Утренняя звезда, освети мой путь

По экрану уже ползли финальные титры, но люди на стадионе все еще скандировали их имена. Рихард коснулся уха и одним движением уронил аудиомонитор на плечо. Грохот со сцены тут же усилился в несколько раз, заставляя его мечтать о десяти часах полнейшей тишины. Голова все еще гудела как старый кинескопный телевизор, и когда он касался щек или лба, чтобы стереть пот, все его тело покрывалось мурашками. Рихард снял с себя гитару, и кто-то тут же навалился на него со спины, крепко цепляясь за плечи. Он заставил себя обернуться, чтобы посмотреть, кто же это был. В груди кольнуло легким разочарованием, когда он увидел Оливера. А кого еще он ожидал увидеть? — Все путем? — спросил Оли. — Ага, — сил на то, чтобы дать развернутый ответ у Рихарда не было. Он оглянулся на остальных своих друзей. Они были веселы, опьянены успехом выступления и полны энергии. Ему же хотелось только одного: отдыхать. — Устал, — признался он несмело. Оливер сочувственно похлопал его по плечу и остался рядом с ним ждать пока другие наговорятся. Вокруг Тилля, Флаке и Пауля уже собиралась команда техников. Они всегда предпочитали идти по горячим следам и обсуждали рабочие вопросы сразу же после выступления. Для Рихарда оставалось загадкой, как у них хватало терпения, чтобы продолжать носить пропитанную потом рабочую робу, потому что он сам изнывал от желания поскорее раздеться и залезть под ледяной душ. Из-за угла сцены к ним выплыл Шнайдер, спокойный и безмятежный, как и всегда. Его голос звучал так тихо, что Рихарду пришлось напрячься, чтобы услышать: — Идем. А то они тут застрянут на полчаса. Рихард кинул последний взгляд на оставшуюся тройку и заметил, что Пауль внимательно разглядывал его. Немой вопрос блуждал на его лице, и стало понятно, что его все еще беспокоило то, что произошло между ними на сцене. Вернее, чего не произошло. Рихард стушевался и трусливо последовал за Шнайдером и Оли через узкое коридорное помещение к раздевалкам местных футбольных команд. В предбаннике перед душевой он стянул с себя красный рукав, а с черным пришлось повозиться: чешуя плотно прилипла к руке. — Давай помогу, — предложил Оливер. За неимением лучшей альтернативы Рихард согласился, и они быстро расправились со всеми аксессуарами из кожи. — Я весь мокрый, — пожаловался Рихард. — Если ты понимаешь, о чем я, — фыркнул Шнайдер из-за угла, и Оливер вторил его смешку. — Очень смешно, — со всей серьезностью, на которую был способен, сказал Рихард, — животик надорвешь. Они быстро разделись и босиком, как были, пошлепали в душевые. Стоило воде коснуться его плеч, Рихард с облегчением вздохнул и подставил макушку под струи. О, да! Разве было что-то более приятное в мире, чем принять душ после интенсивной физической нагрузки? Каждая напряженная мышца благодарно заныла, расслабляясь под струями воды. Рихард оперся одной ладонью о стену, не доверяя трясущимся ногам. Он простоял так несколько минут, впитывая влагу всем телом в попытке избежать обезвоживания, и чем дольше он стоял, тем сильнее становилась испытываемая им жажда. Двери душевых распахнулись еще раз. Рихард не стал оборачиваться, но, если бы не вода, каждый крохотный волосок на спине встал бы дыбом от чувства, что за ним кто-то наблюдал. Собственная нагота вдруг стала слишком очевидной, и он не мог скинуть с себя ощущение уязвимости. Раньше ему никогда не приходилось испытывать неудобства перед наготой, даже в общественных саунах. Так почему же он начал переживать именно сейчас? Рихард вслепую потянулся за флаконом геля для душа, но не обнаружил его на подставке. — Вот, держи, — произнесли неожиданно сзади. Пауль ткнул его в бок небольшой баночкой, и Рихард принял ее только потому что оказался застигнут врасплох. — Спасибо, — коротко кинул он через плечо. Пауль занял соседнюю лейку, и золотая краска с него потекла в общий сток. Опустив голову, Рихард увидел его натруженные обнаженные ноги. Как и мысли о собственной наготе, осознание того, что Пауль был также обнажен, не желало его отпускать. Рихард попытался сосредоточиться на простых действиях. Открыв крышку геля, Рихард поднес ее к носу и принюхался. Пахло значительно лучше, чем от его одежды после концерта. Вообще-то, пахло просто замечательно, одновременно и сладко, и терпко, по-цитрусовому, и навевало воспоминания о раскуренном на двоих косяке. Рот наполнился слюной и страшно захотелось курить. Рихард наполнил ладони гелем и вспенил между пальцами, прежде чем растереть ноющие плечи. Он добавил геля и на волосы. Как бы утром ни старались визажисты, приводя его голову в состояния взрыва на макаронной фабрике, из-за пота все колючки гладко ложились вдоль пробора. По этой причине ему редко удавалось носить стрижку ежиком. Рихард вспенил шампунь на голове и закрыл глаза, чтобы не щипало. Кто-то коснулся его правой руки, и он дернулся. — Шатци, передай гель, пожалуйста? — попросил Пауль. Рихард замер, как если бы одно прикосновение могло заморозить его. Он вслепую потянулся к подставке и, нащупав гель, передал Паулю, не рискуя смотреть в его сторону. — Спасибо. Рука пропала с плеча, и Рихард заметно обмяк. В груди зародилось неприятное предчувствие, словно что-то было не на своих местах. Он попытался вспомнить происходящее на концерте. Они играли так же, как раньше. Так почему же на душе было так неспокойно? Хотелось поставить время на перемотку и быстрее добраться до момента, когда его голова коснется подушки. А ведь они только начали тур! Рихард быстро сполоснулся под душем и вернулся обратно в раздевалку. Стопка свежих белых махровых полотенец встретила его по правую сторону от двери. Рихард схватил одно из них, расправил ткань и нырнул с головой. Черные тени отпечатались на полотенце, и он принял решение не вытираться досуха. Переодевшись в чистое и сухое, Рихард вернулся на площадку к гримерам. Лейна тут же запорхала вокруг, усаживая в кресло. Тогда он увидел себя в отражении: тени растеклись по всему лицу и скопились комочками на нижних веках, щеки горели красным, лоб был влажным то ли от пота, то ли от душа, с волос все еще капало, а серая футболка прилипла к мокрым плечам. Он был в ужасном состоянии. Лейна заставила его откинуться на спинку стула, и он закрыл глаза, позволяя колдовать над своим лицом. Прохладный и влажный тампон коснулся век. Наверное, он все же состарился, раз находил ощущение чистой кожи более интригующим, чем любую афтепати. Постепенно все возвращались на место общего сбора. Рихард слышал, как парни рассаживались по своим местам, и ему не надо было открывать глаза и вникать в разговор, чтобы понять, что они говорили о нем: — Смотрите-ка, кайфует сидит! — Расслабляется, а нам тут — вкалывай! — Если что, ему — не наливать! — Лейна, ты ему подрисуй там, а то что у него какая-то мина кислая? — Отстаньте от него, — строго сказал Пауль. Вокруг тут же заулюлюкали.

***

Рихард провел кончиком языка вдоль бумаги и скрутил табак в тугую сигарету. — Огонька? — донесся голос от двери. Пауль. В руках у него была зажигалка, и Рихард принял его предложение, несмотря на то, что у него самого в кармане лежали спички. Полыхнул огонь. Рихард обхватил Пауля за запястье, чтобы его рука не дрожала, и с наслаждением прикурил. — Весь вечер хотел, — поделился Рихард после третьей глубокой затяжки, когда его перестало колотить от ломки. Впрочем, трястись он не перестал, хотя уже совсем по другой причине. Пауль будто препарировал острым взглядом, хотя губы его едва заметно улыбались. — Что? — не выдержал Рихард. — Почему ты не поцеловал меня сегодня? — спросил Пауль. 
 Рихард опустил взгляд вниз. Несмотря на то, что он ожидал этот вопрос, все равно не был готов к нему. — А почему ты не поцеловал? — Я, кажется, первым спросил, — Пауль нахмурился, и его улыбка превратилась в слегка растерянную. Рихард переступил с ноги на ногу. — Я не знаю, — не стал он закрываться. — Просто не смог. — Что, думаешь, я настолько плохо целуюсь? Что? Рихард слегка опешил: — Нет. Это не связано с тобой. — А, — Пауль кивнул и отвел взгляд в сторону, перемещаясь к стене напротив. Он так же устало осел на выступ, отзеркаливая позу. Его пальцы затеребили зажигалку, но даже без этого Рихард мог сказать, что его что-то беспокоило. — А ты почему? — спросил он чуть тише. — Потому что ты выглядел так, будто я выписываю тебе смертный приговор. “Может, именно так я себя и чувствовал”, — подумал Рихард про себя, но вслух сказал по-другому: — Было страшновато. — Почему? Из-за того, что вокруг люди? Или?.. Их взгляды встретились, но Рихард почти сразу прервал зрительный контакт. — Понятия не имею, — он пожал плечами, не испытывая ни малейшего желания дальше копаться в теме. К его облегчению, Пауль не стал давить. — Что насчет следующих концертов? — спросил он вместо этого. Прежде чем ответить, Рихард посмотрел на дверь, ведущую к гримерке, задаваясь вопросом, что же остальные обсуждали за его спиной, раз он был вовлечен в этот “разговор”? Словно прочитав его мысли, Пауль сказал: — Никто ничего не обсуждал за твоей спиной, если тебя это волнует. И я сейчас не как музыкант с тобой разговариваю. Я здесь как твой друг, — он говорил спокойным, почти докторским тоном, услышав который, Рихард горько рассмеялся, чем вызвал очевидное недоумение. Он покачал головой, а потом решительно посмотрел Паулю в глаза. — Не пойму, чего ты хочешь добиться от меня? — Для начала, откровенности, — все с таким же нейтральным лицом ответил Пауль. — Откровенности? — Да, откровенности, — его взгляд на секунду тоже метнулся к двери. — Не закрывайся, пожалуйста. Плевать на то, что думают другие. Рихард запрокинул голову назад, прижавшись затылком к стене, и затянулся еще раз, после чего стряхнул пепел, а тот, вместо того, чтобы упасть на асфальт, осел на штанине. Он попытался смахнуть его пальцем, но лишь увеличил пятно и махнул на него рукой. В голове все вертелось: “Я понятия не имею, что творю, пожалуйста, помоги мне разобраться, потому что один я не справляюсь”, и на секунду он даже представил, как произносит это вслух. Ну уж нет. Рихард судорожно сглотнул и выпалил: — Я не хотел целоваться с тобой, — голос стал выше на тон, — Ни сегодня, ни на следующих концертах, — и прежде чем что-то еще сорвалось с его губ, он снова занял рот сигаретой. Пауль заерзал у стены, как если бы у него затекли ноги, и слегка поменял позу. — Что ж… — протянул он убито. Сердце тоскливо заныло. — Значит, так и будет. Не целуемся, — Пауль решительно кивнул и хлопнул себя ладонями по передней стороне бедра, показывая, что разговор окончен. — Докуривай и заходи обратно, хорошо? Там никто без тебя не начинает, — он не стал поднимать взгляд, но его рука безошибочно нашла плечо Рихарда и несколько раз сжала в местечке над локтем. — Ага. Сейчас. Пауль спрятался за дверью, и, оказавшись в одиночестве, Рихард задышал спокойнее. Да что же с ним было такое?!

***

Следующим вечером Пауль даже не повернулся в его сторону, наслаждаясь кондиционером на передней стойке. Рихард в одиночку проделал весь путь до центра сцены и остался стоять один, как дурак. Ему не осталось ничего, кроме как сымпровизировать небольшое соло. Он повернулся к Шнайдеру, и тот поддержал его ритмом. Только благодаря этому Рихард не сгорел со стыда. Собственно, и чего он только хотел?! Он думал, что отказ целоваться под камерами принесет ему спокойствие, но на деле почему-то получилось совершенно наоборот. Рихард не мог перестать думать о том, что не был достаточно хорош для группы и не выкладывался до конца, как делали другие. Более того, у него появилось ощущение, что все оставили идею поцелуя в прошлом, а он так и остался позади и продолжал цепляться за то, от чего сам открещивался. Почему? После концерта даже Пауль выглядел мертвецки спокойным, как будто его совершенно не трогала сложившаяся ситуация. А может, он и правда не переживал, и только Рихард крутился вокруг одной назойливой мысли? Все повторилось снова: душ, снятие макияжа, сигарета и река бокбира. Разве что в этот раз Пауль не вышел вслед за ним, чтобы составить компанию на перекуре. Только тогда Рихард понял, насколько привык к его присутствию рядом с собой. Когда бы они ни отправлялись в тур, куда бы их ни заносила судьба, было само собой разумеющееся, что они с Паулем не отлипали друг от друга. Их селили в один номер, они садились друг напротив друга за завтраком, делили один автобус на двоих, записывались на студии в один и тот же день… В какой момент Пауль успел стать такой неотъемлемой частью его жизни, что он перестал реагировать на его круглосуточное присутствие рядом с собой? Когда Рихард вернулся на площадку, вечеринка уже была в самом разгаре, танцпол организован… Олли дрыгался под старые диско-песни, окруженный техниками и визажистками, и зазывал к себе каждого, кого видел. Тилль и Флаке сидели в углу с режиссерами и осветителями, продолжая спор, начавшийся по окончании концерта. Пауль и Шнайдер, переодевшись в повседневное и избавившись от грима, расслаблялись рядом с гримерными столиками, наслаждаясь полными тарелками закусок. Шнайдер катался на стуле из угла в угол, а Пауль лежал на диванных подушках, закинув ноги на журнальный столик. Бутылка пива в его руках почти опустела, и Рихард подхватил две новых из ящика рядом с дверью. Поочередно зацепив горлышко за браслет, он легким движением избавился от крышек. Ноги сами донесли его до дивана. Пауль посмотрел на него снизу, все еще ярко смеясь над Шнайдером. Не сказав ни слова, Рихард протянул бутылку пива. — О, спасибо, шатц, — Пауль поставил пустую бутылку под подлокотником дивана и с удовольствием принял новую, тут же протягивая ее для тоста. — Прост? — по старой традиции он смотрел Рихарду прямо в глаза, и тот не отвел взгляда, чтобы не выслушивать жалобы от остальных за нарушение неписаного закона. — Прост! Их бутылки звонко чокнулись друг от друга, и они синхронно отпили из горла. Какое-то время Рихард продолжал нависать над Паулем, пока тот не постучал по дивану рядом с собой. — Присядешь? — Да, — Рихард плюхнулся на диван, и их ноги на секунду соприкоснулись. Жар прилил к щекам, и пиво тут же запросилось обратно. Рихард осторожно посмотрел на Пауля, но тот продолжал разговаривать со Шнайдером. Неужели Пауль всегда похлопывал его по груди, когда смеялся особенно ярко? Неужели всегда сжимал его бедро, когда удивлялся чему-то? Неужели он и раньше так же часто склонялся и укладывал голову ему на плечо? Рихард не мог вспомнить, как у них все было до начала тура. Он цедил одну бутылку весь вечер и больше не выходил на перекур. Вся социализация лежала целиком на плечах Пауля, который, очевидно, наслаждался собой и компанией. Он в сотый раз рассказывал историю о том, как его чуть не укусила амазонская нейротоксичная змея, и Рихард нашел его голос успокаивающим и умиротворяющим. В конце концов, он сдался усталости и прикрыл на секунду глаза, чтобы через какое-то время обнаружить себя, уснувшим у Пауля на плече. Шнайдер все еще крутился рядом, с головой погруженный в телефон. — Черт, прости, — тут же засуетился Рихард, вставая. Его глаза отказывались открываться и обезвоживание давало о себе знать. — Все хорошо, — заверил Пауль, и было очевидно, что он в самом деле так считал. — Сильно устал? — Если честно, да, — не стал утаивать Рихард, — Ни на что не хватает сил. — Может, поедешь в отель? — Пауль мягко погладил его по плечу, веки Рихарда дрогнули, и он испытал чувство, которое ни с чем не мог спутать. Одиночество. Почему он не мог засыпать, пока его так же ласково и успокаивающе гладили по рукам? В носу смешно защекотало. — Все еще сидят, — резонно заметил Рихард. — Я могу поехать вместе с тобой, — предложил Пауль и поставил пиво на пол. Учитывая, что это была даже не пятая по счету бутылка, его координация была более чем приличной. — Тебе нравятся вечеринки после концерта, — возразил Рихард. — Твоя компания мне тоже нравится, — Пауль улыбнулся и похлопал его по плечу, прежде чем встать. — Пойдем. Чем раньше ляжешь, тем веселее будешь за завтраком, так? — он предложил свою руку, и Рихард, не сомневаясь, принял ее. В этот раз никто не улюлюкал. Вообще-то, никто не обращал на них никакого внимания. Даже Шнайдер продолжал печатать что-то на телефоне, и Рихард крепко обнял Пауля. Его руки тут же знакомо сцепились на спине надежным замком. Рихард глубоко вздохнул и почувствовал как их грудные клетки вдавились друг в друга. Отстранившись, Рихард напомнил: — Тебе, правда, не обязательно уходить. — Знаю, — Пауль кивнул, — но мне все равно хочется, — его рука все еще согревала спину Рихарда между лопатками, пока они кружили по площадке, лично прощаясь с каждым из команды. Они выехали с парковки, когда на улице было уже по-зимнему темно. Рихард бросил растерянный взгляд на часы, и оказалось, что стрелки давным-давно перевалили за полночь! Он повернул экран в сторону Пауля, тот заулыбался и снова похлопал его по коленке. Такая реакция сбила Рихарда с толку, и он снова посмотрел на свой телефон. — О, — его губы сами собой сложились в трубочку, когда он понял, в чем дело. С экрана блокировки на него смотрели два человека: он сам и Пауль. Рихард не стеснялся признавать, что был одним из тех, кто ставил свои фотографии на заставку телефона. Он помнил, как сменил обои именно на это селфи с фотосессии, потому что ему казалось, что в тот день грим был особенно удачным, а розовый цвет мягко оттенял бледность. Кто бы мог подумать, что однажды это фото будет источником его смущения. — Я… Э… — он почесал заднюю сторону шеи, — я имел в виду, что уже почти три утра. — А, — улыбка Пауля чуть померкла, но не погасла. — Да, поздно уже. Рихард кинул взгляд на экран телефона, как на молчаливое доказательство того, что он принимал компанию Пауля как данность и совсем не обращал на него внимания. Когда это произошло? Рихард помнил, как в самом начале знакомства они постоянно конфликтовали друг с другом и цепляли друг друга по поводу и без, потом была клиника, а потом… А что было потом? По пути в номер они снова разговорились о концерте, делясь шероховатостями и неровностями вступлений. Рихарда так и подмывало спросить Пауля, почему тот не пошел к нему навстречу, как было запланировано, но решил, что это будет по меньшей мере, нечестно и нелогично. Так что они замерли в общем коридоре каждый напротив своей двери. — Стало быть, спать? — спросил Рихард. Пауль пристально разглядывал его, и что-то было в этом взгляде такое, от чего у Рихарда душа спряталась в пятки. — Стало быть, спать, — он кивнул, соглашаясь, а потом сделал шаг вперед. Рихард вздрогнул, выпрямляясь по струнке. Пауль замялся, но все же мягко обнял его на прощание. — Спокойной ночи. — И тебе. Внезапно вспомнилось глупое желание уснуть от поглаживаний по плечам. Шестым чувством Рихард понимал, что если бы он попросил Пауля об этом, тот бы ни за что ему не отказал. Но он все равно не стал спрашивать.