«П» значит придурок

Секретарша была похожа на слониху, особенно своими растопыренными ушами с обвисшими под золотыми тяжелыми сережками мочками. Она тыкала по кнопкам клавиатуры, моргала своими намазанными синей тушью глазами. На ней была леопардовая облегающая кофта. На модели из каталога эта шмотка подчеркивала грудь с талией. На слонихе — длиннющие складки брюха. — Кёрк Ли Хаммет тебя зовут, да? Сидя напротив тетки, Кёрк немо кивал кудрявой башкой. Внимание его в основном концентрировалось на её квадратных сиськах. — Хаммет, — Бубнила тетка себе под громоздкий нос-картошку, — Знаю я вас, этих Хамметов. По видимому, летом она успела познакомится с Риком — новых хахылем своей дочурки. Фотографии этой самой дочурки стояли у секретарши на столе, загораживая переполненную белесой грязью пепельницу. Две старые, выцветшие фотокарточки с маленькой девочкой в сарафанчике, и еще одна — новая, с той же самой девочкой, только девочка уже с отросшей грудью, в мини-юбке и, по видимому, на юбилее у бабули. Лицо не четкое — то ли из-за ущербного качества фотографии, то ли из-за того, что Кёрк в спешке забыл дома очки. Но того что он видел было достаточно, чтобы понять фразу "знаю я вас, этих Хамметов". Кёрк был готов поклясться, что видел эту девчонку недели две назад у себя на кухне. Она стояла в рубахе Рика и наливала себе сок. Секретарша насупилась, став еще больше похожей на слониху, чем была ранее. Для полноты образа ей не хватало только двух бивней. Она с легкостью могла бы их сделать из двух карандашей, стоявших в стаканчике рядом с протекшей ручкой, но куда уж там — сверлить Кёрка взглядом намного интереснее. А еще этому малолетнему патлатому придурку надо было объяснить в какой кабинет идти. Но как тут объяснишь, если сама ничегошеньки не понимаешь? Точнее, понимала бы, да компьютер не работает — то и дело тормозит. Макинтош жалобно пищал и квакал каждый раз, когда тетка, щурясь в темный выпуклый экран, тыкала enter. — Чтож с тобой такое, машина казенная! — Рявкнула секретарша, после чего компьютер затрещал и вовсе выключился. Лицо её налилось чистым, алым цветом, от чего щеки стали похожи на два блестящих спелых помидора. Разъяренно пыхтя, она замахнулась и, что было мощи, стукнула по пластмассовой крышке монитора. Кёрка чуть Кондратий не хватил. — Вам п-помочь? — На кой черт мне твоя помощь, а? Я и сама разберусь! Но всё же сама секретарша не разобралась. Оскорбившийся ударом, компьютер напрочь отказывался включаться и подавать какие-либо признаки жизни. Тетка еще несколько раз его подергала, провела пару незамысловатых махинаций в виде втыкания и вытыкания макинтоша в сеть, а после всё же сдалась и, доставши из выдвижного ящичка некий ключ с розовой биркой, подняла свою слоновью тушу, дабы дойти до места, где компьютер в рабочем состоянии и сможет выдать ей в какой же кабинет отправить придурошного чернявку. Переваливаясь с ноги на ногу она дошагала до двери и, остановившись чтобы отдышаться, нарекла: — Сиди тут. И никуда не уходи. А то знаю я вас — этих Хамметов. Рик молодчина. Чуть ли не обручальные кольца девкам обещает, а потом, ровно через день по съебам дает. Гений, нечего сказать. Кёрк вновь немо кивнул. Тетка напоследок стрельнула в него осуждением сквозь ультрамариновые палки ресниц и, открыв дверь, неожиданно остервенело всплеснула руками. На пороге, буквально дыша секретарше в грудь, стоял парень. — Да чтож такое-то! Стоило директрисе заболеть — ко мне уже очереди из недорослей стоят! И всё-то вам надо, всё-то вам вынь да положь! — Рявкнула она. Парень же не уступил ей в качестве истеричной симфонии, и, открыв варежку, завопил в ответ: — Кто все?! Кто, мать вашу, все?! Я один пришел! И знаете почему?… — Не знаю. И знать не хочу! — Оборвала его секретарша, — Иди, садись и жди. Я еще с первым не разобралась. Она кивнула в сторону Хаммета. Парень умолк, хотя ему еще явно было, что сказать. Он проскользнул в тонкую щель между теткином боком с дверным проемом и шлепнулся на узкий диванчик, акурат рядом с Кёрком. Пригрозив кривым пальцем, секретарша что есть мощи хлопнула держащейся на соплях дверью. Воцарилось неловкое, тягучее молчание, плотно заполонившее душную келью канцелярии. Такое же, как на первом свидании Кёрка. Тогда было кино, маленький жаркий зал, тесные кресла, запах попкорна, она сидела и жалась своим бедром к его ноге. Ситуация нынешняя ненамного отличалась от той: давящий своими стенами на виски мелкий кабинетик; тесный, отнюдь не широкий диван; щекочущий ноздри аромат пота и сигарет — сказка. Что же касается её, то жмущийся к Кёрку парень (если бы не бугор в зоне паха и отсутствие груди) вполне бы сошел за девушку. У него были пухлые румяные щечки, вздернутый острый носик и огромные, как у девчонок из японских мультиков, зеленые глаза с длинными-длинными светлыми ресницами. На плечах, прикрывая нашивки у карманов джинсовой жилетки, волнами лежали длинные густые русые патлы. Кукла-металлистка. Чертами лица он и правда походил на фарфоровую куколку. Кожа у него была гладкая-гладкая. За такую, ни то что бы Тони, а даже и Кёрк задумался бы над сделкой с дьяволом. Хаммет уставился на русоволосого. Русоволосый уставился на Хаммета в ответ. Тот обескуражено забегал глазами. Неловкость — мерзкое чувство. — Это ты!… Кёрк дрогнул. Парень обращался явно к нему. — Харе глаза отводить, точно ты! Кёрк только и смог, что замяться и промямлить: — Ч-что?… — Харе делать вид, что ты такой, блять, милый и пушистый! — Ответила кукла, — Это ты сделал! Щеки его налились кровью. — Чего я…? — Я-я, головка от хуя! Актер из тебя как из, а-а-ам, из Джонни Роттена нормальный певец, — Русоволосый харкнул в помойное ведро у стола, — Ты максимум на пиздабола, и то, с большим натягом походишь, — У него был странный акцент, — Придурок бля! Парень очень женственно убрал челку за уши. Кёрк глубоко вздохнул. — Мне к-кажется ты чего-то перепутал… Русоволосый уставился на него и со всей накопившейся злобой взвизгнул: — Это ты мне хуй на шкафчике нарисовал! Тут Хаммет опешил. — Что? Нет! — Пиздишь! — Да как я могу?!… — От тебя краской воняет! — Это…это духи. — Выдавил из себя Кёрк. Незнакомец подался вперед и, чуть наклонив прислонился к шее Хаммета носом. Вздохнул. — Да пошел ты! Кёрк подпрыгнул с дивана и встал к стене. Драматично уперся в неё головой. Лицо у него стало красное. По всему телу пробежал щекочущий желудок холодок возбуждения. Если девушка, которая вам нравится положит свою руку на ваши штаны чуть выше колена, то такие же ощущения гарантированы. Нечто на грани страха и сладостного ожидания удовольствия — вполне естественная штука. На шее Кёрк чувствовал влажный теплый след. Там же, где-то под кожей пульсировал сосуд. Чавкнув, русоволосый слегка приоткрыл рот и облизал губы. По видимому, он случайно дотронулся ими когда прислонился носом к шее бедного Хаммета. — Это, ам-м, леди миллион? — Да я что, знаю чтоли?!… Кёрк отвечал вопросом на вопрос, когда был сильно обескуражен. —…Ты нахера мою шею нюхал? — Ам-м-м, хотел убедится что это духи. Русоволосый смутился. — Ну, убедился?.. Русоволосый промолчал. Кёрк вздохнул. Короткими шагами он преодолел небольшое расстояние от стены до дивана и уселся на твердую синюю подушку. Опять впритык с этим странным парнем с не менее странным акцентом. — Скажи, это ж не ты нарисовал это дерьмо у меня на шкафчике? — Спросил тот. Хаммет покачал головой. —…ты же не пиздишь? — Н-нет… — А вот хер же тебя знает бля. Может и пиздишь. Три два один — взрыв. — Ты дурак?! — Сорвался Кёрк, — Как я могу пиздеть?! Чувак, я в этой школе дай бог минут двадцать от своей жизни провёл, а ты на меня уже наезжаешь! Мы даже не…мы даже не знакомы! Я тебя не знаю!…и где твой шкафчик я т-тоже в душе не ебу! Он сделал секундную передышку. Нет, Кёрк обычно не срывался. Он был довольно спокойным человеком. Единственной, на кого Хаммет позволял себе орать и гнать, являлась Тони. Всё. — Господи… — захныкал он, закрыв лицо руками. Захныкал то ли от усталости, то ли от стыда. Хотя за что стыдно?… Нет, мне плевать. — Мне плевать. Кёрк хихикает. — Ах ты бессовестный! — Орет директор. Лицо у него красное, ноздри раздуты. На лбу агрессивно пульсирует вена. Когда этот старый хлыщ открывает рот, в воздухе начинает вонять спиртягой, — У меня от тебя голова раскалывается! Естественно она у него болит не от этого. Кёрк улыбается еще шире. Директор думает, что запиханная в шкафчик к какой-то зубриле жаба — дело рук Хаммета. Но это не он. На него кто-то нагнал. — Что тебя на это сподвигло?! Что?! Директор ходит из угла в угол. Кёрк сидит на стуле перед ним. Улыбка не сходит с его лица. Ему плевать. Он накурен. Где-то там — в туалете на втором этаже рядом с кабинетом изо сидит Ирвин додувает эту сказочную дрянь. А Кёрк — тут. Рядом с ним стоит Си. — Вы же не будите его исключать? Не будите?… Она кладет руку Кёрку на голову. Ладонь у неё влажная, липкая, а еще в земле. Но это не видно со стороны, только чувствуемся хорошо. — Ты понимаешь, что ты наделал?! У девчонки шок! Обморок! Ты больной? Кёрк хихикает. — Меня же там не было. — Врёшь! — Орет директор. — Я в туалете курил с Ирвином… — Врёшь! Кёрк опять хихикает. — Вы мне надоели. Что вы как пластинка которую заело врёшь, врёшь, врёшь… Когда Кёрк накурен, он говорит только правду и не заикается. Не отводит глаз. — БЕССОВЕСТНЫЙ! — Орет директор. Си вытирает руку о подол платья. На серой ткани остается земля. Девушка смахивает маленькие бурые крупинки со слизью, прячет грязную руку за спину. У Кёрка теперь проблемы. На пустом месте. … — Я Ларс, — Пробубнил русоволосый. Он почесал затылок и уставился в пол. Кёрк посмотрел на него пустыми глазами и протянул руку. — Кёрк Хаммет. Русоволосый глянул на смуглую ладонь нового знакомого и, неожиданно резко подавшись вперед, обнял его настолько крепко, насколько это вообще было возможно. — Ты это, извини меня… Venligst undskylde! Это, если что, по датски, ам-м-м, прости короче. — Я з-задыхаюсь… — Просипел Кёрк, и Ларс тут же отпустил его. …Неловкое, тупое свидание. После такого вряд ли захочется звонить человеку или вообще видеть его. У Кёрка быстро стучало сердце — от Ларса пахло чем-то сладким, даже фруктовым; руки которые он положил Кёрку на шею были хоть и в мозолях, но мягкие. Сердце стучало настолько быстро, что хотелось задохнуться. Ненавистные больные люди.Это так от страха, от тревоги, от… — Ульрих! — В каморку вошла секретарша. В руках у неё была километровая стопка бумаг, — Возьми Хаммета за ручку и отведи в нужный кабинет. — В какой кабинет?! Я че, знаю куда ему надо чтоли?! Тетка вздохнула. — Вы у одного классного руководителя.