этот, ему удавалось хотя бы немного оставаться человеком. Но они, как некстати, закончились именно пару дней назад, и теперь он даже не знал, как безопасно вывести себя их этого состояния. — Сильно плохо, да? — Рамона подняла его лицо, глядя в глаза. — Не сможешь идти? Их выдернул из мыслей громкий агрессивный звук, похожий на ударившийся о землю метеорит, заставив всех резко пригнуться, закрыв уши руками. Дом зашатало, послышались крики и вопли Обычных и Чужих. Все припали к полу, хватаясь за всё, что могло удержать их на месте: столбы, трубы, двери. Итан держался а Рамону, та, в свою очередь, за руку матери, которая схватила оконную раму пальцами. — Держитесь! — Прикрывайте голову! Голову! Куски бетона посыпались на пол, штукатурка разлетелась по этажу, заставив всех задохнуться. Началось. Наступившее затишье заставило всех подняться, испуганно разговаривая по поводу того, что же делать. Те же мужчины, что и решились открывать двери, озвучили план: — Нужно успеть спасти других. Рядом детдом для Обычных, ещё туда. До дома престарелых мы просто…не успеем. — Мы тут ещё не все этажи осмотрели! Тут тоже есть дети, чтоб вас! — Я знаю! Но что вы предлагаете?! Разделиться?! Воспитатель Кая поднял руку: его слабый голос раздался где-то сбоку, в углу. Итан обратил внимание на то, как он посмотрел на него. Слишком…липким был этот взгляд. — Мы действительно…можем разделиться. Все замолчали, глядя на него: с подозрением, с поддержкой, с сомнением. Когда произошёл очередной удар, каждый вновь подпрыгнул, ощущая слабость в ногах и учащённый пульс. Времени выбирать не было. — Часть останется тут, а другая — в приют для Обычных. Делитесь поровну. И живее, Господи! Рамона схватила Итана за руку, глядя на отца и мать, которые решили помогать в другом приюте. На все уговоры они отвечали, что тут им остался только один этаж, а там — три. Итан так же согласился с ними, сжимая пальцы Рамоны своими: — Иди с ними, — он кивнул в сторону собравшихся уходить Обычных, — там от тебя будет больше пользы, чем тут. — А ты? — Я знаю каждый ход тут. Думаешь, там от меня будет толк? Рамона отрицательно качнула головой, зажмурила глаза и крепко обняла парня, покачивая его из стороны в сторону. Затем отодвинулась, смахивая появившиеся в углу слёзы: — Ты стал большим, Итан. Я горжусь тем, что мы познакомились с вами целых пять лет назад. — Не говори ерунды. Я всё тот же Итан, забыла? Девушка усмехнулась: как она могла забыть, как когда-то сама говорила такое младшенькому, когда он пытался показать себя героем. Потому что он всегда им был, несмотря на свою болезнь. — Мне жаль, что всё получилось так, Итан… И с вашими родителями, и сейчас… Парень зажмурился: воспоминания о родителях резанули душу, распластав её на части. Ему так хотелось снова забыться, что бы не осознавать, что их не было уже столько лет… Рамона снова обняла его, поглаживая по спине. Опять быстро отстранилась, натягивая на лицо улыбку: — Кай так счастлив, что ты есть у него. — И я… Она убежала к остальным, до последнего не сводя глаз с парня. Беспокойство было ощутимо даже тогда, когда силуэт пропал с его поля зрения. Некоторые Чужие, которых знал Итан, подошли к нему. Среди них были пара мальчишек, возраста младше, чем он есть. Воспитатель, держась за бок, подошёл к ним, оглядывая с ног до головы. Уверенно заговорил: — На третьем этаже больше всего магов. Я не смогу быстро подняться туда из-за травмы, но, может, у вас получится? Пока есть возможность, я осмотрю второй этаж до конца. Итан кивнул: он и другие Чужие отправились на третий этаж. Спустя пару минут раздался ещё один взрыв.***
Нова крепко стояла ногами на земле, несмотря на их дрожь. Десять минут назад они вышли из катакомб, следуя к центральной площади, где, по словам Веспер, и должна была происходить битва. Буквально сразу же, как они отправились в путь, послышались взрывы. Все вздрогнули, благодарив друг друга за то, что оставили детей и беременных в бункере. Сейчас слёзы и истерики были ни к чему… Кто-то еле как передвигал ногами от страха, а кто-то уверенно шёл в бой. Как и говорила Веспер — впереди шли анимаморфы. Нова провожала взглядом крепкую спину Оникса, готовясь в любой момент защищать его. Нет. Защитить их всех от рук врага. Фамильяр напряжённо ступал вперёд. Не переодевался в другую одежду, не делал себе больше защиты, чем было, потому что это бесполезно для анимаморфов. Шёл вперёд, в одной линии с другими такими же, как и он. Они все смотрели прямо, опасно светили глазами, прислушивались лучше. Некоторые фамильяры с крыльями летали над ними, передавая сигналы о том, что происходит впереди. Оникс не моргал. Готовился нападать, качая хвостом их стороны в сторону. В голове вкладывалась фраза: «Закончи со всем этим!» А он подчинялся. Потому что устал от всего происходящего. Устал бежать за своей лучшей жизнью, спотыкаясь о возникшие проблемы. Сзади так же уверенно шла Нова. Он чувствовал, что она боялась, но была решительной. Они все боялись, что уж таить? Не сдержав улыбки, кот на секунду отвлёкся. Перед глазами пролетели картины этого времени: Спасение Новы, их первая встреча, раскрытая тайна, поцелуй, разлука, загадки, осознание, первое настоящее свидание, первая боль, первая совместная ночь, первые слова о любви… А теперь? Первая война. Он посмотрел на небо: в ушах гулом отдавались голоса из детства, когда он сидел на скамейке, подставляя мордочку под палящее солнце, обожая греться на нём. Дети бегали мимо него, не упуская возможности потискать за ухом, но он был против. Когда Нова первый раз пыталась по-настоящему погладить его, он укусил её за руку, на что она потом долго обижалась. Затем было ещё много попыток, и только на десятую фамильяр поддался ей, едва ли не впервые мурлыкая от прикосновений. В тот момент он первый аз увидел, как Нова умеет смеяться… Очередной взрыв вывел его и мыслей, и анимаморф вернул себе сосредоточенность. По бокам было видно движение: Огненные и Электро собрались в одну кучу, тенью перебегая по вечерним улицам Рима. Шен и Люсьен шли молча, вновь и вновь читая пергамент, на котором был изображён ритуал: — И сколько, по-твоему, нужно крови Ловчих, чтобы завершить ритуал? — Не знаю, Шен. — Люсьен пришёл в себя, но его всё ещё немного шатало. — Явно не пару капель… — Но и не целое тело, так? Иначе бы ритуал не был таким…странным. — В каком смысле? — Ритуал — круг и ромб. Замыкание происходит аж в четырёх точках, а, как мы знаем, чем больше замыканий, тем чаще перерывы в заклинании. Тут же ещё восемь маленьких отметок по кругу. Вопрос в том, сколько нам нужно этих остановок, чтобы…начать ритуал? Люсьен неопределённо пожал плечами, но ничего не сказал. Действовать придётся по ходу процесса. Спрятав пергамент в карман пальто, Шен посмотрел в сторону Белль — девушка вела за собой не маленький отряд чернокнижников, уверенная в своих действиях. Затем он посмотрел на Кая: младший шёл, окутанный в свои мысли. И чем ближе они подходили к центру, тем сильнее он погружался в них. Нова держала его за руку, ведя за собой. Такой лёгкий жест заставил парня выпрямиться, чтобы сосредоточиться полностью. Веспер шла позади, создавая иллюзию вместе с остальными магами. Свои мысли она оставила на потом, однако одна из них до сих пор оставалась открытой: почему Время решил истребить всех ведьм на самом деле? Да, они предполагали, что дело в Доминионе. В том, что Время не хотел повторять подобное. Было ли оно так на самом деле — не понятно. Веспер уже сомневалась. Все сомневались. Руки потянулись к фотографии в кармане — она успокаивала мысли Верховной и возвращала холодный разум. Напоминала о том, что где-то там её может ждать Иса… Ведьма посмотрела вперёд: почти дошли. Хорхе так же предупредил всех об этом, указывая рукой в сторону поднявшегося дыма — центральная площадь пылала в объятьях пламени, пока в у её входа стояли они — их враги. Сотни, нет, тысячи Обычных были на стороне Времени. Стояли с оружиями, с полной боевой готовностью. Среди них так же были и Чужие. Предатели принципов. Их армия была чуть ли не в два раза меньше, но и у них было преимущество — магия. Много всякой разной, которой можно было атаковать как минимум трёх врагов в одни руки. Все замерли на приличном расстоянии друг от друга. Шен и Веспер вышли вперёд, укрывая собой армию позади. Они показывали, что первым делом противникам придётся столкнуться с мощью Верховной ведьмы и чернокнижника. Анимаморфы приняли свою животную сущность, готовясь к нападению. Время оглядел всех и каждого, и лицо его не выражало никаких эмоций, кроме отвращения. Как и лицо Веспер. Оба понимали, к чему ведёт эта встреча. Оба ждали конца друг друга. Ловчие взглянули друг на друга, затем — вбок, откуда подоспевала вторая часть их армии, где должны были быть другие Ловчие. Но вместо этого они увидели только знакомого Старика и часть подбитых Чужих. — Жаль, что вы пришли так поздно. Пропустили всё самое интересное, — Время повысил голос, кидая крик в толпу, — да, Нова? Кто-то обернулся назад, напряжённо глядя на неё. Ловчая вздрогнула от собственного имени, сказанного им, и присмотрелась. Душа её упала вниз — вслед за надеждой, которую они испытали, когда нашли последнюю крупицу информации. Руки болезненно сжались в кулак, голос потерял всякий контроль, когда она смотрела за спину Времени. Они все смотрели туда, не в силах вымолвить ни слова. Все видели то, что ждало их… В одном из горевших, разрушенных зданий висели трупы шести Ловчих. Обгоревших, зверски растерзанных и убитых. С широко раскрытыми от ужаса, единственными сохранившимся ярким глазам. Время смотрел на Нову и Кая, замечая их дрожь. Его голос отдался в сознании: — Я говорил, что остальные Ловчие были расположены к разговору, но не объяснил, как именно они захотели помочь. Теперь вы видите, какова помощь за ваше выживание. Из-за спины Времени вышла женщина со змеёй на плече. Облачённая в боевую, прочную одежду, она шагала статно и гордо. Её длинная чёлка скрывала глаза, но Нова чувствовала в ней знакомую, родную силу. Она улыбалась, но как-то слишком ядовито, будто знала, что на лицах каждого будет отображаться отчаянная попытка выжить через какой-то период. Змея шевельнула языком, тихо прошипев. Женщина ласково погладила её по голове, не спуская взгляда с армии врагов. Подошла вплотную ко Времени, тронув за плечо, за грудь, и его глаза вспыхнули золотым блеском, заставив каждого замереть. Лица исказились в гримасе непонимания, страха и ненависти. Все всё поняли: одна из Ловчих встала на сторону врага, подпитывая его мощь собственной способностью… Ступор прекратился так же быстро, как и начался: с громким криком маги с буйной стихией вылетели из-за углов, закружившись в смертельном танце с теми, кто был впереди. Тенью выскочили враги, окружая тех, кто стоял сзади. Послышались первые удары, редкие крики, тяжёлое дыхание со всех сторон. Кто-то вздрогнул, сдерживая слёзы, когда увидел первые трупы недавно бегущих людей. Кто-то взревел, хватаясь либо за присутствие, либо за оружие. Кто-то испуганно сжался, ища глазами отступление. Смерть началась… Шен метнулся в бок, целясь в приближённых около Времени противников. Ловко перекатился на другую сторону, скрываясь в обломках некогда красивого здания. Выглянул, чтобы только посмотреть, что происходит, замечая ту самую женщину со змеёй на плече, которая безжалостно разрезала горло своим противникам, заливаясь истошным смехом. Била резко, прямо в центр, специально медленно надавливая на горло, слушая, как такой же Чужой, как она, задыхался в собственной крови. Смотрела в глаза, считая до пяти, и только потом так же медленно доставала саблю из тела. Руки Шена тряслись, он резко отвернулся, вылетая из-за угла, чтобы добежать до цели. Когда оставалось немного, его сбили с ног магией, заставляя удариться головой о землю, получив сильную гематому на лице. Он обернулся назад, держась одной рукой за щеку. Дорогу ему перегородила она — та самая Ловчая, что минутой ранее спокойно убивала Чужих. Смотрела на него дико, с интересом, а Шен не мог разглядеть глаз из-за её длинной черной чёлки, которая загораживала большую часть лица, но уже знал, что там было. Он вздрогнул, увидев, как незнакомка взмахнула саблей, стряхивая кровь, тут же нападая на чернокнижника. Её грациозные движения задели край пальто, и он, едва успев увернуться, споткнулся, тут же поднимаясь на ноги. Щека горела, будто тысячи иголок вспороли кожу. Он напрягся, призывая Присутствие, взмахнул ладонью в ее сторону, но она оттолкнулась от магии, стремительно приближаясь к нему. Сабля разрезала штанину, открывая новую рану. Шен и забыл, какого это: получать боль от такого вида оружия. Забыл, что она бывает невыносимой, пульсирующей, стреляющей и режущей. Шипел, но не падал. Знал — если хотя бы на секунду отвлечётся, то тогда ему точно конец. Чёлка незнакомки поднялась при очередном выпаде, и чернокнижник успел разглядеть её глаза. Брови почти сразу же сошлись у переносицы. Напряжение заскользило по его лицу. Оно было угнетающим, тревожным, и до боли опасным. Они были правы. Шен рассмеялся: презрительно, выплёвывая этот смех в ту, что стояла на другой стороне, поднеся саблю к его шее. Ту, которая должна была быть мертва, но по итогу оказалось наоборот. Он узнал её. Вспомнил единственное фото, которое показывала Веспер. — Вот она: наша Куинн Макдафф, — он вытер губы, словно собственные слова оказали на него самое противное влияние. — Тварь, что ступила на сторону врага. Та, за которую все боялись, пока она лежала под ним, раздвигая ноги. — Пытаешься давить на больное, чернокнижник? — Ловчая погладила по голове змею, гордо вскинув голову. Она насмешливо оглядела сначала Шена, а затем и тех, кого убила. — Попытайся ещё раз. Может, я оценю твою попытку и оставлю в живых. Будешь моим личным колдуном. Ручной собачкой, а? Как тебе такой вариант? — Посмотрю, как ты заговоришь, когда я отсеку тебе голову. Она вновь погладила змею по голове, противно хихикая. Яркие глаза не спускали взгляда с Шена, который сжимал руки в кулаки. Он глубоко дышал, стараясь держать самообладание, но, как и все вокруг, едва ли мог контролировать себя. «Предательница, ничтожество, самая что ни на есть крыса» — это всё было описание Куинн Макдафф. Пока они искали её, она подпитывала Время своей способностью. Делала всё, чтобы тот мог стать сильнее. Знала, что он убивал таких же, как она, но до сих пор была рядом… Шен не понимал её, да и, наверное, никогда не поймёт. Он не представлял, какого это: предать такое количество людей, что рассчитывало на тебя. Ради чего? Спасения? Лучшей жизни? Сбоку мелькнула чёрная тень, и Куинн, не успев среагировать, отлетела в сторону, кувыркаясь на земле, но тут же встала на ноги. Схватилась за грудь, словно что-то внутри лопнуло. Зажмурилась, но почти сразу же выпрямилась. Она была сильной, да, но не настолько, чтобы противостоять большому количеству людей, а уж тем более магов. Люсьен стоял, раздетый по пояс, полностью окружённый рунами, а рядом с ним мелькал Оникс в своей животной форме. Кошачьи глаза горели синим и зелёным пламенем, направляясь прямо на фамильяра Ловчей, которая быстро поползла в его сторону, на ходу оборачиваясь в человека. Люсьен оттолкнул её руной, кинув предупреждающий взгляд на Оникса: — Я долго не протяну! Избавься от неё! Ему не нужно было повторять два раза. Разбежавшись, он сбил тело фамильяра своим, наскакивая на неё сверху. Превратился в человека, сжимая её шею руками. Старался поймать взгляд, но она жмурила глаза. Куинн не смотрела на них, хотя наверняка осознавала положение своей змеи. В это время она сама пыталась выжить, отбиваясь не только от Люсьена и Шена, но и ещё от кучи других врагов, окруживших её со всех сторон. Это не доставляло сильного труда, но явно тормозило её положение. Магия наполовину подпитывала Время, и у неё не было возможностей использовать её в полную силу. Хрипя, Мюриэль царапала Оникса ногтями. Слёзы появились в уголках глаз, а кожа лица постепенно становилась красной. Страх заполнил тело, и она всячески пыталась показать Куинн, что ей нужна помощь, однако та будто не слышала… Когда Мюриэль поняла, что выбираться было бесполезно, резко обернулась в животную форму. Не успевший сообразить, Оникс упал на землю, глядя на змею, которая буквально через пару секунд впилась острыми зубами в его руку. Он вскрикнул, откидывая её назад. Выпустил в неё своё Присутствие, от которого она легко увернулась, переползая за спину кота. Ещё один укус, уже в шею. И ещё, ещё, ещё… Магический яд быстро пополз по телу, пока кот пытался вытолкнуть его с помощью способностей, но ничего не помогало. Адская боль разъедала руку, ноги, абсолютно всё, куда доставала змея, и Оникс не знал, как от неё избавиться. Мюриэль противно зашипела между укусами: — Прости-и, друг мо-ой. — подползла ближе, издавая хриплый смех. — Этот яд убьет тебя быстрее, чем завершиться первая часть битвы. Оникс качнулся, почти заваливаясь на бок. Люсьен что-то кричал ему, но фамильяр, потрясенный от боли, не мог ничего сделать. Сердце стало заметнее слабее биться, издалека послышался шепот Новы, умоляющий его выжить, бороться с этим, но он чувствовал, как сознание медленно погружается в дымку, а мозг перестаёт держать над телом контроль…***
Сначала он увидел тьму. Такую, будто его лишили глаз полностью. Затем вдалеке показалась фигура — то была фамильяром, такой же кошкой, что и сам Оникс. Только выглядела она совсем маленькой — прямо как Итан, возможно. Сбоку от девчонки показались другие силуэты анимаморфов, но они все только стояли, не подходя ближе. Замерли, словно статуи: дети, молодые, пожилые. Коты, змеи, жабы. Все. А девчонка медленно плыла к нему, не скрывая сдержанной улыбки. Мягкий, чарующий голос раздался в сознании Оникса: — Рано тебе ещё умирать. Она оттолкнула его назад, будто отправляла обратно. Тело Оникса сопротивлялось, но не долго. В какой-то момент сильно расслабилось, позволяя девочке вести его дальше. Анимаморф хотел было задержать дыхание, но понял, что не дышал. Это…не пугало? Даже наоборот: хотелось остаться здесь навсегда, но кто-то ждал его там… Остальные анимаморфы, словно по приказу, вскину вперёд ладони, рывком стуча по невидимой стене. Загоняли его обратно. — Тебя ещё ждут. Не твоё время сегодня. Шанс тебе дают. — Где мы? — Я — дома, а ты, — она ткнула маленьким пальцем по его груди, толкая дальше, — лишний тут. Иди. Оникс почувствовал, как его затягивает пучина жизни и эмоций, боли и любви. Почувствовал сначала невыносимую агонию, что моментально привела его в чувство, и лишь затем ощутил, как кровь снова начала разливаться по его телу. Он вспорхнул, словно заново рождался, и, перед тем, как закрыть глаза, услышал последнюю кинутую вслед фразу: — Передай Веспер, чтобы не винила себя.***
Голова загудела. Сердце отозвалось болью от нового первого удара, а тело словно очнулось от каменной пытки. Погружённый во тьму, Оникс судорожно вздохнул, и вздох этот был первым, который он сделал, обретя новую жизнь. — Вставай, чёртов кошак! Вставай! Кто это кричал? Почему? Где был этот голос? Столько вопросов появилось в заново рождённой голове. Но чтобы найти на них ответы, ему нужно проснуться. Старательно пытаясь разлепил веки, фамильяр вздохнул, представляя, как самый опасный яд белой змеи проникает в его тело. Как он мучается от боли, кричит в агонии, чувствует весь зародившийся кошмар… Но почему-то он очнулся не там. В том же месте, да, но в другую минуту. Точнее, за секунду до того, как Мюриэль укусила его. Он отпрыгнул назад, поймав её взгляд. Прошептал единственное опасное редкое заклинание, которое помнил, чувствуя, как уши и хвост взметнулись вверх. Заставил её погрузиться в омут собственных кошмаров, которые показывал Оникс, содрогаться от боли, кружиться в омуте стонов и чудовищных криков. Она хрипло дышала, пытаясь подняться. Шептала ему проклятья, но не могла использовать собственную силу, находясь под властью другого анимаморфа. Лишь затем, закатив глаза, упала, чувствуя тремор по всему телу. Он медленно перерастал в настоящую, мощную эпилепсию. Оникс опустил взгляд, не желая видеть эту картину. Провёл рукой по шее, тяжело сглатывая, и обернулся назад, натыкаясь взглядом на Кая — парень держался за сердце, испуганно глядя на него. Почти заваливался на бок, потому что способность до сих пор подкашивала его. Но он всё равно потратил секунды, чтобы убедиться, что с Ониксом всё нормально, и направился биться дальше, держа в дрожащих руках чей-то окровавленный меч. Осознание пришло быстро: Ловчий поменял прошлое. Он…спас его. Кивнув благодарность, фамильяр вернул себе сосредоточенность. Снова посмотрел на Мюриэль, что выгибалась в спине, издавая характерные для своего состояния звуки. Цеплялась руками за шею, пытаясь вспороть себе её, только чтобы прекратить мучение. Каждый знал: если фамильяр смог взять контроль над другим, то обычной агонией тут было не отделаться. В большинстве случаев они умирали, убивая себя сами, чтобы прекратить мучение. Но кто-то терпел до последнего. Выживали немногие… Оникс посмотрел в сторону чернокнижника, который молча кивнул ему, дав понять, что он осознал его замысел. Парируя от атак, Шен направил поток темного заклинания на змею, распыляя её в прах. Сначала тело Мюриэль загорелось синим пламенем, содрогаясь сильнее, чем в предыдущий раз, и только потом сожгло небольшое тело фамильяра. Маленькие чешуйки долетели до отвлёкшейся Куинн, заставляя её вздрогнуть. Она обернулась назад, понимая, что произошло. И Оникс тоже понимал: он убил живое существо. Анимаморфа, как и он, и даже не случайно… Тошнота поднялась по горлу, он отвернулся, вздрогнул, сложился пополам, подавляя рвоту, затем обратно, не глядя на пепел. Понимали все: Куинн не увидела смерти Мюриэль, а значит и не имела возможности вернуть её обратно. Отвлеклась только на пару секунд, пропуская финальный удар, лишивший её фамильяра жизни. Лишь на пару секунд… Громкий крик разрезал место боя. Ловчая упала на колени, хватая части чешуй в свои руки. Она не верила в то, что видит, не желала принимать происходящее. Слёзы застилали глаза, но не падали на землю. Руки прижались к груди, голова склонилась к земле. Куинн тряслась, заикалась, всхлипывала, но при этом так дико, — боже, — так чудовищно дико смеялась… А потом вдруг резко смолкла, поднимая голову к небу. Даже все вокруг замерли. Казалось, бой прекратился, что бы понаблюдать за тем, что будет дальше, но нет. Война шла, однако вокруг Ловчей стояла тишина. Её создала она? А может, это Время, который дал ей немного силы, чтобы она могла менять очень далёкое прошлое? Но не своё… Только не своё… Тихий шепот перерос в требование: — Верни. — вновь крик. Она пытаясь достучаться до одного человека. — Время, спаси её! Верни её мне, Время! Пальцы сжали в руках её останки. Она жалела, что не обернулась на её крик. Жалела, что ничего не предприняла, что решила пустить всё на самотёк. В груди стало пусто, будто и не было там никакой Мюриэль… Будто кто-то забрал её душу вместе с собой. Боль внутри затупилась, уступая место гневу и ярости. Яркие глаза засветились сильнее, ослепляя даже носительницу. Подняли её на ноги. Всё вокруг возобновилось, пока она осматривала каждого, кто сделал это с её фамильяром. Представляла, как умирал каждый. От её рук, от рук её Мюриэль. Взгляд нашёл Оникса, и, не церемонясь, руки нацелились на сердце. — Тобою была убита моя девочка… Тебе и страдать… Анимаморф перекатился на бок, убегая назад. Нет, нельзя! Сейчас Кай не спасёт его, и даже Шен с Люсьеном понимали это, убегая за ним. Способность Куинн была высокой: по дороге она ловила других Чужих, отбирая жизни одним лишь прикосновением магии к телу человека, подобно прошлому, что могло в любой момент пропасть под напором её рук. Золотые ленточки, словно щупальца, резко вытягивались, присасываясь к людям. Те даже не успевали подумать, только медленно останавливались, — словно попадали под влияние времени, — а затем так же страшно и ужасно старели на глаза, падая замертво. Куинн — меняющая, но способная заглядывать в самую суть человека, изменять конкретно его прошлое, а для этого ей достаточно дотянуться… Такова была сила Ловчей, которую всё время тренировал их враг. Самой сильной Ловчей… Такова была истинная сущность Меняющих. Куинн взревела сильнее, оттолкнулась от земли, настигая их за короткие секунды, но кто-то резко парировал её удар, отталкивая назад. Маги и анимаморф замерли. Веспер и Нова, неожиданно появившиеся на поле боя, стояли с двух сторон, атакуя Ловчую то иллюзией, то её собственной способностью. Дышали глубоко, часто, но не отступали. Руки дрожали, но уверенно целились в противника. Так бесполезно, но уверенно держались на ногах, хотя знали, что Куинн куда сильнее большей части команды. Макдафф, позабыв о сабле на ее поясе, ударила в небо, затем рассекла воздух рукой, словно приготовилась хлестать их невидимым кнутом. Веспер быстро проанализировала её действия, кидая на Нову уверенный взгляд: — Нова, парируй в магии! Кивнув, Ловчая прикрыла глаза. Её тело покрылось трещинами, и уже через пару секунд она понимала, куда ударит Куинн. Однако та, решив поменять траекторию, схватилась за Верховную ведьму, исчезая вместе с ней в пучине её способностей. Вспышка: на месте их двоих оказалось только выжженное, почерневшее место. — Веспер! Все вскрикнули, подбегая ближе. Отбивались от Обычных, что были на стороне Времени, и читали заклинания, способные узнать, куда же они исчезли. Ничего не помогало… Ничего… — Кай, Нова, быстро за Стариком! — Шен кивнул в сторону мужчины, что держался в стороне. Затем махнул на пустое место позади себя, падая на колени. — Люсьен, чертим! — Мы ещё не выяснили, что нужно делать! — По ходу уже разберемся, сукин ты сын! Поздно чего-то ещё ждать, пора! Отбивая чернокнижника и мага от врагов, Оникс смотрел по сторонам. Верховная пропала, Ловчие в большом риске… Радовало одно: им помогали. Они не одни, их много. Но в разы меньше, чем врагов. Разрушенный город давил на них. Они спотыкались об обломки, уворачивались от огня, и рыдали, глядя на то, как умирали их товарищи. Белль звала всех за собой, тяжело дыша. Смотрела на Шена, понимая, что врагов нужно уводить в другую сторону. Но они истратили уже много сил, и казалось, будто прошло уже больше двух суток. Главное не поймать хлопок… Не поймать хлопок… Кто-то помог ей подняться, усадил на время передохнуть, и Белль увидела знакомого травника, который прибыл недавно. — На, пей. Бегом! Она послушно осушила склянку, пока Хорхе наблюдал за битвой. Руки не могли держать даже баночку. Заметив это, парень помог ей. Он потерял всех тут, не мог найти, так что ему оставалось лечить тех, кого он хотя бы немного помнил. Благо, память хорошая… Сбоку вылетела фигура врага, взглядом натыкаясь на травника и колдунью. Он оскалился, обнажив меч, но Хорхе достаточно было взмахнуть рукой, чтобы вырвавшиеся из-за земли лианы окутали его тело, поднимая над собой. Белль хмыкнула, глядя на подвешенное тело: — Хорошо связал. — Учусь. Ты пей, говорю. Бежать пора.***
Нова и Кай ускорялись, чувствуя, как метки и костюмы предупреждали их о надвигающейся опасности. В один из моментов большой обломок разделил двух Ловчих в разные стороны, и, пока Кай отмахивался от пыли, Нова ощутила жжение на спине, утыкаясь в чью-то крепкую грудь. Не церемонясь, Время схватил её за руку, откидывая в один из обломков, оставшихся от некогда винтажных домов. Костюм и метка среагировали молниеносно, делая маленькую защиту, которая не позволила Ловчей получить сильных травм, однако руку и лицо она всё равно повредила. Как и, видимо, грудь, которую сжало от резкой боли. Время шёл к ней, хлопая в ладони: — Вот уж не думал я, что ты останешься жива аж до финальной битвы. — Тут…соглашусь. — она закашлялась. — Надеялась, ты останешься только в моих невнятных и…бессмысленных снах. Послышался неестественно громкий смех: Время вскинул руки в стороны, показывая на всё, что он натворил. На дым, на лежащие посреди поля тела, на Обычных и Чужих, хватающихся за свои некогда функционирующие части тела, которые больше не двигались… Он поднялся на обвалившиеся ступеньки главной достопримечательности этой площади, возвышая себя. Языки пламени пожирали город, убивая всю его красоту. Среди огня не было видно даже ночи, настолько ярко сейчас пылал Рим… Кай дрожал, медленно отходя назад: ему нужно было позвать на помощь, причём сделать это как можно быстрее. Время даже не обратил на него внимание, продолжая разговаривать с Новой: — Всерьёз думаешь, что твои повторяющиеся сны ничего не значили? — хитрый прищур лёг на его лицо. — Мне стоило немалых усилий, чтобы выбить тебя из колеи. Заставить твой мозг переживать по этому поводу. — Для чего всё это? — голос Новы осип. Она была натянута как струна, готовая в любой момент оборваться. Болезненные ощущения в груди не давали спокойно вздохнуть. — Не проще было просто убить? — Ты думаешь, я не пытался?! — Время закричал, резко разворачиваясь к ней. В глазах пылал огонь. — Каждый чёртов раз! Ты должна была сдохнуть ещё тогда, на крыше, но судьба решила иначе! Я видел, как ты должна была умереть! Упасть, разбиться, превратиться в лепешку! Я никогда не ошибаюсь! Ни-ког-да! Но именно тогда мне не удалось увидеть, что кто-то спасёт тебя! Он спрыгнул с лестницы, стремительно подходя к ней. Разрушенный на мелкие крошки асфальт хрустел под тяжёлыми ботинками врага. Но звук вокруг… Нова думала, что война — это в первую очередь крики. Бесчеловечные, полные боли, гнева или страха. Но нет. На поле боя не было таких частых криков, лишь резкие приказы, а в основном — лязг оружия, выстрелы, потрескивающие от пожара дома и скулящие улицы, медленно пропитывающиеся кровью живших на этой земле людей. Громкий ветер, который вот-вот должен был сменится на дождь. Точно так же, как и в том воспоминании… Она вскинула руки вверх, создавая золотистый шар, который быстро вылетел к врагу, почти что поражая его грудь, но в последний момент Время увернулся, не прекращая шаг. В два счета оказался рядом, хватая её за шею, и сжал до удушающей боли. Нова пыталась ловить воздух ртом: по сравнению со снами настоящие ощущения были просто невыносимыми. В уголках глаз скопились слёзы, которые она не могла смахнуть. Ноги болтались, пытаясь пнуть Время, но ему было всё равно. — Твой кошак спасал тебя каждый чёртов раз, когда ты была на грани смерти. Появлялся во снах, в способностях. — его брови свелись к переносице, глаза стали темнее, а губы равнодушно выталкивали изо рта каждое слово. — И где он сейчас, а? Когда я в любой момент могу свернуть твою шею! Он надавил сильнее, вынуждая Нову хрипеть и оттаскивать его руки от себя. Лицо покраснело, конечности постепенно немели. Она отчаянно пыталась сделать вдох, вырвалась как могла, но всё было тщетно. Страх встал посреди горла, ещё больше перекрывая доступ к кислороду. Нова издала хрип ужаса и страха, зажмуривая глаза. Пальцы его вжимались в её кожу, оставляя красные пятна и раны. Невыносимая боль пронизывала до безобразного ощущения. Хотелось домой. Сидеть за столом с ребятами и пить чай. Знать, что всё закончилось, и теперь они все будут живы и счастливы… Время вдруг оттолкнул её, бросив на землю, а сам отпрыгнул назад, громко, заливисто смеясь. Ловчая жадно глотала воздух, держась за шею, параллельно с этим ощущая боль в ногах и спине. Слёзы скатывались к ушам, попадая внутрь, отчего она, громко всхлипывая, морщилась, пытаясь избавиться от влаги. Вторая рука держала опор на асфальте, не дав голове удариться о бетон. Глаза постепенно начали фокусироваться, и ведьма различила чёрный кошачий хвост, тут же облегчённо выдыхая. Нижняя губа затряслась от пережитого страха. Оникс стоял к ней спиной, загораживая руками лежащую на земле Нову. Его корпус слегка поддался вперёд, ноги были готовы к прыжку. Он растопырил пальцы, в любой момент готовый напасть. Ноздри широко раскрывались, пока горящие яростью разноцветные глаза смотрели на врага исподлобья. Он был готов убить его, и все звуки вокруг утихли, позволяя фамильяру слушать только смех и дыхание Времени. Оникс заметил, как испарина легла на лоб врага, как глаза бегали то к ведьме, то к нему. — Ты… — Хах… Что же, я понял, что произошло. — глаз Времени дернулся. — Мамаша дала сил Ловчим, а ты — её фамильяр. Вот и вся ваша связь магическая… Ха, а я-то думал, почему не могу предугадать будущее… — Давай нагадаю твоё: сегодня ты сдохнешь. Оникс ринулся вперёд, пока Нова отчаянно тянулась к нему, желая остановить. Их схватка была бесполезной, как казалось Ловчей, однако где-то Ониксу удавалось наносить удары, от чего Время заливался хохотом, нападая сильнее. Анимаморф чудом избегал мощных ударов, но, благодаря своей кошачьей ловкости, водил Время вокруг пальца, оказываясь то сбоку, то за спиной. Искал отмщение за всех тех, кто пал сегодня, и кому ещё суждено было пасть. Время схватил его за майку, притягивая к себе. Взлетел вверх почти на четыре этажа, чувствуя, как ткань под пальцами начинала рваться, и тихо прошептал: — Надеюсь, тебе понравилась твоя разлука с Ловчей… А затем он выпустил волну тёмной магии, отправляя Оникса стремительной стрелой вниз. Фамильяр испуганно замер: что-то чёрное в его груди расползалось по всему телу, но он боролся. В воздухе обернулся в свою животную форму, надеясь, что она смягчит падение. Прикрыл глаза… Запинаясь, Нова бежала к нему, задыхаясь от боли. Желала только одного: успеть. Успеть поймать, увидеть, что всё хорошо. Споткнулась снова, но не ревела. Знала ведь, что слезами не поможет. Не дай Бог…хотя, к чёрту его. Хоть бы успеть… Помнила, что где-то позади был прижатый обломками прочный флаг. Попробовала достать его ветром — не получилось. Слишком плохо в своё время развила эту способность… Ноги дрожали, пробитый местами асфальт мешал сделать нужный шаг. Догадка мелькнула в голове: магия Странствующей Ловчей была при ней. Ей нужно лишь попытаться. Решение было быстрым и неоспоримым, ведь выбора больше не было. Нова не кричала, только смотрела за тем, как тело её фамильяра, как тело её родного человека стремительно летело вниз. И бежала, не зная себя. Золотистые трещины покрыли тело. Она глубоко вдохнула: у неё было максимум две секунды. Сознание слишком медленно останавливало время, но она должна попытаться. Обязана! Если она успеет забрать флаг, то с помощью ветра поможет Ониксу. Возможно, даже без травм… Началось. Способности замедлили время вокруг неё. Концентрация и скорость — вот, что нужно для победы. Только так сможет всё успеть. Только так… Она бежала, чувствуя, как дымка сознания рушится. Ничего, потерпит. Хлопнет её пару раз, не страшно… Где же он, чёрт бы тебя! Заметив красную ткань, метнулась в ту сторону. Сама подгоняла себя. Быстрее и быстрее. Остановившись над обломками, быстро расчистила их. Понимает: сама ведь не сможет прикоснуться к Ониксу, только хуже сделает. Выбьет себе плечевые суставы, в лучшем случае. Именно поэтому нужны предметы… Флаг наконец был в её руках, кровь бежала по подбородку, а сознание до сих пор держалось. Ещё немного и она выйдет из прострации. Использовать две способности, пока одна из них чуть ли не истощает тебя — самоубийство. Но разве был у неё выбор? Время, кажется, даже не замирал, глядя на неё. Но и использовать свою магию не мог. Молча смотрел на неё так, будто это она его мать убила, а не он сам… Флаг был из прочной ткани, выдержал бы несколько сильных ударов. По крайней мере, Нова надеялась. Прикрыв глаза, она взмахнула руками, отправляя полотно в сторону Оникса. Натянула сильно, чтобы точно быть уверенной, что кот попадёт туда. Тяжело вздохнула: резкая боль схватила сердце. Её возвращало обратно. Перед глазами плыло, но она держалась. Ноги стали запинаться чаще, тело анимаморфа летело быстрее. Она почти рядом, почти добежала… Способность заканчивается, руки едва могут держать полотно на ветру. Голова кружится, и она падает на колено, сдирая его в кровь. Костюм не помогает, только хуже, кажется, делает. Оникс отмирает и попадает прямо в центр, отпрыгивая от флага так, словно то был батут. Нова падает на оба колена, в последний момент успевая поймать животную форму фамильяра, притягивая его к себе. Прижимает к груди, склонившись над ним, и беззвучно рыдает, слушая тихое дыхание. Чувствует свою кровь уже везде. Едва ли не заваливается на бок. Кай бежит где-то сзади, что-то кричит ей, а Нова смотрит на Оникса, радуясь тому, что получилось. Тихо, совсем тихо шепчет: — Поймала… Оникс в её руках превращается обратно в человека. Смотрит так, будто она ему снится. Вытирает кровь везде, осторожно слезает с рук, прижимая к себе. Шепчет о том, что всё хорошо, а сам загибается от боли в груди. Время ранил его слабой, — как он думал, — магией рядом с сердцем, значит придётся много сил потратить на то, чтобы оклематься. Но сейчас, несмотря на боль, он так благодарен ведьме за то, что она делала. Сколько усилий приложила… Нова улыбается ему в грудь, едва ли не теряя сознание. Чувствует, как намокает майка Оникса от её крови, но отодвинутся не может — тяжело. Глаза горят так, будто её обожгли кипятком, из-за чего пелена накрывает зрение, но она шепчет облегченно, понимая, что спасла его: — Кажется, я спасла одну из девяти твоих жизней… Оникс смеётся тяжело, едва ли сдерживая слёзы. Вскидывает голову вверх, и глаза его начинают пылать яростью. Фамильяр готов убить врага голыми руками, ломая пальцы, лишь бы только он мучался, страдая так же, как они все. Время хлопнул в ладони, пропадая в пространстве. Кай успел увидеть в его глазах насмешку, направленную в его сторону. И он понимал, почему она была предоставлена только ему…***
Веспер стояла на крыше дома, кидая редкий взгляд на битву, идущую на противоположной стороне. Затем снова переводила глаза на саблю Ловчей, что летела в направлении к её сердцу. Она создала крепкий мираж из иллюзий, дублируя себе оружие Куинн, и взмахнула им, вытянув руки вперёд. Лязг орудия и тяжёлого дыхания обеих раздавался в этой отречённой от основной битвы тишине. Куинн подпитывала Эттиморта своей магией. Он делал это в ответ, чтобы она не умерла сразу же. Главная помощница врага — она. И сейчас Веспер думала над тем, как быть. Верховная должна была вернуться. Там были её люди, её армия, которую она должна спасать. Встал выбор: закончить с Куинн или отправиться обратно. Помогать другим или избавиться от сильного врага? Кивнув самой себе, ведьма ушла от очередной атаки, забегая за спину Ловчей. Крыша рассыпалась под её ногами. Мыслила трезво, представляя, куда сможет попасть под таким углом. Вспомнила уроки Люсьена, практику, первую драку и настоящую битву. Куинн не отставала, пусть и двигалась слегка тяжелее, чем Веспер. Взмахивала оружием, нападала сильнее, жёстче и быстрее. Бежала до неё так быстро, как ни до кого другого. Хотела убить, уничтожить, но в глазах стояло какое-то поистине обычное безразличие. Веспер перекатилась в другой бок, смахивая скатившуюся со лба каплю крови. Задели. — Понимаешь, что он сделает с тобой, когда убьёт всех ведьм? — Поверь мне, понимаю, ведьма. И не отступлю ни за что. — Куинн сделала выпад, от которого Верховная увернулась в последний момент. — Время напитал меня своей способностью. Мне достаточно одного касания к тебе, чтобы убить. — Почему же не убиваешь? — Он попросил сделать это не так легко. Веспер сглотнула быстро, чтобы она не увидела. Держала лицо, хотя чувствовала, что вот-вот утонет в этом омуте. Никто не понимал, как именно поспособствовал Время, но зато каждый знал, что до добра это не доведёт. А значит Ловчая, что стояла напротив неё, могла многое сделать с её…воспоминаниями. Понимала всю свою силу, держалась гордо, но Веспер чувствовала в ней отстранённость от битвы, пусть и не такую явную. Лицо приняло обычный оттенок, Веспер постаралась взять себя в руки — показывать слабость перед врагом было глупо и опасно. — Громкие речи для той, которая является лишь пешкой Времени. — Верховная усмехнулась, отпрыгивая назад. — На что ты надеешься? Жить долго и счастливо после конца? Очнись, он ведь не тот, за кого выдаёт себя! Ты даже не знаешь его настоящего имени, так? По лицу Макдафф было понятно — нет. Она лишь на секунду схватилась за грудь, резво отскакивая назад. Тут же взмахнула рукой, призывая способность. Золотые ленты окутали тело, и вмиг стремительно вылетели вслед к Верховной, хлёсткими ударами разрушая крышу под её ногами. Веспер бежала от них назад, едва ли не падая вниз — с крыши. Дышала глубоко, тяжело. В горле пересохло, хотелось пить. Но больше всего — выжить. Куинн не думала об этом. Её мысли были заняты другим, но по тому, как вздымалась грудь, всякий раз останавливаясь на секунду после очередного глубокого вдоха, Веспер понимала, что она не закончит с ней просто так. Ленты вновь вылетели в ее сторону, хватая за ногу. Веспер шикнула, когда Куинн потянула её на себя, заставляя упасть назад, ударяясь затылком о бетон. Перед глазами потемнело, тошнота резко появилась в горле. Дышать стало как-то слишком тяжело. Ей едва удалось перекатиться на другую сторону и взять пару секунд, чтобы прийти в себя, когда Ловчая вновь начала атаки. Куинн парировала даже от самых быстрых ударов Веспер, просчитывая их наперёд. Присутствие позволяло ей видеть последствие того или иного выпада ведьмы, и уже не было понятно, кто выйдет победителем из этой игры. Верховная не сдавалась, несмотря на боль и травмы — пыталась скрыться с её глаз, чтобы та не видела, как был нанесён удар, запускала серию иллюзий, отвлекая Куинн, и молча смотрела на её осунувшееся лицо. Отпрыгивала в сторону, пряталась за миражом, сливалась со своей магией, часто кружась на месте, чтобы сила полностью захватила её. Двигалась быстро, грациозно — так же, как и Куинн. Но только если у Ловчей движения были резкими, целенаправленными, то Веспер заводила в ловушку, надевая некое бельмо на глаза. Очередной выпад разорвал ткань на плече ведьмы, оставляя глубокую рану, едва ли не пробившую руку насквозь. Она вскрикнула, отшатываясь назад, и, перехватив оружие в рабочую руку, старалась отбиваться дальше. — Бегать бесполезно, я всё просчитаю. — Куинн улыбнулась: дико, безумно. От одного взгляда становилось противно и непереносимо страшно. Веспер держалась. Устала отпрыгивать от золотистых лент, уворачиваться от взмахов сабли, но не позволяла себе отдыхать. Потом, после битвы. Сейчас же ей надо избавиться от врага. От одной из них, которая предала. Противный комок поднялся по горлу: — Мне казалось, это действительно так. Но твой фамильяр мёртв, Куинн. И ты её не спасла. — смахнув белый выпавший локон назад, Веспер ощущала сильную боль, стараясь двигать раненой рукой меньше. Кровь сочилась сквозь одежду, впитываясь в тёмную, прочную ткань. Любое натирание кофты доставляя боль намного сильнее, чем какая-то рана. Внутри пузырилась магия. От собственных слов хотелось блевать, но такова была цена манипуляций. Куинн издала нечеловеческий рык, поддавшись вперёд. Верховная упустила этот момент, падая вместе с ней на землю, вновь больно ударившись затылком и пронзительно взвизгнув от боли в плече. Глаза Ловчей горели ярость и желанием убивать. Одна рука сдавила грудь ведьмы, перекрывая ей доступ к кислороду. Вторая сильнее надавила на раненое плечо, пуская по телу Веспер больше разрывающей магии, которая постепенно заполняла тело, сжигая собой всё внутри. Верховная кричала громко, пронзительно, так страшно и больно. Невыносимая мука сковывала тело, заставляя жалеть о скорой смерти. — Посмотрим на твоё прошлое, Верховная? Куинн надавила на сознание Веспер, заставляя её широко раскрыть глаза. Нет, нет… Неужели Время позволил ей менять настолько далёкое прошлое? Но почему тогда своё не могла? Или дело было…в другом? Куинн залезла глубоко, перебрала все воспоминания, связанные с родными, и остановилась на Исе. Попала в тот день, когда она умерла. Встряла в похороны, затем дальше, к моменту на крыше, специально меняя её прошлое: — Эй, Веспер, — Макдафф залилась смехом. У её ног сидела Иса, беззвучно рыдая. — Ты довела беднягу до слёз. Мы все-все тут ждали твоей смерти, а не её. В подтверждении этих слов Иса кивнула: неуверенно, но даже этого было достаточно. Родной, но так давно забытый голос резанул по ушам — ведьма смотрела на неё так, словно видела призрака, каким и была девочка. — Из-за тебя… Я мертва. Веспер замерла. Грудь сдавило как-то невообразимо сильно, будто клетка изнутри давно уже должна была треснуть. Она поддалась вперёд, словно выпуская из себя сердце. Протянула руку к девочке, но та отшатнулась от неё, испуганно отскочив к ногам Куинн. Обняла её так, будто Ловчая была единственным лучиком счастья в её жизни, а Веспер…вызывала страх. Верховная почувствовала себя загнанным в клетку хищником. Хотелось рвать, метать, рычать на всех, но она не могла, потому что свободы у неё больше не было. Затем она ощутила себя ребёнком, которого предали друзья: хотелось плакать, но она держалась. Смотрела на Ису, словно та была чужая, не её девочка. Чувствовала, как дрожали руки, как ноги хотели упасть. Но нельзя было падать лицом в грязь, нельзя… Её переклинило в одно мгновенье. Чувства резко пропали, словно Веспер закопала их вместе с прошлым, связанным с Исой. На место этого пришёл здравый разум: — Ты не владеешь иллюзиями, значит просто поменяла моё прошлое, так? — Что ты, что ты… Оно всегда такое было, да, Иса? Девочка снова кивнула. Веспер забывала истину слов. Память потихоньку меняла все воспоминания об её фамильяре. Напоминала о том, что девчонка такая когда-то существовала, но уже не была той, которую помнила Верховная. Говорила, что Иса-то, оказывается, и не любила её никогда, а Веспер вечно издевалась над ней, из-за чего девочка и умерла. Не выдержала такого… Веспер отталкивала мысли, цеплялась за истину в своих воспоминаниях, но всегда натыкалась только на такое — забытое имя в памяти. Иса пропадала. Её больше не существовало. Блеклое пятно сначала размыло её цвет глаз — теперь ведьма не помнила, какими они были. Затем в ход пошли воспоминания о мелочах — веснушках, родинках и клыках фамильяра. Их она тоже забывала. В конечном итоге вместо Исы стояла незнакомка, её Веспер уже не могла вспомнить — память закрыла ей доступ. Но по лицу, почему-то, бежали слёзы. Словно…важен был этот человек. Без капли сожаления и промедления, Макдафф подняла руку с Присутствием, отвлекаясь на секунду, чтобы сосредоточиться на мощном ударе, способном убить Веспер, однако, когда цель достигла сердца Верховной, она просто…пропала. Вот так: взяла и исчезла из-под её рук, хотя кричала от боли буквально минуту назад. Ловчая подскочила на ноги: — Сбежала, ведьма?! — залившись хохотом, покрутилась по сторонам. Пусто. — Вернись, мы ещё не закончили! — Поработай над концентрацией на том свете. Макдафф вздрогнула, не успевая повернуться назад: Веспер со всей силы оттолкнула её ногой вперёд, заставляя упасть. Иллюзия рассыпалась в прах, заставив Куинн выругаться. Локти горели от боли, как и низ живота. При падении она прикусила язык и теперь чувствовала во рту металлический привкус. Легкие разъедало. Обернувшись назад, Куинн хотела посмотреть на ведьму, но её там не было. Верховная затянула её в собственную иллюзию как раз в тот момент, когда она отвлеклась. Поймала в свои собственные, страшные сети. Взмахнув руками, Куинн пыталась разрушить плотную иллюзию, засевшую в собственной голове. Теряла контроль, падала на ноги, но снова и снова билась об барьер, желая разбить его вдребезги. Время показывал, говорил, но она его не слушала. Ей хотелось сделать последние в жизни выборы самой! Веспер надавливала сознанием на её тело, прижимая руку к окровавленному плечу. Бледнела быстро из-за глубокой раны, но держалась. Голова кружилась, слёзы стояли в глазах, и тошнило так сильно, что Веспер едва пересиливала себя, чтобы не согнуться пополам. Кровь на затылке уже запеклась, запутываясь в светлых собранных волосах, всё горело и жгло. Но Веспер давила на мозг Ловчей, медленно подходя ближе. Подняла с земли грязную саблю, на какое-то мгновенье отпуская рану. Её орудие, сотканное из иллюзий, резким рывком так же пробил плечо Ловчей, заставив её вскрикнуть и осесть на землю. Она тяжело дышала, держась за руку. Слёзы не катились по щекам, но голос дрожал так сильно, что Веспер нашла в себе силы усмехнуться через боль. Макдафф продолжала: — Вышла, всё-таки… Но не переживай: за меня и Мюриэль отомстят те, кому надо. — она вскинула на неё голову, начиная шептать сквозь зубы. — Поплатишься головой своей, ведьма… — Ты пыталась поменять моё воспоминание, но не смогла. Потому что Время дал тебе фантомный выбор. Потому что он знал, что было в тот день… И знала ты. Но ничего, — голос стал жестче, опаснее. Веспер надавила на меч сильнее, разрезая плоть Куинн ещё больше. Дышала слабо, пытаясь смотреть в глаза, чтобы показать, что Куинн проиграла, — ничего не изменит моего мнение об Исе… Никакая сила не способна по-настоящему избавить меня от воспоминаний с ней. Даже ты, Ловчая… Ни за что не позволю..трогать…мою девочку… Сабля пропала, и вместе с ней рассеялся мираж, убирая пелену иллюзий с глаз Куинн. Она дрожала, увидев склонившееся над собой тело Верховной. Перевела взгляд вниз, ощущая жгучую, непереносимую боль, и замерла. С улыбкой на лице, с большим удовольствием. Веспер шагнула назад, скривив лицо: — Моя сабля действительно соткана из иллюзии. Но ты забыла о том, что настоящим было твоё оружие, Ловчая. Куинн посмотрела на Веспер новым взглядом: осознанным. Каким-то слишком пустым для той, кто пару минут назад хохотал в безумной истерике. Таким…безжизненным. Но улыбка была искренней, благодарной. Такой, какой обычно одаривают тех, кто когда-то в жизни помог человеку… — Он выполнил…своё обещание. Выполнишь ли ты… Верховная? Закончи…мою пытку. Веспер не стала терять время: резким рывком выдернув саблю из тела Макдафф, она толкнула её ногой, наблюдая за тем, как глаза Ловчей закатываются, не в силах держать контроль. Она завела себя в могилу. Стала той, кто показала им другую, не радужную сторону отряда, а правдивую, с серой моралью. И теперь, летя вниз, считала свои последние секунды до падения. Улыбалась, понимая, что теперь никакая болезнь не победит её тело. Сделала свой осознанный, последний выбор сама: Предала и была убита. Резкий хруст костей и чавкающий звук был слышен даже с верхних этажей, хотя Веспер была уверена, что дополнило сознание её ещё не прекратившаяся иллюзия. Она подошла к краю, держась за плечо. Глаза налились кровью, опасностью, но Верховная смотрела вниз так, словно прекрасно понимала, что это только начало. Её плащ развивался на ветру, голова кружилась от высоты, но она не прекращала смотреть на распластавшееся, блеклое пятно в самом низу, от которого осталось только одно имя — Куинн. Покачнувшись, ведьма осела на крышу, чувствуя сильное головокружение. Кровь на затылке убежала под плотный ворот кофты, заставляя её прилипнуть к позвоночнику. Капли дождя тихим барабаном побежали по улицам, омывая собою частично разрушенный Рим. Это был не конец, но Веспер хотелось лечь прямо на этой крыше, распластав руки и ноги, и подставить лицо под дождь. Вместо этого она посмотрела в сторону: где-то там мелькнул силуэт Исы, медленно зовущий её за собой. Девочка улыбалась. Веспер улыбнулась ей в ответ, и, тяжело вздохнув, всё же опустилась головой на пол. Дождь падал на лицо, омывая её от собственной крови. Она прикрыла глаза, отдав своё тело в руки сознания, и провалилась в глубокий, долгий сон…***
Шен разрезал ладонь, капая собственной кровью на начерченный чёрным углём круг. Было больно передвигать ногой, да и он толком не мог. Она едва волочилась за ним — передние мышцы бедра были порваны, не позволяли Шену ступать как надо. Но нужно. Они выполняли всё строго по картине: основание среднего размера, куда должен был поместиться один человек в лежачем положении. Ромб, выложенный из праха погибших тут солдат, и благовонии… Сомнительный набор, который Люсьен достал очень быстро, вновь используя Присутствие, что привело к новому головокружению. Финальной стадией была только кровь Ловчих, которая должна смешаться с остальными найденными компонентами. Все четыре компонента открывали новый портал, имеющий название «Renunțarea la eternitate». Название на Румынском, которое буквально означало «Отказ от вечности». Кровь чернокнижника впиталась в круг, заставляя благовонии вспыхнуть ярким, опасным огнём. Дым шёл не вверх — начал тянулся друг к другу, в центр, и лишь затем кружил сам с собой, направляясь в тёмное небо. Люсьен создал вокруг них защитное поле, на короткое время скрывая от армии врагов и начавшегося дождя. Повернулся к Шену, помогая закончить круг. Ненароком глянул на ногу, но промолчал: чернокнижник не любил расспросы про его состояние. — Десять… Что это значит, всё-таки? — Вообще идей нет… Они обреченно посмотрели на созданное своими же руками творение, тяжело сглатывая. Люсьен повернулся к Старику, который уже сидел здесь, рядом с ними. Задержал взгляд на его ссутулившейся позе, понимая, что тот неоспоримо сильно боялся. Не одну ведь войну пережил, пусть и не помнит этого. Он подошёл к нему, оставив чернокнижника заканчивать начатое, сел около него, глядя прямо в глаза: — Старик, как ты? — Не помню ничего, сынок… Никакую способность не могу призвать. Как…как же так получилось, что я один из, — он качнул головой в сторону ритуального круга, — них…? — Память у тебя, видимо, со временем портится начала. Вот ты и забыл, что Ловчий…— маг развернул его ладонь, показывая уже почти выцветшую метку, которую тот скрывал под тонкой курткой. Покачав головой, Старик невидяще уставился в одну точу. Он даже не успел осмыслить происходящее. Веспер просто нашла его, так же просто в двух словах объяснила происходящее, а потом началась война… И Старик не понимал, как реагировать на это. Выживет ли он в этот раз? Спасёт ли кого-нибудь, кого раньше не видел, или, быть может, наоборот отправит на гибель? Он не знал. Он вновь посмотрел на свои сухие, морщинистые ладони, покрытые какими-то бледными пятнами. Кожа в некоторых местах посерела, вены стало видно гораздо сильнее. Седые волосы на руках скручивались в небольшие, тонкие завитки, а родинки уже почти выцвели. Вздохнув, Старик поднялся на ноги, приглаживая волосы. Посмотрел на небо, от которого вечно ждал ответы, но оно снова молчало. Зато не молчали звуки вокруг, которые, казалось, ранили сильнее, чем настоящее увечье. Он никогда не привыкнет к звукам войны, никогда… Шен закончил чертить, придирчиво осматривая сделанное. Придерживая раненое бедро, осторожно осел на землю, морщась от боли. Стал ждать, всматриваясь в созданный собственными руками портал. Буквально через пару секунд после того, как он отодвинулся на приличное расстояние, круг вспыхнул, подсвечиваясь красным цветом. Все вокруг вздрогнули, но приготовились ждать дальше. Внутри переливались белые крапины, будто что-то живое беспрерывно меняло своё место. Дым так же окрасился, но только в чёрный. Глубокий, тёмный цвет. — Работает? — Судя по всему — да. Сейчас важно понять, правильно ли… Подойдя ближе, Старик осторожно опустился на землю, протягивая руку к центру круга. От его движений вспыхнувший цвет загорелся сильнее, дав ему разрешение на то, чтобы трогать себя. Ластился под руками одного из Ловчих. Шен и Люсьен подошли ближе. Первый так же протянул руку, но портал никак не среагировал. Всё так же продолжал нежится под руками Старика. Люсьен усмехнулся этой картине: у них под носом идет ожесточённая война, а они тут…со светом играют. Однако он сразу же встрепенулся: свет этот действовал на Ловчих. Всё было хорошо. Не было хорошо другое: где оставшиеся Ловчие?***
Оникс держал на руках Нову, ускоряя бег. Кай бежал где-то сбоку, пытаясь отбивать удары. Он часто пропускал один или два, тем самым попадая под прицел. Его глаз был до безобразия расцарапан, руки дрожали от боли и жжения, но он держался. Ловчая была без сознания, хотя просыпалась каждые десять секунд из-за капель дождя, что неприятно щекотали лицо. Ей нужно было очнутся нормально… Кай запнулся, падая на сырую землю. Оникс встревоженно посмотрел на него, уворачиваясь от безжалостных ударов врагов. Руки болели, грудь горела, лёгкие жгло так сильно, что он готов был их выплюнуть. Но Оникс держался, пиная тяжелым ботинком тех, кто хотел быть ближе к Ловчему. Парень поднялся, благодарно кивнув фамильяру. Хотел было побежать дальше, но услышал громкий выстрел, и тут же коротко вскрикнул, хватаясь за левый бок. Обернулся назад настолько, насколько мог: Обычный вскинул оружие, вновь целясь на него. Глаза младшего широко распахнулись от боли и страха одновременно. Бок закололо сначала медленно, и лишь затем жгучая боль расползлась по телу, заставляя его часто задышать, хватаясь за место ранения. Кровь просочилась сквозь защитный костюм, который в этот раз почему-то не помог… — Время сказал, вас обычное ружье не берёт, тварей таких. Поэтому мы использовали то, что сделал он нам сам. — противный пропитый голос мужчины напротив заставил Оникса смотреть прямо на него. Кай медленно осел на землю, тяжело и часто задышав. Он не смотрел вниз, на свою рану, но знал, что пуля пробила что-то внутри него. Слышал, как что-то лопнуло, чувствовал, как внутри растекалась явно лишняя кровь, как часть именно этого тела начинала неметь, но как-то странно, будто и внутри всё рвало, и снаружи, но при этом не позволяло двигаться. Он завалился на одно колено, затем на второе, всё так же страшно часто дыша. Руки не поднимал, потому что даже прикасаться к ране было одной сплошной агонией, что уж там про то, чтобы смотреть, что внутри… Нова очнулась после выстрела, слабо покручивая головой. Увидела Кая и сжалась от страха. Нет, нет… Забрыкалась в руках Оникса, который тут же поставил её на землю, оглядываясь вокруг себя. Их окружали… Кай всхлипнул, но еле слышно. Было больно двигаться. Оникс и почти оклемавшаяся Нова метнулись к нему, но были остановлены предупреждающим выстрелом в затянувшееся тучами небо. — Стоять, сукины дети! Руки подняли, чтоб видно было! Живо, сказал! Едва стоявшая на ногах ведьма еле подняла ладони вверх. Оникс медленно сделал то же самое, не сводя взгляда с Кая. Младший сжимался от боли, буквально умирая. Дышал уже не так часто. Пот скатывался со лба, падая на пропитанную в его же крови землю, но он держался. При малейшем движении чувствовал новую порцию боли, почти рыдал от безысходности. — Ты тоже, сучёныш! Руки вверх, бегом! — Он ранен, — зашипев на мужчину, Оникс медленно двинулся к нему. Все тут же вскинули оружие. — Убить меня хочешь? Их? Чтобы что? Этой мрази поклоняться до конца своих дней жалких, а?! Он сорвался на крик, не сдерживая эмоций. Чувствовал, что, если не сделает хотя бы что-то, то придёт конец не только Каю, но и им всем… Другие Чужие уже поспевали к ним, вскидывая руки магией. Кого-то из врагов уже оттолкнуло, а кто-то упорно стоял на ногах, первостепенно целясь в фамильяра. — Не тебе решать, кому я поклоняться буду, су-чё-ныш. Убью пацана, потом тебя собаке сброшу, а с девчонкой решим, что делать будем. Вариантов много, да, парни? Никто его шутку не поддержал, потому что остальные видели глаза Оникса, пылающие алым пламенем. Видели, как хвост его буквально хлестал по земле с каждым новым поворотом. Как он сжал руки в кулак, выпуская когти. И заговорил, — Господи, — заговорил хрипло, опасно, предвкушающее. Ощущая на своём языке вкус крови этого выродка. Соблазняющий аромат его смерти, что навсегда запечатлеться в памяти. Он убил фамильяра, которая защищала хозяйку, и ему стало плохо. Тошно, противно… Но его гибели… Боже-е, его смерти он желал сильнее, чем никто-либо до этого. Мужчина напрягается, когда не слышит смеха товарищей. Сжимает пистолет в руках сильнее, всё ещё направляя его то на Оникса, то на Кая с Новой. Дышит нервно, отрывисто, смахивая капли дождя. Чего-то резко начинает бояться… Другие вокруг уже давно разобрались почти со всеми, а он стоял. Они оттащили парнишку, увели девушку, а он до сих пор стоял. Смотрел на фамильяра, загипнотизированный его взглядом. Не мог шевелиться, хотя очень хотел. Оникс надавил сознанием, поставив мужчину на колени. Заставил его схватиться за сердце, умываясь и собственном страхе. Выродок расширил глаза, открыл рот в немом крике, пытался что-то сказать, но уже через пару секунд его тело напряглось в последний раз, чтобы по итогу обрушиться тяжёлой тушкой на землю. Нова оборачивалась то на Оникса, то на Кая, который потерял сознание. Рана была большой: магическая пуля, как бы иронично не звучало, оказалась опасной кислотой, разъедающей всё внутри парня. Ловчая взяла его за руку, наклоняясь ближе. Травники бегали вокруг, пытаясь замедлить действие яда, редко выводили Кая из бессознательного состояния, но он почти всегда падал обратно. В очередной раз Кай открыл глаза, невидящий взглядом уставившись в небо. Магия воды и ветра затормозила кровотечение, но боль не пропала. Он посмотрел на Нову, затем на подошедшего Оникса, без улыбки обращаясь к нему: — Ты спас меня, герой… Оникс опустился рядом, поглаживая его по голове. Крепко поджал губы, глядя на Ловчую, которая была перепачкана кровью младшего. Кай вновь заговорил: — Нова…я выбрал… Пора начинать… — «Начинать» что, Кай? — Битву с самим… Временем. Он снова падает в бессознательность, напоследок успев прошептать: «И начинать совершать ошибки…». Никто не понял, о чём шла речь. Нова поняла.***
Наблюдая за битвой, Шен опасно покрывается Присутствием. Он уже должен идти туда и помогать Чужим, а вместо этого чертит ритуал, пока их отряд убивают… Численность магов, ведьм и травников стремительно падает. Куча трупов лежит по всей площади, хотя, казалось, всё началось совсем недавно. Но какое же отчаяние витает в воздухе около каждого из солдат. Среди начавшегося дождя Шен замечает человека, который прижимает к груди уже мёртвого товарища, уткнувшись в его голову. Присматривается и вздрагивает: мужчина и женщина. Муж и жена, а, может, брат и сестра, друг и подруга… Может, накануне они поругались, не разговаривая друг с другом, а теперь второй не сможет даже извиниться перед первым. А может, если они возлюбленные, то только вчера поняли, что влюбились друг в друга, признавшись в чувствах? Шен не знал, но каждый из сюжетов резал сердце. Он тяжело сглатывает, осторожно поворачиваясь на Люсьена и Старика, которые заканчивали чертить круг. Чувствует, как нога начинает неметь, но осторожно растирает её. Затем задумывается над тем, что это как-то слишком легко… Решается задать вопрос: — Уверен, что портал поможет? — В чём? Убийстве Времени? Нет, не уверен. Но и не теряю надежд. Быть может, убить его обычными руками было куда лучше… Шен не знал. А еще он переживал за Веспер, которая пропала и больше не появлялась. Он понимал, что она справится, но так же знал, что способности Макдафф были не просто так названы «высокими». И Верховная сама об этом говорила… За Оникса, кошака такого, тоже переживал. Он всегда был слишком безрассудным, рвался куда не надо, только чтобы защитить своих, и не думал головой. Но всегда защищал, даже если накануне стояла его жизнь. Он помнил, как анимаморф однажды спас своего друга, используя Присутствие на Обычном. Через пару дней к Ониксу домой пришли, и, без лишних слов, забрали в участок, выписывая арест. Если бы не Веспер, кто бы знал, что было бы в тот день… Он переживал и за Нову с Каем, не зная, что с ними. Держался за своё раненое бедро, за порванное пальто. Дышал глубоко, хотя крови потерял прилично. Люсьен помог затормозить кровотечение, но и это было лишь вопросом времени. Скоро они активируют портал, который отнимет последние силы… Шен вздрагивает: последние силы. Резко поворачивается назад, внимательно осматривая ритуальный круг. Читает название ещё раз, думает о десятке… Садится на краю, проводя над порталом рукою. Напрягает мозги, сводит брови к переносице и берётся перебирать воспоминания. Десять. Десять Ловчих. Шесть — мёртвые. Одна — предательница. Остаются трое. Если Доминиона знала каждый шаг, значит и об этом тоже знать должна была. Жизненные силы… Отказ от вечности. Шестерёнки в голове закрутились быстрее. Шен хмурится сильнее. Знает, что Ловчим нужно пролить кровь, но думает о том, сколько на самом деле нужно сделать это. Десять литров? Нет, бред. Доминиона не хотела их убивать, ведь так? Он смотрит на линии. Все ведут к середине, где встречается дым благовоний, взлетая в воздух. Пропадает быстро — даже не успеваешь проследить за тем, где он заканчивается. Кровь ведь не просто так нужна… — Люсьен? — Да? — маг перевязывает ладонь Старика какой-то тряпкой, не глядя на Шена. — Что-то понял? — Пока не уверен, но что, если… Десять — годы, которые Ловчие должны отдать взамен на гибель Времени? С помощью своей крови, которая и соединит их тела в одно, атакуя его. Люсьен замирает. Старик тоже, поднимая на них голову. Звук войны на фоне слишком громкий, не дающий погрузиться в мысли, но им это и не нужно, ответ уже на поверхности. Взрыв около купола заставляет их подскочить, готовясь к атаке. Сглатывая тяжёлый ком, Шен смотрит на прогоревшую большую дыру на земле, где тлели трава и зацепившиеся откуда-то деревья. Качая головой несколько раз, чернокнижник резко оборачивается на Люсьена, щурясь от боли в бедре: — Открой купол, я тут больше не нужен. Нужно найти ребят. — Я с тобой. — Нет, ты с травмой и не в состоянии нормально реагировать. Следи за Стариком, чтобы ему плохо не было. — У тебя самого нога подбита, чернокнижник. — он головой кивает на окровавленное пятно на штанах Шена. — Руну использую, не буду на неё наступать. Открывай. Люсьен пождал губы, но не ответил. Молча снял дымку с барьера, ожидая, когда Шен уйдёт, и вознёс его обратно. Чернокнижник действительно создал руну, поднимая себя над воздухом совсем ненамного, и улетел помогать другим, отбиваясь от врагов, которые тут же напали на него. Его пальто смешалось с остальной толпой. Небо громко плакало, стараясь смыть с этой планеты людской позор…***
Белль взмахнула Присутствием, уворачиваясь за столб, который был снесён через пару секунд, заставляя её перекатиться в другое место. Где-то там были её знакомые — чернокнижники так же бились насмерть. Она видела, как некоторые упали, и у них больше никогда не появится возможность, чтобы вновь начать дышать. От такого хотелось бежать, отвернуться, спрятаться, чтобы не видеть происходящего. Но нужно было стоять и смотреть. Принимать всё через себя, чтобы через много лет повторять своим предкам информацию о том, как сурова война со всеми. Как многих она…забирает с собой. Белль боялась называть это явление собственными именами. Боялась произносить слово «смерть» и «убийство», потому что в голове всплывала картина отца, матери и Юлиуса. Боялась увидеть, как Шен тоже будет значиться под одним из таких слов. И делала всё, чтобы перебить как можно больше врагов. Отличалась ли она чем-то от тех, кто забрал жизнь её отца двадцать лет назад? Нет. Но она делала это ради мести. Двадцать лет вынашивала её, чтобы показать всем, что Чужие — не просто пешки в этой отвратительной игре. И она знала, что тот, кто забрал жизнь Фидо и Юлиуса, был здесь. В детстве она часто пересматривала новости с того дня и громко плакала. Затем слёзы ушли и пришла решимость. Среди людей она случайно заметила того, кто убил папу и дядю. Большая часть лица скрыта, но не вся. Он держал в руке острое лезвие, название которого Белль не знала, и именно им и убил их. Она поняла это по реакции мамы, по реакции Шена, когда тот ещё заходил к ним. Поняла и сделала для себя вывод — он поплатиться жизнью так же, как и её близкие. И вот сейчас она смотрела ему в лицо. Он постарел, но этот отвратительный взгляд серых глаз было не скрыть. Всё так же балаклава, тот же рост. И тот же слегка прокуренный, хриплый голос, который совсем немного погрубел. Теперь он управлял одним из отрядов, направляя людей на гибель. Сам убивал, не жалея сил. — Животное… Очередной взрыв не дал ей договорить фразу. Вместо этого юная девушка отпрыгнула в сторону, бегом перебравшись в другое укрытие. В двенадцать лет мама отдавала её на множество разных увлечений, но из всего предложенного ей понравилась стрельба. Потом награды, победы… В конечном итоге Белль поступила на следователя, и всё это время пробивала путь к нему. Знала же, что просто так не посадить Обычного, который убил Чужого. Вскинув руку, она запустила несколько потоков чёрных рун в сторону надвигающейся толпы противников. Кто-то отлетел сразу же, но большинство осталось стоять на месте. Дождь хлестал по лицу, мешая нормально видеть. Хорхе находился на противоположной улице, изредка бросая на неё взгляд. Он присел, чтобы перевести дыхание, стирая запёкшуюся кровь со лба рукой. Знал, что так нельзя было делать, инфекцию занести мог, но бордовая жидкость медленно бежала вниз, заставляя травника чувствовать себя дискомфортно. Он потерял очки где-то посреди битвы, когда его оттолкнули в сторону стены после спасения Белль. И теперь он передвигался наощупь, стараясь уходить в те места, где было меньше всего людей. Зрение подвело: он не видел ни близко, ни далеко. Астигматизм ему поставили ещё в подростковые годы, хотя на тот момент всё было не так плохо… К своим двадцати девяти годам жизни он не мог обходиться без очков вообще. Хорхе был без них, как без трав, в которых прожил всю жизнь. И теперь он еле-еле шёл вперёд, просто надеясь на то, что его не убьют… Он вздрогнул, почувствовав дуло пистолета у себя на спине. Замер, не зная, что сделать. Кричать бесполезно — убьют и не заметят. Бежать — тоже. Да и не видит он ничего. Оставалось только ждать, пока незнакомец не скажет ему что-нибудь. И Хорхе ждал… Дуло пистолета поднялось выше — к затылку травника. Он тут же сжался, поднимая руки вверх. — Как звать? — мужской голос был неуверенный, почти что юный. Но звучал ровно. — Меня? Хорхе… — Хорхе, значит. — он убрал пистолет, обходя его по кругу. Остановился у лица, рассматривая прищур травника. — Слепой, что ли? — Ну, почти. — Метку вижу. Ходишь тут, гуляешь везде. Значит, смерти ждешь. Хорхе втянул воздух носом, отрицательно качая головой. Он ощущал себя слишком беспомощным без очков. Теперь стоял наверняка напротив врага, который смеялся над ним. В эту же секунду дуло пистолета подцепило подбородок травника, поднимая голову вверх — к темному, дождливому небу. Голос парня тут же стал каким-то отстранённым: — Жаль убивать будет. Ты, вроде, мужик неплохой. Жаль, что выродком родился. Хорхе хочет ответить, но не может. Вместо этого совсем немного двигает ладонью, надеясь на то, что растения сами поймут, куда им нужно будет направляться. Парень продолжил: — Быть может, ты мне посодействуешь? — дуло пистолета сильнее упёрлось в горло травника. С нажимом провело по кадыку и вернулось к подбородку. — Подскажешь, например, где у нас могут Ловчие находится, а я тебя, может, помилую. Не убью. М-м, как тебе такое? Холодная, мокрая одежда прилипает к телу. Хорхе не чувствует себя в безопасности от слова совсем. Понимает, что это всё ловушка и неправда. Когда он начинает говорить, зуб на зуб не ложится: — Нет. Парень хмыкает, убирая пистолет. Хорхе знает, что он никуда не ушёл — видит его размытую картинку. Следующие секунды проходят как-то слишком быстро: дуло пистолета со всей мощью врезается в скулу травника, заставляя его упасть на колени. Голос парня становится брезгливее и противнее: — Ты не понял, выродок. Это не вопрос был. — он ещё раз ударяет его, но уже ботинком и по животу. Хорхе горбиться от боли. Воспоминания попадают в голову и он вспоминает школу, где каждый пытался избить его не только за принадлежность к Чужим, но и за внешний вид… Становится больно, но, скорее, в душе. К таким побоям он уже успел привыкнуть. Удары становятся сильнее. Теперь травник сжимает рукой живот, стараясь не отключиться. Где-то сбоку в кармане есть склянки с лекарствами, их нужно защитить в первую очередь… Хорхе слышит хруст собственных рёбер, которые заставляют его напрячься, защищая свободной рукой грудь. Кость больно впивается в лёгкое, и Хорхе ничего не остаётся, кроме как начать медленно и несмело дышать. Все удары резко прекращаются, а парень неожиданно вскрикивает. Хорхе жмурится, первое время думая, что это лишь попытка вынудить его поднять голову, но спустя долгую минуту открывает глаза, держась за живот. Выплёвывает немного крови, утыкаясь лицом в мокрую землю, и слышит чьи-то приближающиеся шаги. Значит, конец… — Эй, травник, — знакомый женский голос раздаётся сбоку над головой. Хорхе немного расслабляется, о чём сразу жалеет, хватаясь за живот вновь. Белль, — живой? Она держится за запястье, которое распластало магией. Кровь быстро сочится из вен, но Белль будто не замечает этого, или активно пытается не замечать. Поднимает Хорхе уцелевшей рукой, понимая, что у того сломаны рёбра. Держит аккуратно, медленно помогая ему идти. Хорхе не сопротивляется, хотя очень больно. — Что с…с кем, хотя бы? — Подросток. — Белль заметила, что Хорхе не удивился. Как-то отрешённо хмыкнул. — Мёртв. Слышать такое страшно. Видеть — ещё страшнее. Что уже говорить о том, что пришлось убивать лично… Белль хочет тряхнуть головой, но понимает, что принесёт Хорхе дискомфорт. Вместо этого доходит до ближайшего укрытия, где собрались другие травники, которые тут же бросились к ним. Мест в их выдуманном лазарете становилось больше, а живых раненных — меньше… Она прислушивается к разговором, различая знакомые имена: — Веспер так и не вернулась… — Да, пропала с предательницей. А Ловчие? Что с ними? — Кто-то сказал, что мальца подстрелили. Вторая еле на ногах держится. Оникс помогает… — Ужасно… Женщина кивнула другой, соглашаясь с последним словом. Они ненадолго замолчали, и Куинн уже хотела вернуться к делам, как вдруг услышала ещё кое что: — А Шен? Видела его? — Он бегает где-то тут с раненой ногой. Многих уже убил. Мстит за друзей, наверняка… Белль больше не слушает: хватает бинт, которым наспех перевяжет руку, и, под возмущённые взгляды травников, пускается на самотёк. Волнение поднимается в груди. Свободная рука завязывает тугой бант на раненой, и девушка помогает себе зубами, чтобы как следует подтянуть его. Она знала, что Шен воюет, но не знала, что он где-то там, в самом центре событий. Мстит за папу, дядю Юлиуса. За всех них. Резко завернув за поворот, Белль врезается в грудь незнакомца. Потирает ушиб, вскидывает голову и замирает: это он. Тот мужчина, что убил близких ей людей. Смотрит на неё с подозрением, лёгким прищуром, и тянется к мечу на боку. У неё две секунды, чтобы убежать, но она не может. Смотрит на то, как он достает оружие, всё ещё предпочитая его, а не что-либо другое. Быстро вздыхает, и буквально в считанные секунды устремляет в него созданную пару рун, выкрикивая: — Альгиз! Руна тут же попадает в грудь мужчины, заставляя его схватиться за сердце, пытаясь вырвать заклинание. Он громко кричит, но скорее из-за злости, нежели от боли. Белль разворачивается и бежит. Легкие мигом начинают гореть, рука пульсирует сильнее. В голове эхом раздаются слова о том, что она не может. Ей страшно, так страшно. Он прямо перед ней, она могла убить его одним заклинанием из тёмной книги, но вместо этого выбрала бежать. Дальше, намного дальше от того, кто забрал жизнь её папы и дяди! Понимает: не может. Не хватает сил, решимости, слов, чтобы показать, что это конец для него… Сзади раздаётся громкий свист. Белль понимает: меч летит в её направление. Обернуться она вряд ли сможет, да и пригнуться тоже, значит, всё… В последний раз вспоминает папу, маму, извиняясь перед ними. Оплакивает дядю Юлиуса, извиняется перед Шеном и остальными друзьями за то, что не смогла… За то, что проиграла в последний момент. Зажмуривает заслезившиеся глаза, ожидая болезненного удара, но продолжает бежать, хотя понимает, что это бесполезно. Проходит секунда, вторая… Удара не следует. Вместо этого меч с громким лязганьем падает на землю, отскакивая от неё несколько раз. Ещё какое-то время Белль бежит и дрожит, и лишь спустя пару метров останавливается, падая на колени. Смотрит через плечо. Слёзы во всю бегут по щекам, когда она видит чернокнижника, вскинувшего руку. Гроза раздаётся прямо над его головой. Пальто развивается на ветру, а волосы спутываются в каплях дождя и сильном порыве ветра. Он создаёт десятки рун, которые по локоть обрамляют его руку над головой. Ещё столько же сейчас находятся на мужчине, что минуту назад должен был убить её. Он задыхается и кричит, но чернокнижник щёлкает пальцами в сторону Белль, чтобы она не слышала этих страшных звуков. На неё не смотрит — только на врага. Вся кожа в небесном свечении, блики чёрные, радужки голубые — так выглядел чернокнижник, когда принимал свою истинную форму. — Живой, значит… — мужчина напряжённый, это слышно по голосу. Дышит хрипло, страшно. Он узнал чернокнижника. — К сожалению. Белль пытается выглянуть из-за спины, чтобы понять, что происходит, но вместо этого распахивает глаза, когда тело мужчины заваливается набок, навсегда погрузив его в вечный сон. Его тело содрогается ещё пару секунд перед тем, как окончательно окоченеть на этой сырой, холодной земле. Руны перестают светиться. Они сделали своё дело. Девушку тошнит, но скорее от страха за недавнюю ситуацию, чем за отвращение. Склоняет голову к земле, падая в ноги чернокнижника. Плачет громко, с надрывом. Понимает, что ей удалось пережить, от чьих рук она почти что погибла. А затем она улыбается. Наконец-то спокойно: месть завершена. Смотрит на Шена, который обернулся к ней лицом. Видит в его взгляде сожаление вперемешку с какой-то новой, давно забытой эмоцией — умиротворением. Смахивает капли не то слёз, не то разбушевавшейся мокрой погоды, и зовёт его: — Дядя… Тихий шепот не слышен во время дождя, но чернокнижник кивает ей. Подходит ближе, сильно хромая на ногу, осторожно и неловко опускается на колени, и утягивает в свои объятья. Белль плачет, чувствуя себя той самой маленькой девочкой в его руках. Хочет сказать ему спасибо, но всхлипы получаются громче слов. Шен отрицательно качает головой, не разрешая ей говорить. Сам тихо-тихо шепчет: — Всё хорошо. Всё почти закончилось… А Белль первый раз видит его таким и понимает: Шен говорил это не только ей, но и себе тоже. Они оба отомстили за Фидо и Юлиуса… Спустя двадцать лет…***
Кай держится ровно, несмотря на пробитый бок. Ему задели множество органов, раздробили кость, оставили умирать, но благородя травникам он мог быть на войне ещё пару часов. Держали на этом свете, не давая Богу или кому-либо другому забрать его. Заштопали с помощью магии, остановили кровь, стянули повреждённые органы в обратное место, но лишь на пару часов. Боль он всё ещё чувствовал. Она резала изнутри, накапливала кровь в маленьких пузырях, которые должны были лопнуть по истечении времени. Скрежетали кости по коже и нервам, и выгибаться нормально он не мог. Смуглая кожа посерела: то ли от большого количества потери крови, то ли от страха. А может всё было в одном. Щеки впали внутрь, выглядел он как ходячий труп. Шрам почти слился с лицом. Губы высохли, но пить он не хотел. А вот спать — да… Он лежал на чей-то кофте, которую ему бережно одолжили, увидев состояние. Смотрел на небо, считая звёзды, и уже не ревел. Знал, что ничего не исправит. Угасал на глазах, теряя привычный жизненный блеск. Дышал редко, чтобы больно сильно не было. Слушал звуки битвы, но они отдавались как-то слишком далеко: вместо редких криков он вспоминал маму и папу. Вместо звона оружия видел улыбку Итана. Вместо взрывов слышал свою Рамону, которая рассказывала ему историю из жизни. И улыбался. Скучал по ним всем. Одинокая слеза всё же скатилась вниз, попадая в ухо. Кай даже не зажмурился, хотя ощущал себя так, словно в ухо залезло насекомое. Забылся, вздохнул глубже положенного и замер от боли. Нова лежала рядом — ей тоже подложили под низ кофту. Она думала о том, что нужно обязательно будет поблагодарить хозяина вещи и отстирать ему её. Смотрит вбок, потому что кровь из носа снова бежала, не позволяя ей нормально дышать. Замечает людей и битву. Слабо сжимает руки в кулак. Травники пробегали мимо неё, помогая Ониксу, который настрадался не меньше их. Нова наблюдала за его лицом, за тем, как он морщился, а сама не могла успокоить себя от мысли, что это всё из-за неё. Глаз резко стрельнуло. Нова зажмурилась. Больно… Ей объяснили: переизбыток способностей дал сбой. Ловчая в скором времени потеряет зрение. Сначала она не поверила, затем увидела лица Кая и Оникса, которые исказились в гримасе ужаса и горя. Почувствовала, как мир рушится из-под её ног, как всё некогда увиденное меркнет, теряясь в тёмном пространства. Затем снова потеря сознания… Теперь она не испытывала ничего — ей вкололи те травы, которые давал Хорхе. Просто смотрела на всё вокруг, желая запомнить каждую деталь, каждый цвет и оттенок этого мира. Про себя подумала: «Как жаль, что не ценила этого раньше…» Остановила взгляд на Ониксе. Он тоже смотрел на неё, стараясь сдержать слёзы. Вина пожирала его душу за то, что он не смог спасти её от такого. А Нова улыбалась — она спасла его сама. Она спасла их. Не отворачивалась от него — запоминала залёгшие на лицо небольшие морщинки, родинки, даже веснушки разглядела, которые раньше совсем не замечала. Смотрела на губы, нос, глаза и бровь, навсегда запоминая его всего. Запоминала красоту его тела, его изгибы и изюминки. Следила за каждым движением, думая о том, что вот он — её Оникс. Оставляла в памяти и любовалась им до конца. Желала в последние моменты своего ещё присутствующего зрения видеть его. Светлые волосы заляпались в крови. Даже дождь не смог до конца смыть её с волос девушки. Оникс смотрел на неё так, будто вырвал ей сердце. Будто обещал что-то очень важное, но не смог исполнить это. Боль в груди была страшной, но казалась не такой сильной, как вина. Он не смог сберечь своего родного человека. Вместо этого она сама спасла его, выполняя своё обещание: «Я больше не позволю никому разъединить нас. Никогда.» Он схватился за сердце, поймав воздух ртом. Сосудистые нервы сжались, заставляя его испытать новую боль. Началась резкая отдышка. Оникс сжался, подавив в себе новый приступ слёз, и закусил губу. Знакомые травники, проходящие рядом, остановились, чтобы осмотреть его. Анимаморф продолжал смотреть на Нову, вздрагивая от крови, которая снова побежала из её носа. Ловчая закрыла глаза, и он увидел, как к ней подбегают две женщины, которые тут же пытались что-то сделать. Перед её лицом провели ваткой со спиртом, тут же приводя обратно в сознание. Оникс хотел подскочить, но его остановили, удерживая за плечи. — Куда ты рвешься? Она даже говорить сейчас не может, Оникс. — Я…хочу быть с ней рядом. — Перестань. Она не маленькая и самостоятельная, а ты за ней как за хвостом. Напомнить, что было с Таллисом? Оникс замер, сжав руки в кулак. Упоминание бывшего друга заставило его болезненно сжаться. Он не хотел, чтобы всё получилось так… Таллис отвернулся от него. Устал смотреть на то, как Оникс всеми силами пытался держать его подле себя. И вот к чему это привело. Глубоко вдохнув, Оникс поднял на травника тяжёлый взгляд. Зрачки сжались в полосу, брови свелись к переносице. — Только вот Таллис хотел сделать так, чтобы мне стало лучше, не спросив меня. И, как понимаешь, у него не получилось. — Ладно, извини. — мужчина провёл рукой по лицу, отворачиваясь назад. — Не хотел надавить на больное, просто вспомнил, сколько заняла твоя реабилитация… Оникс кивнул. Травники быстро наложили мазь на его живот, которая тут же отдалась прохладой. Где-то рядом раздался новый взрыв. В этот раз почти никто не подпрыгнул, хотя напряжение снова заскользило по лицам. Оникс думал лишь о том, что теперь вина за состояния Новы лежала на его руках, как бы она не говорила обратное… В их небольшое убежище забежали несколько человек. Оникс узнал Шена и Белль, удивленно раскрыв глаза. Только сейчас заметил, что чернокнижник не бежал, а летел, стараясь не опираться на ногу. Белль держалась за разодранное запястье, полностью бледная. Губы были слишком белые. Оба были сосредоточены. Из-за напряжения сводило пальцы, которые раздраженно пришлось встряхнуть. Шен заговорил: — Ловчих пора уводить к месту.***
Веспер не знает, сколько лежит без сознания. Голова гудит от боли, виски разрывает. Хочется пить, что-то сделать, но всё, что она может — закрывать глаза от дождя, что падал на лицо. И без того бледная кожа стала ещё светлее. Пульс бился намного медленнее, чем обычно. Сил, чтобы даже повернуть голову, не было. Что ж там про то, чтобы позвать на помощь… Раны пульсируют, мышцы напрягаются, доставляя больше боли. Перед глазами мелькают мушки. От них кружится голова и хочется блевать. Веспер терпит из последнего только потому, что не может повернуться. Вдалеке, где-то очень тихо, слышатся крики. Не такие, как на войне — они зовут её. И ведьма улыбается, потому что знает, что сейчас её спасут. Голоса становятся ближе, среди них отчетливый подростковый женский и ещё несколько взрослых. Они поднимаются по лестнице наверх, но так медленно. Казалось, прошла вечность перед тем, как они ступили сюда. — Веспер! Розовая копна кудрявых волос мелькнула перед глазами: Рамона. Девушка стала осторожно осматривать ведьму, когда не услышала от неё ответа. Увидела гигантскую рану на плече, пробитый затылок и ещё множество ссадин, что приносили боль. Раскрыла глаза так широко, готовая разрыдаться. Руки судорожно искали то место, с которого можно начать. Но Рамона сама не знала, что с этим можно было сделать… Обернувшись назад, она посмотрела на других Обычных, что пришли с ней. Они торопливо бежали к Верховной ведьме, падая рядом. Веспер не увидела среди них Итана, сильно напрягаясь. Попыталась что-то сказать, но внятной речи не выходило. Вместо этого она только прохрипела несколько звуков, несвязанных с собой. Язык онемел, рот никак не хотел открываться. Рамона наклонилась к ней ближе, пытаясь вслушаться в то, что могла говорить Верховная ведьма. Веспер попробовала ещё раз: — Ит-ан… — Он помогает Чужим в приюте, всё хорошо. О себе подумай… Пара крепких мужчин подняли ведьму на руки, стараясь не тревожить раны. Все специально игнорировали ужасную дыру на плече, через которую можно было увидеть другую сторону. Игнорировали торчащее наружу мясо, стекающие нервные окончания и раздробленную кость молочного цвета, крошки которой распадались где-то по всей ране. Веспер содрогнулась от боли, резко распахнув глаза. Крик едва не вылетел из горла, но она успела подавить его. Её швыряло из стороны в сторону: в бессознательное состояние и состояние агонии. Рамона бежала рядом. Она давала советы по поводу того, куда же стоило увести Веспер. Знала, где находятся травники. По дороге многие были ранены новыми врагами, взявшимися из ниоткуда. Веспер жалела, что не могла помочь даже немного, но при этом понимала, что сейчас является лишь лишним грузом для людей, которые хотят спасти как можно больше человек. Её взгляд сфокусировался лишь на секунду, и она успела разглядеть Кая и Нову, которые держались за Оникса и Шена, быстро направляясь в другую сторону. Вокруг них лежало куча трупов Других, и лишь изредка Обычных. Они проигрывали…***
Кай и Нова слабо переглядывались — у обоих кружилась голова от тряски. Оникс держал на руках девушку, Шен — парня. Всем было плохо, но выбора как такового не было. Нужно было начинать. Белль осталась в лазарете, перевязывая травмированную руку, которая переставала двигаться. Опустила чернокнижника легко, хотя переживала так, будто видела его в последний раз. Ругалась на себя за то, что думала так. Нова держала глаза раскрытыми. Каждые полчаса зрение стремительно падало. Сейчас она уже видела мутно, но всё ещё могла разглядеть всё вокруг себя. Пока что. Обнимая Оникса одной рукой, второй она поглаживала его грудь, где была рана. Знала, что анимаморфы выносливее хозяев, но так боялась просто от одного вида этого гигантского синяка. Оникс крепко прижимал её к себе, желая показать, что всё хорошо. Больно, да, но он вытерпит. Они уже на финише… Шен парил над землёй, но всё чаще и чаще брал перерывы, хотя не хотел. Ритуал выкачал из него большую часть сил, а магия, что позволяла левитировать, была на исходе. Но он держался, слушая сбившееся дыхание Кая. Видел его рану и не мог поверить в то, что парень всё ещё был жив. Слишком уж ужасно выглядело его состояние, начиная от внешнего вида и заканчивая мыслями, что он озвучивал: — Я ведь пожалею об этом, Шен… Пожалею… — Мы выиграем и всё будет хорошо. Ты поправишься, потом пойдем все вместе есть пиццу как хотели, помнишь? — Не все… Он посмотрел на него, желая узнать, что младший имел ввиду, но они уже приближались к Люсьену и Старику, которые сражались за свою жизнь. Маг потерял много сил и уже не мог держать защиту. И отбивался рвано, плохо, не понимая, куда попадает. Оникс шикнул, выпуская волну магии анимаморфов на врагов. Прозрачная дымка сбила с ног тех, кто стояли близко к ним. Другие повернулись в их сторону, но тут парировал Люсьен, убивая как минимум трёх врагов. Нова и Кай поморщились, хотя видели за сегодня трупов уже больше, чем за всю жизнь… Старик подошёл к ритуальному кругу на негнущихся ногах. Сел и стал ждать. Не знал, что ему ещё остается делать. Когда фамильяр и чернокнижник опустили Ловчих на места, то тут же испуганно замерли. Из-под земли раздался громкий рык и удар, который не был похож на все взрывы, что были до этого. Бетон в самом центре площади треснул на части, разрушаясь на мелкие крошки. Что-то громадное поднималась из-под глубин, выпуская на внешний свет яркие, серые перья, которые разлетелись по всему воздуху, не задерживаясь в одном месте. Битва остановилась. Все завороженно глядели на происходящее, ожидая продолжение, и уже через секунду эти внеземные пушинки опустились вниз, ложась на землю. Послышался мощный взрыв, откинувший стоящих у трещины людей в разные стороны с громким треском… Из-под земли поднялся он. Эттиморт разрушил землю до конца, вылетая вверх, словно колибри, решившая сменить направление. Раскинул руки в стороны, и яркий серый цвет окутал его с головы до ног. Он увеличился в размере, протяжно взревев на весь Рим. Пальцы шевелились в пространстве, поднимая упавшие перья, которые в один миг подлетели к его телу, растворяясь в нём. Белоснежные волосы вспыхнули золотом, распушившись по всей голове. Блики застилали глаза, трещины покрыли уже не только тело, но и воздух вокруг него. Его привычная черная мантия окрасилась в ядовитый красный цвет, а смех прорезал всю землю. Над головой выстроились перья, медленно превращаясь в нимб — Доминион. Он ухмыльнулся, поднимая руку выше. Поднял голову вверх, окружая всех надменным выражением лица. Его черты лица стали грубее, алчнее. Жутко окидывая каждого взглядом, он громко рассмеялся, желая видеть страх на глазах у всех. Лучи, что буквально недавно были перьями, взметнулись к людям впереди, дотрагиваясь до них. Этого хватило, чтобы они погрузились в вечный, безболезненный сон, где из каждого постепенно высасывали силы, чтобы восполнить мощь Времени. Через тонкие линии пробивались небольшие застрявшие шарики, улетая к нему. Он направлял их к груди, закатывая глаза от удовольствия. Становился мощнее и больше, пока в конечном итоге резко не разорвал нити, притягивая к себе. Люди больше никогда бы не проснулись, и ему было не важно, кто там находился: Чужие или Обычные. Теперь это не имело значения. Все те, кто был на стороне Эттиморта, поняли, что он никогда не хотел оставлять их в живых… Оникс и Шен переглянулись, посмотрели на Люсьена и тот кивнул им. Взмахнув Присутствием, они сорвались с места, убегая в сторону врага. Нова вскрикнула, протянув руку. Она не могла смотреть на то, что сейчас могло происходить. Маг одёрнул ее, поворачивая на себя. Обратился сразу ко всем Ловчим, и лицо его было суровее, чем когда-либо: — В круг, быстро! — он затолкал туда Нову, тут же прыгая за Каем, который едва держался в сознании. — Мы выяснили: вам нужно отдать десяток своих лет, чтобы завершить ритуал! Убить Время именно этим способом! — Десять лет… Но, Старик… Нова шикнула, глядя на руку: руна пропала полностью. Последний осколок тайны был раскрыт. Пожилой мужчина кивнул головой, и глаза его обрели решимость. Несмотря на страх в самом начале, он понял — это единственный вариант на спасение всех. И его тоже. Не было возможности спорить или говорить: все всё прекрасно понимали. Конец этой истории никогда бы не был лёгким. — В круг, за руки! Нова схватила Кая за левую ладонь, а старика за правую. Они сели в вычерканный чернокнижниками круг, ощущая, как тот заискрился под их силой. Прикрыли глаза, когда Люсьен подошёл к каждому из них, делая сильные глубокие надрезы на ладонях. Кровь просочилась через сжатые руки, падая прямо на землю. То место, куда попадали капли, вспыхивало белым дымом, взлетая к центру, а за ним — выше. Люсьен схватил пергамент, разворачивая его. Принялся быстро читать ритуал, который был написан Доминионой. Нова сидела спиной ко Времени, нервно оглядываясь назад. Ладонь горела, но, кажется, из-за прилива адреналина она не могла сосредоточиться на боли. Смотрела на Время, который хохотал, раскидывая всех Чужих, собравшихся на площади, в стороны. В какой-то момент, поймав её взгляд, он сильнее оскалился, выкрикивая фразу для неё и всех остальных Ловчих: — Ваши жизни не стоят абсолютно ничего, как и жизнь моей сдохшей матери! Яркая вспышка ослепила ей ещё видящие глаза. Она зажмурилась, отворачиваясь, и испуганно вздрогнула, услышав знакомые крики чернокнижника и фамильяра. Они бились не на жизнь, а насмерть, оттягивая им время для совершения ритуала. Люсьен продолжал:«Taca la teva ànima amb la sang vessada pels sants. Dóna-li l'oportunitat de ressuscitar, volar cap al cel i colpejar-la al cor. Mata el que no hauria d'haver nascut i treu els que haurien de ser salvats.»
Все Ловчие вскинули головы, и из их уст сами полились те же слова, но уже на их родном языке: — Запятнай свою душу кровью, пролитой Святыми. — Дай ей шанс воскреснуть, взлети на небеса и порази ее в сердце. — Он убивает тех, кому не следовало рождаться, и забирает тех, кого следовало спасти. Голоса слились воедино, громким эхом звучав в головах каждого находившегося тут. Кровь сбежалась к центру, вспыхивая ярким дымом. Она окрасилась в белый, медленно вытягивая всё больше и больше сил. Ловчие чувствовали, как их жизни утекают сквозь эти ладонь, кричали в небо, повторяя ритуал снова и снова, пока в какой-то момент голос вдруг не стал одним целым, взметаясь ввысь, возвышаясь в самом конце бесконечного дыма, окрасившегося из-за пролитой крови. Дым принял очертания, и уже через пару мгновений оттуда показалось обнажённое, яркое тело женщины, что красивой фигурой взметнулась в небе, возвышая вверх свои руки. Души Ловчих соединилось с её сердцем, а голоса стали её проводником в мир живых. Она обернулась на сыны, яростно сжимая ладони в кулак. Её яркий свет сочится сквозь глаза и падает на землю крупными слезами, проникая внутрь. Эттиморт смотрит, но не спешит сдаваться. Ощущает, что она становится всё ближе и ближе к нему, пробираясь сквозь податливую почву быстрее. Выползает наружу, взметаясь вверх, и Время успевает посмотреть на Кая, кидая ему тяжёлую, ссальную улыбку. Фраза заставляет замереть многих, но не Ловчего: — В этом наше отличие, Ловчий: ты выбрал спасти жизнь всем, но убить того, кто действительно заслуживал жизни больше других. Родного брата! Рука Эттиморта взметается в сторону, и Кай жмурится, ощущая, как бегут слёзы. Через пару мгновений здание, в котором и должен был находиться Итан, разрушается, в одно мгновенье складываясь в гармошку. Ловчий кусает губы, не сдерживая слёз. Сжимает ладонь так сильно, будто мельтешиться перед выборами: остаться тут или бежать к Итану… Побеждает героизм и осознание: Итана уже не спасёшь. Доминиона продолжает шептать ритуал, но уже своим голосом. Её прозрачная дымка едва видна при лунном свете, но и этого оказывается достаточно, чтобы увидеть её полные ярости и боли глаза, направленные на сына. Душа, что была заточена в Ловчих, наконец нашла возможность отомстить тому, кто натворил всю эту историю. Нашла возможность убить сына! Вновь повторила слова: — Запятнай свою душу кровью, пролитой Святыми. Дай ей шанс воскреснуть, взлети на небеса и порази ее в сердце. Он убивает тех, кому не следовало рождаться, и забирает тех, кого следовало спасти. Аминь. Белые блики вылетели из-под земли, окружая Время со всех сторон. Он отбивался от них яростно, быстро, но понимал, что ничего не получится. Теперь будущее было не в его власти, а во власти Доминионы, что нашла способ убить его даже спустя столько лет. Ловчие продолжали надрываться, сжимая друг друга за ладони. Выгибались в спине, ощущая невыносимые разряды тока. Отдавали Доминионе часть своей жизни, чтобы она могла воскреснуть для убийства Эттиморта. Чувствовали, как душа находилась уже не с ними. Кай кричал не только от боли и ритуала, но и от отчаяния выбора, что ему пришлось сделать. В тот день Время дал ему выбор: спасти мир и убить брата, или убить мир, но спасти Итана. На раздумье у него было меньше двух суток, и он не знал, что делать. Но знал точно, что выбор этот был только за ним. Время атаковал дымку Доминионы, которая рассеялась лишь на секунду, чтобы потом вновь вернуться в обычное состояние. Благовонии подкрепляли тело, кровь чернокнижника разжигала в ней руны, способные до сих пор находиться здесь, а прах солдат позволял прочувствовать всё отчаяние земли, чтобы проникнуть в неё, разрушая плотную оболочку защиты Времени. Она не кричала, но взгляд её был больше слов. Оникс и Шен замерли, падая на колени. Большинство Чужих пало в этой ужасной, непоколебимой битве, но шанс на спасение всё ещё был… Белль стояла сбоку, держа руку наготове, чтобы помогать атаковать. Люсьен продолжал читать заклинание, полностью сажая свой голос от громких выкриков. Хорхе стоял с травниками, что помогали ему передвигаться, и смотрел на битву через одно сломанное стекло его очков. Веспер и Рамона были дальше всех, но кажется даже до них дошло осознание происходящего. Старик вздрогнул, едва не отпустив ладонь. Нова и Кай тут же сжали его руки, взволнованно глядя на лица между моментами боли. Вместо кровавой жидкости в руках текла золотистая способность Ловчих. Глаза полностью покрылись дымкой, сознание оставляло их, но они держались. Ладони Старика становились ледянее. Он посмотрел на двух Ловчих, и кивнул им в знак прощания. Все знали — десять лет слишком много для пожилого человека. Он просто не переживёт такое. А значит прощается сейчас не просто так. Действительно, сжав напоследок их руки, медленно закрывает глаза. Доминиона взмахивает руками, словно крыльями, напоследок атакуя Время сильнейшим из своих заклинаний. Шепчет, но шепот её слышен всем. Закрывает глаза, но каждый видит её слёзы. Пытается спрятаться, но всегда у всех наведу. Ловчая и Сонник, сотканная из боли и страха. Та, что знала в своей жизни слишком многое и страдала от этого. Та, которую убил родной сын, потому что хотел почувствовать больше власти… И имя её Доминиона — она же лидер, правитель. Тот, кто ведёт всех до конца и выигрывает битву. Та, кто знала исход заранее, даже будучи мёртвой. Рука резким рывком кружит в воздухе, одним хлёстким ударом попадая по сердцу Времени. Шепчет последнюю в его жизни фразу: — Тайна, покрытая временем, теперь навсегда раскрыта. Сердце Времени вырывается с громким хлюпаньем. Он замирает, на секунду вздрагивая, а затем медленно растворяется в собственной магии, утекая вслед за черным небом, которое тихо сменяет ночь на утро. Его глаза напоследок смотрят на мать, а губы тихо шепчут: — Ненавижу… И Доминиона кивает ему, показывая, что теперь это взаимно. А затем растворяется в дыму так же быстро, как и собственный сын. Ловчие перестают светиться, кровь становится обычного красного цвета, а ладонь Старика навсегда остаётся холодной… Кай и Нова смотрят на него, не сдерживая слёз. Мужчина умер с улыбкой на лице, прекрасно осознавая, что принёс этому миру спасение, которое, наверное, обошлось ему слишком дорого. Его руки черствеют. Глаза стекленеют. Дыхание останавливается. Теперь он больше похож на застывшую статую, которая навсегда будет украшать главную площадь Рима, показывая, что он стал героем не только для себя, но и для всех Чужих. Враги не знают, что делать. Бросают оружие и разбегаются в разные стороны. Теперь не было смысла за кого-то сражаться — все устали от этот ненужной, ужасной пытки. Оникс поднимается на ноги и бежит сзади, задыхаясь от боли в груди. За ним — все остальные. Кто на носилках, кто с помощью магии. Все бегут к Ловчим, понимая, что всё кончено. Но только вот Кай не радуется. Поднимается, превозмогая боль. Смотрит в последний раз на Старика, молясь за его душу, и срывается на бег, не обращая внимание на зыяющую дыру в боку. Пока действует магия травников, он бежит. Спотыкается, падает, встаёт, и бежит-бежит. Может, он успеет? Может, сможет? Он поворачивает за угол, снова спотыкаясь. Пластом ложиться на подбитый бетон, ощущая лопающуюся кровь в животе, что начала разливаться. Ревёт сильно. От боли, от отчаяния, но поднимается и бежит дальше. Слышит позади крики товарищей, но не останавливается. Пока не увидит его — не остановится. Впереди показывается знакомый приют для Обычных. Чужие дальше, а значит Итан там. Он отхаркивает кровь, чувствуя спутавшиеся волосы на лице. Не убирает, потому что не может отвлечься. Знает, что каждая секунда на счету. Заворачивает за угол и… Нет. Падает на колени, сжимая руками бок. Смотрит на развалившийся приют и на человека, что стоял около него. Его он видел там, в воспоминании, что показал Время. Воспитатель Кая медленно переводит на него взгляд, дергая губой. В руках детонатор. На лице улыбка. Он убил их всех. — За что…? Ответа, как и ожидалось, не последовало. Руки его воспитателя взметнулись в воздух, нажимая на кнопку. Через пару секунд раздался взрыв, заставляя Ловчего пригнуться, не сдерживая крика отчаяния и боли. Куски плоти, кровь, уцелевшие части тела — всё разлетается по воздуху, попадая прямо на Кая. Он не смотрит, складывается пополам. Его рвёт от боли кровью. Он выплёвывает вчерашний ужин, загибается сильнее, уже не чувствуя собственных пальцев на ногах. Падает на землю, беззвучно рыдая. Ему нужно увидеть Итана… Подбежав сзади, Шен и Оникс схватили Ловчего по обе стороны, медленно оттаскивая от толпы выживших, которые уже прибежали, склонившись над развалинами. Они тихо всхлипывали, роняли тяжёлые куски бетонной конструкции обратно из-за дрожащих рук, ломали ногти, шипели от боли по всему телу, но пытались поднимать дальше. Кай не сопротивлялся, безжизненным взглядом буравя толпу. Сердце сжалось от страха и ужаса, когда из развалин вытащили тело ребенка, с которым дружил Итан. Мальчику должно было исполниться четырнадцать лет через два дня, он это помнил… И осознал, что этого никогда не случиться. Эгоизм взял над ним верх: снова вынесли мальчика, но не его брата. Ребёнок был до безобразия искалечен — кровь, множество ран, где-то не хватало части ноги… Но он был жив. Глаза широко распахнуты, крик застрял в горле: боль не позволяла сделать ни малейшего вздоха. Нижняя губа быстро бегала, пока он смотрел вверх, прекрасно осознавая, что находится внизу. Его почти вырвало, но тошнота уступила место ужасу, застывшему на его лице. Кай зажмурил глаза: так страшно не было даже во время того, как его самого чуть не убили. Хотя со страхом сравнить это ощущение было бы неправильно. Он понял: ощущение ожидания смешалось с маленькой крупицей надежды, которую пришлось сохранить в себе. Оставалось только надеяться. Молиться тому, кто отвергал таких, как он, чтобы только брат был жив. Чтобы его нашли сейчас там, живого, пусть и с ранами. Они бы всё преодолели вместе… Ноги безвольно обвисали, пока он смотрел на разруху. Где-то сбоку Шен крикнул Люсьену о том, чтобы он чем-то помог. Нова с Рамоной уже убирали раскопки руками, но Ловчая едва могла хоть что-то сделать из-за состояния. Веспер лежала на носилках, не в силах пошевелиться. Хорхе был там же. Кай отхаркнул кровь изо рта, сильно морщась от боли в груди. Услышал сдавленные всхлипы сзади, но не смог обернуться, чтобы посмотреть, кто это издаёт. Вместо этого Ловчий сосредоточился на ногах, которые проехали по крошкам асфальта, откидывая их подальше. Он мысленно усмехнулся: эти куски были похожи на него, такого же убитого после этой войны. Кай никогда в жизни не видел, как столько жизней угасают разом. Никогда не видел, как глаза человека постепенно стекленеют, потому что когда умирали родители, он не смог увидеть их лица в последний раз. Хоронили их в закрытом гробу. Вздрогнув всем телом, он на секунду выгнулся, ощущая боль в позвоночнике. Что-то изнутри едва ли не рвало его на части: скорее всего кость ребра сломана окончательно и очень криво, впиваясь в органы. Губы дрожали, тело не слушалось его. Неосторожные движения фамильяра и чернокнижника доставляли ещё больше боли. Во рту появился металлический привкус, и Кай, запрокинув голову, смотрел на рассвет, желая лишь одного: закрыть глаза и поспать. — Не вздумай, чёрт возьми! Шен и Оникс встряхнули младшего, заставляя его болезненно промычать и открыть глаза. Нет, он не должен спать… Только не сейчас. Но так хотелось. Сбежать от запаха, от вида. От всего, что сейчас происходило. Тело постепенно умирало. Он понял это по слабости, которая была намного сильнее предыдущих. Понял по онемевшим конечностям, которые чернокнижник и фамильяр пытались разогреть. Им надо только дойти до Хорхе… Совсем немного. — Давай, Кай, давай… Немного потерпи. — Шен попросил Оникса осторожно взять его за ноги, пока сам перехватывал Ловчего под подмышки. Кай сумел издать только писк боли. — Разговаривай с нами. Давай. — Тяжело… — Знаю. Говори. Что будешь делать завтра? Что будешь есть? — Не хоч-чу есть… Хочу пить. Воды. Спать тоже. Оникс поджал губы, удерживая лёгкое тело Ловчего. Он переглянулся с Шеном: оба понимали, что оставалось немного, но и парень был на пределе. — Выпьем очень много воды позже, и отдыхать ляжешь на кровать удобную. Только говори… Кай молчал. Оникс сдерживал поступившие к глазам слёзы: он не позволит умереть ему. Сделает всё, чтобы мальчишка выжил. Чтобы в этом раз всё получилось… — Кай, — вместе с Шеном они тряхнули его тело, но лишь немного, чтобы он открыл глаза, — рано тебе уходить. Говори. Давай же. — Ит-тан… Где? — Скоро найдём. Найдём, обещаю. — Ты герой, Ловчий. — Оникс улыбнулся, скрывая в своём голосе боль и страх. — Такой храбрый малый. Мы гордимся тобой. Но будем ругаться, если помрешь прямо на руках. Вон, ты Шену уже пальто запачкал… Кай улыбнулся, пытаясь сфокусировать взгляд на фамильяре. Получалось отвратительно. — Да-а, малец. Кто мне теперь пальто будет стирать? — Не оставляй старика на это растерзание, Кай, а то его старое сердце не выдержит. Не было понятно, на какое именно растерзание Кай оставляет его: на пальто или всё же на вину за то, что может случиться… — Шен, я от-тмою твоё пальт-то. — Кай стучал зубами: стало до нетерпения холодно. Оникс чётко приказал Каю прикрыть глаза и не смотреть на всё это. Но младший не послушал, уперев взгляд в знакомую футболку, торчащую из-под двух бетонных стен. Слеза тут же скатилась по щеке, падая на запачканную в крови кофту. Рыжие пряди слиплись в кучу, прилипая к лицу, но даже это не мешало ему смотреть на то место, где лежал он… Люди убирали балки и куски бетона, пытаясь достать мальчика. Кай всхлипнул, чувствуя, как сердце его разбивается вдребезги. Как руна на руке стремительно исчезает… — Пожалуйста… Д-дайте посмот-треть на него в пос-следний раз… Шен и Оникс сжимают губы, но не могут противостоять этому. Кивают на Хорхе, который сам двигаться не может, а потом и на Белль, что помогает травнику идти к ним. Сами они разворачиваются и идут назад. Кай смотрит на небо, замечая прекратившийся дождь только сейчас. Его брат погиб так же, как и большинство Чужих в этой битве. Эта война дала каждому шанс на новую жизнь, но забрала взамен намного больше. Это было невыносимо. Итана достали, и все замерли, глядя на тело мальчика: нижняя часть отрублена бетонными пластами. Кровь вокруг рта, открытые, безжизненные глаза. Безмятежное лицо. Смерть. Рамона вскрикивает первее всех, пытаясь пробиться к мальчику, но её останавливают родители, что не могут смотреть на это. Нова жмурит глаза, но уже видит так плохо, что вряд ли понимает, что произошло в должной мере. Люсьен хочет что-то сказать, но первый раз не знает, что именно. Хорхе отворачивается и смотрит на Веспер: ведьма дрожит, а по щекам скатываются слёзы. Тело не функционирует как нужно, напитанное большим количеством наркоза и обезболивающего. Оникс и Шен пытаются не смотреть и повернуть обратно, но Кай качает головой, глядя на мёртвого брата. На последствие своего выбора, что будет преследовать его всю жизнь. Ловчий падает в беспамятство, и только тогда Шен и Оникс спохватываются, унося его к травникам. Слезы застывают на глазах. Нова смотрит на небо, замечая рассвет. Они победили, но какой ценой? Нужна ли им была такая победа, где почти все Чужие из Рима вымерли, оставляя после себя лишь часть? Где каждый получил травму или потерял близкого? Руки сжались в кулак. Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Через десять минут Ловчая перестала видеть навсегда.