***
Когда концерт закончился, Рихард ушел со сцены последним. Шнайдер и Оли уже ушли с площадки в сторону душевых, и он снял гитару с плеч, намереваясь отправиться за ними. Его спина благодарно заныла, устав от нагрузки, и он уже представлял, как расслабится под струями воды, как вдруг его перехватили за полуснятый кожаный рукав. — Не убегай сегодня, хорошо? — попросил Пауль. У Рихарда за секунду пересохло во рту. Он не нашел ничего лучшего, кроме как кивнуть и скрыться в тоннеле под сценой. Цикл повторялся снова и снова: душ, смена одежды, снятие макияжа, афтепати... Рихард метался между просьбой Пауля и собственной усталостью. С некоторых пор он перестал любить вечеринки, хотя раньше был первым в ряду тех, кто был готов танцевать круглыми сутками. Особенно сейчас, когда им предстояло провести последнюю ночь в Берлине, намного более привлекательной была перспектива вернуться в родные стены и заобнимать всех своих котов. Стадион довольно быстро опустел, на поле вышла команда уборщиков, и Рихард воспользовался этим моментом, чтобы спокойно перекурить и еще раз обдумать принятое решение. Последние три дня, проведенные в домашних стенах, оказали на него успокаивающее действие. Или дело было в том, что все это время он провел в компании Пауля? Так было ли важно, где находиться: в пентхаусе или на афтепати, если его волновало только присутствие рядом одного конкретного человека? Докурив, Рихард вернулся в общую комнату. Их компания усохла больше чем на половину. Все семейные люди разбежались по домам. Пауль сидел в компании визажистов — Лейны, Мелани и Виктора. Среди менеджеров выделялась лысая голова Тома. Шнайдер, Флаке, Оли и Тилль ожидаемо отсутствовали, и Рихард поймал себя на том, что совершенно не знал, куда себя деть. Помимо работы его ничто не объединяло с людьми, которые были в комнате. В конце концов, он взял бутылку Аугустинера, изящным движением вскрыл ее об уголок ящика, и позволил алкоголю решить все социальные проблемы за него. Он кружил по комнате, не задерживаясь надолго ни в одной компании, и успел принять участие в обсуждении вегетарианства и изменяющегося климата, поспорил о валидности существования кровяной колбасы и количестве дырок в трубочке для коктейля, а также нашел минимум одного звуковика и почти полную команду по свету для возможного тура «Emigrate». Рихард был на дне второй бутылки, когда у него под боком появился Пауль, предлагающий ему третью. — О, не-ет, — в качестве оправдания, он действительно пытался отказаться. Но, когда дело касалось пива и Пауля, Рихард не мог устоять. — Давай-давай, — Пауль забрал пустую бутылку из его рук и всунул ему в руки новую. Рихард понятия не имел, как он до сих пор умудрялся сохранять уверенную координацию, поскольку он сам был уже «слегка навеселе», его голова парила где-то высоко-высоко. Он так же понимал, что от настоящего опьянения его отделяли минимум три бутылки Аугустинера, но все равно позволил себе расслабиться и вести себя намного раскованнее. Рука Пауля скользнула у него за спиной, ложась на пояс с другой стороны. Рихард почувствовал себя коробком спичек, который высекал искры всякий раз, когда его касались. Он поддался моменту и обнял Пауля за плечи одной рукой. До чего же тесно становилось в груди, когда они касались друг друга таким образом! Почувствовав на себе взгляд, Рихард повернул голову вбок и понял, что между ними практически не было расстояния. Ему не нужно было бы тянуться, чтобы поцеловать Пауля. Вообще-то, это было единственным, что он хотел сделать. Рихард гулко сглотнул. Боже. Вечеринка была сущей пыткой. Почему Пауль находил такое времяпровождение развлекательным?! Рихард поднес бутылку Аугустинера к губам, и та обожгла его своим холодом, опуская с небес на землю. Он сделал несколько судорожных глотков, боковым зрением отмечая, что Пауль все еще разглядывал его. Рихард не осмелился повернуться в его сторону, и тогда тот прижался губами к его уху, привлекая к себе все внимание: — Разве здесь не весело? — спросил он, и его голос звенел от улыбки. Рихард прижался своей щекой к его: — Для тех, кто любит пытки — очень. Пауль чуть отстранился. Его удивлённый, но растерянный взгляд поднял настроение. Рихард снова склонился к нему. — Здесь неплохо. Но я бы предпочел наслаждаться твоей компанией наедине. — И что бы ты сделал такого, что не можешь сделать прямо сейчас? Пришла очередь Рихарда глядеть на него с сомнением. На секунду ему показалось, что Пауль действительно не понимал подтекст, но, когда он увидел гусиные лапки в уголках его потемневших глаз, он понял, что тот с наслаждением дразнил его. Странным образом, желание поцеловать его только усилилось. — Отведи меня домой и узнаешь, — сказал он. Его ладонь, лежащая у Пауля на плече, пришла в движение, и он коснулся его щеки тыльной стороной, едва заметно намекая. Они стояли достаточно близко друг к другу, чтобы он мог почувствовать всем телом, что его прикосновение не прошло незамеченным. — Мы еще даже не танцевали, — напомнил Пауль, его щеки и лоб порозовели, но на его голосе это никак не сказалось. Рихард отвел от него взгляд и снова присосался к горлышку бутылки, хотя его губы желали совсем другого прикосновения. — Ты же знаешь, я не танцую, — он попытался снизить градус, и пространство между ними снова увеличилось до социально приемлемого. — Что, даже если я попрошу? Он не выдержал и рассмеялся. — Особенно, если попросишь ты, — и, когда Пауль наигранно обиделся, добавил гораздо теплее: — Спроси меня в другой раз. — Серьезно, будешь просто сидеть в углу? Рихард на секунду представил себя тесно прижатым к Паулю: они оба опьяненные напряжением прошедшего выступления, потные и скользящие друг напротив друга. Невольно вспомнился тот неловкий инцидент во время съемок «Мужчина против мужчины», и он зажмурился, как если бы это избавило его от непрошенных мыслей. Он был уверен в том, что не был готов к тому, чтобы реакции его тела снова подвергались высмеиванию. — Буду наблюдать за тобой и восхищаться со стороны, — предложил он компромисс. Пауль ничего не сказал, а только усмехнулся уголком губ и в несколько крупных глотков осушил свою бутылку пива. Он вынырнул из-под обнимающей его руки, и встал прямо напротив, его ладонь пропутешествовала по телу Рихарда, остановившись в центре его груди. Он бы умер в тот же самый момент, если бы Пауль сделал так еще раз. — Не буду мешать тебе наслаждаться. Они смотрели друг на друга с одинаковым голодом. Рихард не хотел брать ответственность за свою неспособность сдержаться, но он пытался телепатически внушить Паулю: «Поцелуй меня. Прямо сейчас». Он видел в его глазах, что сообщение было получено, но они оба продолжали бездействовать. Рихард гулко сглотнул и опустил взгляд на часы. Близилась полночь. — Удиви меня. У тебя есть время до двух.***
Домой возвращались пешком глубоко после полуночи. На улицах была полнейшая тишина, подстегивающая к тому, чтобы говорить шепотом, и от этого появлялась особая, доверительная атмосфера. Рихард сгорал от желания взять Пауля за руку, как тогда, в Мюнхене, но плотно сидящие дома, из которых на них мог смотреть любой случайный журналист, мешали его намерению. Все же какая-то часть сознательности сохранялась, несмотря на то, что они были восхитительно пьяны. Они дошли до входной двери, и то, что никто из них не спешил подкреплять тлеющий огонь разговора о проблемах частых переездов из одного города в другой, подсказало Рихарду, что что-то изменилось. Воздух между ними накалился, и Рихард был настолько сосредоточен на происходящем, боясь упустить из вида какой-то знак, что мог разложить каждый свой шаг на миллисекунды. Его домашние ключи как будто не принадлежали ему: он редко когда пользовался ими, поскольку у него в пентхаусе всегда кто-то находился. Но на время тура Рихард распустил весь обслуживающий персонал, за исключением тех, кто присматривал за кошками. Так что все четыре дня и четыре ночи, что они с Паулем провели у него дома, их никто не отвлекал. Они были наедине. Рихард открыл дверь пентхауса внутрь, жестом пропуская Пауля вперед себя. Тот прошел мимо, не поднимая взгляда, и вся его фигура кричала о сосредоточенности, будто от прикосновения к нему можно было получить удар током. Рихард помедлил, прежде чем переступить порог собственного дома. Он закрыл за собой дверь, тщательно отмеряя каждое свое движение, кинул ключи на столик в прихожей — те звякнули, и он запомнил этот отчаянный звон. Его пальцы легли на выключатель, и только после этого он осторожно поднял взгляд. Пауль смотрел прямо ему в глаза, не увиливая. Рихард дышал слишком поверхностно и рвано. Он вдруг понял причину, по которой воздух вокруг них казался наэлектризованным, и, казалось, должен был от этого расслабиться, но Пауль вдруг сделал шаг вперед, чем запустил сердце Рихарда в бешеную погоню. Он так и не щелкнул выключателем. Все вокруг закрутилось и завертелось, и у него совсем не было времени, чтобы сообразить, что делать. Распахнутая ладонь Пауля прижалась к его груди, он сильно надавил в самый центр, и Рихард ощутимо впечатался лопатками в резной узор входной двери. Почти сразу же он почувствовал грудной клеткой давление иного рода. Пауль запер его между своим телом и дверью, как если бы заранее был уверен в том, что Рихард с энтузиазмом воспримет его действия. Рихард судорожно вздохнул, его взгляд растерянно метался по лицу Пауля. Он не стал задавать глупых вопросов в стиле: «Что ты собираешься делать?», потому что ответ был настолько очевиден, что даже первоклассник бы догадался. Рихард открыл рот, чтобы сказать: «Давно пора», но Пауль не оставил ему ни одного шанса произнести эти слова. Он коротко поцеловал его, мягко зажав нижнюю губу между своими. Прикосновение было все таким же коротким, как и те, к которым они привыкли, но оно так же заметно отличалось. За поцелуем не последовало чмокающего звука, после которого они отстранялись, но осталось едва заметное ощущение прохлады на губах от влаги. Рихард ахнул, как будто не верил, что Пауль в самом деле был настроен на то, чтобы целовать его. Но вот он опустил ладонь на его щеку, и они поцеловались еще раз. На этот раз никто из них не стал отстраняться друг от друга, и они позволили первичному прикосновению трансформироваться во что-то другое. Рихард возликовал, почувствовав, как губы Пауля заскользили по его губам, и его рот нерешительно приоткрылся. О да. Его колени ослабли, и он едва ли не сполз по двери на пол. Он настолько преисполнился ощущений, что первые несколько секунд поцелуя начисто стерлись из его памяти. Рихард подключился к реальности, когда Пауль влажно целовал его губы, и его язык скользил вслед за ними, упрашивая раскрыться, впустить внутрь. Рихард почти мгновенно отмер, его рука опустилась на поясницу, а вторая — на затылок, зарываясь в волосы. Пауль принадлежал только ему ближайшие несколько часов. Они попробовали друг друга на вкус. Рихард задрожал каждой клеточкой своего тела, боясь взорваться в самый неподходящий момент. Его язык коснулся языка Пауля, и они синхронно вздохнули, до конца не веря в то, что это происходило с ними, при этом, никто из них не спешил останавливаться. Поцелуй продолжался, не имеющий ничего общего с легким чмоком: их губы двигались напротив друг друга, терлись и сминались. Рихард понятия не имел, что творил его язык, и в их тесном сплетении было не разобрать, где начинался один и заканчивался другой. Ясно было одно: они оба хотели, чтобы это продолжалось как можно дольше. Пауль касался его с нетерпением, жадно и рвано, как будто боялся не успеть получить желаемое. Каждое его движение, каждый его вздох отзывался тянущей болью в груди, и вместе с этим его рвение доставляло почти садистическое удовольствие: он мой и больше ничей. Поначалу Рихард пытался отвечать, используя малейшие промедления, чтобы сцеловать напор с атакующих губ, а потом обхватил ладонями лицо Пауля, собираясь перехватить контроль над поцелуем. Ему хотелось сказать: «Не переживай, мы все успеем, я никуда не сбегу. Помедленнее». Он столкнулся с ним лбами и покачал головой из стороны в сторону, не отстраняясь, но и не давая захватить в поцелуй снова. Они продолжили ласкать губы друг друга тяжелым дыханием, и, прежде чем Рихарду удалось вставить слово, Пауль заговорил первым. Его голос был на грани срыва, когда он тихо попросил: — Я тебя умоляю, молчи, — и он снова его поцеловал. Рихард повиновался его просьбе, расслабленно открываясь навстречу его губам, надежно обвивая его за плечи, запечатывая рядом с собой. Пауль удовлетворенно зарычал, и этот звук передался вибрацией через грудную клетку. Хотелось слышать его таким снова и снова, и Рихард искал другие пути заставить его издавать подобные звуки, не желая признавать то, что из них двоих он был более шумным, когда дело касалось поцелуев. Он не мог ничего поделать с собой, да и не хотел, и не было ни одного прикосновения, на которое он бы не отозвался шумным вздохом или одобряющим мычанием — он ни за что на свете не назовет эти звуки стонами. Ладонь на его груди пришла в движение, и заскользила в верх к лицу. Рихард ощутил прикосновение пальцев к подбородку, и, когда Пауль легонько надавил, он послушался его немой просьбе, доверчиво подставляя шею под горячие поцелуи. Его невнятное, заглушенное «ммм» превратилось в откровенное и жаркое «ах», когда влажные губы и язык коснулись его в уязвимом месте под ухом. Рихард откинул голову назад, подставляясь, и его затылок гулко ударился о дверь, но не это срывало его жаркое дыхание. Он задрожал, когда Пауль совершенно очевидно поставил на его шее засос (какое ребячество!), и они оба постепенно замедлились, крепко вжимаясь друг в друга, чтобы не отстраниться даже случайно. Рихард зажмурился, утыкаясь в место между плечом и шеей, где терпко и по-знакомому пахло домом. Дыхание Пауля согревало его и посылало мурашки по спине. Считанные сантиметры разделяли их губы: нужно было лишь повернуть голову и снова начать целоваться, но Рихард не стал разрушать равновесие их сорванных дыханий. Их тела вибрировали. Разве можно было в таком состоянии перестать касаться друг друга? Те места, где Пауль физически не мог дотянуться до него, не убирав руку с других, ныли от нехватки прикосновений. А там, где они трогали друг друга кожа к коже, все сгорало от испытываемой эйфории. Рихард так давно не чувствовал себя таким образом, что успел забыть, каково это: плавиться от взаимного жара. — Надо было сразу с этого начать, — заметил Пауль, все еще уткнувшись ему в шею, и они оба затряслись от смеха. — Тогда бы не было так приятно, — возразил Рихард. Его горло царапнуло от сухости, порожденной волнением. — А тебе приятно, м? — он явно дразнил его, за что поплатился легким шлепком по плечу. К сожалению, это не остановило тепло, прилившее к щекам. Рихард решил, что раз уж сгорать, то до самого конца: — Я весь дрожу, — поделился он шепотом. Пауль задвигался в его руках, возвращая свои ладони ему на щеки, пока они снова не оказались лицом к лицу друг с другом. Рихард, как завороженный, смотрел в потемневшие глаза напротив, тая от радости близости и взаимности. Пауль любовно поглаживал его по щекам большими пальцами. С такого расстояния Рихард мог разглядеть, как он принимал решение о том, чтобы поцеловать его. Они пришли в движение синхронно, и их губы встретились в неторопливом и почти ленивом, по сравнению с теми, что были раньше, поцелуе. Никакого языка, жарких вздохов и торопливых касаний к плечам, спине или груди, но все та же интимность, отличающая невинное прикосновение от намеренного, страстного и всепоглощающего. Когда поцелуй закончился, они соприкоснулись лбами, и ладони Пауля начали свое путешествие вниз. Рихард задержал дыхание, пока он гладил его по груди и животу. Исследующие руки заняли привычное место на его бедрах, и его прошибло осознанием: он жаждал, чтобы Пауль обвил его за поясницу и прижался теснее, и чтобы его ладони с особой фамильярностью опустились ниже. Рихард рвано и шумно выдохнул, чем вызвал довольную и игривую улыбку напротив. На несколько мгновений его сердце перестало биться. Ох, черт. Вот это он попал. — Надо отойти, — сказал Рихард сдавленно, как будто его ударили мешком по голове. Пауль глубоко и шумно вздохнул, что совершенно не было связанно с тем, что они только что целовались. — Вечно тебя тянет куда-то сбежать, всякий раз, когда ты открываешься мне чуть больше. Неужели нельзя просто расслабиться и насладиться моментом? — он совсем не выглядел расстроенным, скорее сожалеющим, и Рихард не был уверен в том, что мог долго выдержать, когда на него смотрели таким взглядом. — Я имел в виду, отойти от двери. Пойдем наверх? — он закрыл глаза и вслепую потерся кончиком носа о щеку Пауля, набираясь сил, чтобы отстраниться. К его удовольствию, он почувствовал ответное касание на своем лице, и они продолжили нежно задевать друг друга. Собравшись с мыслями, Рихард оставил на щеке Пауля поцелуй и снова посмотрел ему в глаза. На этот раз, сожаления в них не было. — И с тобой я более расслаблен, чем я с кем-либо до этого, — признался Рихард несмело, гордясь тем, что смог произнести эти слова и не опустить взгляд вниз. — И я это ценю, — Пауль приласкал его по пояснице, а затем его руки скользнули вверх к лопаткам. Рихард затрепетал. — Я не против того, что ты иногда закрываешься. — Но тебе было приятнее, если бы я этого не делал. Пауль поджал губы в улыбке. Его глаза игриво блеснули. — Потому что ты очень горяч, когда получаешь удовольствие. Вот это да. Они, в самом деле, взглянули на их отношения с новой стороны. Пауль никогда еще не называл его “горячим”, даже несмотря на то, что комплименты были у них в ходу. — С тобой это легко, — Рихард чуть смущенно улыбнулся, и добавил чуть тише, — Мне приятно все, что ты делаешь. Я доверяю тебе, — и он внимательно считывал каждую реакцию на лице Пауля. Морщинки в уголках его глаз смягчились, и он потянулся за еще одним поцелуем — нежным и коротким, как они привыкли. — Я тоже тебе доверяю, — шепнул он. Лицо Рихарда полыхнуло, и сердце гулко заколотилось в груди. Пауль воспользовался его смятением, взял его ладони в свои и повел за собой из прихожей. Пространство между ними увеличилось, но Рихард почувствовал неустойчивую, только зародившуюся связь, не поддающуюся объяснению. Присутствие Пауля в пределах видимости приносило с собой воодушевление и уверенность в том, что между ними все было в порядке. В таком состоянии Рихард пошел бы за ним, куда бы он его ни повел. Они поднялись на первый этаж и дошли до угловой спальни, в которой провели предыдущие три ночи. Кровать была заправлена, но все еще смята со стороны Пауля, отсылая к воспоминаниям о том, как он валялся с утра, ожидая, пока Рихард переоденется. И почему раньше они не делили одну кровать на двоих? Как за более чем двадцать лет дружбы они упустили из виду то, насколько подходили друг другу? Неужели, если бы не шуточная идея перед туром, Рихард бы даже не задумался над тем, чтобы развить их отношения в прежде незнакомом направлении? Они замерли в центре спальни, далековато от кровати. Раньше их рутина состояла из того, что они переодевались в домашнее, смотрели вместе телевизор, ужинали, чистили зубы и ложились в постель. Рихард слегка растерянно посмотрел на Пауля, и понял, что для них обоих будет лучше, если он озвучит вслух то, что было причиной его беспокойства. Он начал совсем издалека, поскольку и сам не мог сформулировать до конца, почему переживал: — Надо переодеться. Пауль отреагировал мгновенно: — Я бы предпочел видеть тебя без одежды, — он был спокоен и уверен в своих словах. Рихард крепче сжал его ладонь в своей, надеясь, что таким образом его настроение передастся и ему. Их пальцы переплелись. — Получается, мы делаем это? — уточнил он, и даже до того, как улыбка коснулась лица Пауля, у Рихарда не было никаких сомнений в том, какая реакция последует за его вопросом. — Целуемся друг с другом? Обнимаем друг друга? Ласкаем друг друга? Спим друг с другом? — перечислил Пауль, — да, да, да и да. Рихард закатил глаза, но при этом не отрицал, что ему стало немного легче, когда их странные отношения получили описание, пусть и в шутливой манере. — Я имел в виду секс. Вместо ответа Пауль неторопливо поцеловал его. Все началось, как аккуратный и невинный поцелуй, пока влажный горячий язык не скользнул по его губам. Чуть растерявшись поначалу, Рихард тем не менее, с энтузиазмом встретил полюбившуюся ласку. Он обмяк, когда ладонь Пауля легла на его затылок. Их лбы столкнулись, и они оказались еще ближе друг к другу. — Меня возбуждает все, что мы делаем. Я безусловно занялся бы сексом с тобой, — голос Пауля звучал низко, жадно, его слова жарким дыханием оседали на губах Рихарда. Рихард весь покрылся мурашками, от предплечий до кончиков пальцев на ногах. Он бы соврал, если бы сказал, что его тело осталось равнодушно. Он распознал зарождающееся тепло еще по пути домой. Оно же преследовало его всякий раз, когда Пауль льнул к нему, и их тела начинали дышать в унисон. И, пусть его реакции были далеко не такими острыми, как когда ему было двадцать, от откровенных поглаживаний по спине, по бокам и груди между ног теплело. — Тогда давай, — Рихард шагнул ближе, стирая расстояние между ними. Они синхронно выдохнули, когда их тела соприкоснулись. Пауль сжал его ладонь в своей. Его глаза закрылись, как если бы ему было тяжело сконцентрироваться, когда они были так близко друг к другу. — Нам совершенно точно надо сперва поговорить, — сказал он, и по его интонации было понятно, что он был так далеко от разговора, как это было возможно. Его явно вело, и Рихарду отчаянно хотелось увидеть, до какого состояния он сможет довести его, если его руки залезут ему под футболку. — И кто из нас теперь надумывает? — он довольно усмехнулся, провоцируя Пауля, но совершенно не был готов к тому, что он настойчиво оттолкнет его от себя и просканирует пронзительным взглядом. В его глазах плясали бесенята, он кинул короткое и резкое: — Раздевайся, — и развернулся, чтобы закрыть дверь в спальню. Когда они оказались в замкнутом помещении, до Рихарда начало доходить, что пути назад не было. Они и правда это делали, — Я разве непонятно сказал? Рихард шумно сглотнул. Не было ни одной веской причины, по которой он бы находил приказы горячими, но, когда они исходили от Пауля и произносились таким тоном, у него не было ни единого шанса устоять. Он потянул футболку наверх, не испытывая никаких проблем с тем, чтобы предстать перед ним обнаженным — для тех, кто еще ни разу не спал друг с другом, они были довольно подробно знакомы с анатомией друг друга. Пауль не терял времени даром. Он так резво избавлялся от одежды, как если бы торопился сменить костюмы между номерами. Они не глядя кинули футболки на пол, и посыпали их сверху скомканными носками. Рихард расстегнул все пуговицы на штанах и замер: он мог бы сразу избавиться от трусов, но что-то внутри останавливало его. Пауль перед ним вышагнул из своих спортивок. — Белье можешь оставить, — мягко и с пониманием сказал он, и его руки легли на пояс штанов Рихарда, а после он потянул ткань вниз. Ремень штанов плотно мазанул по ягодицам, и внезапно захотелось, чтобы Пауль сделал так снова или, еще лучше, сжал бы его в своих руках. Он, как будто услышал его просьбу, прильнул всем телом; его ладони накрыли ягодицы, словно всегда были там, и их лбы столкнулись вместе. Рихард сильно зажмурился, но это не помогло ему скрыть шумный вздох удовольствия от того, как приятно и тепло стало, когда они прижались друг к другу обнаженными торсами. Он нерешительно обнял Пауля за плечи и обмяк, ткнувшись губами в его губы. Ему больше не хотелось отрываться от него. Никогда. Рихард в прямом смысле слова затрясся, когда ладони на его ягодицах пришли в движение, требовательно сминая и поощряя толкаться навстречу поглаживаниям. Почувствовав самодовольную улыбку под своими губами, он честно попытался не дать ни одному звуку вырваться наружу, но в таком случае он не мог наслаждаться иступляюще нежным поцелуем, которым его одаривал Пауль. Он вдруг укусил его, явно заметив, как он сдерживался, и Рихард сдался ему, шумно застонав от особо удачного прикосновения. Пауль слегка пошатнулся и замедлился. — Господи, — он жарко выдохнул, — я схожу с ума. — Да, пожалуйста, — Рихард потерся кончиком носа о его щеку, напрашиваясь на еще один поцелуй. На его губах появилась довольная улыбка. Рядом с Паулем у него ни разу не возникало сомнений во взаимности ощущений. Его прикосновения были жадными и жаждущими, Рихард привстал на носочки, когда ладони снова сжались на его ягодицах, и от его ерзаний штаны начали потихоньку спадать. Он начал мягко и невинно целовать Пауля в губы, смягчая его разыгравшийся нрав, и, стараясь не отстраняться, кое-как стянул брюки. — На кровать, — все так же строго рыкнул Пауль. Рихард попятился назад, пока матрац не ткнулся ему под колени, и он, потеряв равновесие, сел на краю. Поза показалась ему знакомой, разве что теперь Пауль был без футболки, раскрасневшийся и слегка растрепанный. Его тело было мягким, как на внешний вид, так и под прикосновениями. Рихард завороженно поднял руки, чтобы коснуться его живота, провести большим пальцем по линии роста волос, скользнуть вверх и, не решаясь коснуться сережки напрямую, пропустить сосок между пальцами. Он мог трогать Пауля так, как хотелось: либо с любопытством исследователя и нежностью любовника, подмечая места, на прикосновения к которым Пауль реагировал ярче всего; либо с кровожадностью собственника, царапая, щипая и надавливая так, чтобы оставались следы. Рихард опустил ладони ниже, скользнув ими по ткани трусов и дальше, и приласкал натруженные мышцы бедер. В какой-то момент от переизбытка ощущений у него закружилась голова, и он прижался лбом к его животу. Пауль бережно обнял его, гладя по спине, плечам и затылку. Сперва он легонько почесывал вдоль позвоночника — скорее нежность, чем любовный жест, а затем запустил пальцы в волосы и стал перебирать их, ероша и, там где позволяла длина, оттягивая. Непрошеная мысль постучалась Рихарду в голову: он мог одним движением стянуть нижнее белье и приласкать Пауля ртом. Ему не надо было спрашивать, чтобы понять, что их мысли совпадали. Он отстранился, чтобы взглянуть Паулю в глаза, но тот уже склонялся над ним, чтобы поцеловать. Рихард с готовностью отозвался на его прикосновение, выпрямляясь, чтобы ему не приходилось сгибаться слишком низко. — Подвинься немного, — Пауль отстранился, и чуть похлопал его по плечу. Его голос, хриплый и возбужденный, был просто потрясающим. Рихард игриво поцеловал его куда-то в живот, прежде чем полностью забраться на кровать. Пауль последовал за ним, накрывая его своим телом. И, о Боже, если это не было самым потрясающим ощущением на свете. Рихард удовлетворенно захныкал ему в губы, притягивая ближе к себе, и в какой-то момент у него побелело перед глазами от удовольствия. Причиной тому было то, что бедро Пауля оказалось аккурат между его раздвинутых ног. Они причудливо переплелись друг с другом. Рихард вцепился в спину Пауля, едва ли не впиваясь в его торчащие лопатки. Он согнул одну ногу в колене и отставил в сторону, а другую сдвинул совсем чуть-чуть, чтобы они оба были в одинаковом положении и могли тереться друг о друга. Пауль соблазнительно нависал сверху. Его руки были согнуты в локтях по обе стороны от головы Рихарда, и он неспешно целовал его, дразнясь и игриво лаская языком, как будто намекая на что-то. Долгое время двигались только их губы, пока Рихард случайно не толкнулся бедрами вверх, пытаясь удобнее устроиться на простынях. Тепло между ног превратилось в жар, и он с удивлением ахнул в поцелуй. Пауль запоздало попытался поймать его стон. Они коротко переглянулись, проверяя друг у друга: “У нас все хорошо?”. Когда они оба получили свои молчаливые ответы, Пауль предложил ему: — Давай еще раз, — приказной тон сменился чуть более мягким и нежным, но он все так же сводил Рихарда с ума. Он скользнул ладонью по спине вверх и схватился за руки Пауля. Его тело отказывалось двигаться, пока тот так жадно рассматривал его. Рихард крепко обнял его, уговаривая полностью лечь на себя и, когда они сблизились достаточно, чтобы он спрятал свое лицо у него в плече, он снова толкнулся бедрами наверх. Чтоб он провалился. Он никогда и никого не хотел так сильно, как Пауля. Рихард ткнулся губами в его плечо, не стараясь заглушить звуки, так и просящиеся вырваться наружу, а скорее в поисках поддержки, и чтобы не свихнуться от того, насколько сильно его пьянила волнующая близость. Он снова и снова терся о бедро Пауля, и его толчки не оставляли простора для воображения. Вся кровь прилила к его промежности, и жар только нарастал, хотя и без этого Рихард никогда еще не чувствовал себя настолько возбужденным в присутствии другого человека. Он доверчиво всхлипнул, его рот приоткрылся, и еще один стон вырвался наружу. Рихард вслепую ткнулся губами в сторону Пауля, и поцеловал его куда-то рядом с ухом. Если бы он только мог передать, насколько ему было хорошо… — Тебе помочь рукой? — жарко спросил Пауль. Рихард отчаянно закачал головой, не желая остраниться даже на крохотный сантиметр, чтобы случайно не потерять положения, в котором он так удачно терся о подставленное бедро. Ему стало абсолютно плевать на то, какие звуки он издавал. На еле заметную долю секунды он смутился того, как себя вел, но затем он почувствовал ладонь Пауля у себя на животе — он не делал ничего сверхъестественного, но Рихарду отшибло последние мозги. О, он был хорошо знаком с подступающим теплом и нарастающей дрожью. Он испытывал их тысячи раз, если не десятки тысяч. Но, неописуемым, магическим образом, этот раз был совершенно другим. Рихард сгорал от удовольствия, но его тело все еще упрашивало продолжать двигаться, стараться как следует, чтобы достичь сладкой дрожи. Он крепко обвил Пауля, прижимая его к себе. Его тело напряженно завибрировало, словно он никак не мог решиться и перешагнуть за грань, сдаваясь собственным желаниям. Рихард вскрикнул и крупно вздрогнул, потеряв контроль над собственными движениями. Вот и все. Пути назад не было, только вперед. Он зажмурился, его тело сжималось и расслаблялось в произвольном хаотичном ритме, выкручиваясь от удовольствия, и тогда он перестал бороться с накатывающим ощущением и окунулся в него с головой, с трепетом содрогаясь под приятной тяжестью Пауля. Первое, что он почувствовал после оргазма, это то, как влажно стало между ног от пота и его разрядки. Его дыхание все еще было поверхностным и судорожным. В какой-то момент, Рихард даже не заметил, он укусил Пауля в плечо, и, придя в себя, он поспешил зализать оплошность. Тот резко втянул воздух сквозь зубы, и стало ясно, что прикосновения все еще распаляли его. Рихард поцеловал его в шею, за ушком и покрыл поцелуями каждый миллиметр лица, что был доступен ему, и Пауль жадно и дико впился в его губы. Он был слегка грубоват на вкус Рихарда, и все же он не желал отстраняться, прекрасно понимая, что оргазм делал его намного мягче, чем он мог вынести. Вместо быстрых и резких толчков, идентичных его, Пауль чуть отстранился, и — хоть Рихард не мог этого увидеть, он чувствовал всем своим телом — начал ласкать себя. Движения его руки нельзя было спутать ни с чем другим. Резкие и ритмичные, они окунали в удовольствие и срывали дыхание с губ. Пауль кончал совсем тихо. Если бы Рихард не находился в сантиметре от него, он мог и вовсе не заметить, как он вдруг совсем перестал дышать, а затем его мелко забило нарастающей дрожью. Пауль несколько раз содрогнулся, и шумно и удовлетворенно выдохнул на ухо. Его губы лениво коснулись щеки, даже не целуя, а так, скользя мимо. Рихард обхватил его поперек спины и притянул к себе, призывая опуститься всем телом сверху. Он все еще подрагивал, и они оба погрузились в тишину, наслаждаясь приятным освобождением, и легкой, еле заметной послеоргазменной дрожью. Двигаться совершенно не хотелось. Ладонь Пауля снова вернулась Рихарду на живот, и, уже слегка остыв, он почувствовал, насколько влажной та была. Улыбка сама расплылась на его лице. Никто из них не считал, сколько времени прошло, пока они молча лежали в кровати, обнимаясь. Рихард гладил Пауля по спине, та пышала жаром и была слегка покрыта испариной. Он выводил на его лопатках крутые узоры и изредка целовал его в висок или просто прижимался губами к волосам. В один из таких моментов он ткнулся носом в местечко за ушком и шумно вдохнул родной запах, смешанный с новым, но все еще таким же знакомым, терпким и острым запахом разрядки. Его глаза закрылись, и до него потихоньку начало доходить. Он переспал со своим лучшим другом. Пауль поднялся на локтях. Он являл собой соблазнительный и порочный образец страсти и удовольствия. Рихард поймал себя на том, что желал видеть его только таким. Они рассматривали друг друга, узнавая себя заново. Рихард коснулся его щек и губ кончиками пальцев, и, как если бы это было секретным знаком, Пауль склонился к нему и ласково и неторопливо поцеловал. Их дыхание постепенно возвращалось в норму, но тела остались такими же утомленными и расслабленными. Пресытившись, Рихард шумно и глубоко вздохнул. — Надо бы в душ, — Пауль выразил их общую мысль. — Я бы переоделся, — поддержал Рихард. Его легкие горели от желания покурить, но он здраво расценил, что запах табака был нежелателен, когда дело касалось общей постели. Они поднялись с кровати усталые, но довольные, и их ночная рутина продолжилась так, как если бы не они только что кончили в присутствии друг друга. Им не впервой было находиться обнаженными под душевой лейкой, и в этом плане нагота не была для них удивлением. При этом Рихард не мог не отметить легкого воодушевления от смеси ощущений: он был уязвим, и его член все еще был чувствителен после оргазма, но при этом он испытывал ошеломляющее чувство комфорта и доверия рядом с Паулем. И, даже под его изучающим взглядом, когда он надевал чистые трусы, он не испытывал никакого смущения. — Мне тоже надеть? — спросил Пауль задумчиво. Рихард усмехнулся. — Ты тоже не спишь в футболке? — догадался он. Улыбка, аналогичная его, расцвела на лице напротив. — Нет. Я сплю голый, — сообщил Пауль. Он был совершенно очаровательным. — Я не против, — Рихард пожал плечами, и откинул смятое одеяло, приглашая в кровать. Для проформы он сообщил: — Я сплю в трусах. Пауль сократил расстояние между ними, и они снова мягко и неторопливо поцеловались. Грешным делом Рихард подумал, что завтра их губы будут одинаково красными, и ни у кого не останется никаких сомнений, чем они занимались. К собственному удивлению, эта мысль не вызвала в нем никакого отторжения. Они снова легли в кровать, каждый со своей стороны и на своих подушках. Поначалу Рихард пытался устроиться так, чтобы они обнимали друг друга, но довольно скоро им стало понятно, что у них не получалось расслабиться таким образом. Тогда они снова легли лицом друг к другу, а затем Пауль накрыл его ладонь своей. — Спокойной ночи, — шепнул он. Рихард вслепую потянулся к нему и оставил на его губах нежный ночной поцелуй. — Спокойной.