Этого не будет

Соби не стал звонить Сеймею заранее. Не то чтобы он опасался, что тот сможет сбить его решимость или сказать «нет», даже не выслушав, стремление Соби было вполне твёрдым и осознанным, просто родилось оно внезапно. Он знал, что утром воскресенья Сеймей долго оставался дома, а порой и вовсе не выбирался никуда, часто именно в эти дни случались их свидания на его территории, потому Соби особо не переживал, явившись без предупреждения. Но дверь ему открыл не Сеймей. — Его нет, — грубо сообщил Нисей, недобро впиваясь в Соби глазами. Он стоял на пороге квартиры босой, зябко запахивая на груди короткую юкату, небрежно перехваченную поясом, а больше на нём ничего не было. Волосы падали на плечи растрёпанными прядями, выбиваясь из неаккуратного узла на затылке, лицо выглядело бледным, будто Нисей едва проснулся. Соби не сильно удивился, увидев его таким освоившимся в чужой квартире, скорее сбивал с толку вид Нисея — слишком домашний и слишком расслабленный. Соби ни разу не доводилось видеть его не с идеально гладкими блестящими волосами и не одетым показательно стильно. Практически не одетым вообще. — Я подожду. Нисей смерил Соби недовольным взглядом, будто решая, с какой силой стоило захлопнуть дверь перед его лицом, но в итоге всё же отпустил дверную ручку и отступил, впуская его в квартиру. Он не стал дожидаться, пока Соби разденется, или предлагать пройти в гостиную, просто молча ушёл, плотнее запахивая на себе юкату, вздрагивая от морозного воздуха, что принесло с улицы на полах пальто. Не предложил Нисей и кофе, наливая чашку только себе, но не оставил Соби в комнате одного — устроился на полу у журнального столика, откинувшись спиной на стоявший позади диван, и показательно заинтересованно уткнулся в разложенные на столе книги. Соби не стал нервировать его, отошёл подальше, рассматривая декоративные статуэтки на прикрученной к стене полке и скучный пейзаж за окном. Они молчали, и никого это, в общем-то, не тяготило, у них никогда не было общих тем для разговоров, только в компании Сеймея Нисей бывал разговорчив и даже порой обращался к Соби лично, но не наедине. Впрочем, если Соби впустили в дом, значит Сеймей должен был вернуться в скором времени, иначе Нисей сам не вынес бы часами терпеть его компанию. Статуэтки наскучили быстро, и Соби попытался прочесть названия книг, что небольшой стопкой возвышались перед Нисеем, в тетради, венчавшей эту литературную башенку, была недописанная страница эссе, Соби мельком пробежался и по ней, особо не вчитываясь. Нисей — это очевидно была его работа — умел выражать мысли очень поэтично. Пока не открывал рот. — Сеймей сказал, что ты хотел уйти, — спустя несколько минут нервного пыхтения всё же выдавил из себя Нисей, поднимая глаза. Он вовсе не желал разговаривать, но не мог упустить шанс на такую тему. Соби едва заметно ухмыльнулся. — А он сказал, что не позволил? — Сказал, — зло выжал Нисей сквозь зубы. — Пока ты будешь так ревновать его, он будет использовать это против тебя. — Заткнись, Агацума! Твоих советов мне ещё не хватало! — Ты ведёшь себя глупо, — хмыкнул Соби, отходя подальше и вновь уделяя больше внимания окну. — На себя посмотри, ты рядом с ним ничто, а меня поучаешь. — Я с Сеймеем был дольше, чем ты, — напомнил Соби. — Я его знаю и понимаю. Знаю, чего хочет он, и всегда получаю то, что хочу я. В отличие от тебя. Соби знал, как злил Нисея тот факт, что он стал встречаться с Сеймеем позже, что это он, а не Соби, был в этом союзе по сути третьим лишним, что ему пришлось смириться с наличием других партнёров, просто ради возможности быть с Сеймеем. Даже та татуировка на руке Нисея, казалось, была сделана в порыве опрометчивого стремления перещеголять Соби в желании принадлежать. Соби до сих пор до конца не понимал, что Сеймей нашёл в этой высокомерной истеричке и почему Нисей всё ещё от него не сбежал. Все сбегали. — Ты изрядно привираешь, Агацума, — фыркнул Нисей, недовольно отталкивая от себя кофейную чашку. — Ты бы хотел не только боли, а чтобы Сеймей тебя трахнул. Или просто коснулся, поцеловал, чтобы он любил тебя. Ты бы хотел и того, чего тебе не получить, скажешь, нет? — Хотел бы, почему нет, — согласился Соби. — Но я принял его условия, я готов был их терпеть, потому что для меня близость лишь бонус. Для тебя же это значит всё. — Не смей смотреть на меня свысока! — Нисей ужалил его гневным взглядом. — Ты его игрушка, не более. От резкого движения юката соскользнула с его плеча, и Соби заметил небольшой синяк у изгиба шеи. Засос? Трудно сказать, во что верилось меньше: в то, что этот засос мог оставить Сеймей, или в то, что Нисей переспал с кем-то другим. Кажется, у него была девушка до всей этой истории. — Не обольщайся и на свой счёт, — произнёс Соби, отворачиваясь. — Никого из нас Сеймей не любит. — Какие бессердечные слова, Соби. Они оба повернули головы на голос, в своей мелкой перепалке не заметив, как вернулся хозяин дома. Сеймей прошёл в комнату, оставляя пакеты из магазина на кухонном столе, и взглянул на Соби с вопросительным интересом. — Прости, что без предупреждения, — начал тот. — Но я решил, что это лучше, чем телефонный разговор. — Пойдём вниз? — спросил Сеймей. Соби видел, как Нисей дёрнулся от этих слов. Если бы ему пришлось остаться здесь в то время, как Сеймей спустился с Соби вниз, в игровую комнату с сомнительной звукоизоляцией, Нисей удавился бы от отчаяния прямо поясом юкаты. Будь настроение Соби этим утром чуть паршивей, он даже согласился бы на этот спектакль, несмотря на то, что хотел лишь поговорить, но он мотнул головой. — Я пришёл не за этим. Сеймей хмыкнул и, оттолкнув себя от кухонного стола, прошёл к дивану, присаживаясь недалеко от Нисея. По его глазам невозможно было понять ничего, он улыбался, но улыбка его была такая же холодная, как у каменных статуй. — Значит, всё же утвердился в своём решении, — произнёс он с сожалением. — Ты нравишься мне, Соби, я не хотел бы тебя отпускать. — С тобой невыносимо. Сеймей понимающе кивнул. — Зачем тогда позволил оставить на тебе метку? Соби заметил, как удивлённо распахнулись глаза Нисея, — тот ничего не знал. Соби не нашёлся с ответом. Он сам не понимал. Ещё тогда он был уверен, что хочет всё остановить и вырваться из этой связи, но паутина держала так крепко, что стоило Сеймею приказать, и он подчинился. В тот момент, пока Соби не знал, какое именно слово вырезал Сеймей на его груди, он малодушно подумал, что если тот оставит на коже своё имя, это лишит Соби свободы навсегда, лишит необходимости делать мучительный выбор. Сеймей был, словно наркотик, с ним было хорошо, с ним Соби забывал себя, через физическую боль и через моральное подавление он выскребал изнутри всё, что делало его тем, кем он был. Он знал, что не сможет ничего изменить и измениться сам, а потому стремился просто уничтожить. Но как и с любым наркотиком: бросать его не хотелось, однако это стало тем, что нужно было сделать. Там, за пеленой этого липкого кокона отсутствия воли, Соби ждало столкновение с недружелюбным миром вновь, но в этом мире отныне будет новое открытие: с Сеймеем он не тот, кто на самом деле, и ему нужно не то, чего он просит. А чтобы уничтожить запертые желания, их необходимо сначала выпустить. Желание остаться с Сеймеем всё ещё сладко и остро окутывало тело, Соби помнил всё то, что тот делал с ним, и хотел этого вновь и вновь. Но он сошёл с той дорожки, стоило лишь раз ощутить, как другой человек отдаёт ему власть. Наверное, будь это не с Рицу, Соби не прошибло бы этим пониманием всерьёз, но теперь ходу назад в безраздельное подчинение не было, даже если без этого он заплутает и сгинет в собственных чувствах. — Почему ты вырезал именно то слово? — спросил Соби, игнорируя присутствие Нисея так же, как его игнорировал Сеймей. — Если ты хотел заявить на меня права, стоило бы писать своё имя. — Стоило бы, — согласился Сеймей. — Я так и поступил бы, буть ты готов принадлежать мне полностью. Но ты никогда не был, ни в тот раз, ни сейчас. — Зачем вообще тогда было делать подобное? — Ты сам это выбрал. Соби изумлённо уставился на него. — Я не хотел этого, — возразил он. — Ты хотел, — настаивал Сеймей. — У тебя была возможность меня остановить, но ты позволил. Не скрою, мне это понравилось, однако всё, что я делаю с тобой, это твой выбор. Всё, что ты чувствуешь, — твой выбор. — Чувства не выбирают. — Это так, что-то тебе выбрать не удастся: любовь, ненависть, страдания. Но иные чувства ты выбираешь, опускаясь передо мной на колени, решая, подчиняться мне или нет. — Ты отправил меня в Академию, чтобы столкнуть с моими чувствами, разве нет? Так где же тут выбор? — Как звучал мой приказ, Соби? — улыбнулся Сеймей. Соби помнил всё, о чём они говорили в тот вечер, достаточно хорошо, ничего двусмысленного в тех словах не прозвучало. — Я просил тебя заботиться о Рицке, — напомнил Сеймей. — Любить его. И всё. Я не просил тебя встречать его у ворот школы каждый день, это был твой выбор. Ты мог поступить с моей просьбой как угодно, но ты поступил так, как поступил. Соби на минуту потерял дар речи. Он смотрел на Сеймея, нутром чувствуя, что где-то в его словах была ошибка, но не находил её, возразить было совершенно нечем. Соби растерянно отвёл взгляд, натыкаясь им на Нисея, сидевшего на полу у ног Сеймея. Тот не смотрел ни на кого из них, слепо уставившись в свою рукопись, и замер, ссутулившись, будто старался стать незаметным. Ему было ужасно неловко присутствовать при этом разговоре, но он не мог уйти, ведь любопытство сжирало. Нисей не понимал и половины в их диалоге, это было видно по его глазам, вероятно, он понятия не имел о том, какое прошлое хранилось у Соби в Академии Семи Голосов, но сам тон разговора, эти откровенные фразы о выборе, об оставленной Сеймеем метке, о том, что происходило между ним и Соби, волновали Нисея, настораживали и дарили надежду на освобождение от своей тягостной ревности. Слишком сильно этот разговор походил на срыв покровов и разрушающуюся стену. Соби видел, как Сеймей скользнул пальцами по волосам Нисея, аккуратно убирая выбившуюся прядь. Словно тоже почувствовал его напряжение и пытался успокоить, дать понять, что Нисей не стал незаметен ни для кого из них, пускай разговор этот его совсем не касался. — Вернёшься к Минами? — поинтересовался Сеймей. — У меня нет решения на этот счёт. — Думаю, ты уже всё решил, но боишься признаться себе в этом. Знаешь, когда он выкинет тебя вновь, просто возвращайся. Я хочу большего, чем та договорённость, что была между нами. Я хочу тебя целиком. Ты мне нужен, Соби. Теперь Сеймей не смотрел на него, его взгляд был обращён к Нисею, которого он гладил по волосам, играясь с чёрными прядями. Сначала Нисей не отвечал ему, сгорая от злости и сжимая в кулаках тонкий подол юкаты, но потому всё же не выдержал и бросил на Сеймея ответный взгляд, полный обиды и гнева. Соби показалось, что Нисей мог бы убить Сеймея сейчас за все те слова, произнесённые, как признание, другому мужчине. Сеймей улыбнулся ласково и примирительно, и Соби вздрогнул от этой улыбки. Пальцы Сеймея мягко скользнули по голове Нисея, а потом он грубо дёрнул, сжав его волосы в кулаке. Нисей вскрикнул от резкой боли и зашипел, инстинктивно отклоняясь за рукой, что безжалостно тянула его назад, почти теряя равновесие. Соби почувствовал, как дрожь пробежала вдоль позвоночника, стоило ему лишь представить, что это его волосы были бы сейчас зажаты в кулаке. — Минами-сенсей хороший учитель, — продолжал Сеймей, всё ещё не отрывая взгляда от Нисея и натягивая его волосы всё сильнее, но обращался он только к Соби. — Он воспитал тебя идеально. Ты не любишь боль, но терпишь её, и тебе это нравится. — Сеймей! — возмущённо прошипел Нисей, не в силах выпутаться из болезненной хватки. — Только не при нём! Его бледное лицо вспыхнуло гневом обиды и унижения. — Тише, — прошептал ему Сеймей, притягивая ближе и укладывая его голову к себе на колени. — А вот Нисею такое, кажется, не очень нравится, — отметил Соби, с трудом возвращая себе пропавший куда-то голос. — У него, как и у тебя, всегда есть выбор, — ответил Сеймей, отпуская растрепавшиеся волосы. Нисей дёрнулся прочь от него и, вскочив на ноги, бросился вон из комнаты, но буквально за секунду до этого Соби заметил, как тот колебался, прижимаясь щекой к коленям Сеймея.