Глаза цвета осеннего неба

День этот как-то не задавался с самого начала. Будильник, без которого Берта не могла проснуться, не прозвенел, из-за чего девушка покинула мир грёз только когда полуденное солнце заглянуло в комнату. — Ох… Который час? Сколько я спала? Ненадо было смотреть тот дурацкий фильм до четырёх… Всё равно там никто не умер… Рука лениво потянулась к тумбочке и нашарила очки. Взору предстала ива. Художница и забыла, что оставила картину на триноге прямо напротив кровати. Надо было развернуть её к стене… Глубоко вздохнув, девушка сняла очки и уткнулась лицом в подушку. Она постепенно впадала в отчаяние, чувствовала, что потеряла контроль над собой и собственной работой. Хотелось сжечь это полотно, уничтожить, но рука не поднималась. Да и нельзя, так она никогда не уложится в сроки, не закончит вовремя… У неё ведь готовы только яблоки… В глубине души Берта знала, что этот период мук — неизбежная часть пути любого творца. «Необходимо овладеть собственными сомнениями и преодолеть преграды на пути к совершенству, — вспомнила она высокопарную фразу какого-то героя. — Сейчас бы быть персонажем книги, чтобы волшебник-автор взмахнул пером и у тебя на следующей странице сразу вдохновение, признание, собственная выставка, дама сердца…» Впрочем, выставка и вправду была не за горами. Конечно не собственная, но все же. Конкурс рисования Н.Л.Г. был неким маяком, напоминающим Берте о возможности сойти на берег покоя в марте. Или напороться на рифы, как повезет. Этот конкурс требует предоставить пять картин, отражающих красоту, которую художник замечает в городе. Довольно абстрактная тема, девушка до сих пор не была уверена, по каким критериям их будут оценивать, но попытка доказать маме, да и в первую очередь самой себе, что она не неудачница, стоила того, чтобы подняться и взяться за краски. Берта была упрямой. Покрапив над травой, художница налила себе чай. В последние дни першило горло, так что временно пришлось отказаться от холодного кофе. — Нет, ну… Всё объективно лучше, чем было вчера… — попыталась подбодрить себя девушка. Может, дело в том, что Берта еще не до конца проснулась, но картина и вправду стала выглядеть более приемлемо, более сбалансировано. Листья, раньше напоенные оранжеватым отливом и напоминающие сокровище для сороки, теперь приняли более естественный оттенок. «Второе солнце», к которому прицепился непрошенный советчик, погасло и свето-тени внутри картины сомкнулись в единое целое. Но что-то все-таки не давало покоя Берте. Она чувствовала, что в этой картине чего-то не хватает, какой-то изюминки, акцента. Художница задумчиво прикусила деревянный кончик кисточки. Выходить на улицу в поисках живописного куста было неохота, да и реализм требовал жертв — возле ивы небыло ничего кроме травы, дорожки да ограды в далеке. Взгляд блуждал меж золотистых веток плакучей ивы где-то минут пять, Берта вновь начинала ощущать закипающий внутри гнев. Она вроде бы ещё не настолько слепа, так почему же она не видит, чего не хватает ее собственному творению?! Вдруг зазвонил телефон. Девушка сунула кисточку в кружку. — Ало? — Как дела, Берточка? — А, Бетти…— Берта усмехнулась, творческий кризис отодвинули на задний план. — Ты теперь каждый день звонить будешь? — Ой, я мешаю? — Нет. Просто непривычно. Мне обычно звонит только домовладелец, когда арендную плату задерживаю. — Понятненько. Тебя что-то сегодня не видно… — Да как-то не могу собраться сегодня на пленер. Хотя… впрочем, если ты не занята, можем сходить проведать мой ночной кошмар, пока с него не опала вся листва. — Конечно, давай! Повод выгулять новый плащ и сапожки. — Славненько, — художница сделала глоток чая и, поперхнувшись, достала из него грязную кисть. — Увидимся… через сколько, час? — Да, возле того беленького сквера. До встречи! Берта и Бетти встретились у сквера, как и было уговорено. — С обновочкой, красная шапочка, — хмыкнула художница при виде подруги. На девушке поверх белого свитера был надет яркий красный плащ, такого же цвета, как сапожки. Берта поправила рукава неизменной серой куртки. — Спасибо, — заулыбалась Бетти. — Холодает, вот готовлюсь к зиме. — М-да, ноябрь уже почти закончился… Вот и уходит золотая пора… Девушки неспешно пошли по усыпанной листьями дорожке. — Деревья ещё будут золотыми, — покачала головой Бетти. — в конце концов снега у нас никогда нет, ты же знаешь. — У нас в деревне выпадает, — задумчиво протянула Берта. — Кстати, надо будет съездить… — На чем, на поезде? — А? Нет, на машине. До туда минут сорок ехать. — У тебя есть права?! — Есть. — Круто! Я вот боюсь садиться за руль. Папа шутит, что с моей рассеянностью я всех кошек посбиваю! Берта усмехнулась. — Твои родители, вроде, живут не близко? — Да, почти на другом конце страны… Я же, получается, только в начале сентября приехала, учиться и всё такое. — Понятненько. Скучаешь? — Немного… Заметив, что подруга приуныла, Берта попыталась исправить ситуацию: — Ну, у вас, насколько я помню, скоро зимние каникулы. Может, у тебя получится совершить маленькое путешествие к родственникам? — Да, я обязательно должна приехать на Рождество! А то как там без меня моя Антоанетточка… О, смотри, вот и твоя ива! Вот он, в лучах ноябрьского солнца — вдохновитель и палач. Золотые листья слегка покачивались на колыхающихся под ветром ветвях. Берта поправила очки, слегка замедляя шаг. Бетти же наоборот подбежала к дереву и обогнув его села на пожухлую траву, чтобы собрать несколько листьев. Художница усмехнулась и вдруг застыла на месте. Взору ее совершенно неожиданно предстала готовая картина. Это сделал красный плащик Бетти, он и был тем самым недостающим фрагментом, что собирал пазл воедино. Сердце забилось быстрее, рука полезла в карман за телефоном, чтобы срочно сфотографировать эту красоту… Но Берта не смогла, не осмелился рушить незыблемый мираж. Всё что ей оставалось — попытаться запомнить, запечатлеть в памяти этот миг. Там под ивой прямо сейчас проявилась та самая потерянная гармония, из-за которой художница потеряла покой и сон… А ведь это была всего лишь Бетти. — Вот так вот, венок готов! Берта, иди сюда! — Сейчас… Ещё немного… — тихо сказала Берта. — Ещё немного что? — Ещё немного… Берта несколько мгновений простояла поодаль, впитывая глазами чудесный кадр, после чего, рассеянно взглянув на Бетти, выдохнула: — Мне надо идти. — Что? Куда? — В мастерскую. Не говоря больше ни слова, художница убежала… Нет, стремительно улетела на крыльях вдохновения, оставляя Бетти в недоумении одну под ивой.