Meet me at the coffee shop

      Том никогда не спал с девственниками. Не попадались как-то. Предубеждений и каких-то мыслей на этот счёт у него не было… Было только понимание: возиться с ними нужно куда дольше — он и возился. Наверное, самая долгая прелюдия, что у него когда-либо была. Но сейчас Том видел в этом и свой плюс: реакцию на каждое своё движение. Импульсивную, чрезмерную и в то же время естественную — охуенное комбо. Кудряшка бы поспорил с определением его неопытности, но, судя по реакции, что-то в сексуальной жизни Гарри явно пошло наперекосяк: для него будто всё было в новинку, включая само удовольствие. Это одновременно и забавляло, и возбуждало: Гарри то удивлённо замирал, то начинал ёжиться, то стонал и тут же стыдился этого, стискивая зубы до видимых желваков, пока не осознавал, что это пустая трата сил — сдерживаться. В отличие от Тома. Он понимал, что должен проявить терпение, что спешить не следовало, и этот отказ самому себе в привычной рутине выкручивал яйца. Тома пиздец как вело, и каждую пару минут приходилось отвешивать себе мысленную оплеуху, напоминая, что он не может взять и просто трахнуть Гарри.       Нужно быть… как это называли? Внимательным любовником.       Том и старался, в какой-то момент подзависнув на всём происходящем настолько, что и сам увлёкся прелюдией. Понимал, конечно, чем лучше смазана кофемашина, тем эффективнее и дольше она прослужит. Тут было то же самое: сначала своевременное обслуживание, потом пользование. А попользовать его Том хотел активно и с пользой для обоих.       Что, впрочем, и делал.       Пока вроде бы успешно.       Гарри метался, постанывая в его плечо, которое после каждого стона прикусывал и снова отпускал, откидывая голову. Том подхватил его под бёдра, снова подавшись назад и ведя за собой. Влажно-зелёные глаза прикрылись, а кадык дёрнулся — Гарри нравилось это движение, судя по тому, как он сжимался, становясь таким тесным, что было даже больно.       — Нормально всё?       — Не спрашивай, — буркнул тот и тут же застонал, когда Том вновь двинулся по кругу, утягивая его за собой.       — Когда ты так делаешь, — казалось, сейчас Гарри снова назовёт его придурком, — мне не просто нормально — мне в кайф, — блеснули чужие глаза и тут же скрылись за веками.       Гарри сам приподнял таз, начиная вести. На этот раз совместив движение с толчком, Том последовал за ним.       — Чёрт! — вырвалось сиплое восклицание у малышни.       Вместе с каплей смазки, выступившей на головке члена, которую Том тут же размазал, двинув рукой вверх-вниз.       И всё же даже по окончании вводных процедур он пытался не сорваться, не втянуться в привычный ритм; пытался думать о чужом наслаждении, но все эти старания потихоньку уступали собственным желаниям. Том начал двигаться резче, следуя определённому ритму; двигаться глубже — до шлепков кожи о кожу, смешанных с нарастающими в громкости стонами Гарри; двигаться слитными движениями — так, что вокруг кудряшки скомкалось одеяло. Тот уползал наверх, пока не упёрся руками в изголовье. Но движения не прекратились: Том ускорялся, ощущая, как плотно сдавливают его мышцы сфинктера, и, едва не выскальзывая, увеличивал амплитуду.       — Том… — выдохнул Гарри.       Лицо того раскраснелось, губы были искусаны, глаза блестели так, точно он собирался расплакаться, блядь, а на животе не успевала подсыхать смазка — с каждым толчком та выделялась по капле.       Сплошное искушение — и как тут устоять? Он что, железный?       Гарри сам потянулся к его губам, и Том шумно выдохнул в них, задев нижнюю зубами, чтобы следом скользнуть языком вглубь стонущего рта.       В этом малышня стал на удивление покорным: растёкся под ним той самой лужицей, начиная подмахивать и вжимать его в себя, словно и сам забыл, что для него это было впервые. Адреналин и растущее удовольствие… желание кончить — вот что им двигало. Том понимал, что, проснувшись завтра, очень доволен Гарри явно не будет и, скорее всего, включит режим ворчуна, которому придётся что-то противопоставить. Например — свалить пораньше.        Том отстранился, отрываясь от губ, и Гарри протестующе замычал, последовав за ним. Но не успел ничего предпринять: Том вышел.        Плевать на бельё.       — На живот, — шепнул он и прочистил горло.       Голос скрипел. Неприятно.       Гарри тут же перекатился, вытянувшись и чуть ли не отклячив зад. На пояснице была родинка, которая ранее осталась незамеченной. Красовалась она там не одна: ещё две нашлись чуть ниже. Том склонился, коснувшись её губами, а ладонью прочертил линию до следующей и коснулся ягодиц, скользя костяшкой между ними и собирая смазку, чтобы затолкнуть её внутрь пальцем.       — Боже… — выдохнул Гарри в подушку и, как ему показалось, закусил её, когда Том загнал в него пальцы.       До и после, что называется: пробурили дорогу к свободному будущему. Всё ещё узкий, но не такой тесный. Более влажный из-за смазки и, безусловно, горячий. Том согнул пальцы, мазнул по ощутимой точке внутри, надавив на неё сильнее и плавно помассировав — фокус-покус удался, и он увидел, как на коже Гарри выступили крупные мурашки.       А затем навис ровно над ним, едва балансируя на одной руке, пока второй направлял себя внутрь. Под этим углом должно быть…       Послышался всхлип, за которым последовало мычание, и малышня выругался:       — Бля-блядь-с-с-с…       А остальное осталось за кадром, так как Гарри ткнулся лицом в подушку и замычал. Том вовремя заметил, как он просовывает руку под телом, явно собираясь помочь себе, и перехватил ладонь, прижав её своей к постели.       Если он так старается, то лишь для того, чтобы Гарри прочувствовал пользу от всего этого обряда посвящения в число заднеприводных сегодня, потому что завтра всё будет не так радужно, как в момент максимального возбуждения.       Том начал предельно медленно опускаться, то погружаясь в Гарри, то выходя. Кудряшка же развёл шире ноги, с глухим мычанием выдыхая в подушку.       — Быстрее, — раздался едва ли не приказ.       И Том опустился на него всем телом, вжимаясь бёдрами в ягодицы до хлёсткого шлепка, который через секунду повторился, а через ещё одну — дополнился протяжным стоном Гарри.       Тело под Томом задрожало и заёрзало, то ли желая уйти от проникновения, то ли, наоборот, податься навстречу. Движения малышни были хаотичным, как и какофония звуков, что он издавал — таким громким любовником не был даже Малфой. Вот только Гарри не фальшивил, в отличие от Драко, и, кажется, действительно настолько наслаждался процессом, что не мог сдерживать голос, который переходил с хрипа на стоны, больше похожие на всхлипывания.       От этих звуков аж потряхивало.       И Том уткнулся Гарри в затылок, прихватив влажную солоноватую кожу губами, а затем в неконтролируемом порыве — зубами, и ощутил, как тело под ним сильно содрогнулось. Не останавливаясь, он ритмично врезался в раскрасневшиеся ягодицы, покрывая влажные шею и плечи прерывистыми поцелуями. Алые пятна появлялись везде, и Том был готов раскрасить всю его спину этими бордовыми неравномерными кляксами. Почти татуировками — знаками сраной принадлежности.       Тем, что орало бы: моё! Моё…       В паху почти болезненно потянуло от очередного прилива возбуждения.       Вот же ж… дерьмо.       На секунду Том задохнулся, пытаясь сохранить темп, и прикусил щёку изнутри. А потом кудряшка обернулся, глянув поверх плеча… Повернулся всего на одну грёбаную секунду — и пиши пропало.       Том сорвался.       Его кровать, ещё ни разу не скрипевшая, издала свой первый жалобный вой, который можно было спутать со стоном. На свалку её — понадобится что-то более… более…       Мысль прервалась.       Гарри прогнулся, вжавшись ягодицами в его пах, и замычал, видимо прикусив предплечье, а затем толкнулся бёдрами в постель. И мычание стало стоном: Том не позволил ему уйти. Размашисто догнал. А потом снова и снова, и снова, ощущая, как Гарри всё теснее сжимает его, видя, как он тискает подушку пальцами, не зная будто, за какой край ухватиться; как сводит лопатки, когда словно пытается приподняться, но тут же сдаётся под его напором… В какой-то момент давление мышц стало спазмирующим. Странным. Словно резкое сокращение. Том был настолько близко к Гарри и так тесно прижимался после каждого толчка, что едва слышный стон, тут же превратившийся в задушенный вой уткнувшегося в подушку лицом кудряшки, уловил отчётливо. И тут же замер, чувствуя, как мышцы тесно стиснули его, удерживая внутри.       В ушах стоял гул. Тревожный звоночек зазвучал бешеными ударами барабанов.       Том аккуратно повернул голову Гарри, заглядывая в одурманенные глаза, и заметил влажный след на щеках.       Пот или… слёзы?       — Тебе больно? — спросил Том.       Нет, блядь, больно, конечно, могло быть всегда. Будь это их какой-то там раз, может, и обошлось бы. Но в первый? Точно могло быть. Тем более если Том слегка поехал, что он, отпустив себя, и сделал. Только почему Гарри не остановил его? Опять геройствовал?       — Н-нет, не больно… — притормозив поток сомнений, прохрипел кудряшка наконец, и румянец на его щеках стал ярче.       Том приподнял брови, чувствуя, как неудовлетворение пытается управлять им и заставить продолжить: загонять член в как никогда прежде тесное горячее нутро, которое сейчас столь неохотно отпускало его.       Спокойствие и только спокойствие. Блядь.       — Тогда что?.. — терпеливо спросил он, смахнув со лба каплю пота.       Гарри нервно облизал губы и коснулся рукой щеки, потерев её. Будто бы… смутился?       Догадка посетила Тома так же внезапно, как кудряшка закрыл глаза, пока румянец растекался по его плечам крупными пятнами.       Точно смутился.       Брови Тома поползли выше.       Он просунул руку под животом Гарри и дотронулся до его члена. Всё ещё твёрдого, влажного и до сих пор чувствительного. Гарри выдохнул едва слышно, приоткрыв глаза, стоило Тому обвести пальцем головку, размазывая тёплую сперму.       Малышня кончил.       От одного лишь трения о подушку и его члена внутри.       В самый первый раз.       И это было… ого! ОГО, блядь.       Снизу Том был очень давно… Лет девять назад? Примерно в то время, да. Когда он ушёл из дома; когда ещё метался, пытаясь определить, что ему на хер нужно от жизни, что ему нравится, чего ему хочется… Завалился тогда в клуб и оказался в той же ситуации, что и барашек недавно. Только Том сознательно дал левому мужику. Приступ отчаяния, может быть? В любом случае никакой травмы это не оставило. Простой опыт. Он утолил любопытство и всё же кое-что да осознал: чаша весов его универсальности в целом склонялась больше в сторону роли актива. Но если бы Гарри захотел, он не стал бы возражать. Какая, на хуй, разница?       Тем не менее сексуальных партнёров у него насчитывалось достаточно, чтобы понять: не все так могут и это никак не зависит от того, много ли опыта у них или нет, хорошо ли он управляется со своим членом или же просто тыкает им наобум. Сам же Том не помнил ничего отдалённо похожего на мифическое удовольствие, описанное Драко. Тот, конечно, заливал, что это сраное искусство — сухой оргазм или — в простонародье — кончать задницей. Такое же искусство, как делать кофе. Пусть Том молча слушал и кивал, как дурачок, в душе он спорил: как это вообще можно было сравнивать?        Сейчас же мелькнула мысль, что он выиграл в лотерею. Точнее, это кудряшка вытянул золотой билет, а Том стал свидетелем того, как тот исчезает за дверьми шоколадной фабрики, открывая для себя мир анального оргазма. Смотрел и охуевал.       — Я… — Гарри видимо сглотнул и тут же нахмурился, буркнув: — Так и будешь пялиться на меня?       Почему бы и нет?       Том растянул губы в улыбке и подался назад, замечая, как сжалась дырка Гарри и из неё выступила пара капель смазки. Он растёр их по промежности, задевая мошонку, и вновь скользнул пальцами внутрь ануса, пройдясь ими по волшебной — а у кудряшки она именно такой и оказалась — точке «П».       Что дальше? Единорог постучит в дверь рогом? Верхом на радуге появится лепрекон?       — Что ты делаешь? — спросил Гарри и вздрогнул, стоило слегка согнуть пальцы.       Том не спешил отвечать.       Он убрал руку, откинулся назад, снял презерватив, выбросил тот не глядя и прямо в ведро — трёхочковый, да — и провёл кулаком по всей длине.       — Минет ты тоже никогда не делал? — спросил Том.       Может, у кудряшки не только задница, но ещё и рот волшебный?       Как знать.       Гарри сузил глаза, тут же перевернувшись на спину.       — Хочешь, чтобы я тебе отсосал?       И почему же он был настолько похож на хорохорившегося воробья? Воробья-драчуна, силящегося клюнуть змею, а на деле выглядящего пищащим милым созданием, которое так и хотелось обнять так тесно, что оно задохнётся. Меж кольцами-то.       Милым…       — Именно, — кивнул Том, отгоняя от себя слащавые мысли — не хватало только розовые сопли начать пускать.       Взгляд Гарри опустился на его член, и кадык дёрнулся вверх-вниз.       — Думаешь, не смогу? — вновь с вызовом глянул тот на Тома.       Снова-здорово. Лучше и правда занять рот кудряшки чем-то полезным.       А малышня уже вставал в боевую позицию, глядя на его пах с таким видом, словно собрался не отсосать, а откусить к фигам.       — Это не вызов…       — Я делал минет, — сказали они одновременно.       — Тогда дерзай.       — Ложись, — и снова сказано было в один голос.       Гарри нервно хмыкнул, и Том вздохнул, запустив ладонь в волосы. Кудряшка остановился на них взглядом и следом протянул руку. Том остался неподвижным, позволяя ему дотронуться до себя, запустить пальцы в пряди и слегка сжать.       — Мне нравится, — прозвучало едва слышно.       Тому тоже нравилось. Настолько, что он едва не подался башкой в сторону гладящей руки.       — Если не поторопишься…       — Мы не успеем, — перебил его Гарри.       Теперь уже недовольно.       Казалось, что он тянет время. Если кому-то не хотелось, Том не собирался заставлять. Ещё чего — делать ему нечего. Трахаться с ним, в конце концов, не наказание. Поэтому он упал на кровать и растянулся рядом с Гарри, желая просто побыстрее достичь разрядки. Возможно, стоило всё же кончить, пока был в тесной дырке Гарри, но…       — Что ты делаешь? — послышался очередной недовольный вопрос.       — Медитирую, не видишь? — раздражённо ответил Том вопросом на вопрос, и его ладонь тут же была остановлена, а в следующий миг на бёдрах почувствовалась тяжесть.       Гарри сел на него, внимательно разглядывая тату.       — Ещё немного, и не останется свободных мест, — пробормотал он, ведя ладонью вдоль груди и живота, словно вовсе не он его разглядывал со всех сторон и ощупывал ранее.       — Ты преувеличиваешь.       — Каждая… — помедлил Гарри.       Поднял взгляд и опустил снова.        — Ты и после каждых неудавшихся отношений «сбрасывал кожу»? — спросил он, будто боясь того, что может услышать.       — Не всегда, — честно ответил Том.       — Надеюсь, — тут же раздался едва слышный шёпот, — не появится татуировка, посвящённая мне…        — Почему же? Возможно, совсем скоро. Тут, — указал Том на пустующую зону бедра, уходящую ниже в ногу.        Стоило сказать, как над ним нависла настоящая фурия.        — То есть, — начал Гарри срывающимся голосом, — ты уже пометил наши отношения, как неудавшиеся?        Том не сдержал улыбки, которая кое-кого ещё больше взбесила.        — Я сказал что-то забавное?..        — Твоя эмоциональность, похоже, не очень-то связана с алкоголем — во-первых. А во-вторых, ты не слушал меня в душе. — И теперь уже Том медлил, прежде чем продолжить: — Сбросить кожу не всегда связано с каким-то негативом в моей жизни. Это ещё и рост: новый этап, может быть, успешное начало чего-то — как знать.       Лицо кудряшки тут же посветлело. Вот это скорость.       — Хочешь сказать, что… — но он не договорил.       Вместо этого склонился, пальцем потерев Сайлу — ту, что пересекала его грудь, — и тут же провёл по ней языком. Том — неожиданно для себя — покрылся мурашками. Он сдержал вздох, наблюдая за Гарри: видимо оказавшись сверху, тот чувствовал себя более привычно, пусть и сидел едва ли не на его члене.       — У них есть имена? — внезапно спросил он.       — Есть.       — Ты очень странный человек, — заметил Гарри.       — Тебе показалось.       Что в нём странного? Кто-то даёт игрушкам имена — Сириус назвал одну свою машину Лавандой, вторую — Виолеттой, третью — Розой, — а кто-то вместо живых питомцев предпочитает рисунки на коже.       Гарри тем временем сам как змея задвигался назад, дотрагиваясь губами до его кожи и будто используя эти ласки, чтобы рассмотреть татуировки поближе. Но не прошло и пары секунд, как кудряшка застыл.       — О… Я и не заметил, как… ой, — выдохнул он сразу столько разных звуков, что сам запутался в них, и уставился на его член с видом первооткрывателя. — Это больно? — вскинул Гарри удивлённый взгляд.       Вместо ответа ему хотелось запустить пальцы во влажные вьющиеся пряди, сжать затылок и насадить Гарри ртом на член, а потом уснуть зубами к стенке.       Мысли прервались из-за дрожи. А та появилась из-за пальца, скользящего вдоль татуировки, что оплетала его член и задевала мошонку.       Что ж, совсем незаметной-незаметной та не была, просто чернила имели телесный оттенок. Кровь приливала, и узор становился более ярким — светлым. Как и сама змея — белой. Часть её, точнее.       — А ты отчаянный, — прокомментировал Гарри, продолжая касаться тату, словно собирался пересчитать все сраные чешуйки у змеи.       — И отчаянно хочу, чтобы ты занял рот делом, — заметил Том. Получив в ответ недовольный взгляд, он с нарочитой лаской добавил: — Пожалуйста.       Гарри хмыкнул и не стал больше медлить: приоткрыл губы и лизнул. Будто на пробу. Смотрел он всё так же: точно не знал, с какой стороны подступиться.       — Всё-таки это впервые, — констатировал Том и со стоном откинул голову на подушку.       — Нет! — сразу ворчливо возразил Гарри, фыркнув.       И тут же сунул его себе за щёку с таким рвением, точно в очередной раз доказывал ему что-то — но зачем? У Тома вырвался сдавленный вздох — зубы задели кожу головки, — и он зашипел, уставившись на Гарри. Тот слегка покраснел, пряча взгляд. И голова его задвигалась, но действовал он совершенно невпопад. Будто сраное эскимо пытался проглотить целиком — даже его рука справилась бы лучше.       — А тебе-то самому отсасывали? — уточнил Том.       Только что пылающий недовольством взгляд, с которым Гарри встретил его вопрос, снова был отведён в сторону.       О да, вот он и ответ. Седрик вполне мог попытаться и, может, разрыдаться на полпути, что отбило бы всякое желание: вряд ли подобное заводило кудряшку. Самого Тома воротило от плачущих над его членом особ, дескать, большой. Он что, виноват? Том же не плакал, мол, рот у вас мелковат — что же делать, что же делать, бля.       Может, был кто-то до Седрика, но, если опыт всё же имелся, явно не очень удачный.       Что ж…       Том аккуратно отодрал от себя пытающегося увлечься своим занятием Гарри. Тот рассеянно уставился на него, потерев раскрасневшийся уголок рта.       — А теперь-то что не так?       — Двигайся ко мне, — и, подавшись вперёд, Том привлёк его к себе.       Упёршись коленями в матрас по обе стороны от его головы, Гарри уселся Тому на грудь и продолжил хлопать глазами.       Хлоп-хлоп.       Очаровательная хрень.       И зачем Том сейчас вызвался?       Надо было оставить малышню; пососал бы тот, как умел, а он сам бы потом догнал кулаком — и дело сделано. Ещё один оргазм вряд ли Гарри из себя выдавит. Даже с учётом возраста, но…       — Я фантазировал, — внезапно послышалось признание.       Они встретились взглядами, и глаза кудряшки соскользнули с его губ на член.       Аха.       Твою ж мать… Что Гарри с ним делает, а?       — Фантазировал, говоришь, — протянул Том и усмехнулся.       Собрав побольше слюны, он накрыл всё ещё в смазке и сперме полуопавший член ртом. На языке растёкся терпко-солоноватый привкус, далёкий от приятного, но Том находил в этом нечто возбуждающее. И привередливым себя считал исключительно в делах, касающихся кофе.       Послышался стон, и в его волосах закопошилась рука.       Том дёрнул бёдра Гарри на себя, плотно сжимая губы, и головка скользнула по нёбу, оказавшись глубже. Секунда прошла, как эрекция стала возвращаться; и секунда — как Том мазнул рукой между ягодиц, собирая смазку и возвращая её внутрь двумя пальцами, которые ввёл до второй фаланги.       Тело над ним содрогнулось, и Гарри издал низкий стон, больше похожий на всхлип, стоило Тому податься головой назад, сомкнуть губы вокруг головки и ткнуться языком во вновь сочащуюся смазкой дырочку уретры.       Пальцы в его волосах дрогнули — Гарри сжал пряди в кулаке, приятно потянув за них.       Охренеть. Вместо малышни делом свой рот занял Том.       Это уже походило на то, что кто-то сел ему на шею, свесил ноги и слезать явно не собирался. А он будто бы не имел ничего против: Гарри начал двигать бёдрами, елозя, а Том не возражал, если тот хотел толкаться в его рот в своём ритме.       Он поднял взгляд, замечая цветущий вовсю румянец, и, кажется, слёзы.       Слёзы?..       Просто слипшиеся снова ресницы. Да уж, эта… влага была новшеством для самого Тома, ведь сейчас не Гарри давился его членом, а наоборот.       Том согнул пальцы, костяшками потерев вновь точку сосредоточения волшебства в теле кудряшки, и тот будто бы беспомощно выдохнул:       — Бля-ядь, — а после ещё беспомощнее: — То-ом… — И чужие пальцы стиснули пряди, дёрнув, а сам кудряшка порывисто толкнулся в его рот, что потребовало максимального расслабить гортань.       Рвотный рефлекс Том «отменил».       На языке сильнее ощущался вкус предэякулята. Гарри заелозил на нём, двигая бёдрами резче, то ли желая насадиться глубже на его пальцы, массирующие не такие уже скользкие из-за впитавшейся смазки горячие стенки, то ли — трахнуть Тома глубже в рот.       Пусть… Но что будет его следующим желанием? Вылизать Поттеру зад, блядь?       От одной лишь мысли низ живота скрутило неудовлетворением и яйца заныли.       И вместо заботы о собственных, он заботился о чужих. Вот так и сдаются добровольно в сексуальное рабство, удовлетворяя чьи-то прихоти.       Ладонь сама спустилась к мошонке Гарри, и, плотно сомкнув губы вокруг головки, Том почти грубо помассировал её — старания, что были вознаграждены длинным сдавленным стоном. И сиплым вопросом:       — У… у тебя е-есть… — Малышня будто внезапно стал заикой. — Есть ещё презерватив?       И амнезию себе заработал от остроты чувств.       Со смачным звуком, ничуть его не смущающим, но явно смутившим Гарри, Том выпустил член изо рта и отнял руку от задницы, и приподнял брови в немом вопросе. Возможно, спрашивать не стоило.       Взгляд кудряшки метнулся к тумбочке, а за ним последовала и рука.       Вспомнил.       Однако Гарри уже поспешно рвал блестящую упаковку. Пальцы его мелко вздрагивали, когда он отодвинулся назад и раскатал резинку по члену Тома. Намерения стали очевидными.       Зря, похоже, он его пощадил, подумав, что может кончить и так — нечего тереть то, что и так им натёрто. Постепенно, понемногу, раз за разом. Думал, что кое-кому будет легче так. Но движения Гарри сейчас походили на ломку наркомана. Как и слова, стоило ему, медленно опускаясь, сесть на его член.       — Как хорошо, бл… — кудряшка оборвал себя на полуслове, тряхнув головой, и сипло застонал, взяв до упора и стиснув его внутри. — Знал бы я, что так оно…       — Пристал бы ко мне с просьбой подписать кофе пораньше?       — Господи боже мой, да заткнись ты уже! — пробормотал Гарри и, упёршись ладонью ему в грудь, порывисто наклонился.       — Я думал, ты непрочь поболтать посреди процесса, — с улыбкой шепнул Том и застал себя за странным занятием: он в который раз завис.       Залюбовался, иными словами. Зациклился… Помешался, блядь. И кудряшки эти, всё ещё влажные. Подпрыгивающие. Так и хочется потянуть за них. Поиграться…       Что с ним не так?       Том сам подался навстречу, поймав губы и прижав к себе за поясницу, и в то же самое время вскинул бёдра до звучного шлепка. Гарри застонал ему в рот, шумно выдохнул и обхватил его язык, начиная посасывать. Кончик сначала, а потом вобрал весь в рот, плотно обхватив губами.       Так бы сразу. И снизу.       Рука поползла вдоль спины Гарри, сжала затылок; пальцы забрались в кудри и сжали их. Раз сжали и отпустили, два сжали и отпустили. И каждый раз Том задерживал дыхание, позволяя Гарри иметь его в рот: что-что, а целовался тот отменно.       И капризничал тоже.        — Трахни меня как надо, — прошептал он между одним поцелуем и другим.       И как это «как надо»? Так, что Тому завтра прилетит рецензия о хуёвом обслуживании?        Спросить Гарри не дал: вновь распустил и язык, и руки. Тискал его и царапал, словно побуждая к чему-то.       Том и «побудился»: начал приподнимать бёдра ему навстречу. Руки сами сжались вокруг, будто в захвате, а губы оставили чужие и ткнулись в плечо — он зафиксировал Гарри, начиная вдалбливаться в податливое тело резкими, короткими толчками. В таком темпе, что паузы между стонами исчезли: мычание кудряшки переходило в стон, стон превращался в хрип, хрип заканчивался громким вздохом, начинающим очередной период мычания. Громкий и до жути откликающийся внутри. Казалось, что возбудиться сильнее уже невозможно, но он побил собственный рекорд. Внизу всё пульсировало, ещё чуть-чуть, пару минут… может, пять?.. Но буквально на шестом или седьмом толчке сам Том ощутил это: тёплую влагу на уровне пупка. Да и услышал тоже: малышня выбрал его ухо, чтобы оглушить странным «ой-а», а после активно запыхтеть.       Том покрылся мурашками и замедлился.       Рефрактерный период — десять минут или меньше?       Кудряшка прям находка для порноиндустрии.       — Ты собираешься кончать? — просипел тот чуть ли не раздражённо.       Том ослабил объятья и выскользнул из него, тут же перекатившись так, что Гарри оказался под ним. И снова повторение: Том выпрямился, презерватив оказался в ведре, на него сверкали одурманенным, расслабленным и ждущим взглядом с каплей непонимания, а он задвигал кулаком, используя сперму Гарри в качестве бонуса к смазке. Было той немного — если бы кудряшка ещё и фонтанировал, цены бы ему не было.       — Хочешь… я снова попробую? — предложил Гарри и взглядом опустился на двигающийся кулак Тома.       Он будто рефлекторно прошёлся рукой по телу, потерев сосок, под которым подсыхала капля спермы.       Этого в комплекте с блядским влажным взглядом и припухшими губами хватило — тело напряглось, судорога прошила низ живота, и Том излился с глухим стоном, опустив голову.       Блядь.       — Ты не можешь кончать внутрь? — тут же поинтересовался Гарри охрипшим голосом — докричался, видимо.        Том тяжело выдохнул, сфокусировав взгляд на его лице.       — Что?       — Порно… Я видел, — его взгляд метнулся к телевизору.       — Что порно? Что ты видел? — извлёк из всё ещё открытой тумбочки Том влажные салфетки и вытер руку.       — Я твой телевизор включал, — пояснил Гарри.       — И?       Вторая салфетка ушла на живот и бёдра.       — Ты только на картинку можешь кончать? — уже более резко поинтересовался кудряшка. — Ты и на меня смотрел, будто я сцена из порно…       Вот жалеешь чей-то зад, а в награду получаешь глупые предположения.       Том развёл руками и кивнул:       — Да.       — Серьёзно? — Гарри аж замер, хотя тоже занимался тем, что стирал подсохшую и не очень сперму с себя.       — Чего уж скрывать… — сделал трагическое лицо Том. — Я столько лет дрочил в одиночестве, глядя на сексуальных доставщиков пиццы, а тут ты — живой. У меня всегда так, пока не привыкну, — продолжил он, глянув на пятно на одеяле.       Это не сотрёшь салфетками.       Гарри нахмурился, взирая на него с недоверием.       — Вот чего ты спрашиваешь, если сам в это не веришь?       — Тогда почему?..       Том слез с кровати и потянул одеяло, отчего Гарри сначала сам приподнялся слегка, а затем приподнял и бёдра. На его лице тут же появилась гримаса. Та самая, когда озарение, что тебя поимели в задницу, становится физическим ощущением дискомфорта. А он ещё и на повторение напросился.       — Вот почему, — махнул рукой Том.       Гарри замер, уставившись на него так, будто видел впервые.       Если он сейчас спросит, забота ли это такая — что очевидно и без слов, — Том собирался помахать рукой и сбагрить его в гостевую спальню. Однако Гарри промолчал, вытершись до конца и теперь наблюдая за тем, как он меняет пододеяльник.       — Мне всё понравилось, — просто сказал Том и поднял взгляд, закидывая одеяло на кровать.       Кудряшка совсем осоловело моргнул и зевнул.       — М?       Что ж, обкончать его и его кровать отнимает много сил.       — Мечтаю трахнуть тебя в подсобке через пару дней.       И в него полетела подушка.       Том поймал её и взбил, наблюдая за хмурой складкой между бровей и препарирующим его взглядом. Вреднючим таким и зелёным-зелёным — как бутылочное стекло.       Разве не он мечтал об этом? Новые обстоятельства доказали, что эта мечта исполнима — уложатся в пару минут. Если динамика сохранится.       — Не хочешь? — поинтересовался Том, кинув ту на место.       — Хочу.       — Значит, тоже понравилось?       — Понравилось… Очень.       — Что ж, похоже, мы определились.       — Продолжаем «видеться»?       — Продолжаем.       Том забрался в постель, устраиваясь поудобнее — в столь торжественный день можно и голышом поспать. Пальцы Гарри тут же пробежались по его руке, скользя вдоль татуировки, коснулись ладони, пощекотав ту, и после секундной заминки переплелись с его пальцами.       Том скосил взгляд, но кудряшка смотрел вниз: на их руки.       Как во время прогулки.       Тогда Том тянул его за собой — не за шкирку же это делать. И не за локоть — будто на разборки ведёт какие-то. Нет. Но сейчас… Вот же ж срань — он был готов спать с кем-то, держась за ручки…       И, словно подтверждая этот прискорбно-удивительный факт, малышня стиснул его ладонь и засопел. А сам Том протянул свободную руку и коснулся придавленного щекой тёмного завитка, аккуратно выпрямляя его. В тот же момент Гарри смешно выпятил нижнюю губу и что-то пробурчал. Невнятное, похожее на «поки-ноки».       Оставив в покое его волосы, Том перевёл взгляд на потолок и прикрыл глаза, совсем тихо выдохнув:       — И тебе, кудряшка.