Глаза цвета осеннего неба

Зыбкий свет холодного январьского солнца невидимыми стрелами пронзал голые ветки деревьев, на которых кое где ещё оставались одинокие сухие листья. Берта и Бетти продолжали поиски вдохновения. Впрочем вдохновение — личность своенравная и терпеть не может когда его ищут намеренно. Стоило девушкам обратить внимание на какой-нибудь особо живописный кустик, как оно тут же хлопало в ладоши, призывая свой верный ветер, который ерошил листья, превращая распрекрасную модель в понурого ежика. — М-да…— задумчиво протянула художница. — Ситуация… — Не переживай, в любом случае у тебя ещё есть время. Не найдёшь идею сегодня — найдёшь завтра, — заверила её Бетти и вдруг воскликнула: — Смотри! Качельки свободные! Взгляд серо-синих глаз устремился к детской площадке. Из-за морозной погоды, мамочки оставили своих чад в тепле квартир, поэтому качели впервые за долгое время пустовали. Ветер слегка их покачивал, словно бы зазывая подруг немного покачаться. Отказаться от столь заманчивого предложения не вышло даже у Берты, поэтому вскоре они обе сидели на окрашенных в красный цвет деревянных перекладинах. — Хорошо что мы сегодня выбрались погулять! — Бетти посильнее оттолкнулась, чтобы качели взмыли в воздух. Берта улыбнулась. Не отрывая подошвы серых кед от земли, она неспешно качнулась вперёд. — Согласна. Пестрый шарфик развивался на ветру, мелькая разноцветной бабочкой. — Осторожнее, смотри не упади. — Да все нормально! Зато я отсюда вижу Авандора! — Кого? — Ну, памятник! Неподалеку от площадки за ветками райской яблони и в правду можно было разглядеть слегка потертый временем бронзовый памятник поэта Э. Авандора, проживавшего в этих местах более сотни лет назад. — Ты любишь поэзию? — Ну, в классе пятом, помнится, нас заставляли учить стихи, — Берта поправила очки. — Думаю по мне видно, что я не любитель говорить на публике, быть может эта обязаловка и отбило желание погружаться в поэзию… — Ой, а я очень люблю стихи! Особенно о любви… Это ведь такая романтика! — Я как человек далёкий от… Скажем, от яркого проявления чувств, порой удивляюсь как люди впринципе о них говорят, а тут ещё и в такой сложной форме… Девушка почувствовала как от этого внезапного откровения бросило в жар. Она слегка растягнула куртку. Качели Бетти слегка замедлились и она, задумчиво возводя глаза к небу, произнесла: Однажды крылатый кудрявый мальчишка Явился в загадочный сумрачный лес. Сердец похититель, коварный воришка, Стал узником собственных странных чудес! Убрал он в колчан свои красные стрелы, На веточку ивы высокой присел, И пусть его ноты робки, неумелы — Достав свою лиру он сладко запел: «Фортуна, прелестная, дивная леди, Услышите мой ласковый любящий зов! Нет вашей улыбки прекрасней на свете! Я буду служить Вам во веки веков! Фортуна, любви бесконечны пределы. Без ваших медовых речей мне не жить! Примите мой лук, мои крылья и стрелы — Во веки веков Я вам буду служить! Берта удивленно хмыкнула. — Авандор? — Он самый! — Ты красиво читаешь. И как ты все это помнишь… — Увы, не все, только отрывки. — Лично я на уроках литературы рисовала, так что все что у меня осталось в памяти с этого удивительного урока — скетчбук с собаками. — Нет, ну собаки это тоже замечательно! — Что есть то есть. — Уже скучаешь по школьным годам, старушка? — усмехнулась Бетти. — Разумеется нет, — Берта поёжилась. — Мама говорила — окончу школу, буду потом вспоминать со слезами на глазах. Тут разве что как я учила стихи без слез не взглянешь… — Да ладно, всё было так плохо? Неужели у тебя небыло какого-нибудь друга или подруги в классе? Художница нахмурилась. Сняв очки она аккуратно протерла краем рукава. — Дети, подростки… Да что уж, люди а целом бывают очень злыми. Чем чаще сталкиваешься с их злобой, тем лучше понимаешь что ты — лишний. Порой оставить попытки влиться в общий коллектив — лучшее решение, — после небольшой паузы сказала девушка, посмотрев на небо сквозь круглые стекла. Бетти слегка пожала губы, кивнув. — Понимаю тебя, мне тоже бывает немного некомфортно когда приходится работать с другими музыкантами. Когда ты в оркестре новичок, а все знают друг друга по нескольку лет… Это непросто, тебя могут недооценивать либо не замечать. Берта слегка улыбнулась, взглянув на Бетти. Что за очаровательная попытка её поддержать, какие милые глупости говорила эта сказочная златовласка… Как её можно не замечать? Ей можно только восхищаться. Лакированные сапожки вновь оттолкнулись от земли и качели взлетели с новой силой. — Сейчас будет фокус! — Что ты задумала? — Солнышко! Берта почувствовала как по спине прошёлся неприятный холодок. — Ненадо, свалишься! — воскликнула она, но Бетти лишь рассмеялась расскачиваясь все выше и выше. Ветер свистел в ушах, картина мира резко завертелась перед глазами. Миг и качели сделали полный оборот. Дух захватило у обеих. Берта машинально вскочила, однако единственное что оказалось на земле был малиновый берет. Художница выдохнула, покачав головой. Она осторожно подняла берет, слегка отряхивая его от сухих травинок. С тонких губ сорвалась беззлобная усмешка: — Совсем как ребёнок… Время близилось к закату. Холодало и девушки решили что самое время расходиться по домам. Напоследок крепко обняв Берту, Бетти свернула на безлюдную тропинку, ведущую к центру города. Проводив её взглядом, художница убрала руки в карманы куртки и неспешно направилась в сторону дома. Внимание ее, однако, отвлек тот самый памятник, огорожденный небольшим заборчиком. — Нет вашей улыбки прекрасней на свете, во веки веков я Вам буду служить… Девушка слегка нахмурилась и дабы отвлечься от собственных мыслей стала внимательно изучать взглядом бронзового поэта. Года и в правду ощутимо его коснулись — рукава манжетов, подол кафтана и длинные волосы заметно позеленели, а постамент толстым слоем оплетал плющ, сохранившим свой насыщенный цвет вопреки холоду. Этот живой узор и приковал к себе синий взгляд. Мельком оглянувшись по сторонам, Берта перешагнула заборчик подойдя вплотную к статуе. Изумрудные листики серцевидной формы переплетались друг с другом, опутывая друг друга красноватыми спиральками стебельков. Плющ долго и упорно оплетал каменный постамент, вначале набросив на него свою незримую паутину, а затем, убедившись что садовники не обращают на него внимания, захватил и заполнил собой все пространство. — Вот она, — тонкие холодные пальцы нежно прикоснулись к крохотному зелёному сердцу. — Идеальная концовка.