«П» значит придурок

Бабка имела одну очаровательную привычку — быть тихой. Тихой отнюдь не в плане характера (тут все было как раз довольно таки громко) или, банально, голоса. Тихой она была от того, что переодически без какого либо предупреждения возникала за спиной. В первые дни проживания со старухой, Кёрк не раз ловил сердечный приступ от таких неожиданностей. Впрочем, спустя какое то время появляющаяся за плечом бабка стала для него обыденностью. Еще обыденностью для Кёрка стало мытье посуды, полов и прочих предметов бабкиного дома. Кёрк стал образцовой хозяюшкой, ибо с чувством чистоты у него было всё в порядке. Проживая в Астории, Хаммет конечно редко занимался бытовыми делами, но при переезде в Сан-Франциско редко превратилось в постоянно. Тарелки, тряпки, туалетный утенок, тарелки, тряпки, туалетный утенок — и так по кругу. Еще раз и еще раз. И еще раз. Тарелки-тарелки-тарелки. — Кёрки! Сходи в магазин. А то что вы завтра утром кушать будете? Бабка сидела на диване, подложив под голову ортопедическую подушку, и смотрела телевизор. Кёрк выключил кран. Посмотрел на часы. 21:50. — Бабуль, какой к черту магазин? На часах почти двадцать два часа. Я в Уолмарт при всем желании вряд ли доеду до его закрытия. — А я говорила ехать в Уолмарт? — Повысила голос бабка, — Через дорогу есть отличный продуктовый. Через дорогу и правда был продуктовый. Разумеется, выбор товаров там был весьма скудный (как в любом мелком семейном магазине) и даже нагоняющий тоску. Однако хлопья на завтрак и молоко с мукой для блинов там имелись. —…держи деньги. — Бабка вытащила из кармана цветочных штанов свернутые в трубочку купюры, — Купишь: молоко, хлеб, хлопья и муку. И апельсиновый сок. Кёрк кивнул. Кивнул тяжело, через «не хочу», ибо в магазин в десять вечера идти было крайне в падлу. Но что поделаешь… Через не хочу, через не могу. Даже если холодно. А воздух на улице вечером и правда холодный, даже если сверху накинуть джинсовую куртку. Кардиган под ней Кёрку не помогал, ибо если говорить слово «мёрзлик», то ассоциироваться оно обязательно должно с патлатым черноглазым брюнетом, который, закутавшись в две кофты перебегает дорогу к магазину. Перебегает таким образом, что чуть не попадает под летящий на полной скорости пикап. Водитель знатно матерится, а тем временем чернявого уже не видно — он скрылся за стеклянными дверьми продуктового магазина. В магазине теплее, но это только если сравнить с улицей, а так — холодрыга. Об этом говорила замотанная в серо-зеленый вязанный шарф с торчащими в разные стороны нитками шея Клиффа. Клифф. Клиффорд Ли Бёртон, если официально. Хотя о какой официальности может быть речь, если ты работаешь в магазине своего отца? Его все знают как Мистера Бёртона, а тебя — как Клиффа. Этого людям достаточно чтобы попросить пачку Marlboro или пробить газировку. Обычно людям пофиг, насрать, плевать и так далее. Кёрк с первого взгляда являлся одним из таких, однако же полное имя Клиффа он знал. Еще Кёрк знал, что Клифф читает японские ужасы и Г. Ф. Лавкрафта, слушает Mistfits и ZZ Top, ест морковные кексы, продающиеся в огромных пакетах и дует травку за магазином у мусорных баков. Иногда Кёрк лишний раз тоже затягивался косяком дабы замедлить время, которое так беспощадно бежало вперед. В такие моменты он, как правило, не говорил, потому что тупо не мог. Клифф в похожем состоянии прибывал всегда: спокойный, молчаливый, зато хороший собеседник. Однажды Кёрк услышал, как кто-то говорил, что Бёртон был гениальным музыкантом. Якобы он в консерваторию пробовал поступать, да нехрена у него не вышло. То ли из-за финансовых проблем, то ли из-за того, что был кто-то погениальнее. Короче говоря, история эта была весьма смутным белесым слухом, гуляющим среди домов северного Ист-сайда, да и верилось Кёрку в нее с трудом. Клиффорд Ли Бёртон — гениальный музыкант, не поступивший в консерваторию. Интересно, в чем он гениальный? — иногда всплывало у Кёрка в голове. Чаще всего на ум ему приходило фортепиано, из-за того, что Клифф был обладателем безумно длинных пальцев. Такими только на фоно клавиши нажимать. Ну или пизду дрочить. Пошлые мысли никуда не девались. Бёртон же сидел и перелистывал своими пальцами страницы толстенного тома ужасов. На Кёрка он даже и не смотрел. Волосы на Клиффовой башке прижимали наушники. Было слышно, как из них доносятся прозрачные звуки песни UFO про беладонну. Читать ужасы, где расчлененка, кишки и кровь, при этом слушая красивую печальную балладу о любви — оригинально. К томику аккуратно пододвинули продукты: коробку хлопьев, молоко, муку и хлеб. Клифф поднял глаза. — Привет. Кёрк держал руку на продуктах. — Миссис Оайо послала? Клифф улыбнулся краешком рта. — Угу. Кивок. Бёртон начал пробивать. —…слушай, а пробьешь сигареты? Красные, — Донеслось сквозь писк кассы робкое бурчание со стороны. Кёрк указал на стенд с табачной продукцией, но получил немой отказ. Он вздохнул. — Ну пожалуйста, — Брюнет достал из кармана пустую пачку, — У меня три дня назад сиги закончились. Я, знаешь, не живу, я в-выживаю. — Нет. — Ну блин… — Извини, — Клифф развел руками, — Отец не разрешает табачку продавать школьникам. — Ну как так? Ты ж мне две недели назад продал… — Это было две недели назад. А теперь стало вот так вот. В мире всё меняется, хочу тебе сказать. Клифф улыбнутся, от чего его тонкие усики д’Артаньяна над верхней губой нелепо зашевелились. Кёрк понуро уставился на сигареты, а после перевел глаз на горошек с конфетами по 90 центов. — Тогда конфеты… — Какие? — А какие на сиги по вкусу похожи? Клифф вновь улыбнулся. — Я то откуда знаю? — Ну, — Кёрк осекся, — Ладно, черт с ним. Давай чупачупс с бананом и жвачку. Тоже с бананом. Клифф послушно пробил. Пик. Пик. Пик. — С тебя десять баксов. — У меня без сдачи. Кёрк вытащил скрученные в трубочку деньги и протянул их Бёртону. Два зеленых глаза уставились прямо в душу. Глубоко-глубоко. В самое сердце. Когда Клифф так смотрел, Кёрку становилось тепло и холодно одновременно. Человек загадка. Когда Клифф взял деньги, то случайно коснулся руки Кёрка. Подушечки его пальцев были убиты твердыми подранными мозолями. Потом Бёртон улыбнулся. Улыбнулся так, как обычно улыбаются обкурыши. А после натянул на бошку наушники и вновь уткнулся в книгу. Кёрк еще немного постоял, в своих традициях попялился на Клиффа, потом развернулся и медленно поплелся к выходу. В мутной стеклянной стене магазина он видел свое отражение, пронзаемое теплыми бледными кругами фонарей снаружи. За ними приглядывалось очертание дома и темные-темные облака, затягивающие небо. Он толкнул дверь и остановился. Тишина. Нет, это не та правдивая тишина, когда слышно как кровь по венам бежит. Это —тишина большого города: шум шоссе, ор машинной сигналки, а еще музыка доносящаяся хер пойми откуда. В Астории такого не было. В Астории по сравнению с Сан-Франциско не было ни-че-го. Кёрк сделал глубокий вдох, от чего у него голова пошла кругом, будто он был пьяный. Это всё выхлопные газы в перемешку с соленым запахом океана, плескающегося за домами, не иначе. В Астории тоже был океан. Тоже тихий. Тоже прохладный. Только пляжей не было. Всё таки нахера такому маленькому портовому городу пляж? Из-за кораблей вода там грязная, а еще летом холодно и купаться почти невозможно. Только если на лодке в двух свитерах. И ещё… Лицо. Кёрка чуть Кондратий не хватил. Оно было далеко, но в свете теплого фонаря вполне можно было разглядеть черты: длинный нос с блестящим на свету кольцом серьги, неопрятно накрашенные глаза, бледные губы и созвездие прыщей на лбу. — Эй, Кёрк! Это была она. Опять. — Кёрк! — Жанна стремительно двигалась к Хаммету, попутно пытаясь закурить сигарету, — Нехрена себе. — О б-боже, — Выдавил из себя Кёрк вместе с вежливой улыбкой, прибывая в конкретном ахуе. Колхозное хлебало глядело ему в душу, криво ухмыляясь с сигой в зубах. При тусклом фонарном освящении лицо ее пугало до усрачки — такие гримасы Кёрк только в фильмах ужасов и в журнале original monsters видел. Тонкими длинными, на удивление, изящными пальцами Жанна то и дело поправляла огромную футболку Levi’s, свободно болтавшуюся на ней корабельным парусом. — Какими судьбами? — Это я тебя должен спросить. Ч-что ты тут делаешь? — Так, прогуляться до магаза вышла. — Да твою налево… — Хаммет осёкся, — Я в смысле… — Слова вообще никак не поддавались произношению, — Что ты делаешь в этом районе? — Как что? Живу я тут. — Я думал ты из какого-нибудь в-верхнего Уэст-сайда. — А здесь разве не какой-нибудь верхний Уэст-сайд? — Жанна очертила в воздухе пальцем круг и затянулась сигаретой. Кёрк ничего не ответил, так-как по большому счету, она была права. Нахальное хлебало Жанны сбивало его с толку. — Ладно, мне пора. П-поздно уже, а я задрот. — Не-не-не, погоди. Какой задрот? Пойдем ко мне, тут недалеко… Увы, Жанна не договорила. — Чего?! — Выпалил Кёрк — К-какой к тебе?! Нет, спасибо, откажусь. Мало ли что ты там со мной сделаешь. Жанна фыркнула. — Ебать ты самонадеянный конечно, — Затянувшись сигаретой она покачала головой, — Думаешь, трахаться тебя приглашаю? — Ну извини, я то откуда знаю что у тебя в твоей извращенной башке? — Извращенец из нас двух тут только ты. Задротишка… Лицо Кёрка стало красным как помидор. —…ну хотя бы не за лесбиянку принял! И на том спасибо. — Пожалуйста, — Огрызнулся Кёрк. — Вот у меня твои учебники лежат, которые Ларс передавал. Полчаса вчера его занудства слушала: эум, ну Жанна ну пожалуйста передай книжки Кёрку эум вы наверное лучшие друзья, — Важно заметить, что Жанна весьма искусно изображала акцент Ульриха, — ну Жанна ну Жанна ну эум блин бла-бла-бла. — А че он сам не п-передал-то? А? — Да я че, ебу чтоли? Короче хер с тобой, золотая рыбка. Или иными словами говоря, пошел ты нахуй Кёрк Хаммет. Жанна показала большой палец, а после выдохнула клуб белесого дыма Хаммету прямо в лицо. Кёрк сморщился и сильно закашлялся. Девчонка затушила сигарету и фонарный столб и, развернувшись поплелась туда, откуда пришла. — Стой! — Вдруг вырвалось у Кёрка. Жанна обернулась. — Одолжишь п-пачку сигарет? Я верну… — Ты ж задротишка. Нахуй сигареты? — Глупый вопрос. П-покурить… — Покурить, — Передразнила парня Жанна, — Задроты не курят. Сигарета в её пальцах медленно догорала. Потом остался один фильтр. — Ладно, пойдем. Только учебники забери. * При виде крыльца Жанниного дома, дрожь сожрала Кёрка до мозга костей. Да и хрен бы с ним с крыльцом, ибо оно как раз было совершенно обычное, но вот то, что лежало и сопело на давно некрашеных досках вызывало неподдельную панику. — Не бойся, не тронет. Жанна переступила через слюнявую морду кабыздоха, отодвинув от двери ведро с помоями и обглоданными костями. Щелкнула ключом. Зашла в дом. Кёрк стремительно прошмыгнул мимо рожи собаки-баскервилле за спутницей и, перешагнув через порог почувствовал противный запах доместоса и пыли. Внутри, казалось, хата была еще меньше чем снаружи. Прихожая отсутствовала как класс — вместо нее была длинная деревянная вешалка, под которой у стены мостился стул, прилагаемый к обеденному микроскопическому столу. Над ним, у окна висел плакат Ангуса Янга из AC/DC и две дешевые картины, какие продают на людных улицах художники, не добившиеся успеха. Кухня представляла собой сдвинутые вряд плиту с духовкой, кран для мытья утвари, узкую столешницу и холодильник. Его белая дверь была усыпана тесно толпящимися магнитиками, а на дверце шкафчика, криво висевшего рядом, красовался постер с какой-то разукрашенной косметикой блондинкой. У нее над головой кириллицей написано — «Мираж». Все подоконники в доме были забиты ютящимися под ультрафиолетовыми лампами растениями в маленьких пластмассовых горшочках. Знать бы еще, что это за растения. В поздней вечерней серости пустующий дом, внутри больше напоминавший по размерам квартиру в Бруклине, казался жутким. А может быть именно так выглядит логово типичного россиянина? Говорят, там, в России, холодно. А раз холодно, то значит темно. Темно и холодно обычно в подвалах, а еще в тюремных камерах. Воображение рисовало Кёрку не самые приятные картины. Сердце быстро стучало, агрессивно пытаясь пробить мешающую ему грудную клетку. Парень нащупал за собой стул и аккуратно опустился на него. — Я даже в кромешной тьме вижу, как ты дрожишь, — Усмехаясь, буркнула Жанна и включила свет потянув за ниточку выключателя. — Еще бы я не дрожал. Тут х-холодно и… Хаммет не договорил, ибо перед ним предстала освещенная теплой лапой, маленькая, на удивление милая гостиная с застеленным простыней диваном и ковром на стене за телевизором. Между гостиной и кухней образовался коридор в сан.узел и спальню. Полосатые желтые обои, обитый линолеумом пол и еще один красный ковер на стене — классикал рашн хата. Кёрк огляделся. — Я думал ты на помойке живешь. Жанна заржала. — Вы с Клиффом чтоли сговорились так шутить? — С Клиффом? — Ага. Он каждый раз когда ко мне приходит, такой: бля, твой дом ниче общего с мусорным баком не имеет я в ахуе. — Вы знакомы? — Удивился Кёрк. — Ещё бы! — Жанна сдернула с дивана простыню, — Говорю ж, я весь Сан-Франциско знаю. Клиффа особенно. Да и ваще, если б не он, то я бы не была достопримечательностью. Она подняла одну из подушек и принялась копаться в листах и книжках, лежащих под ней. — Ты там с-сигареты ищешь? — Учебники, придурок. Кёрк выдохнул. А секундная стрелка уже два раза очертила циферблат.