Глаза цвета осеннего неба

Погода в день конкурса выдалась на редкость хорошей, не смотря на то что солнце спряталось за толстым слоем белоснежных облаков. Но Берта, что вот уже третий месяц жила в морозном парке лишь изредка возвращаясь в плохоотопляемую квартиру, надела свитер поверх бадлона. Виною тому была не матушка зима: когда художница, распаленная вдохновением, занималась любимым делом, она просто напросто не замечала холод, но теперь, когда тревога леденящими мурашками расползалась по всему телу, хотелось подсесть поближе к радиатору. Опустившись на стул в самом дальнем углу коридора Центральной Художественной Галлереи, Берта скрестила руки на груди, полностью погружаясь в себя. Нервы были на исходе, по правде художница даже сама удивилась насколько сильно распереживалась. — Это просто глупый конкурс, — сказала она самой себе. — Не конец света… Хотя лучше бы конец света, так бы мы хоть все разом избавились от этого мучения… Руки, что сегодня были бледнее обычного, собрали в замок и оперевшись руками о колени, девушка опустила голову, глядя куда-то в пол. Он был красивый — белые и розовые плиточки были сложены в замысловатый цветочный орнамент, перекликающийся с лепниной на потолке. Вероятно архитектор так же как Берта любил красоту природы и нашел такой способ выразить это в своём искусстве. Эта мысль заставила художницу на миг улыбнуться, но затем ее накрыла новая волна страха. Набрав в лёгкие побольше воздуха, она шумно выдохнула, слегка постукивая подошвами серых кед об пол. Перед глазами все начинало плыть сливаясь в грязные пятна, будто бы кто-то брызнул чаем на акварельную картину мира. Этот странный калейдоскоп начал вызывать тошноту и Берта зажмурилась. — Все плохо. Мои картины провалятся с треском, — бесшумно забормотала она. — Это будет просто феерический провал. — Да нет, может все не так уж и плохо? — художница прикусила себя за язык. — По крайней мере мы дошли до того чтобы выставить работы на всеобщее обозрение, это уже достижение… — Достижение? Там какой-то мальчишка такого гиганта принёс, а у меня одна из картин вообще 40×30, я даже до среднего уровня не дотягиваю… — Формат-то тут при чем? В правилах конкурса небыло сказано, что картина должна быть большой. — Вот именно, в правилах вообще мало что сказано! Они слишком гибкие, это через чур подозрительно, ничего не стоит чтобы кого-то слить! — Всё как обычно будет заранее куплено и победит чей-нибудь ученик, — подытожила Берта, как вдруг совсем рядом раздался голос, не принадлежащий её разуму: — Беседуешь с умным человеком? — Черт! — от столь резкого возвращения в реальность, художница дернулась, из-за чего свалилась со стула. — Тихо-тихо, — на помощь Берте подошел молодой человек, которого она вроде бы когда-то видела, но имени которого не запомнила. — Ты цела? — Всё в порядке, — кивнула девушка, поднимаясь с пола. — Что-то случилось? — Тебя какая-то девчонка обыскалась. Мелкая такая, в красном берете, затерялась в коридорах, благо Константин Бупелевски знает это место как свои пять пальцев. — Понятно… Тогда я сейчас приду. — А ты чего тут одна сидишь? Волнуешься что-ли? Берта нахмурилась. Намеренно или нет, но голос Константино звучал очень ехидно и потому слова его воспринимались не иначе как насмешкой. Хотя, отрицать что это было правдой тоже нельзя, потому как он с усмешкой добавил: — Да ладно тебе, ты вроде как убрала второе солнце. Расслабься. Берта беззвучно хмынула, чувствуя как ноги вот вот подкосятся и она вновь окажется на полу. Общество Константина ей было неприятно, потому она поспешила направится в главный зал. Однако она приостановилась, услышав краем уха: — И все равно чудные у тебя картины для конкурса. «Чудные? Что чудного в моих работах? — художница ощутила глубоко внутри неприятный зуд, но затем мысленно дав себе пощёчину, уверенно пошла дальше по коридору. —Меня сейчас не должно волновать мнение какого-то занощевого мальчишки.» Городская галерея на каждом шагу отражала дух искусства. Как только посетитель проходет через ее рязные двери, его встречают длинные коридоры, ведущие во множество залов, наполненые картинами, скульптурами и другими художественными произведениями классического и современного искусства. Обстановка в центральном зале, где проходил конкурс, была возбудденной. возбуждения и ожидания. Картины чинно развешенные на стенах были обрамлены в рамки и подсвечивались, словно бы это была выставка уже состоявшихся именитых художников. Юные дарования активно беседуя друг с другом наблюдали как посетители и жюри расхаживали по залу, останавливаются перед их творениями, обсуждая и оценивая их. Каждому было интересно как можно скорее узнать итоги конкурса, проклиная время с его отвратительной привычкой замедляется в самый не подходящий момент. Берта украдкой заглянула в зал, пытаясь высмотреть красный берет Бетти. Поджилки тряслись, заходить внутрь было страшно, словно бы то была не галлерея, в которой художнице не раз приходилось набивать руку на практических занятиях в академии, а улий, полный диких пчёл. Ко всему Берте не хотелось сейсас смотреть на чужие работы. На фоне внушающих размеров шедевров, наполненны всевозможной архитектурой и сложными пейзажами, пять камерных картин с осенней листвой как-то напугано съежились, становлясь ещё камернее и меньше. Художница вздохнула. Бетти нигде небыло… — Берточка! Девушка вздрогнула и обернулась. Перед глазами на фоне растекающихся акварельных стен и лестниц нарисовалась изящная фигура в чёрном платице с белым воротничком, ярко красном берете и серёжками-сердечками. — Что же вы меня сегодня все пугаете… — отойдя от двери, Берта устало облакотилась спиной о стену. — Здравствуй, Бетти. — О Боже, какая ты бледная… — Да у меня уже живот болит от этого вашего НЛГ! Неожиданно двже для себя она вдруг сползла по стене и обняв колени спрятала в них лицо, из-за чего её очки уехали на лоб. Бетти удивленно ойкнула, похопав своими пышными ресницами. Присев, она коснулась плеча художницы. — Берточка, все хорошо? — встревоженно, но мягко спросила Бетти. — Нет. — Хочешь водички? — Нет, — девушка почувствовала как от накопившиеся эмоций не бросило в жар. — Я просто хочу домой. Плохая была идея участвовать в этом всем… Бетти вздохнула. Сев рядом с подругой, облакачиваясь о стену, она негромко спросила: — Почему ты так решила? Берта сделала глубокий вдох и взглянула на Бетти. Прокашлившись и попытавшись придать слегка дрожащему от волнения голосу ровный тон, она сказала: — Что если мои картины не понравятся судьям? Что если они находятся ниже ожидаемого уровня? Может, я могла бы нарисовать их лучше?.. Мои картины — это мое творчество, моя душа. Но что, если они не хватает каких-то элементов? Или… Или не знаю, чего-то важного чего я просто напросто не могу разглядеть сама. Берта поджала губы и поправила очки. Глаза её были на мокром месте, как вдруг она удивленно уставилась на Бетти — виолончелистка обвила ее руку своими тонкими нежными пальцами. — Ты сделала потрясающую работу, Берта, — девушка улыбнулась, очень искренне и по-доброму. — Твои картины — настоящее произведение искусства. Ты не переживай так сильно, все будет хорошо. Я все в тебя верю! Ты такая талантливая художница, неважно что решат судьи, ты всегда будешь самой яркой звездочкой для меня! Болезненно бледнно от нервов лицо Берты покраснела как спелая земляника. Художница смущенно опустила взгляд. — Так что все! Долой тревогу! Лучше давай представим что ты уже победила. Какие планы? — Ну…— девушка попыталась хоть как-то собраться после услышанного и перестать пялиться на Беттину руку, что все так же держала её. — Я… Съезжу домой, наверное, оставлю маме диплом… Если выиграю деньги щаплачу за аренду на пару месяцев вперед… Мне не придется устраиваться на работу и я.смогу дальше творить… — Отлично! Еще больше картин! — А еще я куплю много малиновых тарталеток. — Что? — не поняла Бетти. — Малиновых тарталеток, — Берта слегка улыбнулась. — Я знаю что ты их любишь. Бетти заулыбалась. — Как замечательно! Значит завтра идем в наше лбименькое кафе! А темерь вставай, Берточка, идём в зал! — Ох… Ты уверена? — Да! Пошли! — с Этими словами Бетти встала, потянув за собой подругу, и, все так же сжимая вечнохолодную ладонь, направилась в зал. Берта послушно пошла за ней. Хотя ей по прежнему было немного страшно, в глазах её заблестела искорка надежды. Искорка, что разжигала в ней Бетти.