Похищенные цветы

Возерай согласилась. Хотя Лилия и заметила в лице её какие-то опасения. Но, должно быть, оснований серьёзных не имелось. Возерай обещала к вечеру освободиться и навестить Лилию, и тогда они вместе смогут отправиться в «дивное место, вам должно понравиться». А затем исчезла, и Лилия осталась одна. В темноте в её голову всегда приходили особенно непрошенные мысли. На этот раз мысли были про Возерай. Их короткая, но безусловно запоминающаяся связь оказалась настолько сильным переживанием, что перебила даже тревоги о доме. Лилия не стала корить себя за то, что ласкалась к Возерай. Возерай не дитя, и если бы ей не понравилось, не купилась бы на такие бесхитростные уловки. И это ведь Возерай решилась целовать Лилию, пусть и недолго продлились эти прекрасные мгновения. «Продлились, сколько продлились, — утешила себя Лилия. — Я-то не против с ней целоваться, только зачем ей сердце тревожить?» Любовь никогда не вила своё гнездо в её груди, и Лилия была без понятия, каково это. Ей случалось пережить мимолётные и незначительные любовные потрясения, и всё. Но она хоть и не могла понять Возерай, полагала чужие чувства большой ценностью, и не стала бы пользоваться ими или ранить их. Чем дольше Лилия сидела с этими мыслями в тёмной комнате, тем ей становилось неспокойнее, и она постаралась отвлечься. И потому принялась разглядывать выгравированные в камне стола фигурки. Там изображалась охота: шестиногие существа гнались за стремглав несущейся золотогривой лошадкой. «Если бы только было возможно как-то убедить здесь всех, что нельзя убивать людей» — Лилии тоже хотелось убежать. И вообще притвориться, что никаких зверских вещей не происходит. Это она была золотогривой лошадкой. Если Весзор хватало воли и достоинства быть такой, какой она была, то почему всем остальным не хватало? Возерай не ела человеческое мясо потому, что полюбила смертную. А Весзор видно просто была особенной. Лилия положила на ледяной камень локти. Теперь подводный холод не беспокоил её, волшебная расписанная цветами и птицами накидка защищала от любого мороза. Ей совсем не нравилась мысль, что людям можно причинять вред. Лилия была против. Она не знала всех людей лично, но её глубоко ранила точка зрения озёрных фей на вопросы питания. А что, если кто-то поднимется наверх, чтобы утащить под воду Веру или Любовь? Или маму? Как, вероятно, уже утащили когда-то бабушку? Не успела Лилия как следует испугаться этой мысли, как раздался мелодичный перезвон и Возерай опять появилась перед ней. В руках она держала свежую копну полевых цветов. Лилия приняла цветы с тоской в груди по миру, в котором осталось её сердце. — Что с моей мамой? — спросила она. — Она жива и здорова, хотя очень волнуется о вас. Я видела её в саду. Ваших сестер не встретила, должно быть, уехали. — Ищут меня, — горько объяснила Лилия. — Что мама делала? Как она? — Просто сидела в беседке. Я положила письмо на окно на первом этаже, и его нашла и прочитала молодая женщина, которая работает на кухне. Возерай рассказала Лилии, как Виола получила письмо, только умолчала, что та заплакала. Возерай решила, не стоит говорить то, что может Лилию слишком огорчить, всё равно она ничего не в силах изменить. — А что ещё вы видели? — спросила Лилия. Возерай села рядом и принялась описывать вообще всё. Она перечислила чем занимались слуги, рассказала всё, что увидела через окна, и потом, когда Лилия снова спросила, что Возерай видела ещё, она описала небо и сад, и как цветут в нём ирисы и щебечут птицы. Переполненная всеми этими рассказами Лилия то и дело сжимала край стола. — А моя лошадь? — спросила она, и стала допытываться, что делала её лошадь. Возерай ответила, что не видела лошади и не ходила в конюшню. — А моя кошка? Моя кошечка? — Думаю, с ней всё хорошо, — проговорила Возерай. — Кажется, она спала на вашей кровати. Лилия ужасно страдала. Она вспомнила, что оставила недочитанные книги, что давно не поливала цветы на окне, что у некоторых уже должны быть бутоны. Лилия очень, очень хотела домой. (Она всегда хотела путешествовать, но при этом была ужасно домашней). — Вам бы прилечь, — сказала Возерай, заметив, что Лилия вся извелась. — Да, думаю, даже если бы я постаралась изо всех сил, я бы едва ли выпытала у вас ещё что-нибудь. Я пойду прилягу. Возерай обещала прислать к ней Иву через час, на случай, если Лилии захочется пройтись. Лилия с трудом, как будто все кости у неё болели, встала, и Возерай проводила её из комнаты в коридор — где Лилия не раздумывая достала ключ и открыла дверь к себе. И рухнула на взбитые как пух одеяла. Через час одной ей стало скучно, и она оказалась в шаге от соблазна выйти слегка поразмяться, но тут чрезвычайно вовремя явилась Ива. «Однако, Возерай становится предусмотрительнее» — подумала Лилия, собравшаяся было уже встать. Ива вежливо расспросила, как у Лилии дела? Лилия дала понять, что более-менее, и спросила, может ли Ива сыграть с ней во что-нибудь. Та с радостью предложила довольно смешную игру. На одеяло легла большая треугольная доска, а затем на доску забежали костяные фигурки. Вернее, это были не костяные фигурки, а прямо настоящие косточки; а ещё точнее, скелетики ящериц. Лилия хотела что-то сказать, но от вида скелетиков замолчала. Впрочем, они наверняка не были живыми. — Тут правила простые... — начала Ива, и дальше принялась рассказывать сразу целую кучу всего. Она всегда говорила довольно сдержано и немногословно, но тут её понесло. Очевидно, игра ей нравилась. Лилия уставилась на игральную доску с ужасом. «Ну и ладно, видимо, выиграть не удастся, но зато я попробую понять, как это всё и куда». Когда игра была в разгаре, к ним вторглась Кысь. Она принесла Лилии обед, и та на время прервалась. За Кысь следом прошла Серебужна, похожая на приведение больше чем всегда. — Можно ли скромной советнице немного вашего внимания? — осведомилась она, обращаясь к Лилии. Лилии понравился её тон. — Конечно, что вы хотели? — полюбопытствовала она вежливо, надеясь, что Серебужна не начнёт ругаться из-за песка. — Хотела... — Серебужна прикусила язык. — Я хотела бы сказать вам... Она выглядела потерянной и, пожалуй, испуганной, и Лилия замерла, пытаясь понять, к чему это и из-за чего. — Я хотела извиниться за нашу первую с вами встречу. Это было отвратительное знакомство. Мне стоило вести себя более учтиво. — она заметила взгляд Лилии и поспешила добавить: — Это не из-за того, что вы знаете нашу слабость. Я бы не стала искать вашей подружбы по такой глупой причине. К тому же, я знаю, как не поддаться вашему хорошенькому жульничеству, так что мне ничего не грозит. Я просто хотела снова заслужить доверие любимой подруги. А она хотела, чтобы я извинилась. — Кто ваша подруга? — спросила Лилия, решившая, что речь идёт о Весзор. — Возерай, — просто ответила Серебужна. — Вы что, удивились? — Нет... — Лилия часто заморгала. Серебужна села на полу, как будто так и надо. — Вы умеете играть? — спросила она, указав на доску. Лилия пожала плечами. Она пока умела только проигрывать. Серебужна явно решила остаться понаблюдать за этим презабавным зрелищем. Кысь тем временем крутилась подле с угрюмым лицом. — Вы сегодня чем-то опечалены? — спросила Лилия, наблюдая за тем, как Кысь разливает чай. — Заметно? — Кысь усмехнулась. — Мне горько из-за разногласий в доме. Многие наши сёстры сердятся, что вы знаете о песке. Тень вычудесивалась больше всех. Хозяйка превратила её в пиявку на четыре часа. Тень и сама часто превращается во что-нибудь, но она терпеть не может, чтобы её превращали насильно. Она жутко опечалена и уязвлена. Наши сёстры потребовали убить вас или вернуть в ваш мир, только Возерай не желает ничего слышать. Разослала недовольных вон из дома, во все стороны, искать Лугблескёну. Велела возвращаться, только если найдут её или через лунный круг ровно. «Интересно, — задумалась Лилия. — Закончится ли это тем, что она выгонит из дома всех?» — Поделом им. Пусть хоть займутся полезным делом, а не устраивают преткновения, — проворчала Ива, которая сидела закинув ногу на ногу и наблюдала за несколькими рыбами, пробравшимися в комнату вместе с Кысь и теперь ошалело метавшимися под потолком. — Как бы они не отыскали Лихо, не собрались все вместе, и не устроили временный посёлок где-нибудь в ущелье. Наловят людей, нажарят человечины с горя, и Возерай, пожалуй, домой их не примет. — предположила Серебужна. — Возерай переложила все обязанности со своих плеч на советниц. Многих это не устраивает. Им всего лишь нужно убедиться, что Возерай не станет позволять Лилии творить безобразие, и что она всё ещё в себе и может разумно властвовать. — сказала Кысь. — А лучше бы занялись собой и следили бы за своими языками. — Ива нахмурилась ещё больше. Лилия была с ней согласна, но не могла не заметить, что все отзывы Ивы основаны на её связи с Возерай, а не на каком-то здравом смысле. Кысь сжала челюсти. Лилия ощутила между Кысь и Ивой что-то вроде готовящейся ссоры и решила вмешаться. — Я благодарна щедрости и заботе Возерай. Мне очень хорошо здесь. Но я всё время скучаю по своему дому и солнцу. — Это понятно, вы созданы для света и тепла. Скорее бы вы вернулись, и всё здесь вернулось на места. — посочувствовала ей Кысь, своим ласковым голосом, как будто погладила по спине. Лилия подумала, что Возерай будет ужасно по ней скучать. Ей сделалось одиноко. Она жалела Возерай. — Давайте дальше играть, — предложила Ива. Лилия тут же подсела к доске, чтобы не слишком предаваться слякотным размышлениям. — А что за стихи вы читали? — спросила Ива между ходами. — Стихи? — Лилия не читала никаких стихов. — Какие стихи? Ах, это песня, — нашлась она. — Откуда вы её знаете? Ящерки Ивы бегали по доске в согласии с правилами; ящерки Лилии то и дело переставали её слушаться. Она ловила их по всему одеялу. — Была написана у бабушки в тетради. Кысь с интересом прислушалась. — Что за песня? — Про сома, — сказала Лилия. Но тут же сообразила, что перепутала. — То есть, про жизнь. Про сома это не то. — Про сома? — Я иногда выдумываю на ходу слова под какую-нибудь уже написанную песню. Мне от этого веселее. Если есть настроение и хочется что-нибудь выдумать. — Не может быть, — Кысь свела брови. — Знаете, я много во что могу поверить... — Почему же не может быть? — улыбнулась Лилия. — Вы хотите сказать, что умеете сочинять на ходу? — Серебужна даже привстала. — Я не хочу так сказать, я уже так сказала. Серебужна смотрела на Лилию дикими глазами. Лилия улыбнулась и прочитала: — «Под водой, Золотой, Живёт сом. Каждый день Ему не лень Бить хвостом» — Это же не та песня, — аккуратно заявила Ива. — Если вы про ту, которая такая: «Меня терзают муки О будущей разлуке С исходом лет Боюсь я бесконечности Боюсь печали вечности Где меня нет», то это она. Серебужна сидела в полном недоумении. — Нет, это звучит совершенно иначе. — продолжила Ива. — Я просто не могу спеть их, вот вам и кажется, что иначе. Если бы я пела, вы бы поняли. — Это невозможно спеть таким образом, чтобы это стало одно и то же. — По-моему вы преувеличиваете. — Лилия продолжала улыбаться. — Я не верю, что вы сочинили что-то из этого на ходу. Это невозможно. — перебила их Серебужна. — Я могу сочинить прямо сейчас ещё что-нибудь! — предложила Лилия, страшно довольная, что есть шанс блеснуть талантом. — Чтобы вы поверили. Хотя у меня не то настроение... — Ну да, — сказала Кысь. — А что в этом такого? — Скажете тоже. Лилия разозлилась. Она отвернулась от них, подумала один миг и прочитала вот что: Я хочу уйти туда, Где звенит река, Где горит моя звезда, Где вьются облака. — Ну? — спросила она обернувшись. — Во-первых, это очень пошлые стихи. Во-вторых, вы это уже знали откуда-нибудь. — безразлично бросила Серебужна. «Да что же это такое! — рассердилась Лилия, и постаралась никак не выразить этих чувств на лице. — Прямо упёрлись, как три овцы». — Не знала. Я придумала это сейчас. Я умею так делать, это не трудно! — Ну сочините ещё что-нибудь. — покровительственно разрешила Серебужна. Лилия сжала губы, чтобы не выплюнуть в неё своей злобы. — Хорошо, конечно, — с изяществом ответила она и не отворачиваясь и не думая прочла вот что: Над холмами вьётся путь, Звёзды ждут кого-нибудь, Чтобы подхватить с земли, И на небо унести. Она и в самом деле сочиняла это на ходу, и была вполне собой довольна, несмотря на «пошлость». (Лилия свои сочинения пошлыми не считала). — А это куда более те же самые слова и стихи. — сказала Серебужна. — У меня просто есть любимые слова, и я их повторяю в разном порядке. — пояснила Лилия. — Это что, запрещено? Меня за мои стихи даже не благодарят, как хочу, так и сочиняю! — И что ещё за путь?.. — Млечный, — ответила Лилия, не задумываясь. Но Серебужну явно ничто не могло убедить. — Смертные не умеют придумывать вот так за миг. Они сочинят подолгу. Такая их природа. Сначала они ищут в неведомой дали, а потом пытаются перевести найденное на свой язык. Вы так не делаете. Значит, вы ничего не придумываете. «Какая чушь» — подумала Лилия. Впрочем, злоба её быстро отхлынула. Не всё ли равно, что о ней думают, и оценят ли её маленький дар? Да и нужна ли ей их оценка, даже будь она и самая искренняя и высокая? — Ладно, как хотите, — сказала Лилия устало и села опять за доску. — Не дурачьте голову мне, — сказала Серебужна сердито. — Серебужна, — ласково сказала Ива. — Точно... Пора мне, я засиделась. — более приятельским тоном заявила Серебужна, и тут же исчезла из комнаты. Лилия принялась спокойно жевать яблочные дольки, которые ей принесли на обед. — А у вас... Есть настоящее колдовское умение. — скромно улыбнулась Кысь. Она всё время смотрела на Лилию, как если бы увидела вдруг в ясном небе зелёное облако. Со страхом, удивлением и любопытством. Ива кашлянула. Так, как будто хотела скрыть смех. Лилия считала Иву во всех смыслах замечательной, и её этот кашель чуточку задел. — Благодарю. Вы ещё не слышали, как я пою, — улыбнулась она. — Вы одарены необыкновенной силой, — сказала Кысь. — Я в этом понимаю получше многих. — Какая уж сила? Я смертная, — Лилия спокойно дожевала яблоко и собиралась приняться за первое. (Она всегда ела в обратном порядке). — Нет, вы кто угодно, только не одна из них. Лилия так и знала, что подавится. — Вы считаете меня слишком одарённой для смертной? — ей стало ужасно смешно. Но Кысь на это ничего не сказала. Она потом убрала посуду и ушла, а Лилия всё мысленно повторяла этот вопрос. Чем ближе к вечеру, тем становилось невыносимее. С Ивой они доиграли одну партию еле-еле, Лилия вся исстрадалась с этими скелетами. Потом Ива переловила их всех и закрыла в коробке, которую собрала неведомым образом из доски. Наконец явилась Возерай. Лилия, которая в это время от скуки плела себе венок, — из тех цветов, которые ей принесла Возерай раньше, — бросила их и вскочила. Ива раскланялась и оставила Лилию с сестрой.