***
Они снова бегут — на этот раз вместе. Самое необходимое собрано в две дорожные сумки — те стоят под автобусными сиденьями и почти не занимают места. Молли молчит, безучастно смотря сквозь стекло на проплывающие мимо пейзажи. Стив накрывает ее руку ладонью, девушка не противится. Не стряхивает его пальцы, но вся словно сжимается и упрямо не поворачивает к нему головы. Накануне он объяснил ей, что им нужно уехать. На время. Но собраться ей нужно срочно и вопросов пока не задавать. Он помнит, как она вздрогнула, будто получив пощечину. Как остекленел ее взгляд. Но что-либо объяснять тогда действительно не было времени. Она и впрямь ничего не спрашивала. Молча закрыла на ключ их дом — тот самый, на окраине города — и шагнула за ним в темноту неизвестности. И с тех самых пор так и не проронила ни слова. Стив устало откидывается на спинку сиденья, отпуская ее руку. Ему до сих пор не слишком понятно как, а главное во что он оказался втянут. Единственное, в чем он уверен — Молли не должна пострадать. Он будет защищать ее, пока сможет. А после понесет наказание — то, которое заслужил. — Дело в моем брате. Он связался не с теми людьми. И проникся не теми идеями. Он пока и сам не понимает, в какие неприятности попал. — У тебя есть брат? — девушка сосредоточенно рассматривает свои руки, не поднимая на него взгляд. Долгая ночь идет на убыль. Родители Молли встретили их радушно, сразу же приготовив гостям комнату. Но спать не хотелось. Попытки объяснить ситуацию так и не смогли свести на нет появившийся между ними разлад. Сейчас, оперевшись о раскидистую иву, растущую в саду у дома, и рассматривая устроившуюся на скамейке девушку, Стив ощущает, что с каждым его словом эта трещина становится все шире. — Да. Брат-близнец. Заявление удивляет Молли так сильно, что она вскидывает голову, наконец заглядывая в его глаза. — Близнец?.. Стив кивает. — Почему ты не… Кто он? Где был все это время? — Мы редко общаемся. У каждого своя жизнь. Но… мы что-то вроде продолжения друг друга. Две части чего-то целого. — Что с ним стряслось? В памяти Стива всплывает взгляд, решительный, непрошибаемо уверенный. Танатос искренне считал себя мятежником, расшатывающим установленный миропорядок — рука об руку со своими соратниками. Он думал, что те, кому понадобилась его сила, держат его за равного. «Тебе не нужно в это лезть, брат. Чем меньше ты знаешь, тем легче будет тебе же самому. Я не прошу о многом. Просто окажи нам эту крохотную услугу — и возвращайся к привычной жизни» — Он, — Стив смотрит в сторону, мучительно стараясь облечь в понятные слова слишком фантастическую истину. — Он вступил в игру, в которой не должен был принимать участия. Связанную с борьбой за власть среди сильных мира сего — из тех, что предпочитают держаться в тени. Думаю, кому-то просто потребовались его… ммм… профессиональные навыки. Думаю, Ната используют. Манипулируют, задействуя его обиды и своеобразное чувство справедливости. — Кто он? — упрямо повторяет Молли. — Кто он, если эти «навыки» так нужны кому-то влиятельному? Безумный ученый? Хакер? Наемный убийца? Она наобум перечисляет киношные клише, но осекается, наткнувшись на серьезный взгляд Стива. — Это неважно. Важно то, что Нат пришел ко мне. И вынудил меня сделать что-то, о чем я жалею. Сыграть не на той стороне. — Значит, — тихий голос Молли пропитан полынной горечью, — у тебя тоже есть какие-то «профессиональные навыки», верно? Что им нужно было от тебя? Что задействовали для манипуляции в твоем случае? Он устало закрывает глаза. «Ты забываешься, Танатос», — голос Стива звучит бесстрастно, но становится словно бы мягче, даже вкрадчивее. Он встает с кресла, неуловимо меняя повадки, чуть склоняет голову набок и позволяет своим губам изогнуться в мертвенной, равнодушно-жестокой полуулыбке древнего бога. Невидимая и давящая сила накрывает маленькую гостиную. Звуки смолкают, краски вокруг выцветают словно на старой фотокарточке. Углы затапливает тьма, рожденная вместе с сознанием человечества — что-то скрежещет, шепчется и извивается там, под ее покровом. Стив поводит плечами, распахивая исполинские крылья за спиной. Он предпочитает быть покоем. Но умеет быть повелителем кошмаров. Саваном комы. Последней галлюцинацией угасающего разума. Они не такие уж и разные. Брат отражает его улыбку. В глазах его мелькает странное, почти мечтательное выражение. «Мне нравится, когда ты такой», — говорит бархатно, с теми же вкрадчивыми интонациями. Вихрь от призрачных крыльев бога смерти осыпает застывшую, искаженную реальность пеплом. Мир вокруг, кажется, не выдерживает их — не противостояния, нет — гармоничного в своей гибельности союза. Цветы в пышном букете на столе закрывают венчики и расползаются гнилью. Стрелки часов погружаются в сон, прахом осыпаясь с циферблата. Танатос приближается — медленными, кошачьими шагами, исподволь сплетая нити их общей, разделённой надвое силы в одно неразрывное полотно. Поравнялись со Стивом, он кладёт ладонь на плечо брата. «Эй, а может бросим к чертям эти мои революции, эти твои игры в семейный очаг? Бросим и устроим здесь маленький Апокалипсис. Один на двоих. Только ты, я и агония этой реальности. Что скажешь?» Стив смотрит прямо и безучастно. Но мир вокруг преображается — резко, по щелчку. Будто вывихнутую обыденность вправили в сустав. «Жаль. Кажется, и люди, и боги забыли, что именно под силу нам двоим, — разочарованно усмехается Танатос. А после гасит безумнику в зрачках, и продолжает уже без тени улыбки: — Ты знаешь, я никогда не причиню тебе вреда, брат. Но мои партнёры — не я. А зеленоглазая человеческая девочка — не ты. Помоги нам. И её не тронут». «Это их обещание?» «Мое. Я лично за этим прослежу». — Стив… кто ты? Он поднимает веки. Садится на скамейку, берет руки Молли в свои ладони и долго молчит, глядя в ее потухшие глаза. — Кем бы я ни был — прямо сейчас тебе нужно быть рядом со мной. А потом… потом ты сможешь выбрать. Если решишь, что без меня тебе лучше, я не буду настаивать. Молли так и не вернулась домой. Как и обещал, он не настаивал. Стив помнит, как попрощался с ее родителями: как сдержанно и сухо кивнула мать, а отец неожиданно сочувствующе похлопал по плечу. Молли не рассказала им всего, но образовавшуюся между ней и Стивом пропасть, кажется, можно было почувствовать физически. Этого невозможно было не заметить. Он стоит у окна в пустой гостиной, окруженный призраками воспоминаний, и флегматично смотрит в никуда. Ната всегда раздражала эта его привычка — не двигаться часами, глядя на какой-нибудь ничем не примечательный пейзаж. На самом деле пейзаж был не важен. В такие моменты Стив смотрел внутрь себя. Что-то решал или на что-то решался. Искал ответы. Иногда ему кажется, так даже лучше: пусть дом остается пустым. Опасность для Молли миновала — Стив перестал ощущать себя хищником, готовым вгрызаться полчищем кошмаров в мозг любого, кто отважится к ней приблизиться. Наверное, теперь ей действительно лучше будет держаться от него подальше. Чтобы больше не рисковать. Но одна лишь попытка представить ее в крохотном городке среди судачащих соседей или в купе поезда во время очередного бегства от себя самой заставляет его сердце сжиматься. Одна лишь попытка представить себя, лишенного ее улыбок, ее тепла, ее прикосновений давит и втаптывает в грязь. Если все происходящее правильно, почему ему так больно? Стив вздрагивает, когда слышит то, что услышать никак не ожидает: тихий скрежет ключа в замке, а после такой же тихий скрип открываемой двери. Ему страшно поверить. Страшно обернуться, спугнув мгновение. Стив чуть поворачивает голову и напряженно вслушивается в дробящие тишину звуки. Щелчок запираемого замка. Легкие шаги: ближе, ближе. И еще ближе. Негромкий полувсхип-полувздох. Лишь тогда, когда его обвивают родные руки, он снова обретает способность дышать. Молли обнимает его и молчит, прижавшись лбом к его спине. — Тебя зовут Стив, — наконец, нарушает паузу. Ее голос тихий, но удивительно твердый. — Ты играешь на гитаре в популярной рок-группе. Знаешь тысячу и один синоним к слову «сон» и считаешь кофе своим личным врагом. Ты постоянно от чего-то бежишь, но мечтаешь о покое. Привязан к брату, хотя и не одобряешь его образа жизни. Ты любишь размышлять, глядя вдаль. И рисовать странные цветы, похожие на звездочки на полях своих нот. А еще… ты любишь меня. Что из этого правда? Стив берет ее руку и прижимает к груди. — Все. — Думаю, этого мне достаточно. Она молчит еще пару мгновений. А когда задает следующий вопрос, Стив слышит в ее голосе улыбку. — Только давай договоримся. Если вдруг ввяжешься в мафиозные разборки, нарвешься на цыганское проклятие или вызовешь гнев древних богов, предупреди меня сразу, хорошо? Я хотя бы успею приготовить термос с чаем на дорогу. Ну, и патроны найду. — Зачем? — обескураженно спрашивает Стив. Патроны совершенно сбивают его с толку. — Чтобы подавать тебе, когда будешь отстреливаться от целого мира, конечно же. Никогда не думала, что ванильная цитата из соцсетей станет моим кредо, но поди ж ты… Он тихо смеется, целуя линию жизни на узкой ладони.***
Ажурные завитки беседки кажутся Гипносу клеткой. Но каким бы загнанным он себя не ощущал, он никогда не лишал Молли выбора. Когда на мир людей опускается ночь, бог снов впервые за два десятилетия медлит. Он будто стоит на краю пропасти. А затем решается. И делает шаг вперед. Падая в бархат чужих сновидений, он не пытается что-то отнять или перекроить. Он позволяет Молли выбрать — снова. И когда ее сознание воскрешает его образ — наполняет пространство вокруг красками, вкусом и запахом. Фиолетовыми искрами и изящными бледными цветами в темно-зеленой траве. «Я здесь. Я рядом. Я так скучал»