от: Осаму
«Джон Крамер хороший?» — прочитано, 9:17
от: Вимала «сомнительные мотивы, скрываемые за ненастоящим желанием изменить мир» — прочитано, 9:18 «не, хуйня» — прочитано, 9:18 Дазай улыбается, прикусив губу. Ответ весьма однозначный и даже аргументированный, но это слишком просто. Кто из нормальных людей в открытую признал бы серийного убийцу-психопата хорошим человеком? Нужно давить дальше.от: Осаму
«Мураками хороший?» — прочитано, 9:19
от: Вимала «пишет классно, но его отношение к женщинам, педофилия, постоянная дрочка и инцест в книгах — это не круто» — прочитано, 9:20 «писят на писят» — прочитано, 9:20 А вот и вставка субъективного мнения. Кто угодно сказал бы, что то, что он пишет, совершенно отвратительно, но Вимала прощает ему это просто за то, что ей нравится его стиль письма. И какой в этих оценках тогда смысл? Ну, раз она судит субъективно, возможно, есть смысл спросить...От: Осаму
«а я хороший?» — прочитано, 9:21
От: Вимала «а ты хороший» — прочитано, 9:21 Дазай довольно хмыкает и убирает телефон в карман. Это уж точно полностью субъективное мнение. Если бы он и захотел назвать хоть что-то определенно хорошим или плохим, то сказал бы, что считать его плохим человеком — хорошо. Но сейчас он думает, что это, по крайней мере, просто правильно. — Она здесь, — с предупреждением приподняв бровь, отвечает Чуя. — Вы, чё, общались? — Не-е-ет, — тянет Осаму, откидываясь на спинку стула. — Я это по твоему самому псиному ошейнику понял, — он тыкает ложкой в сторону Чуи, указывая на шею. — Опять обсосала или на этот раз догадалась-таки на цепь посадить? Спустила ради встречи со мной? Какая честь! Чуя фыркает, быстро перебирая в голове гору вариантов того, как может ответить Дазаю на его, в общем-то, справедливое замечание. Осаму в принципе почти всегда говорит только факты — но часто говорит так, что Накахару наизнанку выворачивает от отвращения к собственному лучшему другу. Сегодня часов в семь утра Дазай скинул ему фотографию рекламной вывески: в «Юи-чан» день тридцатипроцентной скидки на крабовый суп со сливками. Чуя, не изменяя своему принципу сразу же читать все внезапные сообщения от Осаму в ожидании того самого «прости за всё», звук на ночь не отключил, поэтому мгновенно получил пинок от спящей рядом Сандры. ... но звук выключать всё же не стал. Давно понял, что этот его страх становится глупым и нелепым, но всё равно не стал. Лишь быстро напечатал своё постоянное: «ты кто не пиши сюда», тут же получил уже привычное: «я твой муж, просыпайся», и отложил телефон обратно на тумбочку у кровати. Названивать Дазай начал через ровно три минуты. Долго рассказывал, как сильно Чуе понравится этот суп и как давно он сам его не ел. Разбавил аргументы тем, на что Чуя всегда ведется: «Чуя, ты ведь мой самый лучший друг! Мне очень одиноко, и в голову лезут странные мысли, но если тебе совсем все равно... Напомни, где был тот канцелярский, где мы покупали дешманские ручки в универ? Там ведь есть лезвия?» И вот они здесь. — Ты её разбудил своими ёбаными звоночками, — Чуя раздраженно сообщает. — Она после сессии и так еле живая приехала. — Да? Жаль, я думал, вы позовете меня в гости, — он наклоняется к Чуе, стараясь держать зрительный контакт, и незаметно двигает свою тарелку к нему. — Я вот подумал, почему бы не познакомить наших девушек? Твоя ёбнутая, моя нестабильная, они подружатся. Чуя удивленно вздыхает. — У тебя есть девушка? Осаму пожимает плечами. — Не уверен, что она об этом знает. Я про Вималу. — Бедняжка ещё не догадывается, что ей придется выйти замуж, чтобы ты отъебался, как Эст... — До-воль-но! — Дазай резко выставляет руку. — Ничего такого не припомню. Так вот... — Чуя улыбается, довольствуясь реакцией. — Во-первых, я почти уверен, что скоро её поцелую. — Вот как... Чуя притворяется, что он удивлен. А потом, осознав то, что только что сказал Дазай, действительно удивляется. — Во-вторых, — Дазай продолжает, — я почти уверен, что она мне правда нравится. — Ахуеть. А ты чё не ешь опять? — И ещё... мы придем к вам сегодня в пять часов вечера. — Поешь, опять похудел, — будто не слушая Дазая, говорит Чуя. Несколько секунд они смотрят друг на друга, но он быстро сдается. Раньше Чуя с незавидной легкостью велся на эти выкрутасы Осаму, и Дазай был очень доволен: Ода всегда замечал, что тот не ест ни черта, а Чую было достаточно просто заговорить. Увы, со временем Чуя понял, что Дазай это... ну, Дазай... — Да ем я, ты послушал бы лучше! Я тут в таких искренних чувствах распыляюсь! ...и начал украдкой следить за каждым его сомнительным действием. И, естественно, Осаму позвал его не для того, чтобы самому свой любимый суп поесть. Аппетита с утра у Дазая вообще никогда не было, а вот Чуя, пока не поест и чего-нибудь сладкого и горячего не выпьет, нормально функционировать не может... Просто совсем уж в открытую говорить о том, что раздраженное фырканье утреннего Чуи очень приятно заглушает голоса в голове, всё же не хотелось. — Мне нравится Вимала, она прикольная, — Чуя пожимает плечами. И с удивительной легкостью подытоживает: — Но ты на голову ёбаный, я бы не рискнул в таком ментал стейте девочек сосать. Вдруг увлечешься и откусишь ей полрожи? Дазай поджимает губы: Чуя шутит, но это нихуя не шутка, в самом-то деле. Осаму всю сознательную жизнь понимал, что никакие отношения, кроме выдуманных им же самим с Хинатой из «Наруто», ему не светят. Ну, по крайней мере такие, исходом которых будет что-то более приемлемое обществом, чем два закрытых гроба. — Думаешь, откушу..? Так ты поэтому всё-таки не решился тогда на взаимный отсос? — Дазай дует губы. — Чуя, я бы никогда, честно..! Тут, кстати, туалет удобный для инвалидов, может всё-таки..? — Лучше заткнись... — Ну хотя бы я тебе? — Какое же ты уёбище, блять, — Чуя фыркает, сжимая в руке салфетку. Скрещивает руки на груди и отворачивается, нервно постукивая пальцами по предплечью. — Можешь прийти с Вималой сегодня. — О, это... — ... это значит, что без Вималы, сука, точно не приходи.***
Рампо не отвечает уже вторую неделю. Не берет трубку, даже не читает сообщения. Поймать его дома тоже так и не удалось, и Вимале со временем становится всё хуже и хуже. Сначала, как только поняла, что терпение Рампо кончилось и теперь она послана далеко и надолго, она подумала, что забьёт на него, как на остальных. Это всегда получается с относительной легкостью, но в случае с Рампо, видимо, не работает. Вимала быстро поняла, что сильно его ценит. Что не хочет терять его, хочет держаться за одну лишь возможность быть друзьями. Потому что Рампо безумно интересный. Интересный не в том блевотно-стереотипном поверхностном смысле, в котором это слово употребляется чаще всего. Он действительно очень интересный. Если с Лениной можно именно обсудить людей, с Сакуноске — именно поговорить про литературу, с Фишер — именно поворчать на усталость и несправедливость жизни, то... с Рампо интересно всё. В самом начале знакомства Вимала глупо решила, что он неинтересный и у них нет общих тем для разговора, потому что было не за что зацепиться. Оказалось, цепляться за что-либо с ним просто не нужно. Любой разговор с Рампо не требует абсолютно никакого внимания к тому, что он может зайти в тупик. Достаточно начать, и остановиться получится только намеренно. — Я открою, — шустро поднявшись с дивана, говорит Дазай. Он подходит ко входной двери, в которую только что постучали, и открывает её. На пороге, к огромному сожалению Вималы, появляется не Рампо, а мгновенно проскальзывающая в туалет Ленина. Осаму удивленно хмыкает и поворачивается к Вимале с немым вопросом. — Если она прибежала ко мне в туалет, значит, у неё в гостях Сакуноске, — объясняет Вимала. Она утыкается лицом в свои поджатые к груди колени и вздыхает: — Иди сюда. Вимала протягивает руки, и Дазай охотно падает в объятия. Утыкается в волосы, кладет руку на её плечо, успокаивающе поглаживает. Осаму очень-очень не хочет признавать это, но прекрасно понимает, что его радует исчезновение Рампо из жизни Вималы. В ревности ли дело, или в том, что Рампо был настроен явно негативно по отношению к самому Дазаю и вечно пытался доказать Деви, что с ним что-то не так... он не задумывается и задумываться не собирается. Наверное, ему должно быть жаль её. Насколько он знает, людям больно смотреть на то, как их любимые страдают. Дазаю не больно. Он примерно представляет себе, что чувствует Вимала, и в его представлениях приятного очень мало. Но... это же пройдет. Она забудет его, и забудет очень быстро, как это всегда бывает. А Осаму пока воспользуется возможностью побыть рядом с кажущейся сейчас действительно ранимой и какой-то хрупкой девушкой. Действительно, в таком состоянии Вимала и выглядит, и ощущается по-другому: обычно она очень резкая и даже до неприятного грубая, а сейчас кажется ну очень беззащитной, какой-то бледной и слабой. И Дазаю не хочется давить на эту слабость. Почему-то хочется ценить это. Отчасти он считает глупым и наивным то, как она плачет в его плечо, доверяя все свои эмоции, но... это ценно. Осаму не знает почему. Просто не находит этому объяснения. Ощущается так, будто его сознание просто впечатало ему прямо в лоб: «цени, не проеби», как факт, и всё. Никаких споров и обсуждений, никакого торга, хотя обычно переступить через себя было проще, чем выпить чашку кофе с лимоном и не сморщиться. — У меня за всю жизнь в Индии столько изменений во взаимоотношениях с людьми не было, сколько здесь за это время... — она мямлит куда-то в плечо Дазая и поднимает на него уставший взгляд. — И почему тогда всё так уныло теперь? — Уныло? — Осаму приподнимает бровь и едва сдерживает улыбку от карикатурно-печального вида Вималы. — Отвратительно, — она шепчет и утыкается носом в его шею. Вдыхает уже полюбившийся свежий гранатовый запах и прикрывает глаза. Хочется поцеловать. Осаму сейчас тёплый и какой-то особенно живой на фоне её самой. Она буквально слышит, как крутятся шестеренки в его голове, пока он обдумывает сразу кучищу различных вещей, и от этого ему становится легче дышать. И ей нравится, когда ему становится легче дышать. Это приятно. Как бы странно это ни звучало, Вимала ясно понимает, что её проблемы в каком-то смысле облегчают ему существование. Пока есть проблемы — ему есть о чем думать. Пока есть о чем думать — проще не думать о том, о чем думать заставляют не внешние обстоятельства, а что-то мерзкое и ненужное внутри. Ей не обидно. Она не чувствует чего-то особенного и хрупкого, нет. Она хочет подкинуть ему ещё парочку проблем в виде нескольких поцелуев в шею и губы. Хочет потрогать, сказать что-нибудь, что заставит его задуматься ещё больше. Хочет проверить его реакцию, посмотреть, что именно он готов ей позволить. — Пройдет, — тихо говорит Дазай, вздрагивая от чужого дыхания на своей шее. — Если не пройдет, то рано или поздно станет хуже, и то, что сейчас, покажется чем-то хорошим. — Неутешительно, — выходя из ванной, говорит Ленина. Она вытирает вымытые руки о штаны и с презрением косится в сторону обнимающихся Дазая и Вималы. — Подруга, моргни три раза, если это насильно. Вимала не отвечает, слабо улыбается и сильнее вжимается в Дазая. Он сам удивляется тому, что она так открыто, даже показательно обнимается с ним при Лениной. Ещё больше удивляется тому, как охотно обнимает покрепче сам. — Насильно здесь только твоё вторжение в туалет Вималы, — Дазай отвечает за неё. — А вот и нет, — говорит Ленина, бодро проскакивая мимо парочки и присаживаясь на диван около Вималы. — Она мне разрешила приходить сюда. — А ты думаешь, что Одасаку всё ещё уверен, что девочки не какают? — едко спрашивает Осаму. — И вообще, а как же моё присутствие? Я тоже парень, может, я упал бы в обморок, узнав, что ты тоже пользуешься туалетом? Ленина в ответ только фыркает и отмахивается, быстро набирая что-то в своём телефоне. Дазай заинтересованно заглядывается, и даже Вимала отрывается от его шеи, чтобы посмотреть на подругу. — Я позвонила в агентство, где работает Рампо, — сообщает Ленина, поворачивая экран телефона к Вимале. — Вот адрес, — заметив удивление подруги, Арина продолжает: — Я позвонила в несколько агентств, пришлось представиться доставщиком молочных коктейлей в пятилитровых канистрах... Но, как видишь, это того стоило. Осаму закатывает глаза, когда Вимала отсаживается от него, забирает телефон из рук Лениной и улыбается дрожащими губами. В офисе агентства она точно до него доберётся... Ленина очень довольна собой. Вимала очень рада. Но Дазай их эмоций не разделяет и считает, что лучше бы эту проклятую дверь Лениной не открывал.***
— А вот и мы! Дазай вламывается в квартиру Чуи, кажется, даже не заметив, как оттолкнул с прохода хозяина. Сразу исчезает за первым же поворотом, оставляя Вималу стоять перед открытой дверью и неловко пялиться в проход в ожидании приглашения. — Сестренка, сколько лет..! Только завидев помешивающую что-то в садже Сандру, Дазай радостно вскрикивает и раскрывает руки для объятий, но девушка почему-то к нему навстречу не бежит. Эмоции на её лице при виде Осаму сменяются по кругу: непонимание, возмущение, отвращение, уныние, и снова — непонимание, возмущение... Дазай так и стоит, нелепо хлопая ресницами, с широкой улыбкой на лице. Чуя, проведя Вималу в квартиру, встает в дверном проёме, кивая ей в сторону увлекательной картины, мол, смотри, циркачи хуярятся. — Жгутики свои помой, бацилла ебучая, — Сандра фыркает, отворачиваясь к плите. Ошарашенная Вимала переводит взгляд на Чую, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему. Накахара с какой-то утешительной улыбкой пожимает плечами и наклоняется к Деви: — Главное не мешай им, — он шепчет. — Это опасно, так что лучше я попробую. — Ведешь себя так, будто совсем не скучала, — Дазай обиженно дует губы и подходит к кухонной раковине. — В автоматическом дозаторе антибактериальное мыло, осторожно! — предупреждает она, не отвлекаясь от готовки. — Вдруг тебе повезет попасть в те самые девяносто девять и девять процентов микробов, которых это мыло уничтожает? — Это Вимала, — шагнув вперед, Чуя представляет Деви своей девушке. — Отвлекись немного от метания хуев в Дазая, милая, познакомься. Теперь Сандра резко поворачивается к Вимале, без тени сомнения бросая на кухонный гарнитур деревянную лопатку. Так, будто Деви интересовала её гораздо сильнее, чем Дазай. Сам Осаму, увидев это, даже надулся слегка. Даже не притворно. Девушка Чуи внимательно осматривает Вималу с ног до головы. При этом такой ужасающей и противной, какой её описывал Дазай, вовсе не кажется. В какой-то момент даже мило, хоть и растерянно, улыбается. Она поворачивается от Вималы к Осаму и обратно, рассматривая обоих и пытаясь сопоставить несопоставимое. — Это точно не пранк? — Сандра хмурится и смотрит на Вималу, приветственно касаясь её ладони. — Моя хорошая, это ты с ним... — С ним? — Вимала приподнимает бровь, смущаясь, но Сандра не продолжает. — Да-да! — Осаму встревает в разговор, прежде чем девушка Чуи успевает ответить. — Она моя клиентка. Мне так повезло, правда, сестренка? О святейший Шива, я просто обожаю свою работу! Сандра в ответ только кривится, давая понять, что выбор Вималы её сильно смущает, и возвращается к готовке. Вимала, вымыв руки, прежде чем здешняя хозяйка напомнит ей об этом, пересиливает свое смущение и всё же подходит ближе к Сандре, пока парни уходят на балкон, покурить. — Помочь чем-нибудь? — Деви вытирает руки о штанины. — Пахнет вкусно. — Пахнет заебись! — Сандра поправляет её. — Не, уже готово почти. Достань тарелки, если не сложно, — она указывает ладонью на закрытый ящик. Вимала кивает и открывает ящик: посуды внутри много, хоть Чуя и живет один, а выглядит она очень красиво и дорого. В ящике она видит отдельный отсек для хрустальной посуды и ненароком задумывается о том, что Чуя, должно быть, выше Осаму по должности. Квартира у него намного больше и красивее, ремонт выглядит гораздо дороже и продуманнее, видна дизайнерская рука... — Красивые, да? — спрашивает Сандра, заметив интерес Вималы к фужерам. — Это твоё немытое нечто Чуе подарило, кстати. ...хотя, если подумать, это немного странно: разве Чуя не должен жить в том же комплексе, где живет Осаму, если их агентство сняло там квартиры для всех своих агентов? — Красивые, — Деви кивает. — Моё немытое нечто? Отставив садж с горячей плиты на холодную, Сандра осторожно отталкивает Вималу плечом и сама достает нужные тарелки. Шустро расставляет их на круглом столе неподалеку. — Ты не обижайся только, — сдув с лица прядь волос, говорит она. — У нас с Дазаем отношения такие, я его не обижаю. Ну, по крайней мере слишком сильно... точно не обижаю. — Я всё понимаю, — Вимала пожимает плечами и поправляет скатерть, пытаясь хоть как-то помочь Сандре. Хозяйка, расставив тарелки, приступает к выбору фужеров. Встает на цыпочки, заглядывая в ящик, и оборачивается к Вимале: — Ты что пить будешь? Я с собой из Румынии винище привезла, но оно дешевое, если что, и спиртягой отдает, — она с улыбкой предупреждает, кивая в сторону темно-синей бутылки вина. — Если хочешь, можем попытаться у ненаглядного моего что-нибудь выпросить, у него мажорская коллекция. Но я, если честно, вообще не понимаю, почему оно такое дорогущее. Ничего вкусного, сколько бы мы ни пробовали. Вимала оглядывается, когда Сандра взмахивает рукой, указывая на большой стеклянный шкаф с красивыми бутылками алкоголя. Коллекция небольшая, но, кажется, вино там действительно дорогое: Вимала хоть и ни черта в вине не смыслит, заинтересованно разглядывает каждую бутылку. — Мы с собой притащили, — отвечает она. — Осаму сказал, что у вас одна мутотень слабоалкогольная будет, поэтому мы забежали, три бутылочки соджу купили. Пробовала такое? — Это та жутчайшая спиртяга корейская? Деви кивает, усмехаясь. — Я тоже не очень люблю, но в Японии ничего привычнее нету. Всякие суперсладкие газировочки вообще не по мне, на родине такое даже детям не наливают. Сандра достает из ящика бокалы и, наспех ополоснув их холодной водой, расставляет напротив тарелок. Вимала, глядя на это, умиляется: она так быстро управляется со всем в квартире Чуи. Должно быть, они уже довольно-таки давно вместе: она ориентируется здесь так естественно, будто находится в собственном доме, даже несмотря на то, что большую часть времени живет в другой стране. Вимале действительно интересно, как долго они вместе, но Сандра совершенно не кажется той, кто будет рада обсудить свои отношения с малознакомым человеком. На самом деле, первое впечатление от общения с ней довольно-таки приятное, и Вимала даже думает, что Дазай зря пытался подготовить её к худшему, когда уговаривал пойти сюда с ним. — А ты из Индии, Чуя мне говорил. Впервые общаюсь с человеком оттуда, — замечает Сандра. — Меня туда мать обещала сплавить после того, как я нос проколола. Говорила, что только там таких дырявых замуж берут, а тут меня с этой хуйней только на склад «Алиэкспресса» вместе с похищенными детьми шмотки латать возьмут. Вздрогнув от неприязни, Вимала одергивает скатерть и выпрямляется. Пытается открыть рот, чтобы высказать свое недовольство, но затыкается, чувствуя чужую руку на своей талии. Замирает, вцепившись в скатерть, и никак не решается обернуться, чувствуя едва ощутимое прикосновение чужих теплых губ к её виску. Сандра, глядя за плечо Вималы на Осаму, сдерживает умиленную улыбку, вздернув подбородок. Отворачивается, чтобы взять в руки садж, и то ли радостно, то ли насмешливо хмыкает. Так близко к человеку противоположного пола Дазая видеть ещё не приходилось даже Чуе. — Пришла в гости, а попала в рабство? — шепчет Дазай, плотнее сжимая талию Вималы. — С Сандрой всегда так. Через минут сорок после того, как мы впервые увиделись, я уже писал за неё реферат по химии. — Я сама предложила, — Вимала хмурится и осторожно убирает с себя руку Дазая, присаживаясь за стол. Отдаляться от него не хочется совсем, особенно когда он проявляет инициативу сам, но выставлять такое напоказ малознакомым людям Вимала не привыкла. Дазай присаживается рядом, наигранно тяжело вздыхает, и подносит свою тарелку чуть ли не под нос раскладывающей удон Сандре, ну очень мило улыбаясь. Она его намеки стойко игнорирует, выкладывает горячий удон на тарелку Чуи, затем Вималы, в конце кладет себе и ставит садж в центр стола, на заранее подготовленную подставку. В ответ на выжидающий взгляд Дазая Сандра пожимает плечами, накручивая удон на вилку. — Для нежеланных гостей у нас самообслуживание. — О, так ты наконец-то поняла, что дома у Чуи тебе не рады... — наигранно-раздосадованно говорит Дазай. — Ну ничего, я тебя поддержу и тоже займусь самообслуживанием! Чуя раздраженно закатывает глаза и чуть крепче сжимает палочки в руках. Оранжевое бисерное колечко на указательном пальце задирается чуть выше, и Вимале не удается сдержать умиленную улыбку, когда она замечает, как Чуя поправляет его большим пальцем. Отведя-таки взгляд от Чуи, пока он ещё не заметил, как на него пялятся, Вимала утыкается в тарелку. Удон выглядит очень аппетитно, а пахнет и того лучше, и по тому, как Осаму, схапав побольше себе в тарелку, принялся охотно есть, стало ясно, что готовит Сандра ну очень вкусно: ест Дазай редко, а с таким аппетитом — очень редко. Попробовав, Вимала полностью удостоверилась в этом. — Так что вы там притащили с собой? — Чуя кивает под стол, в сторону бумажного пакета из известного ему магазина прямо под домом. — В чате дома собирают подписи, чтобы закрыть эту хуятину, там одна палёнка. — Да? — зачавкав, Дазай едва успевает проглотить удон, поднимая взгляд на Чую. — Люди уже отравлялись? Чуя кивает, закатывает глаза, с какой-то жалостью и отвращением взглянув на Дазая. Тяжело вздыхает и утыкается в собственную тарелку. Разговор за него продолжает Сандра: — Даже случаи смерти были! Я уговариваю Чую разрешить мне попробовать, — так же быстро зажевав, она смотрит в сторону Дазая. — Может ты попробуешь? — Я? Попробую! Сандра возбужденно постукивает пальцами по столу, выпрямив спину, а её парень, возмущенно отодвинувшись от стола, бросает палочки на тарелку. Дазай быстро ныряет под стол и достает из пакета две бутылки соджу. Он протягивает одну бутылку Сандре, а вторую оставляет себе. Но испытать удачу им не удается: Чуя подрывается со стула и выхватывает обе бутылки. Громко хмыкнув, он открывает их и выливает содержимое в раковину, показательно повернувшись в сторону неудавшихся подопытных. — Два долбаеба, — он хмурится и выкидывает бутылки в мусорное ведро под раковиной, пинком закрыв дверцу. — Раковину вылизывать не додумаетесь, или мне её лучше сразу с хлоркой вымыть? Дазай, с обидой надув губы, пожимает плечами: — Я не против и хлорку полизать. Ой, Вимала, а твои родители случайно не гипохлорит кальция и... — О! Подожди, у меня с собой вакуумные пробирки есть. Посмотрим, какое содержание хлора в крови нужно для наступления асфиксии, — на мгновение погрустневшая Сандра теперь снова приободрилась. — Только сначала запишем твой вес и рост... Вимала растерянно следит взглядом за всеми участниками происходящего, пытаясь понять, нормально ли это для их компании. Очевидно, что Сандра и Дазай шутят... Но вот по реакции Чуи так и не скажешь. Дазай в ответ на предложение Сандры участливо кивает, быстро закидывает в рот ещё порцию удона и отодвигается от стола, с готовностью подворачивая рукав рубашки: тянет вниз бинт, обнажая сгиб руки достаточно, чтобы взять кровь из вены. Сандра отодвигает тарелку подальше от себя и собирается встать со стула, но Чуя вовремя останавливает ее, осторожно, но настойчиво положив руку на ее плечо. Он смотрит на нее снизу вверх своим убийственным взглядом, которому она пытается противостоять около пяти секунд, но в итоге неизбежно возвращается к тарелке и послушно пихает в рот удон. — Ну Чу-у-уя! — Дазай капризно дуется, расставляя ноги и упираясь руками в стул между ними. — Ты совсем не даешь ей свободы, мини-абьюзер. Вимала, отдуплившись, кладет руку на бедро Дазая, призывая к рациональности. Осаму, почувствовав её прикосновение, даже дыхание задерживает. Несколько секунд напугано смотрит на Чую, будто ожидая от него какого-то совета в подобной ситуации, но Накахара лишь самодовольно улыбается. Дазаю в конце концов всё же приходится сначала опустить взгляд на собственные ноги, а потом удивленно оглянуться в сторону Вималы. Легонько погладив его, Вимала пытается успокаивающе улыбнуться. — Прекрати.***
— Блять, — Сандра хмурится, переступая через высокий порог. — Заебал этот дизайнерский ремонт. Вот у меня в Румынии батя всё сам сделал, и удобно. Она поджимает губы, поднимает крышку унитаза и достает из пачки две сигареты. Одну протягивает Осаму, а вторую, сжав меж губ, поджигает. — Не знал, что у тебя был отец, — заперев дверь, Дазай облокачивается на неё и тоже закуривает. — Сделал и съебался? — Какой же ты токсик, — Сандра цокает языком. — Он человек в возрасте, бегать уже не может. Вот и возвращается домой с хлебной пекарни уже два десятка лет. Зато толчок крутой сделал. Дазай, затянувшись, оглядывает небольшую комнату и пожимает плечами. Уединиться для церемонии совместного воскурения любимейших «Кемэл» пришлось здесь, потому что в комнате, ведущей на балкон, развалился уставший с рабочей недели Чуя. Вимала на то, что Дазай и Сандра собираются запереться в туалете, отреагировала с выраженным сомнением, но, прокрутив в голове весь сегодняшний вечер, осознала, что если в туалете Чуя не хранит бытовую химию, то бояться ей нечего. — А мне нравится туалет Чуи. Все лучшие диареи моей жизни мы прошли вме... — Так, заткнись, — Сандра выставляет руку. — Поговорим о наполнении твоей черепной. ... и тут Осаму меняется на глазах. Привычная безобидная улыбка спадает, а взгляд становится не сосредоточено-добрым и веселым, а расслабленным. Хотя бы здесь, в тесном прокуренном туалете, за который Чуя определенно даст пизды, можно перестать контролировать каждую свою эмоцию и упорно тянуть мышцы лица в (едва ли) одобряемой обществом улыбке. Сандре можно доверить это. Ей можно, в общем-то, и не такое доверить: Дазай вот совсем не хотел бы этого признавать, но отчасти из-за этого он здесь. Отчасти из-за этого он здесь с Вималой. Он прекрасно знал, что Сандра поглядит на неё, оценит с ног до головы, ковырнет совсем неглубоко, немного, очень осторожно, и потащит Дазая обсуждать, что с ней делать. Он знал всё: и то, что разговор этот произойдет не раньше, чем кончится уже вторая бутылка коньяка, и то, что ему обязательно будет задан самый ебливый вопрос из возможных: — Любишь её? Любит её? Нет: он думает, что любовь — это, в первую очередь, ощущение беспомощности и отсутствия выбора. Когда Осаму испытывает к кому-то тёплые чувства, ему хочется оградить этого человека от себя. Раньше он часто думал о том, что Чуя заслуживает не быть причастным ко всей хуйне, в которой варится сам Дазай. Он должен жить спокойную жизнь, стать знаменитым врачом, хозяином приюта... Или кем он вообще хотел бы стать. Когда Осаму испытывает к кому-то тёплые чувства, ему хочется переместить этого человека в отдельную от него реальность. Хочется, чтобы этот человек никогда не узнавал Дазая. Просто потому, что если кто-то стал для него ценным, он уже вмешан в этот отвратительный, полный вязкой хуйни и бесполезного мусора мир. К Вимале он хочет быть ближе. Да, он не хотел бы, чтобы под понятием «жизнь» Вимала подразумевала тот же самый бессмысленный мусор, что и он сам. Но и огораживать от себя её совсем не хочется, а в какие-то моменты даже кажется, что не можется. Он пожимает плечами. — Меня к ней тянет. Сандра, стряхнув пепел в унитаз, хмурится и поднимает на Осаму уже более строгий, вынуждающий взгляд. Подпирает локоть рукой и отворачивается, уставившись в панельную стену. — Нет, — она качает головой. — Любишь или нет? Осаму поджимает губы, напрягаясь. Пепел стряхивает себе же в ладонь, едва успевая уговорить самого себя не затушить сигарету о собственное запястье. Говорить о своих чувствах, когда человек буквально выпытывает эту информацию — сложно. Гораздо сложнее, чем легкомысленно лепетать об этом, сидя напротив едва живого, полуспящего Чуи. Но Дазай понимает, что сейчас ему нужно это. Нужно, чтобы Сандра взяла свой скальпель, который зачем-то таскает при себе, разрезала его напополам и вывернула наизнанку, выкинув и рассмотрев детально каждый орган, вдруг у влюбленных там что-то меняется? Если бы в Йокогаме оказывали услугу эмоционального МРТ, Дазай не стал бы напрягать девушку своего лучшего друга. — Я не знаю, — он говорит тихо и опускает взгляд. — Это не как с Чуей. Совсем на него не похоже, но Сандра не пугается, а едко так улыбается. — Ну, я рада, что на моего мужика ты не надрачиваешь, — она щурится, глядя на него сквозь дым. — Последний год я в этом сильно сомневалась. Дазай тоже улыбается. Не так довольно, как она, но себя приходится хоть как-то подбадривать, а шутки про Чую он ну очень уж любит. — Кто сказал? Может это на Вималу у меня под гимн не встал бы, а вот Чу... — Заткнись, — она закатывает глаза и бросает сигарету в унитаз. Закрывает крышку и присаживается. — То, что ты чувствуешь к ней что-то, что ты мог бы счесть любовью, уже интересно, — Сандра задумывается, опуская взгляд. Она прекрасно понимает, что на Осаму важно не надавить слишком сильно, но так же важно надавить достаточно сильно. — Что она знает о тебе? Пытаться помочь ему — странно. Пытаться помочь ему в этом — ещё более странно, но почему-то очень хочется не лажануть. Зная его, можно запросто понять, что сейчас он прикладывает большие усилия к тому, чтобы уговорить себя дать самому себе шанс. Зная его, можно запросто понять, что шанс этот — первый и последний, если он вообще будет. Он очень давно поставил на себе крест. Не в каком-то трагичном смысле, ему даже страданий особых это никогда не приносило: это перманентная пустота, которую сначала пытаешься заполнить, а потом просто смиряешься с тем, что это не для тебя. Сначала это «не для тебя», например, про любовь. Потом — про любые другие социальные отношения, а после... ну, здоровье, долгая жизнь, комфортные условия для неё, интерес к чему-то — тоже, в общем-то, не для тебя. После десятка лет константных подтверждений того, что это всё не для тебя, даже попытаться дать себе шанс, хотя бы подумать о надежде на что-то подобное — очень страшно. Страшно, потому что если для многих полюбить кого-то — возможность пустить в свою жизнь что-то новое, какие-то приятные, светлые чувства, то для Дазая полюбить — это полностью вывернуть свою жизнь наизнанку, засунуть себе в задницу устоявшееся осознание того, что такой возможности в его жизни не будет, и принять новую реальность, в которой он может быть... счастливым? А что, если она уйдет? Ему нужно будет перестраиваться еще раз? «никакой» — «любимый», и по итогу — «оставленный»? А что, если он уйдет? «никакой» — «любимый» — «оставивший»? — Многое, — он вздыхает, понимая, что даже о работе в мафии ей не рассказал. — Я сказал ей то, что Эстер сказала мне. Сандра неосознанно сжимает кулаки. Она ненавидит слышать об Эстер. Она ненавидит восприятие Дазая и ненавидит то, насколько ей самой на это не всё равно. Это совершенно несправедливо. — Какая разница, что сказало это старое уёбище? — она сжимает губы. — Она отвратительна, и ни одно её слово не стоит того, чтобы быть озвученным. — Сандра, — Дазай хмурится. Это — одна из немногих тем, которые трогают его. — Не надо. — Надо, — она фыркает, — тебе станет легче, если ты просто поймешь, что не был виноват в том, что взрослая тетка какого-то хуя ждала осознанных взаимоотношений на уровне «дочки-сыночки» от подростка, который что значит «мама» знает только из словаря, зато добрую часть жизни провел в непосредственной близости ко всеразличным борделям. Сандра лезет в карман, нервно шарится в поисках пачки сигарет и достает, но Дазай осторожно забирает пачку из её рук, покачав головой. — Успокойся. — Я успокоюсь, когда самолично зарою могилу последнего из подобных ей уёбищ, — Сандра протяжно выдыхает в попытке расслабиться. — Это было блядское поиграться с чувствами подростка и бросить, Осаму. — Она не знала, как я её восприму. — Шестнадцать было тебе, а не ей, Осаму, — Сандра качает головой. — Но сейчас и тебе уже не шестнадцать. Дай себе шанс, — она прерывается, обдумывая свои слова. — Если ты влюбился, у тебя в любом случае нет выбора.***
— Тебе понравилась Сандра? Проскользнув в квартиру, Осаму придерживает дверь для чуть пошатывающейся Вималы. Деви устало кивает, присаживается на обувную тумбочку и снимает кроссовки, бросив взгляд на настенные часы. Время близится к утру и понять, пьяная она или же просто очень уставшая, становится всё сложнее. — Она классная, — вздохнув, отвечает она. — На тебя и похожа, и не похожа одновременно. И красивая. И умная. И... — Понял-понял, — Дазай снисходительно улыбается и берет Вималу за обе руки. Легонько сжимает, обращая на себя внимание. — Пойдем-ка приляжем. — Мы будем спать вместе? — уточняет Деви, приподняв бровь. — Не думаю, что я сейчас в состоянии... — Так главное, что я в состоянии, — Осаму скидывает с дивана плед, снимает ветровку, не глядя откидывает в сторону кресла, и заваливается на диван. — Или ты из этих... как их там... доминантки-страпонессы? Вимала застывает на месте и морщится, обрабатывая информацию. В голове сразу появляется куча вопросов, но один из них всё же выделяется: — Ты откуда такими терминами обзавелся? — Ну, — он пожимает плечами, — существует в моем телефоне одна совершенно случайно открытая вкладка... — он запинается и поднимает взгляд на Деви. — Так что, уже хочешь надо мной подоминировать? Я не очень люблю боль, но во время секса... даже не знаю... — Блять? Нет, спасибо, — Вимала вздыхает и прикладывает прохладные с улицы пальцы к вискам. Осаму подпирает подбородок ладонью, развернувшись на живот, и уже привычно вглядывается в лицо Деви. Она вздыхает, но уже даже почти не смущается. — Дай угадаю, твоя любимая случайно открытая вкладка — «со зрительным контактом»? Осаму усмехается и отводит взгляд, засмущавшись. — Нет, это даже для меня слишком больно. — Больно? — В этой вкладке друг друга любят, — Дазай трагично вздыхает. — Меня это обижает. Поджав губы от смущения, девушка всё же присаживается на диван рядом с Дазаем. В его квартире диван гораздо меньше, чем у Вималы, и места для двоих тут точно не хватит, поэтому ноги Осаму снова оказываются на коленях Вималы. — В остальных вкладках тоже любят, разве нет? — с невинной усмешкой спрашивает Вимала. — Я думала в этом весь смысл. Её руки сами по себе вновь опускаются на щиколотки Осаму, но теперь она лениво гладит одними кончиками пальцем от лодыжки вверх до середины бедра. Слегка прикусывает губу, заинтересованно разглаживая складки на его джинсах. — В остальных только на полшишечки, — Дазай забавно хмыкает и поднимается, убирая ноги с её колен и присаживаясь рядом. — У тебя любимая вкладка — «футфетиш»? Он шутит, но Вимала сильно смущается: он нарочно делает акцент на том, что она уже второй раз принимается наглаживать его ноги. — Ничего подобного, это ты вечно свои копыта на меня закидываешь, — она фыркает, но тут же затыкается, когда Осаму оказывается слишком уж близко. — Меня впервые радует то, что кто-то подружился с моими друзьями, — он кладет голову на её плечо. Потирается щекой ласково, как кот, и пробегается кончиками пальцев по лежащей на бедре ладони Вималы. — Хотя, когда мы с тобой официально станем парой, твоя дружба с Сандрой может всё испортить. Она меня недолюбливает. Деви зачарованно смотрит вниз, пока Дазай нежно гладит ее запястье. Обводит расслабленными пальцами вены, слегка надавливает на косточку и, наконец, сплетает их пальцы. Да, это совсем не похоже на то, что у него с Чуей. С ним Осаму мог делать что угодно: драться, целоваться, ощущения были примерно одинаковыми. С ним комфортно и не скучно, его весело бесить, наблюдать за огромным калейдоскопом эмоций, которые кипят внутри Накахары. Но с Вималой все иначе. Он не хочет наблюдать все возможные эмоции, Дазай хочет добиться определенной реакции. И, боже, как же ему страшно признаться самому себе в том, что больше всего он хочет увидеть взаимность. Дазай мало чего боится. Многие подумали бы, что ему вообще ничего не страшно: что может пугать человека, который не боится даже самой смерти? Для него все предельно просто. Пока все боятся потерять смысл жизни, он боится его обрести. Потому что это перевернет его мир с ног на голову. Заставит хотеть жить, чем-то заниматься, чему-то радоваться, о чем-то волноваться и заботиться, а не безразлично плыть по течению. Он определенно хочет чувствовать всё то, что чувствуют нормальные люди, но разве можно поверить в то, что тебе доступно что-то такое, после двух десятков лет убеждения в обратном? Дазай готов смириться с тем фактом, что хочет её. Хочет во всех, кажется (блять!), смыслах: хочет дружить, хочет быть вместе, хочет радовать, хочет даже бесить друг друга, злиться и ссориться, потому что ссоры будут олицетворять взаимное небезразличие. Но это так пугает, что даже слушать ебучие голоса в голове кажется более привлекательной возможностью, чем думать о собственных чувствах и чужой прерогативы на них повлиять. — Я бы не сказала, что она тебя недолюбливает, — Вимала пожимает плечами. — Особенно если вспомнить, как вы заперлись в туалете. Приподняв голову с её плеча, он усаживается удобнее и упирается в Вималу неловким взглядом. Дразнящее «ревнуешь?» так и чувствуется на языке, но озвучивать он не решается: ему не хочется портить момент. Ему впервые не хочется портить момент. — Мы оценивали рациональность и гармоничность дизайнерских решений в планировке квартиры Чуи, — он слабо улыбается, рассматривая лицо Вималы. С плохо скрываемым волнением проводит пальцами по запястью и выше, до плеча. Она вздрагивает, неловко морщит нос. — Тебе никто не запрещал пойти с нами. Деви замирает на месте. Ей кажется, что её тело становится тяжелее вровень с дыханием Осаму, и возможность пошевелиться становится все более призрачной. До неё быстро доходит, что её наглым образом соблазняют — отдаёт ли себе в этом отчет сам Дазай или нет, но Вимала чувствует это. — Я не привыкла влезать между мужчиной и женщиной, которые пытаются уединиться, — язвит она. — Она девушка моего лучшего друга, Вимала... как тебе не стыдно? Осаму неловко хихикает. В голову лезут очень глупые мысли и неловкие шутки, кажущиеся совершенно неуместными. Он прекрасно понимает, что ему нужно смириться с тем, что должно произойти сейчас, когда они так близко друг к другу. На самом деле, Дазай давно готовил себя к этому... и пришел к тому, что подготовиться к такому невозможно. Вимала слишком близко, и она совершенно не такая наивная, чтобы не понимать, к чему всё ведет. От этого ещё хуже: Осаму чувствует, как она смотрит на него с четким осознанием того, что они вот-вот поцелуются. У него внутри совсем пусто. Но пусто не так, как обычно: эта пустота не глухая и беспомощная в своей беспросветности. Эта пустота звонкая, яркая, и, ощущая её, Осаму до трясучки не терпится почувствовать, как она заполняется. Как Вимала заполняет эту пустоту новыми чувствами. — Если ты уведешь её у Чуи, у меня будет шанс с ним, — Вимала отвечает, облизывает губы и наклоняется немного ближе. У Осаму спирает дыхание. По рукам проходится уже знакомое ощущение резкой слабости, а в груди становится панически тесно и жарко. Он рефлекторно сжимает её руку, но тут же отпускает в попытке успокоиться. — Если бы я хотел разрушить их пару, то увел бы Чую, — он снова неловко шутит и двигается ещё ближе. Выставляет руку, упираясь в диван, чтобы случайно не свалиться на Вималу. Взгляд спускается к её губам, что не остается незамеченным. — Слушай, когда я поцеловал Чую, он... — Я не Чуя, — Вимала перебивает взволнованного Дазая. В её взгляде откуда-то появляется неоспоримая уверенность и настойчивость. Она кладет руку на плечо Дазая и сжимает в знак того, что отступать уже поздно. Осаму совершенно теряется, его взгляд начинает бегать по лицу и волосам Вималы, задевает длинные сережки с синими камнями, но всякий раз возвращается к губам. — Но он сказал, что... «... я ужасно целуюсь...» — Я тоже могу много чего сказать. Вимала хмурится и прежде, чем Осаму успевает ляпнуть что-нибудь ещё, что может заставить бедного Чую проснуться от внезапного приступа икоты, наклоняется ещё ближе. И Дазай, к собственному удивлению, рефлекторно подается вперед, неосознанно укладывая ладонь на талию Вималы. Вздыхает, прикрывает глаза и, почувствовав её губы совсем близко к своим, игриво уклоняется. Губы девушки проходятся по месту прямо под его губами. Осаму довольно улыбается, но глаза, даже под соблазном увидеть недовольное лицо Деви, не открывает. Она вздыхает и довольно-таки быстро прощает ему очередную шалость. Кладет свободную руку на его затылок и прижимает к себе. Осаму сильно вздрагивает, когда их губы соприкасаются. Вимала даёт ему несколько секунд, позволяя привыкнуть к чужому теплу. По сути, и поцелуи, и секс должны быть устроены так, чтобы всё работало на уровне рефлексов, правда ведь? А даже если нет... ну, в самом худшем случае ей просто не понравится целоваться с ним. Главное — не навредить. ... наверное? — Я не успел придумать самокритичную шутку, на которую смогу сослаться, если разочарую тебя, — на выдохе говорит Осаму. Вимала в ответ на его слова весело хмыкает и целует его. Дазай резко вздыхает, но прижимается ближе в ответ, больше не находя ни сил, ни терпения на то, чтобы продолжать оттягивать момент. — Эта фразочка вполне сойдет за шутку, не переживай. Вимала легонько сжимает его щеки, и Дазай рефлекторно размыкает губы. Она ласково проводит языком по его верхней губе и осторожно пробует пососать нижнюю. Щеки у обоих начинают пылать от прилившей к ним горячей, казалось, даже обжигающей крови. У Дазая кружится голова, в ней появляется столько разных мыслей, что ухватиться за какую-то определенную никак не получается. Он думает о том, что это именно она — !она! — целует его. Она, которая слушает ту же музыку, что он. Она, которая интересуется теми же темами, что он. Она, которая не пытается заткнуть его. Она, которой он действительно интересен. Она, которая интересна ему не меньше. Не кто-то другой. Она. Осаму, потерявшись между мыслями и ощущениями, смог только тяжело выдохнуть в её губы, из-за чего Вимала отстранилась, взволнованно посмотрела на него, осторожно поддев его подбородок пальцем. — Тебе нравится? Вимала пытается разглядеть в лице Дазая хоть одну из знакомых ей эмоций, хоть намёк на то, что он сейчас чувствует. Но он чувствует слишком много, а особо эмоциональным никогда и не был. С трудом собравшись, он снова придвигается ближе к ней и растерянно кивает: — ... ещё раз... Осознает, что Вимала, наверное, думает о том, что могла бы целовать труп, и получать большую отдачу, чем от него, ещё (увы) живого, и сам наклоняется к ней, неуверенно целует. Она подхватывает на полпути и целует смелее, скользнув языком между его губ и внутрь. Дазай резко вздыхает, едва не подавившись, но успевает вовремя спохватиться: спускает ладонь на чужое бедро, с почти детским восторгом сжимая, и, интуитивно обведя языком её рот, смыкает губы вокруг языка и начинает медленно посасывать, ловя приглушенные собственными губами вздохи. Его сердцу внезапно становится до боли тесно в груди, голова начинает кружится от недостатка воздуха, но отрываться от её губ совсем не хочется. Хочется другого. Притянуть к себе, усадить сверху или прижаться самому, почувствовать ещё больше этого обжигающего тепла, впитать больше чужих эмоций и наконец-то почувствовать собственные так чисто и искренне, как он мог бы только мечтать. Мягкая ладонь Вималы медленно зарывается в его волосы, она пропускает спутавшиеся пряди меж теплых пальцев, ласково почесывает ногтями, и Осаму немного расслабляется, наклоняясь ещё ближе к ней, соприкасаясь почти всем телом. Ведет ладонью выше по её бедру и чувствует, как сильно его трясет от волнения. В голове всплывает мысль о том, что это, наверное, не нормально — целоваться вот так в свой первый раз, но он быстро откидывает её, когда Вимала плавно отстраняется с тихим, почти изнеможенным стоном. От этого звука внутри все скручивается, по телу проходится приятная пульсация, кожа мгновенно покрывается мурашками. Он неосознанно сжимает бедра в попытке унять так быстро нахлынувшее возбуждение. Напряженные мышцы в низу живота резко жжет, Дазай неловко двигает ногами, почувствовав, как член уперся в твердую ткань джинсов. Стыдно... ...было бы, наверное, но на ощущение стыда его эмоционального потенциала едва ли хватит, потому что сейчас он чувствует всё, что знает и не знает, сразу. Вимала ласково проводит пальцами по его лицу, убирая упавшую на глаза челку, и медленно гладит щеку, стараясь привести Осаму хотя бы в относительный порядок. — Ты как? Дазай хмурится, неловко кривит губы. Ему хочется капризно топнуть ногой и по-детски попросить: «Можно ещё? Ну пожалуйста-пожалуйста!», но самообладания хватает на то, чтобы этого не сделать. Он кивает, запускает ладонь в собственные волосы, зачесывая их назад, и хватает с дивана лежащую рядом подушку, укладывая её себе на бедра. Вимала понимающе улыбается, поджав губы, и вздыхает, отворачиваясь. Какое-то время каждый думает о своем. Нет... Об их общем. В какой-то момент Осаму даже замечает, что никаких нежеланных голосов в голове сейчас не слышно. Ему просто хорошо. Ему просто хорошо. — Вимала, — он тихо зовет, заинтересованно нахмурившись. — А в Индии Шакиру слушают?