Когда зацветет сирень

Штокхаузен был одиноким человеком. Не сказать, что он от этого так сильно страдал или чувствовал себя неполноценным, но зависть такое чувство, что заставляет задуматься о том, чем не владеешь и о том, что тебе это срочно нужно. У Штокхаузена был список всех девушек-сотрудниц различных комплексов, которые хоть как-то ему нравились. Филатова была тоже в этом списке и вычеркнута сегодня, так как она отклонила его предложение. Михаэль даже вписал сюда и Екатерину Нечаеву, конечно, как узнал, что та выходит замуж, он сразу вычеркнул её. Здесь была и Арина Сеченова, которая была под большим вопросом, а стоит ли с ней пробовать вообще. Раньше, когда он только познакомился с ней, может это было бы возможно, но сейчас она просто... – Штокхаузен, я думаю, вам стоит заняться делом. Если Дмитрий Сергеевич в отъезде, это не значит, что вы должны бездельничать, вы его правая рука, – она как знала, возникла перед ним. – Да, конечно. Михаэль только кивнул и встал. Он так часто погружается в свои мысли, что не контролирует жизнь перед собой. – Вы расстроены из-за того, что Филатова отвергла вас? – Откуда? – Почувствовала. Он уже говорил без своего наигранного акцента, а привычным голосом, оказывается, он очень хорошо говорит по-русски, но это будет известно только малому кругу лиц, а именно Дмитрию Сергеевичу и этой Арине. – Я вижу, что вам нужно выговорится. Вы что-то так долго носите в себе, а никому не можете об этом рассказать, – девушка наклонила голову в сторону и подошла ближе к Михаэлю. В её стеклянных глазах появилось что-то вроде какой-то искорки, а она знала куда нужно было надавить. С одной стороны, расскажет он кому-то другому, тот расскажет третьему и так и пойдет, а расскажет он ей, то она будет хранить этот секрет вечно. С другой стороны, об этом может узнать Сеченов, но данная информация никакой угрозы не представляла ни Коллективу, ни ему самому, ни, самое главное, его Арише. Михаэль обратно сел на место, где сидел раньше, и опустил голову. Девушка села перед ним на корточки и наклонила голову в сторону. – Расскажите, что вас так беспокоит, о чем вы постоянно думаете. Когда вы все расскажите, вам станет намного легче работать, – она на секунду задумалась. – Я не расскажу это даже Дмитрию. А вот это уже серьезно. Михаэль не сказать бы что чувствовал себя одиноким, но представлять, что, придя домой, его ждет любимая девушка, которая приготовила ему штрудель, ему нравилось, ощущение какого-то уюта. Хотя впрочем, была одна такая девушка, которая могла это сделать. Вот зараза, выводит его на чистую воду. – Была у меня одна, да во время войны нам расстаться пришлось. Я переехал в Великобританию, потом меня взяли врачом на фронт, а она так и осталась в Берлине. Толком не знаю даже где она, столько лет прошло, ни письмами, ни телеграммами, ничем не обмениваемся уже как добрые 10 лет. Впрочем, может умерла она уже давно после той войны, я же как предатель Родины там, –Михаэль на секунду задумался, посмотрев на Арину, которая показывала явную заинтересованность в его рассказе и даже был поражен, что такая сопливая история любви достойна того, чтобы кто-то её слушал, да и вообще сострадал ей. – Жалею ли я, что расстался с ней? Он хотел продолжить монолог и такой риторический вопрос поставил его в тупик. – Жалеете. – Что? Совсем нет. – Я вижу по вашим глазам, у вас зрачки расширились, когда стали говорить о ней. Михаэль только приподнял губу в знак похвалы и только немного усмехнулся. А Сеченов сделал из неё действительно вроде живого человека, только самого идеального человека, который замечал каждую мелочь. Это все равно, что уметь читать мысли и сидеть в комнате, где сотни людей, находя в каждом человеке какую-то искру грусти и отчаяния, который каждый скрывает. Не завидовал Михаэль данной способности, хотя сам был очень чувствительным человеком и именно способность чувствовать настроение руководства и помогло ему за короткий срок достичь того места, на котором он сейчас находится. – Её звали Эдда. И она должна была стать великой балериной своего времени, но кто ж знал, что пойдет такая политика, что достанется всем. Арина положила руки и голову на его колени, и Штокхаузен погладил её по голове. Увидев её сейчас в таком виде Сеченов, он бы этого Михаэля... немного, но отдалил. – Эдда фон Штаунц. Чистокровная арийка по черепу и всем формам носа, но не по внешности. Хотя красивая девушка была однако. У неё были такие длинные густые кудрявые волосы, но проблема в том, что они были рыжими, у неё были такие.. такие красивые карие глаза, такая нежная кожа. Честно, даже не знаю, подвергалась ли она только из-за внешности дискриминации, хотя в нашем классе она считалась очень красивой девочкой. – Она была вашей одноклассницей? – А с ней была очень интересная история. Я же вообще.. еврей. И многие евреи жили в Европе, пока не началось все это. И пока я учился в Германии, там с и познакомились. Она училась в параллельном классе. – Вы же потом переехали в Великобританию? – Она не смогла получить разрешения на выезд из Германии. Ужесточились законы, был запрещен выезд. А я не мог видеть, как мои родители мучаются в Германии, поэтому я бросил все и переехал с ними. Я начал учиться заново, хоть в Германии и закончил второй курс института. На первом курсе в Великобритании я был самым старшим. Ох, было много же насмешек. Мы с ней много переписывались. Пока не началась война. Многие люди потеряли друг друга именно тогда. Тогда я и потерял свою Эдду. Я писал письма, надеялся, что дойдут до неё, хотя бы некоторые, но мне их отправляли обратно. Он посмотрел в стеклянные глаза Арины. На секунду ему причудилось лицо Эдды, но он помотал головой. Кудри, которые он так укладывал в аккуратную свою прическу, распались. Вспомнились моменты юности, молодости, прогулки по парку с ней, походы в театры, то, как он забирал её с театра. Все это было так далеко, такое забытое, но оно всегда всплывало, когда не ждешь. – Вообще история не стоит того, чтобы ты её слушала. – Почему же? Штокхаузен встал, заставив её убрать голову, но девушка так и осталась сидеть на полу. – Вообще, ты мне рекомендовала делом заниматься, вот этим мы и займемся. Надо сделать твою диагностику. Арине не нравилось это больше всего. Это все равно, что человеку ходить по врачам, стоять в очередях, сидеть еще доказывать, что с тобой все хорошо, и ты нормальный и здоровый. Давно же она у врачей не была. – Ты меня не одурачишь, Арина. Штокхаузена и пугало это. Ей совершенно было неинтересно, она хотела потянуть время, чтобы не обследоваться. Но в одном он был не прав. Тянуть время да, хотелось подольше, но вот ей было интересно. Достаточно интересно. Этот искусственный интеллект, который был сначала глупее пятилетнего ребенка, стал учиться, задавать вопросы, что-то исследовать и анализировать, стал умнее, так что средние знания обычной девушки лет 25 у неё были. Если не считать то, что она понимает чувства и эмоции лучше любого зрелого человека. – А все же. Я бы хотела прочитать ваши отправленные письма. – Если найдешь в моем кабинете, то возьми. Но не факт, что я не сжег их. Арина глянула на оставленный блокнот Штокхаузена. Она так и думала. Он вел тот самый список. Девушка закрыла его и протянула Михаэлю. – Хорошо. Давайте займемся моей диагностикой.