* * *
День сегодня выдался пасмурным и прохладным. Я хмуро протирал лобовое стекло автомобиля от насевшей за ночь пыли, и рассчитывал, стоит ли ожидать дождя. Но небо было скорее белым, нежели грозовым, словно некто повесил сушиться на солнце гигантскую белую простынь, и она загородила собой солнце, нависая над землёй своим влажным, неповоротливым телом. Я с чувством опустошения бросил тряпку в пустое ведро возле колеса, и затем отнёс его в гараж. На душе было пусто и уныло. Недавняя злость осталась в ней криво вбитым гвоздём, от которого расходились во все стороны кровоточащие извилины. Стоило вспомнить об этом гвозде, как раны начинали болеть, точно по нему всё ещё кто-то мелодично постукивал молотком. Эта злость никак не желала растворяться в пустоте. Снова и снова в памяти возникали её резкие слова, её взгляд, сколько бы я ни старался абстрагироваться от произошедшего. Казалось, вспышка негодования, звенящего в ушах, окончилась, как только я, напряжённый, дошёл до гаража. Прохладный ветерок напомнил о чём-то важном и вечном, обезоружив мою вскипевшую ярость, положив мне на лоб свою успокаивающую холодную ладонь. Уже в гараже, когда я понял, что гнев потерялся в пути, я осознал, что меня это не утраивает. Острое чувство несправедливости подтолкнуло меня к тому, чтобы вызвать в памяти заново всё, что было в кухне, вновь пробуждая во мне отклики злости. Они были не такими яркими, и уже никогда не могли бы стать такими яркими, как ещё пятнадцать минут назад. Я не был злым, но мне хотелось чувствовать себя злым, хотелось чувствовать себя задетым и обиженным, хотелось, чтобы она пришла и извинилась. Я вновь заставил свои мышцы расслабиться, а ум успокоиться, посмотрев на белёсую завесу неба. Сейчас мне наоборот хотелось избавиться от этого повторяющегося мазохизма, но я уже не мог. Когда Китти пришла и села в машину, я завёл мотор, и с его звуком внезапно до меня дошло, что я сижу в автомобиле, держу руль, мои ноги на педалях, и всё это гораздо реальнее скандала в моей голове. — Куда мы едем? — спросил я, выезжая за ворота. Китти назвала адрес. Мы ехали молча, и я чувствовал, что без разговоров рискую съехать обратно в переживания своих проблем. Единственное, что мне пришло в голову — переключиться на Китти. Я с удивлением заметил, что она была молчалива, смотрела в лобовое стекло и иногда отвлекалась, чтобы проверить сообщения в телефоне. Она никому не писала и, вероятно, ничего не получала. Лишь включала экран, чтобы высветить уже произошедшую с кем-то переписку. — У тебя всё в порядке? — спросил я осторожно. — Да. Я был понятливым и уточняющих вопросов задавать не стал. Вместо этого заметил, что погода сегодня замечательная. Китти рассеянно согласилась. Я хмыкнул. По адресу, который она назвала, располагалась кофейня. Свидание, подумал я с неким чувством зависти. Этот день я бы тоже предпочёл скрываться от прохлады в уютном месте, наедине с любимой. Название кофейни показалось мне смутно знакомым, как и интерьер, видимый сквозь большие окна, вызывал у меня состояние дежавю... да, точно, то заведение в Бостоне, в котором столкнулся с незнакомцем, знающим меня. Точь-в-точь оно самое. Мне показалось это неслучайным, и меня отчего-то кольнула тревога, но не успел я задуматься над этим со всей основательностью, как у меня зазвонил телефон. Реми. — Да, — ответил я, рассеянно наблюдая, как Китти застёгивает плащ и повязывает шарф вокруг шеи. — Дружище, мне нужна твоя помощь, — воодушевлённо начал он, — мы с Мари съезжаемся, поможешь с переездом? — Что, сейчас? — я удивился, с какой скоростью Реми принимал важные решения, и одновременно пытался жестом попросить Китти чуть задержаться, пока я не договорю. Но она отмахнулась от моей руки и сказала что-то вроде "не нужно меня ждать". Я оторопел — чего это она удумала... не собирается что ли возвращаться со мной? — Да, всё как-то закрутилось, завертелось, — разглагольствовал голос в трубке, — я упаковываю вещи, нанял перевозчиков, в общем, подъезжай к моей квартире, расскажу тебе всё в деталях. Я ответил, что скоро буду и, отключившись, опустил стекло, чтобы окликнуть Прайд. Она не слишком довольная, обернулась. — Логан, у тебя и так дела, поезжай, — сказала она. — Мне не нравится, что ты мной командуешь, — начал я, — а как же "не хочу добираться общественным транспортом"? Здесь ночевать собралась? — А мне не нравится, что ты лезешь не в своё дело, — отпарировала Китти, — я думала, что хоть ты не задаёшь лишних вопросов. Она сделала каменное лицо и широким шагом вошла в кофейню. Приветственный звук колокольчика растворился за закрытой дверью. И что сегодня все на мне срываются? Вот и пытайся быть заботливым и участливым. Значит, всем нужен безразличный ко всему мужчина, который ничем не интересуется, не влезает в чужую жизнь и молча принимает любой каприз? Купите себе мишку, зачем вам живой человек? Я с новой вспышкой негодования вывернул руль и покинул парковочное место. Кто-то слева недовольно просигналил. Девушка за рулём. Да, именно так, и ей очевидно, тоже что-то во мне не нравится.* * *
Я был рад возможности повидаться с Реми. И я был удивлён, что вчера он мне и словом не обмолвился о предстоящем переезде. О чём я его и спросил. — Да спонтанно это случилось, - охотно поделился Гамбит, — мы искали, что бы такое снять на выходные и нашли коттедж в Джерси, выставленный на продажу. С виду ничего, обычный, в ремонте не нуждается, цена порадовала. Мари сказала, что именно в таком доме она бы хотела жить со мной… когда-нибудь. Я предложил ей устроить «когда-нибудь» прямо сейчас. Ну она посмеялась, а потом, вышел за кофе, смотрю, а она с этого объявления глаз не сводит, всё читает. Сказала, что не верит в то, что он оказывается, совпадает с большинством пунктов её требований к дому мечты. Конечно, идеальных не бывает. И я понял, что если хочешь сделать что-то, нужно делать так быстро, чтобы обычные затяжные сомнения не забили всю голову. Я просто позвонил риелтору и сказал, что покупаю дом. Ты бы видел лицо Мариши, — Гамбит улыбнулся, — она сначала была изумлена, потом напряглась, пыталась вырвать у меня трубку со словами «нет, я не уверена, что хочу его», но я-то знал, что это обычные женские закидоны. Ну, положил бы я трубку, она бы весь вечер ныла, что не надо было её слушать, — лирически отвлёкся Реми, — в общем, в итоге она была очень рада. Знаешь, смелость окупается. Она сейчас уехала на встречу с риелтором, забрать ключи, оплатить первый взнос, а я, как видишь, опустошаю квартиру. Реми рассмеялся. Я заметил, что он был доволен. — Джерси… далековато, — сказал я, — ты готов к таким переменам? — Разве ж это перемены? — Реми обвёл руками коробки, занимающие добрую половину квартиры, — Гамбит всегда был вольной птицей, не привык прирастать душой к местам. Вот если бы мы были беременны... к таким переменам я, пожалуй, не готов... — Но вы же съезжаетесь, — возразил я, — там и до женитьбы недалеко. — Друг мой, мы с ней и так большую часть времени проводим вместе, — Реми пожал плечами, — пусть слово "женитьба" меня и пугает, но как не назови это, мы уже по уши там, — он посмотрел на меня, и я хмыкнул. — Да ты совсем не заморачиваешься... — Зато ты только этим и занимаешься, — он не остался в долгу, — так, давай, бери диван, спустим его на улицу. Не успели мы обступить диван, как Реми, бросив взгляд на непрерывно высвечивающий мобильник, хлопнул себя по лбу. — Что я за идиот, кто отключает звук в такой день? — он схватился за телефон и немного погодя сообщил мне, — отбой с диваном, прибыл перевозчик хрупких грузов. «Специальным перевозчиком» оказался небольшой красный грузовик возле обочины. Как объяснил Реми, он не хотел бы, чтобы его хрупкие ценности тряслись в одном кузове со столом или кроватью. Взяв по коробке, помеченной специальным знаком, мы спустились вниз. Водитель красного грузовика приветственно кивнул Гамбиту. — Помощь нужна? — поинтересовался он, хотя по его виду было понятно, что ему хорошо сидится в кабине. — Не, мы сами, — отказался Реми. Водитель с облегчением отвернулся. Всего коробок с хрупким грузом Реми насчитал штук восемь. Я понятия не имел, что в них, и где всё это размещалось до того, как в них оказалось. Не припомню, чтобы у него была хоть одна ваза. — Расскажи, кстати, как у тебя прошёл вчерашний вечер? — попросил Реми, прикидывая, способен ли он унести сразу две коробки. Оказалось, что нет. — Сегодня, я гляжу, карета снова превратилась в тыкву, — он многозначительно намекнул мне на мою старую кожанку, которую я надел. — Плохо, — я вышел с коробкой на лестничную площадку и начал спускаться, — я не произвёл на неё того впечатления, о котором ты мне без умолку трещал. Разговор вообще получился не из приятных, а наутро она обвинила меня в эгоизме. — Ох, прям вот так с утра, взяла и обвинила? — пропыхтел Реми, спускаясь следом, — ты просыпаешься, а она тебя — бум — в лицо подушкой со словами «Логан, ты чёртов эгоист!»? Кажется, ему было смешно. Признаться, я тоже чуть не усмехнулся, представив такую сцену. — Нет, мы поссорились за завтраком, — сказал я, — ей вообще, видимо, всё равно, как я выгляжу, — мы вышли на улицу, — она меня будто не замечает, а когда я пытаюсь о себе напомнить, она говорит, что я эгоист. — Да ты, если подумать, альтруистом никогда и не был, — хмыкнул Реми, отгружая коробку в кузов. — Как и никто из нас. Все мы — эгоисты, — философски изрёк он, — просто нужно это принять и научиться с этим жить. Вряд ли она опять же обрадуется, если ты станешь для неё всем подряд жертвовать, отказываться от чего-то ради неё. На первых порах, это может быть, ей понравится, а потом ей станет с тобой скучно, станет жаловаться на то, что у тебя нет собственной жизни или что ты не принимаешь никаких решений, — мы повернули обратно в квартиру, — рано или поздно, это станет похоже на игру в одни ворота, а отношения на этом не строятся. — Я лишь пытаюсь всё спасти. Реми усмехнулся, и до дверей квартиры мы шли молча. Там он подобрал стоящую возле порога коробку и сказал: — Бояться будущего — это нормально. Я прекрасно понимаю Джин. Я и сам через это прошёл. И ничего, смотри, мы с Мари вместе, — он приподнял коробку повыше, точно в качестве доказательства. Он смотрел, как я стягиваю оставшиеся три коробки к выходу и поднимаю одну из них: — Ты знаешь, кем я был, Логан, мне нравилось коллекционировать женщин, нравилось быть вне закона, ходить каждый день по лезвию ножа. И ты думаешь, мне было очень просто осознать, что что-то в моей жизни поменялось? — мы вышли из квартиры, в этот раз Реми шёл первым. — Это было не что-то вроде сопротивления грядущим переменам, типа «мне нужно измениться, а я не хочу», это было непринятие уже произошедших перемен. Мне стало страшно, когда мимо меня прошла такая красотка, а я от неё отвернулся, — в голосе Гамбита появилась какая-то горечь, — отвернулся, понимаешь. Я не заметил, как стал превращаться в однолюба. Мне до сих пор хочется доказывать, что я им не стал. Короче, я просто не знаю, как мне принять нового себя и что мне с ним делать. Мы отгрузили коробки и двинулись за последней партией. Реми обдумывал своё состояние. — Да и Мари, если подумать, тоже боялась перемен. Её способность, знаешь, не располагает к длительным отношениям, и переступить через свои страхи она тоже не смогла с первой попытки. Не уверен даже, что она и сейчас ладит с собой… — И как ты… как вы прошли через это? — спросил я, надеясь найти подсказку в его словах. — Через взаимопонимание, — подумав, ответил Реми, — мы понимали, что долгое время жили друг без друга, мы уже были сформированы чем-то или кем-то, и что наша встреча мистическим образом не впишет нас полностью в судьбы друг друга. Мы понимали, что нам придётся вписываться в них самим, и если мы не сумеем, то это наши проблемы. Дав мне своё согласие быть со мной, она не превратилась в мою собственность, — меня неприятно кольнуло это слово, — но это было сложно принять, потому что всё, что появлялось в моей жизни, я приобретал в своё исключительное пользование. Скажем, даже арендуя что-то, я знал, что это будет безраздельно моим на всё время аренды. У меня не было чего-то, под что мне приходилось подстраиваться или находить с этим общий язык. Мари стала моим партнёром. Да, она своенравная, и упрямая, и ей не нравится, как я готовлю креветки, она в восторге от пушистых белых ковров, которые я считаю чудовищными, она врывается в моё время, когда ей хочется, и я её люблю. Реми мечтательно поднял последнюю коробку с хрупким грузом. — Короче, всё очень сложно, Логан. Я не знаю рецепта для пирога любви, который ты хочешь испечь с таким усердием, но знаю, что тебе не сделать этого в одиночку. Не пытайся управлять ей. Попытайся подумать о ней. — Я и так о ней думаю, — возразил я. — Не знаю, — засомневался Гамбит, — может, ты думаешь о ней, отталкиваясь от самого себя? Типа, «как она может со мной так поступить», «почему она меня не слышит», «как она не может понять меня», «наверное, ей плохо, потому что я сделал что-то не то», «нравится ли ей то, что я придумал». Это и называется в народе эгоизмом, потому что ты ставишь себя в центр своей картины мира. Это нормально… но иногда пробуй подумать о ней. Когда она тебя обидит, подумай не о своих расстроенных чувствах, а о том, что же у неё на сердце, что она такое сказала. Если она тебя оттолкнёт, подумай не о том, что она совсем распоясалась, если позволяет себе такое в отношении тебя, а о том, насколько ей больно, что она отталкивает любимого человека. Думай не о том, что она тебя разлюбила, а о том, что заставляет её это делать, когда она тебя любит. Теперь пришла моя очередь сомневаться. — Когда ты успел стать экспертом в отношениях? — Я быстро набираюсь опыта, — нескромно заявил он, — не пренебреги советом, друг мой. Я знаю, как сложно отнять глаза от себя и своих собственных проблем, и я тоже не идеален, и мы с Мари часто ссоримся. Но иногда мне даже кажется, что это ссоры понарошку, даже когда дело доходит до открытого хамства. С её стороны, разумеется, — добавил он. — Это как игра, и когда она начинает на меня наезжать, я не обижаюсь, потому что вижу лишь женщину, сильно уставшую за день, которой хотелось прийти домой и поесть вкусной пиццы, и получившую облом, потому что пицца оказалась невкусной. Последние коробки оказались в кузове. Реми подошёл к водителю, чтобы расплатиться. — Адрес вы знаете, вторую часть оплаты получите уже на месте. Вот телефон человека, который вас должен встретить. И, как мы договорились, везите осторожно, в одной из коробок очень ценный фарфоровый сервиз, за который вашей компании до конца жизни не расплатиться! Водитель спрятал аванс и кивнул. Когда он отъехал на безопасное расстояние, Реми добавил. — Хорошо, что он не знает, что он краденый, — он повернулся ко мне, — итак, на чём мы остановились? Через два часа, когда диван, разобранная кровать, столы и стулья оказались в следующем терпеливо ожидавшем грузовике, когда в квартире не осталось ничего кроме чемодана с личными вещами и пустого шкафа, который принадлежал арендодателю, Реми оглядел свои бывшие апартаменты. — Как-то странно себя чувствую, — поделился он, — вроде и решение уже принято, а такое ощущение, что я его не принимал. Будто я сплю, и кто-то орудует моими руками, потому что Гамбит в здравом уме не способен на такое. — Передумать никогда не поздно, — сказал я. — Э, нет. Таких мыслей лучше себе не позволять. Конечно, когда всё станет плохо, всегда можно дать обратный ход, но пока всё идёт даже слишком хорошо… пугающе, не правда ли? Может, съездим в ювелирный? Шучу, шучу, — он заметил мой испытующий взгляд, — просто съездим пообедать. Здесь-то нам уже делать нечего. Захватим чего-нибудь и поедем в Джерси собирать мебель. Судя по всему, в Академии тебя никто не ждёт с распростёртыми объятьями, а вот мы всегда тебе рады. Он хлопнул меня по плечу, и я даже почувствовал некоторое облегчение от открывшейся мне перспективы. Признаться, мысль о том, как произойдёт моё сегодняшнее возвращение, посещала меня за день несколько раз, и я всё никак не мог представить, как сделать это лучше. Теперь с меня как будто спал некий далеко не хрупкий груз. Одно что-то продолжало меня беспокоить, и я не понимал, что именно, пока мы, закончив с обедом, не остановились купить коробку пончиков для Мари. Я вспомнил о Китти. Я набрал её, слишком запоздало поняв, что ей может быть неудобно разговаривать. — Да? — отозвалась Китти. Голос её был довольно бодрым. — Ты ещё в городе? — спросил я, стараясь не прозвучать покровительственно. — Да, я у Максимилианы. А что? — дружелюбно ответила Прайд. Видимо, свидание прошло хорошо. — Я уезжаю вместе с Реми на выходные. Ты доберёшься до дома сама? — Конечно, не переживай. Передавай привет Реми. Она отключилась, и я, недоумевая, некоторое время держал телефон в руках. Я не ожидал, что настроение у девушек бывает настолько изменчивым. Гамбит положил коробку с пончиками на заднее сиденье, сел рядом со мной и протянул стакан с кофе. — Трогай, шеф, — сказал он задорно. Я поставил кофе в подстаканник у приборной панели и выехал на дорогу.* * *
Путь наш был и так неблизким, но около сорока минут мы даже умудрились простоять в пробках. Не мы одни решили уехать из города на выходные, которые, к слову, обещали быть солнечными и жаркими. Но не для меня. Мари встретила нас радостно и, обнимая меня, даже чуть не вызвала ревность Гамбита. Я-то точно был смущён. Она, улыбаясь, продемонстрировала нам ключи. — Я не могу поверить, Реми, ты просто волшебник, — сказала она с воодушевлением. Гамбит горделиво выпрямился, но от комплиментов отмахнулся: — Не я же строил этот дом, — ответил он, — кстати, с водителями проблем не было? — поинтересовался он, оглядывая мебель и коробки, складированные перед домом. — Ну, кроме тех, что они отказались занести всё внутрь, — начала Мари, — сказали, что дождя не будет, значит, сами разберётесь. А если бы вы приехали поздно вечером? Нам бы пришлось таскать вещи в темноте, и кто знает, вдруг кто-нибудь бы в суматохе умыкнул тот драгоценный сервиз? — Сначала им бы пришлось попотеть, чтобы узнать, в которой коробке он лежит, — успокоил её Реми, — удача улыбается только дуракам, а у дураков можно выкрасть это обратно. Мари обрадовалась пончикам и ушла в дом ставить чайник. Коттедж мне понравился. Уютный, небольшой, украшать такой к Рождеству — большое удовольствие. Ремонт кое-где меня разочаровал, обои в спальне в полосочку, так вообще никуда не годились. Но это было дело наживное. На кухне от прежних хозяев остался аккуратный деревянный гарнитур и плита. Они также не забрали ничего из ванной комнаты на первом этаже, на втором, видимо, находилось джакузи, но ему-то нашли место в новом доме. Реми скромно оглядывал свои новые владения. По его виду нельзя было сказать, нравится ему или нет. В мыслях он, наверное, уже прикидывал, какую сделает расстановку и что ещё ему стоит прикупить. Когда начало темнеть, мы уже собрали мебель, распечатали большую часть коробок, некоторые из них даже разобрали. Вещи Мари, которые из её квартиры привезли ещё в полдень, были почти полностью ей расставлены по местам. Несмотря на подавляющее большинство вещей из квартиры Реми, здесь не чувствовался прежний её дух. Всё было по-новому. И даже дышалось совсем иначе. Меня расположили на диване, выдали комплект постельного белья, полотенце и сменные вещи из гардероба Реми. Моя собственная футболка после тяжёлого трудового дня была в ужасном состоянии. Зато мой ум отдыхал. Припечатанный компрессом физической деятельности, он перестал подкладывать мне воспоминания, переживания и вопросы. Такое чувство было, как будто сегодняшнее утро и предшествующая ему ночь были так давно, и вообще не в этой жизни. И ссора с Джин показалась мне ненастоящей, как выразился Реми, понарошку. От этой мысли так захотелось позвонить ей и поговорить о чём-нибудь приятном и тёплом. Я даже взял в руки телефон, но стоило мне взглянуть на её фото в списке контактов, как тяжесть наших с ней отношений надавила на меня и избавила от желания даже поинтересоваться, как у неё дела.