Я или ты

Что можно думать о замужней жизни? В первую очередь, приходит мысль о счастливой семейной жизни бок о бок с любимым человеком, потом посредственная рутина, что тяжким грузом сваливается на плечи и в конечном итоге заставляет тосковать, а затем: не самый затейливый и частый вариант – идёт непонимание, что в одно время является степенью отрицание очевидного, и в другое представляет из себя некий вакуум, находящийся на периферии двух абсолютно разных периодов жизни. Возможно, примерно так и ощущала себя Олкотт после недели нахождения в поместье Фицджеральд. Она не могла с точностью сказать, чувствовала ли себя некомфортно или испытывала чувство свободы после долгого заточения в самой себе, но один факт оставался фактом – ей тут не рады. Такая мысль пришла спустя несколько дней, за которое она успела познакомиться с половиной домочадцев, половине из которых хватило лишь взгляда дабы в чём-то убедиться. А вот в чем – остаётся секретом. Начиная с мисс Митчелл: дама, которая с каждым своим визитом не срамилась бросить едкое замечание и ненароком сравнить её с изыском, чей дом лишь «вянет» в её отсутствие. Не нужно и пяти пядей во лбу, чтобы догадаться, речь идёт о миссис Фицджеральд. Луиза не знала её воочию, однако каждой клеточкой тела чувствовала её присутствие. Её давно нет, но она есть. С каждым шагом по такому чужому и огромному дому ощущался чей-то взгляд, неживой взгляд. И сколько бы бедняжка Олкотт не оглядывалась, она никак не поймёт, кто за ней следит. Больше всего Луиза избегала визитов в семейную галерею, где, начиная с тринадцатого века, висят все портреты семейства Фицджеральд. На фоне их величества особенно акцентируется статная фигура, имеющая воплощать женское обаяние и властность, женщины. И нет, это не ныне покойная миссис Фицджеральд, это его тётушка, однако почему-то Луизе казалось, что она, жена Фрэнсиса, выглядела именно так. В основном дни проходили в скуке. Фрэнси время от времени был занят навалившимися по работе заботами. В последнее время он был серьёзен и уставший, но даже это не портило его, а прибавляло чуточку восхищения. Однако большой минус всё же был: у него нет времени на Олкотт. И не то чтобы девушка думала его в этом упрекать или жаждала внимание любимого всё своё время, но в этом поместье дни тянулись действительно тяжко, в особенности из окружения. Почти вся прислуга смотрела на неё косо и не особо хотела вступать в контакт, когда тот чисто из формальности требовалось юной особе. Единственной из постоянного окружения, с кем девушка не чувствовала себя отчуждённой, была Харуно – молодая, с очень маленьким опытом и японского происхождения служанка. Её поставили ей буквально на днях, и до этого девчушка ни разу не была в поместье, однако судя по её любопытному взгляду, ещё явно живому, и по личным наблюдениям Луизы, благородному, достаточно много о нем слышала. Иногда они не стеснялись, сидя по вечерам, и выпивая по чашке чая, без всякого официоза, положенного по статусу, беседовать об этом месте, о людях, о интересных местах – буквально о всём. Харуно, по всей видимости, было что рассказать, да и если она откроет рот, её просто так не заткнуть. И вот, сидя в выделенной для неё спальне, Луиза с интересом слушала её, время от времени возвращаясь к вязанию. А Харуно, начиная свой монолог с завораживающего предисловия, с упоением рассказывала ей всё на поставленную тему. –... А представляешь, моя бабка Мардж верила, что утопленные девушки ещё живы. Прям как миссис Фицджеральд! Это обусловлено тем, что в воде невозможно попасть в рай или ад, это уже потерянная душа, однако она может существовать в реалиях. Ну и жуть! Олкотт помрачнела от упоминания миссис Фицджеральд, однако старалась натянуть улыбку и даже с подделанным ехидством посмеяться над глупостью девушки. – А вы, миссис Фицджеральд, верите в духов? - продолжала Харуно, с любопытством заглянув Луизе прямо в глаза. Наверное, для многих здешних Луиза выглядит точно так же: молодая, неопытная, с примесью инфантильности и шалопайства. Однако на вопрос её отвечать не пришлось, так как в покои бесцеремонно вошёл мистер Фицджеральд. На губах играла довольная улыбка, и он не вальяжно прошёлся по всему помещению, обойдя взглядом мимолетным каждый угол. – Может, устроить ремонт? Не слишком ли темная спальня? Как считаешь, дорогая? – Думаю, это лишь игра света, на самом деле, здесь очень хорошо, меня всё устраивает. – Луиза отложила вязание и попыталась понять, в каком сейчас настроении её муж. Харуно тем временем встала, выпрямилась и немного побледнела. К тем, под чьим покровом она вынуждена находиться, девчушка всегда относилась равнодушно, но чисто из-за морали, навязанной той еще её матерью, она примирилась вести себя покорно. – Ну все-таки тёмная. Я знаю, что ты любишь красть книги из библиотеки и почитывать здесь. Вдруг это портит зрение? – Откуда ты знаешь? – Да ты и не особо скрываешься, милая. - ухмыльнувшись, добавил Фрэнсис, затем покосился на замороженную фигуру служанки, в один миг дав понять, что той стоит уйти. Харуно намёки понимать умеет, поэтому быстрым и легким движением выскользнула из обития. – Ты же не из-за этого сюда пришёл, верно? - проводив взглядом последнее спасение на вечернюю беседу по душам, Олкотт старалась сохранять свой спокойный и невозмутивый контраст. Заинтересованный взгляд супруга не без стеснения смотрел ей прямо в глаза, с особой искрой отмечая её встревоженность, кроющуюся внутри неё. – Очень хорошо. Однако, я бы всё-таки предпочел изменить интерьер, но дело твоё. - Фрэнсис выждал небольшую паузу, завернув ещё один круг вокруг себя. – Помнишь Агату? – Ты про миссис Кристи? Как мне её забыть!? Это самая очаровательная женщина, которую мне ещё удалось повидать в этом месте! – Луиза, сколько раз мы это проходили? Нужно ещё время, и ты привыкнешь, найдешь общий язык со всеми обитателями. Хотя с Иваном вряд ли, он у нас своеобразный. Да и не в этом дело! Моя сестрица с «превеликим удовольствием» приглашает тебя «окунуться в атмосферу жизни совершено не посредственной семьи», то есть мистера и миссис Кристи. Насколько помнила Олкотт, Агата после своего присутствия в очередной вечере звала её к себе на чашечку чая. Она часто рассказывала о своём муже, о том, как они познакомились и как часто разъезжали по странам вместе. В целом, девушка представляла себе счастливую супружескую пару, по крайней мере, насколько она могла судить по высказываниям миссис Кристи. – На какое время? – Обычно Агата любит неожиданные визиты, но о Боги, в её письме была указана точная дата! Что ты делаешь с моей сестрой? В общем-то, она просит явиться на этой неделе, в среду. – Но это же завтра! – Именно! Поэтому тебе нужно подготовиться. Я практически уверен, что она пригласила всех наших общий друзей, в том числе мисс Одзаки. – А кто это? – Милая Луиза, как тебе не стыдно не знать японского посла, писательницу и искусницу в кагуре? Олкотт покраснела и почувствовала себя чуток растерянной, но ненадолго. Любопытство все-таки взяло вверх: – А мистер По – он будет там? – Я почти не удивлён, что он тебя интересует. К счастью, он был одним из первых, кого моя дорогая сестрица удосужилась пригласить. Эдгар также часто бывал в поместье и был одним из первых, кто позволил Луизе гулять за его пределами. Не то чтобы её держали на цепи, но девушка боялась потеряться, а тонкая связь с суровым климатом и отношение здешних обитателей к пропажам твёрдо и намеренно перестраивали мысли в голове юной особы на что-то менее опасное, как прогулки по саду. Поэтому его присутствие в какой-то бы мере успокоило терзающуюся изнутри тревогу. По сравнению с той же Харуно, он не позволял себе многословить, но если и говорил, то умно и красиво. В его мышлении чувствовался сентиментальный окрас, навевая мысль о поэтичной душе. Ох уж этот Эдгар.