Meet me at the coffee shop

      Квартира Тома была такой, какой Гарри её себе и представлял: смесью минимализма и хаоса — как и её владелец. Из коридора сразу открывался вид на гостиную, совмещённую с кухней. И если первая характеристика касалась мебели — лаконичные простые линии и массивная форма из металла и дерева, — то вторая — всего того, что валялось. Пусть оно и делало это, будто следуя какому-то порядку, понятному только Тому.       На столике перед кожаным диваном стоял прикрытый ноутбук, вокруг которого собралась куча журналов о кофе: «Caffeine», «Cafе culture magazine», «Сafé Europa», «Boughton’s Coffee House», «Roast»… — господи, сколько же их? Там же нашёлся и футляр от очков. Том не соврал. Хотя свалить превращение «Гарри» в «Холли» или в «Гарроту» на плохое зрение всё равно не выходило. На самом диване скомкался плед в зелёную шотландскую клетку, а подле него скопилось ещё с десяток выпусков «Barista» и «Drift». Из-под пледа торчала ручка, потянув за которую, Гарри обнаружил липкий ролик для снятия шерсти. Шерсть оказалась рыжей — видимо, та принадлежала коту. Если, конечно, Том от него ничего не скрывал.       Глаза наткнулись на торшер.       Гарри сначала и не понял, что это — загогулька какая-то из металла, — пока не проследил до шара самой лампы, держала который открытая пасть змеи. Это было похоже на вытянувшуюся в броске кобру, собравшуюся заглотить полную луну.       Он даже свет включил, чтобы проверить, так ли это — так.       Забавная штука.       Отвернувшись, Гарри завис взглядом на подушках в таких же кожаных, как и диван, креслах. Одна была чёрной с надписью «Get naked!», вторая — зелёная, гласила: «Оrcs are coming».       Раздевайся, орки идут?       Гарри покачал головой со смешком и глянул дальше. На другом столе — обеденном — лежала ещё кипа журналов, а вместе с ней пара коробок. Подойдя ближе, Гарри заметил торчащее из самой первой лезвие… меча, ещё там был какой-то кусок ткани с мутными пятнами, то, что походило на наплечник, и шлем. Гарри постучал по нему — то был пластик. На самой коробке было написано: «Забери этот хлам на хер, Сириус». Почерк Гарри узнал. На стуле висела куртка — почти копия той, что была на Томе.       Гарри взял её и понял, что не совсем такая: эта была вся в шипах. Том был бы в ней похож на… ежа?       Он хмыкнул и повесил обратно.       На соседнем стуле лежало пальто классического кроя.       Похоже, не он один не знал, что надеть.       Гарри обернулся и прошёл дальше. Он щёлкнул выключателем, освещая островок барной стойки напротив светло-серого кухонного гарнитура и отмечая, конечно же, имеющуюся кофемашину.       Вот тут царил порядок: ни немытой тебе посуды, ни небрежно валяющихся баночек специй, ни забытых пачек с чем-нибудь: зёрнами например. Может, пустого тетра-брика от молока?       Опомнившись, Гарри вытащил телефон, открыл контакт Гермионы и набрал её, быстро объяснив ситуацию с Северусом.       — …И я сказал, что буду у тебя, — вспомнив лицо опекуна, он поджал губы.       Да где же эта табличка с расписанием?       Гарри оглядел уже всю комнату и теперь склонялся к двум вариантам: та или хорошо спрятана, или над ним посмеялись. Он ставил на второе.       — Ну что, выручишь? — продолжил Гарри, пока Гермиона, судя по звуку, щёлкала ручкой.       — Гарри…       — Гермиона, пожалуйста.       Врать она терпеть не могла — тем более кому-то намного старше. Возможно, то был какой-то рефлекс: только она видела почтенную седину, как готова была выложить всё на свете.       — Хорошо, — после небольшой паузы сдалась Гермиона. — Но ты пойдёшь со мной в библиотеку и поможешь с проектом по имущественному праву.       Значит, книги таскать да пролистывать кучу внушительных томов — вот она цена спокойствия и его, и Северуса.       — Жестоко, — ухмыльнулся Гарри, заглядывая в кухонные шкафчики. — По рукам.       Он спорил сам с собой. «У него наверняка серые матовые чашки», — думал он, открывая дверцу и убеждаясь, что примерно угадал: только посуда была чёрной, а не серой. И не обошлось без элемента хаоса: выбивающейся из общей гаммы чашки в форме кошки. «В холодильнике много готовой еды и десерты из кофейни», — полагал он, заглядывая внутрь широченного белого монстра и понимая, что совсем мимо: холодильник был полон продуктов. Неужели Том готовит?..       — …Приятного вечера, — послышался голос Гермионы.       — М? — Гарри совсем упустил из виду, что так и не отключился.       — Пока, говорю, — и она рассмеялась.       Гарри последовал её примеру:       — Спокойной ночи.       Он со смешком отключился.       Новых сообщений не было. Видимо, ждали сообщения от него, поэтому Гарри решил написать: «Уже тут. Погладь Буклю за меня». Ухудшать и без того не лучшую ситуацию не хотелось. Один неверный шаг — и скандалище.       В ответ пришло сухое: «Ок». Что ж, судя по всему, кое-кто не в настроении.       То, что опекун совершенно не видел в Гарри взрослого, забыв, что ему далеко не пятнадцать, было давней проблемой. Гарри закрывал глаза на некоторые снисходительные высказывания, на запреты и нотации, зная, что, выскажись он, Северус тут же замкнётся в себе, если, конечно, не разродится долгой многочасовой нотацией. Гарри не знал, что страшнее в этом случае. Они были семьёй — кто остался у него роднее Северуса? Никого. Поэтому некоторые вещи можно и потерпеть.       Да и если подумать, то это был единственный серьёзный акт непослушания со стороны Гарри — и всё из-за Тома. Которого он знал-то всего ничего. Таковы были факты, а вот самоощущения оказались иными: Гарри не видел в нём незнакомца и не воспринимал его таковым.       Он и сам не заметил, когда стал думать о Томе слишком часто и из «бариста-грубияна» тот превратился в нечто большее — в человека, которого Гарри жаждал узнать, опасался отпугнуть… Из-за которого, чуть цирк не устроил, достав всех своих друзей. Он не мог припомнить таких ощущений ни с кем другим. Ему впервые было интересно, чем человек живёт, чем дышит, что думает… Если друзья правы, то узнавание вело к тому, что он переставал понимать, почему вообще был заинтересован в ком-то. Теперь всё чувствовалось иначе: образ Тома продолжал складываться, а любопытство в Гарри — только расти.       Поэтому он был готов держать свой характер в узде, что Тому словно не понравилось. Гарри был только за: хочет получить его таким, какой он есть, значит, получит. Действительно, поздновато играть в невинную овечку. Да и выходило из рук вон плохо — неужели он думал, что Том забыл, с кем на свидание пошёл?       Гарри закусил губу.       Если подумать, впервые ему было не плевать на то, что о нём подумают. Он словно двигался по минному полю с Томом, не зная, какие слова, шутки или жесты вызовут у него отторжение. Вот только чем больше он напрягался, тем хуже всё шло.       Гарри покачал головой — нужно было прекращать думать так много.       Гермиона ему об этом говорила не раз. И, как всегда, оказалась права.       Он ещё раз проверил телефон — ничего. Одинокое «Ок» загорелось в чате, но так и погасло.       Интересно, случись такая встреча с Седриком, Северус так же отреагировал бы?       Гарри задумался.       Вряд ли. К Седрику сложно было придраться: хороший университет, оценки, набожные родители, да и всего на год старше… Единственный весомый минус — наличие члена. Но по реакции опекуна так и осталось непонятно, видел ли он проблему в Томе или в том, что он мужчина. Или и в том и другом. Могло быть комбо.       А Том… Эта жуткая приклеенная улыбка Гарри в кошмарах сниться будет. Она делала лицо таким неестественным и застывшим, словно маска.       Безусловно, его кривоватая улыбка была намного привлекательнее. Раз в сто.       Шагая по тёмному паркету, Гарри представлял, как Том приходит сюда после смен, садится на диван, щёлкает пультом телевизора — какие каналы он может смотреть? Гарри хмыкнул, представив Тома с пивом за просмотром футбола или с эскимо за просмотром «Губки Боба» или смотрящим какой-нибудь «Секс в Большом городе» в пижаме в сердечко. Безусловно, если учесть количество журналов, Том «Губке Бобу» предпочитал именно их. Двинувшись дальше и отогнав подобные картинки, Гарри продолжил воображать вечер Тома: вот он проходит в тускло освещённую ванную, снимает одежду, заходит в душ — Гарри сглотнул, воображая литые мышцы, которые, скорее всего, покрыты татуировками: змея может игриво огибать грудь, струиться по пояснице или тянуться вдоль линии над тазовыми косточками…       На этом моменте стоило остановиться.       Гарри нервно пригладил волосы, отвлекаясь на непокорные завитки.       Что там дальше?..       Поднявшись по ступеням в спальню всё в том же минималистичном стиле, он обвёл взглядом сердце дома. Хотя, судя по всему, сердцем являлась всё же кухня.        На стуле лежала пара джинсов, под стулом — тапочки.       Фотографии — вот что привлекло его внимание. Их почти не было. По дороге он увидел пару снимков, и все они касались друзей Тома — тех, кого он видел в клубе. А снимков с родителями или их самих Гарри не обнаружил. Что, впрочем, было неудивительно, если учитывать, что Том от них сбежал.       Глаза замерли на ещё парочке журналов. Самый первый — «Fresh Cup». Рядом с ним лежала синяя карта члена клуба какого-то неизвестного Гарри спортзала — а он-то наивно полагал, что с таким телом рождаются. Просто ему не свезло. После же взгляд остановился на кровати.       Если расписание где-то всё же есть, наверное, такой педант, у которого всё по минутам расписано, и сексом занимается только в постели. Чтобы лишнее время не тратить на передвижения. Интересно, есть ли у него схема поз или, мол, начинаем с миссионерской, да ею и заканчиваем?       Гарри присел на краешек постели и, взяв пульт с тумбочки, включил телевизор — чтобы тут же услышать какофонию стонов. Ухмыльнувшись, он начал наблюдать, как на неизвестном ему канале разворачивалась постановочная сцена порно: некая блондинка очень увлечённо делала минет, получая от этого чуть ли не больше удовольствия, чем огромный мускулистый мужчина, который с непроницаемым лицом смотрел за сим действом и время от времени безэмоционально шипел.       Так вот чем Том занимается тёмными ночами: лежит тут и перед сном смотрит, как некий курьер-бодибилдер приносит девушке пиццу, а у неё — увы и ах — не находится налички в доме? Что ж, примем к сведению.       Гарри едва удалось сдержать смех, когда он выключал телевизор и поправлял покрывало.       Вернувшись на кухню, он уселся на барный стул, стараясь не представлять дрочащего под одеялом Тома. Глаз зацепился за до этого незамеченные стикеры, которые он уже видел в «Марволо». Около нетронутой стопки внезапно обнаружился один с его почерком: тот, где он соглашался на секс и записал номер телефона. И зачем его сохранять? На память?       Дверь внезапно щёлкнула, и на пороге появился Том. На чёрной футболке Гарри заметил рыжий клок волос.       — Ты голоден? — поднял тот взгляд, скидывая ботинки внутрь обувного стеллажа.       — Я бы выпил чай, — сказал Гарри, стараясь не вспоминать увиденное порно. — Или ты однолюб и кофе не изменяешь? Правда, кофейной кроватки я не нашёл… Сплошное разочарование.       — У меня есть ромашка, — бросив куртку на очередной стул, Том прошёл на кухню. — И какой-то успокоительный сбор, — хлопнул он дверцей стеллажа. — Винда оставила. Хочешь? — оглянулся он, вопросительно приподняв брови.       — Ромашка пойдёт, спасибо, — кивнул Гарри, наблюдая за уже развернувшимся обратно Томом — и всё же чёрный ему шёл. — Надеюсь, я тебя не стесняю. Делай всё, что делаешь обычно.       — И что же, по-твоему, я могу обычно делать?       — Ну не знаю… — Гарри ухмыльнулся. — Ты случайно не ходишь по квартире голым? Я, конечно, не орк, но посмотрел бы.       Том ничего не ответил.       Послышался щелчок чайника, а затем звон чашки о блюдце, где и закончил пакетик ромашки. Гарри уже собирался пошутить, что и фантазии ему достаточно, как перед ним поставили сахарницу и Том потянул за края футболки, медленно задрав её, а затем и вовсе сняв через голову.       Тут Гарри понял, что надо было выбирать успокоительный сбор. Фантазии фантазиями, но такого он точно не ожидал. Всё тело Тома оплетали татуировки змей: одна огибала кожу выше локтя, поднимаясь к плечу, другая ползла по рельефному животу, третья чуть ли не задевала хвостом сосок… Их было слишком много. Они чересчур пестрили, и поэтому казалось, что каждая приходит в движение, стоит Тому только рукой дёрнуть.       Сглотнув, Гарри не глядя положил себе в чай сахар — надеясь, что хотя бы попал в чашку, — а затем поднял взгляд на лицо Тома. Судя по всему, тот знал, что за мысли крутятся в голове у Гарри и наблюдал за его реакцией таким же немигающим взглядом, от которого было и холодно, и жарко, и в голове действительно не оставалось ни одной приличной мысли. Сделав машинально глоток, Гарри тут же закашлялся. Он совсем забыл, что чая-то ему ещё не налили.       — Люблю… э, — начал он, прожёвывая хрустящие кристаллики, — люблю просто сахаром похрустеть. Иногда. Да… А потрогать можно?       Том дёрнул уголком рта, что можно было принять за улыбку. А Гарри хотелось бы снова увидеть, как он смеётся.       — Теперь понимаю твои немыслимо приторные комбинации. Знал бы, что ты любитель — предложил бы сахарные кубики, — обошёл он барную стойку, остановившись около Гарри. — Трогай, если не боишься.       — Они же не живые, надеюсь, — почти шёпотом буркнул Гарри, протянув руку и коснувшись тёплой кожи пальцами.        Указательным он очертил голову одной змеи, задержался на длинных клыках и спустился по её телу к мышцам живота Тома, тут же переходя к змеиной соседке. В этом было бы даже что-то медитативное, если бы от ощущения чужой кожи и от размеренно поднимающейся груди тело Гарри не охватило нечто лихорадочное и жаркое, свернувшееся внутри и мешавшее трезво рассуждать.       Казалось, змеи — сколько же их здесь? — на чужом теле скользили и без движений Тома. Гарри не мог никак запомнить их траекторию, проводя снова и снова ладонью по новым пресмыкающимся.       — А почему именно змеи? — услышал он свой же хриплый голос, звучащий словно из-под толщи воды.       — Я ими очарован, — тихо пояснил Том и поймал ладонь Гарри, погладив костяшки.       — Как? — это была странная формулировка. — Что ты в них видишь?.. Очаровательного, то есть.       Должно же быть что-то конкретное.       Том медлил, прежде тем наконец ответить:       — Каждая символизирует смену кожи.       — Сколько было… — снова не смог Гарри правильно сформулировать мысль. — Сколько раз это происходило?       — Много, — просто ответил Том, а затем улыбнулся и едва слышно шепнул: — Слюни подотри. Пей свой чай, кудряшка. Я пока в душ схожу.       И Том отпустил его ладонь как раз в момент, когда чайник отключился. Он обошёл стул, где сидел Гарри, и исчез за одной из дверей. Там была ванная — Гарри видел. Дверь явно осталась приоткрытой, потому что шум воды он тоже услышал отчётливо.       Что это? Приглашение? Приглашение подглядеть? Или…       Гарри дал себе секунду перевести дух и собраться с мыслями.       Может, он всегда оставляет дверь приоткрытой, чтобы не было жарко? Стоило ли так наглеть? Хотелось башкой приложиться об стол. Вот ведь вид голого торса — и он уже готов бежать, когда сам недавно выставлял это чем-то за гранью: «Какой секс, придурок? Ты что?! Я не такой!»       Выставил, а потом фантазировал об этом… сколько? Раза три так точно.       Но ведь ситуация изменилась.       — В каком месте?.. — голосом совести спросил он себя.       В клубе было ничего не понятно, а сейчас…       — Ничего не понятно, — прошептал Гарри и нахмурился.       Когда и хочется, и колется, чёрт.       Может, лечь спать и просто подрочить?..       Даже не видя своего выражения, Гарри понял, что оно кислое. Сложно было решить, оставить всё как есть и попивать ромашку или же рискнуть и выставить себя дурачком, который сначала говорит, потом думает, затем делает с точностью до наоборот.       Что он ещё по пути ляпнул?       Что он это образно?       Гарри побарабанил пальцами по столешнице и нервно оглянулся на дверь.       Написать, что ли, кому: «Том пошёл в душ, дверь оставил открытой, что мне делать?» Рон оставит сообщение непрочитанным с мысленным девизом: «Дела интимные меня не касаются». Гермионе лучше вообще не знать, а то под конец они полночи будут гадать о значении сего жеста. А Блейз… Блейз ответит, конечно же. Что-то типа: «Раз ты уже облажался. С разбега ныряй в его постель».       Гарри хлопнул себя по плечам.       Да и многие проблемы перестают быть насущными. Они ведь разъяснили всё ещё в кофейне, а потому Гарри теперь знал точно: от него не хотели только секса, которого… теперь хотел сам Гарри. Хотя тоже — не только его.       Чай уже явно не был актуальным вопросом — он в сторону чайника и не посмотрел, продолжая буравить дверь взглядом. Ещё минута, и там должна была появиться дырка. Может, через неё Гарри увидит больше. Но его самого хватило секунд на тридцать, и он быстрым шагом направился к вожделенной комнате. Даже не заходя, сквозь щёлку Гарри заметил Тома, едва скрытого за запотевшей дверцей душа. Он стоял спиной, всё ещё не замечая непрошеного гостя. Сквозь мутное стекло Гарри увидел, что татуировки располагаются не только на руках, груди и спине: по правой ягодице огромная змея спускалась вниз, слева сбоку чернел изгиб другой — ползущей к бедру.       Целый серпентарий, чёрт возьми!        У этих существ точно было какое-то гипнотическое влияние — что он, бедолага, может противопоставить той самой упомянутой силе очарования стольких пар глаз с вертикальными зрачками? Только пасть рабом своим желаний, естественно.       И если что, во всём виноват Том.       — Потереть тебе спинку? — громко спросил Гарри, перекрикивая шум воды.       Что ж, если его тут же прогонят, будет обидно, но всяко лучше, чем если бы Том сам заметил, как Гарри наблюдал за ним через щель, словно какой-то сталкер.       — Гадал, прищемишь ли ты себе нос дверью или всё-таки решишься, — со смешком произнёс Том и, даже не обернувшись, поманил его пальцем.       Гарри закатил глаза, входя в ванную полностью, и остановился.       — Спину тереть ты мне в одежде собрался? — поинтересовались у него.       Стало понятно, что и оборачиваться Тому не надо было: там была небольшая зеркальная панель, в которой Гарри отражался.       Смутиться бы, да поздно.       Гарри начал раздеваться и так увлёкся, что даже трусы стащил. С другой-то стороны, не в них же в душ идти. Его сдержанности хватило только на то, чтобы кое-как сложить вещи около одежды Тома, прежде чем он открыл дверь душевой и зашёл во влажный пар. Теперь у Тома не будет сомнений, что Гарри очень и очень заинтересован в происходящем — джинсы больше не скрывали слабую, но всё же эрекцию.       Поняв, что Том не собирается оборачиваться, Гарри дотянулся до висевшей мочалки и, выдавив в неё немного геля, коснулся ею широкой спины. На какое-то мгновение он подумал, что змеи пропадут вслед за его движениями, но в этот раз они остались неподвижными.       — Сильнее три. Я не фарфоровый, — и это была не просьба.       Том упёрся руками в плитку, подставляя спину, и Гарри усилил нажим.       — Что конкретно ты имел в виду под сменой кожи? — полюбопытствовал он, проводя губкой в опасной близости от аппетитных упругих ягодиц.       — Думаю, ты уже понял, что у меня сложные отношения с семьёй, — ответил Том глухо.       — Ты сказал, что сбежал от них… Это правда?       — Формально я просто ушёл из дома.       И всё же Гарри не до конца видел связь и, раздумывая над этим, задержался губкой на уровне поясницы, намыливая одну из змей по кругу.       — Одна из причин сброса — удаление паразитов, которые могли прикрепиться к старой коже, — едва ли не монотонно продолжил Том. — Образно, и я сделал это, когда послал и родителей, и друзей. Когда прекратил быть таким, каким меня хотели видеть — прекратил притворяться. Тогда же я и учёбу бросил. А когда ушёл из дома, я сбросил кожу во второй раз, обеспечив себе дальнейший рост. Так понятнее? — обернулся он, глянув на Гарри поверх плеча.       — Понятно, — отозвался Гарри и едва поборол желание прижаться к его плечу губами, — и… поэтично, — улыбнулся он. — Теперь понятен титул «самого творческого в группе». А где ты раньше учился?       — Там же, — кажется, Том тоже улыбнулся.       — И закончил…       — То же самое, что и бросил.       А вот это было странно.       — А смысл?       — Смысл в том, кудряшка, что я сам выбрал это, потому что захотел, а не потому что это правильно или престижно.       — Но если ты захотел, то тебе нравилось… Зачем тогда было бросать?       — Мне понравилось лишь тогда, когда это стало сознательным решением, а не навязанным.       Гарри задумался, произойдёт ли с ним также, если уйти и решить поступить самому… Маловероятно. Шёл-то он на юридический с твёрдой уверенностью, что это и его решение тоже. Отторжения сначала не было — он и сам жаждал изучать то же, что и его мама. Правда, оказалось, что этого мало. Поэтому ответ был очевиден: сейчас бы он туда не поступил.       — А что с твоим опекуном? — раздался вопрос.       — Взял меня к себе, когда погибли родители. Автокатастрофа. Мне было шесть, — отозвался Гарри и фыркнул в надежде разрядить обстановку: — Видимо, всё ещё думает, что я не повзрослел ни на день.       — Мои соболезнования. Если тебе они нужны.       Как показаться в одной фразе милым и говнюком одновременно.       — Но твой опекун, — Том внезапно замолчал, будто обдумывая последующие слова, отчего можно было уже начинать трепетать в страхе, — вряд ли это одобрит. Я ему не понравился, и не думаю, что понравлюсь, — вновь оглянулся он на Гарри. — С этим тебе придётся что-то решать. Потому что воевать с ним мне лень.       И Том медленно повернулся, окинув его взглядом с головы до ног и задержавшись на зоне бёдер. Гарри сделал то же самое: только взгляд зацепился сам, остановившись на внушительных размеров члене.       Что ж, когда он пожамкал ширинку в клубе, ему не показалось.       Гарри тоже природа не обделила в этом случае, но с Томом она оказалась чересчур щедра.       — Тебе и не придётся что-то решать, — выдавил он из себя. — Это только моя проблема. Я с ним поговорю.       В данный момент думать о Северусе казалось кощунством, потому что думать хотелось о чём угодно, только не об опекуне и его проблеме с ним: о рогатой змейке у пупка например.       — Так, — протянул неторопливо и будто заинтересованно Том, — кто-то не из тех, кого интересует секс «ради здоровья» по вторникам, — напомнил он его же словами.       Вроде.       — Сегодня не вторник, — проворчал Гарри, положил мочалку на место, и подошёл почти вплотную к Тому.       Теперь он явно смотрел на него снизу вверх.       — Ты нашёл мою доску с расписанием? — понизил тот голос. — Уверен, что весь дом облазил в её поисках.       — Если бы я её нашёл…       — То что?       Гарри помедлил, слизав с губы каплю воды.       — Вписал бы секс примерно… на сейчас.       — Не ожидал, что мне перепадёт так быстро.       — Ты же сам снял меня. Прочти ты маленький шрифт, увидел бы: возврату я не подлежу, — попытка пошутить не удалась.       Обстановка продолжала накаляться: у Гарри от его взгляда всё внутри содрогалось и сжималось.       — И даже скандал не закатишь? — насмешливо спросил Том.       — Я сам зашёл сюда.       — И то верно.       Том протянул руку, коснувшись завитка, что ощутимо щекотал скулу. Сейчас было всё так же, как и в кафе: он потянул за него и отпустил. То, что тот мгновенно завился, подобно пружине, отобразилось на лице Тома смесью удивления и любопытства.       — И я трезв, — сглотнув, выдавил Гарри. — Как оказалось, алкоголь делает меня слишком… эмоциональным. Просто чтобы ты знал.       — Буду иметь в виду, — рассеянно кивнули ему.       И снова попытались распрямить прядь. Теперь уже слева. Та не поддалась манипуляциям, и на лице Тома появилась улыбка. Такая странная, что Гарри задержал дыхание на секунду.       — И выдумщиком, — добавил он сипло.       Брови Тома слегка поднялись.       — Начинаю всякое выдумывать… Что я никому не нужен, что дружат со мной из-за хороших оценок… — сорвалось признание, о котором Гарри пожалел.       Он ожидал, что это вызовет насмешку, но Том остался серьёзен. Словно и правда принимал всё сказанное им к сведению.       — И что твой удел — грелка для моей постели, — подсказал он следом.       Гарри кивнул. Неловкая улыбка сама растянулась на губах.       Это было слишком… интимно, что ли? Нагота смущала куда меньше этой беседы.       — Теперь я точно прочёл маленький шрифт, — склонился Том. — Поэтому спрошу: чего ты хочешь от меня сейчас? Насколько далеко мне зайти, кудряшка?