***
Аретуза была в руинах. Потребуется некоторое время для того, чтобы навести порядок и вернуть этому месту былую славу. Проходя по залам и коридорам Йеннифэр оценивала, какие повреждения остались после нападения. Возможно, Тиссая и не строила это место своими руками, но она сделала достаточно для того, чтобы сделать Аретузу своим домом, обнести ее стенами и создать достойное убежище для всех магов. Вид полуразрушенной крепости причинял боль, и она могла только гадать, что чувствовала Тиссая, когда видела обрушения и сама принимала в этом участие. Она, которая так долго была сердцем Аретузы, внесла свой вклад в ее упадок. Какие же потери она претерпела… Йеннифэр содрогнулась только от одной этой мысли. Прошло три дня с тех пор, как она нашла почти безжизненное тело на полу. Три дня с тех пор, как она переступала через всю кровь и падала на колени, стеная и испытывая сильнейшую боль из всех. Добравшись до своей старой комнаты, где она провела бесчисленное множество ночей в ученические годы, Йеннифэр толкнула дверь, услышав знакомый скрип. Она была совершенно пуста, и не было никаких признаков жизни. Казалось, что здесь долгое время никого не было. Она бросила взгляд на зеркало, отказываясь вспоминать что-то конкретное дольше мгновения. Однако прошло достаточно времени, чтобы Йеннифэр вспомнила о письме, которое все еще находилось у нее за поясом. Она решила, что сейчас самое подходящее время для его прочтения, поэтому устроилась на жалком подобии матраса на кровати, прислонившись спиной к стене. Липкими и потными руками она развернула письмо и начала читать.Одна из первых вещей, которую мы узнаем о хаосе, это то, что у него всегда есть последствия. У всей магии есть цена, и в конечном счете мы все должны заплатить. Это не подарок. Это торговля. И часто эта торговля приводит нас в темные места. Но всегда есть светлые моменты. Учить тебя было самым большим светлым моментом в моей жизни, и я хотела бы видеть тебя на следующем этапе твоего путешествия. Я знаю, что ты совершишь великие дела, дочь моя, но, боюсь, я не смогу увидеть этого. Есть цена, которую я должна заплатить. Иногда цветок — это просто цветок, и лучшее, что он может для нас сделать, — это умереть. Тиссая
Йеннифэр втянула в себя воздух и прерывисто выдохнула, когда ее руки вместе с письмом медленно упали на кровать. Затем хлынули слезы, те, которые она сдерживала последние несколько дней, те, которые она упрямо отказывалась проливать. Громкие, душераздирающие рыдания вырвались из глубины ее души, и она ничего не делала для того, чтобы унять их. Только сейчас ее поразило насколько она была близка к тому, чтобы понести самую большую потерю за все время своего существования. Тиссая была готова уйти, оставив их позади на произвол судьбы. Она примирилась со смертью, полностью приняла ее, это было ясно из слов, которые были написаны в письме. То, что Тиссая назвала ее своим самым ярким моментом в жизни… Йеннифэр не ожидала этого. Они много через что прошли вместе, так много раз спорили, никогда не сходились во мнениях и все же каким-то образом всегда находились на одной стороне. Она попыталась сморгнуть слезы, чтобы снова прочитать письмо, и обнаружила, что в некоторых местах оно было мокрым. Взмах руки, и бумага снова сухая. Это письмо следовало хранить в безопасности, как сокровище, с которым Йеннифэр не должна была расставаться. Она перечитывала его снова и снова, пока не смогла зачитать его наизусть, пока слова не отпечатались на обратной стороне ее век, чтобы, когда она закрывала глаза, она видела их. Когда Йеннифэр не могла больше плакать, она встала на нетвердые ноги. Она найдет укромное и безопасное место для письма, а затем вернется к Тиссае.***
— Ты плакала, — заявила Тиссая, как только увидела, что Йеннифэр входит в ее спальню: — Что случилось? Даже сейчас, находясь не в самом лучшем состоянии, ее привязанность и беспокойство к Йеннифэр так и сквозили из нее. Йеннифэр ничего так сильно не хотела, как обнять Тиссаю и никогда не отпускать. Она пожала плечами и вытерла нос рукавом. — Ничего, не беспокойся об этом, — пренебрежительно ответила она. Конечно, это было неправильно говорить подобное Тиссае де Врие. Нахмурившись, старшая женщина подошла ближе и встала перед Йеннифэр, ища своими глазами фиолетовые. От нее нельзя было спрятаться, Йеннифэр знала это, но все равно пыталась. Она почувствовала, как Тиссая ощупывает ее разум, но ректоресса была еще слишком слаба для того, чтобы преодолеть ментальные барьеры Йеннифэр, и та была отчасти благодарна за это. — Прекрати это, — проворчала Йеннифэр, упрекая попытку вторжения. Казалось, что Тиссае потребуется больше времени для того, чтобы восстановить свои силы, но это было тревожно, если брать во внимание ту ситуацию, в которой находился весь континент. Чем скорее Тиссая вернет свое могущество, тем было лучше. Эта мысли вызвала в голове Йеннифэр следующее: — Нам нужно поговорить. Она указала на кровать, чтобы они могли сесть, и Тиссая, на этот раз, подчинилась. Рискуя, зная, что подходящего времени для вопроса все равно не будет, Йеннифэр начала говорить. — Цири еще не найдена. Геральт уже в пути, но нигде нет зацепок. Мне нужна помощь, — закончила она, многозначительно смотря на Тиссаю, чьи глаза были опущены. Прошло несколько секунд, прежде чем Тиссая ответила: — Йеннифэр, у меня совершенно не осталось ни сил, ни желания что-либо делать. Ты знаешь это, — тихо сказала она: — лучше бы ты тратила свои силы на поиски Цири. — Я не могу этого сделать, — немедленно ответила Йеннифэр, и хотя она пыталась скрыть горечь в своем голосе, она была почти осязаема. — Почему нет? — возразила Тиссая. Йеннифэр знала, что ее следующие слова потенциально увеличат пропасть между ними, но если они будут честны друг с другом… — Потому что я не верю, что ты не попробуешь снова, — призналась она, и ее голос прозвучал слишком громко в тишине комнаты. Не было необходимости уточнять, что она имела в виду. Слова повисли в воздухе между ними. Голова Тиссаи склонилась, и Йеннифэр отчаянно хотела дотянуться до нее, но ее сдерживал барьер, созданный из негодования и злости. Они потратили так много времени для того, чтобы наладить свои отношения и доверия между ними, но действия Тиссаи разрушили все это, и они обе знали об этом — Я не могу за это извиняться, — тихо произнесла Тиссая: — Я действовала единственным способом, который, по моему мнению, был разумным. Йеннифэр хотелось закричать и встряхнуть ее. Разумным? Она не могла сдержать насмешку, которая вырвалась из нее. Тиссайя взглянула на нее, приподняв бровь, и Йеннифэр резко встала, не в силах оставаться на месте из-за кипящего гнева, грозящего выплеснуться наружу. — Насколько разумно убивать себя? Позволить Континенту находиться в таком беспорядке? Позволить Эмгыру победить, а Вильгефорцу выйти сухим из воды со всем тем дерьмом, которое он натворил? Объясни мне это, Тиссая, потому что я просто не понимаю! Ты говоришь о хаосе и о цене, которую нужно заплатить, но к черту это! Цена, которую нужно заплатить — это остаться и бороться, чтобы все исправить после того, как ты облажалась! Это цена, которую мы все платим каждый день! Она не собиралась кричать, но ее раздражение достигло небывало высокого уровня, а сдержанное поведение Тиссаи и спокойный тон нервировали ее. Голубые глаза следили за ней, пока она молча расхаживала перед Тиссаей, давая ей время остыть. Йеннифэр не была уверена, что когда-нибудь сможет избавиться от гнева. — Ты прочитала письмо. Это остановило ее на полпути. Медленно, она случайно посмотрела на Тиссаю краем глаза. Тонкие губы были сжаты в тонкую линию, руки сложены на коленях, запястья спрятаны. Йеннифэр оглянулась на дверь в нескольких футах перед ней, кратко задаваясь вопросом, может ли она выбежать из комнаты и вообще избежать разговора. — Мне было интересно, заговоришь ли ты когда-нибудь об этом, — продолжила Тиссая, по-видимому, не подозревая об эмоциональном смятении, растущем в Йеннифэр. Когда ее встретила тишина, Тиссая поднялась на ноги и подошла к младшей чародейке. — Вот почему ты плакала, — задумчиво произнесла она, хотя это прозвучало скорее как утверждение. Тиссая знала ее чертовски хорошо. Слезы застали Йеннифэр врасплох. Она думала, что уже выплакалась, но, услышав Тиссаю прямо сейчас, на поверхность выступили новые. Она сердито вытерла их рукавом. — Ты бы оставила меня с этим, — наконец сумела сказать она. — С какой-то ерундой о последствиях расплаты за то, что мы были самими собой! Хаос — это не просто часть нас, Тиссая, он есть мы. Почему мы должны нести ответственность за то, что мы есть мы! Смерть — это не лучшее, что ты можешь для нас сделать, никому не выгодна твоя смерть, кроме врага! Боги, Тиссая, скажи мне, что ты хотя бы это понимаешь!» Тиссая ответила не словами, а действиями. Она сократила расстояние между ними и обхватила Йеннифэр обеими руками, крепко прижимая ее к себе и уткнувшись головой в подбородок Йеннифэр. Через пару секунд, обдумывая ход, руки Йеннифэр легли на талию Тиссаи, прижимая ее к себе. Йеннифэр не могла сказать, как долго они стояли в объятиях друг друга, но это наконец принесло некоторое облегчение ее измученной душе. Волосы Тиссаи пахли цветами, чего Йеннифэр никогда не замечала. Когда она почувствовала, что женщина слегка отстранилась, Йеннифэр пришлось подавить желание крепче обнять ее. — Ты дала мне пищу для размышлений, — сказала ей Тиссая с легкой улыбкой, на которую Йеннифэр попыталась ответить. — Думаю, мне нужно немного пространства. — прежде чем Йеннифэр смогла возразить, Тиссая подняла руку и изменила свою просьбу. — Ты можешь прислать кого хочешь в роли няни. Мне просто… нужно побыть без тебя. Это не было сказано недоброжелательно, и Йеннифэр это поняла. По правде говоря, немного больше пространства казалось разумным требованием, и она также могла бы извлечь из этого пользу. Она кивнула. — Тогда хорошо. Я вернусь позже сегодня вечером. В последний раз сжав локоть Тиссаи, Йеннифэр отпустила его и обошла ее, чтобы выйти из комнаты. В дверях она взглянула на нее и пожалела об этом. Мягкая, смазанная улыбка на лице Тиссаи слишком напоминала ту, что была у нее до покушения. Желудок Йеннифэр скрутило, и она отвернулась, прежде чем это успело проявиться. Ей нужно было найти кого-то, кто провел бы время с Тиссаей, пока они были порознь.